Протопресвитеръ Владиміръ Востоковъ – Лучи свѣтлаго Воскресенія Христова въ земномъ мірѣ (Изъ дневника сельскаго священника).
Смерть кажется намъ всесильною, безпощадною, отъ селенія мертвыхъ вѣетъ таинственнымъ ужасомъ, гробъ своимъ видомъ внушаетъ мысль о разрѣшеніи... Но былъ Покойникъ, надъ которымъ не властна оказалась и сама смерть, была погребальная пещера, ставшая воистивну всемірнымъ алтаремъ, былъ гробъ, и притомъ запечатанный, окруженный стражей, изъ котораго подъ покровомъ полуночи блеснулъ свѣтъ радости, взошло Вѣчное Солнце правды – Христосъ Богъ нашъ.
Но какъ первыя мгновенія восхода обыкновеннаго солнца видны тѣмъ, которые своимъ бодрствованіемъ предупреждаютъ утреннюю денницу, и, утомленные ночною тьмою, обращаютъ свои взоры къ востоку, такъ и свѣтлое возстаніе изъ мертвыхъ Христа Бога нашего впервые облило своими радостными, животворными лучами тѣхъ немногихъ бодрствующихъ людей, которые оплакивали кончину Невиннаго Страдальца, томились тоскою среди окружающей грѣховной тьмы, устремляли свои взоры ко гробу дорогого Учителя, самоотверженно близились къ нему, презрѣвши грозныхъ враговъ, въ полуночный часъ забывши, естественный въ человѣческомъ сердцѣ, трепетъ предъ селеніемъ мертвыхъ. Но въ то время, какъ друзья Христовы переживали невыразимо сладостныя мгновенія первыхъ встрѣчъ съ Воскресшимъ, – враги Его злобою, лукавствомъ, трусостью, какъ бы мрачными тугами, силились затмить возсіявшій свѣтъ воскресенія. Жалкіе стражники, трепещущіе отъ дивныхъ знаменій при гробѣ, за презрѣнный металлъ разглашаютъ по улицамъ Іерусалима, гнусную, но безумную выдумку богоубійцъ... Везсильны, однако, оказались мракъ злобы и коварства предъ свѣтомъ любви и истины. Воскресшее Солнце Правды все дальше и дальше простирало Свои благодатные лучи, все больше и больше разумныхъ существъ освѣщая ими, подобно тому, какъ видимое солнце, поднимаясь выше по небосклону, шире свѣтитъ, сильнѣе и грѣетъ. Таже радость, тотъ блаженный восторгъ, что испытывали друзья Христовы на самой, такъ сказать, зарѣ юной Церкви Христіанской, еще ярче и выразительнѣе становится ири сопоставленіи ихъ съ мрачнымъ, злобнымъ безпокойствомъ враговъ. Въ самомъ дѣлѣ, если бы мы на всемъ протяженіи человѣческой исторіи захотѣли отмѣтить мгновенія болѣе радостныя, болѣе вдохновляющія на непрерывный подвигъ тѣхъ, что испытывали апостолы и мѵроносицы при встрѣчахъ съ Воскресшимъ, то такихъ мгновеній не нашли бы.
Вотъ Магдалина подъ густою листвою таинственнаго сада въ блаженномъ восторгѣ какъ бы замираетъ у ногъ Христовыхъ... Она изливаетъ свою внутреннюю радость въ одномъ восклицаніи: «Учитель»! Любовь, надежда, радость слились въ этомъ краткомъ восклицаніи и влекутъ трепетную Марію облобызать стопы Воскресшаго! Вотъ два путника, опечаленные ужасами голгѳскихъ событій, встрѣчаютъ Христа, идутъ разговариваютъ съ Нимъ, не узнаютъ Его сперва и въ тоже время испытываютъ «блаженное горѣніе сердецъ своихъ» отъ близости съ Нимъ, отъ Его св. бесѣды. Вотъ единонадесятъ, собравшіеся вмѣстѣ на горѣ Галилейской, внезапно зрятъ Его, и кто поклономъ вѣры, а кто смущеніемъ сомнѣнія встрѣчаютъ Его, а въ отвѣтъ получаютъ небесный, вѣчный даръ учить и крестить міръ во имя Св. Троицы! Вотъ осторожный Ѳома, не вѣрующій вѣсти о воскресеніи, радостно слетавшей изъ устъ видѣвшихъ Воскресшаго, вложивъ перстъ свой въ язвы тѣла Іисусова, убѣжденный, радостный восклицаетъ: «Господь мой и Богъ мой»! Словомъ, при каждомъ явленіи Воскресшаго въ сердца Его друзей вѣяло благодатнымъ воздухомъ небеснаго рая, – тѣмъ воздухомъ, что проникъ все существо ихъ и навсегда увлекъ ихъ служить Христу и дѣломъ, и словомъ, и всею жизнію.
Вознесся Воскресшій на небо. Пересталъ Онъ видимо являться смертнымъ. Отошли въ иной міръ и непосредственные свидѣтели Его земной жизни, удостоившіеся потомъ видѣть Его Воскресшимъ. Но лучи свѣтлаго Воскресенія не померкли для грѣшнаго міра, а продолжаютъ сіять своею вѣчною красотою, подъ ихъ-то животворнымъ тепломъ и свѣтомъ, какъ могучее древо, и разрослась Церковь Христова широко, по всему лицу вселенной раскинувъ свои вѣтви. И хотя враги Христа, отрицатели безсмертія, грубые чувственные идолопоклонники, по примѣру іудейскихъ богоубійцъ всяческими ухищреніями, достойными сатанинскаго изобрѣтенія, напрягались затмить свѣтъ Христовъ, но всѣ ихъ злобныя попытки, какъ прахъ разсыпались благодатнымъ вѣяніемъ вѣры въ истину Воскресенія Спасителя – и въ истину воскрешенія Имъ для вѣчной жизни всѣхъ любящихъ Его. Они заключали исповѣдниковъ Воскресшаго въ темницы, но тѣ, при свѣтѣ лучей Воскресенія, становились для узниковъ краше чертоговъ царскихъ; – ихъ гнали, ихъ не допускали молиться Христу, но они текли въ скрытыя подземелья и тамъ еще восторженнѣе славословили Воскресшаго; ихъ влекли на костры – и они шли туда, какъ на пиръ веселый; ихъ предавали пыткамъ, мученіямъ, а они, вспоминая образъ Божественнаго Страдальца, покорно терпѣли и, созерцая мысленно Его Воскресшимъ, радовались въ надеждѣ быть воскрешенными отъ Него для вѣчной жизни. Имъ грозили мечемъ, а они спокойно склоняли свои головы подъ удары, питая увѣренность, тотчасъ же за рубежемъ сего міра, навѣки соединиться съ Воскресшимъ. Да, всѣмъ освѣщеннымъ и согрѣтымъ лучами Воскресенія Христова не страшна была ни сама смерть своимъ ледянымъ дыханіемъ, ни самая мрачная могила своими тайнами. Истина воскресенія Спасителя, какъ непоколебимое основаніе всеобщаго воскресенія людей, ярко озаряла предъ ихъ вѣрующимъ взоромъ блаженный горизонтъ будущаго. Цѣлыя царства склонялись подъ св. Крестъ, милліоны людей начинали славословить Воскресшаго. Случалась, впрочемъ, внѣшнія, грозныя побѣды враговъ истребительными ураганами проносились надъ христіанскими обществами, но и онѣ не могли уничтожить свѣта благодатной вѣры. Изъ развалинъ выростали храмы Божіи – на мѣстахъ пролитой крови христіанской возсіявали кресты, испытавшіе всѣ горести отъ языческой злобы, снова собирались въ братскія общества, и Церковь Христова росла, пріумножалась, и никакая власть тьмы не въ состояніи быта загасить въ ней лучи Воскресенія; эти лучи будутъ сіять вѣчно, освѣщая личность человѣка, какъ существа искупленнаго кровію Христовой, предназначеннаго для вѣчной, блаженной жизни. И куда бы эти лучи ни проникали, всюду они преображали человѣка и человѣческія общества, разливая любовь, добродѣтель, правду, жизнерадостность. И счастливъ тотъ, чье сердце способно открываться для этихъ животворныхъ лучей – и наслаждаться ими. Какая бы участь ни выпала ему на долю, – онъ при свѣтѣ ихъ, никогда не утратитъ жизнерадостнаго чувства вѣры въ высокую цѣль человѣческаго бытія. Въ радостный же день Пасхи лучи Воскресенія ярче и отраднѣе, чѣмъ въ обычное время, блещутъ въ сознаніи и чувствѣ вѣрующаго христіанина. Тогда это полуночное, радостное бодрствованіе, эти торжественно-вдохновенныя, пасхальныя пѣснопѣнія, эти храмы, залитые огнемъ безчисленныхъ свѣчей, эти повсемѣстные трезвоны, это забвеніе, хотя на время, суеты и тревогъ житейскихъ, это смягченіе людскихъ сердецъ, взаимное прощеніе обидъ, это братское сочувствіе другъ къ другу – какъ нельзя лучше свидѣтельствуютъ о благодатной животворности лучей воскресенія. Потому-то и свѣтлое воскресеніе всякимъ сколько-нибудь чуткимъ христіаниномъ встрѣчается особенно свѣтлымъ подъемомъ духа, особенно радостнымъ трепетомъ сердца.
Свящ. Владиміръ Востоковъ.
«Московскія Церковныя Вѣдомости». 1898 №. 14. С. 191-193.