Архіепископъ Иннокентій (Борисовъ) – Слово въ недѣлю Ваій.
Во утрій же день народъ многъ, пришедый въ праздникъ, слышавше, яко Іисусъ грядетъ во Іерусалимъ, пріяша ваія отъ финикъ и изыдоша во срѣтеніе Ему, и зваху глаголюще осанна, благословенъ грядый во имя Господне, Царь Израилевъ (Іоан. ХІІ. 12-13).
Откуда такая перемѣна въ поступкахъ нашего Спасителя? Тотъ, Который запрещалъ духамъ нечистымъ, да не повѣдаютъ Его Сына Божія быти (Марк. ІІІ, 12), нынѣ со благоволеніемъ слышитъ отъ дѣтей еврейскихъ Божественное «осанна»; Тотъ, Который уклонялся отъ народа, хотѣвшаго воcхитить Его, да сотворитъ Себе царя, нынѣ свободно позволяетъ Себя именовалъ Царемъ Израилевымъ; Тотъ, Который торжественнымъ образомъ призналъ, «что царство Его нѣсть отъ міра сего» (Іоан. ХVIII, 36), нынѣ является окруженнымъ всѣмъ блескомъ земнаго царя. Что сіе значитъ? Или вѣчное предопредѣленіе, яко «подобаетъ пострадати Христу, и внити во славу Свою» измѣнилось, и Онъ, подобно какъ на небесахъ въ ненарушимомъ мирѣ сидитъ на престолѣ Отца, и на земли, безъ сраженія со врагами, идетъ возсѣсть на престолѣ Давидовѣ? – Но первосвященникъ Іудейскій въ непонятномъ для него самого вдохновеніи изрекъ уже приговоръ, яко «уне есть, да единъ умретъ за люди» (Іоан. XI, 50); но сатана простеръ уже руку свою, дабы вложить въ сердце Іуды, да предастъ (Іоан. ХIII, 2) своего учителя; но Отецъ Небесный растворилъ уже чашу гнѣва, которую Сынъ любве Его долженъ испить до дна; – но древо креста уже возросло, гвоздіе изострено, копіе направлено, смерть вѣетъ надъ главою Его, и гробъ, изъ котораго онъ вызвалъ друга Своего, кажется, для того разверзъ нѣдра свои, дабы принять самого Іисуса. И подъ тучею сихъ бѣдствій, которая готова разразиться надъ главою Іисуса, Онъ совершаетъ царственное вшествіе во Іерусалимъ – въ мѣсто Своего осужденія, Своея смерти, Своего гроба.
Дражайшій Спасителю нашъ! мы не дерзаемъ прерѣкать славѣ, которая подобаетъ Тебѣ во вѣки вѣковъ, мы желали бы, есть ли возможно, умножить ее нашими хваленіями, но мы желали бы научиться отъ Тебя, для чего Ты, идя на крестъ, облекаешься сею славою, тѣмъ паче, что и намъ должно за Тобою послѣдовать на крестъ Твой – пріобщиться Твоей смерти? Не для того ли, дабы лучами сея славы озарить мракъ, окружающій крестъ Твой? Или паче для того, что крестъ Твой, столь ужасный въ очахъ нашихъ, есть для Тебя престолъ, на который Ты идешь возсѣсть со славою Царя? Есть ли же для Тебя крестъ Твой есть престолъ, то и для насъ, коимъ Ты завѣщалъ Царство Свое, нѣтъ другого престола, кромѣ креста. Но сколь мало разумѣемъ мы сію славную тайну Твоего и вмѣстѣ нашего креста! Да озаритъ она, хотя нынѣ, при наступленіи страданій Твоихъ, умы и сердца наши! Бесѣда о крестѣ – не чужда славы, коею Ты облекаешься, тѣмъ паче, что и на Ѳаворѣ представшіе тебѣ Моисей и Илія глаголали исходъ Твой (Лук. IX, 31).
Крестъ Христовъ, будучи водруженъ посреди всея земли, и для спасенія всея земли, равно открытъ для зрѣнія всѣхъ; но не всѣ видятъ въ немъ одно. Взираетъ на него міръ, и видя лютыя болѣзни висящаго на немъ, бѣжитъ, вопія: «не знаю человѣка сего» (Іоан. ХVIII, 19); взираетъ законъ, и видя на немъ исполненіе правосудія Божія, покивая главою, гласитъ: «проклятъ всякъ висяй на древѣ» (Гал. III, 13); взираетъ разумъ, и видя крайнее уничиженіе, окружающее крестъ, гордо вопрошаетъ: «еда отъ репія сего собираютъ смоквы» (Матѳ. VII, 16); наконецъ, взираетъ на крестъ вѣра, и видя на немъ Божію силу и Божію премудрость (1 Кор. I, 24), течетъ сама на крестъ, вопія: «помяни мя Господи, егда пріидеши во царствіи Твоемъ» (Лук. ХХIII, 42) Что сія за сила, столь крѣпкая, что привлекаетъ человѣка на крестъ? – Что сія за премудрость, столь тайная, что заключена во гробъ? – Се сила креста, умерщвляющая все, порожденное въ насъ грѣхомъ. Се премудрость слова крестнаго, указующая новую Божественную жизнь въ семъ умерщвленіи!
Естьли мы страшимся креста, то сіе отъ того, что мы не видимъ, что бы въ насъ распять должно; а есть ли намъ и указываютъ въ насъ что-либо такое, говоря: «сіе да пропято будетъ»; мы гордо отвѣчаемъ: еда мы слѣпы есмы; ни единыя вины обрѣтаю въ человѣцѣ семъ. Но естьли бы мы, оставивъ предубѣжденіе къ самимъ себѣ, рѣшилися искреннѣе разсмотрѣть самихъ себя, подвергнуть испытанію то, что мы находимъ въ себѣ добрымъ – судить внутренняго человѣка нашего, не говорю, по закону Божію, предъ свѣтомъ коего вся правда наша есть токмо мракъ, но хотя по закону нашему, то есть: по закону нашей совѣсти; мы увидѣли бы, что, несмотря на то, что стерлись въ немъ многія слова, еще не изгладилось сіе опредѣленіе: долженъ есть умрети. Сумнишися о семъ, плотскій человѣкъ? – пріиди и виждь. Не долженъ ли ты признаться, что разумъ твой, сей незаконный владыка беззаконнаго царства, яже на земли, едва разумѣваетъ, и яже въ рукахъ, обрѣтаетъ съ трудомъ, а яже на небеси, ни пожать ни пріять не можетъ (Прем. IX, 16). Убо долженъ онъ умрети. Что воля твоя, сія рабыня рабовъ своихъ, не еже хощетъ доброе, сіе творитъ, но еже ненавидитъ злое, сіе содѣваетъ (Рим. VII, 15)? Убо должна есть умрети. Что внутрь тебя есть законъ, непрестанно воюющій противу закона ума твоего и плѣняющій тебя закономъ грѣховнымъ (Рим. VII, 23)? Убо долженъ есть умрети. Что внутрь тебя живетъ похоть злая, которая, непрестанно искушая и прельщая тебя, непрестанно зачинаетъ грѣхъ, а сей рождаетъ смерть (Іак. I. 5)? Должна есть умрети. Наконецъ, убѣждаясь собственнымъ своимъ и всѣхъ окружающихъ тебя растлѣніемъ грѣховнымъ, которое, безъ сомнѣнія, не можетъ быть дѣломъ рукъ Божіихъ, не долженъ ли ты признаться и въ томъ, что ты, подобно какъ и всѣ, въ Адамѣ покушался на похищеніе Божественныя славы и въ знаменіе сего покушенія вкусилъ устами отца человѣковъ отъ плода запрещеннаго? Естьли же такъ, то всѣ благіе помыслы, оставшіеся въ сердцѣ твоемъ, возопіютъ: «по закону нашему долженъ есть умрети, яко себе Сына Божія сотвори, равенъ ся творя Богу» (Іоан. XIX, 7).
Сколько взоровъ на самого себя, столько признаній, столько осужденій на смерть, столько крестовъ. Но что пользы отъ крестовъ сихъ? – вопрошаетъ пригвождаемый ветхій человѣкъ. Умри! – отвѣтствуетъ вѣра. Для тебя нѣтъ рая. Онъ есть наслѣдіе грядущаго по тебѣ, коему «ты недостоинъ понести сапоги» (Матѳ. III, 11).
Кто жъ сей грядущій?.. По имени – се новый человѣкъ, нисходящій со креста и созданный крестомъ по Богу въ правдѣ и преподобіи истины (Ефес. IV, 24). Се потаенный сердца человѣкъ, изведенный крестомъ изъ темницы (1 Петр. III, 4) плоти, въ коей онъ связанъ былъ узами похотей прелестныхъ. Се Сынъ Божій (Іоан. I, 12), рожденный не отъ крови – жены, но отъ крови Агнца, закланнаго на крестѣ. По свойствамъ – се воинъ Христовъ, носящій язвы вождя своего на тѣлѣ своемъ и побѣждающій сими язвами весь міръ. Се ученикъ Христовъ, который не желаетъ казаться знающимъ что-либо, «точію Іисуса Христа и сего распята» (1 Кор. II, 2). Се новая тварь, одушевленная не живою душею Адама перстнаго, но проникнутая животворящимъ Духомъ Адама Небеснаго (1 Кор. XV, 49). По назначенію – се священникъ (Апок. I, 6), который, принесши по чину Іисусову самого себя въ жертву на крестѣ, идетъ все обратить въ жертву Господа. Се пророкъ, который, запечатлѣвъ кровію своею ученіе своего Господа, идетъ благовѣстить премудрость слова крестнаго. Се Царь, который побѣдилъ крестомъ Спасителя враговъ царства своего, идетъ принять небесное наслѣдіе. Се распявыйся Христу и воскресшій съ Нимъ.
Воскреснуть со Христомъ! – вотъ единственная надежда, которая одушевляла подвижниковъ вѣры среди самыхъ жесточайшихъ гоненій и заставляла ихъ радоваться во страданіяхъ своихъ. Оставьте, вопіялъ одинъ изъ нихъ, оставьте меня быть пищею звѣрей жестокихъ, дабы они, сокрушая бренное тѣло мое во устахъ своихъ, содѣлали его сладкимъ хлѣбомъ на трапезу Господню. Я не хочу имѣть другого гроба, кромѣ ихъ чрева. Естьли они, противъ желанія своего, сомкнутъ уста свои, я буду разражать, дабы они растерзали меня... Естьли вы ощущаете, продолжалъ онъ, въ себѣ присутствіе Христово, то вамъ легко понять, чего я алчу: желаю разрѣшиться и со Христомъ быти (Св. Игнатій въ послан. къ паствѣ). Если бы и мы, слушатели, ощущали присутствіе Христово, то не только не удалялись бы отъ креста Христова, но, можетъ быть, сами стали бы искать его, умолять другихъ, да распнутъ насъ на немъ, почитать милостію возлагаемыя на насъ язвы, и врагомъ того, кто покусился бы спять насъ, прежде смерти нашей, со креста. Но мы, будучи далеки отъ Христа, не смѣемъ приближиться ко кресту Его. Ибо безъ Христа мы не можемъ найти въ немъ ничего, кромѣ смерти. Счастливы были бы мы, естьли бы примѣчали славное дѣйствіе креста надъ другими. Но тайна воскресенія духовнаго, – плодъ смерти крестной, – хотя совершается со всею славою въ душѣ вѣрующихъ, но сія слава, подобно какъ слава присутствія Божія въ скиніи, здѣсь сокрыта подъ грубыми кожами – бренною плотію, и мы, не видя прозябенія ни собственнаго крестя, ни креста другихъ, повергая его, яко безплодное древо, бѣжимъ подъ сѣнь древъ мірскихъ, надѣясь не только насытить плодами ихъ плоть свою, но и укрыться въ нихъ отъ лица взыскующаго насъ Господа.
Остановись, текущая на собственную погибель душа! взгляни еще разъ на крестъ, отъ коего ты убѣгаешь. Онъ уже не на землѣ, но на небесахъ, не на Голгоѳѣ, но на Сіонѣ, не въ соблазнъ іудеевъ, но во исцѣленіе языковъ. Сіи, облеченные въ ризы бѣлы, и финицы въ рукахъ ихъ, иже окружаютъ престолъ Агнчій, кто суть, и откуда пріидоша? Сіи суть, иже пріидоша отъ скорби великія, и убѣлиша ризы свои въ крови Агнчей (Апок. VII, 13). Итакъ, тщетно ты убѣгаешь креста на землѣ: онъ срѣтитъ тебя на небесахъ, ты найдешь его во вратахъ Іерусалима небеснаго, подобно какъ онъ стоитъ предъ вратами Іерусалима земнаго, какъ же ты войдешь во врата сіи? Но положимъ, что духъ злобный, покровитель твой, подобно какъ самъ проникнулъ нѣкогда въ Едемъ, какими-либо подземными путями извелъ тебя на среду града Божія. Какъ явишься ты въ смрадныхъ рубищахъ грѣховныхъ среди сонма облеченныхъ въ убѣленныя кровію Агнчею ризы? Или, подобно онымъ мужамъ Галаадскимъ, речешь къ небесному вождю, яко ризы наша обетшаша отъ долгаго пути зѣло (Іис. Нав. IX, 13)? Подлинно дологъ путь, твой, – путемъ міра, чрезъ цѣлую вѣчность, нельзя достигнуть вѣчнаго жилища. Но поелику предъ взоромъ небесныхъ духовъ не можетъ укрыться никакое коварство, то ты, подобно денницѣ, сверженъ будешь въ пропасть адскую.
Но почто мы помышляемъ о вторженіи въ свѣтлый градъ Божій? – Не очищенные крестомъ, мы не нашли бы въ немъ для себя ничего, хотя бы милосердіе Божіе, какъ обыкновенно льститъ себѣ наше сердце, дозволило намъ войти въ него и обитать въ немъ. Дабы наслаждаться благами небесными, надобно чувствовать цѣну ихъ; дабы чувствовать, потребны орудія чувствованія. Имѣемъ ли мы ихъ? имѣемъ ли тѣ очеса сердца, кои одни могутъ взирать на богатство славы достоянія Божія во святыхъ (Ефес. I, 20)? Ахъ! многіе изъ насъ едвали и знаютъ, что, кромѣ ока тѣлеснаго, есть око духовное. Имѣемъ ли тѣ уши, кои одни могли внимать премудрости Спасителя на земли, одни токмо могутъ слышать ее на небеси? Ахъ! мы едва можемъ вѣрить тѣмъ, кои говорятъ намъ о семъ слухѣ. Имѣемъ ли тотъ вкусъ, коимъ вѣрующіе вкушаютъ Господа, и безъ коего мы при самомъ источникѣ благъ останемся гладны? Ахъ! въ устахъ нашихъ едва ли что бывало, кромѣ мясъ египетскихъ. Естьли же духовныя чувства наши, коими блага небесныя могутъ быть ощущаемы, заключены, то; хотя бы отверстъ былъ для насъ рай небесный, мы не нашли бы въ немъ никакого удовольствія, подобно какъ лишенный чувствъ тѣлесныхъ не получилъ бы никакого удовольствія отъ обитанія въ земномъ раю.
Не тѣмъ ли долженъ быть вожделѣннѣе для насъ Крестъ Христовъ, который не только отверзаетъ очи видѣть, но и даруетъ блага, кои мы могли бы видѣть, не только побуждаетъ уши слышать, не только очищаетъ вкусъ, но и подаетъ вкушаемое – славу Господа Іисуса? Дивна премудрость Твоя, Господи, насъ врачующая! Всѣ болѣзни наши истекли отъ единаго древа; она всѣ врачества противъ нихъ заключаетъ въ единомъ древѣ. И естьли бы слабый взоръ нашъ могъ проникнуть во внутренность сего древа Божественнаго, мы увидѣли бы въ немъ художественную храмину, въ коей Духъ Святый, сей великій обновитель ветхаго человѣка, сядетъ, разваряя и очищая все существо его, яко сребро и яко злато (Мал. III, 3), дабы преліять его паки въ чистый образъ Божества. Но естьли мы не можемъ видѣть тайны сея въ самой себѣ: да зримъ ее въ подобострастныхъ человѣкахъ. Да зримъ ее въ кроткихъ Авеляхъ, въ цѣломудренныхъ Іосифахъ, въ Іовахъ, Захаріяхъ, Іоаннахъ, паче же да зримъ ее въ разбойникѣ. Провидѣніе, кажется, особенно утвердило крестъ его при крестѣ Спасителя для того, дабы показать, сколь велика сила Христова, сколь кратокъ, удобенъ, безопасенъ путь съ креста на небо.
Кажется бы, что путь сей, коего окончаніе столь славно, долженъ содѣлаться царственнымъ путемъ для всѣхъ; а путь міра, коего послѣдняя зрятъ во дно адово, долженъ быть убѣгаемъ, яко опасное распутіе, что Голгоѳа, гдѣ распятъ Спаситель, должна превратиться въ державный градъ всего міра, а Іерусалимъ, въ коемъ Онъ осужденъ, содѣлаться мѣстомъ преступниковъ, что смерть Христова должна обновиться на языкѣ и въ сердцѣ каждаго, а жизнь, чуждая Христа, изгладиться изъ памяти всѣхъ. Кажется... Но что видимъ мы? – путь міра, самъ въ себѣ широкій, расширяется непрестанно; путь креста, и безъ того узкій, кажется, исчезаетъ предъ широтою Его. Умолчимъ о врагахъ креста Христова, кои отъ насъ изыдоша, но не быша отъ насъ; они съ плачемъ нѣкогда принуждены будутъ взирать на прободаемаго нынѣ ими Іисуса. Изъ тѣхъ, кои поклялись при крещеніи, подобно Петру, не оставлять Іисуса, хотя бы то стоило жизни, сколь часто отрицаются Его изъ одного страха какой-либо рабыни! Изъ тѣхъ, кои сопровождаютъ Его по крестному пути и присутствуютъ при распятіи Его и даже дѣлаютъ нѣкія приношенія вѣры, сколь многіе возвращаются вспять, не получивъ Божественнаго всыновленія! Изъ тѣхъ даже, кои несутъ Крестъ Спасителя, сколь многіе слагаютъ его, подобно Симону Кяринейскому, не получивъ никакого плода оть своего несенія! Есть и такіе, кои распинаются вмѣстѣ со Христомъ, но поелику распинаются не за Христа, не воскресаютъ съ Нимъ. Кто же входитъ въ рай, когда столь мало восходитъ на крестъ? Ахъ! дражайшій Спаситель нашъ, обитая на землѣ, Ты былъ другомъ мытарямъ и грѣшникамъ; едва ли сіи мытари и грѣшники не составляютъ большей части друзей Твоихъ на небеси.
Христіане – сыны Царствія! да пробудится въ сердцахъ нашихъ священная ревность ко званію нашему. Если мы попустили мытарямъ и грѣшникамъ предварить насъ въ Царствіи, намъ завѣщанномъ, не допустимъ, по крайней мѣрѣ, чтобы они остались единственными онаго наслѣдниками. Іисусъ Христосъ снова нынѣ начинаетъ путь отъ Виѳаніи до Голгоѳы; послѣдуемъ за Нимъ, воспріявши въ руки не ваія – символъ іудейскаго лицемѣрія, но крестъ – знаменіе любви ко Христу. – Имѣемъ ли нужду въ крестѣ? Да взглянетъ каждый на самого себя и узритъ въ себѣ крестъ. Крестъ сей возложенъ на каждаго изъ насъ Самимъ Богомъ. Въ нашей волѣ состоитъ содѣлать его крестомъ Христовымъ, или разбойничьимъ; но не въ нашей волѣ сложить его съ себя. Онъ останется вѣчнымъ достояніемъ нашимъ и составитъ или вѣчное блаженство наше, вознося насъ съ собою на небо, или вѣчный позоръ, влача насъ за собою въ адъ. Аминь.
Говорено въ Братскомъ монастырѣ студентомъ Иваномъ Борисовымъ (впослѣдствіи высокопреосвященнымъ Иннонокентіемъ, архіепископомъ Херсонскимъ и Одесскимъ).
«Кіевскія Епархіальныя Вѣдомости». 1911. № 14. Ч. Неофф. С. 313-321.