Епископъ Иннокентій (Смирновъ), Пензенскій – Слово въ Недѣлю Цвѣтоносную.
Не бойся дщи Сіона: се Царь твой грядетъ тебѣ праведенъ и спасаяй, той кротокъ. (Іоан. 12, 15. Зах. 9, 9).
Такъ предрекъ Захарія собранію вѣрныхъ, съ трепетомъ чающихъ Искупителя и Царя своего. Нынѣ Церковь сіи же слова повторяетъ намъ, слушатели: не бойся дщи Сіоня, се Царь твой грядетъ къ тебѣ кротокъ. Дщерь Сіона небеснаго есть всякая душа, отрожденная святымъ крещеніемъ, – всякій человѣкъ, поклявшійся блюсти сыновнія обязанности предъ Отцомъ небеснымъ. Не бойся дщи Сіоня! Бояться – есть знакъ слабости и малодушія; ты еще дщерь, – тебѣ свойственно бояться, – однако не бойся: Царь твой грядетъ къ тебѣ кротокъ.
Не одни жители Іерусалима счастливы тѣмъ, что срѣтали Царя земнаго и небеснаго, привѣтствовали Бога воплотившагося радостными восклицаніями: благословенъ Грядый, осанна въ вышнихъ! Готовы ли мы, благочестивые слушатели? Царь нашъ приближается, Богъ идетъ къ намъ. Не бойтеся, – Онъ грядетъ кротокъ. Христосъ дотолѣ будетъ являться намъ съ кротостію Агнца, доколѣ милосердіе не кончится всеобщимъ правосудіемъ. Не бойтеся, – Богъ идетъ къ намъ съ кроткимъ величіемъ: даетъ время приготовиться и притомъ всякому по возможности; – въ ту самую минуту пріидетъ, какъ только мы Ему изыдемъ во срѣтеніе.
Іисусъ Христосъ, вшедши въ храмъ іерусалимскій, изгналъ всѣхъ продающихъ и купующихъ въ церкви. Если бы въ сію минуту можно было воззрѣть на сердца всѣхъ предстоящихъ алтарю сему; то нашлось бы много продающихъ и купующихъ: продающихъ благочестіе за удовольствія, чистоту за сладострастіе, истину за корысть, любовь за хвалимую всѣми хитрость; также купующихъ, присутствіемъ во святомъ мѣстѣ семъ, различныя для плоти пріятности: драгоцѣнною одеждою – удивленіе, красотою лица – приверженность, низкимъ приклоненіемъ главы – одобреніе, частымъ воздыханіемъ – имя благочестиваго, – словомъ, все святое продающихъ за самую низкую цѣну, и купующихъ, что пріятно грубой чувственности. Ахъ, слушатели! видно, Христосъ еще не пришелъ въ храмъ сей, паче же подъ низкій, убогій кровъ тѣлесный – въ сердца наши; иначе не было бы продающихъ и купующихъ.
Христосъ еще не пришелъ къ намъ, но внемлите, – духъ глаголетъ: се стоитъ за стѣною. Какъ близко, – какъ мало разстоянія между Богомъ нашимъ и нами! Души благочестивыя, еще неразрѣшившіяся отъ узъ тѣлесныхъ, уже видятъ Его: Стоящій за стѣною проглядаетъ оконцами, проницаетъ сквозь мрежи (Пѣсн. 2, 9). Хотя духъ свободный и безсмертный, доколѣ заключенъ въ бренномъ узилищѣ тѣла, самое тѣсное имѣющій соединеніе съ Богомъ, только гадаетъ о Немъ; хотя мы, доколѣ живемъ въ тѣлѣ, отходимъ, по словамъ Апостола, странствуемъ отъ Господа (2 Кор. 5, 6): однакожь, сіе самое бренное, худородное, презрѣнное тѣло можетъ быть храмомъ живаго Бога, и жилищемъ Духа Святаго (2 Кор. 6, 16; 1 Кор. 6, 19), если столько очистится, сколько требуетъ кротость Жениха небеснаго. Богъ живетъ въ тѣлѣ очищенномъ, – благодатію своею исполняетъ его; что нужды, если сіе же тѣло, на нѣсколько времени, задерживаетъ такъ приближаться къ Нему, чтобы узрѣть Его, якоже есть (1 Іоан. 3, 2)?
Се стоитъ за стѣною: хорошо, если только за сею стѣною, а не за многими преградами. Гдѣ есть благодатное осѣненіе, гдѣ дышетъ Духъ Святый; тамо уже обитаетъ Христосъ: но кто сопротивляется влеченію благодати, въ комъ дышетъ еще духъ нечистый; для того стоитъ Христосъ за стѣною, или – за многими преградами.
Если бы въ сію минуту возвѣстили намъ: «россіяне! царь вашъ стоитъ за стѣною, желаетъ видѣть васъ, но нѣкоторыя преграды не допускаютъ его; онъ пришелъ каждаго изъ васъ осыпать милостями»; – тогда бы ревностное усиліе – скорѣе прочихъ предстать лицу монарха пренебрегло всѣ препятствія, разрушило всѣ преграды; тогда бы безсильный и больной, дѣти и старики, хромые и слѣпые, какъ на крыліяхъ, полетѣли предвосхитить дары отъ щедротъ монарха. Слушатели! Церковь возвѣщаетъ вамъ: се Богъ стоитъ за стѣною, – пришелъ къ вамъ, но нѣкоторыя преграды не позволяютъ Ему приблизиться; Онъ пришелъ осыпать каждаго изъ васъ милостями, – не земными только, но и небесными, не тлѣнными только, но и вѣчными. Что жь? неужели присутствіе Бога не равняется съ присутствіемъ монарха? неужели мы столько хладнокровны къ щедротамъ Божіимъ, что не пожелаемъ и снискать ихъ? неужели, на этотъ случай, сдѣлаемся безсильнѣе больныхъ, безразсуднѣе дѣтей, слабѣе стариковъ, жалче хромыхъ и слѣпыхъ?
Нѣтъ! изыдемъ Ему во срѣтеніе, разрушимъ преграды, – намъ нетрудно разрушить оныя: потому что преграды, отдѣляющія насъ отъ Бога, сооружены нами самими. Искусство художника всякое произведеніе свое удобнѣе разрушаетъ, нежели созидаетъ. Сверхъ сего, каждый изъ насъ имѣетъ млатъ, сокрушающій твердость всякаго камня, млатъ, сотрыющій сердца окаменѣлыя (Іерем. 23, 29), по словамъ Іереміи, – есть законъ. Преграды, которыя не попускаютъ Богу къ намъ приблизиться, соорудили мы сами; поистинѣ: грѣси ваши, вопіетъ Исаія, разлучаютъ между вами и Богомъ (Исаіи 59, 2). Сіе-то средостѣніе разрушить намъ должно, чтобы Богъ посѣтилъ насъ. Оно разрушится, падетъ, если мы раскроемъ предъ собою срамоту грѣховъ нашихъ, если, мерзость сію смывши слезами, презримъ всѣ ея соблазны , если твердое положимъ упованіе на милосердіе Искупителя; и какъ легко исполнить три сіи необходимости!
Раскрыть предъ собою срамоту грѣховъ – столь же удобно, сколь легко, раскрывши книгу, читать ее: внутреннее сознаніе каждый содѣянный порокъ записываетъ въ себѣ неизгладимыми буквами, и столь глубокія проводитъ черты, что мы, во время напечатлѣпія ихъ, чувствуемъ болѣзненную тягость, и часто мученія. Вспомнить дѣянія прошедшія, умственно обозрѣть настоящія, не опуская и намѣреній, – значитъ раскрыть предъ собою книгу всѣхъ пороковъ, книгу своего нечестія, – и, чтобы яснѣе увидѣть все, должно противупоставить закона Божій, какъ зерцало (Іак. 1, 24. 25), въ которомъ видны самыя малѣйшія пятна, положенныя на сердцѣ нашемъ. Чѣмъ болѣе и внимательнѣе будемъ разсматривать себя въ зерцалѣ закона, тѣмъ ужаснѣйшее, тѣмъ отвратительнѣйшее узримъ внутреннее безобразіе. Тѣло наше, о которомъ мы столько имѣемъ попеченій, представится намъ мрачною, зловонную пещерою, заключающею въ себѣ человѣка умирающаго, или гніющимъ блатомъ, въ коемъ ржавѣетъ златое изображеніе Царя небеснаго, или, что еще гнуснѣе, – сіе тѣло представится гробомъ, содержащимъ трупъ человѣческій, уже истлѣвающій, смердящій, снѣдаемый червями.
Страсти къ міру, къ плоти, подобно зміямъ, раздираютъ на части сердца наши; слѣпыя вожделѣнія, родящіяся отъ прихотей, какъ черви, снѣдаютъ души наши; всякое содѣваемое нечестіе есть ржа, падающая на златый образъ и подобіе Божіе; чрево, какъ новый богъ, порабощаетъ себѣ духъ безсмертный, вынуждаетъ себѣ поклоненія и жертвы, да и заключаетъ его въ тѣсныхъ предѣлахъ отвратительной чувственности.
Когда такимъ образомъ воззримъ на лестныя и пагубныя, милыя и ужасныя наши пріятности: тогда млатъ закона, сотрыющій сердца окаменѣлыя, изъ камней можетъ источить воду, – только умѣйте, слушатели, удары его направлять въ сердца ваши. Истекшая изъ подъ тяжести сей вода омоетъ нечистоту грѣховную, слезы покаянія родятся уже, отъ приближенія къ намъ Бога: только бы покаяніе соединилось съ рѣшительнымъ сопротивленіемъ всему лестному, всему привлекательному, всему сладостному для чувственности. Сими-то слезами намъ должно омыть нечистоту грѣховную, дабы срѣтить Жениха, грядущаго въ полунощи, дабы не устами токмо, но и сердцемъ тайно вопіять: благословенъ Грядый! Осанна!
Внутренній человѣкъ нашъ, какъ необычайное страшилище, можетъ привести насъ въ ужасъ и отчаяніе, если мы по закону только будемъ осуждать его, не сносясь съ милосердіемъ, запечатлѣннымъ на крестѣ кровію Господа Іисуса. Если умершій, смердящій, четверодневный Лазарь восталъ на гласъ Искупителя, когда истинная вѣра коснулась милосердія Его; то и въ насъ начатая вѣра, съ упованіемъ устремленная къ Ходатаю Бога и человѣковъ, можетъ умолить Его, да воскресить и нашего – человѣка внутренняго, смердящаго, истлѣвающаго. Милосердіе Искупителя столь велико, что грѣхи каждаго изъ насъ на Себя пріемлетъ, беззаконій не вмѣняетъ намъ, по раскаяніи въ оныхъ. Мы безчестны, мы гнусны, – но Онъ кротокъ. Не бойся дщи Сіоня! Царь твой грядетъ къ тебѣ кротокъ. Души кающіяся, не бойтеся! Божественная кротость такъ же дышетъ любовію, какъ мы – воздухомъ. Сей кроткій Женихъ душъ нашихъ весь есть желаніе, весь любовь: каждому слову нашему внемлетъ, каждый вздохъ слышитъ, каждую слезу видитъ, каждое намѣреніе знаетъ, и начинающейся вѣры, какъ внемшаго льна, не угашаетъ; только съ твердою любовію во всемъ положитесь на Бога, – Онъ уже съ вами.
Такъ! и слово Божіе увѣряетъ: Богъ посредѣ васъ стоитъ. – Богъ посредѣ насъ! Осмотримся, слушатели! гдѣ Онъ? тамъ, или здѣсь? на сей, или на той странѣ?... Нѣтъ! мы не видимъ Бога, мы не находимъ Его, – для насъ стоитъ Онъ за стѣною. Единое упованіе обрѣтаетъ Его, единое упованіе, въ самую сію минуту, съ пламенною любовію, можетъ быть, изрекаетъ ему: «осана! пріиди, Господи, и царствуй во мнѣ!» Вотъ вѣтвь мира, съ которою мы должны срѣтить Бога!
Слушатели! если мы никогда не изыдемъ во срѣтеніе Богу кроткому, милосердому; то Онъ самъ пріидетъ къ намъ – въ громахъ и молніи, съ строгостію правосудія. Тогда – помните, слушатели, самый алтарь сей, самыя стѣны сіи, самое подножіе, на которомъ стоимъ теперь, будутъ свидѣтельствовать о нашемъ упорномъ ожесточеніи. Аминь.
Инокентій, епископъ пензенскій и саратовскій.
«Странникъ». 1864. Т. 2. Отд. 2. Кн. 4 (Апрѣль). C. 17-22.
