Жизнь и мученическая кончина Іосифа, митрополита Астраханскаго и Терскаго.
Время жизни перваго митрополита Астраханскаго Іосифа падаетъ на смутный періодъ исторіи нашего отечества, и молодые годы его и остатокъ жизни тѣсно связаны съ тѣми несчастными днями, которые ознаменованы были сильными волненіями и мятежами въ Астрахани. Въ смутныя времена Астрахань всегда была пріютомъ и гнѣздомъ мятежниковъ всякаго рода. По своей отдаленности отъ Москвы и по характеру народонаселенія, она не могла не сдѣлаться такимъ именно городомъ. Въ народонаселеніи своемъ, она заключала въ то время элементы самаго ненадежнаго свойства.
Астраханскій край издавна сталъ наполняться людьми гулящими, бродягами и бѣглецами всякаго рода. Въ концѣ XVI и въ XVII вѣкѣ побѣги народа были самымъ обыкновеннымъ явленіемъ; народъ бѣжалъ – не довольный прикрѣпленіемъ къ землѣ; бѣжалъ еще болѣе при усилившемся развитіи крѣпостнаго права, по которому крестьянинъ становился собственностію помѣщика, которою онъ могъ распоряжаться по своей волѣ; бѣжалъ народъ отъ множества повинностей и пошлинъ; бѣжалъ отъ насилія нѣкоторыхъ воеводъ, которые, посылаясь въ ту или другую область на «кормленіе», смотрѣли на свою должность какъ на доходную статью и нерѣдко истязаніями вымучивали у крестьянъ деньги; другіе бѣжали, чтобы не подвергнуться наказаніямъ за какой-нибудь проступокъ; а многіе бѣжали просто потому, что искали легкой, свободной и привольной жизни. Въ XVII вѣкѣ сильно развилось бродяжничество и разбойничество. Спасаясь отъ преслѣдованія Правительства, бродяги разнаго рода бѣжали на Волгу, къ воровскимъ казакамъ, и жили грабежомъ; другіе укрывались въ низовьяхъ Волги, среди обширныхъ степей, густыхъ камышей, въ калмыцкихъ и татарскихъ улусахъ, а иные просто объявлялись непомнящими родства и селились въ Астрахани[1].
При такихъ условіяхъ народонаселеніе Астрахани заключало въ себѣ всѣ свойства благопріятныя для волненій и возстаній всякаго рода, – Астрахань была плодородною почвою для сѣянія мятежей и способна была принять всякаго мятежника, который сулилъ привольную и разгульную жизнь. Отъ того въ смутныя времена здѣсь являлось не мало самозванцевъ. Такъ еще при жизни перваго самозванца Терскіе казаки задумали выставить своего самозванца и пустили въ ходъ молву, что въ 1592 г. царица Ирина родила сына Петра, котораго Годуновъ подмѣнилъ дѣвочкою Ѳеодосіею, скоро затѣмъ умершею. Способнымъ разыграть роль самозванца признали молодаго казака Астраханца Димитрія, который отказался отъ этой роли только потому, что онъ въ Москвѣ не бывалъ и не знаетъ тамошнихъ дѣлъ и царскихъ обычаевъ.
Въ царствованіе В. И. Шуйскаго, кромѣ Тушинскаго вора, является множество самозванцевъ. «Грѣхъ ради нашихъ, говоритъ Никон, лѣтопись, дьявольскимъ наученіемъ возставаху, не вѣмѣ откуда имахуся такіе воры, называхуся праведнымъ коненемъ, иногда царя Ивановымъ сыномъ Васильевича, иногда царевича Ивана Ивановича сыномъ, а инъ назвася царя Ѳедора Ивановича сынъ. Како-же у тѣхъ окаянныхъ злодѣевъ уста отверзашеся и языкъ проглагола? не вѣдомо откуда взявся, а называхуся такимъ праведнымъ коренемъ, иной боярскій человѣкъ, а иной мужикъ пахотный»[2]. Такихъ самозванцевъ оказалось много въ степныхъ юртахъ; тамъ явились царевичи: Клементій, Савелій, Семенъ, Василій, Ерошка, Гаврилка, Мартышка[3]. И сама Астрахань не обошлась безъ нихъ; тутъ нашлись свои царевичи: царевичь Августъ, князь Иванъ, объявившій себя сыномъ Іоанна Грознаго отъ жены Анны Колтовской, царевичъ Лаврентій, сказавшійся внукомъ Грознаго отъ сына его Іоанна Іоанновича[4].
Въ Астрахани нашли послѣдній пріютъ Заруцкій съ Мариною Мнишекъ[5]. Заруцкій, выдавъ себя за правителя отъ имени маленькаго сына Марины, сталъ самовластно распоряжаться въ Астрахани; онъ убилъ Астраханскаго воеводу Хворостинина, казнилъ и сажалъ въ воду добрыхъ людей и духовенство, грабилъ ихъ имѣнія, святотатствовалъ (изъ Троицкаго монастыря онъ взялъ кадило, серебряное и слилъ себѣ изъ него стремя), пока не пробилъ для него послѣдній часъ. Въ то время, когда Заруцкій находился въ Астрахани и имѣлъ здѣсь приверженцевъ, въ другихъ частяхъ нашего отечества мятежническій духъ уже подавлялся; повсюду водворялись спокойствіе и порядокъ и только въ Астрахани таились еще искры мятежа. Воевода Одоевскій, посланный из Москвы противъ Заруцкаго, писалъ къ казакамъ на Волгу, между-прочимъ, слѣдующее: «а въ великихъ государствахъ, государя нашего строится все доброе, всякіе люди пришли въ познаніе и между собою учинился въ любви, въ совѣтѣ и соединеніи; только теперь отъ всего Московскаго государства отлучися, въ одной Астрахани вѣдомый воръ и желатель крови христіанской, Черкашенинъ Ивашка Заруцкі съ Маринкою заводятъ воровство и смуту[6]. Вытѣсненный Хохловымъ изъ Астрахани Заруцкій, противъ котораго возстало большинство народонаселенія Астрахани, выведенное изъ терпѣнія его жестокостями, бѣжалъ изъ нея ночью и направился на Яикъ, но былъ захваченъ отрядомъ Одоевскаго. Одоевскій привезъ было пленниковъ въ Астрахань, но поспѣшилъ отправить ихъ тотъ часъ въ Казань, потому что, писалъ онъ въ Астрахани держать мы ихъ несмѣли для смуты и шалости[7]. Такъ не надежной еще казалась Астрахань! Благопріятную почву нашелъ для себя въ Астрахани и знаменитый воровскій атаманъ Стенька Разинъ.
Въ смутныя времена Астраханскіе іерархи являлись великими патріотами, глубоко преданными Престолу; вслѣдствіе этой преданности и изъ любви къ народу они становились лицомъ къ лицу противъ опасностей и безъ малѣйшаго страха вооружались противъ всякой незаконной силы. Извѣстно, какимъ стойкимъ патріотомъ явился первый іерархъ Астраханскій, Преосвященный Ѳеодосій; въ смутное время появленія перваго самозванца, въ 1605 г., онъ долго боролся съ мятежниками Астраханскими, склонившимися на сторону Лжедимитрія; всѣми-силами старался удержать онъ взволновавшійся народъ Астраханскій въ вѣрности Борису Годунову, проклиналъ Отрепьева и потерпѣлъ весьма много оскорбленій отъ мятежниковъ: они ругали, безчестили Преосвященнаго Ѳеодосія, перебили всѣхъ его дворовыхъ людей, разграбили его домъ и самого посадили въ каменную тюрьму, въ Троицкомъ монастырѣ[8], а затѣмъ отправили въ Москву къ воцарившемуся Лжедимитрію. Самозванецъ, грозно сказалъ владыкѣ Ѳеодосію, когда онъ былъ представленъ къ нему: «Астраханскія всѣ смуты отъ тебя и людямъ ты говоришь и меня называешь не прямымъ царемъ, да кто-же я?». Владыка безъ страха отвѣчалъ: «вѣдаю, что ты называешься царемъ, но прямое твое имя Богъ вѣсть; ибо прирожденный царевичъ Димитрій Іоанновичъ убіенъ на Угличѣ и мощи его тамо»[9]. Кь удивленію самозванецъ не сдѣлалъ ему ничего дурнаго; но и не отпустилъ его въ Астрахань[10].
Въ то время, когда мятежники Астраханскіе такъ безчестили и мучили владыку Ѳеодосія, будущій страдалецъ митрополитъ Іосифъ былъ восьмилѣтнимъ мальчикомъ и также пострадалъ въ это время; въ одно изъ смятеній, бывшихъ въ то время, онъ получилъ отъ какого-то казака ударъ въ голову «какъ-бы въ знакъ будущаго отъ нихъ вящаго нанесенія ему злостраданія и гибели»; отъ этого удара голова Іосифа тряслась до конца жизни. Такъ еще въ дѣтскомъ возрастѣ ему привелось отвѣдать ту горькую чашу, которую онъ испилъ до дна на 75 году своей жизни, когда послѣдовала его мученическая кончина.
Приключеніе св. Іосифомъ на восьмомъ году его жизни записано его біографомъ какъ особенно выдающееся. Впрочемъ о первыхъ годахъ жизни Іосифа сохранилось вообще весьма мало подробностей. Неизѣстно даже и свѣтское имя его. Извѣстно только то, что онъ родомъ былъ Астраханецъ, что родители его назывались Климентъ и Варвара. Какъ рано и при какихъ обстоятельствахъ онъ поступилъ въ монашество – неизвѣстно; извѣстно только, что на 52-мъ году жизни онъ произведенъ былъ въ архимадрита Троицкаго Астраханскаго монастыря, чрезъ 10 лѣтъ – (въ 1659 г.) потомъ патріархомъ Никономъ посвященъ въ Москвѣ въ Архіепископа Астраханскаго; находился въ Москвѣ при низложеніи патріарха Никона. Въ 1667 г. по изволенію царя Алексѣя Михайловича возведенъ былъ въ санъ Митрополита. Грамота на Митрополію дана была 8 іюня за подписомъ патріарховъ Паисія Александрійскаго, Макарія Антіохійскаго и Іоасафа Московскаго[11]. Этою-же грамотою новому Митрополиту дано право занимать третье мѣсто между митрополитами Россійскими, – «яко-же и Астрахань, говорится въ грамотѣ, именуется третій престолъ царственный великаго преименитаго царствующаго града Москвы»; усвоялись Астраханскому митрополиту и прочія привиллегіи, какими пользовались митрополиты Россійскіе; присвоено было митрополиту Іосифу право служить въ саккосѣ[12]. Другою грамотою, данною тѣми-же патріархами, въ томъ-же году, усвоялось митрополиту Іосифу право въ недѣлю Ваій возсѣдать на ослѣ или вонѣ по церковному чиноположенію, по примѣру митрополитовъ Новгородскаго и Казанскаго[13].
Приближалось то время, когда святителю довелось показать свою любовь къ народу и глубокую преданность Престолу и запечатлѣть ихъ мученическою смертію. Разинъ, побывавшій уже въ Астрахани въ концѣ лѣта 1669 г. на обратномъ пути изъ Каспійскаго моря, въ маѣ 1670 г. снова двинулся съ Дона, переволокся на Волгу и направилъ путь свой къ Астрахани, въ которой между стрѣльцами и простымъ народомъ обнаружилось расположеніе къ знаменитому воровскому атаману. Старшій воевода Астраханскій, князь Прозоровскій выслалъ противъ Разина флотъ, на которомъ находилось 2600 стрѣльцовъ и 500 вольныхъ людей, подъ начальствомъ младшаго воеводы князя Семена Львова. Флотъ этотъ встрѣтилъ Разина подъ Чернымъ-Яромъ. «Здравствуй, нашъ батюшка! смиритель всѣхъ нашихъ лиходѣевъ», закричали стрѣльцы и стали вязать своихъ начальниковъ и выдавать ихъ казакамъ. «Будутъ противъ меня сражаться въ Астрахани?» спросилъ Стенька. Въ Астрахани свои люди, отвѣчали стрѣльцы, только ты придешь, тутъ-же городъ тебѣ сдадутъ.
Въ то время какъ Разинъ приближался къ Астрахани, тамъ произошло возмущеніе оставшихся стрѣльцовъ, которые требовали выдачи жалованья. Въ виду близости Разина это возмущеніе было крайне опасно. Воевода Прозоровскій, не имѣя достаточно денегъ, чтобы выплатить жалованье, обратился къ митрополиту Іосифу, съ которымъ былъ въ самыхъ дружественныхъ отношеніяхъ, и просилъ у него взаймы денегъ для раздачи стрѣльцамъ. Святитель изъ собственныхъ денегъ далъ 600 руб., да изъ Троицкаго монастыря 2000 руб., и такимъ образомъ возмущеніе на время успокоилось; по-крайней-мѣрѣ устраненъ былъ поводъ къ нему.
Между тѣмъ какъ Прозоровскій предпринималъ различныя мѣры къ защитѣ города: укрѣплялъ городскія ворота, по стѣнамъ разставлялъ пушки, разводилъ полки, стрѣлецкіе и вооружалъ всѣхъ жителей, способныхъ защищать городъ, Митрополитъ съ духовенствомъ устроилъ крестный ходъ во кругъ города. Впереди несли икону Божіей Матери; у каждыхъ городскихъ воротъ совершалось молебствіе, совершалось и на площадяхъ Астраханскихъ молебное пѣніе о ниспосланіи небесной помощи на защиту города; при этомъ святитель убѣждалъ гражданъ постараться за домъ Пречистыя Богородицы, послужить Государю вѣрою и правдою, биться съ измѣнниками мужественно, обѣщая царскую милость живимъ и вѣчное блаженство падшимъ, ободрялъ и успокоивалъ тѣхъ изъ мирныхъ гражданъ, которые находились въ страхѣ. Разинъ былъ близко. Воевода Прозоровскій и митрополитъ Іосифъ сознавали опасность своего положенія; зная очень хорошо казаковъ и стрѣльцовъ, они имѣли право не ждать отъ нихъ ничего добраго. Лучшіе жители Астрахани находились въ тревожномъ состояніи. Но вотъ разныя предзнаменованія еще болѣе усиливаютъ тревогу. 13-го іюня ночью караульные стрѣльцы увидѣли на небѣ необыкновенное явленіе: отворилось небо и просыпались изъ него на городъ искры точно изъ печи. Стрѣльцы побѣжали въ соборъ, гдѣ Митрополитъ служилъ заутреню и разсказали ему о видѣніи. Святитель долго плакалъ и, возвратившись въ келью, отъ заутрени, говорилъ: «Изліяся съ небеси фіалъ гнѣва Божія». – Спустя немного, явились новыя предзнаменованія: пошли проливные дожди съ градомъ; наступилъ страшный холодъ, такъ-что народъ надѣвалъ теплыя одежды. Въ одинъ изъ послѣднихъ дней, предъ занятіемъ Астрахани Стенькой, на самомъ разсвѣтѣ прибѣжали къ Митрополиту стрѣльцы, стоявшіе у Пречистенскихъ воротъ и объявили, что на небѣ явленіе. Митрополитъ вышелъ изъ палатъ и увидѣлъ на небѣ три столпа, игравшіе радужными цвѣтами; на верху ихъ были круги, на подобіе вѣнцовъ изъ радужныхъ цвѣтовъ. «Быть бѣдѣ! быть гнѣву Божію!» говорили Митрополитъ и воевода.
Наступило наконецъ роковое для Астрахани 24 число іюня. Въ три часа утра начался приступъ къ стѣнамъ Астрахани. Мятежные астраханцы встрѣтили сподвижниковъ Стеньки, какъ давно жданныхъ, дружески подавали имъ руки и пересаживали чрезъ стѣны. Наконецъ городъ взятъ; воевода Прозоровскій, раненный въ животъ, принесенъ былъ вѣрными слугами въ соборную церковь; тотчасъ же явился въ соборъ Митрополитъ и поспѣшилъ пріобщить воеводу св. Таинъ. Затѣмъ начались убійства: Прозоровскій возведенъ на раскатъ и сброшенъ оттуда. Вcѣ тѣ несчастные, противъ которыхъ озлоблены были мятежники, – дьяки, головы стрѣлецкіе, дворяне и дѣти боярскія, сотники и подъячіе были схвачены, перевязаны, посажены подъ раскатъ, а потомъ посѣчены мечами и бердышами предъ соборною церковью. Кровопролитіе было страшное: человѣческая кровь лилась до приказной избы «яко рѣка». По приказанію Стеньки тѣла убитыхъ были собраны, отвезены въ Троицкій монастырь, и похоронены въ одной общей могилѣ. Тутъ былъ и князь Прозоровскій. Стоявшій надъ могилою старецъ насчиталъ убитыхъ 441.
Послѣ убійствъ начался грабежъ. Ограблены были церковныя сокровища, торговые дворы, дворы богатыхъ людей. Астрахань получила казацкое устройство: жители раздѣлены были на тысячи, сотни, десятки, съ выборными атаманами, есаулами, сотниками и десятниками; всѣ дѣла стали шумно рѣшаться въ казацкомъ кругу. Послѣ того опять начались убійства. Стенька пьяный разъѣзжалъ по городу, или сидѣлъ у митрополичьяго двора на улицѣ, поджавши ноги по турецки, и въ угодность буйной черни осуждалъ на смерть всякаго, кто чѣмъ-нибудь навлекъ неудовольствіе ея; по мановенію его одному отсѣкутъ голову, другому отрубятъ руки и ноги, а инаго велитъ онъ кинуть въ воду. Много добрыхъ людей погибло въ это время въ Астрахани; страшныя неистовства совершались тогда въ ней.
Митрополитъ пока уцѣлѣлъ. Стенька не тронулъ его. Въ день имянинъ царевича Ѳеодора Алексѣевича онъ съ старшими казаками даже являлся къ кему. Святитель конечно видѣлъ, что обличеніе въ это время не только ни къ чему-бы не повело, напротивъ оно усилило-бы только зло. Расправа съ тѣми, которые обличали его, была короткая: двое священниковъ стали было обличать вора и за это тотъ-часъ-же лишились жизни: одного посадили въ воду, а другому отсѣкли руку и ногу. Святитель ждалъ благопріятнаго времени для успокоенія города. Стенька, безъ сомнѣнія считалъ его опаснымъ лицомъ въ городѣ, но щадилъ его, зная, – какое высокое уваженіе питаетъ народъ къ святительскому сану.
Проведя въ Астрахани около трехъ недѣль, Стенька во второй половинѣ іюля сталъ собираться вверхъ по Волгѣ. Предъ отъѣздомъ онъ послалъ, есаула къ Митрополиту захватить у него детей Прозоровскаго, которыя вмѣстѣ съ матерью скрывались въ митрополичьихъ палатахъ. Старшаго сына, которому было 16 лѣтъ, онъ велѣлъ повѣсить вверхъ ногами на городской стѣнѣ, а младшаго восьмилѣтняго приказалъ также повѣсить подлѣ брата за ноги. На слѣдующій день старшій Прозоровскій былъ сброшенъ со стѣны, а младшаго чуть живаго и отекшаго кровію приказано высѣчь и отдать матери. Прощаясь съ своимъ батюшкою Степаномъ Тимофеевичемъ, астраханскіе мятежники, въ страхѣ за будущее, просили дозволить имъ отыскать попрятавшихся дворянъ и приказныхъ людей и побитъ ихъ «для того, говорили они, когда отъ великаго Государя будетъ какая присылка въ Астрахань, то они будутъ намъ первые непріятели». «Когда я изъ Астрахани пойду отвѣчалъ Стенька, то вы дѣлайте какъ хотите, и для расправы оставляю вамъ казака Ваську Уса». Стенька наконецъ оставилъ Астрахань и двинулся съ своею ватагою вверхъ по Волгѣ.
Главнымъ начальникомъ въ Астрахани остался Васька Усъ, атаманъ Донскихъ казаковъ, бывшихъ съ Разинымъ, а помощниками его двое старшинъ Иванъ Терскій и Ѳедька Шелудякъ. Впрочемъ послѣдніе двое удалились изъ Астрахани, поссорившись съ Астраханцами при дѣлежѣ добычи; вмѣсто нихъ старшинами выбраны были Ивашко Красулинъ и Обаимко Андреевъ. Съ этого времени настали для митрополита Іосифа самые скорбные дни.
Вскорѣ по уходѣ Стеньки, именно З-гo августа произошло кровопролитіе: побиты были тѣ, которые уцѣлѣли въ первые дни рѣзни, и къ которымъ народъ питалъ недовѣріе и ненависть. Мятежники въ числѣ жертвъ, обреченныхъ на смерть, намѣтили государева дворцоваго промышленника Ивана Турчанина и услышавши, что онъ скрывается въ палатахъ Митрополита, бросились туда искать и – когда поиски ихъ остались тщетными ворвались къ самому Митрополиту, набросились на него и его домовыхъ съ неистовымъ крикомъ: «зачѣмъ спрятали Турчанина», грозились перебить всѣхъ, ругали Іосифа скверными словами. «Ты угождаешь боярамъ, продолжали кричать мятежники, а не намъ; коли такъ, такъ и тебѣ не уцѣлѣть и людей твоихъ домовыхъ всѣхъ перебьемъ». Послѣ этой сцены Митрополитъ разсказалъ собравшимся около него приказнымъ и домовымъ людямъ о своей видѣніи, которое представилось ему ночью: «Нынѣ ночью, говорилъ онъ, было мнѣ видѣніе. Вижу я: стоитъ палата, велми чудна и украшена; въ той палатѣ сидитъ предоблій бояринъ Іоаннъ Семеновичъ (Прозоровскій) и сынъ его Борисъ Іоанновичъ и братъ Михаило Семеновичъ; и сидятъ они всѣ вмѣстѣ и піютъ питіе сладкое паче меда, а надъ главами ихъ сіяютъ златые вѣнцы, украшенные каленьемъ многоцѣннымъ. Велѣли они и мнѣ сѣсть въ той-же палатѣ, только не съ ними вмѣстѣ, а по-одаль, а питья мнѣ не дали; говорятъ промежъ себя: онъ еще къ намъ не поспѣлъ». При этомъ Архипастырь вздохнулъ и произнесъ: «еще не пришелъ часъ мой».
Начали ходить слухи, что Стенькѣ становится плохо. Алексѣй Михайловичъ милостивыми грамотами приглашалъ мятежниковъ къ повиновенію и обѣщалъ прощеніе всѣмъ тѣмъ, которые изъявятъ покорность. Одна изъ такихъ грамотъ дошла и до Астрахани. 2-го ноября 1670 г. явился къ Митрополиту татаринъ Енманетъ-Мурза-Енмаевъ и вручилъ ему царскую грамоту, тайно привезенную узденемъ Черкасскаго князя Каспулата Муцановича. Утромъ на другой день, послѣ утрени, святитель призвалъ къ себѣ въ келью своего сына боярскаго Петра Золотарева и «прочетъ Государеву грамоту, плакалъ многое множество и говорилъ, что великій Государь милостивъ и измѣнниковъ ждетъ обращенія», и велѣлъ ему Петру списать съ той грамоты три списка: «будетъ-де они воры подлинную Государеву грамоту у него и отымутъ и останутся-де списки; одинъ-де списокъ положу въ соборной церкви въ алтарѣ, другой въ домовой церкви, а третій-де списокъ оставлю у себя». Потомъ Митрополитъ позвалъ къ себѣ ключаря своего Ѳеодора Негодяева и приказалъ списать съ грамоты списокъ и идти вмѣстѣ еъ Вознесенскимъ игуменомъ Сильвестромъ къ есаулу Андрею Лебедеву (на котораго, должно быть, больше-надѣялся, чѣмъ на атамана Уса), убѣдитъ его, чтобы онъ уговаривалъ своихъ воровскихъ казаковъ принести повинную; при этомъ посланнымъ сказалъ, что самъ онъ – Митрополитъ – съ наступленіемъ дня прикажетъ благовѣстить и созвать всѣхъ Астраханскихъ людей для увѣщанія въ церковь.
Ключарь исполнилъ распоряженіе владыки. – Между тѣмъ разсвѣтало и благовѣстъ раздавался по городу; народъ недоумѣвалъ предъ чѣмъ-то важнымъ и необыкновеннымъ. Немногіе пошли въ церковь. А есаулъ Лебедевъ, выслушавши игумена и ключаря «учинился неистовъ» и вмѣсто того, чтобы исполнить то, что наказывалъ Митрополитъ, отправился на атаманскій дворъ, который былъ тогда мѣстомъ народного собранія; здѣсь собралась большая толпа Астраханцевъ, которые понявъ, что благовѣстъ призываетъ не къ обычному богослуженію, отправились на атаманскій дворъ, чтобы ждать тамъ распоряженій своего атамана. Лебедевъ, явившись на дворъ, говорилъ казакамъ: «Митрополитъ со властьми, и съ попами, и съ дворовыми дѣтьми боярскими, складываетъ у себя грамоты, и хочетъ насъ всѣхъ отдать бояромъ руками». Васька Усъ тоже не пошелъ въ соборъ, а послалъ туда нѣкоторыхъ изъ своихъ единомышленниковъ. Между тѣмъ пришелъ Митрополитъ въ соборъ, велѣлъ ключарю облачиться и прочитать съ амвона, на которомъ и самъ сталъ подлѣ ключаря, подлинную Государеву грамоту, вслухъ предъ всѣмъ народомъ. Въ ней Государь велѣлъ уговаривать, «чтобы воры и клятвопреступники, Астраханскіе жители, принесли вины свои Богу, и добили ему челомъ и чтобы также Донскіе казаки принесли вины свои Государю». По прочтеніи грамоты, ключарь передалъ ее Митрополиту; но казаки кинулись къ послѣднему и отняли ее изъ рукъ его. – Владыка началъ уговаривать бунтовщиковъ и обличать ихъ, «а они – воры его, святителя, называли чернцомъ, бранили позорною бранью» и говорили: «зналъ-бы ты свою келью, что тебѣ до насъ за дѣло?, знаешь ли ты раскатъ?». Другіе кричали: «посадить его въ воду», а третьи: «посадить въ заточеніе». Однако мятежники пока ограничились только крикомъ и угрозами; грамоту они понесли къ атаману. Но за Митрополита поплатился ключарь. На другой день мятежники пришли на митрополичій дворъ, захватили ключаря и увели съ собою въ кругъ; здѣсь они связали его и стали бить палками: «скажи, кто ту грамоту писалъ? вы съ Митрополитомъ, съ – попами и дѣтьми боярскими ее сочинили?». Ключарь говорилъ, «что та грамота прислана съ Москвы». Затѣмъ мятежника допытывались – есть-ли у Митрополита съ этой грамоты списки. Ключарь не стерпѣлъ боли отъ ударовъ и сказалъ, что у Митрополита съ этой грамоты три списка. Положено было отобрать эти списки. На другой день явился къ Митрополиту есаулъ и «съ нечестіемъ» отобралъ у него списки.
Бунтъ на восточной украйнѣ сталъ улегаться. Прошла зима и въ апрѣлѣ пришла страшная для мятежниковъ вѣсть, что Разинъ захваченъ вѣрными казаками въ Кагальницкомъ. Мятежники хотя и переполошились, но не теряли еще надежды. Ѳедька Шелудявъ, помирившись съ астраханцами, двинулся вверхъ по Волгѣ къ Симбирску – раздувать потухавшій огонь бунта. Астрахань не смирялась. Васька Усъ по прежнему начальствовалъ въ Астрахани. Казаки хозяйничали и бражничали; на Митрополита они сильно злобились. Новый случай еще болѣе усилилъ ихъ злобу къ нему. 21-го апрѣля, въ день Великой Пятницы. Астраханскій стрѣлецъ Ганка Ларіоновъ явился съ татарами къ Митрополиту и объявилъ, что юртовскіе татары[14] привезли изъ Москвы новую Государеву грамоту и, не смѣя войти, въ городъ, стоятъ за Волгою. Митрополитъ обрадовался и послалъ соборнаго священника Петра вмѣстѣ съ Ганкою Ларіоновымъ къ воровскимъ Астраханскимъ старшинамъ Ивану Красулину и Обаиму Андрееву объявить имъ, что Государемъ прислана милостивая грамота и чтобы они пришли на совѣть къ нему – Митрополиту. Посланный священникъ исполнилъ порученіе Митрополита и возвратился съ отвѣтомъ, что старшины нейдутъ, а стоятъ на базарѣ. Тогда Митрополитъ самъ пошелъ на базарную площадь, гдѣ было много народа, по случаю большой торговли предъ великимъ праздникомъ и, опираясь на свой пастырскій посохъ, обратился къ народу съ такою рѣчью: «Православные христіане! вѣдомо мнѣ учинилось, что есть къ вамъ великаго Государя милость, его Государева призывная грамота, привезли татаровя, а стоятъ они за Волгою; а я тѣхъ Государевыхъ грамотъ принять не смѣю, потому что вы меня и первою Государевою грамотою поклепали, будто я со властьми и съ попами складывалъ и писалъ дома: и вы поѣдучи возмите сами и привезите ко мнѣ; а великій Государь свѣтъ милостивъ, вины вамъ отдастъ». Въ это время пришедшіе воровскіе старшины Ивашко Красулинъ, да Обаимко Андреевъ, Стенька Трифановъ съ товарищами «учинились ему святителю, непослушны» и закричали: «мы несмѣемъ сдѣлать этого безъ атамана Васьки Уса», и пошли къ атаману, а Митрополитъ отправился въ соборъ. Тутъ у дверей стояли Васька Усъ и есаулъ Топорокъ; послѣдній началъ бранить и укорять Митрополита и такъ раздражилъ, его, что тотъ замахнулся на него посохомъ: «Врагъ ты окаянный, еретикъ и богоотступникъ! Что вы не повинуетесь великому Государю?». Казаки нашумѣли, накричали у собора и пошли прочь, ругаясь непристойными словами.
На другой день въ Великую Субботу мятежники нѣсколько разъ присылали къ Митрополиту требовать Государевыхъ грамотъ, которыя пришли къ нему, и съ бранью кричали: «Если не отдашь, – всѣхъ людей твоихъ побьемъ, и тебѣ самому достанется». – «Государевы грамоты у татаръ за Волгою, отвѣчалъ Митрополитъ, пошлите за ними сами – кого хотите». Составился казачій кругъ, на которомъ и рѣшено било послалъ за грамотами. Грамоты дѣйствительно были привезены прямо въ соборъ. Здѣсь, въ виду Васьки Уса и его товарищей, Митрополитъ распечаталъ грамоты и какъ только хотѣлъ ихъ читать, они повернулись и пошли въ кругъ съ крикомъ: «намъ здѣсь нечего дѣлать»; Митрополитъ вслѣдъ за ними отправился также въ кругъ, взявши съ собою священниковъ, дѣтей боярскихъ и дворовыхъ людей, держа въ рукахъ двѣ грамоты. По прибытіи въ кругъ, Митрополитъ приказалъ соборному протопопу Іоанну прочитать обѣ грамоты, изъ которыхъ одна была къ Астраханцамъ, а другая къ нему. Когда кончилось чтеніе грамотъ, казаки закричали: «Вольно писать имъ боярамъ и самимъ; если-бы была Государева грамота, то была-бы за красною печатью; ее Митрополитъ самъ сложилъ со властями и попами; тужитъ по немъ раскатъ; не тѣ дни теперь захватили, а то-бы онъ – Митрополитъ узналъ у насъ, какъ атаманы – молодцы смуту чинятъ; вся смута и бѣда отъ него Митрополита: онъ переписывается съ Московскими боярами, съ Терекомъ и Дономъ; по его письму Терекъ и Донъ отъ насъ отложились». Митрополитъ не испугался угрозъ мятежниковъ и съ твердостію началъ говорить: «Астраханскіе жители! велѣно по грамотѣ великаго Государя воровъ Донскихъ всѣхъ перехватить и посадить въ тюрьму до указа великаго Государя, а вамъ велѣно во всемъ вины свои принести; онъ Государь – свѣтъ милостивъ, вины ваши отдастъ, а вы положитесь на меня, что Государь окаянныхъ ничѣмъ не велитъ тронуть». Казаки закричали: «кого намъ хватать и сажать въ тюрьму: мы всѣ воры; возмите его Митрополита и посадите въ тюрьму или каменную будку; счастье твое, что пристигла Святая недѣля, а то мы тебѣ дали-бы знать». Мятежники стали расходиться. Ивашко Красулинъ взялъ съ собою одну грамоту, которая писана къ Астраханцамъ; онъ хотѣлъ отнять и другую, присланную на имя Митрополита. «Хотя-бы пришлось мнѣ здѣсь и умереть, сказалъ святитель, а я не отдамъ; у васъ самихъ есть такая-же Государева грамота». Раздраженіе мятежниковъ было сильное, но наступилъ великій день праздника и остановилъ преступленіе. Но лишь только прошла первая Святая недѣля и настало Ѳомино воскресенье, бунтовщики принялись за свое дѣло. Въ этотъ день, они собрались въ кругъ и лишь только кончилась обѣдня, потребовали ключаря къ себѣ: «Кто сочинилъ и писалъ грамоты?» спрашивали его. «Вы сами знаете, что они не здѣсь сочинены, сажи-же вы взяли ихъ у татаръ», отвѣчалъ ключарь; при этомъ онъ началъ обличать и укорять ихъ. Раздраженные казаки приказали казаку Чеусу вывести его изъ круга и за городомъ изрубить. Затѣмъ они послали къ Митрополиту требовать, чтобы онъ выслалъ въ кругъ своихъ дѣтей боярскихъ Семена Трофимова и Ѳеодора Владыкина и, «взявъ ихъ не честію», повели въ свой кругъ, который все еще нерасходился и стали допрашивать ихъ: «кто у васъ съ Митрополитомъ грамоты составливали на насъ и съ бояри къ Москвѣ списывались? И съ Терека всякія письма къ вамъ приходятъ». При этомъ казаки выдвинули находившагося въ кругу казака Оську Серебрянникова, какъ свидѣтеля. Оська громко прокричалъ: «вы съ вашимъ Митрополитомъ у него въ кельѣ составляете ложныя воровскія письма, а митрополичьи люди вѣдаютъ про всякія письма, что Митрополиту пишутъ и откуда получаютъ». – Дѣти боярскія стали было отрицать обвиненія, но казаки закричали, что ихъ нужно пытать, жечь огнемъ; а другіе кричали, что ихъ нужно изрубить или утопить. Въ это-время послышались въ кругу и такіе голоса: «Что ихъ пытать или казнить или рубить? ихъ казнимъ, а послѣ нихъ у Митрополита другіе писцы будутъ; пора намъ приниматься за самого Митрополита; его убьемъ, такъ въ городѣ у насъ смуты не будетъ». И посадили дѣтей боярскихъ подъ крѣпкій караулъ, въ воротныхъ башняхъ, но чрезъ четыре дня, за шесть дней до убіенія святителя, ихъ отпустили.
Въ Астрахань стали приходить вѣсти, что будущее обѣщаетъ весьма мало хорошаго для мятежниковъ. Для того, чтобы устранить всякую измѣну, возбудить единодушіе, казаки составили приговоръ, которымъ обязывались упорствовать въ своемъ дѣлѣ и послали къ Митрополиту подписать приговор. Конечно, Митрополитъ не сдѣлалъ этого, а напротивъ сталъ убѣждать ихъ отстать отъ воровства и принести повинную. Казаки разбранили Митрополита и ушли. Озлобленіе противъ святителя дошло до крайнихъ предѣловъ, но страхъ предъ высокимъ саномъ удерживалъ мятежниковъ наложить на него руки; нужна была сильная поджога, которая-бы совершенно развязала-бы мятежниковъ на всякое злодѣйство, и она явилась.
Ѳедька Шелудякъ, отправившійся изъ Астрахани вверхъ по Волгѣ къ Симбирску, на дорогѣ сталъ получать недобрыя вѣсти о томъ, что ихъ дѣло по-всюду падаетъ. Астрахань оставалась для него послѣднимъ убѣжищемъ, а сообщники его написали ему изъ Астрахани о Митрополитѣ, какъ опасномъ для нихъ человѣкѣ. Въ кругу, созванномъ Щелудякомъ, рѣшено было погубить Митрополита и воеводу князя Семена Львова; чтобы поджечь товарищей Астраханскихъ и заставить ихъ поднять руку на святителя, Шелудякъ послалъ, въ Астрахань казака извѣстить казачій кругъ, что и самъ онъ слышалъ, какъ Митрополитъ вредитъ имъ, какъ онъ сносится съ Донскими казаками, и что по ихъ письму Разинъ пойманъ и всякое зло промышляется надъ его товарищами, и приглашалъ казачество раздѣлаться съ нимъ...
Для митрополита Іосифа пробилъ наконецъ послѣдній часъ.
11 мая 1671 г. онъ былъ за литургіею въ соборѣ; совершалась еще проскомидія, когда явились посланные изъ казачьяго круга[15] и потребовали, «съ большимъ невѣжествомъ», чтобы онъ явился въ кругъ. «Добро, отвѣчалъ Митрополитъ, вотъ я облачусь во свою святительскую одежду»; онъ пошелъ въ алтарь облачаться, а воры вышли изъ церкви и стали на паперти. Показалось имъ ждать долго, – они начали говорить: «Что это, Митрополитъ съ попами не заперся-ли въ алтарѣ? – Пойдемъ-ка въ кругъ – скажемъ, что нейдетъ: такъ и не честно вытащатъ изъ церкви». – Митрополитъ облачился и велѣлъ благовѣстить въ большой колоколъ, а самъ въ полномъ облаченіи, въ митрѣ, съ крестомъ въ рукахъ, направился къ кругу въ сопровожденіи своего крестоваго священника, священника съ его учуга Іосифа, соборныхъ священниковъ и протодіакона. Раздавался благовѣстъ, – и нѣкоторые изъ градскихъ священниковъ отправились къ собору; это были Рождества Христова попы: Иванъ Костюринъ и Косьма, Никольской церкви попы: Иванъ, Иродіонъ и Мокѣй, и Рождества Богородицы попъ Василій; но они не успѣли прійти во время, чтобы присоединиться къ Митрополиту, и когда подошли къ кругу, то уже не были допущены въ него; другіе священники предвидя, что добромъ дѣло не кончится, вовсо не пошли и оставались дома. Спасскій архимандритъ Антоній въ то время не былъ въ городѣ: онъ былъ на своемъ монастырскомъ учугѣ; а отставной Троицкій архимандритъ Никифоръ и Вознесенскій[16] игуменъ Сильвестръ «схоронилися».
Войдя въ кругъ, святитель сталъ со священниками, которые были при немъ, посрединѣ противъ Васьки Уса, который стоялъ съ знаками своего достоинства. «Зачѣмъ вы меня звали – воры и клятвопреступники?» обратился Митрополитъ съ рѣчью къ Васькѣ Усу. Васька не отвѣчалъ на это и обратился къ казаку, пріѣхавшему отъ Шелудяка: «что ты сталъ? выступайся! Съ чѣмъ пріѣхалъ отъ войска, говори теперь». – Казакъ началъ говорить Митрополиту: «присланъ я отъ войска съ рѣчами, что ты воровски переписываешься съ Терекомъ и Дононъ, и по твоему, письму Терекъ и Донъ отложились отъ насъ». – «Я съ ними не переписывался, отвѣчалъ Митрополитъ, а хотя-бы и переписывался, такъ это вѣдь не съ Литвою или съ Крымомъ: я и вамъ говорилъ и теперь говорю, чтобы вы отъ воровства отстали и вины свои принесли великому Государю». – И многіе въ кругу закричали: «что онъ таитъ свое воровство, что не переписывался будто? Какой онъ правыя человѣкъ! Кто онъ пришелъ въ кругъ съ крестомъ? Мы вѣдь и сами христіане, а ты будто пришелъ къ иновѣрнымъ...». И начали злодѣи выступать изъ круга, чтобы снять съ Митрополита облаченіе, но изъ толпы выдвинулся Донской казакъ, по имени Миронъ, заслонилъ собою Митрополита и началъ говорить: «Что вы, братцы, на такой великой санѣ хотите руки поднять?! Намъ къ такому великому сану и прикоснуться нельзя». Тутъ Алешка Грузинкинъ бросился на Мирона, схватилъ его за волосы, другіе воры пристали къ Грузинкинку, начали колоть его, рубить до смерти предъ святителемъ и, вытащивши за кругъ, убили его. Но слова Мирона произвели свое впечатлѣніе: «воры не рѣшились дотронуться до Митрополита, пока онъ былъ въ святительскомъ облаченіи; поэтому они приступили къ протопопу и священникамъ, – стали толкать и бранить ихъ «скаредною бранью»: «снимайте съ Митрополита санъ!» онъ снималъ-же и съ Никона патріарха санъ!». Митрополитъ находившійся въ его рукѣ крестъ отдалъ Ефрему – своему крестовому священнику, потомъ самъ снялъ съ себя митру и панагію и отдалъ учужному священнику Іосифу, который и началъ было его разоблачать, но – растерявшись – не зналъ что дѣлать. Святитель оглянулся на сторону и сказалъ протодіакону Ѳеодору: «Что-же ты сталъ, не разоблачаешь? Уже пріиде часъ мой!». Протодіаконъ въ ужасѣ сталъ разоблачать: онъ снялъ омофоръ, снялъ саккосъ и прочую святительскую одежду и передавалъ священникамъ; святитель остался въ черномъ бархатномъ подрасникѣ безъ камилавки, которая оставалась въ соборѣ вмѣстѣ съ рясою... О. Іосифъ далъ ему свою камилавку. Тутъ злодѣи выбили все духовенство изъ круга, приговаривая: «до васъ теперь дѣла нѣтъ», а святителя повели на зелейный дворъ[17] пытать. Стали разводить огонь, а палачъ Ларка снялъ съ него подрясникъ; святитель остался въ одной черной свиткѣ или власяницѣ, которую онъ носилъ вмѣсто рубахи; Ларка связалъ Митрополиту руки и ноги и, продѣвъ между ними шестъ, повѣсилъ на огонь; при этомъ жечь и мучить святителя Ларкѣ помогалъ одинъ солдатъ Семенъ Сука. Когда на святителѣ загорѣлась свитка, Ларка изорвалъ ее и началъ жечь его нагого, а Сука наступавъ ногою на животъ страдальца говорилъ: «скажи, Митрополитъ, свое воровство, какъ ты переписывался?». Святитель не отвѣчалъ на слова и только громко читалъ молитву и проклиналъ палачей. Мучители подвергли святителя новымъ страданіямъ: они повернули его вверхъ спиною, – солдатъ началъ мять ему ноги; злодѣи спросили мученика о казнѣ: онъ отвѣчалъ, что у него всего только 150 рублей, которые и были захвачены ими. Съ пытки повели мученика. На казнь, на раскатъ[18]. Святитель едва шелъ: ноги его были измяты. Алешка Грузинкинъ поддерживалъ его; а злодѣи кричали: «на раскатъ его, на раскатъ!..». Проходя тѣмъ мѣстомъ, гдѣ былъ убитъ Миронъ, трупъ котораго оставался еще не прибраннымъ, страдалецъ благословилъ его и поклонился. Алешка Грузинкинъ, палачь Ларка Ивановъ, солдатъ Сенка Сука, казаки Куземка Шаровъ, Андрюшка Каржонокъ, Стенка Толстой съ подобными себѣ отчаянными злодѣями, которыхъ было человѣкъ съ двадцать, возвели святителя на самую высоту раската, посадили на край и хотѣли сбросить; святитель въ невольномъ страхѣ, предъ лицемъ страшной неизбѣжной смерти, ухватился за одного казака и повлекъ было его съ собою, тогда воры положили его на бокъ на краю раската, взяли за руки и столкнули его. «И упалъ онъ – великій святитель – къ востоку предъ раскатными дверьми къ собору – правою щекою, и тое щоку сшибъ до крови, да изъ носа вышло руды съ половина горсти». Въ тотъ моментъ, когда тѣло Іосифа ударилось о землю, злодѣевъ объялъ страхъ: имъ послышался страшный стукъ, – они обомлѣли и минутъ въ двадцать стояли въ глубокомъ молчаніи, повѣся головы, ни слова не говоря другъ другу: имъ стало страшно своего дѣла. – Въ то время, какъ святитель упалъ на землю, выбѣжали изъ собора священники. Первый прибѣжалъ соборный священникъ о. Кириллъ, а за нимъ о. Косма, священникъ Рождества Христова. О. Кириллъ припалъ къ святителю на грудь, когда онъ испускалъ послѣднее дыханіе, а о. Косма – къ ногамъ; оба они плакали и просили прощенія. Казаки, увидѣвши это, выслали есаула Оѳоньку Воронова, который началъ прогонять ихъ отъ тѣла мученика и бить палкою; они побѣжали къ собору, а Оѳонька продожалъ бить, пока они не добѣжали до соборной церкви. Тѣло убіеннаго Митрополита оставалось не прибраннымъ съ часъ. Въ то время, когда оно лежало на одномъ и томъ-же мѣстѣ, всѣ священники, которые были въ соборѣ, вошли въ алтарь, сѣтовали и много плакали о своемъ Архипастырѣ, а казакамъ послышалось въ кругу, будто въ соборной церкви стукъ великій и они послали въ соборъ человѣкъ съ пятнадцать изъ круга съ саблями. «Что вы, попы, въ церкви стучите?», закричали посланные, ворвавшись въ соборъ, и стали бить священниковъ и выгонять ихъ вонъ; а стуку никакого не бывало и двери были затворены. Наконецъ Васька Усъ приказалъ убрать тѣло. Соборный протопопъ о. Іоаннъ со священниками подняли тѣло, положили на коверъ и унесли въ соборную церковь. Здѣсь они осмотрѣли убіеннаго святителя и съ ужасомъ увидѣли страшные слѣды тѣхъ мученій, которыя перенесъ онъ: спина и животъ были покрыты черными пятнами, большими пузырями и ранами; борода и волосы опалены огнемъ и голова разбита; священники облачили его въ святительскія одежды по чиноположенію и положили во гробѣ по срединѣ церкви. На другой день – часу въ 6-мъ утра – раздались протяжные удары большаго колокола, который призывалъ всѣхъ отдать послѣдній долгъ своему Архипастырю; собрались всѣ приходскіе священники, отдѣли большую панихиду, опустили гробъ въ могилу, въ придѣлѣ св. Аѳанасія и Кирилла, по правую сторону, подъ холоднымъ алтаремъ прежняго собора (нынѣ придѣлъ этотъ на лѣвой сторонѣ); могила стояла не покрытою девять дней, а въ десятый она заложена была досками и камнемъ. Спустя нѣсколько времени Васька Усъ умеръ отъ мучительной болѣзни, съѣденный за-живо червями, Ѳедька Желудикъ, разбитый подъ Симбирскомъ, бѣжалъ въ Астрахань, какъ послѣднее убѣжище. Но рвеніе къ мятежу здѣсь стало угасать и когда подступилъ къ Астрахани бояринъ Милославскій, астраханцы безъ особеннаго сопротивленія сдались ему. Всѣмъ обѣщано было помилованіе. Самые важные злодѣи, какъ Ѳедька Шелудякъ, Ивашка Красулинъ, Алешка Грузинкинъ и др. пользовались свободою. Но лѣтомъ 1672 г. прибылъ въ Астрахань для розысковъ князи Одоевскій и начались пытки и казни. Главные бунтовщики были преданы смертной казни, а другіе отправлены на службу въ верховые города.
При допросахъ, которые производились по поводу убіенія Митрополита Іосифа, дѣлались между-прочимъ заявленія о разныхъ чудесныхъ видѣніяхъ, которыя являлись нѣкоторымъ въ день мученической кончины Іосифа.
16-го августа 1672 года, отставной стрѣлецъ Астраханецъ, Ивашко Глухой, явившись въ Астраханскую приказную палату, въ которой отбирались показанія, объявилъ слѣдующее: «Въ прошломъ году, какъ воровскіе казаки и Астраханскіе жители блаженныя памяти преосвященнаго митрополита Іосифа съ раскату бросили, и я Ивашко въ то время былъ скорбенъ грыжною болѣзнію. Того-же дня въ первую ночь, во второмъ часу, какъ есть кто меня за больную ногу дернулъ, и я въ то время, вставъ, сталъ ужастенъ, и по нарекомъ поглянулъ отъ себя изъ чердака въ красное окошко, къ соборной церквѣ, отъ урочища улицы Гилянскаго двора; и въ томъ часу на раскатѣ, къ соборной церквѣ, увидѣлъ: три свѣчи горятъ, отъ середнія свѣчи, аки искры и пламя велико, и надъ нею аки кубецъ; и такое чудо мнѣ было не за обычей, размышлялъ всяко, и той первой ночи вставалъ смотрѣть девять разъ, а тѣ свѣчи горѣли неугасимо. И про такое чудо никому и домашнимъ не повѣдалъ, а скорбною ногою, по утру вставъ, здравъ сталъ. И съ тою числа, съ мая съ перваго надесять числа до мѣсяца августа по шестое число, съ вечера и до утра, какъ вставъ ни погляжу, такожъ горѣли свѣчи неугасимо. И августа въ седьмый день, про такое чудо извѣщалъ протопопу да старцу митрополичья двора чашнику; и протопопъ мнѣ сказалъ, что-де; многіе люди видятъ свѣчи, гдѣ Митрополитъ упалъ на земли. И съ того извѣту, и, не со число больше того ничего не видалъ и съ той поры обрекался я и поставилъ образъ Успенія Пресвятыя Богородицы надъ окошкомъ, гдѣ Митрополитъ погребенъ»[19].
Того-жъ дня и года въ приказной палатѣ, Астраханскій плотникъ Ивашко Ивановъ да пушкарь Дениско Михайловъ объявили: «Въ прошломъ году, какъ воровскіе казаки и Астраханскіе жители преосвященнаго Іосифа, митрополита Астраханскаго и Терскаго, пытали и съ раскату бросили, и въ то де время они Ивашко и Дениско были въ пушкаряхъ на Зелейномъ дворѣ на караулѣ; на томъ мѣстѣ, гдѣ бросили съ раскату преосвященнаго, Іосифа Митрополита, на земли свѣча горѣла по три ночи, съ вечера по три часа; и послѣ де того сказали они Ивашко и Дениско про то соборному протопопу и попамъ»[20].
Преемникъ митрополита Іосифа, преосвященный Парѳеній, прибывшій въ 1672 г. на митрополію въ Астрахань, приказалъ вынуть гробъ Іосифа и поставить посреди церкви. Такъ онъ стоялъ три дня и Астраханскіе жители приходили просить у покойника прощенія[21].
Митрополитъ Іосифъ, пострадавшій на 75-мъ году, управлялъ епархіею 12 лѣтъ, 4 мѣсяца и 25 дней.
Мученическая кончина митрополита Іосифа живо сохраняется въ памяти народной... Народъ помнитъ страданія его и съ глубокимъ благоговѣніемъ чтитъ память его. Около могилы митрополита Іосифа стоитъ круглый столъ, на которомъ лежитъ часть власяницы, въ которой онъ былъ замученъ. Эта часть вшита въ бархатную подушечку, которая вложена въ деревянный складной ящикъ. Люди набожные съ благоговѣніемъ подходятъ къ столу, открываютъ ящикъ и цѣлуютъ власяницу, а по желанію другихъ она возлагается и на голову[22].
Въ заключеніе всего укажемъ на тѣ вещи, которыя остались послѣ митрополита Іосифа и которыя хранятся въ соборной ризницѣ. Кромѣ саккоса, о которомъ было сказано прежде, и власяницы, эти вещи слѣдующія: 1) водосвятная чаша серебряная, по мѣстамъ позолоченная, вѣсомъ 3 ф. 28 зол., съ такою подписью: «7166 года мѣсяца сентября состроилъ сію чашу великій государь, Преосвященный Іосифъ Архіепископъ Астраханскій и Терскій». 2) Потиръ, дискооъ и звѣздица серебряные позолоченные. На дискосѣ такая надпись: «Лѣта 7174 году ноября въ 20-й день строилъ сей потиръ Преосвященный Іосифъ, Архіепископъ Астраханскій и Терскій въ церковь Николы Чудотворца». 3) Полулистовое Евангеліе, печатанное въ 1640 г. Евангеліе это скрѣплено рукою самого митрополита Іосифа. Скрѣпа гласитъ слѣдующее: «Лѣта 7178 мая въ 8-й день сію книгу Евангеліе, Евангеисты литые и позолоченные (это на верхней доскѣ) вѣсу 1 фунтъ 30 золотниковъ, построилъ къ церкви Николы Чудотворца, что на каменныхъ воротахъ, на прикладныя деньги, что къ Николѣ Чудотворцу, великій господинъ Преосвященный Іосифъ Митрополитъ Астраханскій и Терскій». 4) Два посоха, обложенные крокодиловою кожею: одинъ съ зміями и четырьмя яблоками среброно-золоченными – чеканными, а другой – съ зміями костяными, между которыми съ одной стороны распятіе рѣзное, а съ другой – изображеніе Богоматери; зміи украшены изумрудами и яхонтами. Оба посоха имѣютъ надпись – «Митрополита Іосифа. Отъ сотворенія мира 7177 года». 5) Крестъ – съ мощами – золотой. На немъ изображеніе распятія рѣзное; онъ украшенъ жемчугомъ, яхонтами и восточнымъ хрусталемъ. На нижней сторонѣ креста находится такая надпись: «7165 года февраля 24 дня положилъ сей крестъ золотой, въ немъ мощи многихъ святыхъ, въ Астрахани въ соборную церковь Успенія Богородицы великій господинъ Преосвященный Іосифѣ Архіепскопъ Астраханскій и Терскій»[23].
Яковъ Лебединскій.
«Астраханскія Епархіальныя Вѣдомости». 1876. № 13. Отд. Неофф. С. 6-11; № 16. Отд. Неофф. С. 6-9; № 17. Отд. Неофф. С. 5-10; № 20. Отд. Неофф. С. 4-11.
[*] Городъ Терки былъ на границѣ Россіи съ Персіей, при р. Терекѣ, близь раздѣленія ея на нѣсколько устьевъ, которыми впадаетъ она въ Каспійское море. При составленіи этой статьи имѣлись въ виду слѣд. сочиненія: 1) Акты Истор., т. IV; 2) «Бунтъ Стеньки Разина» Костомарова; 3) Такъ называемая Ключаревская рукопись, подъ заглавіемъ: «Исторія о началѣ и возобновленія Астрахани, о случившихся въ ней бунтахъ, о Архіереяхъ въ оной бывшихъ до сего времени, а также воеводахъ, градоначальникахъ и губернаторахъ»; 4) «Исторія» Соловьева; 5) «Астраханская іерархія» архіеп. Платона Любарскаго; 6) «Записки объ Астрахани» Рыбушкина. Другія сочиненія будутъ показаны въ своемъ мѣстѣ, въ сноскахъ.
[1] Такихь не помнящихъ родства, которые, конечно, была ни болѣе ни менѣе какъ бѣглые люди, являлось въ Астрахани безчисленное множество даже въ XVІІІ в. Есть извѣстіе, что въ то время болѣе семи тысячъ бродягъ поселено при казенномъ шелковичномъ заводѣ, устроенномъ по повелѣнію Петра Великаго на берегахъ рѣки Ахтубы. (См. Собраніе сочиненій, выбранныхъ изъ мѣсяцеслововъ на разные годы. Ч. VII, 1791 г. стр. 7). При Елизаветѣ Петровнѣ изъ такихъ бродягъ образовалось здѣсь селеніе, которое называлось Безроднымъ (теперь Верхне-ахтубинское. См. приходской лѣтописи села Пришиби свящ. П. Боброва). Правительству не легко было возвращать на прежнія мѣста такихъ бѣглецовъ. «Увѣдомились мы, сказано въ имянномъ указѣ, данномъ Сенату 19 марта 1745 г., что при ревизіи въ Астрахани явились многіе изъ подлыхъ, объявляющіе о себѣ, что не знаютъ своихъ помѣщиковъ, ни того, гдѣ родились, которыхъ по указамъ 10 ревизіи высылать оттоль велѣно въ Петербургъ на поселеніе, а иные подлые люди, по привычкѣ жить кругомъ Астрахани, отъ той высылки бѣгутъ въ Персію и бусурманятся, также въ степи на Кубанскую сторону и проч. (См. Труды Астрах. Губерн. Статист. Комит., вып. 1, 1869 г. стр. 59). Такъ трудно было отыскивать бѣглецовъ въ Астрахани! По этому можно думать, что Правительство не особенно преслѣдовало тѣхъ бродягъ, прикинувшихся непомнящими родства, которые селились въ Астрахани и привыкали къ мирному труду. Въ Іоанно-Златоустовскомъ приходѣ есть слобода Безродная, которая получила свое названіе, безъ сомнѣнія, отъ того, что первые насельники ея были бѣглецы, объявившіе себя безродными. (См. Собраніе сочиненій. Ч. VII, 1791 г. стр. 7). Замѣчательно, что по сосѣдству съ нею находится другая слобода Теребиловка. – Не указываетъ-ли это подозрительное названіе на свойство первыхъ ея обитателей и вообще первыхъ обитателей этото уголка города Астрахани?..
[2] Никоновская лѣтопись см. въ 414 примѣч. къ «Исторіи» Карамзина, т. XII.
[3] «Исторія» Соловьева, т. VIII, стр. 193.
[4] «Исторія» Костомарова, вып. 3, стр. 672. «Исторія» Соловьева, т. VIII, стр. 193. «Исторія» Карамзина, т. XII, примѣч. 113.
[5] Марина Мнишекъ жила въ Кремлѣ, въ постоянномъ страхѣ. Она запретила рано благовѣститъ къ заутрени, подъ тѣмъ предлогомъ, что звонъ пугаетъ ея маленькаго сына, а на самомъ дѣлѣ сама боялась звона колоколовъ: страшный звонъ Московскихъ колокооловъ 17-го мая – былъ ей памятенъ.
[6] «Исторія» Соловьева, т. IX, стр. 29.
[7] См. тамъ-же.
[8] Троицкой монастырь построенъ былъ игуменомъ Кирилломъ, который присланъ былъ въ Астрахань, въ скоромъ времени по присоединеніи ея къ Московскому государству, Іоанномъ Васильевичемъ Грознымъ «учить добру и загонять въ крещенную вѣру какъ разумъ достанетъ» (См. Ключаревская рукопись и «Духовная Бесѣда» № 42), а также и управлять церковными дѣлами въ Астрахани (по духовнымъ дѣламъ Астрахань въ теченіе слишкомъ 40 лѣтъ, со времени завоеванія ея, зависѣла отъ іерарховъ Казанскихъ). Основанный игуменомъ Кирилломъ монастырь получилъ отъ государей во владѣніе разныя рыболовныя воды и земляныя угодья. Сначала онъ былъ деревянный – и самый храмъ въ немъ и двѣнадцать келлій монашескихъ. Окончательное устройство Троицкой монастырь получилъ при Преосвященномъ Ѳеодосіѣ, о которомъ идетъ рѣчь и который, до полученія святительскаго сана въ 1602 г., былъ игуменомъ въ этомъ монастырѣ и освятилъ каменную соборную церковь въ немъ. Троицкой монастырь впослѣдствіи упраздненъ; храмъ соборный существуетъ до сихъ поръ и въ немъ изрѣдка совершается богослуженіе, а въ прочихъ зданіяхъ, принадлежавшихъъ прежде монастырю, живетъ соборный причтъ.
[9] «Астраханская іерархія» архіеп. Платона Любарскаго и Ключаревская рукопись.
[10] Преосвященный Ѳеодосій жилъ нѣкоторое время въ Москвѣ и по убіеніи Лжедимитрія. По распоряженію В. И. Шуйскаго и патріарха Гермогена онъ отправился съ Митрополитомъ Ростовскимъ Филаретомъ Никитичемъ въ Угличъ для перенесеніи въ Москву мощей Димитрія царевича; въ 1607 г. съ великою честію отпущенъ былъ въ Астрахань, но на дорогѣ заболѣлъ и скончался въ Царицинѣ 18 декабря того года; останки его покоились въ Царицинской церкви до тѣхъ поръ, пока проѣзжавшій въ 1608 г. бояринъ Ѳеодоръ Іоанновичъ Шереметевъ не взялъ ихъ съ собою и не перевезъ въ Казань: въ 1617 г. по просьбѣ начальства и добрыхъ гражданъ Астрахани, съ соизволенія Государя Михаила Ѳеодоровича, тѣло Преосвященнаго Ѳеодосія перевезено было въ Астрахань и погребено Преосвященнымъ Онуфріемъ въ соборѣ на полуденной сторонѣ возлѣ третьяго окна къ западу. («Астраханская іерархія» архіеп. Платона Любарскаго и Ключаревская рукопись).
[11[ Въ этой грамотѣ читаемъ: «...тѣмъ-же убо за неже убо священнѣйшій архіепископъ преименитаго града Астрахани, Киръ Іосифъ, аки свѣтлѣйшая звѣзда показася намъ Вселенскимъ патріархамъ путешествовавшимъ, всякая служенія любочеловѣчества и страннопріимства являя утѣшенія въ скорбяхъ, въ бѣдствахъ пособствія, въ неудобопроходиныхъ мѣстѣхъ руковожденія словомъ и дѣломъ явствуяся доброслуженъ рачитель теплый и во всякихъ нуждныхъ вѣщѣхъ творя веліе попеченіе и прилежность, за тѣ и тѣмъ подобные его труды и истиннаго усердія теплѣйшаго показанія, достойно быти судихомъ должное сотворити его благодѣтельству воздаяніе, во еже-бы и прочимъ подражати». Акты Истор., т. IV, № 196, стр. 367.
[12] Саккосъ этотъ хранится въ ризницѣ соборной. О немъ въ Ключаревской рукописи мы находимъ такія подродности: «матерія на саккосѣ тканая изъ сученаго шелка съ золотомъ, цвѣта синеобразнаго; на саккосѣ вытканы образа Спасителя съ благословляющими руками, персты изображены такъ, какъ и нынѣ священники благословляютъ; между каждымъ Спасителевымъ изображеніемъ кресты четвероконечные; саккосъ этотъ вытканъ при самыхъ древнѣйшихъ патріархахъ александрійскихъ и привезенъ въ Россію тѣми-же патріархами греческими, которые подарили его Митрополиту Іосифу, въ доказательство греческаго правовѣрія, такъ какъ въ Россіи «возникли разные раскольники, спорящіеся о сложеніи крестнаго изображенія по всѣмъ церковнымъ уставамъ».
[13] Акты Истор., т. IV, № 199.
[14] Юртовые татары – публицистическое названіе, мѣстнаго тюркоязычнаго населѣнія, оставшееся послѣ завоеванія Астраханского ханства. – ред.
[15] Такъ навивалась сходка или сборище казаковъ для совѣщаній. Въ Ключаревской рукописи замѣчено, что это казацкое сборище было тамъ, гдѣ находилась до 1918 г. Астраханская духовная консисторія – къ сѣверу отъ нея. – ред.
[16] Мужской Вознесенскій монастырь находился на мѣстѣ нынѣшняго донскаго монастыря. Послѣ извѣстнаго бунта, бывшаго въ Астрахани въ 1705 г., монастырь этотъ былъ упраздненъ, такъ-какъ архимандритъ этого монастыря Рувимъ замѣшанъ былъ въ бунтѣ. Будучи недоволенъ переводомъ пожалованныхъ Вознесенскому монастырю водъ въ Спасо-преображенскій, онъ будто-бы – въ отмщеніе за это принималъ самое живое участіе и въ распространеніи нелѣпыхъ слуховъ относительно нововведеній Петра Великаго и въ заготовленіи нужнаго количества провіанта и военныхъ снарядовъ для мятежниковъ. Впослѣдствіи при допросѣ открылось, что вмѣстѣ съ Рувимомъ принимала участіе и братія этого монастыря. По усмиреніи мятежа Рувимъ скрылся, а монахи переведены въ бывшій Спасо-преображенскій монастырь.
[17] Зелейный или пороховой дворъ существуетъ и до настоящаго времени; онъ примыкаеть той башнѣ, котарая находится на сѣверовосточной сторонѣ кремля.
[18] Раскатъ этотъ, по сказанію Клочаревской рукописи, былъ построенъ однимъ изъ первыхъ Астраханскихъ воеводъ Петромъ Семеновичемъ Серебрянымъ или Обольянскимъ, по перенесеніи старой Астрахани на нынѣшнее мѣсто. (Прежняя Астрахань находилась выше на 12 верстъ на правой сторонѣ Волги; такъ-какъ онѣ въ этомъ мѣстѣ подвергалась постоянно набѣгамъ враждебныхъ татаръ, поддерживаемыхъ Турецкимъ султаномъ, который намѣревался даже отторгнуть и Казань и Астрахань отъ Москвы, то упомянутый воевода перенесъ Астрахань, на настоящее мѣсто, какъ болѣе удобное по своему положенію для жительства и болѣе неприступное для непріязненныхъ народовъ, будучи окружено со всѣхъ сторонъ болотами, тинами, солончаками, отчасти лѣсомъ, протоками и ильменями.). Клочаревской рукописи говорится, что предлагаемыя свѣдѣнія о раскатѣ заимствованы изъ одного отрывка, писаннаго въ 1620 г. Къ сожалѣнію, въ этомъ мѣстѣ, рукопись отличается весьма неисправною редакціею. Сквозь спутанныхъ, недосказанныхъ мыслей можно вывести только такое заключеніе: раскатъ находился на самомъ высокомъ мѣстѣ, на одной изъ тѣхъ 8 башенъ съ бойницами, которыя построены были при царѣ Ѳеодорѣ Іоанновичѣ на кремлевской стѣнѣ (нынѣ сохранились только четыре). Съ выхода въ городъ на востокъ поставлена была большая башня, которая превосходила прочія и своею высотою и своею широтою; сквозь нея былъ проѣздъ. Нужно полагать, что тутъ былъ и раскатъ. На этой-же башнѣ, на самомъ верху, по ночамъ, въ извѣстное время, разводился огонь, «по которому выходили изъ полона русскіе изъ ордъ». – Раскатъ былъ мѣстомъ наказаній преступниковъ, а въ смутныя времена мѣстомъ расправы народной. На него западными дверями возводили уже избитыхъ, колесованныхъ, безъ жилъ и пятокъ. Предъ началомъ суда и расправы ударяли въ вѣчевой колоколъ, который висѣлъ на опредѣленномъ мѣстѣ и по звуку котораго собирался народъ; потомъ объявлялись имена преступниковъ. Исполнители казни кричали съ раскату «пехъ»? («пихать», т. е. сталкивать) народъ отвѣчалъ «не пехъ»; крикъ этотъ повторялся съ раската и если народъ вторично отвѣчалъ «не пехъ», тогда мучимые освобождались, а если на крикъ раската «пехъ»? народъ отвѣчалъ тоже «пехъ», тогда въ этотъ моментъ осужденный ставился на самую высокую точку раската, затѣмъ снова раздавался крикъ съ раската – «пехъ» или «не пехъ» и когда народъ закричалъ «пехъ» «перехъ» «пехъ», тогда осужденный сталкивался съ раската. «И сей святитель», замѣчается въ рукописи, «того же приговора не лишенъ, ибо только одна толпа бунтовщиковъ тутъ была, а жители забившись въ землянки и говорили: только, чтобы уши не слыхали и глазынки на видали.
[19] См. Розыскъ о убіеніи астраханскаго митрополита Іосифа сообщниками Разчина. Акты Истор., т. ІV, стр. 491.
[20] См. тамъ-же, стр. 495.
[21] По сказанію Ключаревевой рукописи гробъ преосвященнаго Іосифа стоялъ въ соборѣ три года открытымъ, и какъ замѣчается тамъ, для того, чтобы оставшіеся бунтовщики и ихъ дѣти испрашивали у него прощенія – дѣти за отцовъ и послѣ потомство.
[22] Другая большая часть власяницы находится въ соборной ризницѣ, сохраняя на себѣ живые слѣды мученій митроплита Іосифа, это оборванная, обожженныя мѣста и кровавыя пятна, сохранившіяся въ нѣкоторыхъ мѣстахъ и до настоящаго времени.
[23] Послѣднія вещи митрополита Іосифа переносятъ насъ мыслію къ событіямъ, по своему свойству, близкимъ къ тѣмъ, о которыхъ мы говорили. Я разумѣю смуту Астраханскую 1706 г. Прекращенію этого бунта содѣйствовалъ послѣдній митрополитъ здѣшній Сампсонъ, подвергавшійся, подобно Іосифу, большой опасности въ началѣ бунта и только поспѣшнымъ удаленіемъ изъ города спасшій свою жизнь. Когда многіе жители Астрахани одумались и начали успокояваться, митрополптъ Сампсонъ, явившись въ городъ, рѣшился выступить противъ мятежниковъ, которые еще сопротивлялись воеводѣ Шереметеву и не хотели сдавать ему городъ. И для того, чтобы произвести болѣе сильное впечатлѣніе на народъ, онъ воспользовался при этомъ нѣкоторыми вещами, оставшимися послѣ убіеннаго Іосифа. Облачившись въ святительскія одежды, онъ взялъ въ одну руку посохъ митрополита Іосифа, а въ другую – животворящій крестъ – его-же, и въ сопровожденіи духовенства отправился на площадь, гдѣ толпился народъ. Приблизившись къ народу, онъ указалъ на посохъ и сказалъ: «вотъ посохъ митрополита Іосифа, убитаго бунтовщиками напрсано»! и затѣмъ началъ убѣждать покориться посланному Государемъ воеводѣ и такъ подѣйствовалъ на народъ, что всѣ устремились къ Вознесенскимъ воротамъ, за которыми стоялъ воевода Шереметевъ. (Эти ворота находились около Вознесенскаго монастыря, о которомъ сказано было выше.). Ворота были отворены и бунтъ прекратился. Петръ Великій, бывшій въ 1722 г. въ Астрахани и посѣтившій соборъ, говорилъ своей, супругѣ Государынѣ Екатеринѣ Алексѣевнѣ о митрополитѣ Сампсонѣ, какъ истинномъ пастырѣ, который во время бунта не щадилъ жизни своей и просилъ даже о помиловани враговъ своихъ. См. Ключаревевская рукопись.
* * *
Милость Божія по молитвамъ святителя Іосифа Астраханскаго.
I.
Примѣръ чудеснаго исцѣленія отъ болѣзни шестнадцатилѣтняго крестьянскаго сына, Астраханской губерніи, слободы Владиміровки, В. И. З-скаго. Объ этомъ случаѣ самъ исцѣленный разсказываетъ въ особомъ подробномъ письмѣ, которое приводимъ здѣсь вкратцѣ. Означенный отрокъ, вставъ 14 мая 1877 г. утромъ, совершенно здоровымъ, чрезъ нѣкоторое время безъ всякой видимой причины вдругъ лишился дара слова. На вопросы родныхъ и знакомыхъ онъ не могъ ничего выговоритъ. Испуганная мать его стала обращаться къ докторамъ въ г. Царицынѣ и посадѣ Дубовкѣ за помощію. Они, находя у больного поврежденіе головныхъ нервъ, назначали разныя лѣкарства и приказывали ему купаться въ холодной ваннѣ. Но пользы отъ этихъ средствъ никакой не было, и нѣмота не проходила. «Вскорѣ пріѣхала къ намъ, говорится далѣе въ письмѣ, одна знакомая вдова чиновника и стала уговаривать мою мать, чтобы она отпустила меня въ Астрахань – отслужить тамъ молебенъ предъ Смоленской иконой Божіей Матери и панихиду надъ могилой митрополита Іосифа убіеннаго, а послѣ хотѣла сводить меня къ доктору для леченія электричествомъ. Мать охотно согласилась на это. Въ Астрахань прибыли мы 30 августа и на слѣдующій день ходили къ обѣднѣ въ Смоленскую церковь, гдѣ отслужили молебенъ предъ Смоленской иконой Божіей Матери. 1-го-же сентября пошли мы въ Успенскій соборъ къ вечернѣ, послѣ которой служили панихиду объ Іосифѣ убіенномъ надъ его могилой. Когда священникъ наложилъ на меня покровъ съ частицей отъ срачицы Святителя, то со мною сдѣлалось великое трясеніе членовъ и волненіе сердца, а голова горѣла, какъ въ огнѣ. По окончаніи службы пришли мы изъ храма на квартиру, и я легъ спать. И вотъ вяжу я сонъ: вхожу я будто бы въ церковь, на подобіе Астраханскаго собора, гдѣ народу было очень мало, и сталъ я напротивъ царскихъ вратъ. Вдругъ вижу, растворились царскія врата и выходятъ изъ алтаря два мужа. Одинъ изъ нихъ имѣлъ видъ старца, а другого я не могъ разсмотрѣть, потому-что онъ былъ покрытъ; причемъ послѣдній благословилъ меня и сказалъ: «Иди съ Богомъ!». Послѣ чего я тотчасъ проснулся, началъ обуваться, и мнѣ почему-то стало очень трудно дышать, словно я усталъ. Ко мнѣ подошла хозяйка квартиры и говоритъ: «что ты такъ тяжело дышешь? или ты усталъ?» Тутъ отверзлись мои уста, и я легко произнесъ: «Нѣтъ!». И съ этой минуты я сталъ говорить по прежнему и отъ радости не зналъ, какъ благодарить Святителя Божія за чудесное дарованіе мнѣ исцѣленія. Всѣ бывшіе въ домѣ дивились происшедшему со мною, разспрашивали меня о сновидѣніи; я свободно, разсказывалъ имъ, и они также съ великою радостію благодарили Господа Бога, явившаго надо мною милость чрезъ угодника своего митроп. Іосифа убіеннаго».
Подлинное описаніе сего хранится въ соборной библіотекѣ. Упоминавшія здѣсь лица въ подлинникѣ обозначены полными именами, при чемъ въ удостовѣреніе справедливости описаннаго дѣлается ссылка на священника и на всѣхъ жителей слободы Владиміровки, которымъ хорошо извѣстенъ этой случай.
«Астраханскія Епархіальныя Вѣдомости». 1896. № 10-11. Отд. Неофф. С. 489.
II.
Прошу принять мое сообщеніе въ число многихъ другихъ, помѣщенныхъ въ Астраханскихъ Епархіальныхъ Вѣдомостяхъ. Младшій сынъ мой, Александръ, родившійся въ Астрахани въ 1876 году, рано началъ говорить, – двухъ лѣтъ онъ уже зналъ начальныя молитвы и пѣлъ. Въ сентябрѣ 1878 года, въ одну злополучную для семьи ночь онъ сильно испугался сонный, а на утро онѣмѣлъ. Я обратилась въ врачу, исполняла всѣ его предписанія, но ничто не помогало. Такъ прошли три недѣли, мучительныя для всѣхъ насъ близкихъ ребенку. Тогда добрый родственникъ нашъ – отецъ ключарь Астраханскаго собора (нынѣ уже отецъ каѳедральный протоіерей Николай Ивановичъ Лѣтницкій), посовѣтовалъ намъ отслужить панихиду въ Нижнемъ соборѣ, на могилѣ митрополита Астраханскаго Іосифа Убіеннаго, – самъ же о. протоіерей и отслужилъ для насъ эту панихиду, возлагалъ на голову мальчика хранимую на поминальномъ столикѣ часть одежды святителя, далъ маленькую частичку отъ воскрилій клобука его, велѣлъ положить ее въ воду и напоить нѣмого. Помолившись, я исполнила это; но вдругъ ночью сдѣлался съ мальчикомъ очень сильный жаръ... Слабая душа моя смутилась, и я страшно скорбѣла и мучилась до самаго утра, боясь за жизнь сына. Утромъ онъ проснулся совершенно здоровымъ и началъ говоритъ, позвавъ меня съ собой молиться. Радость наша была неописуема... Первое время рѣчь его была неясная, но при обученіи грамотѣ и пѣнію постепенно исправлялась. Милость Божія хранила исцѣленнаго въ Астраханскомъ дух. училищѣ, въ Астрахан. Дух. семинаріи, въ Казанской духовной академіи, и нынѣ преподаватель священнаго писанія въ Казанской духовной семинаріи Александръ Воронцовь славитъ Бога пѣніемъ, чтеніемъ и проповѣдію въ св. храмахъ города Казани. Славя въ вышнихъ Богу, явившему намъ грѣшнымъ Свое благоволеніе по молитвамъ святителя церкви Астраханской (Изъ письма въ редакцію жительницы г. Казани, урожденной астраханки, вдовы преподавателя Астрах. семинаріи Параскевы Н. Воронцовой).
«Астраханскія Епархіальныя Вѣдомости». 1904. № 16. Отд. Неофф. 689-690.
III.
Жена казачьяго урядника Астраханскаго казачьяго войска Евпраксія Васильева Харитонова, проживающая въ приходѣ Казанской градской церкви, въ домѣ № 5 Моисеева заявила: дочь наша Ольга, 13 лѣтъ, вслѣдствіе сильнаго ушиба (упала съ верхнихъ ступеней высокой железной лѣстницы) заболѣла страшными головными болями.
Консиліумъ врачей призналъ «сотрясеніе мозга».
При постоянной медицинской помощи головныя боли, однако, утихли, но къ великому горю насъ-родителей – дочь наша почти совсѣмъ потеряла способность – «учиться», особенно, не давалась ей ариѳметика. Плохія отмѣтки по этому предмету грозили дочери увольненіемъ изъ гимназіи (дочь наша Ольга состоитъ воспитанницей 3-го класса Маріинской женской гимназіи).
Тогда мы обратились къ молитвенной помощи свят. Іосифа Убіеннаго; слулшли панихиды по немъ. Къ радости своей, скоро послѣ сего мы получили просимое: къ дочери снова вернулись прежнія ея способности и теперь по успѣхамъ не отстаетъ она отъ своихъ подругъ. Заявленіе собственноручно утверждаю Евпраксія Васильева Харитонова.
Вышеизложенное свидѣтельствуемъ жена фельдшера Форта Александровскаго Агапія Васильева и казачька Астрахан. войска Серафима Бѣлоярцева. Ноября 12 дня, 1911 г.
«Астраханскія Епархіальныя Вѣдомости». 1912. № 8. Отд. Неофф. С. 225-226.
IV.
Коллежскій регистраторъ Александръ Васильевъ Евсѣевъ, проживающій на Эллингѣ, по 2 Адмиралтейской ул., въ домѣ Булахтина заявилъ: сынъ нашъ Александръ, 2½ лѣтъ будучи еще двухъ мѣсяцевъ, тяжело заболѣлъ.
Встревоженные, мы немедленно обратились къ врачебной помощи; врачи: Зумеровъ, Перельманъ и Мышкинъ признали въ больномъ – «головную водянку».
Началось лѣченіе, продолжавшееся цѣлыхъ два мѣсяца безъ всякой пользы для больного, «малютка представлялъ ужастный видъ живого мертвеца». Врачи скоро отказались отъ дальнѣйшаго лѣченія, заранѣе приговоривъ больного къ смерти.
Тогда я по совѣту родныхъ и знакомыхъ упросилъ жену свою сходить въ Нижній соборъ отслужить панихиду по митрополитѣ Іосифѣ Убіенномъ и молить его о помощи.
Послѣ первой же панихиды больной крѣпко заснулъ и съ того времени сталъ быстро поправляться; теперь сынъ нашъ пользуется прекраснымъ здоровьемъ.
Заявленіе, удостовѣряю собственноручно Александръ Васильевъ Евсѣевъ.
Вышеозначенное подтверждаемъ: матъ больного Екатерина Евсѣева и крестьянка Московской губ., Богородскаго уѣз. Марія Образцова. Ноября 16 дня, 1911 года.
«Астраханскія Епархіальныя Вѣдомости». 1912. № 8. Отд. Неофф. С. 226-227.
* * *
Народное почитание свмч. Иосифа в Астрахани существовало задолго до его канонизации. Просьбу о прославлении свмч. Иосифа направил в Свят. Синод в октябре 1916 г. архиеп. Астраханский и Енотаевский Митрофан (Краснопольский); вместе с прошением в Петербург была отослана книга с записями чудес, случившихся у гроба митрополита-мученика, и протоколы специальной епархиальной комиссии, рассматривавшей случаи чудесных исцелений. Архиеп. Митрофан просил прославить свмч. Иосифа в день его мученической кончины 11 мая 1917 г. Свят. Синод не был против канонизации, но ее пришлось отложить из-за революционных событий. 8 ноября 1917 г. 32 члена Поместного Собора (в том числе и архиеп. Митрофан), обратились к собору спросьбой о прославлении свмч. Иосифа. 10 ноября 1917 г. Соборный совет передал прошение о канонизации свмч. Иосифа в Отдел о богослужении, проповедничестве и храме, и 11 ноября 1917 г. Собор утвердил решение Соборного совета. Канонизация свмч. Иосифа, митр. Астраханского состоялась 18 апреля 1918 г., 13 мая 1918 г. Свящ. Синод под председательством патр. Тихона поручил астраханскому архиерею представить соображения о времени литургического прославления св. Иосифа, а 30 мая 1918 г. разрешил для печати и богослужебного употребления службув честь свмч. Иосифа. 6 июня 1918 г. Соборный совет слушал это решение Свящ. Синода и постановил огласить его на Соборе, когда тот возобновит свою работу. Собор принял к сведению решение патриарха и Свящ. Синода на заседании 20 июля 1918 г. Наконец, 21 февраля 1919 г. Свящ. Синод под председательством патр. Тихона издал указ на имя архиеп. Митрофана о прославлении свмч. Иосифа. На основании рапорта архиеп. Митрофана от 14 февраля 1919 г., Патриарх и Свящ. Синод постановили совершить прославление 11/24 мая 1919 г. О прославлении, состоявшемся в указанный день в астраханской церкви Знамения Богородицы, архиеп. Митрофан известил Патриарха и членов Свящ. Синода рапортом от 29 мая 1919 г. 135 Под актом прославления стояли подписи архиеп. Митрофана и мирян Димитриевского, Романова, Великанова, Власова. (И. В. Семененко-Басин. Святость в русской православной культуре XX в. М. 2010. С. 55-60.).
* * *
Тропарь, гл. 6: Подвигомъ добрымъ подвизався,/ жизнь твою страданіями за правду увѣнчавъ, преселился еси въ небесныя обители,/ идѣже предстоя престолу Святыя Троицы,/ моли, святителю Іосифе,// граду Астрахани и отечеству нашему въ мирѣ спастися.
Кондакъ, гл. 2: Яко звѣзда пресвѣтлая,/ возсіялъ еси, святителю Іосифе, во Астрахани,/ идѣже родился и воспитался еси,/ и за вѣрность Богу и властемъ законнымъ мученическую смерть пріялъ еси./ Мы же, чтуще страданія твоя, зовемъ ти:/ святителю Іосифе, отъ мятежниковъ убіенный,// моли Христа Бога о душахъ нашихъ.