Святитель Астерій Амасійскій – Слово въ похвалу святыхъ верховныхъ апостоловъ Петра и Павла.
Исаія говоритъ, пророчествуя[1], что Отецъ положилъ Сына камнемъ краеугольнымъ, показывая, что весь составъ міра имѣетъ Его своею основою и опорою. А Единородный, какъ говорится въ Евангеліяхъ, называетъ въ свою очередь Петра основаніемъ Церкви: «ты Петръ, и на семъ камнѣ Я создамъ Церковь Мою»[2]. И дѣйствительно, Онъ первый, какъ бы камень какой великій и крѣпкій, былъ вверженъ въ ровъ міра сего, или – «въ долину плача», какъ говоритъ Давидъ[3], – дабы, поддерживая всѣхъ христіанъ, назданныхъ (на немъ), вознести къ высотѣ, которая есть жилище упованія нашего. «Никто не можетъ положить другаго основанія, кромѣ положеннаго, которое есть Іисусъ Христосъ»[4]. Подобнымъ же названіемъ Спаситель нашъ почтилъ и перваго ученика Своего, нарекши камнемъ вѣры. Итакъ, чрезъ Петра, бывшаго истиннымъ и вѣрнымъ тайноводителемъ благочестія, сохраняется твердое и непоколебимое основаніе церквей. Строеніемъ праведнаго стоимъ мы, сущіе отъ восхода солнца до запада христіане, крѣпко утвержденные, несмотря на многія воздвигавшіяся испытанія, съ тѣхъ поръ, какъ возвѣщено Евангеліе, и на безчисленное множество тиранновъ, а прежде нихъ – діавола, желавшаго ниспровергнуть долу и исторгнуть насъ съ самыхъ основаній. Разлились рѣки, – какъ говоритъ спасительное слово[5], – какъ бурные потоки, сильные вѣтры діавольскихъ духовъ устремились, неудержимые дожди гонителей христіанъ съ шумомъ обрушились, и ничего сильнѣе твердыни божественной не оказалось, такъ какъ святыми дланями перваго изъ апостоловъ было устроено зданіе вѣры. Все это, что я говорю, слѣдовало бы выразить однимъ словомъ благословенія Того, Кто назвалъ благовѣстника камнемъ. Посмотримъ же, если угодно, какъ созидалъ Петръ: не камнями и кирпичами и не другими какими нибудь земными матеріалами; но словами и дѣлами, которыми дѣйствовалъ по внушенію Духа.
Итакъ, когда Богъ и Спаситель нашъ восшелъ на небеса, имѣя колесницею облако, въ виду апостоловъ, – сей мужъ принялся за проповѣдь Евангелія; и прежде другихъ сотоварищей по епископству, отверзши уста, смѣло выступилъ противъ народовъ, возстававшихъ на благочестіе, и явился мудрымъ проповѣдникомъ среди язычниковъ и Израиля, не смотря на то, что язычники точили зубы и были исполнены ярости (противъ всякаго), кто назвалъ бы Іисуса. Поэтому сказанное о Господѣ въ пророчествѣ вполнѣ можно приложить и къ Петру: «обыдоша мя вси мнози, юнцы тучніи одержаша мя»[6]. Но онъ, пламенѣя духомъ и сохраняя незабвенную заповѣдь, сказавшую ему: «паси агнцевъ Моихъ»[7], – ставши въ толпу, состоявшую изъ безчисленнаго множества народа, восклицалъ: «мужи Іудейскіе и всѣ живущіе въ Іерусалимѣ[8]!» – и, чтобы намъ не распространиться слишкомъ, приводя каждое выраженіе, скажемъ кратко, что онъ припоминаетъ провѣщанія Іоиля, пророчествовавшаго о нисшествіи Духа; отсюда переходитъ къ Давиду и, сославшись на псаломъ пятнадцатый, утверждаетъ воскресеніе; и всю рѣчь закончивъ мудрыми изреченіями и свидѣтельствами закона, онъ тотчасъ же привлекъ къ себѣ слушателей, – не десять и не сто, не трижды или пять разъ столько, но три тысячи мужей, – полноту Церкви[9], цѣлый народъ, достаточный для того, чтобы изумить непріятелей, отъ коихъ они всѣ вдругъ отдѣлились. О, горячее и пламенное средство убѣжденія, быстро тронувшее души! О, мудрость богословская, затмившая всякую мудрость человѣческую!.. А послѣ того, какъ сонмъ христіанъ достаточно увеличился и распространился, – поелику, кромѣ словесныхъ назиданій и увѣщаній, онъ (Петръ) явилъ и удивительное доказательство способности дѣятельной, возстановивъ здравымъ хромаго у преддверія храма – хромаго отъ чрева матери, калѣку вслѣдствіе природнаго поврежденія, – и весь народъ сразу сбѣжался къ храму, привлеченный къ зрѣлищу молвой о великомъ дѣлѣ, и всѣ пристально смотрѣли на сего мужа, пораженные чудомъ; то заградились уже уста враговъ Христовыхъ, и крестъ сталъ затѣмъ знаменіемъ побѣды, а не поношеніемъ. Опять этотъ необразованный работникъ низкаго ремесла начинаетъ вторую рѣчь, говоря къ нимъ (приблизительно) такъ: о мужи! если достойнымъ удивленія и божественной силы кажется вамъ случившееся, то поклонитесь Цѣлителю хромаго, Іисусу, Котораго заушили вы по ланитамъ, а напослѣдокъ, воспылавъ яростію, и на древо вознесли. Онъ существуетъ и живетъ и, какъ часто говорено было вамъ, воскресши изъ мертвыхъ, царствуетъ надъ всѣми. Посему нынѣ, принявши раскаяніе въ томъ, въ чемъ согрѣшили вы, «приступите въ Нему и просвѣтитесь»[10], какъ говоритъ отецъ вашъ Давидъ. Это и подобное изложивъ передъ народомъ, онъ (Петръ) отошелъ, присоединивъ къ тремъ тысячамъ еще столько же. Такъ вотъ каковъ Петръ, готовый смѣло говорить въ рѣчи передъ народомъ о тайнѣ Евангелія, неустрашимый, разумный, ободреніе для своихъ и страхъ для противниковъ.
Поелику же не то только было предметомъ старанія для превосходнѣйшаго учителя благочестія, чтобы народъ Божій умножился количествомъ, но гораздо болѣе – чтобы ученики вполнѣ точно жили по даннымъ законамъ; то, увидѣвъ, что Ананія тотъ, похититель своихъ собственныхъ стяжаній и странный святотатецъ, готовъ былъ вселить въ христіанъ грѣховную привычку, – безпощадно отсѣвъ его отъ Церкви, не будучи суровымъ и насильственнымъ въ этомъ рѣшеніи, но въ цѣляхъ пользы уврачевавши грѣхъ такимъ образомъ. Одновременно достигнутъ былъ успѣхъ въ двухъ отношеніяхъ: возбуждена была вѣра и въ Спасителя нашего, какъ Бога, и въ наставника законовъ Его, какъ имѣющаго сопутниками ангеловъ, съ готовностію дѣйствующихъ по желанію Апостола. Пожелалъ онъ облагодѣтельствовать хромаго, и не замедлила благодать; захотѣлъ наказать святотатца, и явилось наказаніе.
Этого было достаточно, чтобы привести въ содроганіе каменныя души и твердо убѣдить, что не обманчивы были слова, произносимыя Петромъ, но что дѣйствительно Богъ былъ съ нимъ, и свято и истинно таинство, которое возвѣщалъ онъ. Необходимо и на то обратить вниманіе, что знаменіе наказанія и убіенія только одинъ разъ произошло черезъ Апостола по нуждѣ (для того), чтобы рѣшающимся на зло дать доказательство силы карающей, чудеса же благодѣяній и исцѣленій совершалъ онъ ежедневно и безпрерывно. И такая легкость и благодать къ врачеванію была присуща ему, что никто изъ больныхъ, пришедши къ нему, не возвращался обманутымъ въ надеждѣ, но цѣлымъ и здравымъ отходилъ домой. И во всякомъ мѣстѣ Іерусалима, гдѣ появлялся Петръ, онъ возвѣщалъ Христа, множество больныхъ имѣлъ онъ слѣдовавшими за собой. Такъ, объ (этомъ) Апостолѣ записано и нѣчто такое чудесное, чего ни о комъ другомъ не сказано, – что родственники и домашніе больныхъ выносили ихъ на улицу на кроватяхъ, «дабы хотя тѣнь проходящаго Петра осѣнила кого изъ нихъ»[11]. А это больше даже и Владычнихъ чудесъ, и рабъ прославляется выше Господа. И скоро исполняется въ этомъ знаменіи пророчество, которое Спаситель изрекъ къ ученикамъ Своимъ: «истинно, истинно говорю вамъ: вѣрующій въ Меня дѣла, которыя творю Я, и онъ сотворитъ, и больше сихъ сотворитъ»[12]. Говоря это, я не равняю раба съ Владыкою. Отнюдь нѣтъ! безумнаго это мысль. Но поелику Богъ, черезъ служителей Своихъ обнаруживающій Свою силу, никого изъ учениковъ не обогатилъ Своими дарами такъ, какъ Петра, и предъ всѣми отличилъ его, превознесши дарованіями свыше; то и на опытѣ дѣлъ онъ явленъ былъ силою Духа, какъ первый ученикъ и большій изъ братій. Первымъ онъ призванъ былъ, и тотчасъ повиновался. Найденный на берегу морскомъ, обуреваемый всегда волнами человѣческихъ треволненій, онъ имѣетъ безпрестанный молитвенный вопль около береговъ. Первый между христіанами пренебрегъ онъ мірскими вещами и, презрѣвъ все низменное, перешелъ къ духовному и премірному.
Достоинъ удивленія Моисей, перешедшій море безъ судовъ[13]; но онъ, какъ естественно людямъ, прошелъ по землѣ, когда вода разступилась и поднялась съ той и другой стороны. Великъ и преемникъ его Іисусъ, потому что перешелъ Іорданъ, вышедшій изъ береговъ[14]; но, подобно Чермному морю, и этотъ послѣдній, разступившись и пріостановивъ теченіе, далъ переправлявшемуся народу обнаженную сушу для прохода. И никто изъ людей никогда не ступалъ твердо ногою на воду; такъ какъ законъ природы не допускаетъ, чтобы вещество жидкое и текущее выдерживало (на себѣ) – твердое и гнетущее. Но мнѣ кажется, что Господь и Владыка всяческихъ, чрезвычайно обрадованный въ то время пламеннымъ желаніемъ сего мужа (Петра), съ какимъ воскликнулъ онъ, говоря: «повели мнѣ прійти къ Тебѣ по водѣ»[15], въ награду ему за многую любовь и вѣру далъ тотъ новый и удивительный даръ, принятія коего оказался достойнымъ одинъ только Петръ изъ (всѣхъ) людей отъ Адама и до конца.
Достоинъ, конечно, удивленія и великъ Іоаннъ, возлежавшій на персяхъ Господа[16]; великъ и Іаковъ, какъ прозванный сыномъ грома[17]; славенъ въ почестяхъ и Филиппъ, какъ восхищенный Духомъ, когда тайноводствовалъ онъ еѳіоплянина къ познанію Спасителя[18]: однако всѣ они должны уступить Петру и согласиться отойти на второе мѣсто, если сравненіе дарованій должно опредѣлять болѣе достойнаго. Разсматривая и соображая все въ отдѣльности, я нахожу этого мужа (Петра) и въ теоретическихъ разсужденіяхъ, и въ практическихъ дѣйствіяхъ одинаково всюду опережающимъ и предваряющимъ всѣхъ учениковъ, и оставляющимъ позади себя подвизающихся на томъ же поприщѣ жизни.
Такъ, когда однажды Господь спрашивалъ и дѣлалъ испытаніе двѣнадцати, какое убѣжденіе и мнѣніе имѣютъ они относительно (народной) молвы о Немъ, и повелѣвалъ ясно высказать, за кого они (сами) Его считаютъ; то между тѣмъ какъ всѣ другіе хотѣли промолчать, медлили и стали высказывать отвѣтъ какъ бы съ нѣкоторою нерѣшительностью, – тотчасъ отверзъ уста (Петръ), носившій въ душѣ горящій уголь вѣры, которымъ и уста Исаіи прежде были очищены, и изрекъ блаженное оное и поистинѣ ясное исповѣданіе: «Ты – Христосъ, Сынъ Бога живаго!»[19]. Неужели кто-либо, ставъ достовѣрнымъ истолкователемъ величайшаго изъ апостоловъ, не изумится многознаменательности этихъ словъ!
«Ты – Христосъ». Это – указаніе на домостроительство и изъясненіе богоявленія во плоти; ибо «Христосъ» не есть имя Предвѣчнаго, но обозначеніе благодати помазанныхъ. Исповѣдавъ же Іисуса ставшимъ ради насъ человѣкомъ, онъ (Петръ) не прекратилъ на этомъ рѣчь; но восшедъ по мысленной лѣствицѣ Іакова къ небу и созерцая сущаго въ началѣ Бога-Слова, прилагаетъ къ Нему исключительное и истинное достоинство, назвавъ Сыномъ Бога живаго. Именно онъ, а не другой (это дѣлаетъ). Самъ исповѣдавъ твердо непоколебимое правило вѣры и всѣмъ намъ передавъ слово благочестія въ качествѣ нерушимаго закона, онъ не отошелъ безъ возмездія и награды. Названный блаженнымъ отъ истинно Блаженнаго, онъ именуется камнемъ вѣры, основаніемъ и опорою Церкви Божіей. Получаетъ по обѣтованію и ключи царствія (небеснаго) и становится обладателемъ вратъ его. Итакъ, поревнуемъ, христіане (которыхъ отличительный признакъ – вѣра, а не многоглаголаніе), рыбарю, простецу, урожденцу Виѳсаиды, первой ловитвѣ Христа. Постараемся говорить: «Ты – Христосъ, Сынъ Бога живаго»; больше же этого предоставимъ любителямъ словесныхъ состязаній, которыхъ занятіе – споръ, а конецъ – погибель.
Кончаются ли, однако, на томъ, что сказано доселѣ, чудеса Апостола? или – совершенно напротивъ – мы, кажется, еще и не начинали, если сравнить съ сказаннымъ остающееся?.. Спаситель нашъ, когда, по воспріятіи добровольной смерти, намѣревался освятить (человѣчество), какъ нѣкій особенный залогъ, ввѣряетъ цѣлую вселенскую Церковь этому мужу, трижды допросивъ его: «любишь ли Меня»[20]? И когда на эти вопросы (Петръ) съ большою готовностью предложилъ равное количество признаній, онъ получилъ міръ въ свое попеченіе, какъ единъ пастырь – едино стадо, услышавъ: «паси агнцевъ Моихъ»[21]. И почти вмѣсто Себя Господь даровалъ самаго вѣрнаго ученика въ отца, пастыря и наставника для пришельцевъ вѣры[22]. Такъ вотъ, услышавъ этотъ голосъ, (Петръ) не сталъ проводить житіе свое въ безпечности и не возлюбилъ жизнь, чуждую опасностей; но обходя всю вселенную, открывалъ Христа слѣпотствующимъ, съ одной стороны, руководя блуждающихъ, съ другой – поощряя пріобщившихся благочестія, ведя борьбу съ врагами, утѣшая близкихъ, претерпѣвая гоненія, перенося тяготы темницъ, многообразно подвергаясь опасностямъ за Евангеліе.
По прошествіи же времени, достигши царствующаго града людей[23], отсюда восшелъ къ царству (небесному). Ибо Неронъ, воспылавъ гнѣвомъ, какъ нѣкогда Иродъ въ Палестинѣ, когда волхвы объявили Христа царемъ, – оставляетъ всѣ другіе роды казней и рѣшаетъ пригвоздить треблаженнаго къ кресту; такъ что не только въ хожденіи по морю Петръ является подражателемъ Господа, но и въ повѣшеніи на древѣ. Однако, какъ богобоязненный и мудрый, онъ и во время предсмертныхъ мукъ, зная, какое отличіе Господа отъ раба, объ одной милости просилъ враговъ (своихъ), чтобы не въ одинаковомъ (со Христомъ) видѣ прибили его къ древу, но чтобы голову пригвоздили къ той части креста, которая обращена къ землѣ; ибо недостойно даже въ страданіи рабу получить равное съ Владыкою. Сказалъ – и получилъ, чего желалъ, и черезъ крестъ отошелъ къ Распятому и Воскресшему, самъ увѣнчавшись мученическимъ вѣнцемъ, а намъ оставивъ поводъ къ нынѣшнему празднику.
Эти дары благодаренія и мы посильно воздали тебѣ, любезная и священная глава, за многіе доблестные подвиги (твои). Пора затѣмъ обратить рѣчь къ другому подвижнику – общнику твоей доблести, тарсянину, отошедшему ко Христу, правда, различнымъ (отъ тебя) способомъ мученичества, но съ одинаковою цѣлію благочестія.
Павелъ божественный, велегласная труба Евангелія, сначала жестокій ненавистникъ христіанъ, а впослѣдствіи – сильнѣйшій защитникъ Церкви; позднѣе (другихъ) апостоловъ онъ былъ возрожденъ благодатію и по времени занималъ второе мѣсто среди учениковъ Христа, по достоинству же добродѣтели былъ равенъ (имъ), – чтобы не сказать болѣе и не постыдить сѣдины двѣнадцати, – горячій ревнитель Моисея, какъ едвали кто другой, ограда закона, оплотъ Ветхаго Завѣта крѣпкій и незыблемый. И пока онъ не измѣнилъ образа мыслей, великою опасностью былъ для провозвѣстниковъ Христа, и всюду приводилъ въ смятеніе и въ бѣгство нашихъ: поистинѣ, согласно предреченію Іакова, «Веніаминъ хищный волкъ»[24], терзающій лучшихъ (людей) Новаго Завѣта и разсѣевающій стада. Но ничего нѣтъ лучше, какъ предложить самыя слова, повѣствующія намъ объ уловленіи еврейскаго волка.
«Савлъ же, еще дыша угрозами и убійствомъ»...[25]. Изображаетъ мнѣ эта рѣчь мужа, терзаемаго яростью отъ предшествующаго оскверненія убійствомъ, еще тяжко дышущаго послѣ метанія камней, съ налитымъ кровью и дикимъ взглядомъ, какъ естественно убійцѣ, сохраняющему древле данныя черты въ пророчествѣ патріарха. Вѣдь этотъ послѣдній, когда былъ близокъ къ смерти, обставивъ со всѣхъ сторонъ около кровати дѣтей (своихъ), пророчествовалъ Духомъ. Такъ, напр., благословляя Іуду, хотя разговаривалъ съ нимъ, но таинственно прославлялъ (имѣвшаго произойти) отъ него Христа. Всѣмъ по порядку произнесши предсказанія касательно послѣдующихъ судебъ, дошелъ, наконецъ, до Веніамина, какъ младшаго по возрасту; и, конечно, къ сыну обращалъ рѣчь, въ дѣйствительности же предуказывалъ на Павла, происходящаго, какъ извѣстно, изъ его колѣна. «Веніаминъ волкъ, хищникъ, рано ястъ и на вечеръ даетъ пищу»[26]. Изслѣдуемъ, что значитъ сказанное. Не то ли это, что сначала съѣвши (т. е. подвергши преслѣдованію, убійству, пролитію крови, – разсѣявъ Церковь, какъ стадо), напослѣдокъ онъ сдѣлался питателемъ и пастыремъ добрымъ, сложивъ съ себя гонителя и облекшись въ апостола, всѣмъ какъ пищу раздавая законъ и устроивъ для насъ сію священную трапезу. Вотъ какова сила Господня, что она обезаруживаетъ отъ ярости и нечестивыхъ замысловъ мятежниковъ, искусно приводитъ (къ своей цѣли) и смягчаетъ, дѣлаетъ кроткими овцами вмѣсто звѣрей кусающихъ.
При этомъ, что (еще) говоритъ Писаніе? «Пришелъ къ первосвященнику, и выпросилъ у него письма въ Дамаскъ къ синагогамъ»[27], чтобы отвести христіанъ въ Іерусалимъ. О, какое несогласіе и различіе писемъ, коихъ тогда просилъ Павелъ, отъ тѣхъ, которыя впослѣдствіи написалъ онъ, возвѣщая Христа! Одни связывали христіанъ, другія налагали многія цѣпи за Христа на (самого) гонителя, и притомъ (цѣпи) – тяжелыя и трудноносимыя. Тамъ было написано: Павелъ, еврей, защитникъ закона, врагъ креста, противникъ Евангелія; въ позднѣйшихъ же посланіяхъ: «Павелъ рабъ Іисуса Христа»[28], – какого? внемли: Распятаго. О, чудо! то, что недавно было поношеніемъ, теперь стало похвалою; унижаемое воспоминается теперь, какъ слава: ибо ни одинъ тщеславный и гордый царь не величался такъ славою (своей) власти, какъ Павелъ – крестомъ и гвоздями, подписываясь всюду узникомъ[29] и больше красуясь желѣзомъ, чѣмъ дѣвицы – золотымъ украшеніемъ.
«И внезапно осіялъ его свѣтъ съ неба»[30]. Почему (Христосъ) не является ему въ видѣ человѣка, какъ Стефану съ неба, но въ видѣ огня или свѣта? Потому что Стефану, – такъ какъ онъ былъ совершенъ и зналъ тайну вочеловѣченія и слѣдовательно нисколько не потерпѣлъ бы вреда вслѣдствіе несовершенства, свойственнаго намъ, – какъ и слѣдовало, Онъ явилъ Себя въ томъ видѣ, въ какомъ и на небо восшелъ. Павлу же, какъ такому, который не допускалъ называть Іисуса Богомъ, оттого что Онъ въ тѣлѣ пребывалъ среди насъ, – не является человѣкомъ, дабы не утвердить въ невѣрующемъ преткновеніе, но лучше – въ видѣ молніи и огня, чтобы отвлечь его отъ закона и Моисея. Это потому, что и тамъ тотъ же самый Богъ, являясь Моисею, въ огнѣ глаголалъ; и при дарованіи закона на Синаѣ, огнемъ облиставши еврея (Моисея), вручалъ ему скрижали. Осіяваетъ, потому, и его (Павла), дабы обративъ вниманіе на сходство бывшаго тогда и теперь и какъ бы отъ забытья какого пробудившись, позналъ онъ богоявленія, отъ единой силы происходящія. Посылаетъ же сіяніе съ неба, чтобы Павелъ не называлъ уже, – обращаясь мыслію къ Виѳлеему и Галилеѣ, – Христа сыномъ Давида и человѣкомъ и всѣми прочими именами, относящимися къ домостроительству; но чтобы ясно позналъ, что Богъ, сущій въ вышнихъ, снисшелъ къ намъ, откуда и теперь является.
Затѣмъ присоединяетъ ясно: «Я Іисусъ»[31], – имя снисхожденія, дабы утвердить вѣру въ воплощеніе, которою соблазнялись іудеи. – Я – Тотъ, Котораго вы заушали, Котораго бичевали, Котораго влачили и водили сначала къ Каіафѣ, потомъ – къ Пилату, Котораго обзывали постоянно сыномъ плотника, Котораго считали въ числѣ мертвыхъ, много насмѣхаясь надъ проповѣдниками воскресенія. Это – Я, Который говорю теперь, но не являюсь; присутствую, но не видимъ; просвѣщаю душу, наводя слѣпоту на глаза. Итакъ, повѣрь, что и Стефану Я являлся, когда онъ, говоря это къ вамъ, не находилъ довѣрія. – «Трудно тебѣ идти противъ рожна»[32]. Рожномъ называетъ гвозди креста; ибо какъ набрасывающійся на заостренное желѣзо не ему вредитъ (можно ли это твердому?), но себя самого ранитъ; такъ и противоборствующій Богу навлекаетъ на себя добровольную погибель. Вразумись, впрочемъ, и потерявъ зрѣніе отъ чудеснаго сіянія, теперь особенно подумай, что для того Я и тѣломъ облекся и сдѣлался человѣкомъ, чтобы всѣ не ослѣпли, приходя въ общеніе съ Божествомъ безъ прикровенія (тѣлесностію).
Вотъ что было, – и ведомый за руку Павелъ являлъ собою зрѣлище жалкое, или скорѣе – пріятное и достойное радости. Связанъ волкъ, образумленъ хищникъ, укрощенъ дикарь, тихо пошелъ бѣжавшій, уходилъ ученикомъ мучитель учениковъ; отводился пить кровь Другаго кровію Стефана обагрившій руки. Въ теченіе трехъ дней пребывалъ онъ въ слѣпотѣ – и совершенно естественно: ибо согрѣшившій противъ Троицы по справедливости и присужденъ былъ къ наказанію равночисленному.
Такъ божественный сей (Павелъ) тайноводимъ былъ къ благочестію. И когда онъ пріобщался истины и опытомъ позналъ, что Христосъ живетъ, существуетъ и царствуетъ надъ всѣмъ, а не погубленъ смертію, не украденъ учениками; то тотчасъ перешедши отъ закона къ Евангелію, всѣмъ сталъ возвѣщать Богомъ Христа, Котораго вчера и недавно поносилъ злословіями, – и сталъ (теперь) такимъ же поборникомъ, какимъ (прежде) былъ врагомъ, сильнымъ въ томъ и другомъ случаѣ. Вдругъ и неожиданно вошедши въ синагоги Дамаска, началъ излагать передъ собраніемъ слова закона и пророковъ, не законъ утверждая, но находя въ немъ указанія на Христа и сопоставляя рѣчи учениковъ съ совершающимися событіями, и закономъ изгоняя законъ. Ужасъ объялъ Дамаскъ, и всѣ какъ Божіе чудо разглашали другъ другу: идите, посмотрите тарсянина еврея, (прежняго) горячаго ученика отеческаго закона, а теперешняго ревностнаго защитника Іисуса, Богомъ Его объявляющаго и доказывающаго изъ нашихъ Писаній, что Онъ есть обѣтованный Спаситель. Явилось даже опасеніе, чтобы онъ не обратилъ весь городъ и не увлекъ весь городъ за собою и не отклонилъ бы отъ закона; ибо вѣдь онъ (Павелъ) – и свѣдущъ въ Писаніи, и умомъ остеръ, и въ словѣ мѣтокъ, и въ обращеніи находчивъ, и пріобрѣлъ большое довѣріе; посему, въ точности зная наше, онъ, казалось, не по невѣдѣнію заблуждался, но изслѣдованіемъ и разсужденіемъ обрѣлъ истину. Въ такое недоумѣніе ввергла великій, многолюдный городъ первая проповѣдь мужественнаго обращенца.
Когда еще многіе, хотя и были христіанами, недостаточно чисто жили по Евангелію, но двоедушествовали и иногда даже употребляли обрѣзаніе, дабы отчасти дѣлая угодное евреямъ, смягчить ихъ гнѣвъ; онъ одинъ съ непреклоннымъ убѣжденіемъ училъ не допускать никакой уступчивости и вслухъ всѣхъ громко провозглашалъ свое слово, и дошелъ до такой свободы мысли, что однажды, когда Галаты, по собственному легкомыслію и небрежности учителей, снова стали переходить къ жизни подзаконной, – онъ, пиша къ нимъ дивное посланіе (которымъ научалъ ихъ въ обновленіи жизни по Христу вести себя благочестиво и богоугодно, не держась уже письменъ, начертанныхъ на каменныхъ скрижаляхъ), коснулся въ своей рѣчи самого главы апостоловъ и, рѣшительно противоставъ Петру, упрекалъ его за то, что онъ искажаетъ новый образъ жизни привнесеніемъ старыхъ и отжившихъ установленій; и даже не устыдился ни сѣдины старца, ни старѣйшинства въ апостольствѣ, когда видѣлъ, что истина подвергается опасности; но какъ противъ Галатовъ онъ сильно возсталъ, такъ и Петра сильно поразилъ, растворивъ, впрочемъ, какъ и слѣдовало, дерзновеніе благопристойностію. Такъ и вездѣ онъ училъ и убѣждалъ. Если же гдѣ, встрѣтившись съ злыми нравами, и претерпѣвалъ онъ какую-нибудь бѣду – заключеніе ли въ темницу, полученіе ли ранъ, побіеніе ли камнями, то не ослабѣвалъ въ усердіи изъ-за приключившагося несчастія, но немного спустя опять приближался къ врагамъ, и опровергая ихъ рѣчи и изобрѣтая способы (для исполненія своихъ) предпріятій, весьма искусно при этомъ приспособляясь къ встрѣчающимся потребностямъ, всегда уходилъ, убѣдивши или всѣхъ, или многихъ. Неоднократно найденный съ неисцѣльными ранами[33] и брошенный въ предмѣстіяхъ того города, который тайноводствовалъ онъ къ благочестію, считавшійся уже умершимъ отъ множества злоключеній, – на слѣдующій день достигнувъ площади и протянувъ правую руку, опять училъ онъ тѣхъ, кои почти довели его до смерти. Такъ, нисколько не заботился онъ о тѣлѣ; но взирая на цѣль высшаго призванія, отважно боролся, переходя изъ страны въ страну, изъ города въ городъ, подвигаясь въ трудахь на сушѣ, противустоя опасностямъ на морѣ, витійствуя вразумительно передъ мятущимся народомъ, защищаясь передъ гнѣвными судьями; евреевъ приводя къ познанію Христа при помощи чтимыхъ у нихъ Писаній, эллиновъ склоняя внѣшними доводами и неписанными законами природы, христіанъ укрѣпляя, прозелитовъ назидая и питая приличными наставленіями, какъ садовники (питаютъ) отсадки растеній – соотвѣтственнымъ и умѣреннымъ поливаніемъ воды. А что особенно обнаруживаетъ его силу въ рѣчахъ, мы (сейчасъ) узнаемъ.
Аѳины – передній городъ Ахаіи, очагъ наукъ, какъ прежде называли его люди знаменитые, мѣсто занятій мужей мудрыхъ и преданныхъ наукѣ. Итакъ, Павелъ, прошедши весь Иллирикъ и всюду разсѣевая искры вѣры, которыя Духъ Святый, принявъ, воспламенялъ и сохранялъ неугасимыми[34], пришелъ по нуждѣ путешествія[35] и къ мудрымъ аѳинянамъ. Многотруднымъ было дѣломъ, чтобы скинотворецъ публично проповѣдывалъ ученіе о Богѣ тѣмъ, которые имѣли притязаніе быть владыками всѣхъ людей по образованности. Но возвышаемый величіемъ природы и богатствомъ дарованія свыше, онъ избралъ не одинъ изъ крытыхъ домовъ[36] и не въ какой-либо мастерской присѣвши (какъ обыкновенно вели разсужденія съ своими учениками даже первые изъ ихъ философовъ) повелъ онъ свою бесѣду; но вошедши въ Ареопагъ (гдѣ былъ совѣтъ жестокій и страшный, произносившій уголовныя рѣшенія) и нашедши тутъ великое множество собравшихся, вставъ, началъ проповѣдывать по примѣру привычныхъ ораторовъ, ежедневно состязавшихся у нихъ. Взявъ за начало надпись, начертанную на одномъ жертвенникѣ и отсюда удачно возвѣстивъ имъ невѣдомаго Бога и закончивъ всю рѣчь, онъ, хотя и чуждый внѣшней мудрости, настолько мало погрѣшилъ въ чемъ-нибудь относительно доводовъ, что самого главу членовъ Ареопага – Діонисія, а вмѣстѣ и жену его, убѣдивъ, обратилъ и сдѣлалъ рабомъ Христа, на основаніи одного жертвенника и краткой надписи отклонивши отъ многихъ жертвенниковъ.
Отошедши побѣдителемъ оттуда, гдѣ враждебный демонъ эллиновъ особенно былъ силенъ, и перешедши отсюда въ сосѣдній городъ Коринѳъ, бывшій столицею Ахаіи, и возвѣстивъ въ синагогахъ спасительное ученіе, онъ ушелъ, привлекшій прозелита – не одного изъ толпы и изъ заурядныхъ (людей), но самого начальника синагоги со всѣмъ многочисленнымъ домомъ[37]. Побѣдивъ законъ (начиная) съ главы и возвеличивъ крестъ, какъ высокій трофей, онъ оставилъ такимъ образомъ и этотъ городъ, подчинивъ его Христу. Съ теченіемъ же времени и съ распространеніемъ слова благочестія, онъ сталъ какъ бы какимъ полководцемъ, пріобрѣтая Царю ежедневно города, села, деревни и пресѣкая силу прежде владычествовавшаго тирана.
Такъ, изъ Коринѳа перешелъ онъ въ Писидійскую страну, затѣмъ побывалъ въ Ликаоніи и Фригійскихъ городахъ, и отсюда посѣтивъ Азію и потомъ Македонію, онъ былъ общимъ учителемъ вселенной, при личномъ свиданіи благодѣтельствуя устною рѣчью, отсутствующихъ же привлекая черезъ посланія. У него одного ни постоянно шествующія стопы не утомлялись, ни языкъ не уставалъ, безпрестанно излагая тайны Евангелія и врагамъ и друзьямъ. Таковъ онъ былъ въ отношеніи къ учительству. А какимъ онъ былъ человѣкомъ въ другомъ любомудріи жизни? Всегда и постоянно съ усердіемъ занимаясь проповѣдью и служа Евангелію, онъ ни отъ кого не бралъ въ даръ даже и хлѣба; но днемъ имѣлъ борьбу съ безчисленными врагами, ночью же – ножъ, кожи и занятіе своимъ ремесломъ, чтобы этимъ добыть себѣ пропитаніе, и для всѣхъ явиться апостоломъ необременительнымъ, проповѣдникомъ безмезднымъ, отказывающимся даже отъ хлѣба угощающихъ.
Это слово послушаемъ, о іереи, которые не только часть получаете отъ алтарей, но и богатѣете отъ нихъ, и роскошествуете, и дѣлаете священный избытокъ собственнымъ стяжаніемъ, грубо распоряжаясь послушными Христа ради, какъ рабами. Священство не есть властвованіе, а скорѣе – рабство для того, кто понимаетъ его; это – не санъ начальническаго самоволія, а служеніе богобоязненному домостроительству. Ужели не имѣлъ власти дивный Павелъ вкушать и пить отъ священныхъ приношеній[38] и хоть малое вознагражденіе брать за безчисленные труды – для поддержанія постоянно подвергавшагося побоямъ тѣла? Но онъ не воспользовался этой властью, дабы, ничего не получивъ на землѣ, все сберечь для неба. Вслѣдствіе этого, еще будучи облеченъ тлѣнною плотью, онъ удостоенъ былъ почестей сверхчеловѣческихъ. Чтобы созерцать залогъ будущихъ благъ и тамошнихъ почестей, онъ восхищается до третьяго неба, видитъ явленія, превосходящія здѣшній удѣлъ, слышитъ неизреченные глаголы, какъ самъ говоритъ[39], хотя по необходимости – и со сдержанностью, избѣгая всюду хвалиться и величаться собственными преимуществами. Чтобы обуздать высокомѣріе гордящихся малыми дарованіями, онъ по необходимости открываетъ нѣкоторыя изъ своихъ, и притомъ отнесши ихъ къ другому лицу и далеко отклонивши всякое подозрѣніе относительно себя.
Послѣ того, какъ исходилъ онъ всю вселенную и, поставивъ слово на свѣщникѣ, возжегъ великій огонь евангельскаго знанія, – достигъ онъ Рима, какъ царствующаго града, дабы, научивъ и убѣдивъ владычествующихъ надъ всѣми людьми и содѣлавъ ихъ учениками, онъ могъ бы съ тѣмъ большею силою дѣйствовать своею проповѣдью на другихъ людей. Нашедши же и Петра здѣсь, дѣлателя столь же усерднаго, и соединившись въ нѣкую священную и боговдохновенную чету, училъ онъ подзаконныхъ въ синагогахъ, а язычниковъ присоединялъ на площадяхъ, и разнообразнымъ былъ онъ учителемъ благъ, раскрывая познаніе Бога чистое и неложное, давая въ законъ точныя правила нравственной добродѣтели, изгоняя далеко отъ людей пляски и пьянство и, всякое вообще необузданное сладострастіе, которому чрезмѣрно подверженъ былъ и народъ весь и царь тогдашній. Сильно тронуло Нерона введеніе превосходнѣйшаго цѣломудреннаго образа жизни. Онъ болѣе жалѣлъ о прекращеніи удовольствія, чѣмъ если бы кто лишилъ его самаго царства; ибо онъ, какъ едвали кто другой, былъ изобрѣтателемъ наслажденій, любителемъ роскоши и веселья, малодушнымъ и изнѣженнымъ, начальникомъ блудницъ, а не царемъ мужчинъ. Да и какъ могъ властвовать надъ другими тотъ, кто не научился управлять самимъ собою? Одну положилъ онъ себѣ заботу – какъ бы истребить изъ города учителя благочестія и цѣломудрія. И поревновавъ Ироду въ этой мысли, заключаетъ апостоловъ въ темницу, какъ тотъ – Іоанна, и имѣя по сходству другую Иродіаду, – необузданное и сладострастное настроеніе, искавшее главы Петра и Павла, – обоихъ увѣнчалъ онъ вѣнцемъ мученическимъ, одного пригвоздивъ къ дереву, у Павла же отсѣкши голову, а намъ и (всему) міру оставивъ страданіе Святыхъ поводомъ для торжества и столь великаго праздника.
Вотъ что принесъ намъ, о Треблаженные, ежегодный обычай, возвѣщающій васъ повсюду, какъ общихъ всей вселенной подвижниковъ, и улучшающій мысли людей вашимъ чествованіемъ, ибо чествуемая добродѣтель возбуждаетъ многихъ къ соревнованію, – во Христѣ Іисусѣ Господѣ нашемъ, Которому слава и держава во вѣка. Аминь.
«Прибавленія къ Церковнымъ Вѣдомостямъ». 1893. № 25. С. 925-929; № 26. С. 953-958.
[*] Въ сокращеніи. Замѣчательное по силѣ мысли и живости изображенія, слово сіе напечатано въ іюньской книжкѣ за 1892 г. «Богословскаго Вѣстника», издаваемаго при Московской духовной академіи, редакціи котораго принадлежатъ и сдѣланныя кь нему подъ чертою примѣчанія.
[1] Ис. 23, 16.
[2] Мѳ. 16, 18.
[3] Псал. 83, 7.
[4] 1 Коринѳ. 3, 11.
[5] Мѳ. 7, 27.
[6] Псал. 21, 17 и 13.
[7] Іоан. 21, 15.
[8] Дѣян. 2, 14.
[9] Т. е. число, вполнѣ достаточное для Церкви.
[10] Псал. 33, 6.
[11] Дѣян. 5, 15.
[12] Іоан. 14, 12.
[13] Исх. 14, 21.
[14] Іис. Навин. 3, 16.
[15] Мѳ. 14, 28.
[16] Іоан. 13, 23.
[17] Марк. 3, 17.
[18] Дѣян. 8, 39.
[19] Мѳ. 16, 16.
[20] Іоан. 21, 15-17.
[21] Тамъ же, ст. 15.
[22] Это и предыдущее разсужденія оратора должно понимать въ смыслѣ пастырскаго руководства Апостоломъ Церкви, а не въ католическомъ смыслѣ внѣшняго главенства римскаго папы.
[23] Т. е. Рима.
[24] Быт. 49, 27.
[25] Дѣян. 9, ст. 1 и слѣд.
[26] Быт. 49, 27.
[27] Дѣян. 9, 1-2.
[28] Рим. 1,1.
[29] Филим. 9.
[30] Дѣян. 9, 3.
[31] Тамъ же, ст. 5.
[32] Тамъ же, ст. 5.
[33] Дѣян. 16, 22 и слѣд.
[34] Дѣян. 17, 16 и слѣд.
[35] Т. е. по дорогѣ.
[36] Т. е. обыкновенный домъ.
[37] Дѣян. 18, 8.
[38] 1 Коринѳ. 9, 4.
[39] 2 Коринѳ. 12, 2 и слѣд.