Матвѣй Петровичъ Соколовъ – Терпѣніе и мужество пастыря Церкви.

Тернистъ и труденъ земной путь истиннаго послѣдователя Христова, идущаго чрезъ этотъ міръ, весь во злѣ лежащій, по слову св. Апостола (1 Іоан. 5 19), въ горній Іерусалимъ – на небо. Идутъ по нему избранники Божіи въ трудѣ и подвизѣ, въ бдѣніихъ множицею, во алчбѣ и жажди, въ пощеніихъ многащи, въ зимѣ и нагтѣ, идутъ въ немощѣхъ, въ досажденіихъ, въ бѣдахъ, во изгнаніихъ, въ тѣснотахъ по Христѣ (2 Кор. 11, 27; 12, 10), идутъ, наконецъ, лишени, скорбяще, озлоблени (Евр. 11, 37). Сколько бѣдъ и внѣшнихъ опасностей предстоитъ перенести этому благочестивому путнику на своемъ пути! Бѣды, говоритъ св. Апостолъ, отъ сродникъ, бѣды отъ языкъ, бѣды во градѣхъ, бѣды въ пустыни, бѣды въ морѣ, бѣды во лжебратіи (2 Кор. 11, 26). А сколько искушеній предстоитъ на этомъ пути, сколько нужно мужества духа, чтобы выдержать борьбу съ этими искушеніями, побѣдить ихъ и, вся содѣявше, стати (Еф. 6, 13)!

Міръ привлекаетъ къ себѣ своими прелестями, манитъ удовольствіями, обольщаетъ покоемъ, роскошью, наслажденіями. Тамъ блеститъ богатство, возбуждающее алчность, тамъ роскошь, пробуждающая жажду удовольствій, тамъ веселіе, раздражающее страсти. Тамъ безжалостный богачъ евангельскій, одѣтый въ порфиру и виссонъ, каждый день пиршествуетъ свѣтло, возбуждая къ себѣ зависть малодушныхъ. Тамъ самодовольный сластолюбецъ, у котораго угобзися нива, только и твердитъ своей душѣ: душе, имаши многа блага, лежаща на лѣта многа: почивай, яждь, пій, веселися (Лук. 12, 19). Тамъ упитанная праздность, тамъ утопающая въ роскоши лѣность, тамъ неумолкаемое веселіе шумно ликующихъ на нескончаемомъ пиршествѣ грѣховнаго міра сего. И все это соблазняетъ, манитъ къ себѣ и благочестиваго путника, ставитъ ему трудныя преграды на пути его шествія своими искушеніями, возбуждая похоть плоти, похоть очесъ и гордость житейскую (1 Іоан. 2, 16). Самая плоть, наконецъ, возстаетъ на него и желаетъ противнаго духу (Гал. 5, 17), производя въ немъ раздвоеніе. Она волнуетъ его нечистыми помыслами, обуреваетъ вожделѣніями, колеблетъ умъ сомнѣніями. А все это сильнѣе надавливаетъ и безъ того тяжелый крестъ благочестиваго земнаго путника, труднѣе становится идти ему, тяжелѣе нести крестъ, такъ что и величайшій крестоносецъ – св. Апостолъ Павелъ, изнемогая въ борьбѣ съ плотію, мучительно восклицаетъ: окаяненъ азъ человѣкъ: кто мя избавитъ отъ тѣла смерти сея (Рим. 7, 24)!

Но твердъ духомъ истинный послѣдователь Христовъ, вѣрно направлено его духовное око къ небесному граду, постоянно онъ взираетъ туда, чтобы идти прямымъ путемъ къ небу и не сбиться и не заблудиться отъ пути спасенія. И вотъ онъ идетъ безостановочно, идетъ, иногда спотыкается, изнемогаетъ, иногда и падаетъ, случайно побѣжденный врагами спасенія, но снова тотчасъ же встаетъ и борется съ ними, кается въ своемъ паденіи, плачетъ, воздыхаетъ, и Господь подкрѣпляетъ его, даетъ ему благодатныя силы снова продолжать свой путь. И благо земному путнику, если онъ донесъ свой крестъ до конца, безъ ропота и унынія, безъ гибельныхъ преткновеній, безъ значительныхъ уклоненій отъ предназначенной всѣмъ намъ цѣли, – если при видѣ исхода изъ временной жизни онъ можетъ хотя съ нѣкоторымъ правомъ, хоть съ малѣйшею надеждою сказать о себѣ словами св. Апостола: подвигомъ добрымъ подвизайся, теченіе скончахъ, вѣру соблюдохъ (2 Тим. 4, 7).

Каждый христіанинъ, если только онъ христіанинъ не но одному имени, долженъ быть такимъ же путникомъ и странникомъ въ этомъ мірѣ, какъ и этотъ изображенный нами по Слову Божію избранникъ царствія Божія, вѣрный послѣдователь Христовъ. Но пастырь есть первое лицо, идущее по стопамъ Спасителя, и притомъ лицо, руководящее другихъ на пути Христовомъ. Каждый христіанинъ есть воинъ Христовъ, обязанный бороться съ врагами Христа, а пастырь есть не только самъ воинъ, но и вождь воинства Христова. Посему, сколько же требуется терпѣнія и мужества со стороны пастыря, чтобы и самому спастись и другихъ управить во спасеніе? Постоянно бдѣть о душахъ пасомыхъ (Евр. 13, 17) при каждомъ удобномъ случаѣ, благовременнѣ и безвременнѣ учить ихъ, вразумлять, утѣшать, обличать есть для него призваніе, дѣло всей его жизни.

Одинъ долгъ церковнаго учительства сколько требуетъ терпѣнія и мужества, особенно въ приложеніи къ разнороднымъ слушателямъ. Въ настоящее время лишь немногіе внимаютъ глаголамъ живота вѣчнаго съ безмолвіемъ Маріи, принимая ихъ открытымъ и благимъ сердцемъ. Другіе же съ затаенными предубѣжденіями и сомнѣніями древнихъ фарисеевъ и саддукеевъ стараются только искусить и уловить проповѣдующаго, посудить о степени его проповѣдническаго таланта, поглумиться насчетъ его особенностей и недостатковъ и т. п. Наконецъ, иные до того не любятъ церковныхъ проповѣдниковъ, что какъ только выходитъ проповѣдникъ для произнесенія проповѣди, они отворачиваются отъ него и запросто, по-домашнему разговариваютъ съ ближайшимъ сосѣдомъ, а то и прямо, что во всякомъ случаѣ благоприличнѣй, уходятъ вонъ изъ церкви.

Видя такое невниманіе со стороны слушателей къ проповѣди, многіе пастыри, какъ извѣстно, невольно задаются вопросомъ: зачѣмъ мы произносимъ проповѣди? Не лучше ли бы было совсѣмъ ихъ прекратить, иначе мы только унижаемъ свое достоинство и значеніе проповѣди? Но такое малодушіе свойственно отнюдь не пастырю доброму, полагающему душу свою за овцы, а развѣ наемнику, который, по изображенію евангельской притчи, при видѣ волка грядуща, оставляетъ овцы и бѣгаетъ (Іоан. 10, 12). Добрый пастырь тутъ-то и проявитъ все свое терпѣніе и мужество, зная и чувствуя, что если онъ предоставитъ овецъ самимъ себѣ, то волкъ расхититъ и распудитъ ихъ (Іоан. 10, 12). Такого пастыря нисколько не смутитъ видимое невниманіе слушателей къ его проповѣди, хотя бы даже оно простиралось до глумленія надъ его личностью, ибо онъ въ этомъ случаѣ видитъ сообразность свою съ примѣромъ Пастыреначальннка. Онъ знаетъ, что иногда и проповѣдь его Учителя и Господа не нравилась слушателямъ, поражала ихъ, какъ острый мечъ, и какъ бы отталкивала отъ себя, такъ что многіе даже оставляли Его, восклицая: жестоко есть слово сіе: и кто можетъ Его послушати (Іоан. 6, 60)? Кто есть Сей, Иже глаголетъ хулы (Лук. 5, 21)? Вѣса иматъ и неистовъ есть: что Его послушаете (Іоан. 10, 20)? Но эта самая странность, даже жестокость Христова слова и вонзала его, какъ стрѣлу, въ самую глубину сердца слушателей и нечувствительно для нихъ самихъ, – разумѣется, при содѣйствіи Духа Святаго, наставляющаго на всякую истину, – становилась тою тайною силою, которая произвела то, что враги Христа только смерть Его признали вѣрнымъ средствомъ для прекращенія ненавистнаго имъ народнаго движенія. Когда пастырь знаетъ все это относительна Того, Кто оставилъ намъ образъ, да послѣдуемъ стопамъ Его (1 Петр. 2, 21), тогда невниманіе слушателей къ его проповѣди, даже посмѣяніе надъ нимъ самимъ, перестаютъ для него быть странными, потому что уподобляютъ путь его пути Христову. Тогда терніе, по которому онъ ступаетъ, не столько его уязвляетъ, сколько ободряетъ, какъ признакъ пути Христова; тогда горькая чаша, которую подаютъ ему, услаждается увѣренностію, что онъ пьетъ чашу, юже пилъ Господь Его, и, слѣдовательно, это не чаша гнѣва, но чаша спасенія.

Конечно, доброе вліяніе проповѣди на слушателей можетъ оказываться не вдругъ, но – какъ вездѣ, такъ и въ этомъ случаѣ – терпѣнія имамы потребу. Иные хотѣли бы, кажется, и сѣять и пожинать вмѣстѣ; оттого и ослабѣваютъ въ дѣлѣ, какъ скоро, послѣ немногихъ опытовъ своихъ, не видятъ явнаго плода отъ трудовъ своихъ. Но се земледѣлецъ ждетъ честнаго плода отъ земли, долготерпя о немъ, дондеже пріиметъ дождь ранъ и позденъ (Іак. 5, 7); такъ и проповѣдникъ долженъ долготерпѣть о плодѣ проповѣди своей, несомнѣнно уповая, что посѣянное имъ Самъ Богъ возраститъ въ свое время. И всякое, даже праздное, слово наше не всегда исчезаетъ въ воздухѣ безъ всякаго слѣда по себѣ; тѣмъ болѣе глаголъ Божіи, который пребываетъ во вѣкъ (2 Петр. 1, 25), по собственному свидѣтельству Господа Бога, не можетъ возвратиться къ Нему тощъ. Посему добрый пастырь, который живетъ съ твердою вѣрою въ будущность своего самаго незначительнаго слова, будетъ проповѣдывать и тогда, когда его не слушаютъ; будетъ повергать, бросать свой хлѣбъ, по выраженію древняго мудреца (Еклл. 11, 1), на поверхность водъ, въ полной увѣренности, что когда-нибудь онъ отыщется, если не здѣсь, на землѣ, то, по крайней мѣрѣ, тамъ, на небѣ. Онъ знаетъ, что въ посѣвахъ испытанія, нерѣдко облитыхъ кровью, не теряется ни одного зерна, и что не могло дать ростковъ на землѣ, то будетъ произрастать на небѣ. Онъ повторяетъ себѣ слова Пророка, т. е., свидѣтеля истины, непризнаннаго людьми: напрасно я трудился, ни на что и вотще истощалъ силу свою; но мое право у Господа и награда моя у Бога моего (Ис. 49, 4).

Еще больше, чѣмъ долгъ церковнаго учительства, требуетъ отъ пастыря терпѣнія и мужества долгъ нравственнаго руководства, обязывающій его постоянно слѣдить за состояніемъ пасомыхъ, чтобы падшаго поднять, изнемогающаго поддержать, колеблющагося утвердить, стоящаго оградить и проч. Сколько здѣсь требуется находчивости и настойчивости, особенно въ настоящее время, когда люди всѣми мѣрами стараются облегчить себѣ самовольно путь спасенія. Не желая отказать себѣ въ надеждѣ на спасеніе и въ то же время не имѣя въ себѣ ни искренняго расположенія, ни достаточной твердости идти прямымъ путемъ его, большинство стараются обойти всѣ трудности этого пути отметаніемъ или просто неисполненіемъ всѣхъ тѣхъ повелѣній и заповѣдей, особенно церковныхъ, которыя требуютъ для исполненія усиленнаго напряженія воли и самоотверженія, – дѣлая только то, что легко и не нарушаетъ ихъ привычекъ, излюбленнаго ихъ образа жизни. А чтобы успокоить свою все-таки мятущуюся совѣсть, они ищутъ этого успокоенія, а нерѣдко даже какъ бы оправданія отъ пастыря, и во всякомъ случаѣ ужъ не любятъ, чтобы онъ будилъ ихъ совѣсть своими напоминаніями и вразумленіями и нарушалъ ихъ благодушіе своими обличеніями.

Но какъ бы то ни было, пастырь отнюдь не можетъ и не долженъ потворствовать человѣческимъ слабостямъ, замалчивать ихъ, а тѣмъ болѣе съ предупредительностію извинять ихъ, какъ иногда, къ несчастію, поступаютъ нѣкоторые изъ ложнаго желанія войти въ расположеніе людей. Горе, говоритъ Адонаи Господъ, горе сшивающимъ возглавійцы подъ всякій локоть руки и сотворящимъ покрывала надъ всякую главу всякаго возраста, еже развратити души (Іез. 13, 18). Только вооружаясь противъ пороковъ, пастырь не долженъ ослабѣвать въ любви къ самимъ лицамъ, погрязающимъ въ порокахъ; даже, напротивъ, такія лпца должны быть предметомъ особенной его попечительности. Это внушаетъ Самъ Спаситель притчею о пастырѣ, который, потерявъ изъ ста овецъ одну, оставляетъ девяносто девять овецъ въ горахъ и идетъ искать погибшую и, обрѣтши, поднимаетъ ее на рамена своя и радуется о ней болѣе, нежели о девятидесяти девяти незаблудшихъ. Какую настойчивость и мужество долженъ пастырь проявлять въ своей нопечителыюсти о спасеніи каждой погибающей души – это показалъ своимъ примѣромъ ревностнѣйшій проповѣдникъ любви, святый Іоаннъ Богословъ. При посѣщеніи нѣкоего города, онъ узнаетъ, что одинъ юноша, обращенный имъ ко Христу и подававшій добрыя надежды, въ отсутствіе его развратился и удалился въ горы и пустыни къ разбойникамъ. Мужественный Апостолъ самъ отправляется къ разбойникамъ отыскивать погибшаго юношу, вступаетъ въ среду ихъ и проситъ вести себя къ ихъ предводителю, которымъ и былъ отыскиваемый юноша. Увидѣвъ издали своего старца, юноша отъ стыда бросился бѣжать въ пустыню; но Апостолъ, готовый положить душу свою за спасеніе своего духовнаго сына, забывъ свою старость, погнался за нимъ съ воплями отеческой любви. Тогда юноша, тронутый, подъ вліяніемъ угрызеній совѣсти, столь пламенною къ нему любовію, остановился и съ трепетомъ великимъ припалъ къ ногамъ святаго Іоанна, не смѣя взглянуть на лицо его. Іоаннъ же, какъ нѣжно любящій отецъ, обнялъ, облобызалъ его и привелъ въ городъ съ великою радостію, что нашелъ заблудшую овцу.

Но особенно много терпѣнія и мужества требуетъ отъ пастыря обязанность напутствованія св. Тайнами умирающихъ во время эпидемическихъ болѣзней. Естественна въ этомъ случаѣ со стороны пастыря боязнь, какъ бы отъ соприкосновенія съ больными не подвергнуть себя опасности и не перенести заразу на близкихъ своихъ въ свой домъ. Но голосъ чувства самосохраненія необходимо долженъ смолкнуть въ немъ предъ требованіями долга любви христіанской, которымъ долженъ быть одушевленъ пастырь. Долгъ, торжествующій въ немъ надъ естественною заботливостію о самосохраненіи, будетъ свидѣтельствовать, что онъ добрый пастырь, полагающій душу свою за овецъ своихъ. Кто съ отвращеніемъ или ужасомъ удаляется отъ зрѣлищъ страданія и смерти, тотъ неспособенъ быть пастыремъ, а только наемникомъ.

Одно уже наименованіе – «вождь воинства Христова» должно открывать пастырю сокровенный смыслъ постигающихъ его опасностей и бѣдствій. Изумитъ-ли обыкновеннаго вождя то, что онъ во время похода встрѣчаетъ разнаго рода неудобства и подвергаетъ свою жизнь опасности во время сраженія? Скорбитъ ли и жалуется ли на свою судьбу обыкновенный вождь, получивъ раны въ сраженіи за отечество, и находитъ ли въ этомъ какую-либо несправедливость или неестественность? Нѣтъ. Все это онъ считаетъ какъ бы сопряженнымъ съ званіемъ воина. Такъ же точно смотрѣли на самихъ себя и свое призваніе древніе христіане – «воины Христовы», а тѣмъ болѣе пастыри, вожди ихъ. И этотъ взглядъ былъ до того общъ всѣмъ древнимъ христіанамъ, въ этомъ взглядѣ заключалось такъ много побужденій для ихъ самоотверженной дѣятельности, что во время всеобщихъ гоненій на христіанство, когда противъ него возставали всѣ силы ада и міра, древніе христіане побуждали другъ друга къ терпѣнію и мужеству однимъ напоминаніемъ о томъ, что они «воины Христовы», что они при крещеніи дали присягу ратовать подъ знаменіемъ креста во славу Божію и что свободно вступили въ воинство Христово. «Съ тѣхъ поръ, какъ мы дали воинскую присягу, утвердительно отвѣтивши на предложенные намъ (при крещеніи) вопросы (отрицаешися ли сатаны...?), мы вступили въ воинство живаго Бога», писалъ Тертулліанъ, увѣщавая христіанъ быть твердыми во время гоненія (Посл. къ мучен. гл. 3).

Самая вѣрность, наконецъ, своему призванію требуетъ отъ пастыря очень много терпѣнія и мужества. Во всѣхъ сферахъ жизни мы можемъ наблюдать, что чѣмъ выше стоитъ извѣстное дѣло, чѣмъ вѣрнѣе служитъ ему извѣстная личность, тѣмъ больше и это дѣло и эта личность подвергаются глумленію и поруганію. Въ высшей степени это проявляется, когда рѣчь идетъ объ отношеніи ко Христу и Его дѣлу. Какъ ни святъ былъ Онъ Самъ и какъ ни истинно было Его дѣло, но сколько лжи, порицанія и клеветы о Немъ распространялось въ самой сильной и вліятельной части народа Іудейскаго. Его, Единаго Учителя, Святѣйшаго Святыхъ, называли самозваннымъ учителемъ, льстящимъ народу, отвергающимъ законъ Моисеевъ и отеческія преданія, совершающимъ чудеса силою бѣсовскою и даже опаснымъ возмутителемъ народа противъ существующихъ властей. Вотъ почему тѣмъ, кои желаютъ быть вѣрными послѣдователями Христа, надлежитъ быть готовыми идти по такому пути, который поведетъ ихъ между честію и стыдомъ, между добрыми и злыми слухами. Міръ всегда насмѣшками, клеветою и угрозами преслѣдуетъ тѣхъ, которые не покоряются господствующему въ немъ духу времени и не сообразуются съ его обычаями. Въ немъ никогда не оскудѣваютъ тѣ жидове, которые издавна сложилися, да аще кто Его исповѣстъ Христа, отлученъ отъ сонмища будетъ (Іоан. 9, 22). При этомъ всякій, исповѣдующій имя Христово, а тѣмъ болѣе пастырь, взирая на примѣръ своего Учителя и Господа, долженъ имѣть мужество сказать вмѣстѣ съ св. Апостоломъ Павломъ: для меня очень мало значитъ, какъ судите обо мнѣ вы, или другіе люди: я и самъ не сужу о себѣ: Судія же мнѣ Господь (I. Кор. 4, 4). Каждый истинный ученикъ Христа не долженъ забывать, что нравственная жизнь есть борьба и что одинъ изъ великихъ законовъ міра духовнаго состоитъ въ томъ, чтобы достигать успѣха пораженіемъ, достигать славы путемъ уничиженія.

Какъ Христу Спасителю подобало прежде пострадати и потомъ внити въ предвѣчную славу, такъ благоугодно было Ему узкимъ путемъ и тѣсными вратами вести и Церковь Свою въ радость Господа ея; торжествующею подобаетъ быть ей на небѣ и воинствующею на землѣ. Въ мірѣ скорбни будете, сказалъ Господь ученикамъ Своимъ и Апостоламъ, но дерзайте, яко Азъ побѣдихъ міръ (Іоан. 16, 33). И эти воодушевленные воины Христовы мужественно идутъ на всемірную проповѣдь: неученые вступаютъ въ борьбу съ мудрыми философами, безоружные – съ сильными земли; ихъ преслѣдуютъ, гонятъ изъ града въ градъ и тѣмъ только способствуютъ имъ проносить Евангеліе; ихъ обременяютъ узами, заключають въ темницы, но не могутъ связать языка и затмитъ свѣтъ истины; смѣло проповѣдуютъ они на сонмищахъ, глаголютъ предъ владыки и цари и не стыдятся; запечатлѣваютъ истину ученія своею кровію, но тогда, когда во всю землю изыде вѣщаніе ихъ и въ концы вселенныя глаголы ихъ. Съ тѣмъ же мужествомъ, какъ и Апостолы, продолжали борьбу достойные преемники ихъ. Подымается страшная буря гоненіи, а они стоятъ твердо и непоколебимо въ вѣрѣ и благочестіи. Безбожные мучители истощаются въ изобрѣтеніи страшныхъ орудій мученій и тѣмъ усиливаютъ только терпѣніе страстотерпцевъ Христовыхъ. Казалось, что язычники старались потопить христіанство въ собственной его крови, но кровь мучениковъ была сѣменемъ для новыхъ мучениковъ; Церковь Христова росла и утверждалась – и кесари преклонили колѣна предъ распятымъ и воскресшимъ Господомъ.

Если сравнимъ нашу теперешнюю жизнь съ тою жизнію непрестанной борьбы, тяжкихъ трудовъ и подвиговъ, съ жизнію, проходившею среди костровъ и яростнаго рыканія звѣрей, то какая великая разница! Какъ израильтяне во дни Соломона безпечально жили, каждый въ своемъ виноградникѣ, подъ своею смоковницею, такъ и мы мирно и спокойно живемъ подъ сѣнію благочестивѣйшихъ царей. Не только никакого гоненія за вѣру, а, напротивъ, хвала, честь, покровительство закона и властей соблюдающему обязанности христіанскія. Насколько же должна бы быть твердою наша вѣра и исповѣданіе. Но такъ ли на самомъ дѣлѣ? Не должны ли мы, напротивъ, съ грустію признать крайній упадокъ въ наше время религіознаго мужества и со скорбью сказать: вамъ, первенствующіе христіане, правда, намъ же стыдѣніе лица?

Въ самомъ дѣлѣ, чѣмъ обнаруживаемъ мы то, что мы дѣйствительные, истинно-любящіе ученики Христа? Справедливо, что истина Христова, какъ божественная, неизмѣнна и вѣчна, но гдѣ собственно наше живое сочувствіе къ этой истинѣ? Есть ли въ насъ единодушное, разумное и непреклонное намѣреніе защищать, утверждать и возвышать знамя Церкви Православной, колеблемое всякимъ вѣтромъ ученій? Или мы отчасти сами склонны признать иныя новыя ученія за открытіе дѣйствительно первоначальнаго, подлиннаго ученія Христова. а отчасти дремлемъ, убаюкивая себя тѣмъ, что наша Церковь – православная, которой и врата адовы не одолѣютъ (Мѳ. 16, 18), какъ будто гарнизонъ осаждаемой крѣпости, если стѣны ея непоколебимы, можетъ безпечно предаваться сну... Какъ мало истина Христова, обрѣтаетъ между нами дерзновенныхх ревнителей и поборниковъ неприкосновенности и святости своей! Какъ трепещемъ мы, когда должны съ единою надеждою на Бога открыто противостать врагамъ Церкви Христовой и въ глаза сказать имъ истину! Какъ нерѣшительно пожимаемъ мы плечами вмѣсто того, чтобы облечься въ броню правды; какъ прячемъ мы руки за пазуху вмѣсто того, чтобы дѣйствовать мечемъ духовнымъ, который есть слово Божіе! Какъ бѣжимъ мы съ поля битвы вмѣсто того, чтобы надѣть на главу шлемъ спасенія и стать во всеоружіи противъ козней вражіихъ! Словомъ, не большею ли частію, тогда какъ міръ съ его нечестіемъ и невѣріемъ имѣетъ открытыхъ и дерзновенныхъ защитниковъ своихъ, истина Христова находитъ въ насъ самыхъ малодушныхъ и робкихъ учениковъ своихъ, сочувствующихъ ей втайнѣ, но или не смѣющихъ или стыдящихся исповѣдывать ее явно предъ лицомъ враговъ и поносителей ея? Что это значитъ? Это значитъ, что нѣтъ въ насъ истинной, дѣйствительной любви христіанской, – любви не словомъ и языкомъ, но дѣломъ и истиною; нѣтъ въ насъ этой любви, нѣтъ вмѣстѣ съ тѣмъ и ревности по славѣ Христовой, нѣтъ и мужества въ защищеніи Церкви Христовой. А за недостатокъ ревности и дерзновенія Спаситель угрожаетъ пастырямъ отверженіемъ отъ Себя; такъ, пастырю Лаодикійской церкви чрезъ Іоанна Богослова Онъ говоритъ: вѣмъ твоя дѣла яко на студенъ еси, ни теплъ... изблевати тя отъ устъ Моихъ имамъ (Апок. 3, 15 и 16). Да не будетъ таковыхъ между пастырями Православной Церкви, да содѣлаются всѣ пастырями непостыдными и непоступнымн ни предъ какимъ страхомъ, дабы быть присно готовыми къ отвѣту всякому вопрошающему словесе о нашемъ упованіи (1 Петр. 3, 15) и, когда обстоятельства потребовали бы, мужественно и безбоязненно исповѣдывать вѣру апостольскую, вѣру православную, вѣру, яже вселенную утверди. Исторія христіанской Церкви представляетъ множество примѣровъ пастырскаго терпѣнія и мужества. Но для насъ довольно вспомнить великихъ борцовъ православія изъ исторіи западно-русской уніи и особенно доблестныхъ мучениковъ изъ временъ польскаго мятежа, когда злые люди усиливались погубить въ этомъ краѣ и православную вѣру и русскую народность.

 

Мѳ. С.

 

«Подольскія Епархіальныя Вѣдомости». 1898. № 23. Ч. Неофф. С. 581-591.

 

Объ авторѣ. Матвѣй Петровичъ Соколовъ (1855-). Статскій совѣтникъ. Кандидатъ Кіевской духовной академіи (1882 г., канд. соч.: «Самуилъ какъ пророкъ и вождь еврейскаго народа» 1881 г.); съ 14 августа 1882 г. помощникъ Инспектора Подольской духовной семинаріи; съ 12 сентября 1883 г. преподаватель греческаго языка той же семинаріи, съ 1906 г. преподаватель французскаго языка той же семинаріи, въ нач. 1920 г. упомин. какъ и. о. ректора той же семинаріи. Авторъ многихъ статѣй, напечатаныхъ въ разныхъ духовныхъ журналахъ: «Подольскихъ епархіальныхъ вѣдомостяхъ», «Православной Подоліи», «Вѣрѣ и разумѣ», «Руководствѣ для сельскихъ пастырей», «Воскресномъ чтеніи», «Церковно-приходской школѣ». Награды: ордена св. Анны 2 и 3 ст. и св. Станислава 2 и 3 ст.

 

См. также:

О трудности служенія пастырей Православной Церкви (+Молитвы Пастыря).




«Благотворительность содержит жизнь».
Святитель Григорий Нисский (Слово 1)

Рубрики:

Популярное: