Протоіерей Алексѣй Поповъ – Изъ воспоминаній объ о. Іоаннѣ Ильинѣ Кронштадскомъ.
Передъ отъѣздомъ моимъ изъ Лальска въ Петербургъ въ Январѣ текущаго года, въ одинъ изъ послѣднихъ вечеровъ, именно 15 Января, навѣстилъ меня одинъ изъ Лальскихъ священниковъ о. В. Н. К...овъ. Я читалъ листки «Церковнаго Слова» для нѣкоторыхъ изъ моихъ гостей. Кончилось чтеніе. Побесѣдовали по поводу этого назидательнаго изданія. Гости ушли, а о. Владиміръ остался. Разговоръ незамѣтно перешелъ на другіе предметы. Заговорили о недавно почившемъ, великомъ всероссійскомъ пастырѣ о. Іоаннѣ Ильичѣ Кронштадскомъ. Я разсказалъ, что много разъ въ жизни, по просьбѣ моихъ прихожанъ, мнѣ пришлось письменно просить о молитвѣ о. Іоанна за того, или другаго изъ моихъ страждущихъ пасомыхъ. Слѣдилъ, я за послѣдствіями моихъ писемъ всегда внимательно и видѣлъ, что, по мѣрѣ вѣры, мои пасомые никогда не оставались безъ утѣшенія. Но одинъ случай поразилъ и меня. Давно не отличающійся хорошимъ здоровьемъ крестьянинъ дер. Животова Цѣляковской волости Устюжскаго уѣзда Георгій Трудоношинъ, лѣтъ 40, заболѣлъ тяжело. Это было назадъ тому лѣтъ 8-9. Исповѣ давъ и причастивъ больного, я замѣтилъ, что состояніе здоровья его безнадежное, и остановился, чтобы побесѣдовать съ больнымъ и его женою. Слава о благодатной силѣ молитвы покойнаго о. Іоанна тогда уже пронеслась по всѣмъ уголкамъ нашей матушки Руси. Не столько сама, больной, сколько жена его меня стала просить, чтобы я въ свою очередь попросилъ о. Іоанна помолиться о болящемъ. Ужъ слишкомъ долго и тяжко страдалъ больной отъ какой-то не поддающейся точному опредѣленію болѣзни. Я почувствовалъ въ своей душѣ непритворное состраданіе на больному и къ скорби жены его, но въ то же время видѣлъ, что у того и другаго изъ нихъ слишкомъ слаба и не со всѣмъ правильна вѣра. Мнѣ казалось, что оба они не ясно понимають, кто можетъ возвратить здоровье больному и о чемъ можно и должно просилъ о. Іоанна, какъ любвеобильнаго служителя Божія. Объяснивъ дѣло, и укрѣпивъ вѣру, я не отказалъ имъ въ удовлетвореніи просьбы, а посовѣтовалъ только, что если больному еще будетъ хуже и тяжелѣе, то хорошо бы еще ему и особороваться. Оба они согласились. Возвратившись домой немедленно написалъ я письмо о. Іоанну и горячо просилъ его помолиться о болящемъ рабѣ Божіемъ Георгій. Но больному становилось все хуже и хуже. Спустя трое сутокъ послѣ напутствія, меня пригласили его особоровать. Больной былъ въ сознаніи, но уже такъ слабъ, что съ трудомъ говорилъ. Я спросилъ его, – не гаснетъ-ли его вѣра въ милость Божію и силу молитвы о. Іоанна. – «Нѣтъ», отвѣчалъ онъ мнѣ убѣжденно. – Ну, хорошо. Вота, уже три дня прошло, какъ я послалъ письмо о. Іоанну. Жди, надѣйся, молись умомъ и сердцемъ Богу непрерывно и прими съ любовію отъ Него все, что ни послалъ бы Онъ тебѣ, – и жизнь, и смерть, а пока помолимся теперь вотъ и мы грѣшные. – Не помню уже я, въ силахъ ли былъ больной держать свѣчу въ рукахъ, во время елеосвященія, но хорошо помню, что, прощаясь съ нимъ послѣ совершенія таинства я думалъ, что конечно, дивенъ Бога, во Святыхъ Своихъ, дивенъ Онъ и въ грѣшникахъ, но было-бы явное чудо, еслибы ты, мой больной, изнемогшій до крайней степени, снова возвратился къ жизни. Прошло еще для больнаго мучительныхъ пять дней, – и легче нѣтъ, и смерти нѣтъ. Наконецъ на девятый день, послѣ отсылки письма о. Іоанну, получаю съ Животова вѣсть, что Георгію стало легче. Это была, день, когда покойный о. Іоаннъ, получившій мое письмо, молился за божественною литургіею и о моемъ болящемъ. Поправляясь затѣмъ мало по малу, Георгій наконецъ выздоровѣлъ совершенно и здравствуетъ до сего дня, хотя, какъ было и прежде, здоровье его нельзя назвать цвѣтущимъ. Вотъ фактъ явной милости Божіей, по молитвамъ почившаго въ Бозѣ о. Іоанна Ильича, гдѣ я, недостойный пастырь, являюсь живымъ и непосредственнымъ свидѣтелемъ. Если хотите, не называйте его чудомъ, но никто не можетъ отвергнуть его, какъ фактъ, ибо, кромѣ меня и жены болѣвшаго, живъ и тотъ самый человѣкъ, надъ которымъ совершился онъ.
– Встрѣчались ли вы съ о. Іоанномъ? спросилъ меня о. Владиміръ.
– Нѣтъ, отвѣчалъ я, никогда, – ни прежде, ни нынѣ, хотя о возможности встрѣчи и говорить нечего, она всегда была. Теперь же остается мнѣ поклониться ему уже на могилкѣ и тамъ поблагодарить его за его великіе труды и пламенныя молитвы о всѣхъ и за вся.
– Значитъ, я счастливѣе васъ, замѣтилъ мнѣ о. В...ъ. – Я не только видѣлъ его, но ѣхалъ съ нимъ вмѣстѣ на пароходѣ, бесѣдовалъ съ нимъ на растояніи 60-ти верстъ, удостоился служить съ нимъ божественную литургію и наконецъ, по его пламенной молитвѣ, я видѣлъ чудо милости Божіей, явленной мнѣ.
– О, раскажите пожалуйста поподробнѣе, какъ все это произошло. Вѣдь это теперь и благовременно, и любопытно, и поучительно. И наконецъ какъ это удобно! Посмотрите, теперь ночь, и мы съ вами одни.
И о. Владиміръ Н. К...овъ, ни мало не возражая, разсказалъ мнѣ слѣдующее.
– Когда я былъ священникомъ на Евдѣ, около Краснаго Бора на Двинѣ въ Сольвычегодскомъ уѣздѣ, такъ началъ свои разсказъ о. Владиміръ, – прошло съ тѣмъ поръ уже лѣтъ 10-ть, – у меня захворала серьезно жена. Здоровье ея и въ молодости, какъ и нынѣ, было хрупкое. Замѣтивъ, что мѣстная медицинская помощь не въ силахъ остановить развитіе ея болѣзни, я поспѣшилъ отправить ее въ Устюгъ къ родителямъ ея, которые были живы. Вы знаете, добавилъ онъ, у кого я женатъ{1}. Дѣло происходило лѣтомъ. И скоро, и благополучно больная моя прибыла въ Устюгъ на пароходѣ, къ своимъ родителямъ, которые пригласивъ хорошаго врача, заботливо занялись ея лѣченіемъ. Но упорная болѣзнь и тамъ, какъ дома, не поддавалась лѣченію, а все болѣе и болѣе усиливалась. Меня конечно покойный тесть въ письмахъ успокаивалъ, но добавлялъ, что все еще здоровье моей больной не возстановилось. Времени прошло уже много. Письма изъ Устюга уже долгонько не было. Тревожусь. И вдругъ приносятъ телеграмму: «выѣзжайте немедлено, Анюту завтра будемъ соборовать». Никакой ударъ грома, никакая внезапность другая, кажется, не поразила бы меня такъ страшно, какъ эта телеграмма. Вѣдь мнѣ тогда было еще 30 съ чѣмъ то лѣтъ и пятеро дѣтей малъ – мала-меньше; ну, думаю, пропала моя головушка. – Моя Анюта или уже больна безнадежно, или быть можетъ уже и умерла. Но малодушествовать было не время, нужно было пріискать надежнаго человѣка, съ которымъ можно было бы болѣе или менѣе спокойно оставить дѣтей, распорядиться о работахъ по хозяйству и съѣздить къ о. Благочинному за отпускомъ. Въ теченіе дня (это была суббота) мнѣ удалось устроить болѣе, или менѣе все успѣшно. Около полуночи я выѣхалъ на берегъ Двины на пароходную пристань, чтобы здѣсь дождаться перваго парохода, идущаго въ Устюгъ. Ждать парохода мнѣ пришлось не долго, но попасть на пароходъ оказалось нелегко. Ночь была темная. Пароходъ оказался какимъ-то частнымъ. Пасажировъ на берегу было – не я одинъ, – не мало. И что же? На просьбы пассажировъ, капитанъ отвѣчалъ: пароходъ, видите, у насъ маленькій, помѣстить васъ некуда, да, кажется и не приказано, добавлялъ другой голосъ. – Ну, думаю, и здѣсь не задача, придется ждать другаго парохода, который Богъ знаетъ еще когда и будетъ. Пароходство на Двинѣ, тогда было еще не срочное. Къ счастію однако, кто-то изъ пароходской прислуги, выходившій на берегъ, меня замѣтилъ и, слышу, шепчетъ капитану, что на берегу стоить и просится на пароходъ священникъ. Ладно-ли будетъ, если и его на пароходъ не примете? И въ туже минуту я былъ приглашенъ на пароходъ, гдѣ и устроился на полу на палубѣ между старушками. Онѣ потѣснившись дали мнѣ мѣсто и спросили меня, знаю ли я, что на этомъ маленькомъ пароходѣ ѣдетъ о. Іоаннъ Кронштадскій. И удивился, и обрадовался я, услышавъ отъ старушекъ такую слишкомъ пріятную вѣсть. Отъ одной этой вѣсти и на душѣ у меня стало легче. Здѣсь его я увижу, повѣдаю ему свое горе, и тамъ далѣе уже что Богъ дастъ. – За все слава Ему. Подъ послѣднимъ, пріятнымъ впечатлѣніемъ, успокоивъ нѣсколько самъ себя небезнадежными размышленіями, заснулъ я крѣпко, но не надолго. Въ 5 часовъ утра я уже былъ на ногахъ и удостоился въ тоже время впервые видѣть о. Іоанна. Увидавъ меня, онъ быстро подошелъ ко мнѣ, улыбаясь и говоря: а, батюшка, здравствуйте! Куда это? Въ Устюгъ ѣдете? – Хорошо, хорошо. Вотъ будемъ служить вмѣстѣ на Котласѣ. Хотите? – Мнѣ оставалось только благодарить за приглашеніе. Усѣлись и стали поджидать Котласа, который былъ уже видѣнъ. Подходя къ Котласу, капитанъ доложилъ о. Іоанну, что пароходъ къ берегу не подойдетъ на Котласѣ: на берегу и въ водѣ у берега все завалено камнями. Нужно замѣтить, что тогда строилась здѣсь желѣзная дорога и – капитанъ былъ правъ, – вездѣ были груды камня и лѣса. Но о. Іоаннъ твердо сказалъ: иди прямо къ берегу и остановись противъ церкви. Капитанъ повиновался, пароходъ свободно подошелъ къ самому берегу противъ церкви, гдѣ для подъема на крутой и высокій берегъ была устроена лѣсенка – стремянка. У меня въ головѣ мелькнула мысль, да какъ же знаетъ о. Іоаннъ, что прямо церкви можно подойти пароходу къ берегу свободно? Но размышлять было некогда. Было уже 6 часовъ утра, къ заутрени на церковной колокольнѣ звонили уже «во вся». О. Іоаннъ быстро сдѣлалъ всѣ распоряженія, первый поднялся по стремянкѣ на высокій и обрывистый берегъ. За нимъ слѣдовали его спутникъ о. Г...., если не ошибаюсь, съ ризницею, и я. Народа на берегу было мало. Очевидно, никто и не подозрѣвалъ, что на Котласѣ сегодня будетъ служить всероссійскій пастырь, общій народный любимецъ. Когда вошли мы въ церковь, пѣли уже стихиры «на Господи воззвахъ»... Представляю же себѣ изумленіе мѣстнаго священника о. Ѳеодосія Кузнецова, когда о. Іоаннъ, приложившись къ престолу, отрекомендовался ему и просилъ позволенія, совмѣстно съ нимъ и нами, сегодня служить здѣсь божественную литургію! – «Вы, сказалъ за тѣмъ о. Іоаннъ, продолжайте служить заутреню, а о. Геннадій, послѣ входа, будетъ читать входное, облачаться и совершать проскомидію, а я пойду на клиросъ пѣть и читать. Читалъ и пѣлъ онъ съ псаломщикомъ дѣйствительно со всѣмъ усердіемъ и выразительностію. Прошло нѣсколько минутъ. Точно электрическій токъ пробѣжалъ по хижинамъ окрестнаго населенія. Небольшая церковь скоро уже не вмѣщала богомольцевъ. Появились откуда-то сотни просфоръ и поминальниковъ. По окончаніи заутрени, прочитано входное. О. Іоаннъ у жертвенника. Вынувъ изъ кармана большую пачку тереграммъ и записокъ, онъ встаетъ на колѣни и начинаетъ въ слухъ всѣхъ свою пламенную молитву, поименно прося милости у Господа тѣмъ, о комъ молится. Тогда-то и я спохватился, нашелъ лоскутокъ бумаги, написалъ на немъ нѣсколько именъ и, подавъ записку о. Іоанну, просилъ его особенно помолиться о болящей рабѣ Божіей Аннѣ. И я видѣлъ, какъ онъ молился сначала у жертвенника, а потомъ уже у престола, стоя на колѣняхъ съ южной стороны и положивъ на него свои руки и главу на нѣсколько минутъ. Увы! Мы грѣшные не умѣемъ такъ молиться. Не горитъ наше бѣдное сердце такъ пламенно ни вѣрою, ни любовію къ Господу Богу!...
Такъ же пламенно, какъ и за проскомидіей, если еще не болѣе сосредоточенно молился о. Іоаннъ и во время совершенія имъ божественной литургіи. Но объ этомъ говорить мы не будемъ. Всѣмъ извѣстно, что силою своей необыкновенной молитвы во время литургіи незабвенный пастырь воспламенялъ духъ и сослужащнхъ съ нимъ священнослужителей, невольно увлекая сердца ихъ «горѣ», со слезами на глазахъ, особенно въ первый разъ. Taкъ, было и здѣсь. Но вотъ обѣдня кончена. Поученія, кажется, не было. Объявивъ, что долженъ спѣшить, о. Іоаннъ отклонилъ приглашеніе священника посѣтить его домъ, быстро прошелъ чрезъ тѣсную толпу народа въ церкви и на улицѣ и какъ только вошелъ на пароходъ, этотъ послѣдній немедленно понесся по Двинѣ по направленію къ Устюгу, до котораго отъ Котласа считается 60 верстъ. На пароходѣ я былъ приглашенъ о. Іоанномъ въ каюту его къ чаю. Здѣсь онъ успокоилъ меня въ отношеніи болѣзни жены, убѣжденно сказалъ, что она будетъ здорова. Здѣсь же въ бесѣдѣ съ нимъ провелъ я нѣсколько часовъ, послѣ того, какъ онъ, прочитавъ нѣсколько стиховъ изъ карманнаго Евангелія и посидѣвши въ молчаніи нѣкоторое время, удостоилъ меня бесѣды объ Устюгѣ, его святыняхъ и древностяхъ. Счастливыя это были для меня мгновенья. – И это понятно и справедливо. Но вотъ забѣлѣлись на горизонтѣ, и Устюжскіе храмы Божіи. Пресвятая Богородица спаси насъ! Святые и праведныя Прокопіе и Іоанне молите Бога о насъ! – Тихо, молитвенно говорилъ о. Іоаннъ. Еще полчаса, и пароходъ сталь входить въ черту города, растянувшагося по набережной версты на двѣ съ половиной. Чѣмъ ближе подходилъ пароходъ къ пристани въ центрѣ города, тѣмъ больше и тѣснѣе становились толпы народа по всей набережной. Очевидно, здѣсь ждали о. Іоанна, обѣщавшагося на обратномъ пути изъ Архангельска служить въ Устюгѣ. Долго, мягко и любовно смотрѣлъ покойный батюшка о. Іоаннъ на эту, въ такой массѣ встрѣчающую его, Устюжскую православную паству и наконецъ, обратившись ко мнѣ, сказалаъ: «нѣтъ ужъ до другаго раза – кланяйтесь о. протоіерею. – Теперь спѣшу и въ Устюгъ не буду, хотя и обѣщался. – Прощайте!» Простившись, я никакъ не могу отойти отъ него. Мнѣ жаль разстаться съ нимъ. Понявъ мое душевное состояніе, о. Іоаннъ говоритъ мнѣ: «да идите же! Вонъ на берегу стоитъ ваша Анюта и давно уже ждетъ васъ». Я еще разъ поклонился и пошелъ, размышляя, что такое еще сказалъ мнѣ наконецъ этотъ чудный пастырь? Ринулся было народъ и духовенство на пароходъ къ о. Іоанну, но пароходъ тотчасъ же, спустивъ нѣсколько человѣкъ Устюжскихъ пассажировъ на берегъ, сталъ отчаливать и пошелъ въ Вологду. – «Прощай, дорогой батюшка! – Счастливый путь! Что же къ намъ то не пожаловалъ! Благослови ты насъ,» раздавалось съ берега. А онъ, какъ свѣча, стоитъ на палубѣ благодушный, ласковый и осѣняющій наперснымъ крестомъ своимъ просящихъ благословенія.
– Не успѣлъ я, говоритъ о. В., сдѣлать и десяти шаговъ, сойдя на берегъ, как увидѣлъ, что передо мною стоитъ и улыбается моя жена. – Анюта! – Это ты? – Да вѣдь тебя хотѣли сегодня соборовать? – Ты была опасно больна? Или вы такъ безсердечно пугаете меня телеграммой? Объясни Бога ради!
– А вотъ поѣдемъ домой, и я раскажу тебѣ все. Да, я была больна очень. Дѣйствительно рѣшено было соборовать меня сегодня и сегодня по утру мнѣ было еще очень худо. Но потомъ часу въ 8-мъ мнѣ стало казаться, что я выздоравливаю, попробовала себя, – да, чувствую, что мнѣ лучше и лучше. Около же полудня стало извѣстно, что пріѣдетъ сегодня сюда съ Котласа на пароходѣ, о. Іоаннъ Кронштадскій, а съ нимъ, думала я, вѣроятно и ты. И вотъ я вдругъ послѣ, полудня объявила своимъ батюшкѣ, и матушкѣ, что пойду на пристань встрѣчать тебя и о. Іоанна. Меня конечно назвали сумашедшей, не вѣрили моему выздоровленію, но задержать не могли. Одѣлась, ушла, видѣла о. Іоанна, тебя встрѣтила, я счастлива и здорова.
Но вотъ мы въ домѣ, моего тестя. Здѣсь я принужденъ былъ выслушать весь запасъ упрековъ и сѣтованій по адресу моей «сумасшедшей» больной. Но выслушавъ все, я сказалъ: теперь и мнѣ позвольте сообщить вамъ мою чудную повѣсть о томъ, что пережилъ я за эти послѣднія сутки. Въ глубокомъ молчаніи, со слезою на глазахъ былъ выслушанъ мой безъискусственный разсказъ обо всемъ, что было со мною за эти послѣдній сутки и какъ наконецъ, къ моеду изумленію, о. Іоаннъ, никогда въ жизни не видавшій Анюты, провожая меня, сказалъ: – «да идите же, вонъ, она стоитъ на берегу и давно уже ждетъ васъ». Покойный тесть мой былъ если и не безусловный скептикъ, то во всякомъ случаѣ, человѣкъ никогда никому и ничему скоро и легко не довѣрявшій, выслушивъ меня до конца, всталъ съ мѣста, помолился передъ святыми иконами, благословилъ такъ чудно и быстро выздоровѣвшую, вѣрую твердо, по молитвѣ, о. Іоанна, мою больную жену, поцѣловалъ ее и сказалъ, теперь и я вѣрю, что ты уже здорова, именно по молитвѣ о. Іоанна. – Не послужилъ онъ у меня въ соборѣ, но чудно и съ лихвою утѣшилъ меня инымъ способомъ.
П. А. П.
29 Января 1909 г.
«Церковное слово», изд. Вологодскаго братства Всемилостиваго Спаса. 1909. № 118. С. 279-285.
{1} У покойнаго протоіерея Успенскаго Прокопіевскаго собора Д. В. Попова.