Новосвмуч. Архіеп. Андроникъ (Никольскій) – Приходи къ началу Богослуженія и не уходи до конца его.
Считается не приличнымъ уходить отъ стола, когда еще не конченъ обѣдъ. Крайне невѣжливо было бы, если бы кто во время разговора съ важнымъ человѣкомъ повернулся спиной и ушелъ, не дослушавши рѣчи. Неудобно и неразумно было бы свѣтскому человѣку выйти изъ театра въ срединѣ развивающагося на сценѣ дѣйствія. Не соблюдающихъ сего назвали бы невѣжливыми, неделикатными, не умѣющими держать себя въ приличномъ обществѣ. И едва ли хоть мало уважающій себя и другихъ и не желающій кого-либо оскорбить допуститъ что-либо подобное.
Такъ мы привыкли думать о правилахъ мірского приличія, и совершенно правильно. – Но почему же все подобное допустимо въ самомъ святомъ мѣстѣ – въ храмѣ Божіемъ во время самаго высокаго дѣла-во время Богослуженія? Въ самомъ дѣлѣ: весьма многіе не къ началу Богослуженія появляются въ храмѣ, потомъ неоднократно перейдутъ съ мѣста на мѣсто, не разъ выйдутъ и снова придутъ, не достоявши до конца и вовсе уйдутъ изъ церкви, напр. приложившись къ иконѣ и помазавшись св. елеемъ за бдѣніемъ или при появленіи проповѣдника на каѳедрѣ. И вотъ въ храмѣ, вмѣсто требуемой сосредоточенности, тишины и благоговѣнія, идетъ постоянное движеніе, шумъ, переговоры, стукъ, хлопанье дверями и под. Не понимаютъ таковые, что они и сами не молятся и другимъ мѣшаютъ молиться. Своимъ такимъ безпокойствомъ ты не даешь твоему сосѣду сосредоточиться на молитву, а сосредоточившагося спугиваешь съ этой его собранной тихой молитвы. Ты обижаешься, когда тебѣ говорятъ объ этомъ; ты только себѣ хочешь непринужденности. Смотри же, другъ мой, какой неисправимый духовный вредъ такъ ты приносишь брату своему, можетъ быть, только здѣсь въ храмѣ и находящему отраду и успокоеніе въ своей тяжкой скорби. Не дѣлай сего никогда хотя бы только изъ жалости къ скорбящему брату. А для сего веди себя строго и благоговѣйно въ храмѣ Божіемъ за Богослуженіемъ.
Люди менѣе лживые и сознающіе свою вину обычно оправдываются въ такомъ своемъ поведеніи то усталостью, то недосугомъ. Если дѣйствительно усталость и недосугъ препятствуютъ тебѣ явиться къ началу Богослуженія и простоять до конца его, то да проститъ тебѣ это Господь, Который не требуетъ отъ насъ невозможнаго, но и намѣреніе наше доброе пріемлетъ какъ самое дѣло. Но вѣдь это обычно только одна отговорка. Ибо и усталость и недосугъ не мѣшаютъ тебѣ просидѣть или провести время въ театрѣ, въ клубѣ, въ уличномъ гуляньи, въ праздныхъ, а иногда грязныхъ или сплетническихъ разговорахъ и т. п. Посему не взводи напраслины для оправданія своей лѣности и будь построже къ себѣ, чтобы милостивѣе былъ къ тебѣ Господь.
Люди же болѣе самодовольные обычно нынѣ говорятъ въ свое оправданіе: я могу молиться полчаса; въ крайнемъ случаѣ даже часъ, но больше уже будетъ насиліе и дѣланность; молитва же должна быть съ чувствомъ: хоть и краткая, да сердечная. О, если бы ты, друже, не говорилъ такихъ неразумныхъ словъ. Скажу тебѣ такъ говорящему, что ты, очевидно, и полчаса и даже пяти минутъ не молишься. Ибо если бы дѣйствительно молился, то молился бы безъ конца, сожалѣлъ бы, что Богослуженіе кончилось, что нѣтъ у тебя больше времени для молитвы, что, къ сожалѣнію, ты долженъ оставить храмъ Божій и снова погрузиться въ суету житейскую, ибо ты долженъ и о себѣ, и о семьѣ, и о хозяйствѣ позаботиться. Воистину такъ: ибо молитва наша есть бесѣда нашей души съ Богомъ, возвышеніе къ Нему ума и сердца нашего. Но, христолюбче, вѣдь ты не слышишь сытости и усталости въ бесѣдѣ съ дорогимъ тебѣ человѣкомъ; тебѣ хотѣлось бы безъ конца говорить и говорить съ нимъ, безъ конца смотрѣть на одно лицо его, такъ о многомъ добромъ говорящее тебѣ; и ты, можетъ быть, со слезами разстаешься съ нимъ, скорбя, что по разнымъ причинамъ не можешь постоянно быть съ нимъ. Смотри же, какъ не разумно ты говоришь, что устаешь и скучаешь отъ продолжительной молитвы къ Богу, отъ длительной бесѣды съ Нимъ. Скажу тебѣ, что твоя и краткая молитва не была воистину молитвой, а это была твоя напряженная, дѣланная чувствительность, можетъ быть, проявившаяся и на твоемъ по видимости умиленномъ лицѣ со вздохами будто бы отъ сердца. Нѣтъ, это не бесѣда съ Богомъ, а твой собственный самообманъ, самообольщеніе и весьма опасное, ибо своею показною чувствительностью отводитъ тебя отъ истинной бесѣды съ Богомъ, какъ нашимъ Питателемъ и Утѣшителемъ. А при такомъ твоемъ настроеніи хотя бы и до полчаса сократить наше Богослуженіе, то и тогда оно тебѣ будетъ слишкомъ длинно, ибо врагъ научитъ тебя довольствоваться только однимъ мгновеннымъ будто бы молитвеннымъ вздохомъ къ Богу, чтобы имъ обмануть и уловить тебя.
А между тѣмъ таковые не понимаютъ того, что все наше Богослуженіе есть единая цѣлостная прекрасная картина, единая стройная пѣснь, раскрывающія и воспѣвающія Дивнаго во святыхъ Своихъ Бога съ Его домостроительствомъ нашего спасенія. Но вѣдь и отъ самой художественной картины нельзя получить цѣлостнаго должнаго впечатлѣнія, если разорвать ее на части и такъ разсматривать въ обрывкахъ. И изъ пѣсни слова не выкинешь, – тогда и вся пѣсня потеряетъ свою стройность и красоту. Какъ же можно довольствоваться обрывками въ той дивной торжественной пѣсни, которую мы воспѣваемъ Богу и Святымъ Его вмѣстѣ со всею Церковію за Богослуженіемъ? А это дѣйствительно такъ; и чѣмъ ближе къ концу идетъ Богослуженіе, тѣмъ все повышеннѣе содержаніе и воспѣваніе богослужебныхъ пѣснопѣній.
Затѣмъ, неприлично и предъ духовными отцами – не во время приходить и уходить изъ церкви. Отцы духовные, которыхъ Господь поставилъ тебѣ вмѣсто Себя, съ самаго начала призываютъ всѣхъ миромъ Господу помолиться, неоднократно этотъ миръ и благословеніе Божіе призываютъ на всѣхъ своихъ духовныхъ чадъ во время Богослуженія, съ этимъ же миромъ и благословеніемъ и отпускаютъ изъ храма въ міръ житейскій. Чада же ихъ и принять сего мира и благословенія не желаютъ, бѣгутъ отъ него, очевидно, это Божіе, руками отцовъ духовныхъ преподаваемое, благословеніе замѣняющіе для себя чѣмъ то инымъ, мірскимъ. А какъ не хорошо и несыновне поступаютъ тѣ, кто уходятъ отъ церковной проповѣди, считая, что нечего имъ слушать отъ пастырей, которые-де ничего особеннаго и новаго не сообщаютъ. Спросить бы такихъ – разсказать сказанное съ церковной каѳедры самое даже обычное поученіе, и, навѣрное, не скажутъ они осмысленно и одного слова. И пребываютъ въ незнаніи Божественной истины, Божьяго закона, безъ котораго и христіаниномъ нельзя быть. Этимъ самодовольствомъ многихъ и объясняется ихъ христіанская необразованность.
Но какъ все это неблагоговѣйно по отношенію къ Самому Богу. Представьте, что мы рѣшили чествовать какого-нибудь важнаго человѣка. Пришло уже и время чествованія, а чествующіе собираются неохотно и недружно; нѣкоторые появляются вмѣстѣ съ чествуемымъ и даже послѣ того, какъ началось чествованіе. Развѣ это допустимо и въ благородномъ человѣческомъ обществѣ? Нѣтъ, это возможно только лишь въ смыслѣ проявленія крайняго неуваженія къ тому лицу, котораго собираются чествовать. Какъ же совершенно подобное отношеніе мыслимо передъ Богомъ? Ибо вѣдь Богослуженіе есть прославленіе Его или Его Святыхъ, въ которыхъ Онъ прославляется. Развѣ понимающій это придетъ не къ началу такого прославленія Бога? Развѣ онъ осмѣлится прервать это въ срединѣ и выйти изъ храма святого мѣста Божія? Это сдѣлаетъ только недовольный такимъ прославленіемъ Небеснаго Царства, недовольный и самой своей бесѣдой съ Царемъ этого Царства – Самимъ Господомъ Богомъ, и въ такомъ-то своемъ неблагоговѣйномъ настроеніи таковой поворачивается неблагоговѣйно спиной и уходитъ отъ Господа Бога на пути міра сего, гдѣ онъ, очевидно, чувствуетъ себя лучше, чѣмъ передъ Богомъ.
Такъ, возлюбленный, не дѣлай сего самъ; научи отъ своего любящаго сердца и другихъ такъ не поступать. Пусть Богослуженіе для всѣхъ насъ будетъ святою бесѣдою нашею съ Богомъ и нашимъ прославленіемъ Его или Святыхъ Его. Да объединяемся всѣ мы за нимъ въ единствѣ благоговѣйнаго чувства и, помогая одинъ другому, да возносимся къ Богу, чтобы отъ Нею обрѣсти благодать и милость во благовременную помощь. Аминь.
Андроникъ, Епископъ Омскій и Павлодарскій.
«Омскія Епархіальныя Вѣдомости». 1913. № 18. Ч. Неофф. С. 18-31.