Новомученикъ Евгеній Поселянинъ – СТРАСТНАЯ.

Какою скорбью полны дне великаго поста!

Печальный перезвонъ колоколовъ, за душу хватающія слова канона Андрея Критскаго на первой недѣлѣ, тайна исповѣди, стояніе обнаженной во всѣхъ ужасахъ своихъ совѣсти человѣческой предъ лучезарной святыней Божества...

Самыя церкви, кажется, сжались, сузились, потемнѣли, ушли въ себя, и каждый камень ихъ твердитъ тихій и плачущій зовъ: «Помилуй мя Боже, помилуй мя!».

Но не сравнить съ мірскою безысходною печалью «печаль по Богѣ». Не сравнить съ тяжкими самоукореніями осудившей себя мірской жизни раскаяніе религіозное. Невидимо къ кающемуся христіанину нисходитъ Христосъ, и начинается дивное таинство. Какъ пастырь на заботливыя руки, Онъ беретъ овцу заблудшую, и внушаетъ ей безглагольныя утѣшенія.

И, если даже вся жизнь пошла прахомъ: что въ томъ! можно ли впадать изъ-за этого въ отчаяніе, когда вѣчность стоитъ передъ отверстыми очами ума. И вотъ почему сознаніе глубокаго своего недостоинства, вопль души, познавшей свое глубокое паденіе, не раздираетъ душу страданіемъ безплоднымъ, а успокаиваетъ ее. Тому, кто призвалъ Бога, забрежжила вѣчность, и въ ней безконечное обновленіе.

И, чтобы ярче переживали мы это предчувствіе будущаго счастья, чтобъ яснѣе сознавали силу Божьей благодати, способной вознести на великую высоту самаго послѣдняго грѣшника: вокругъ насъ и въ природѣ совершается чудо обновленія.

О эти дни въ началѣ великаго поста!.. – Зима еще крѣпится, не хочетъ сдаться, и, по началѣ наверстывая свое, представляетъ къ утру одни льды и снѣга. Но за день солнце одолѣетъ; съ крышъ, обгоняя одна другую, падаютъ блестящія веселыя капли, льды подтаиваютъ, вѣтвя на деревьяхъ разгибаются и вамъ кажется, что вы слышите, какъ отъ корней бѣгутъ кверху живительные соки.

Вотъ, въ такіе дни къ вечеру, когда солнце натѣшилось и сдѣлало много работы, подвигая природу на встрѣчу къ веснѣ: приходилось ли вамъ, смотря на это посинѣвшее, выше поднявшееся небо, на эти камни, спѣшащіе еще упасть, прежде чѣмъ ихъ захрусталитъ вечерній морозецъ, на посинѣвшіе, готовые растопиться, льды и снѣга: приходилось ли вамъ ощущать тогда всякимъ фибромъ вашей души тайну обновленія п предчувствовать непрекращаемость жизни, несомнѣнность вѣчности?

«И я обновлюсь, и я оживу послѣ мертвеннаго сна моего земного существованія – и я, какъ жаворонокъ, запою въ лучахъ вѣчнаго солнца, какъ струи разлившейся рѣки засверкаю духовной, на волѣ внѣ искушеній и зла развившейся, красотой, – И для меня спадутъ оковы, пройдетъ оцѣпенѣніе. Счастье, свобода, блаженство».

И вотъ, недѣля за недѣлей проходитъ постъ. Шестая... Наконецъ, и Лазарева суббота.

«Общее воскресенье прежде Твоея страсти увѣряя»...

То, что мы чувствуемъ въ природѣ; это чудо воскресенья здѣсь совершено Христомъ надъ человѣческой. И мы вспоминаемъ объ этомъ чудѣ и идемъ со Христомъ по пути, которымъ Онъ пошелъ отъ Лазаря воскрешеннаго въ Іерусалимъ – на преданіе, осужденіе, бичеваніе, смерть.

Сладко и грустно.

Церкви расцвѣли свѣжими мягкими вѣтвями вербъ съ ихъ милыми «барашками». Онѣ оторваны отъ своего куста. Но окуните ихъ въ воду: онѣ прорастутъ и зацвѣтутъ. Тахъ и мы, оторвавшіеся отъ почвы рая, снова станемъ блаженны въ потокѣ благодати Христовой.

«Осанна, Осанна»!

Еврейскія дѣти бѣгутъ за Тѣмъ, Кто воскресилъ четырехдневнаго Лазаря, и машутъ вѣтвями. И въ нашемъ сердцѣ отдается ихъ крикъ, потому что Онъ воскресить насъ самихъ.

Но эти пальмы, бывшія дотолѣ символомъ привѣта, стали съ тѣхъ поръ символомъ страданія: только одна черта отдѣляетъ ихъ отъ терна, который чрезъ такъ мало дней надѣнутъ на Христово чело.

Мы стоимъ, внимая торжественному раскату этой простой, несложной въ величіи своемъ, вѣсти: «Общее воскресеніе прежде Твоея страсти увѣряя, изъ мертвыхъ воздвиглъ еси Лазаря»..., – и душѣ что-то шепчетъ: «воскреснешь, воскреснешь»...

«Смотри: капля за каплей таетъ твоя свѣча въ твоихъ рукахъ, и скоро догоритъ. Она тутъ, на землѣ, исчезла, но всякая истаявшая капля унеслась въ небо, и, когда эта сгоритъ: зажжется въ небѣ за тебя другая свѣча... Ты думаешь, что въ твоей рукѣ мертвая вѣтвь, но она полна жизни. – И въ тебѣ есть задатокъ также жизни неистребимой, несдающейся. Погаснувъ тутъ, загоришься въ высотѣ. Воскреснешь, воскреснешь».......

Потомъ проходятъ первые дни страстей въ скорбныхъ воспоминаніяхъ: обличеніе «книжниковъ, фарисеевъ и лицемѣровъ», преданіе за тридцать серебренниковъ.

Середа. Исповѣдь.

Въ комъ изъ вѣрующихъ людей не со хранялось на всю жизнь воспоминаніе о первыхъ исповѣдяхъ, когда на хрустальночистой душѣ видно всякое пятнышко, когда малѣйшіе проступки кажутся страшными преступленіями, когда неизвѣстенъ лукавый голосъ самооправданія, и такъ сильна жажда безусловной во всемъ покорности Богу.

Съ какою радостью истомившая себя укорами душа слышитъ надъ собой страстно жданныя слова «прощаю и разрѣшаю». Примиреніе совершено. Душа словно только что пришла въ міръ.

И все кажется новымъ. Привычныя улицы, знакомые дома: все стоитъ подъ какимъ-то новымъ радужнымъ покровомъ, все кажется такимъ благимъ. Если-бъ только мы успѣли сохранятъ эту свѣжесть души!

И вотъ, – день Тайной Вечери, – съ дѣтства склонный къ религіи человѣкъ носитъ въ душѣ ея поэзію. «Горница, устланная и уготованная», ученики, Учитель. И тихій укоръ предателю, и великая скорбь, наполнявшая горницу, и тайновидецъ Іоаннъ, припавшій къ персямъ Христа, а омовеніе ногъ, и чудо изъ чудесъ: «Пріимите, идите: сіе есть тѣло Мое. Пійте отъ нея вси: сія есть Кровь Моя». И послѣднія рѣчи, послѣдніе завѣты...

Когда вы подходили ко святой Чашѣ, потрясала ли васъ мысль о томъ великомъ уничиженіи, въ которомъ Богъ предлагаетъ Себя людямъ? Небольшая Чаша въ рукахъ священника, лжица: и это для величайшаго Сокровища вселенной, для святыни еле мыслимой, странной и страшной.

Но и въ этомъ смиреніи Его часто ли мы Его принимаемъ, и на зовъ Церкви всякій день «Со страхомъ Божіимъ и вѣрою приступите» – не отходитъ ли обыкновенно тотчасъ діаконъ съ чашей назадъ и «приступающихъ» нѣтъ.

Мнѣ случилось разъ быть въ эту обѣдню въ деревенской мѣстности, и я былъ тамъ особенно какъ-то пораженъ... Предъ длинными рядами сѣраго народа, подходившаго къ царскимъ вратамъ, мнѣ чудилась тамъ длинная трапеза въ той завѣтной горницѣ, приготовленной и устланной и въ ней, грядый на вольную страсть Господь съ грустью и мукой во взорѣ, изъ Своихъ рукъ подававшій этому бѣдному трудящемуся люду Свое живое Тѣло, Свою теплую Кровь.

– Двѣнадцать Евангелій.

Задумчиво горятъ – теплятся – оплываютъ свѣчи, и самая дорогая въ мірѣ повѣсть развертывается предъ нами. Но отчего мы такъ холодны?

Помните, какъ пылкому королю франковъ, еще не просвѣщенному, разсказывали о томъ, какъ мучили Христа? И разомъ вознегодовало его прямое, честное сердце; невольно рука схватилась за мечъ, и въ простотѣ и высотѣ душевной, онъ воскликнулъ: «О, еслибъ я былъ тамъ съ моими франками».

Великая повѣсть оборвалась на словахъ: «знаменавше камень съ кустодіею».

Народъ расходится изъ церквей со свѣчами въ рукахъ, старается донести ихъ горящими до дому. Въ большихъ городахъ этотъ обычай не производитъ такого впечатлѣнія, какъ въ малыхъ или среди природы.

Мнѣ пришлось разъ выѣхать въ Ялту, какъ разъ въ то время какъ изъ церквей шелъ народъ отъ «двѣнадцати Евангелій». Въ теплотѣ темной южной ночи съ ея пронзительными звѣздами, съ ея странными, въ небо уносящимися пирамидальными тополями, у края безконечнаго моря эти разбросанные между зеленью двигающіеся огоньки производили особое впечатлѣніе.

– День стражи у гроба Господня.

Выносъ плащаницы, большая заутреня съ крестнымъ ходомъ.

Но въ высокія воспоминанія этихъ дней міръ назойливо примѣшиваетъ свои докучныя заботы и суету.

Лавки торгуютъ изъ всѣхъ силь. Мастерскія спѣшно кончаютъ запоздавшіе заказы. Съѣдобное, разговѣнь, припасается въ громадныхъ размѣрахъ. И рѣдко – рѣдко кто внѣ службы заглянетъ въ незакрывавшіяся церкви въ эти послѣдніе дни страстной.

А тамъ съ истерзаннымъ терніями челомъ, съ прободенными руками и ногами, съ раною въ ребрахъ лежитъ замученный Христосъ. И чего бы только не сказалъ намъ Его гробъ, если-бъ мы пришли къ этому гробу и задумались въ священной тишинѣ его.

Но вотъ, суббота.

Уже за обѣдней надѣли бѣлыя ризы, и прочтено Евангеліе о воскресеніи.

Часы ожиданія.

Къ вечеру наступаетъ общая тишина.

Я люблю въ городахъ – будь это столица или малый провинціальный городокъ – бродить, пока не надвинутся глубокія сумерки страстной субботы.

Отрадно пить тишину, и знать, что всѣ притаились, всѣ ждутъ завѣтнаго часа, чтобъ подняться всѣмъ народомъ, всѣмъ міромъ славить Христа.

Эта тишина – не сонъ и забвеніе, это ожиданіе радости незаходимой, надежды свѣтлой.

И въ этомъ средоточіи – для земли, изнывшей отъ вражды, проклятія и муки, совершается чудо.

Ангелъ слетаетъ съ небесъ къ трехдневному Мертвецу Божественному, отваливаетъ камень отъ гроба и Христосъ встаетъ – воскресаетъ съ бѣлымъ знаменемъ побѣды въ рукахъ.

 

Е. Поселянинъ.

 

«Прибавленія къ Церковнымъ Вѣдомостямъ». 1908. № 14. С. 677-679.




«Благотворительность содержит жизнь».
Святитель Григорий Нисский (Слово 1)

Рубрики:

Популярное: