Из жития святителя Тихона Задонскаго.

Обстановка жизни Святителя Тихона была чрезвычайно проста, даже убога. Въ своей келліи, по словамъ келейника Чеботарева, онъ имѣлъ только самое необходимое. Постель у него была – коверчикъ постланъ да двѣ подушки; одѣяла онъ неимѣлъ, но шубу овчинную, китайкою покрытую; опоясывался ременнымъ поясомъ; также и ряса у него была одна. Не было у него ни сундука, никакого слагалища, но только кожанная киса, и то ветхая... Вотъ и весь нарядъ и украшеніе его. Въ келліи у него никакого убранства и украшенія не было, кромѣ святыхъ картинъ съ изображеніемъ страстей Спасителя нашего. (Зап. Чебот. стр. 11).

Любилъ Святитель физическій трудъ. «Однажды прохаживался онъ, разсказывалъ тотъ-же келейникъ, за монастыремъ и, пришедъ въ келлію, сказалъ мнѣ: «я нашелъ въ лѣсу лежащую колоду, изъ которой дровъ воза два или болѣе будетъ; возьми топоръ, пойдемъ и раздробимъ ее, а то мы, братецъ, дрова-то покупаемъ». Мы пошли въ лѣсъ и начали колоть. Онъ же раздѣлся и кололъ въ одной рубашкѣ... Такъ онъ собою подавалъ мнѣ примѣръ къ трудолюбію. Онъ ничѣмъ такъ не оскорблялся, какъ когда заставалъ насъ въ праздности. Онъ часто говаривалъ намъ: «кто въ праздности живетъ, тотъ непрестанно грѣшитъ». Самъ же онъ въ праздности никогда не бывалъ». (Ibid).

«По природной живости характера и ревности къ исправленію всякаго порока, Святителю Тихону иногда случалось нечаянно огорчать своимъ замѣчаніемъ кого-либо изъ монашествующихъ или келейниковъ. Въ такомъ случаѣ забывая санъ свой, Святитель самъ приходилъ къ обиженному, признавалъ себя виновнымъ передъ нимъ и смиренно просилъ прощенія. Тѣмъ, которые оскорбляли его самого, онъ прощалъ прежде, нежели просили у него прощенія, и говорилъ обидѣвшему его: «я тебѣ все оставляю, что ты мнѣ ни сдѣлалъ, и всего тебѣ желаю, чего и себѣ. Буди убо ради мене покоенъ и миренъ, только самъ себе не оставь» (т. V, стр. 292).

Слѣдующій случай ясно показываетъ глубокое смиреніе Святителя. Онъ сидѣлъ на крыльцѣ своей келліи, гдѣ сиживалъ нерѣдко, – и думалъ о томъ, не слѣдуетъ ли ему уже вновь взять бремя пастырскаго служенія, такъ какъ здоровье его возстановилось. Вдругъ подбѣжалъ къ нему юродивый, окруженный дѣтьми, и, ударивъ его по щекѣ, сказалъ ему на ухо: «невысокомудрствуй!» Въ туже минуту, какъ говорилъ самъ Святитель, бѣсъ высокоумія отступилъ отъ него, и юродивый въ воздаяніе за врачество, до самой кончины Святителя получалъ отъ него пенсію – по три копѣйки въ день (Дополн. къ зап. Ив. Ефим.).

Другой случай открылъ, что Святитель Тихонъ, самъ строгій блюститель уставовъ Церкви, – былъ въ высокой степени снисходителенъ къ другимъ. Вошелъ однажды Святитель въ келью друга своего, Задонскаго схимника, Митрофана и засталъ его за столомъ съ Космою, Елицкимъ гражданиномъ, котораго за добрую жизнь Святитель также весьма любилъ. Это было Великимъ Постомъ, въ пятницу предъ праздникомъ Ваій. На столѣ стояло блюдо съ рыбою. Зная строгую жизнь Святителя, друзья сильно смутились, а Митрофанъ даже упалъ предъ нимъ на колѣна, прося прощенія. Строгій постникъ Святитель, зная безукоризненную жизнь обоихъ, не упрекнулъ ихъ, а сказалъ только: «садитесь, я васъ знаю: любовь выше поста». А чтобы еще болѣе успокоить ихъ, самъ отвѣдалъ ухи, тогда какъ постоянно соблюдалъ постъ во всей строгости. (Idib). Движимый любовію къ человѣчеству, Святитель являлся другомъ всякой души христіянской». При всякомъ удобномъ случаѣ онъ бесѣдовалъ о спасеніи души – и устно, и письменно, съ юными и старцами, съ знакомыми и незнакомыми. Выходя изъ церкви, онъ собиралъ вокругъ себя дѣтей, и, призывая ихъ въ свою келлью, училъ молитвѣ Іисусовой, а самыхъ малыхъ заставлялъ, по крайней мѣрѣ, произносить: «Господи помилуй! Пресвятая Богородица спаси насъ!» Часто, выходя на дворъ монастырскій въ одеждѣ послушника, садился съ крестьянами и разсуждалъ съ ними о ихъ состояніи и дѣлахъ, училъ ихъ терпѣнію, трудолюбію, покорности, кротости, упованію на Бога. Вразумлялъ и наставлялъ раскольниковъ, приходившихъ къ нему съ своими недоумѣніями и вопросами. Съ посѣтителями богатыми и знатными онъ разсуждалъ о правильномъ употребленіи богатства и истинномъ благородствѣ христіанина, съ женщинами – о кротости душевной и скромности въ одеждѣ, съ юными – о борьбѣ съ страстями, съ старцами – о добровольномъ отрѣшеніи отъ міра до невольнаго отрѣшенія смертію». (Преосв. Тих., епископъ Ворон. 1844 г. стр. 27).

Чѣмъ болѣе Святитель Тихонъ любилъ и уважалъ въ каждомъ человѣкѣ его человѣческое достоинство, тѣмъ болѣе скорбѣлъ, когда видѣлъ бѣднаго, униженнаго до нищенства, – тѣмъ чаще и настоятельнѣе онъ требуетъ участія къ положенію людей безпомощныхъ, тѣмъ чаще повторяетъ свою любимую мысль, что, «все отъ нелюбви», – что «если бы у насъ была любовь, не было бы нищихъ и убогихъ, люди не ходили бы въ рубищахъ и полунагіе: любовь бы ихъ пріодѣла, не скитались бы безъ домовъ: любовь не допустила бы ихъ до того, но дала бы имъ мѣсто упокоенія». (Дополн. къ зап. Ив. Εф.).

Поэтому любимѣйшею добродѣтелію Святителя Тихона было милосердіе и сострадательность къ несчастнымъ. Въ бытность свою епископомъ Воронежскимъ, Святитель всегда дозволялъ свободный къ себѣ входъ бѣднымъ и нуждающимся, а въ Задонскомъ уединеніи почти всю свою годовую пенсію (500 руб.) и почти все, что получалъ отъ друзей своихъ, и свое время, и труды, и слово утѣшенія – онъ посвящалъ страждущимъ, Онъ говорилъ: «я ничего своего не имѣю: все Божіе, а не наше», – и для бѣдныхъ продалъ свою послѣднюю постель и единственные карманные часы. Бѣдные крестьяне, больные, странники – толпами собирались къ кельѣ Святителя. Бѣднымъ онъ раздавалъ хлѣбъ и деньги, больныхъ принималъ и лечилъ въ своей кельѣ, о просившихъ защиты ходатайствовалъ предъ начальствомъ (Преосв. Тих. 1844 г.)

«Замѣчательно было, говоритъ келейникъ Чеботаревъ, въ который день приходящихъ бѣдныхъ болѣе бывало у него, и когда больше раздавалъ денегъ и прочаго, въ тотъ вечеръ всегда и радостнѣе былъ; а въ который день мало, или никого не было, въ тотъ день онъ прискорбенъ былъ». «Больныхъ онъ помѣщалъ въ своей кельѣ, даже свою подушку и колпакъ приносилъ имъ, разсказываетъ тотъ же келейникъ, и пищу понѣжнѣе приказывалъ готовить для нихъ, чаемъ раза по два и по три самъ поилъ ихъ, по часу и болѣе сидѣлъ подлѣ нихъ, утѣшалъ и ободрялъ ихъ пріятными и благоразумными разговорами. Нѣкоторые изъ нихъ умирали, – онъ христіанское и сострадательное попеченіе имѣлъ о нихъ, чтобы больного напутствовать св. Тайнами, при такихъ случаяхъ самъ онъ присутствовалъ и при погребеніи бывалъ, а могилу приказывалъ выкопать мнѣ съ поворомъ». (Зап. Четоб.).

«И не только въ околичности живущимъ щедрыя его простирались милости, но и въ отдаленныя страны простирались его милости, какъ-то: въ Новѣ-градѣ, Валдаѣ и въ отчествѣ его – селѣ Короцкѣ». (Ibid). Подавая самъ щедро милостыню, Святитель пріучилъ къ человѣколюбію и подаянію милостыни и многихъ добрыхъ помѣщиковъ и купцовъ. Въ праздники Пасхи и Рождества Христова онъ являлся ангеломъ-утѣшителемъ въ тюрьмы къ заключеннымъ, цѣловалъ ихъ, какъ братію, увѣщевая переносить свою участь терпѣливо, если они виновны, и надѣяться на милость Божію, ежели не виновны.

«Смиренный, кроткій, снисходительный, милостивый Святитель искреннѣйше желалъ видѣть миръ и согласіе между людьми, и всѣми силами души стремился къ тому. Подвигъ миротворства Святитель Тихонъ считалъ блаженнѣе самой милостыни. «Милостивые, говорилъ онъ, по обѣтованію Христову, только сами помилованы будутъ; а миротворцы сыново Божіи нарекутся». Извѣстны многіе случаи примиренія Святителемъ враждующихъ.

Какимъ былъ Святитель Тихонъ въ жизни, таковъ онъ и въ своихъ твореніяхъ. Такое соотвѣтствіе жизни съ ученіемъ составляетъ особенность вообще христіанскихъ писателей-подвижниковъ, чѣмъ они существенно отличаются отъ другихъ писателей, въ особенности свѣтскихъ, у которыхъ весьма часто замѣчается противорѣчіе между ихъ жизнію и проповѣдуемымъ ими же ученіемъ. О Святителѣ же Тихонѣ смѣло можно сказать, что онъ показалъ намъ какъ жизнь, равную ученію, такъ и ученіе, равное жизни». (Слово Гр. Бог. т. V).

«Кроткое чувство истиннаго благочестія, украшавшаго жизнь Святителя, дышетъ всюду и въ твореніяхъ его и составляетъ главную силу убѣжденія, умиляющую и увлекающую сердце читателя. Говоритъ ли Святитель о Богѣ и тайнахъ Божественнаго домостроительства, чувство это выражается въ искреннемъ глубокомъ благоговѣніи и смиреніи предъ всесовершеннымъ и всеблагимъ Богомъ. Разсуждаетъ ли о поврежденіи души человѣческой, о нашемъ недостоинствѣ и неблагодарности нашей къ Спасителю нашему Богу, – чувство это превращается въ сокрушеніе и сѣтованіе о слабостяхъ человѣческихъ. Обращается ли съ молитвою къ Богу или съ увѣщаніемъ къ бѣдному грѣшнику, – въ его молитвѣ столько вѣры, любви и преданности къ Отцу Небесному, въ увѣщаніяхъ дышетъ такое искреннее желаніе раздѣлить со всѣми свои сладостныя убѣжденія въ истинѣ божественной, сообщить всѣмъ отъ крупицъ, упавшихъ на его сердце отъ трапезы небесной, что, читая творенія Святителя Тихона, невольно чувствуешь въ его словѣ движенія сердца, просвѣщеннаго благодатію Божіею. Часто благоговѣніе Святителя Тихона возвышается до словословія, сокрушеніе – до плача, молитва – до восторга духовнаго, увѣщаніе до мольбы». (Преосв. Тих. 1844 г.).

О воспитаніи дѣтей, по ученію Святителя Тихона.

«Истинными христіанами, по изображенію Святителя Тихона, могутъ называться только тѣ изъ людей, которые злобу злобныхъ благостію побѣждаютъ, озлобляеми – не злобятся, хулими не хулятъ, лишаеми – не плачутъ; о добрѣ ближняго, какъ о своемъ, радуются, съ плачущими плачутъ и съ радующимися радуются; чести не ищутъ: когда дается, во славу Божію и пользу общую тую проходятъ, – отнимается, не сѣтуютъ; течетъ имъ богатство, употребляютъ то на свои нужды и требующимъ удѣляютъ; нѣтъ того въ рукахъ ихъ, довольствуются тѣмъ, что имѣютъ; другъ друга братски любятъ, но и враговъ своихъ не ненавидятъ; благоденствуютъ или злоденствуютъ, здравствуютъ или немотствуютъ, изобилуютъ или оскудѣваютъ – о всемъ благодарятъ, вѣдая, яко все отъ Господа происходитъ». (Твор. св. Тих. т. III).

Не легко человѣку выполнить такую задачу жизни. Большую помощь, по словамъ Святителя, можетъ оказать человѣку въ этомъ отношеніи правильное воспитаніе его въ молодыхъ лѣтахъ. «Отъ воспитанія все прочее житіе зависитъ; какъ бо свѣжій глиняный сосудъ, чимъ сначала напоенъ будетъ, такій запахъ и прочее время житія своего издавать будетъ. Всякъ рождается золъ, – сего ради, чтобы добрымъ сдѣлаться, требуетъ исправленія, обученія: якоже конь свирѣпый и необученный обучается, чтобы удобенъ и угоденъ былъ въ ѣздѣ. Страсти, хотя и имѣются въ молодомъ сердцѣ, однакожъ еще не усилились, и потому, когда сначала наставленіемъ и страхомъ обуздаются, усмирятся и укротятся, – надобно ожидать доброй надежды въ юномъ, такъ воспитанномъ. Молодое деревцо, къ которой сторонѣ приклонено будетъ, такъ и до конца будетъ стоять: такъ и юное сердце, чему пріобучено будетъ, того и до смерти будетъ держаться». (Т. II, стр. 120).

«Могущественнымъ воспитательнымъ средствомъ является въ этомъ случаѣ примѣръ жизни самихъ родителей, юность бо, да и всякій возрастъ лучше наставляется къ добродѣтели житіемъ добрымъ, нежели словомъ: ибо юныя, наипаче дѣти, за правило себѣ имѣютъ житіе родителей своихъ; такъ – что въ нихъ примѣчаютъ, то и сами дѣлаютъ, доброе ли то будетъ, или худое, что видятъ. Чего ради родителямъ какъ отъ соблазновъ берещися, такъ примѣръ добродѣтельнаго житія подавать дѣтямъ своимъ должно, когда хотятъ ихъ добродѣтели наставить. Иначе ничего не могутъ успѣть». (Т. III, стр. 364).

«Такимъ образомъ первою школою воспитанія дѣтей должна быть добрая семья, въ которой существуетъ взаимная любовь между родителями, миръ и согласіе. Однакожъ – далеко не всѣ семьи таковы. Гдѣ большія любве надѣяться, какъ между мужемъ и женою?... Но сколько вражды и между сими лицами, такъ тѣсно связанными, видимъ! Мало который домъ сыскать можно, въ которомъ бы сіи плевелы діавольскія (т. е. вражда) не были». (Т. III, 365). Отъ чего же это, и возможно ли счастливое супружество? На этотъ вопросъ Святитель даетъ такой отвѣтъ: «когда мужъ и жена единонравны и добронравны будутъ, то супружество будетъ благополучно и прекрасно, ибо всегда у нихъ будетъ единомысліе, согласіе и миръ... Но, понеже врагъ душъ человѣческихъ и въ добронравныхъ любве и согласія союзъ тщится разорвать, то должны мужъ и жена другъ другу въ случающихся немощехъ снисходить и любовію другъ другу терпѣть, и тако согласіе и миръ соблюдется. Когда же – или мужъ добронравенъ, а жена злонравна, или жена добронравна, а мужъ злонравенъ будетъ, то согласіе и миръ между ними быть не можетъ, какъ между прямымъ и кривымъ деревомъ сходство. Чего ради добронравному мужу слѣдуетъ всегдашнее страданіе и крестъ, – откуда надобно ему пріобучаться въ такомъ случаѣ терпѣнію, и терпѣніемъ приключающееся зло сносить и побѣждать». (Т. V. 160).

 

«Рязанскія Епархіальныя Вѣдомости». 1899. № 16. Ч. Неофф. С. 503-510.




«Благотворительность содержит жизнь».
Святитель Григорий Нисский (Слово 1)

Рубрики:

Популярное: