Жизнь и мученичество святаго новомученика Георгія Хіосца (Жители острова Хіоса).
Не безъ интересно будетъ для читателей имѣть свѣдѣнія о родѣ мученической смерти, какой подвергались нѣкоторые изъ благочестивыхъ Грековъ въ Турціи въ первыхъ десятилѣтіяхъ XIX столѣтія, о сходствѣ и различіи таковой кончины сравнительно съ кончиною разныхъ древнихъ святыхъ страдальцевъ, о коихъ повѣствуютъ наши Четьи-Минеи, а равно объ условіяхъ и образѣ прославленія въ Греческой церкви ея мѣстныхъ святыхъ. При единствѣ содержимаго нами и греками православія, при томъ умиленіи, какое наводятъ на душу содержащіяся въ Четьи-Минеяхъ повѣствованія о древнихъ мученикахъ – невольно задаешъ себѣ вопросъ: неужели въ наши времена можетъ повторяться въ Православной Церкви тоже, что бывало въ древности среди гоненій отъ язычниковъ? Тѣ же ли условія сопричтенія къ лику святыхъ и позднѣйшихъ страдальцевъ, что и древнихъ?.. Въ разрѣшеніи таковыхъ и подобныхъ вопросовъ мы предлагаемъ читателямъ нашимъ жизнь и мученичество св. Георгія, пострадавшаго отъ Турокъ въ 1807 г., переведенныя съ новогреческаго языка, а впослѣдствіи, представимъ и службу въ честь сего Святаго.
Этотъ новый ратоборецъ Христовъ родился въ одномъ городѣ острова Хіоса, куда отецъ его перешелъ изъ деревни того острова, называемой Паѳіосъ. Отець назывался Паравскевасъ, а мать – Ангеру; эта послѣдняя, скончавшись, оставила Георгія дитятей, неимѣвшимъ еще и десяти мѣсяцевъ. По истеченіи другихъ 9-ти мѣсяцевъ отецъ снова женился и отдалъ 18-ти мѣсячное дитя мачихѣ для надзора и вскормлѳнія; такимъ образомъ Георгій и былъ вскормленъ, считая мачиху за свою мать.
Когда за тѣмъ мальчикъ достаточно возросъ, его отдали одному ремесленнику, по имени Висенцію, ремесломъ рѣзчику, въ ученье. Въ то время строился храмъ свят. Николая въ Псаряхъ и Висенцій приглашенъ былъ для производства рѣзьбы въ храмѣ. Уходя въ Псары онъ взялъ съ собою и мальчика и работалъ тамъ вмѣстѣ съ нимъ. Проживая тамъ, Георгій познакомился и сдружился съ прочими (подобными себѣ) и отлучившись, какъ то, безъ вѣдома учителя наиравился съ ними въ пристань Каваллу. Ясно, что какъ бѣгство его изъ Псарь произошло по дѣтскому неразумію, такъ и въ Каваллу прибылъ онъ ни очемъ недумая, какъ ребенокъ. Проводивъ день съ другими дѣтьми моряковъ, зашелъ онъ съ ними въ одинъ садъ и тамъ они наворонили плодовъ; но садовникъ пришедши засталъ ихъ и схватилъ одного Георгія и, несмотря на столь малый убытокъ, причиненный ребенкомъ, предалъ его суду. Тутъ то, испугавшись, какъ малое дитя, онъ, увы, впалъ въ преступленіе и отрекся отъ вѣры Христовой и принялъ господствующее (тамъ) противохристіанское заблужденіе. Послѣ этого одинъ изъ мѣстныхъ Турокъ взялъ его къ себѣ и нѣкоторое время держалъ своимъ наперсникомъ, а потомъ отдалъ другому.
Такъ пострадалъ Георгій; но родители и родные его неимѣли никакого свѣдѣнія ни о томъ, гдѣ онъ находился, ни – что потерпѣлъ. Въ одинъ день входитъ въ пристань Хіоса корабль, нагруженный плодами и немного спустя выступаетъ изъ него Георгій. Прилучившійся тутъ одинъ изъ его родственниковъ, видитъ его, весьма ласково привѣгствуетъ, потомъ слышитъ, что другіе зовутъ его Ахметомъ. Изумился человѣкъ, услышавъ это и перемѣнился въ лицѣ: что это я слышу? говоритъ онъ. Тотъ, однако, неотвѣчалъ и туть же молча воротился на корабль. Нашедши другой удобный случай ходилъ онъ одинъ въ домъ отца своего; но къ сожалѣнію онъ незасталъ отца; онъ былъ на подрядѣ; потому опять воротился на корабль, недостигнувъ чего хотѣлось и снова отъѣхалъ на кораблѣ, на которомъ прибылъ. Спустя немного времени снова прибылъ въ Хіосъ на другомъ кораблѣ съ товарами христіанъ: тогда пошелъ и увидался съ отцомъ своимъ. Плакалъ, разсказываютъ, отецъ увидѣвъ сына и говорилъ: лучше бы для меня было видѣть тебя мертвымъ, чѣмъ въ такомъ несчастій и прочее подобное.
Что же за тѣмъ? Отецъ держалъ сына нѣсколько дней, пока усмотритъ, какъ бы его пристроить. Между тѣмъ зная, что невозможно было долѣе жить ребенку среди Хіоса, по совѣту и наставленію духовнаго отца своего, помѣстилъ его на свое судно (ибо по ремеслу былъ морякъ) и перевезъ въ мѣсто неизвѣстиое и безопасноо – именно въ г. Кидоніи и тамъ поручилъ одному доброму христіанину, который узнавъ случившееся съ мальчикомъ, отослалъ его въ одно изъ двоихъ заведеній; тамъ ребенокъ для безопасности и находился. Было тогда ему десять лѣтъ.
Все это мы въ точности узнали отъ родственниковъ и сосѣдей Георгія и всечестнѣйшаго іеромонаха, духовника и вседневнаго наблюдателя его (мѣстомъ этого наблюденія была Панагія, называемая Одигитрія). Дальнѣйшее, – какъ т. е. достигъ онъ Кидоній, какъ тамъ поселился и какъ наконецъ принялъ мученическую кончину, – мы разскажемъ, насколько намъ писалъ оттуда изъ Кидоній одинъ нашъ знакомый, человѣкъ разумный и мучениколюбивый и, какъ разсказывали намъ другіе нѣкоторые, тамъ случившіеся.
Георгій находился, какъ сказано, въ заведеніи добраго христіанина; жилъ съ полнымъ расположеніемъ къ нему и былъ очень вѣренъ и благоразуменъ въ служеніи ему; равно – очень честенъ и скроменъ во всѣхъ движеніяхъ, дѣлахъ и словахъ.
Живя такимъ образомъ честно и по-христіански, провелъ онъ въ услуженіи тому христіанину многіе годы. Достигнувъ двадцатилѣтияго возраста, онъ сдѣлался смѣлѣе и пошелъ вь городъ Кидоній и потомъ безъ опасенія остался тамъ, познакомился почти совсѣми жителями и подружился со многими. Отецъ его, однакожъ (разсказываетъ помянутый духовникъ Георгія), постоянно плакалъ и стоналъ, незная участи ожидавшей сына; почему однажды, по совѣту своего духовнаго отца, пригласилъ сына на свое судно, дабы отвезти и посадить его на одинъ Московитскій корабль и препроводить въ мѣста безопасныя. Но сынъ непослушался его говоря, что живеть туть безонасно, поелику ни кто о немъ познаетъ; современемъ онъ однакожъ самъ объявилъ тайну отреченія своего одной престарѣлой женщинѣ, у которой проживалъ.
Пришло время обрученія его съ избранною дѣвицей; но ея родные, распросивъ о немъ у старухи и узнавъ тайну его отреченія недозволили сочетанія ихъ; тоже узнали родственники и другой дѣвицы; но ради другихъ хорошихъ качествъ юноши, не отвергли его, обрученіе состоялось, готовилось совершеніе брака.
Что же случилось между тѣмъ? Брать обрученной соблазнился относительно бывшаго наперсничества Георгія, почему потребовалъ назадъ, и съ ростомъ, деньги, которыя даль ему прежде; тотъ, вѣроятно, не могъ возвратить; а этоть, злодѣй, пошелъ и объявилъ мѣстному начальнику, что Георгій Турокъ.
Нѣкоторые изъ друзей Георгія, узнавъ объ этомъ предательствѣ, дали знать ему, уговаривая и убѣждая, его или бѣжать скорѣе изъ того мѣста, или, по крайней мѣрѣ, скрыться на время, чтобъ небыть убитымъ – такъ какъ боялись неизвѣстиаго исхода. Онъ же, блаженный, объявляетъ имъ, что уже давно изобличается совѣстію за грѣхъ отреченія; почему не убѣжалъ, ни скрылся, а остался жить явно и никакого страха непоказывалъ. Часъ насталъ и присланы были отъ судьи слуги привесть его связаннымъ въ судилище; Георгій, при видѣ ихъ, понялъ, что за нимъ пришли и прежде чѣмъ они приблизились къ нему, устремился къ нимъ самъ и охотно отдался въ ихъ руки; тѣ и повели его къ судьѣ, какъ преступника. Судья спрашиваетъ: какъ ты рѣшился оставить нашу вѣру и слѣдовать той, которую прежде отвергъ? Мученикъ отвѣчаетъ смѣло: «ни отъ своей вѣры я неотрекался, ни вашей не принималъ; а когда я быль малымъ ребенкомъ, меня принудили принять ее, мыслей же своихъ я никогда неперемѣнялъ, но всегда былъ христіаниномъ и жилъ по-христіяпски; ваше же богослуженіе я всегда ненавидѣлъ, какъ и теперь ненавижу и отвращаюсь и совершенно не принимаю.»
Когда мученикъ сказалъ это смѣло и совершенно свободно, судья перемѣнилъ суровисть свою на ласковость и говорить: скажи мнѣ, человѣкъ, принятое тобою имя, когда ты сдѣлался магометаниномъ? Это была хитрость, дабы тотъ, сказавъ свое турецкое имя, сознался въ принятіи ихъ вѣры. Имя мое, отвѣчаетъ мученикъ – Георгій и съ этимъ именемъ я умру, – Скажи намъ, говоритъ опять судья, скажи намъ свое имя и неотрицайся отъ нашей вѣры; поистиинѣ, неоскорбить насъ то, что ты въ молодости, по незнанію сдѣлалъ; напротивъ, мы очень высоко почтимь тебя и всѣмь намъ ты будешь любезенъ; если же непослушаешься, знай твердо, что примешь смерть жестокую и мучительную. Мученикъ отвѣчалъ: имя мое вы слышали: Георгіемъ я зовусь, и Георгіемъ намѣренъ и желаю умереть. – Не умрешь ты доброю смертію, говоритъ судья, но умерщвлю тебя злою смертью... – Умертви меня, говоритъ мученикъ – я съ радостью умру. И хоть часъ отдалъ судья приказаніе заключить въ тюрьму мучеинка, что тутъ же было исполнено.
Было восьмое число ноября, когда блаженный былъ посаженъ въ тюрьму, и терпѣлъ онъ тяжесть заключенія семнадцать дней. Самъ онъ чрезмѣрно радовался и духовно веселился страдая за Христа; благочестивые же и мучениколюбивые граждане съ теплыми слезами молили Бога утвердить и укрѣпить его, да совершитъ святое поприще мученичества и добрый подвигъ страданій.
Но и въ темницѣ, добрые, сколько только возможно было утѣшали его и особенно одинъ усердный мѣстный житель, оказавшійся, по Божію смотрѣнію, тутъ же среди заключенія, зная писаніе, оказалъ ему доброо содѣйствіе; и немалое утѣшеніе получилъ отъ него блаженный въ трудостяхъ заключенія, поелику во все то время Турки причиняли ему великое досажденіе въ темнице, похваляясь подвергнуть его разнымъ мукамъ и наконецъ умертвить его жестокою и мучительною смертію. 24-го ноября сдѣлалось извѣстнымъ, что состоялось опредѣленіе умертвить мученика. Христіане письменно извѣщають его о семъ, а равно и этомъ, что, если желаетъ причаститься пречистыхъ Таинъ, то они имѣютъ способъ оказать ему эту услугу. Услышавъ о томъ и другомъ, т. е. о смерти за Христа и о возможности св. пріобщенія, какъ напутствія къ небу, блаженный мученикъ чрезмѣрно радовался и прославлялъ Бога, благодарилъ и тѣхъ, кои пеклись о немъ.
Когда, за тѣмъ, вечеромъ прибылъ священнослужитель, онъ исповѣдался и причастился съ сокрушеніемъ сердца и радостію и, какъ при восходѣ солнца всѣ звѣри, рыщущіе ночью за пищею – тотъ часъ бѣгутъ и скрываются, такъ и худые и хульные помыслы, тяжко тревожившіе (мученика) и совершенно подававшіе ему сна, – бѣжали отъ его воображенія, гонимые Божественной благодатію мысленнаго солнца, Христа Бога нашего, и утѣшился духъ его и у мирилось сердце и онъ уснулъ безмятежно. Другой христіанинъ видя, что онъ уснувъ такъ мирно и безмятежно въ ночь, въ которую причастился, очень тому удивился и на зарѣ, т. е. въ утро 25-го число спрашиваетъ его съ любопытствомъ: братъ, что я вижу на тебѣ? Сколько ночей ты не спишь покойно – и какъ же въ эту ночь, особенно когда узналъ о приговорѣ къ смерти, заснулъ ты такъ мирно, и сладко? «Въ тѣ ночи, отвѣчалъ мученикъ, не оставляли меня въ покоѣ сатанинскіе помыслы; но въ эту ихъ разсѣяла и прогнала благодать святыхъ Таинъ и въ великомъ покоѣ и тишинѣ находились мой умъ и сердце: оть этого я и заснулъ, неспавши столько ночей.»
Услышавъ это, добрый христіанинъ обнялъ мученика и проливая слезы, поцѣловалъ его, говоря плачевнымъ и прерывающимся голосомъ: Братъ мой: завтра ты несомнѣнно предстанешь предъ Бога съ святыми ангелами, дабы получить воздаяніе за подвиги твои и неувѣдающій вѣнецъ за страданіе, – тогда, умоляю тебя, вспомни и обо мнѣ грѣшномъ и ходатайствуй предъ Нимъ, да простить грѣхи мои и да нелишитъ вѣчной славы Своей, но да сподобитъ, что бы я, какъ теперь вижу тебя въ заключеніи, такъ видѣлъ бы тебя и въ раю, радуясь и веселясь.
Кончился день 25-го числа и насталъ вечеръ, когда получено рѣшеніе обезглавить мученика. По сему мучениколюбивые учители и пастыри заповедали пѣть въ ту ночь бдѣніе о укрѣпленіи и утвержденіи новаго мученика. При извѣстіи о семъ собрались въ церковь и многіе другіе христіане и послѣдованіе началось въ первомъ часу ночи, съ великимъ сокрушеніемъ сердецъ и всѣ съ теплыми слезами молились Богу. И кто бы могъ въ ту ночь оставаться и покоиться дома? Иные находились въ церкви, другіе на площади около судилища и, по мѣрѣ того какъ длилась ночь, народъ болѣе и болѣе стекался на священное зрѣлище усѣченія святаго мученика; и иные ожидали съ нетерпеніемъ видѣть побѣдоносную силу креста въ немощи плоти блаженнаго Георгія. Собраніе народа было столь велико, что турки въ страхѣ хотѣли извлечь мученика вонъ, пока народъ несдѣлалъ какого-либо неумѣстнаго нападенія. Впрочемъ, сначала сдѣлали опытъ, дабы узнать мысль народную; почему двое съ обнаженными саблями, выступивъ, бросились въ средину народа и разогнали его. Въ этомъ преслѣдованіи, иной христіанинъ потерялъ фонарь, другой плащь, сандаліи – одни другихъ давили и въ свою очередь, сталкиваемы были другими. И вотъ когда на площади одни христіане, такъ прискорбно были прогоняемы и рязсѣяваемы, другіе въ церкви упражняясь въ пѣніи, достигли до литіи. Но когда запѣли тропари, священники стали совѣщаться – какъ поминать Георгія – какъ человѣка ли простаго, или какъ мученика совершеннаго – сопричислить къ мученикамъ? и оказалось благословнымъ – не просить (пока) его заступленія и молитвы на равнѣ съ мучениками, но молить о немъ Бога да совершитъ мученичество.
Между тѣмъ – прежде чѣмъ началась литія: «спаси Боже люди твои...,» вдругъ, бѣгомъ, приходитъ посланецъ, назначенный тайно посмотрѣть, что происходитъ съ мученикомъ, – и восклицаетъ на все собраніе «совершилось!» разсказываетъ и подробности, – какъ онъ скончался. Тутъ, кто бы могъ выразить словомъ духовное веселіе христіанскаго народа, изъяснить тайныя взыгранія сердецъ отъ радости? Говоритъ премудрый веселящуся сердцу, красуется лице; здѣсь мучениколюбивые слушатели непослѣдовали сему; но когда радовались и веселились сердца христіанъ, глаза ихъ источали слезы и лица ихъ орошались ими отъ умиленія при извѣстіи о побѣдѣ добропобѣднаго ратоборца Георгія надъ врагами видимыми и невидимыми, и особенно когда услышали наименованіе: «святаго славнаго великомученика Георгія Хіосскаго.» –
И такимъ образомъ прекрасно и богоугодно окончилось оное бдѣніе въ ночь на 26-е число ноября, вмѣстѣ съ доброю и Боголюбезною кончиною добраго и славнаго храбреца Георгія. Что же потомъ? Наступилъ день 26-го числа и сердца всѣхъ почти жителей города раздѣлились между двумя прекрасными и спасительными желаніями – именно узнать въ точности – какимъ образомъ и среди какихъ мукъ скончался мученикъ и – получить что-нибудь отъ мученической благодати. Это и было: одинъ бралъ землю, орошенную мученическою кровію, другой омочадъ въ оную платокъ, иной пропитывалъ платье и каждый, что успѣвалъ, бралъ для освященія себя отъ мученика.
Блаженная же кончина его послѣдовала такъ: послѣ того, какъ двое вооруженныхъ турокъ разогнали народъ (какъ было сказано) – судяя приказываетъ одному слугѣ турку и одному также слугѣ христіанину вывесть мученика изъ тюрьмы и вести связаннымъ на мѣсто казни. Мученикъ тотъ часъ отдался и какъ незлобивый агнецъ молча былъ веденъ на закланіе и только когда встрѣчалъ христіанъ – просилъ прощенія; почему христіане хотя прежде и разбѣжались, многіе опять собрались и находились въ ближайшихъ строеніяхъ.
Здѣсь, когда вели мученика на смерть, случилось нѣчто особенное и достойное повѣствованія. Христіанинъ, слуга начальника, конечно по вдохновенію свыше, говоритъ мученику: братъ Георгій! – вотъ мой плащь, возми его и носи и будь слугою начальника, а меня пусть свяжутъ вмѣсто тебя – я вполнѣ готовъ умереть за имя Христово.» Всякій пойметъ, съ какимъ расположеніемъ и съ какимъ намѣреніемъ произнесъ онъ эти слова, – безъ сомнѣнія съ тѣмъ, чтобы болѣе воодушевить мученика; и дѣйствительно воодушевилъ и возжегъ въ сердцѣ его пламень любви божественной. Почему тотъ тотчасъ отвѣчалъ: нѣтъ, братъ, нѣтъ: ты невинный да желаешь умереть за Христа, – какъ же мнѣ виновному не умереть? Какъ это возможно? Мнѣ отступнику оть Христа слѣдуетъ умереть за имя Христово.» И сказавьэто, со всемъ жаромъ души, побѣжалъ впередъ народа, повторяя: Господи Іисусе Христе, Сыне Божій, помилуй мя грѣшнаго! – пока достигъ мѣста казни.
Сюда, къ мѣсту казни, пришелъ и судья съ нѣкоторыми другими, и всѣ они стали вдругъ предъ мученикомъ дабы привести его въ трепетъ. Но тотъ считая ихъ неболѣе, какъ шелудивыми псами, нимало неустрашился. Судья гнѣвно приказываетъ мученику стать наземь наколѣна и онъ тотчасъ сталъ. Приходитъ палачь, становится предъ глазами, держа въ зубахъ большой ножъ для устрашенія, а вь рукахъ вывѣшивая готовую туфейку, – и всѣ бывшіе тутъ Турки заговорили мученику, чтобъ одумался, чтобъ остался въ ихъ вѣрѣ; но мученикъ громко говорилъ: нѣтъ, нѣтъ – я христіанинъ, желаю умереть.» Когда мученикъ сказалъ это, палачь съ бросилъ съ него феску наземь и тотчасъ развязалъ его платье нашеѣ, куда и ударилъ, и кровь бросилась изъ раны, какъ изъ жолоба, а онъ оставался на колѣнахъ непоколебимымъ, какъ будто ни чего непотерпѣлъ. Видя это, безчеловѣчный палачь закричалъ на него свирѣпѣйшимъ голосомъ: «наклони внизъ голову»! и даволыю долго стоялъ онъ наклонившись въ ожиданіи удара меча; а мучитель, сбросивъ феску, взялъ въ руки мечь и за тѣмъ, неизвѣстно – по неумѣнью ли, или по жестокости, дабы болѣе мучить, ударилъ (мученика) въ раковину шеи близъ головы и мечь на столько застрялъ въ кости, что палачь на силу его вытянулъ. Но мученикъ опять не палъ, а стоялъ, какъ и прежде, колѣноприклоненный; въ другой разъ вонзилъ палачь свой мечь нѣсколько ниже и опять вытянулъ съ большимъ усиліемъ; мученикъ снова остался на колѣнахъ и еще имѣлъ силу сказать: Господи, Іисусе Христе! Послѣ сего, отерши мечь губкою, палачъ опустилъ его въ ножны, а потомь ударивши ногой въ задъ мученика повергъ его безмолвнымъ; наконецъ, упершись колѣнами въ плечи его и сдавивъ его за челюсти какъ ягненка, долго рѣзалъ ему горло ручнымъ ножемъ съ неслыханною жестокостью и безчеловѣчіемъ. –
И видно было, какъ падала на землю плоть отъ гортани мученика, подобно какъ падаютъ опилки отъ распиливанія свѣжаго дерева. Такъ, послѣ долгаго времени, съ великимъ терзаніемъ обезглавили мученика. И поистинѣ дивно было то, что допослѣдняго вздоха своего имѣлъ онъ въ устахъ спасительное имя Христа и преславной Его Матери.
Совершилъ добропобѣдный сей ратоборецъ добрый подвигъ мученичества въ 1807 г. отъ рожд. Христова, ноября 25-го, ранѣе 22 лѣтъ возраста. Святые останки его судья велѣлъ бросить въ одно болото, какъ писали намъ сначала; но послѣ мы узнали, что хранятъ ихъ погребенными въ св. олтарѣ храма св. Георгія, по правую сторону св. престола, поелику и сей наравнѣ съ прочими св. мучениками сдѣлался основаніемъ церкви и исполненіемъ Евангелія по слову оной священной пѣсни: Мучениковъ божественный личе! Церкве основаніе, благовѣстія скончаніе – во Христѣ Іисусѣ Господѣ нашемъ, Которому слава во вѣки. Аминь.
«Прибавленія къ Воронежскимъ Епархіальнымъ Вѣдомостямъ». 1872. № 6. С. 117-124.
Мощи св. Георгия Хиосского хранились справа от престола в храме св. Георгия Победоносца в Кидонии (совр. Айвалык, Турция) (ФОТО). В 20-х гг. XX в., во время Малоазийской катастрофы, когда греки были вынуждены оставить город, мощи святого были уничтожены турками. Частицы св. мощей сохранились в мон-ре прор. Илии на о-ве Санторин (Тира) и в Пайюде на о-ве Лесбос, откуда они 25 авг. 1991 г. были торжественно перенесены на Хиос.
Серебрынный ковчег с главой святого был продан турками немцу, который затем перепродал его христианину, а тот подарил Музею Бенаки в Афинах, где оно находится до сих пор.
Старинная икона новомученика, созданная в 1847 г, хранится в митрополичьем храме Спаса-Преображения в г. Эрмуполис она о-ве Сирос, где святой почитается как покровитель гильдии пекарей