Священникъ Александръ Воронцовъ – «Борьба за правду Божію» (Слово на день Усѣкновенія главы св. Іоанна Крестителя).
Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!
«Радуйся, правды ради темничное заключеніе и узы претерпѣвый!
Радуйся, за истину во главу усѣченный!»
(Акаѳистъ св. Іоанну Предтечи, икосъ 8-й).
Такими похвалами святая православная Церковь ублажаетъ св. Іоанна Крестителя, – послѣдняго пророка, перваго мученика. Не вдругъ и не сразу Предтеча достигъ высшаго подвига – стоянія за правду до смерти. Къ этому подвигу постепенно подготовляла его вся предыдущая жизнь. По слову Ангельскому, Іоаннъ еще отъ чрева матери исполняется Духа Святаго (Лук. 1, 15), и радостнымъ играніемъ привѣтствуетъ Пречистую Дѣву, носящую въ себѣ Господа (Лук. 1, 41, 44). Еще младенцемъ Іоаннъ лишается родителей, – и Самъ Богъ замѣняетъ ихъ, по слову псаломскому: «Отецъ мой и мати моя остависта мя, Господь же воспріятъ мя» (Пс. 26, 10). Хранимый Ангеломъ, младенецъ Іоаннъ возрастаетъ и укрѣпляется духомъ, – и до 30-лѣтняго возраста, до дня явленія своего Израилю, пребываетъ въ пустыняхъ (Лук. 1, 80). Здѣсь, въ тиши уединенія, среди суровой и величественной природы, въ терпѣніи и самоотверженіи воспитывается великій поборникъ правды Божіей.
Въ пустынѣ Іоаннъ пріучается ко всякимъ лишеніямъ и неудобствамъ, – терпитъ и холодъ, и зной, и вѣтеръ, и дождь, – доходитъ до крайней простоты и умѣренностй въ своей тѣлесной жизни, – питается саранчей и дикимъ медомъ, носитъ одежду изъ верблюжьей шерсти съ кожанымъ поясомъ (Матѳ. 3, 4; Марк. 1, 6). Духъ Предтечи очищается подвигомъ внутренней борьбы, – и становится близкимъ ко Господу и чуткимъ къ правдѣ Его. Вся окружающая природа для Крестителя – книга откровенія Божія: камни пустыни говорятъ ему о Творческомъ всемогуществѣ (Матѳ. 3, 9); вотъ безплодное дерево срубается топоромъ и бросается въ огонь, – и здѣсь Іоаннъ видитъ образъ нераскаяннаго нечестивца и суда Божія надъ нимъ (Матѳ. 3, 10); ползущіе по степи змѣеныши напоминаютъ Предтечѣ людскую злобу и коварство (Матѳ. 3, 7); вѣяніе хлѣба на гумнѣ вѣщаетъ Іоанну правду Господа, – отдѣленіе праведника отъ нечестиваго (Матѳ. 3, 12). На Крестителѣ почиваетъ духъ и сила Иліи пророка (Лук. 1, 17): онъ проникнутъ ревностію о славѣ Господней и о спасеніи грѣшныхъ душъ; на Іорданѣ слышится и по всей Іудеѣ разносится его огненное слово: «Покайтеся, приближися бо царствіе небесное» (Матѳ. 3, 2).
Это слово св. Іоаннъ различно примѣняетъ къ людямъ, смотря по ихъ характеру: какъ истинный прозорливецъ, Предтеча каждому умѣетъ указать главный его грѣхъ и важнѣйшую для него добродѣтель. Широкимъ массамъ народа новый Илія напоминаетъ о милосердіи къ бѣднымъ (Лук. 3, 10-11); фарисеевъ и саддукеевъ обличаетъ за коварство и гордость (Матѳ. 3, 7-9); откунщиковъ-мытарей предостерегаетъ отъ превышенія власти и вымогательства (Лук. 3, 12-13); воиновъ удерживаетъ отъ неправеднаго насилія и клеветы и призываетъ къ умѣренности (Лук. 3, 14). Народъ чтитъ Іоанна, какъ пророка (Лук. 20, 6), – готовъ принять его за обѣщаннаго Спасителя (Лук. 3, 15); но Іоаннъ не поддается искушенію честолюбія, – правдиво и смиренно сознаетъ и открыто признаетъ свое подчиненіе и Христово превосходство; онъ говоритъ: «Не я Христосъ, но я посланъ предъ Нимъ... Ему должно расти, а мнѣ умаляться» (Іоан. 3, 28, 30).
Послѣ такого воспитанія въ терпѣніи, въ борьбѣ съ собою, въ обращеніи грѣшниковъ, во смиреніи среди славы Предтеча становится готовымъ и къ высшему подвигу, – къ страданію за правду. Онъ смѣло говоритъ царю Ироду: «Не должно тебѣ имѣть жену брата твоего» (Марк. 6, 18); и самъ обличаемый царь долго не рѣшается пролить кровь своего обличителя – заключаетъ Іоанна въ темницу, но все же боится и бережетъ его, какъ праведника, многое дѣлаетъ по его совѣту и съ удовольствіемъ слушаетъ его (Марк. 6, 17-20). Но злоба обличаемой Иродіады противъ пророка кипитъ, растетъ и ждетъ только удобнаго случая чтобы погубить его. И вотъ, въ день рожденія Ирода злая женщина достигаетъ своей цѣли, – пользуется безразсудною клятвою царя, отуманеннаго виномъ и разжигающимъ зрѣлищемъ пляски; дочь Иродіады, достойная своей матери, по ея наущенію требуетъ: «Дай мнѣ здѣсь на блюдѣ голову Іоанна Крестителя» (Матѳ. 14, 8), – и по слову царя въ темницѣ проливается неповинная кровь вѣстника правды Божіей.
Отъ праведнаго страдальца перенесемъ взоръ къ самимъ себѣ. Найдется-ли среди насъ человѣкъ, способный итти путемъ Предтечи, – любить правду Божію, стоять и страдать за нее? Много-ли такихъ людей, которые прошли бы подвигъ лишеній, борьбы съ собою, терпѣнія, любви къ людямъ, смиренія, – до такой степени, чтобы стать достойными великаго дѣла – безбоязненно вѣщать правду?
Вотъ люди такъ называемые «благовоспитанные». Съ малыхъ лѣтъ они пріучены деликатно выражаться, соблюдать утонченное изящество въ манерахъ, въ костюмѣ, въ походкѣ, – во всемъ, что касается внѣшности. Какъ часто подъ такою внѣшностію скрывается полная нравственная дряблость и негодность, – полное рабство своимъ страстямъ, – объяденію, пьянству, разврату: привычка къ свѣтскому лоску не даетъ человѣку побѣды надъ этими страстями, а только пріучаетъ умѣло залицовывать и скрывать ихъ отъ постороннихъ взоровъ, – чтобы снаружи все было «шито-крыто». Такой «благовоспитанный» человѣкъ пуще всего боится, какъ-бы не нажить себѣ хлопотъ или непріятностей, – и изъ-за этого готовъ разучиться говорить простымъ человѣческимъ языкомъ: вѣжливость его доходитъ до того, что онъ отвыкаетъ называть вещи ихъ собственными именами, – а вмѣстѣ съ фальшивой деликатностію рѣчи развивается и лживый складъ мысли, – то извращеніе понятій о добрѣ и злѣ, за которое пророкъ Исаія возвѣщаетъ горе: «Горе тѣмъ, которые зло называютъ добромъ, и добро – зломъ, тьму почитаютъ свѣтомъ, и свѣтъ – тьмою, горькое почитаютъ сладкимъ, и сладкое – горькимъ»! (Ис. 5, 20). Безстыдный развратъ нынѣ называютъ «свободною любовью», «гражданскимъ бракомъ»; про человѣка, преданнаго пьянству, говорятъ: «Онъ весельчакъ», «любитъ широко пожить»; про женщину капризную и буйную выражаются: «Это – нервная дама»; про человѣка гордаго и мстительнаго говорятъ: «Это – человѣкъ съ характеромъ, – умѣетъ за себя постоять». И не перечесть всѣхъ такихъ льстивыхъ ярлыковъ, какіе наклеила людская «политичность» на вещи далеко неприглядныя. И не диво: не привыкъ человѣкъ обуздывать себя, – какъ же онъ рѣшится смѣло обличить другого? Страшишься малой непріятности, – боишься не доѣсть куска, не доспать ночи, – какъ же рѣшиться на большее страданіе, – говорить горькую правду подъ опасеніемъ нажить враговъ?
Такая нравственная дряблость и – скажемъ прямо – лживость людей «политичныхъ» возмущаетъ человѣка болѣе горячаго и непосредственнаго. Онъ восхищается примѣромъ праведника, который дерзновенно говоритъ правду, не взирая на лица, – и самъ рѣшается приняться за обличеніе и борьбу съ неправдой, – какъ дѣятель общественный, какъ работникъ печати. Но какъ часто и этотъ ревнитель правды далекъ отъ сходства иди даже малаго подобія со св. Предтечей! Св. Іоаннъ сначала побѣдилъ себя подвигомъ поста и молитвы, достигъ личной нравственной высоты и чистоты, – и тогда уже началъ вразумлять и обличать другихъ; а нынѣшній обличитель по своей личной жизни сплошь и рядомъ ничуть не лучше, если не хуже, тѣхъ, въ кого онъ мечетъ свои громы и молніи. Св. Предтеча и въ природѣ, и въ людяхъ чуялъ правду Божію, и во имя Господа обличалъ и увѣщевалъ людей; а современные борцы за правду часто и слышать, и знать не хотятъ о Богѣ, – и понять не хотятъ той простой истины, что безъ Единаго Законодателя и Судіи, могущаго спасти и погубить (Гав. 4, 12), нѣтъ и не можетъ быть единой безусловной непоколебимой правды, а останется только пестрая смѣна непостоянныхъ и условныхъ понятій человѣческихъ. Св. Креститель умѣлъ замѣчать въ людяхъ не только худшія, но и лучшія черты, умѣлъ пробуждать въ нихъ затаенныя добрыя чувства; вотъ, почему и самъ обличаемый Иродъ сначала чтилъ своего обличителя, слушалъ охотно его рѣчи и слѣдовалъ его совѣтамъ; ревность о правдѣ растворялась у Іоанна любовію къ людямъ и личнымъ смиреніемъ. А нынѣшній обличитель нерѣдко съ гордостію и ярымъ гнѣвомъ обрушивается на обличаемыхъ, какъ на личныхъ враговъ, не разбираетъ и не отдѣляетъ въ нихъ худого отъ хорошаго, – ревнуетъ о правдѣ и ненавидитъ людей, – доходитъ до ожесточеннаго ругательства, до преувеличеній, напраслины и злой клеветы, – до явнаго или тайнаго, прямого или косвеннаго призыва къ насилію и убійству. Прискорбно сознаться, – но нельзя и умолчать о томъ, что и въ средѣ вѣрующихъ нѣкоторые борцы за правду имѣютъ ревность Божію, но не по разуму (Рим. 10, 2), – подобно сыновьямъ Зеведеевымъ, готовы бываютъ призывать огонь съ неба на непокорныхъ, – и забываютъ великое слово Христово: «Не знаете, какого вы духа. Ибо Сынъ человѣческій пришелъ не погублять души человѣческія, а спасать» (Лук. 9, 55-56). Такіе нетерпѣливые борцы забываютъ и великія слова апостольскія: «Гнѣвъ человѣка не творитъ правды Божіей» (Іак. 1, 20); «рабу Господа не должно ссориться, но быть привѣтливымъ ко всѣмъ, учительнымъ, незлобивымъ, съ кротостью наставлять противниковъ, не дастъ-ли имъ Богъ покаянія къ познанію истины» (2 Тим. 2, 24-25). Здѣсь же вспомнимъ и мудрое слово нашего великаго поэта-христіанина Гоголя: «Самъ же выразится такъ нелѣпо и грубо, что болѣе, нежели самою правдою, уколетъ тѣми заносчивыми словами, которыми скажетъ свою правду, – словами запальчивыми, выказывающими неряшество растрепанной души своей, – и потомъ самъ и изумляется, и негодуетъ, что отъ него никто не принялъ и не выслушалъ правды»[1]! А тѣ ревнители правды, которымъ противно слышать имя Господне, въ своемъ необузданномъ гнѣвѣ и сплошной ненависти къ противникамъ да вразумятся словами древней языческой и нашей народной мудрости: «Юпитеръ! Ты сердишься? Ты виноватъ»; «съ грѣхами бранись, а съ людьми мирись». Невѣрующимъ борцамъ за правду да будетъ памятно и мудрое слово любезнаго ихъ сердцу Тургенева, борца противъ крѣпостной неправды, свободнаго западника, по личному складу мыслей во всякомъ случаѣ – не-церковнаго человѣка; вотъ что говоритъ этотъ писатель: «Въ отрицаніи полномъ и всеобщемъ – нѣтъ благодати. Отрицайте все, и вы легко можете прослыть за умницу: это уловка извѣстная. Добродушные люди сейчасъ готовы заключить, что вы стоите выше того, что отрицаете; а это часто неправда. Во-первыхъ, во всемъ можно сыскать пятна, а во-вторыхъ, если даже вы и дѣло говорите, вамъ же хуже: вашъ умъ, направленный на одно отрицаніе, бѣднѣетъ, сохнетъ. Удовлетворяя ваше самолюбіе, вы лишитесь истинныхъ наслажденій созерцанія; жизнь – сущность жизни ускользаетъ отъ вашего мелкаго и желчнаго наблюденія, и вы кончите тѣмъ, что будете лаяться и смѣшить. Порицать, бранить имѣетъ право только тотъ, кто любитъ»[2].
И благо тому борцу за правду, который можетъ, подобно св. Предтечѣ, соединить въ себѣ и первоначальный личный подвигъ, и послѣдующее дерзновеніе, и ревность о Богѣ, и человѣколюбивое вниманіе къ душѣ противника! Вотъ, еще такъ недавно въ высшемъ законодательномъ, учрежденіи обсуждался вопросъ о томъ, не слѣдуетъ-ли австрійское старообрядческое священство, порвавшее связь съ православною Церковію, уравнять во всѣхъ правахъ и въ самомъ наименованіи со священствомъ православнымъ. Среди шума и спора людскаго, какъ колоколъ Божій, прозвучало правдивое и воистину благородное слово маститаго святителя, который искушенъ многолѣтнимъ опытомъ и личнаго подвига въ монашествѣ, и воспитанія юношества, и пасенія Церкви Божіей въ далекой разновѣрной и иноплеменной Америкѣ и въ постоянно готовомъ къ волненіямъ Варшавскомъ краѣ. Подражая своему соименнику – святителю Мирликійскому, архипастырь мужественно сталъ за честь единаго православія и противъ уравненія его съ отщепенцами церкви[3]. Конечно, слово его было обличеніемъ и вразумленіемъ для многихъ его сотрудниковъ, – но въ немъ не было и тѣни гнѣва человѣческаго, – и что же? Тѣ самые высокоученые и высокопоставленные люди, которые дотолѣ, быть можетъ, склонны были видѣть въ святителѣ только своего «товарища въ рясѣ и клобукѣ», – тотчасъ послѣ его рѣчи почтительно просили его Архипастырскаго благословенія, – смущенною душою почуяли славу церковную, величіе правды Божіей.
Да будетъ же прославляемый нынѣ св. Іоаннъ Предтеча для насъ свѣтильникомъ горящимъ и свѣтящимъ (Іоан. 5, 35) среди облегающей насъ тьмы и путаницы понятій и настроеній человѣческихъ! Молитвами, св. Іоанна да вселится въ насъ духъ усердія къ личному подвигу борьбы съ собою, – духъ покаянія, поста и молитвы, духъ ревности о Господѣ, любви ко грѣшному человѣчеству и благородной правдивости! Тогда только наша борьба за правду можетъ быть чистой и благотворной; тогда только и скорби, постигающія насъ, могутъ считаться воистину гоненіемъ за правду, а не заслуженнымъ воздаяніемъ за грѣхи наши. Въ такой истинно-христіанской борьбѣ да будетъ намъ помощникомъ великій страдалецъ за правду Божію – св. Іоаннъ Предтеча, къ нему же мы взываемъ:
«Радуйся, правды ради темничное заключеніе и узы претертъвый!
Радуйся, за истину во главу усѣченный»! Аминь.
Священникъ Александръ Воронцовъ, настоятель Грузинской церкви, города Казани, и учитель пѣнія Казанской Духовной Семинаріи.
Произнесено въ Іоанно-Предтеченскомъ монастырѣ г. Казани 29 августа 1911 года на литургіи, при служеніи Высокопреосвященнѣйшаго Іакова, Архіепископа Казанскаго и Свіяжскаго.
«Извѣстія по Казанской епархіи». 1911. № 38. Отд. Неофф. С. 1072-1078.
[1] Гоголь. Переписка съ друзьями, гл. 13: «Карамзинъ».
[2] Тургеневъ. «Рудинъ», глава 4-я.
[3] Имѣется въ виду одинъ изъ самыхъ выдающихся іерарховъ Россійской Церкви – Высокопреосвященный Николай (Зіоровъ), архіепископъ Варшавскій и Привисленскій (†1915). – ред.
