Сѵнодикъ: Преосвященный Іеремія (Соловьевъ), епископъ Нижегородскій, въ схимонасѣхъ Іоаннъ.
Въ Нижегородскомъ Благовѣщенскомъ монастырѣ, въ храмѣ святителя Алексія, покоится тѣломъ одинъ изъ достойнѣйшихъ іерарховъ Россійской Церкви, преосвященный Іеремія, бывшій епископъ Нижегородскій, въ схимонасѣхъ Іоаннъ, скончавшійся 6 декабря 1884 года.
Покойный святитель отъ юности и до самой блаженной кончины своей въ маститой старости отличался своею подвижническою жизнію, не знавшею отдыха въ бдѣніи, постѣ и молитвѣ, своимъ христіанскимъ смиреніемъ, своею пламенною ревностію о славѣ Божіей, о благѣ Церкви и отечества, своею безпримѣрною нестяжательностію и самоотверженною любовію къ ближнимъ.
Познакомиться съ добродѣтельною жизнію въ Бозѣ почившаго архипастыря поучительно для всѣхъ, кому дорого спасеніе души[1].
Родился онъ 10 апрѣля 1799 года въ селѣ Георгіевскомъ, Орловской губерніи, Ливенскаго уѣзда, отъ причетника Іоанна Яковлевича и жены его Маріи Ѳеоктистовны и названъ въ святомъ крещеніи Иродіономъ. «Родители мои, пишетъ преосвященный въ своихъ воспоминаніяхъ, содержали и блюли меня съ какимъ-то особеннымъ вниманіемъ. Для меня установлена была общая семейная молитва. Поставивъ меня на прилавокъ у святыхъ иконъ, заставляли читать почасту акаѳистъ сладчайшему Іисусу и святителю Николаю. У матери моей не было иного наставленія, иной материнской слезной мольбы къ нѣжно любимому дитяти, какъ сіе: молись, молись, сынъ мой, молись втайнѣ, молись ночью, молись предъ всякимъ урокомъ своимъ и всякимъ дѣломъ».
Обучался Иродіонъ въ духовной семинаріи, находившейся въ г. Сѣвскѣ, Орловской губерніи, съ данной ему фамиліей Соловьева. Молитва уединенная въ березовой рощѣ и тайная, ночная, въ пустыхъ камерахъ, была любимѣйшимъ и усладительнымъ его упражненіемъ. Товарищемъ и другомъ его въ семинаріи былъ Іоаннъ Борисовъ, впослѣдствіи знаменитый церковный витія – архіепископъ Херсонскій Иннокентій. Въ богословскомъ классѣ они постоянно сидѣли за партою рядомъ и были неразлучны.
По окончаніи семинарскаго курса въ 1819 году со степенью студента, Иродіонъ Соловьевъ опредѣленъ былъ учителемъ и инспекторомъ Сѣвскаго духовнаго училища. Будучи въ цвѣтѣ возраста, полный жизни и здоровья, двадцатилѣтій юноша – инспекторъ и учитель чувствовалъ въ тайникѣ души своей страшную борьбу мыслей, чувствованій и намѣреній. Съ одной стороны для него ясно было желаніе любимыхъ родителей видѣть его въ супружеской жизни и въ санѣ священника, съ другой онъ чувствовалъ пламенное стремленіе скорѣе развязаться съ міромъ и вступить въ стѣны какой-либо обители. Это стремленіе постоянно поддерживалось въ немъ мыслію о близкой смерти. «Память смертная, говоритъ преосвященный Іеремія, была вложена въ меня матерью съ самаго ранняго дѣтства. Отправляя меня въ семинарію съ родителемъ и снабдивъ всѣмъ на нужды и на утѣшеніе, не забывала вручить мнѣ мѣшечекъ копѣечекъ и кисейное полотенце. Копѣечки, говорила она, раздай нищимъ, а полотенцемъ этимъ, въ случаѣ своей смерти, попроси накрыть тебя во гробѣ». Между тѣмъ преосвященный Гавріилъ, бывшій въ то время епископъ Орловскій, отечески любившій Соловьева, прислалъ къ нему своего письмоводителя предложить священническое мѣсто въ г. Волховѣ при Покровской церкви. Искушеніе было неожиданное, предложеніе внезапное, а потому и борьба съ нимъ оказалась непосильною. «Съ благодарностію, говоритъ преосвященный Іеремія, принялъ я отъ архипастыря и мѣсто и благословеніе на бракъ и отправился въ городъ Волховъ. Здѣсь всматривался я въ приходъ и въ будущее семейное родство и все облюбовавъ, я не прежде однако рѣшился приступить къ совѣщанію о бракѣ, какъ помолясь въ Волховскомъ монастырѣ и отслуживъ молебенъ Царицѣ небесной вмѣстѣ съ будущими родными. По выходѣ изъ церкви, перешедъ чрезъ ровъ, отдѣляющій монастырь отъ города, и увидѣвъ зеленѣющуюся обитель, я плѣнился ею болѣе, нежели невѣстой, и оставивъ всѣхъ, устремился въ чащу рощи одинъ, чтобы прислушаться къ сердцу и помолиться и подышать вольнымъ воздухомъ...». Любовь къ иночеству такъ воздѣйствовала въ сердцѣ Соловьева, что при общемъ сожалѣніи и плачѣ въ домѣ, предназначенномъ для брака, онъ среди ночи простился со всѣми и пустился въ обратный путь. Явившись къ преосвященному Гавріилу, возвратилъ ему брачный билетъ и испросилъ себѣ благословеніе поступить послушникомъ въ Брянскій Печерскій монастырь. Вотъ какъ описываетъ юный любитель иноческой жизни свое путешествіе въ названную обитель: «Въ мартѣ, поспѣшно все бросивъ въ квартирѣ и взявъ въ кожаной котомкѣ двѣ рубашки, съ посошкомъ въ рукѣ я пустился въ путь (около 200 верстъ) по грязной дорогѣ пѣшкомъ, тужа и радуясь, уповая и страшась. Все путешествіе мое, кажется, столько же орошалось слезами, сколько весеннимъ дождемъ. Но и среди туги сей, среди хлада и голода, ангелъ-хранитель не допустилъ мнѣ озрѣться вспять, подобно женѣ Лотовой... Спасаясь отъ треволненій міра, я едва не погрязъ въ волнахъ Десны рѣки, рѣшась ввѣрить себя для переправы чрезъ разлившуюся рѣку челноку и ребенку-кормчему. Смерть потопная была на волоскѣ, и я уже приготовился ее встрѣтить, призывая милосердіе Божіе. Ловкость ребенка-кормчаго, его мужественное приказаніе мнѣ: «закрой глаза и ницъ наклонись», летаніе челнока отъ волнъ во всѣ стороны – неизгладимы въ душѣ моей, выну за спасеніе сіе Господу Богу и Ангелу хранителю благодарной». Не болѣе четырехъ мѣсяцевъ прослужилъ будущій святитель въ Брянскомъ Печерскомъ монастырѣ, въ низшихъ монастырскихъ послушаніяхъ, сначала чернорабочаго на кухнѣ и на скотномъ дворѣ, а потомъ пономаря при ранней литургіи. По совѣту старцевъ обители и товарища своего по семинаріи іеромонаха Иннокентія Борисова, бывшаго уже баккалавромъ С.-Петербургской духовной академіи, онъ въ 1824 году поступилъ въ названную духовную академію, гдѣ принялъ иноческое постриженіе съ именемъ Іереміи и рукоположенъ въ санъ іеромонаха. По окончаніи академическаго курса въ 1827 году, о. Іеремія не пожелалъ никакой ученой степени, а думалъ остаться простымъ, смиреннымъ инокомъ. Но Промыслу Божію не угодно было, чтобы свѣтильникъ Церкви оставался подъ спудомъ и не свѣтилъ другимъ. Онъ былъ опредѣленъ законоучителемъ и настоятелемъ церкви С.-Петербургскаго 2-го кадетскаго корпуса. Съ особеннымъ удовольствіемъ вспоминаетъ преосвященный свое служеніе въ помянутомъ корпусѣ. «Кадеты, пишетъ онъ, слушали меня съ любовію, и я любилъ кадетъ о Господѣ истинною и дѣятельною любовію. Ихъ съ командою не приводили въ церковь наканунѣ праздниковъ ко всенощнымъ, но многіе изъ нихъ добровольно приходили и молились усердно, и пѣли и читали, доколѣ барабаномъ не позовутся къ ужину. Радость моя, и братская, и отеческая, и священнослужительская, тѣмъ болѣе меня восхищала, чѣмъ большее число боголюбезныхъ моихъ кадетъ видѣлъ я въ церкви подъ какой-либо праздникъ». Затѣмъ іеромонахъ Іеремія дѣлается бакалавромъ С.-Петербургской духовной академіи (1829 г.), инспекторомъ Кіевской академіи съ возведеніемъ въ санъ архимандрита (1830 г.); ректоромъ Кіевской семинаріи (1831 г.), ректоромъ Кіевской академіи (1839 г.) и викаріемъ Кіевской митрополіи, епископомъ Чигиринскимъ (1841 г.).
«Мысль о томъ, пишетъ преосвященный Іеремія, куда всегда почти лежалъ путь начальнику и главѣ ученыхъ, была для меня мыслію страшною. Но когда пришло время ей осуществиться, зѣло смятеся душа моя. Чтобы воспрепятствовать исполненію уже состоявшагося избранія меня въ санъ епископа, я помышлялъ прибѣгнуть къ мѣрамъ; извѣстнымъ въ священной древности. Но вотъ въ сонномъ видѣніи пожаловалъ ко мнѣ преосвященный митрополитъ Филаретъ, благодѣтель мой, на котораго я взиралъ какъ на святаго, и говоритъ: «не отказывайся; бумага о тебѣ уже сошла, Я пріѣхалъ тебѣ сказать.» Въ отвѣтъ на это я надвинулъ ниже свою камилавку, поникнулъ головою и горько заплакалъ, и проснулся съ плачемъ... Праведно плакалъ и во все служеніе свое архіерейское... Не по мнѣ санъ сей, и почести и обязанности его не по мнѣ». Хиротонія архимандрита Іереміи во епископа совершена была 6-го апрѣля въ Кіево-Печерской лаврѣ митрополитомъ Филаретомъ въ сослуженіи преосвященныхъ Иннокентія, епископа Вологодскаго (Борисова), и Іосифа, бывшаго епископа Смоленскаго.
Въ 1843 году, января 1 дня, преосвященный Іеремія перемѣщенъ на Кавказъ въ новооткрытую епархію и наименованъ епископомъ Кавказскимъ и Черноморскимъ. Объ этомъ перемѣщеніи владыкѣ было предуказаніе также въ ночномъ видѣніи. «11 января, пишетъ преосвященный, видится мнѣ, что я священнодѣйствую въ храмѣ, озаренномъ молніеобразными сіяніями: то, думаю, храмъ, въ коемъ находятся чудотворныя мощи святыя великомученицы Варвары. Когда отъ престола исшелъ я внѣ алтаря, чтобы осѣнить народъ, вдругъ подходятъ ко мнѣ два діакона и сказываютъ, что мнѣ слѣдуетъ служить не здѣсь, а въ иномъ мѣстѣ. Гдѣ? – спрашиваю. Въ отвѣтъ на это они ввели меня въ храмъ, въ коемъ нѣтъ ни народа, ни зажженныхъ свѣчей, кромѣ одной. Я проснулся съ сердцемъ сильно біющимся... Въ этотъ день получено было митрополитомъ и сообщено мнѣ извѣстіе о назначеніи меня въ новую епархію Кавказскую, въ церковъ облежимую мракомъ языческимъ и магометанскимъ. Я разсказалъ архипастырю видѣнное во снѣ. – Ну, я надѣюсь, рекъ первосвятитель благодатный, Богъ дастъ тебѣ зажечь и другую, и третью свѣчу».
Въ Великую Субботу, 10 апрѣля, въ 9 часовъ вечера, Кавказскій преосвященный Іеремія прибылъ въ свой епархіальный городъ Ставрополь и вступилъ въ каѳедральный соборъ. На порогѣ храма каѳедральный протоіерей, привѣтствуя владыку рѣчью, прилично предрекъ ему: «Се вступаешь ты для служенія Церкви Христовой въ новый для тебя градъ, градъ креста. Вѣдай, что служеніе твое будетъ не безъ крестовъ и скорбей. Но Самъ Господь – Помощникъ твой». Безмолвно приложился святитель къ плащанпдѣ и на колѣняхъ испросилъ у Распятаго за овцы своя Пастыреначальпическое благословеніе себѣ и юной, младенчествующей паствѣ своей.
Съ помощію Божіей устроилъ владыка въ Ставрополѣ семинарію, консисторію и епархіальное попечительство; соорудилъ и освятилъ новый каѳедральный Казанскій соборъ, благолѣпно украсилъ старый Троицкій соборъ, до пріѣзда его въ Ставрополь единственный въ городѣ храмъ, а всего за свое архипастырство въ Ставрополѣ соорудилъ и освятилъ до 12 церквей. Въ память своихъ родителей Іоанна и Маріи основалъ въ трехъ верстахъ отъ города Іоанно-Маріинскую женскую обитель. Заботливостію архипастыря, на средства одного купца, построенъ большой двухъ-этажыый каменный домъ для общежитія бѣдныхъ дѣтей Кавказскаго духовенства. При открытіи Кавказской семинаріи, на проценты съ пожертвованнаго преосвященнымъ, подъ именемъ неизвѣстнаго благотворителя, капиталъ въ 8,500 рублей серебромъ, опредѣлено было имъ содержать въ семинаріи и училищѣ семь бѣдныхъ учениковъ. Въ епархіи владыка обозрѣвалъ не только мирныхъ, но и враждебныхъ горцевъ. Среди этихъ обозрѣній однажды находился въ опасности и близокъ былъ къ плѣну отъ горцевъ; но Господь сохранилъ его отъ предстоящей опасности. И радовался святою радостью первоначалъникъ и устроитель епархіальныхъ и церковныхъ дѣлъ на Кавказѣ, первый епископъ Кавказской епархіи, видя явное благословеніе Божіе на всѣхъ дѣлахъ своихъ
Но эта радость святителя не была продолжительна. Въ 1845 году послѣдовало отдѣленіе отъ Кавказской епархіи станичныхъ церквей Терскаго и Кубанскаго войскъ въ вѣдѣніе оберъ -священника Кавказской арміи, жительствовавшаго въ далекомъ отъ нихъ Тифлисѣ. Поводомъ къ распоряженію объ этомъ отдѣленіи послужила поданная главно-командовавшему Кавказскимъ корпусомъ князю М. С. Воронцову жалоба здѣшнихъ раскольниковъ на преосвященнаго Іеремію, будто онъ запрещаетъ имъ совершать богослуженіе по ихъ обряду и не позволяетъ возстановлять ихъ молитвенныхъ домовъ. Вслѣдствіе этой жалобы главнокомандовавшій, не спрося никакихъ объясненій отъ преосвященнаго и опасаясь, чтобы участвующіе въ предстоящемъ походѣ противъ имама Чечни и Дагестана Шамиля казаки изъ раскольниковъ не повредили дѣлу по своему недовольству на чинимыя имъ стѣсненія въ религіозныхъ дѣлахъ, исходатайствовалъ Высочайшее распоряженіе о подчиненіи церквей и духовенства Терскихъ и Кубанскихъ станицъ оберъ-священнику Кавказскаго корпуса. Между тѣмъ на самомъ дѣлѣ стѣсненія раскольниковъ дѣлались не по распоряженіямъ преосвященнаго Іереміи, а самими полицейскими властями въ силу дѣйствовавшихъ узаконеній; отдѣленіе же всѣхъ казачьихъ церквей изъ-подъ власти Кавказскаго епархіальнаго архіерея повело къ усиленію раскола и къ разнымъ неустройствамъ и прискорбнымъ явленіямъ въ жизни казачьяго духовенства, оставленнаго безъ надзора.
Все это причинило ревностному къ святой вѣрѣ и Церкви архипастырю глубокую скорбь, которая снѣдала сердце его во все послѣдующее время его управленія Кавказскою паствой. Въ одной изъ своихъ замѣтокъ онъ пишетъ: «Достойно и праведно окаянству моему скорбѣть и плачемъ пророка Іереміи, патрона моего, плакать о Церкви Кавказской, которая и прежде отличалась отъ всѣхъ частныхъ Церквей въ Россіи сколько опасностями и бѣдствіями внѣшними отъ сосѣднихъ мусульманскихъ народовъ, столько же и болѣе внутренними утѣсненіями отъ раскольниковъ и благопріятства имъ, а теперь, по-видимому, предана въ жертву своеволію и расколу торжествующему и большему подверглась страданію. Праведно плакать о ней плачемъ Іереміи; и я стеню и плачу, плачу и скорблю». Даже радостныя событія личной жизни преосвященнаго не могли успокоить его. Въ отвѣтномъ письмѣ князю М. С. Воронцову, поздравившему владыку съ полученіемъ звѣзды святаго Владиміра, онъ писалъ слѣдующее: «Не могу скрыть отъ себя и отъ Вашей сіятельной особы, что если я сколько-нибудь заслужилъ сіе, то развѣ моею печалію о непорядочномъ, неблагопріятномъ положеніи церковныхъ дѣлъ въ паствѣ Кавказской. Эту печаль мою священнослужительскую никакое чествованіе не возьметъ отъ моего сердца: ее понесу я и во гробъ предъ судилище Христово».
Подъ вліяніемъ скорбныхъ мыслей и чувствъ преосвященный Іеремія не разъ дѣлалъ попытки, чтобы какъ-нибудь поправить зло, причиненное отдѣленіемъ станичныхъ церквей отъ епархіи. Видя же безполезность своихъ усилій, онъ послалъ въ Святѣйшій Сѵнодъ просьбу объ увольненіи его на покой. Причиною ея, кромѣ скорби о положеніи дѣлъ Кавказской епархіи, было, по его заявленію, «постоянное и всюду присущее ему желаніе окончить дни свои въ уединенномъ житіи и сойти въ оное сколь можно благовременнѣе и для души своей, и для порученнаго ему дѣла Господня, дабы, въ случаѣ изнеможенія его, оно не пострадало». Вслѣдствіе этой просьбы, преосвященный Іеремія въ концѣ 1849 года былъ перемѣщенъ на епископскую каѳедру въ Полтаву. Уже спустя много лѣтъ, исполнилось его завѣтное желаніе о возсоединеніи казачьихъ церквей и духовенства съ Кавказскою епархіею. Это событіе совершилось въ 1867 году, при епископѣ Кавказскомъ Ѳеофилактѣ.
Несмотря на скорби Кавказскія, преосвященный Іеремія сохранилъ добрую память о Кавказской епархіи, какъ «о любимомъ дѣтищѣ своемъ», и до конца жизни поддерживалъ духовную связь съ нею чрезъ письменныя сношенія съ разными лицами и чрезъ посылку посильной денежной помощи туда, гдѣ требовалась эта помощь по его соображеніямъ. Въ Полтавѣ преосвященный Іеремія также не обрѣлъ покоя и радости для души своей. Предшественникъ его, преосвященный Гедеонъ, шесть лѣтъ управлялъ своей епархіей издали, проживая въ Петербургѣ въ качествѣ присутствующаго въ Святѣйшемъ Сѵнодѣ. Неудивительно, что новый владыка засталъ въ дѣлахъ Полтавской паствы застой, а въ нѣкоторыхъ случаяхъ, можетъ быть, и уклоненіе отъ правды законной. По своему живому характеру и по своей любви къ правдѣ, онъ не могъ отнестись ко всему этому равнодушно. Его горячая, энергическая дѣятельность, направленная къ установленію болѣе законнаго и строгаго порядка, тяжело отозвалась на служебномъ персоналѣ и причинила ему самому много непріятностей и огорченій. Пребываніе свое въ Полтавѣ владыка называлъ «безпріютнымъ», «крестомъ Полтавскимъ, который тяжелѣе и разносоставнѣе Кавказскаго».
Лѣто и осень 1850 года преосвященный, Іеремія провелъ въ Лубенскомъ монастырѣ, у нетлѣнныхъ мощей святаго Аѳанасія, патріарха Цареградскаго. Въ сентябрѣ мѣсяцѣ проѣзжалъ чрезъ Полтаву Государь Императоръ Николай Павловичъ. Архипастырь собрался было ѣхать для встрѣчи Государя, но крѣпко занемогъ ночью. «Увы мнѣ, яко отлученному, писалъ онъ, и Государь Императоръ изволилъ посѣтить Полтаву 20 числа, и я болѣлъ духомъ и тѣломъ, тѣломъ отъ лихорадки, и духомъ отъ скорби, что лишился лицезрѣнія Государя, Помазанника Господня. И не за сугубую ли болѣзнь мою Господь возглаголалъ въ сердцѣ его миромъ о мнѣ. И онъ милостиво изволилъ спросить о здоровьѣ моемъ и потомъ изволилъ приказать: прошу преосвященному поклониться... Благодарю Тя, Христе Боже мой, и молю: укрѣпи державу Царя нашего. Аминь». Между тѣмъ преосвященный Іеремія, смотря на высокія обязанности архіерея какъ на послушаніе, высшее и тягчайшее самаго строгаго подвижничества, снова просилъ увольненія на покой. Святѣйшій Стнодъ призналъ за благо перемѣстить владыку на каѳедру епископа Нижегородскаго. Это было въ концѣ 1850 года.
Но и въ Нижнемъ Новгородѣ чистая душа святителя Іереміи, сокровеннаго отъ міра подвижника, возмущалась отъ прираженія къ разнымъ грѣховнымъ сторонамъ человѣческой жизни. Съ ревностію пророковъ Иліи и Іереміи каралъ онъ въ частныхъ бесѣдахъ и въ святительскихъ поученіяхъ слабости и грѣшныя увлеченія людскія. Его сердце не знало покоя, доколѣ до тла не былъ истребленъ пожаромъ театръ, стоявшій прямо у воротъ архіерейскаго дома. «У вратъ моихъ, пишетъ онъ подъ 9 числомъ января 1854 года, угничтоженъ театръ огнемъ въ нощь, послѣ позорища... Много изъ селъ посѣтителей и просителей. Зря сосѣднее мое пепелище, не одинъ изъ нихъ изрекъ сіе мною слышанное изъ устъ одного простеца, нѣкоего Георгія: адово дно сгорѣло. Простецъ сей какъ будто читалъ на всѣхъ театрахъ сію невидимую надпись: есть путь, иже мнится человѣкомъ правъ быти, послѣдняя же его приходятъ во дно ада (Притчей 14, 12).
Строился новый театръ на новомъ мѣстѣ, близъ Церкви святителя и чудотворца Николая. Работа производилась сдѣпшо, даже въ воскресенье и праздничные дни. Все это было видимо владыкѣ при проѣздахъ его въ каѳедральный соборъ и глубоко огорчало его. 1 ноября, въ воскресенье и день памяти незабвеннаго Нижегородца Космы Минина, по окончаніи богослуженія въ усыпальной церкви при могилѣ Минина, владыка обратился къ присутствовавшимъ тогда Нижегородскимъ властямъ съ такою рѣчью: «Нынѣ мы въ храмѣ семъ возносили Господу Богу наши недостойныя молитвы о спасеніи насъ грѣшныхъ, творя молитвенную память и о доблестномъ гражданинѣ града нашего Космѣ Мининѣ. Но что узрѣлъ я, ѣхавши на сіо торжественное моленіе? Мы здѣсь молимся, а близъ насъ работаютъ въ зданіи воздвигаемаго театра въ этотъ для всей Россіи, а особенно для Нижняго Новгорода приснопамятный день, а чего ради? Невѣдущій дѣла можетъ подумать, что такъ спѣшно воздвигается зданіе государственное для какихъ либо спасительныхъ цѣлей государства; но и тогда слѣдовало бы работы производить во время законное и тому удобное. А что же теперь видимъ? Строится театръ любителями зрѣлищъ для своего удовольствія, съ отвлеченіемъ рабочихъ людей отъ ихъ прямыхъ христіанскихъ обязанностей быть въ храмѣ Божіемъ въ этотъ великій и святый день для участія въ общей христіанской молитвѣ о Государѣ Императорѣ и о всемъ Царствующемъ Домѣ и о спасеніи всей Россіи и каждаго изъ насъ въ частности, на могилѣ спасителя отечества. Нѣтъ, Господь не благословитъ такихъ дѣлъ. Не могу, не долженъ благословлять такія дѣла и я, недостойный, служитель Божій». Зданіе театра разрушилось ровно чрезъ годъ послѣ этой бесѣды.
Близъ Нижняго Новгорода, за селомъ Высокимъ, на просторномъ, покатомъ косогорьѣ находится небольшая роща, принадлежащая архіерейскому дому. Съ давнихъ временъ на этомъ мѣстѣ въ Троицынъ день происходило народное гулянье со всѣми обычными приманками для соблазна посѣтителей. Возмутилась святая душа владыки, когда, по пріѣздѣ въ Нижній Новгородъ, онъ узналъ объ этомъ народномъ позорищѣ на мѣстѣ, принадлежащемъ дому святителей Нижегородскихъ. Для пресѣченія разгула преосвященный Іеремія рѣшилъ соорудить въ Высоковской рощѣ храмъ Господень съ архіерейскою при немъ келліею. И вотъ, въ день Вознесенія Господня, когда каждогодно совершается изъ каѳедральнаго собора крестный ходъ въ Печерскій монастырь, по волѣ преосвященнаго, ходъ этотъ направился къ Высоковской рощѣ и тамъ послѣ молитвословія торжественно положено было основаніе храму во имя святаго благовѣрнаго князя и мученика Христова Георгія, основателя Нижняго Новгорода. Храмъ былъ созданъ, и гульбища сами собой прекратились. Предпринялъ въ своемъ умѣ ревностный и благоговѣйный архипастырь устроить и на другихъ окраинахъ города, предоставленныхъ игрищамъ и гуляньямъ, святые храмы Божіи, гдѣ впослѣдствіи, по почину владыки, дѣйствительно и устроены церкви: Свято-Троицкая, Трехсвятительская и Воскресенская.
Болѣло сердце архипастыря и о благоустроеніи священно-церковнослужителей, обязанныхъ и словомъ, и житіемъ добрымъ подавать спасительный примѣръ для своихъ прихожанъ. Въ этомъ случаѣ владыка не опускалъ безъ вниманія ни одного малѣйшаго уклоненія въ своихъ подчиненныхъ съ пути праваго, трезвеннаго на путь неправды, невоздержанія и другихъ слабостей человѣческихъ. Старался искоренять эти слабости въ самомъ ихъ началѣ разными отеческими мѣрами. Рукополагаемымъ во священника архипастырь дарилъ сочиненіе святителя Тихона Задонскаго подъ названіемъ: «Сокровище духовное, отъ міра собираемое», съ тѣмъ, чтобы молодые пастыри, читая оное, назидались ученіемъ богомудраго отца Россійской Церкви. По временамъ преосвященный разсылалъ окружныя посланія къ духовенству Нижегородской епархіи съ архипастырскими наставленіями и совѣтами.
Строго требовалъ святитель, чтобы служба въ храмахъ отправлялась по уставу святой Церкви, чтобы чтеніе и пѣніе совершалось благообразно, чтобы всѣ стояли чинно и безмолвно, крестное знаменіе изображали правильно, поклоны дѣлали благовременно и никто изъ церкви не выходилъ бы до окончанія богослуженія; глубоко возмущался, кода замѣчалъ кого-либо разговаривающимъ или смѣющимся въ церкви. Самъ же преосвященный совершалъ богослуженіе благоговѣйно и вмѣстѣ величественно, читалъ молитвы и произносилъ возгласы выразительно, ясно, сердечно и задушевно, и все при его богослуженіи было въ высшей степени торжественно, чинно и благообразно.
Особенно заботился владыка объ облегченія скорбной участи осиротѣвшихъ семействъ и объ устроеніи сирыхъ, безпріютныхъ дѣтей духовенства. Для достиженія этой цѣли онъ почти все получаемое имъ жалованье передавалъ въ Нижегородское епархіальное попечительство, якобы отъ нѣкоего неизвѣстнаго лица. Нищихъ и убогихъ кормилъ по временамъ на дворѣ своего архіерейскаго дома, разставляя для нихъ столы. Любилъ ласкать дѣтей, благословлялъ ихъ и раздавалъ имъ крестики.
Прослуживъ на каѳедрѣ Нижегородской шесть лѣтъ съ половиной и чувствуя упадокъ силъ, святитель, отъ дней дѣтства своего стремившійся къ жизни отшельнической и не оставлявшій этого завѣтнаго стремленія на Кавказѣ и въ Полтавѣ, 3 мая 1857 года отправилъ въ Святѣйшій Сѵнодъ третье прошеніе объ увольненіи его отъ дѣлъ епархіальнаго управленія. Согласно сему прошенію, преосвященный Іеремія 17 іюня того же года уволенъ на покой съ назначеніемъ ему мѣста пребыванія въ Нижегородскомъ Печерскомъ монастырѣ, въ лучшихъ помѣщеніяхъ его, съ производствомъ пенсіи въ 1000 рублей, съ правомъ пользоваться экипажемъ и лошадьми, отопленіемъ, освѣщеніемъ и прислугою отъ монастыря[2].
По увольненіи на покой, владыка вознамѣрился, принять схиму, какъ высшій чинъ подвижничества монашескаго. Вотъ его келейная замѣтка по сему предмету 8 января 1858 года. «Вчера, по молитвѣ Господу моему Іисусу Христу, на Іорданѣ явльшемуся, и также помолясь святому Іоанну Крестителю нѣкоею особенною моему окаянству приличною молитвою, возжелалъ и предъ ними духомъ и усты моими изрекъ желаніе мое принять схиму, аще благоволитъ на сіе Господь, съ переименованіемъ во Іоанна, аще не отринетъ великій и святый Іоаннъ Предтеча, чтобы съ именемъ его явился я туда, въ вѣчность. Исполняя во благихъ желанія прибѣгающихъ къ Тебѣ, Господи, исполни сіе мое желаніе, во время свое». Желаніе преосвященнаго Іереміи исполнилось въ 1860 году, когда онъ тайно принялъ схиму съ именемъ Іоанна отъ уважаемаго имъ схимонаха Печерскаго монастыря Мардарія.
Затворившись въ келлію, святитель во всю бытность свою въ обители не зналъ иного пути, какъ отъ келліи до храма. Въ этомъ отношеніи онъ такъ былъ строгъ, что не выходилъ за стѣны монастыря даже на малое время, хотя бы только для прогулки, а находясь въ келліи считалъ грѣхомъ подходить къ окнамъ, чтобы посмотрѣть на проходящихъ мимо. Находя утѣшеніе себѣ въ служеніи, нерѣдко и служилъ онъ, особенно гдѣ утѣшенъ былъ отводомъ ему келліи, смежной съ домовой церковью; но служилъ обыкновенно священническимъ служеніемъ, съ однимъ іеродіакономъ.
Зорко слѣдилъ владыка за всѣми важнѣйшими событіями въ Церкви и государствѣ. Добру радовался и благодарилъ за него Господа, а о злоключеніяхъ, особенно общественныхъ, изливалъ плачъ свой предъ Богомъ, съ смиренной и пламенной молитвой о спасеніи дорогого отечества, и свои чувствованія, радостныя и печальныя, заносилъ въ рукописи. – Охотно принималъ онъ посѣщающихъ его лицъ. Нижегородцы благоговѣли предъ нимъ и въ каждомъ важномъ или скорбномъ событіи въ своей жизни просили его совѣтовъ, молитвъ и благословенія и пользовались его даромъ прозорливости. О благотворномъ дѣйствіи бесѣдъ святителя-подвижника одинъ изъ посѣтителей его разсказываетъ: «Едва станешь приближаться къ его келліи, какъ въ душѣ чувствуешь невольное смущеніе, точно идешь на исповѣдь, на которой должны раскрыться и объявиться всѣ грѣховныя тайны. И дѣйствительно, рѣчами своими преосвященный невольно заставлялъ глубже и серьезнѣе взглянуть внутрь себя и со скорбію убѣдиться во многихъ своихъ недостаткахъ; и послѣ того какъ выйдешь отъ него, долго еще носишь въ сердцѣ потребность и желаніе быть лучше, чище совершеннѣе. Случалось приходить къ преосвященному Іереміи съ тяжелымъ душевнымъ настроеніемъ, неся въ сердцѣ какую-либо заботу, недовольство, раздраженіе, гнѣвъ, скорбь или что-ни будь крайне непріятное по поводу разныхъ житейскихъ невзгодъ, и тогда отъ старца-святителя слышишь слова утѣшенія, участія, совѣты, разъясненія простыя, но удивительно вѣскія и вліятельныя. Слушая ихъ, бывало, чувствуешь, какъ сердце, до того времени холодное, согрѣвалось, какъ мало по малу угасалъ гнѣвъ, смягчалась боль, затихали вражды, услокоивалась тревога, и я выходилъ изъ темной и тѣсной келліи точно озаренный новымъ, теплымъ свѣтомъ, во много разъ болѣе спокойный и примиренный со всѣми и со всѣмъ, чѣмъ былъ до того времени».
Навсегда сохранилъ святитель добрую память объ академіи, давшей ему высшее богословское образованіе, какъ благодарный, признательный сынъ о матери. На одной изъ страницъ его собственной богослужебной книги «Октоихъ» приклеенъ печатный планъ Петербургской духовной академіи съ слѣдующею собственноручною, въ верху плана, надписью: «Призри съ небесе, Боже, и посѣти виноградъ сей и утверди его, да въ немъ выну и во вѣки будетъ благословенно и препрославленно пресвятое Имя Твое Отца и Сына и Святаго Духа. Да будутъ благословенны насадители и дѣлатели его! И да почіетъ милость и благодать Твоя на тѣхъ, иже возрастили и возращаютъ, уготовлялись и предуготовляются въ немъ во спасеніе ближнихъ и во славу Пресвятыя Троицы. Аминь». Въ благодарную память за свое образованіе въ академіи онъ въ іюлѣ 1879 года препроводилъ въ академическую церковь Іерусалимскій крестъ съ частицами святыхъ мощей.
Живя на покоѣ, святитель не переставалъ заботиться о бѣдныхъ. Есть его вклады на стипендіи въ Нижегородской духовной семинаріи и въ губернской мужской гимназіи. Память владыки чтится его пожертвованіями и въ Орлѣ, и на Кавказѣ, и въ Полтавѣ, и въ Нижнемъ Новгородѣ, и въ разныхъ миссіонерскихъ монастыряхъ и братствахъ православныхъ, находящихся въ другихъ епархіяхъ, кромѣ поименованныхъ. Все, что получалъ отъ щедротъ правительства на свое келейное содержаніе во время покоя, онъ употреблялъ на дѣла благотворительности; на тѣ же дѣла употреблялась и пенсія на ордена святой Анны первой степени и святаго Владиміра второй степени. Все сколько-нибудь цѣнное въ какомъ-либо отношеніи изъ своего имущества, какъ-то: книги, святыя иконы, кресты, даже панагіи, онъ отсылалъ въ учебныя или благотворительныя учрежденія. И замѣчательно, что всѣ стипендіаты владыки носятъ не его имя, а имена или чтимыхъ имъ угодниковъ Божіихъ, или знаемыхъ и уважаемыхъ имъ современныхъ ему духовныхъ лицъ. Не искалъ онъ себѣ чести и славы, и хотѣлъ быть тайнымъ благотворителемъ, подобнымъ святителю и чудотворцу Николаю.
Самъ же преосвященный Іеремія жилъ въ тѣсной и убогой келліи, единственнымъ украшеніемъ которой были рѣзное Распятіе и небольшая икона Богоматери, и проводилъ время въ постѣ, молитвѣ и богамысліи. Прислуживалъ ему іеродіаконъ Никонъ, съ ранней юности своей самоотверженно посвятившій себя на келейное послушаніе святителю-подвижнику и въ продолженіе 34 лѣтъ, до самой кончины іерарха, не оставлявшій его[3].
Въ своемъ уединеніи преосвященный Іеремія написалъ много богословскихъ сочиненій. Извѣстны напечатанными его сочиненія: «Христіанское ученіе, извлеченное по преимуществу изъ твореній святаго Тихона Задонскаго», «Врачество духовное, отъ міра собираемое» и «Мудрость» (послѣднія два въ «Душеполезномъ Чтеніи» за 1897 и 1898 годы), «Изъяснительныя письма на дни праздниковъ господскихъ и богородичныхъ», «Уроки изъ простонародной (иначе сельской) сокровищницы духовной» и другія (въ «Нижегородскихъ Епархіальныхъ Вѣдомостяхъ» за разные годы). Многія сочиненія остаются въ рукописи и хранятся въ библіотекѣ Орловской духовной семинаріи и у нѣкоторыхъ частныхъ лицъ, бывшихъ близкими къ владыкѣ. Названные труды показываютъ, что онъ особенно любилъ святителя Тихона и старался подражать ему.
Гдѣ ни жилъ преосвященный на покоѣ, въ Печерскомъ ли монастырѣ, въ Ѳеодоровскомъ ли, Городецкомъ, или въ Благовѣщенскомъ, вездѣ онъ озабочивался изготовить себѣ могилу; а въ этомъ послѣднемъ мѣстѣ жительства изготовилъ себѣ за нѣсколько времени до кончины и гробъ, который и поставилъ въ сосѣдней съ келліею церкви, чтобы онъ напоминалъ ему смерть, подобно какъ блаженному Іерониму напоминалъ смерть черепъ, положенный имъ во дворѣ жилища и видимый имъ изъ окна, или какъ святому Василію Великому напоминалъ смерть отрокъ, по приказанію его, приходившій къ нему въ нарочитые праздники и говорившій такъ: «поминай, отче, смерть и повели гробъ твой до-вершпти».
Въ затворѣ преосвященный Іеремія прожилъ 27 лѣтъ. Когда старецъ-архипастырь лежалъ на одрѣ предсмертной болѣзни, послушпики, по его желанію, поочередно читали ему то святое Евангеліе, то Чети-Минеи святителя Димитрія Ростовскаго. Неоднократно онъ былъ исповѣданъ и пріобщенъ, а также принялъ таинство елеосвященій. За три дня до своей кончины пригласилъ къ себѣ духовнаго отца своего и, послѣ краткой исповѣди, просилъ прочесть канонъ молебный на исходъ души. До послѣдняго смертнаго вздоха онъ сохранилъ твердость памяти и сознанія. Послѣднія слова святителя-подвижника были: «пора домой». Жизнь его угасла тихо, спокойно, безъ всякихъ видимыхъ признаковъ смертной агоніи, 6 декабря 1884 года, въ 11½ часовъ дня, на 86 году отъ рожденія.
Въ Бозѣ почившій архипастырь погребенъ въ Алексіевскомъ храмѣ Нижегородскаго Благовѣщенскаго монастыря, на правой сторонѣ отъ входа. Могила его покрыта бѣло-мраморной плитой съ приличною надписью и ограждена бронзовой позлащенной рѣшеткой. Память покойнаго свято чтится въ Нижнемъ Новгородѣ.
Преосвященный Іеремія оставилъ посмертное завѣщаніе, въ которомъ умоляетъ Пресвятую Жлвоначальную Троицу очистить грѣхи и беззаконія его безцѣнною Кровію Господа Іисуса Христа, на крестѣ изліянною, проситъ прощенія у всѣхъ, кого онъ оскорбилъ и огорчилъ, самъ, прощаетъ и благословляетъ всѣхъ и въ заключеніе пишетъ: «Желаю и прошу и молю и завѣщеваю, чтобы по мнѣ не было для имущества моего исканій, переписки и вызововъ. Ибо какія были у меня стяжанія, они отданы мною на Кавказѣ, въ Полтавѣ и здѣсь, между прочимъ, на содержаніе нѣсколькихъ питомцевъ (Антоніевыхъ, Ѳеодосіевыхъ, Сергіевыхъ, Серафимовыхъ, Іаковлевыхъ, Иннокентіевыхъ), коихъ смиренно повергаю въ милость и благоустроеніе Промысла Божія для пользы Церкви, матери моей, и въ нѣкую отраду моей грѣшной и убогой душѣ въ день онъ. Еже буди, буди».
Протоіереи Ф. Знаменскій.
«Прибавленія къ Церковнымъ Вѣдомостямъ». 1898. № 39. С. 1448-1459.
[1] Пособіями для составленія настоящаго очеркв послужили: 1) книжка протоіерея I. Виноградова «Преосвященнѣйшій Іеремія, епископъ Нижегородскій», Нижній Новгородъ, 1886 г., и 2) напечатанная въ «Нижегородскихъ Епарх. Вѣдомостяхъ» за 1890 г. библіографическая статья Г. Полисадова: «Преосвященный Іеремія, бывши епископъ Нижегородскій».
[2] Впослѣдствіи преосвященный Іеремія переселился въ Городецкій Ѳеодоровскій монастырь, Балахнинскаго уѣзда, а кончилъ подвижническую жизнь свою въ Нижегородскомъ Благовѣщенскомъ монастырѣ.
[3] Впослѣдствіи архимандритъ и экономъ митрополичьяго дома въ С.-Петербургской Александро-Невской лавры.
