Сѵнодикъ: Преосвященный Евѳимій (Бѣликовъ), епископъ Саратовскій и Царицынскій.

Къ біографіи Преосвященнаго Евѳимія (Бѣликова).

I.

Служебная дѣятельность его во Владимірской духовной семинаріи.

Преосвященный Евѳимій, въ мірѣ Петръ Бѣликовъ, сынъ причетника Курской губерніи. Первоначальное воспитаніе получилъ онъ послѣдовательно въ духовныхъ училищахъ – приходскомъ и уѣздномъ, продолжалъ свое образованіе въ Бѣлгородской духовной семинаріи и окончилъ его въ Кіевской духовной академіи съ степенью магистра богословія въ 1839 году. Въ томъ же году онъ принялъ монашество и 27-го сентября назначенъ профессоромъ богословскихъ наукъ во Владимірскую духовную семинарію, въ которой прослужилъ двѣнадцать съ половиною лѣтъ. Такимъ образомъ, лучшіе годы жизни, въ полномъ ея разцвѣтѣ, и всю энергію молодыхъ силъ покойный Архипастырь посвятилъ на служеніе во Владимірской семинаріи, сначала въ званіи только профессора, потомъ въ должности инспектора и, наконецъ, ректора семинаріи. Дѣятельность его въ нашей семинаріи представляетъ, поэтому, три стороны: учебную, воспитательную и административную.

Какъ профессоръ (сначала въ санѣ іеромонаха), Евѳимій замѣтно выдѣлялся изъ ряда современныхъ ему преподавателей семинаріи и своими способностями, и строгимъ отношеніемъ къ своимъ обязанностямъ, и нѣкоторыми особенностями въ самыхъ пріемахъ преподаванія. Преподавалъ онъ богословіе въ 1-мъ отдѣленіи богословскаго класса. Со всей энергіей молодости взялся онъ за это дѣло и продолжалъ его безъ малѣйшаго ослабленія во все время своей службы во Владимірѣ, не смотря на разнообразныя занятія по другимъ должностямъ[1]. Хотя программа богословія была прежняя, но выполненіе ея у Евѳимія выходило особеннымъ, чѣмъ-то новымъ; благодаря объясненіямъ его, многіе отдѣлы этой науки представлялись въ новомъ свѣтѣ сравнительно съ учебникомъ, и дополнительныя лекціи его выступали далеко за предѣлы программы. Самъ относясь къ своему предмету съ любовію и примѣрнымъ усердіемъ, онъ требовалъ такого же отношенія къ нему и отъ своихъ учениковъ. Приготовляемые ими уроки по учебнику онъ испытывалъ не часто, спрашивалъ обыкновенно не многихъ, но любилъ, чтобы спрошенный ученикъ отвѣчалъ бойко и точно придерживаясь текста учебника[2]. При этомъ со стороны Евѳимія шло возраженіе за возраженіемъ отвѣчающему ученику, чрезъ что, съ одной стороны, поддерживалось напряженное вниманіе въ цѣломъ классѣ, съ другой – опредѣлялась степень сообразительности въ спрошенномъ ученикѣ и усвоенія имъ преподаваемыхъ истинъ. Случалось, что возраженіе касалось какой-нибудь новой стороны предмета, требующей разъясненія: тогда Евѳимій оставлялъ испытаніе въ урокѣ и начиналъ лекцію. Лекціи его были не то чтобы краснорѣчивы, но какъ-то особенно убѣдительны, вѣроятно – потому, что лекторъ самъ былъ слишкомъ глубоко убѣжденъ въ раскрываемыхъ имъ истинахъ. Во время его лекцій ученики боялись пошевельнуться, чтобы не пропустить слова. Пишущему это особенно памятна лекція о безсмертіи души, сказанная Евѳиміемъ (тогда уже ректоромъ) съ необыкновеннымъ одушевленіемъ и произведшая на юныхъ слушателей такое сильное впечатлѣніе, что они долго потомъ съ восторгомъ вспоминали эту лекцію и повторяли заключительныя слова ея: «душа человѣческая – это Сампсонъ, но въ цѣпяхъ».

Особенное вниманіе Евѳимій обращалъ на сочиненія, и сравнительное достоинство своихъ воспитанниковъ опредѣлялъ не столько по устнымъ отвѣтамъ, сколько по сочиненіямъ ихъ. Болѣе всего цѣнилъ онъ самодѣятельность мысли и логическій планъ въ сочиненіи; мысли и дѣльныя, но изложенныя безпорядочно, въ его глазахъ теряли половину своей цѣны. Особенно не благоволилъ онъ къ недобросовѣстнымъ или безтолковымъ позаимствоканіямъ изъ «источниковъ». Зная очень хорошо каждаго изъ своихъ учениковъ, Евѳимій сразу видѣлъ, что въ сочиненіи принадлежитъ самому воспитаннику и что – чужое. Скорѣе извинитъ онъ невѣрность сужденія, уклоненіе отъ предмета, непрямой отвѣтъ на поставленный вопросъ, нежели выписку цѣлыхъ тирадъ изъ чужаго произведенія, выдаваемыхъ ученикомъ за собственный трудъ. При такой внимательной оцѣнкѣ сочиненій, воспитанники 1-го богословскаго отдѣленія, по крайней мѣрѣ тѣ, которые наиболѣе дорожили высшимъ номеромъ въ спискѣ, крѣпко занимались сочиненіями на богословскія темы.

23-го іюня 1841 года профессоръ Евѳимій опредѣленъ былъ инспекторомъ здѣшней семинаріи. Ректоромъ семинаріи въ это время былъ архимандритъ Поликарпъ, человѣкъ весьма даровитый, добродушнѣйшій и уважаемый; между питомцами семинаріи ему присвоено было наименованіе «папаши». Но онъ мало занимался семинаріей, вѣдалъ только дѣла семинарскаго правленія, которыя, надо отдать ему справедливость, велъ въ образцовомъ порядкѣ. Какъ человѣкъ не получившій высшаго, академическаго, образованія, онъ не занималъ и каѳедры, по уставу принадлежавшей ректору. Въ семинарію являлся почти только на экзамены, и то не ради контроля учебнаго дѣла, а лишь въ силу своего положенія. Вслѣдствіе этого учебная часть въ семинаріи находилась не въ цвѣтущемъ положеніи. Преподаватели такъ называемыхъ «главныхъ» предметовъ относились къ своему дѣлу еще болѣе или менѣе добросовѣстно, остальные же – такъ-себѣ, какъ говорится, спустя рукава. Не въ лучшемъ, если даже не въ худшемъ, положеніи находилась и нравственная сторона воспитанія, такъ какъ предмѣстникъ Евѳимія по инспекторской должности не обращалъ особеннаго вниманія даже на крупные проступки учениковъ; о мѣрахъ предупредительныхъ не было и помину. Такимъ образомъ, Евѳимію предстояла задача очень нелегкая и довольно сложная; но онъ съумѣлъ выполнить ее съ успѣхомъ, дѣлающимъ честь его уму и настойчивости.

Прежде всего Евѳимій позаботился ввести въ семинаріи строгую дисциплину, которая до того времени почти отсутствовала. Требовалъ, чтобы воспитанники неопустительно и своевременно являлись на уроки, самъ постоянно слѣдилъ за этимъ и строго взыскивалъ съ учениковъ за нарушеніе этой обязанности, а преподавателей, неисправныхъ въ этомъ отношеніи, деликатно просилъ не ставить ему затрудненій въ упроченіи школьной дисциплины.

Вводя надлежащій порядокъ и дисциплину въ классахъ, Евѳимій въ тоже время старался до подробности регламентировать жизнь воспитанниковъ и въ семинарскомъ общежитіи (бурсѣ), и въ наемныхъ квартирахъ. Съ этою цѣлію имъ самимъ составлена была и выдана ученикамъ къ исполненію подробная инструкція, опредѣляющая всѣ обязанности воспитанника, время его сна, занятій, отдыха, и всѣ разнообразныя отношенія къ лицамъ начальствующимъ и старшимъ по возрасту, къ равнымъ и низшимъ. За исполненіемъ инструкціи инспекторъ слѣдилъ постоянно и зорко, посѣщая для этого въ разную пору общежитіе и ученическія квартиры. Особенное вниманіе обращалъ онъ на исполненіе тѣхъ пунктовъ инструкціи, которые касались церковнаго богослуженія и домашнихъ молитвъ, утреннихъ и вечернихъ. Вообще инспекторъ Евѳимій главнымъ образомъ заботился о томъ, чтобы воспитанники были религіозны и, такъ сказать, внутренно нравственны, – вѣрно соображая, что при этомъ условіи не трудно упорядочить и внѣшнее ихъ поведеніе.

Сначала, правда, всѣ эти, новые тогда, порядки прививались туго, инструкція выполнялась далеко не всѣми во всей точности; но настойчивость инспектора, сопровождаемая то отеческими внушеніями, то надлежаще строгими взысканіями за нарушеніе правилъ инструкціи, болѣе и болѣе упрочивала порядокъ въ семинаріи. Не смотря на многочисленность воспитанниковъ нашей семинаріи, особенно въ то время, на отдаленность общежитія отъ центра семинарскаго управленія, на разбросанность ученическихъ квартиръ почти по всему городу, дѣло инспекціи у Евѳимія было поставлено такъ, что ни малѣйшій проступокъ ученика не ускользалъ отъ надзора, никакое отступленіе отъ инструкціи, даже незначительное, не проходило незамѣченнымъ; о крупныхъ проступкахъ уже и говорить нечего. Евѳимій и самъ высказывалъ ученикамъ: «я знаю всѣ ваши лазейки, отъ меня въ нихъ не укроетесь». Дѣйствительно, онъ такъ глубоко изучилъ натуру тогдашняго семинариста во всѣхъ разнообразныхъ ея проявленіяхъ, такъ хорошо зналъ всѣ школьническія продѣлки, что скрыть отъ него слѣды проступка и въ чемъ нибудь обмануть его было чрезвычайно трудно для питомца, даже едва ли возможно. Вотъ, для примѣра случай, характеризующій проницательность и находчивость этого замѣчательнаго начальника-педагога. Однажды въ интимномъ кружкѣ нѣсколькихъ семинаристовъ зашла рѣчь о томъ, что трудно «провести» (обмануть) инспектора. Но одинъ изъ собесѣдниковъ вызвался фактически опровергнуть такой взглядъ на инспектора, увѣряя, что онъ непремѣнно проведетъ. Сказано, – сдѣлано. Вскорѣ какъ-то предъ началомъ классныхъ уроковъ Евѳимій на окнѣ, въ корридорѣ класснаго корпуса, провѣрялъ по журналамъ записи «старшихъ» и вызывалъ для объясненія нѣкоторыхъ провинившихся учениковъ. Въ это время хитрецъ, рѣшившійся «провести» инспектора, подходитъ къ нему, по горлу обвязанный наглухо шарфомъ, съ поднятымъ воротникомъ тулупа, съ искаженнымъ будто отъ боли лицомъ, и начинаетъ хриплымъ голосомъ говорить: «Ваше Высокопреподобіе! у меня заболѣло горло, увольте меня на квартиру, а завтра я пойду въ больницу». Инспекторъ внимательно поглядѣлъ на него и сказалъ: «ступай!». Ученикъ, довольный успѣхомъ своей хитрости, поспѣшилъ удалиться; но не успѣлъ онъ отойти 30 шаговъ, какъ инспекторъ выходитъ на крыльцо и останавливаетъ его вопросомъ: «эй, постой, – какъ твоя фамилія?» Ученикъ, при неожиданности вопроса, не сообразилъ, въ чемъ дѣло, – оборачивается на мѣстѣ и твердымъ голосомъ отвѣчаетъ: «Петръ Тороповъ!». Евѳимій разсмѣялся до того, что ничего не могъ сказать несчастному хитрецу и только махнулъ рукой по направленію къ воротамъ, когда тотъ, остолбенѣлый отъ промаха, стоялъ на мѣстѣ и не зналъ, куда двинуться. Этотъ случай у многихъ воспитанниковъ отбилъ охоту къ попыткамъ подобнаго рода.

При посѣщеніяхъ ученическихъ квартиръ Евѳимій, между прочимъ, строго слѣдилъ, не курятъ ли въ нихъ табакъ. Естественно, что курящіе воспитанники (а таковыхъ и въ то время было не мало) вели себя осторожно и старались скрывать слѣды куренія. Но это не всегда имъ удавалось: инспектору достаточно было своимъ носовымъ платкомъ потереть стекло на окнѣ, чтобы узнать, есть ли въ квартирѣ курящіе. Тонкость его обонянія была изумительна и часто вела къ открытію виновныхъ въ табакокуреніи безъ поличнаго.

Въ 1846 году, 8 го іюня, іеромонахъ Евѳимій возведенъ былъ въ санъ архимандрита – «за отлично усердное, исправное и полезное прохожденіе возложенныхъ на него должностей», – какъ значится въ его формулярѣ; а въ слѣдующемъ 1847 году 14-го марта онъ опредѣленъ ректоромъ той-же семинаріи, на мѣсто архимандрита Поликарпа, назначеннаго настоятелемъ Яковлевскаго монастыря въ Ростовѣ.

Еще бывши инспекторомъ, Евѳимій вѣдалъ не одну только инспекцію, а принималъ самое дѣятельное участіе и въ другихъ частяхъ управленія, – вѣрнѣе сказать, несъ почти на себѣ одномъ всю тяжесть по управленію заведеніемъ. Теперь же, сдѣлавшись ректоромъ, онъ уже тѣмъ болѣе не могъ оставить ничего безъ своего непосредственнаго наблюденія и распоряженія: и дѣла по экономіи, и надзоръ за поведеніемъ воспитанниковъ, и направленіе учебной части – все это онъ взялъ въ свои умѣлыя, честныя и крѣпкія руки.

Экономическая часть въ семинаріи и до вступленія Евѳимія въ должность ректора была (благодаря ему-же главнымъ образомъ) сравнительно не въ плохомъ состояніи, если принять въ расчетъ тѣ скудныя средства, которыя отпускались тогда на содержаніе семинаріи. Но этотъ ректоръ умѣлъ сдѣлать то, чего не могли сдѣлать другіе. Онъ задался мыслію – изъ возможныхъ сбереженій скопить сумму, чтобы со временемъ улучшить содержаніе воспитанниковъ общежитія, – и съ этою цѣлію самъ непосредственно наблюдалъ за всѣми операціями по экономической части, выгадывая на всемъ хоть понемногу. Отъ подчиненныхъ по этой части ректоръ требовалъ, чтобы они такъ-же строго относились къ каждой казенной копѣйкѣ; какъ и онъ самъ. Вслѣдствіе этого и отъ небогатыхъ ассигновокъ на содеряганіе семинаріи оставались ежегодно сбереженія, которыя, увеличиваясь чрезъ приращеніе процентами, впослѣдствіи образовали солидную сумму. Самъ Евѳимій не успѣлъ ввести значительныхъ улучшеній по экономической части; но тѣми улучшеніями, которыя сдѣланы преемникомъ его, ректоромъ Платономъ[3], въ содержаніи казеннокоштныхъ воспитанниковъ, семинарія обязана исключительно Евѳимію, такъ какъ именно на сумму, имъ скопленную, при преемникѣ его построены были для тѣхъ воспитанниковъ суконныя пары и лучшія постельныя принадлежности.

Будучи ректоромъ, Евѳимій продолжалъ внимательно слѣдить за поведеніемъ воспитанниковъ семинаріи тѣмъ болѣе, что преемникъ его по должности инспектора далеко не имѣлъ той энергіи, какая требуется на этой должности. Чаще всего ректоръ Евѳимій посѣщалъ семинарское общежитіе. Пріѣзжая туда большею частію во время вечернихъ занятій учениковъ, онъ обходилъ жилые номера, слѣдилъ за занятіями воспитанниковъ, иныхъ испытывалъ въ приготовленіи уроковъ; если заставалъ кого-нибудь за чтеніемъ книги, не относящейся къ предмету урока, спрашивалъ содержаніе прочитаннаго. Иногда онъ пріѣзжалъ сюда къ обѣду или къ ужину, – входилъ въ столовую, освѣдомлялся, довольны ли воспитанники столомъ, а въ постные дни и самъ пробовалъ пищу. Бурса была его любимымъ дѣтищемъ, за которымъ онъ слѣдилъ болѣе, чѣмъ инспекторъ. – Не рѣдко, впрочемъ, посѣщалъ ректоръ и ученическія квартиры, попрежнему строго наблюдая за тѣмъ, чтобы въ точности исполнялась учениками семинаріи данная имъ инструкція.

Но главнымъ предметомъ заботъ и занятій ректора Евѳимія была учебная часть семинаріи. Нужно замѣтить, что ему пришлось управлять семинаріею въ то время, когда прежній семинарскій уставъ былъ въ значительной части измѣненъ, но не отмѣненъ и не замѣненъ другимъ. Распоряженіями духовнаго правительства число уроковъ по нѣкоторымъ предметамъ (особенно классическимъ языкамъ) постепенно уменьшалось, а взамѣнъ того вводились новые предметы: медицина, естественная исторія, сельское хозяйство, геодезія. Оставаясь въ основѣ заведеніемъ духовнымъ, семинарія въ тоже время все болѣе и болѣе утрачивала прежній типъ классической школы и принимала характеръ какой-то смѣшанной. При такомъ разнообразіи учебныхъ предметовъ, не легко отвести каждому изъ нихъ подобающее мѣсто, чтобы не нарушить гармоніи въ ходѣ учебнаго дѣла. Но Евѳимій умѣлъ справиться съ этой нелегкой задачей.

Для наблюденія за преподаваніемъ учебныхъ предметовъ, а вмѣстѣ и для надлежащаго направленія этого дѣла, ректоръ Евѳимій часто посѣщалъ классы во время уроковъ. Въ классѣ онъ обыкновенно садился за парту, рядомъ съ учениками, и просилъ преподавателя продолжать дѣло. Если преподаватель говорилъ или читалъ лекцію, ректоръ внимательно выслушивалъ ее и потомъ, внѣ класса, высказывалъ преподавателю свои замѣчанія и совѣты – въ томъ случаѣ, конечно, когда находилъ въ лекціи какіе-нибудь недостатки; когда же лекція оказывалась удовлетворительною, онъ тутъ-же, вслухъ класса, говорилъ преподавателю: «благодарю васъ, – это хорошо!». Менѣе усердные и исправные преподаватели, при посѣщеніи ректора, большею частію обращались къ спрашиванію урока. Но этотъ пріемъ, по-видимому удобный для преподавателя, не всегда однакоже сходилъ съ рукъ благополучно: иной разъ ректоръ, слушая отвѣтъ ученика, сдѣлаетъ ему возраженіе; тотъ замялся; преподаватель затрудняется помочь ему, навести на отвѣтъ, – ректоръ даетъ нотацію ученику, а преподаватель за него краснѣетъ...

Другимъ средствомъ для наблюденія за ходомъ учебнаго дѣла, а вмѣстѣ и вліянія на него, ректоръ Евѳиміи признавалъ ревизію ученическихъ сочиненій. Онъ требовалъ отъ преподавателей, чтобы ему представляли всѣ лучшія сочиненія послѣ просмотра ихъ преподавателями. Внимательно перечитывая эти сочиненія, ректоръ дѣлалъ на нихъ собственноручныя замѣтки относительно достоинствъ или недостатковъ; если же находилъ въ сочиненіяхъ невѣрный взглядъ на предметъ или другіе ваягные недостатки, пропущенные преподавателемъ безъ вниманія, тогда имѣлъ личное объясненіе съ преподавателемъ. Такое внимательное отношеніе авторитетнаго начальника къ письменнымъ упражненіямъ учениковъ благотворно вліяло какъ на занятія учениковъ дѣломъ сочиненій, такъ и на отношеніе преподавателей къ этому дѣлу.

Для того, чтобы доставить воспитанникамъ больше средствъ къ саморазвитію и больше матеріала для письменныхъ упражненій, ректоръ Евѳимій завелъ во всѣхъ классахъ ученическія библіотеки на средства самихъ воспитанниковъ, собиравшіяся по подписному листу послѣ возвращенія ихъ изъ отпусковъ на вакацію, Святки и Пасху. Книги выписывались въ каждый классъ примѣнительно къ возрасту обучающихся въ немъ воспитанниковъ и преподаваемымъ предметамъ, и хранились въ шкафѣ, который стоялъ въ классной комнатѣ. Выдачею книгъ завѣдывалъ одинъ изъ лучшихъ учениковъ класса, и выдавалъ товарищамъ подъ росписку. Получившій книгу могъ давать ее на время ученикамъ и другихъ классовъ, (большею частію въ видѣ обмѣна), но подъ своею отвѣтственностію. Въ нѣсколько лѣтъ классныя библіотеки до того наполнились книгами, что потребовались болѣе просторные шкафы.

Главный контроль занятіямъ и преподавателей и воспитанниковъ семинаріи былъ на экзаменахъ, которые ректоръ производилъ самолично по всѣмъ преподаваемымъ предметамъ и во всѣхъ классахъ. Трудны были часы экзаменовъ какъ для учениковъ, такъ и для учащихъ; первые боялись за удачу своихъ отвѣтовъ, вторые – за успѣхъ всего класса. Но сколько труда, физическаго и умственнаго, за время экзаменовъ долженъ былъ выносить самъ ректоръ, когда переводные экзамены продолжались около мѣсяца – и утромъ и вечеромъ каждаго дня!

При этомъ не лишне указать на тѣ особенности въ производствѣ экзаменовъ, которыми отчасти характеризуется тогдашняя постановка учебнаго дѣла.

Комплектъ нашей семинаріи былъ очень великъ, – и каждаго ученика невозможно было испытывать въ познаніяхъ по всѣмъ подлежащимъ предметамъ; поэтому для испытанія вызывались изъ трехъ группъ класса (т. е. изъ лучшихъ, среднихъ и слабыхъ по успѣхамъ учениковъ) понѣскольку человѣкъ. Экзамены производились по билетамъ; вызванный ученикъ бралъ одинъ билетъ и по нему держалъ отвѣтъ; но иногда ректоръ заставлялъ испытуемаго взять другой билетъ и опять держать отвѣтъ. На экзаменахъ по «главнымъ» предметамъ назначался экзаменующемуся классу письменный экспромптъ на данную тему, который воспитанники должны были составить во время самаго экзамена. Баллъ на экспромптъ для учениковъ неспрошенныхъ замѣнялъ собою баллъ по устному отвѣту, а въ случаѣ сомнѣнія относительно достоинства спрошеннаго ученика имѣлъ рѣшающее значеніе. Такимъ образомъ, на экзаменѣ не только испытывались познанія ученика, но и опредѣлялась степень его умственной зрѣлости, насколько послѣдняя выражается въ письменной работѣ.

На каждомъ экзаменѣ обязаны были присутствовать всѣ преподаватели, свободные охъ классныхъ занятій. Между ними почасту происходили диспуты по разнымъ вопросамъ, предлагавшимся испытуемому ученику то ректоромъ, то кѣмъ-либо изъ преподавателей. Эти диспуты, въ которыхъ главное участіе принималъ самъ ректоръ, затягивались иногда надолго, и благодаря этому обстоятельству число спрошенныхъ учениковъ оказывалось менѣе предположеннаго. Впрочемъ такіе диспуты практиковались только на экзаменахъ по «главнымъ» предметамъ, на другихъ экзаменахъ – очень рѣдко.

Но окончаніи годичныхъ экзаменовъ, въ промежутокъ времени до экзамена публичнаго. (14-го іюля), правленіе семинаріи составляло разрядные списки учениковъ. При этомъ справедливость требуетъ замѣтить, что не смотря на тогдашнюю многолюдность нашей семинаріи, не смотря даже на предписаніе увольнять изъ семинаріи слабо успѣвающихъ воспитанниковъ, каковыхъ всегда оказывалось не малое число, ректоръ Евѳимій исключалъ сравнительно немногихъ: исключенію подвергались только неисправимые лѣнтяи съ непристойнымъ поведеніемъ; учениковъ же, и слабыхъ по успѣхамъ, но прилежныхъ и исправныхъ по поведенію, Евѳимій щадилъ, терпѣливо ожидая ихъ усовершенствованія. Вообще, это былъ въ буквальномъ смыслѣ отецъ-ректоръ, гдѣ нужно – строгій, гдѣ можно – снисходительный.

Всѣ распоряженія, вся энергія Евѳимія были направлены къ одной цѣли – поднять семинарію до высоты, подобающей духовному заведенію. И онъ достигъ этой цѣли. Подъ конецъ его управленія, Владимірская семинарія во мнѣвіи высшаго начальства считалась одною изъ лучшихъ въ округѣ.

Такъ какъ ректоръ Владимірской семинаріи въ прежнее время былъ вмѣстѣ и настоятелемъ Данилова монастыря въ гор. Переславлѣ, то для полноты очерка дѣятельности архимандрита Евѳимія во Владимірѣ необходимо сказать хоть нѣсколько словъ и объ управленіи его монастыремъ.

Переславль отстоитъ отъ Владиміра на 120 верстъ, – и настоятель Данилова монастыря, по должности ректора семинаріи, большую часть года проживалъ во Владимірѣ, а монастырь посѣщалъ только въ лѣтнюю вакацію, въ праздникъ Рождества Христова и, если позволятъ пути сообщенія, въ Пасху. Въ отсутствіе настоятеля, монастыремъ управлялъ казначей на правахъ намѣстника, который по всѣмъ монастырскимъ дѣламъ сносился письменно съ настоятелемъ.

По пріѣздѣ настоятеля Евѳимія, старшая братія монастыря являлась къ нему по обычаю на поклонъ, послѣ котораго слѣдовало угощеніе ея чаемъ; при отъѣздѣ же его, вся монастырская братія собиралась въ обширный залъ настоятельскихъ покоевъ, – и здѣсь Евѳимій обыкновенно держалъ длинную рѣчь, сначала обращенную къ казначею – объ управленіи монастыремъ, потомъ эта рѣчь переходила въ отдѣльности къ каждому лицу изъ монастырской братіи, которому нужно было дать особое наставленіе или предостереженіе. Это прощаніе (хотя и на небольшое время) настоятеля Евѳимія съ своей братіей длилось по цѣлому часу. Вотъ именно добрый пастырь, который радѣлъ о своемъ стадѣ!

Даниловъ монастырь стоитъ на окраинѣ города, и потому приходящихъ богомольцевъ бывало въ немъ не много. Радѣя о благѣ святой обители, настоятель Евѳимій позаботился ввести въ ней строго монастырское, чинное и торжественное богослуженіе. Съ этою цѣлію, между прочимъ, завелъ онъ хоръ пѣвчихъ, воспользовавшись благопріятнымъ случаемъ. Въ Даниловъ монастырь посланъ былъ въ подначаліе Переславскій діаконъ (Карминовъ), владѣвшій обработаннымъ басовымъ голосомъ и знакомый съ дѣломъ регентства. Подъ управленіемъ этого лица составился въ монастырѣ хоръ изъ послушниковъ монастыря, постороннихъ любителей пѣнія и учениковъ Переславскаго духовнаго училища. Дѣло это, едва мыслимое въ то время въ уѣздномъ городѣ, привлекало въ Даниловъ монастырь по праздничнымъ днямъ массу богомольцевъ изъ города и окрестныхъ селеній, и доставляло монастырю значительный доходъ. По распоряженію Евѳимія, пѣвчіе изъ училища пользовались праздничной трапезой въ монастырѣ, а когда они оставались для пѣнія во время училищныхъ отпусковъ, то давался имъ и пріютъ въ монастырскихъ помѣщеніяхъ. Насколько настоятель Евѳимій дорожилъ своими пѣвчими, показываетъ слѣдующій случай.

Въ праздникъ Пасхи пѣвчіе ходили по домамъ почетныхъ горожанъ съ поздравленіями и пѣли, по усмотрѣнію регента, или концерты, или пасхальныя стихиры; принимали ихъ радушно, угощали и дарили деньгами. Въ этомъ путешествіи по городу участвовалъ мальчикъ изъ училища А. К. въ своихъ худыхъ сапогахъ, промочилъ ноги, – и вслѣдствіе того, такъ сильно у него разболѣлись зубы, что отъ опухоли на лицѣ съ трудомъ могъ раскрывать ротъ. Келейникъ Евѳимія И. Г. Альбицкій доноситъ ему, что одинъ изъ пѣвчихъ захворалъ и не можетъ участвовать въ хорѣ, объяснивъ и причину болѣзни. Евѳимій приказываетъ тотъчасъ приготовить ванну, больнаго зовутъ въ настоятельскія кельи, самъ настоятель распоряжается усаживаніемъ его въ ванну, послѣ ванны надѣваютъ на него длинное бѣлье настоятеля и укладываютъ въ постель въ томъ же помѣщеніи. Нѣсколько разъ Евѳимій подходилъ къ кровати больнаго и спрашивалъ, какъ себя чувствуетъ. Чрезъ ночь зубная боль унялась, и на утро мальчикъ могъ пѣть въ церкви. Передъ вечеромъ келейникъ приноситъ выздоровѣвшему новые сапоги, чтобъ онъ больше не подвергался простудѣ. То-то радость была у бѣдняка отъ этого подарка! Въ слѣдующій Пасхальный день послѣ службы позвали малыхъ пѣвчихъ пить чай у настоятеля. Въ чувствѣ благодарности за подарокъ выздоровѣвшій мальчикъ поклонился въ ноги своему благодѣтелю, который на эту признательность сказалъ: «вѣдь ты сирота; надобно же кому нибудь о тебѣ позаботиться». Какъ многое сказалось въ этихъ немногихъ словахъ!

Вообще, по внѣшности Евѳимій казался строгимъ, даже суровымъ; но подъ этой суровой наружностію скрывалось доброе, сострадательное сердце.

Какъ даровитый человѣкъ и выдающійся администраторъ, архимандритъ Евѳимій, въ 1852 году, вызванъ былъ на чреду священнослуженія въ Петербургъ, гдѣ его прочили на должность ректора Казанской академіи. Но тогдашній Оберъ-прокуроръ Св. Сѵнода графъ Протасовъ, услышавши лично отъ самого Евѳимія, что всю службу свою прошелъ онъ въ одной только Владимірской семинаріи, тутъ же сказалъ ему: «а, вы не можете быть ректоромъ академіи потому, что не можете сравнивать, мало видѣли». И вмѣсто Казанской академіи, Евѳимій 7-го іюля того же года назначенъ былъ ректоромъ Новгородской семинаріи[4].

 

Свящ. А. К.

«Владимірскія Епархіальныя Вѣдомости». 1891. № 2. Ч. Неофф. С. 36-51.

II.

Преосвященный Евѳимій (Бѣликовъ) какъ Саратовской Архіерей (1860-1863 г.).

По Высочайшему повелѣнію въ 29 денъ августа 1860 г. назначенъ епископомъ Саратовскимъ и Царицынскимъ Евѳимій, епископъ Старорусскій, викарій Новгородской епархіи. Онъ прибыль въ Саратовъ 25 октябри 1860 г., а 30 октября въ Воскресенье служилъ первую литургію въ соборѣ и сказалъ прекрасную привѣтственную рѣчь.

Преосв. Евѳимій былъ сынъ причетника Курской губерніи, Корочанскаго у., сл. Радьковки; родился въ 1813 г. Обучался въ Бѣлгородской дух. семинаріи, а затѣмъ въ Кіевской дух. академіи, гдѣ окончилъ курсъ со степенью магистра. Въ монашество постриженъ въ 1839 г. Въ сентябрѣ того же года опредѣленъ профессоромъ богословскихъ наукъ во Владимірскую дух. семинарію; въ 1841 г. опредѣленъ инспекторомъ той же семинаріи. Въ 1816 г. возведенъ въ санъ архимандрита, а въ слѣдующемъ 1817 г. назаченъ ректоромъ той же Владимірской семинаріи. Въ 1852 г. вызванъ былъ въ Петербургъ на чреду священнослуженія и проповѣди и въ томъ же году назначенъ ректоромъ въ Нижегородскую дух. семинарію. 2 декабря 1856 г. хиротонисанъ въ С.-Петербургѣ въ Казанскомъ соборѣ, въ епископа Старорусскаго, викарія Новгородской епархіи, каковымъ оставался до назначенія на Саратовскую каѳедру въ 1860 г.

О личномъ характерѣ и трудахъ Преосв. Евѳимія на разныхъ поприщахъ его служенія вполнѣ достовѣрное свидѣтельство даетъ знавшій его продолжительное время и вмѣстѣ съ нимъ и подъ вѣдѣніемъ его служившій бывшій ректоръ здѣшней Саратовской дух. семинаріи, архимандритъ Никаноръ[5], Его внимательность къ своимъ обязанностямъ, говоритъ свидѣтель этотъ, его заботливость о порученныхъ ему интересахъ, его трудолюбіе были необычайны. Въ служеніе свое въ Саратовѣ Преосв. Евѳимій удѣлялъ на сонъ не болѣе 1-5 часовъ въ сутки; а какимъ-либо приличнымъ развлеченіямъ, выѣздамъ, за исключеніемъ необходимыхъ, церемоніальныхъ, не удѣлялъ ни одного часа; службы Божіи совершалъ неопустительно во всякій воскресный и праздничный день, а нерѣдко и въ дни будпичные. Крайніе труды и послѣдствіи ихъ – болѣзни дали ему видь старца, такъ что нѣкоторые по виду полагали ему до 70 лѣтъ отъ рожденіи, тогда какъ ему не было и 50 лѣтъ. О необычайномъ его трудолюбіи свидѣтельствуютъ слѣдующіе факты. Не задолго до кончины своей, будучи смертельно больной, не способный отъ болѣзни сидѣть, архипастырь, въ кругу ближайшихъ своихъ совѣтниковъ, занимался, стоя на колѣнахъ, дѣлами. 1 октябри 1863 г. истекалъ срокъ, къ которому должно было представить въ Петербургъ въ Высочайше утвержденное Присутствіе по дѣламъ православнаго духовенства соображеніи по вопросамъ объ улучшеніи быта духовенства и сокращеніи приходовъ и причтовъ, въ сентябрѣ онъ нѣсколько разъ приглашалъ къ себѣ членовъ и секретаря консисторіи на особыя засѣданія по этому предмету. Блѣдный, едва передвигая ноги, съ кипою бумагъ, бывало, выходитъ владыка изъ своего кабинета въ гостинмую. «Садитесь, отцы и братія, и посмотрите кстати, какъ архіереи стоитъ на колѣняхъ». Съ этими словами придвигалъ онъ къ столу подножную подушку и съ выраженіемъ боли на лицѣ опускался на нее на колѣна. Въ такомъ положеніи простаивалъ онъ часа по 4; а совѣщанія эти продолжались часовъ по 5. Когда уставалъ, то поднимался на нѣсколько минутъ на диванъ, но не садился, а прилегалъ въ полусидячемъ положеніи, и потомъ, снова опустившись на колѣна, продолжалъ работать. Въ концѣ сентября онъ назначилъ было еще одно подобное собраніе, но слегъ въ постель, съ которой и сошелъ въ могилу... Вообще, несмотря на крайне изнурительную и зловѣщую болѣзнь, онъ до этого послѣдняго момента ни объявлять себя оффиціально больнымъ, ни оставлять дѣла не думалъ.

Прямодушный характеръ Преосв. Евѳимія, въ соединеніи съ искреннимъ доброжелательствомъ къ ближнимъ, его разумно-практическій взглядъ на жизнь и поступки людей, много способствовали очищенію подчиненнаго ему вѣдомства отъ судныхъ, сутяжныхъ дѣлъ: онъ первый изъ саратовскихъ архипастырей, говоритъ упомянутый біографъ его, выяснилъ своему вѣдомству возможность жить безъ постоянныхъ доносовъ о всякомъ проступкѣ въ средѣ подчиненнаго ему духовенства. Особенно велики были заслуги его въ открытіи новыхъ и поддержаніи существующихъ народно-приходскихъ школъ. Результаты трудовъ и заботъ его по этой части архипастырскаго служенія были по-истинѣ изумительны. Въ вѣдомости саратовской дух. консисторіи объ училищахъ, открытыхъ при церквахъ Саратов, епархіи по 1 января 1862 г., показано 526 училищъ; въ нихъ обучающихся 8671 мальчиковъ и 1156 дѣвочекъ. Изъ означеннаго числа училищъ къ 1861 году, т. е. ко времени прибытія на епархію Преосв. Евѳимія, состояло на лицо всего 120 училищъ; въ нихъ учащихся 1800 мужескаго и 640 женскаго пола. Такимъ образомъ, вновь открыто было въ епархіи въ теченіи года 406 училищъ и прибыло учащихся 6871 мужескаго и 516 женскаго пола. Во всѣхъ означенныхъ училищахъ, обученіе дѣтей производилось духовными лицами, именно въ 519 училищахъ лицами мужескаго, а въ 17 женскаго пола; изъ нихъ только 17 лицъ по званію учителей и 2 лица по званію учительницъ исполняли свои обязанности за нѣкоторое вознагражденіе отъ Министерства Государственныхъ Имуществъ и Удѣловъ; остальные 502 мужескаго и 17 женскаго пола духовнаго званія лица обучали дѣтей безмездно[6].

Преосв. Евѳимій въ короткій періодъ пребыванія своего въ Саратовѣ очень много сдѣлалъ для благоукрашенія здѣшняго каѳедральнаго собора. Самымь важнымъ въ этомъ отношеніи дѣломъ было возобновленіе нижней соборной церкви, для которой устроены просторные, свѣтлые, чистые сходы; расширены въ ней окна, устроены вызолоченные иконостасы и кіоты для горнихъ мѣстъ, написаны новыя иконы. Главный алтарь освященъ во имя Воскресенія Христова, вмѣсто прежде бывшаго во имя Св. великомученицы Екатерины.

При Преосв. Евфиміѣ совершилась важная реформа въ составѣ епархіальнаго управленія Саратовской епархіи. Въ октябрѣ 1862 г. владыка ходатайствовалъ предъ Св. Синодомъ о закрытіи существующихъ въ епархіи духовныхъ правленій Петровскаго, Аткарскаго, Вольскаго и Камышинскаго, вслѣдствіе чего указомъ Св. Синода, отъ 24 декабря, того же года, предписано: постепенное закрытіе духовныхъ правленій разрѣшить, съ подчиненіемъ подвѣдомыхъ онымъ церквей и духовенства непосредственному вѣдѣнію консисторіи и передачею въ оную всѣхъ актовъ, дѣлъ и печатей упомянутыхъ правленій; производимую же на содержаніе ихъ сумму обратить на усиленіе средствъ канцеляріи консисторіи, въ которую перемѣстить и чиновниковъ тѣхъ правленій, если пожелаютъ[7]. Въ слѣдующемъ 1863 г. сдѣланы распоряженія о закрытіи на 1-й разъ Петровскаго, затѣмъ Аткарскаго, а потомъ Вольскаго и Камышинскаго духовныхъ правленій; о продажѣ занимаемыхъ ими домовъ, за смертію Преосв. Евѳимія, консисторія испрашивала разрѣшеніи Си. Синода съ тѣмъ, чтобы вырученныя отъ продажи деньги причислить къ неокладнымъ консисторскимъ суммамъ. Послѣ происходившей переписки, Св. Синодомъ разрѣшено домъ Петровскаго духовнаго правленія, зданіемъ деревянный, продать, безъ земли, за объявленную на торгахъ цѣну 416 руб., съ причисленіемъ этихъ денегъ къ неокладнымъ консисторскимъ суммамъ; домъ Камышинскаго духовнаго правленія, деревянный, за 220 р. 5 к., и Аткарскаго, каменный, на сломъ, за 302 р. 2 к., съ обращеніемъ вырученныхъ отъ продажи денегъ на усиленіе средствъ содержанія канцеляріи консисторіи; домъ Вольскаго духовнаго правленія, каменный, за 1673 р., безъ земли, съ тѣмъ, чтобы деньги эти причислить къ суммамъ епархіальнаго понечительства о бѣдныхъ духовнаго званія, такъ какъ деньги на постройку дома пожертвованы были мѣстнымъ духовенствомъ.

Еще въ молодыхъ лѣтахъ, именно въ послѣдніе годы воспитанія въ семинаріи, покойный архипастырь сталъ чувствовать въ себѣ недугъ, развивающійся обыкновенно у людей сидячаго образа жизни (геморрой); въ академіи онъ по цѣлымъ полугодіямъ не выходелъ изъ больницы. Съ особенною силою раскрылся этотъ недугъ въ послѣднюю поѣздку Преосвященнаго по сарат. епархіи съ 31 авг. по 9 сентяб. 1863 г. По возвращеніи въ Саратовъ, врачъ нашелъ его въ опасномъ положеніи; ходъ болѣзни окозывался зловѣщимъ: больной истекалъ кровью, явились признаки водянки. Съ 9 по 13 сен. въ Саратовѣ находился г. Оберъ-Прокуроръ св. Синода, съ которымъ владыка, не смотря па болѣзнь свою, не разъ совѣщался по текущимъ дѣламъ епархіи. Съ 14 сентября больный совсѣмъ почти пересталъ принимать пищу, а съ 3 октября отказался принимать и чай и питался только самымъ незначительнымъ количествомъ легкаго отвара, который принимать принуждали его. Собранному консиліуму врачей удалось остановить кровотеченіе, но они нашли въ немъ изнурительную лихорадку. Но и при этомъ больный, лежа въ постели, не переставалъ заниматься дѣлами; письмоводитель отбиралъ у просителей прошенія, прочитывалъ ему, и со словъ его писалъ резолюціи, которыя владыка подписывалъ своеручно. 5 окт. онъ писалъ ректору семинаріи: «бумаги пока всѣ доставаяйте мнѣ чрезъ письмоводителя моего, если когда не могу принять кого-либо изъ васъ».

Съ 6 окт. по всѣмъ церквамъ Саратова начались особыя моленія о здравіи и спасеніи болящаго архипастыря. Въ каѳедральномъ соборѣ, когда на сугубой эктеніи пришлось возносить прошенія о здравіи, голосъ у дьякона прервался, это имѣло для присутствующихъ значеніе электрической искры, – нѣкоторыхъ потекли слезы, послышались вздохи и стоны..., 7 окт. владыка исповѣдался и причастился св. Таинъ.

8 окт изъ Саратов. копсисторіи телеграммою доведено до свѣдѣнія Св. Синода о тяжкой, болѣзни Преосвященнаго Евѳимія, и на другой день получена отвѣтная телеграмма, съ предписаніемъ обращаться съ дѣлами по консисторіи къ Преосвященному Самарскому Ѳеофилу. Между тѣмъ въ эти дни больный занимался составленіемъ дух. завѣщанія и описей своему имуществу и книгамъ; рука его, привыкшая не выпускать пера или карандаша, служила ему совершенно исправно до 16 окт., т. е. до предпослѣдняго дня жизни его.

Духовнымъ завѣщаніемъ архипастырь завѣщалъ похоронить себя въ Воскресенскомъ придѣлѣ каѳедральнаго собора, сзади столба у праваго клироса; на погребеніе и сорокоусты употребить 1000 р. изъ остающихся послѣ него денегъ; на вѣчное поминовеніе передать въ Саратовскій каѳедральный соборъ 1000 р. въ 50/0 банковыхъ билетахъ, 1000 р. въ мѣсто родины своей – слободу Радьковку, Корочанскаго у., и 300 р. въ Саратов. Крестовую церковь. За тѣмъ поручалъ 100 р. передать въ здѣшнее Попечительство о бѣдныхъ дух. званія, 100 р. на женское училище для дѣвицъ духов. званія и 50 р. на дѣтскій пріютъ. Большую часть своей личной ризницы завѣщалъ Саратов. каѳедр. собору, а часть Крестовой ц. и въ Хутывскіи монастырь, Новгородской епархіи.

Книги распредѣлилъ между библіотеками здѣшней и Владимірской семинарій, за исключеніемъ проповѣдниковъ. Въ особомъ наставленіи душеприкащикамъ своимъ Протоіерею М. Воронцову и священнику I. Альбицкому поручатъ, между прочимъ, пріобрѣтенныя имъ для сельско-приходскихъ школъ книги, равно и полученныя изъ Синодальной типографіи, разослать чрезъ консисторію безмездно для училищъ. За тѣмъ собственноручно же написалъ: «На могилѣ моей скласть склепъ, противъ котораго внизу на кіотѣ прибить вызолоченную доску съ надписью: здѣсь покоится тѣло Евѳимія, Епископа Саратовскаго и Царицынскаго, скончавшагося 1863 г., мѣсяца въ день на 50 году отъ рожденія».

10 окт. владыка написалъ слѣдующее завѣщаніе къ своей паствѣ Саратовской: «Возлюбленные отцы, братія и сестры богоспасаемыя паствы Саратовскія! Мало времени пришельствоиалъ я среди васъ, и воть, по волѣ Вышней, иду уже къ Пастыреначальнику Господу Іисусу, чтобы отдать отчетъ, между прочимъ, и о пастырствѣ моемъ между вами. Страшусь, отвѣта сего... Но вы прощеніемъ своимъ во всѣхъ вольныхъ и невольныхъ моихъ опущеніяхъ, чѣмъ я кому долженъ былъ, а паче усердною домашнею и церковною молитвою споспѣшествуйте мнѣ въ тяжкомъ предстоящемъ мнѣ отвѣтѣ за васъ и за себя; болѣе же всего, образомъ мыслей въ духѣ древняго христіанства, жизнію по ученію церкви православной и образомъ дѣйствій искреннимъ, добросовѣстнымъ, вседушно преданнымъ нераздѣльной землѣ русской и ея великодушному Монарху, устрояйте дѣла такъ, чтобы и другіе пастыри ваши, на служеніе вамъ посылаеміи, съ радостію сіе творили, а не воздыхающе. Что до меня, то я съ своей стороны съ любовію всѣхъ васъ прощаю и разрѣшаю, кромѣ связанныхъ по суду власти духовной, и аще обрѣту благодать предъ Богомъ, усердно буду молиться о благопоспѣшеніи вамъ въ жизни здѣшней духовной, семейной и гражданской, а паче всего о наслѣдованіи жизни вѣчной, блаженной. Аминь».

18 октября Преосвященный Евѳиміи вновь причастился Св. Таинъ и въ тотъ же день совершено надъ нимъ таинство елеосвященія или соборованіе. По произнесеніи отпуска, владыка, лежа въ постелѣ слабо и съ большими разстановками произнесъ къ предстоящимъ: «простите мя, отцы и братія, и помолитесь о мнѣ грѣшномъ... простите не оффиціально, а на самомъ дѣлѣ... Въ жизни неизбѣжны разныя встрѣчи и столкновенія.., взаимныя огорченія... особенно въ моемъ положеніи... еще разъ простите... живите, не чуждаясь живаго... по помните и часъ смертный... который застаетъ насъ... видите какъ... и дѣлаетъ изъ человѣка – царя природы... видите что... Богъ вѣсть что»....

Въ одинъ изъ слѣдующихъ дней владыка собственноручно написалъ письмо къ будущему преемнику своему, какъ это принято дѣлать у архіереевъ, когда они перемѣщаются съ одной каѳедры на другую. 16 октября карандашемъ на лоскуткѣ бумаги онъ написалъ, между прочимъ: «тебѣ, Иванъ Гавриловичъ, (священникъ Альбицкій, экономъ Архіер. дома), передаю мою переписку, мои сочиненія и т. н. съ тѣмъ, чтобы ты, завѣдывая, такъ сказать, моими фамильными документами, способствовалъ самъ или чрезъ кого другаго написанію наприм. моего некролога или и жизни, если-бъ то когда потребовалось». Ночью того же числа совершено было надъ нимъ отходное молитвословіе.

17 октября 1868 г. въ 5 час. 20 мин. по полудни Преосвященный Евѳимій скончался, на 50 году отъ рожденія.

Для погребенія его прибылъ въ Саратовъ Преосвященный Самарскій Ѳеофилъ. Выносъ тѣла почившаго Архипастыря въ каѳедральный соборъ совершился 20 октября, при похоронномъ перезвонѣ во всѣхъ градскихъ церквахъ, при небозримомъ стеченіи народа, занявшаго весь архіерейскій дворъ, площадь, ограду сада, галлереи колокольни, окна присутственныхъ мѣстъ, крыши надъ входами въ нижнюю соборную церковь; при чемъ предварительво изъ всѣхъ церквей открылись крестные ходы къ тремъ центральнымъ пунктамъ города, а отсюда къ архіеройскому дому, съ пѣніемъ ирмосовъ 6 гласа. Въ главномъ крестномъ ходѣ по московский улицѣ церковныя пѣсни эти яко по суху пѣшешествовъ Израиль... пѣлись всею массою 600 воспитанниковъ семинаріи и духовнаго училища[8].

Погребеніе совершено было 21 октября, Литургію при этомъ совершалъ Преосвященн. Ѳеофилъ, въ сослуженіи 2 архимандритовъ, 5 протоіереевъ, двухъ – іеромонаховъ и 3 священниковъ. Во время отпѣванія, по прочтеніи пятаго похороннаго евангелія, протодіакономъ провозглашено было завѣщаніе въ Бозѣ почившаго архипастыря къ оставленной имъ паствѣ, а Преосвященнымъ Ѳеофиломъ произнесена прощальная къ почившему рѣчь. Послѣ того гробъ его, при звонѣ всѣхъ церковныхъ колоколовъ въ Саратовѣ, обнесенъ былъ вокругъ собора и внесенъ въ нижнюю церковь. Тамъ, у приготовленной могилы, совершилась литія, послѣ которой гробъ спущенъ архимандритами, протоіереями и священниками въ могилу.

 

А. Правдинъ. Объ Архіереяхъ, управлявшихъ Саратовской епархіею. // Саратовскія Епархіальныя Вѣдомости. 1878. № 7. Отд. Неофф. С. 125-134.

 

[1] Ректоръ и инспекторъ семинаріи въ то время были вмѣстѣ преподавателями богословія, какъ теперь они обязательно преподаютъ Св. писаніе.

[2] Послѣднее требованіе объясняется частію свойствомъ самаго предмета, обосновывающаго свои положенія на неизмѣняемомъ текстѣ Св. писанія и твореній св. Отцевъ, а частію обстоятельствами времени. Въ то время воспитанники почти лишены были возможности образовать даръ слова посредсівомъ чтенія, потому что читать было нечего, не было книгъ,–и только языкомъ учебниковъ могли пріучаться къ правильному и точному выраженію мысли. Впрочемъ вскорѣ, благодаря тому-же Евѳимію, во время его ректорства заведены были ученическія библіотеки.

[3] Впослѣдствіи Архіепископъ Костромскій и Галичскій, † 1877 г. – ред.

[4] О жизни и служеніи Преосвященнаго Евѳимія въ Саратовѣ и о кончинѣ его помѣщены свѣдѣнія а) въ журналѣ «Странникъ» за 1864 г. декабрь, и б) въ приложеніяхъ къ газетѣ «Гражданинъ» за 1884 г.

[5] Впослѣдствіи Архіепископъ Херсонскій и Одесскій, † 1890 г. – ред.

[6] Замѣчательный документъ этотъ будетъ въ цѣломъ видѣ напечатанъ въ Епарх. Вѣдом.

[7] Дѣло Сарат. духов. консисторіи 1863 г. № 1508. Съ открытіемъ Сарат. духов. консисторіи въ 1828 г. закрыто существовавшее дотолѣ Саратов. духовн. правленіе.

[8] Великолѣпный церемоніалъ выноса тѣла и погребенія пенившаго Архипастыря составленъ былъ ректоромъ семинаріи архимандритомъ Никаноромъ, и все было исполнено согласпо программѣ, за исключеніемъ одного пункта: въ день выноса монахини женскаго монастыря не пошли въ процессіи съ крестнымъ ходомъ, а прямо прошли въ архіерейскій домъ.

 

См. также:

Архіепископъ Никаноръ (Бровковичъ) – Кончина Преосвященного Евѳимія, Епископа Саратовскаго и Царицынскаго.

Наставленіе Преосвященнѣйшаго Евѳимія, бывшаго Епископа Саратовскаго, новопроизведенному приходскому священнику, преимущественно сельскому.




«Благотворительность содержит жизнь».
Святитель Григорий Нисский (Слово 1)

Рубрики:

Популярное: