Свѣтлая ночь Воскресенія.

Пришелъ великій вечеръ. Они погашены. Въ домѣ настала тишина. Всѣ улеглись на покой въ ожиданіи торжества. Шумъ на улицахъ умолкъ: и тамъ все чего-то ждетъ, къ чему-то готовится. Только въ моей комнатѣ свѣтится еще огонь, и изъ тишины, которая окружаетъ меня, слышатся голоса таинственной ночи, голоса далекаго и близкаго прошедшаго.

Какъ много говорятъ они мнѣ – нѣтъ, не просто говорятъ, а шепчутъ, лаская чувство, и будятъ одно за другимъ воспоминанія дѣтства и юности. Вся жизнь моя прошла въ этомъ тихомъ пріютѣ. Здѣсь висѣла колыбель моя, здѣсь потомъ, между кроватями братьевъ и сестеръ, стояла моя дѣтская кроватка. Здѣсь, у окна, сидѣла и приговаривала мени ко сну старая няня. Никогда уговоры ея не были такъ усердны и убѣдительны, какъ въ этотъ вечеръ, подъ праздникъ Свѣтлаго Воскресенья, и никогда дѣтское упрямство не было такъ настойчиво. Какъ можно заснуть вечеромъ, когда цѣлый день былъ одною веселою пѣснію о той радости, какая будетъ завтра, когда съ самаго утра начинался рядъ тѣхъ необыкновенныхъ явленій, которыя всегда совершаются въ домѣ передъ большимъ праздникомъ и всего болѣе привлекаютъ и занимаютъ дѣтское воображеніе. Вчера еще кончилось цѣлыхъ два дня продолжавшееся мытье, чищенье и убиранье: сегодня съ утра цѣлый домъ смотритъ заново, свѣжъ, выметенъ и украшенъ: новымъ духомъ вѣетъ отъ него, духомъ радостнаго ожиданья. А сегодня начались новыя работы; сегодня какъ только пришли отъ обѣдни, – всѣ занялись малыми дѣлами – готовятъ платья, красятъ яйца; дѣти перебираютъ свои игрушки и, подражая большимъ, чистятъ и моютъ маленькое свое хозяйство. Сколько новыхъ толковъ поднялось въ этомъ маленькомъ мірѣ, сколько суеты и заботъ тамъ, что для взрослаго давно потеряло всякую цѣну, а для ребенка составляетъ важное дѣло, великое событіе! Завтра «Христосъ воскресъ!» завтра праздникъ! и никогда не понять взрослому, сколько прелести для ребенка въ одномъ этомъ словѣ: праздникъ! Старшія дѣти знаютъ, что они пойдутъ къ заутрени вмѣстѣ съ большими и вмѣстѣ съ большими улеглись они спозаранку въ ожиданіи ночи. Старшія дѣти хотятъ спать и не могутъ: маленькія дѣти могутъ и не хотятъ. И какъ имъ спать, когда отовсюду изъ кроватей слышится шопотъ, слышатся отрывистые переговоры о томъ, что завтра будетъ, что было сегодня. Какъ имъ спать, когда изъ каждаго угла, при свѣтѣ лампады, глядитъ таинственный образъ праздника!

Но усталость беретъ свое. Не удалось уговорить мать, чтобы взяла съ собою въ церковь, уговариваешь няню: няня! милая! Разбудп меня, когда пойдутъ вокругъ церкви! – И няня обѣщаетъ, она обѣщала бы все на свѣтѣ, лишь бы угомонился ребенокъ. Но изъ другихъ кроватокъ старшіе счастливцы отвѣчаютъ смѣхомъ на обѣщанья няни, – и опять поднимается неугомонный ребенокъ, и опять уговариваетъ няню и опять заставляетъ ее въ десятый разъ обѣщать, что сдѣлаетъ, не забудетъ. Старая няня, кажется въ самомъ дѣлѣ не забудетъ: она такъ сердится на старшихъ шалуновъ, что смущаютъ ребенка и не даютъ заснуть ему. И дремлешь въ сладкой надеждѣ; но страхъ, что няня обманетъ, пересиливаетъ сонъ, и еще разъ полузаспувшій ребенокъ заставляетъ няню повторить свое обѣщанье.

Заснулъ! говоритъ няня. – Слава Тебѣ Господи! Крѣпокъ дѣтскій сонъ: завтра совсѣмъ будетъ свѣтло, когда проснется дитя, убаюкиваемое сладкимъ обѣщаньемъ, и готово заплакать, когда видитъ, что ночь прошла, и прошла свѣтлая заутреня. Но какъ плакать, – когда ужъ явился праздникъ и такъ весело взглянулъ въ лицо, и около постели стоитъ няня, стоятъ братья и сестры, и цѣлуютъ и смѣются и отовсюду слышится: Христосъ воскресъ! Христосъ воскресъ!

Но и въ крѣпкомъ снѣ не засыпаетъ иногда свѣтлая надежда ребенка. Случалось, оеа будила меня въ ту минуту, когда по всей Москвѣ носится таинственный гулъ, и тысячи мѣдныхъ голосовъ сливаются въ первую пѣсню воскресшему Спасителю. Случалось – вскакивалъ ребенокъ, и няня, оставшаяся дома, подносила его къ окну и показывала ему сверкающіе огни на колокольняхъ и свѣтильники воскреснаго хода. На минуту затихало все въ комнатѣ, и ребенокъ полусонный, полупроснувшійся прислушивался вмѣстѣ съ старухою къ послѣднимъ звукамъ церковнаго перезвона, и потомъ засыпалъ онъ снова въ своей постелькѣ, а старая няня дребезжащимъ голосомъ пѣла: Христосъ Вбскресе! и – Свѣтися, свѣтися. И вотъ то, что видѣлось и слышалось тогда сквозь сонъ, теперь, какъ сладкій сонъ, видится и слышится изъ туманнаго, изъ далекаго прошедшаго...

Первая заутреня! Боже мой. какъ билось сердце, когда наконецъ въ первый разъ мать рѣшилась взять съ собою дитя свое къ свѣтлой заутрени. Укладываютъ спать, спать не хочется – и только ждешь, когда, часъ за часомъ, наступитъ желанное время. Вотъ наступило оно. Послѣ тишины, въ которую погрузился цѣлый домъ, поднимается внизу и вверху и во всѣхъ углахъ его радостный шумъ приготовленія къ заутрени. Одѣтый по праздничному, ночью идешь по темной еще улицѣ – не звонили еще, въ церкви темно, но она уже полна народомъ, всякій спѣшитъ зяпять свое мѣсто, и стоятъ всѣ одѣтые по праздничному, съ новыми свѣчами, и носится по всему храму таинственный шепотъ ожиданія. – Зажигаютъ свѣчи въ большихъ паникадилахъ, которыя никогда, кажется, не зажигали. Какъ стало свѣтло – какъ полна народомъ церковь, какъ весело всѣ глядятъ, и какъ весело глядѣть на всѣхъ. И потъ, вдругъ кто-то возлѣ перекрестился, заслышавъ ударъ соборнаго колокола – въ самомъ дѣлѣ – ударили, другой – третій и понеслись хоромъ чудные, таинственные звукп, и вотъ пакопецъ нашъ родной колоколъ своимъ густымъ гудѣньемъ покрылъ весь хоръ и поглотилъ всѣ звуки. Какъ хорошо, Боже мой! Какъ хорошо стоять возлѣ матери и братьевъ и сестеръ и слушать таинственные голоса и смотрѣть во всѣ глаза вокругъ себя и ждать, ждать всѣмъ существомъ своимъ.

А дальше – дальше цѣлый міръ новыхъ ощущеній для взволнованнаго ребенка. Вынесли изъ алтаря старыя, гдѣ-то далеко стоявшія иконы, которыхъ никогда еще не видывалъ, сняли съ мѣста хоругви, которыхъ еще ни разу не видывалъ въ движеніи – и запѣли, – «Воскресеніе Твое Христе Спасе», и тронулся крестный ходъ. И вотъ, затворились двери, церковь полна народу, и всѣ зажгли свои свѣчи и у всѣхъ такія спокойныя, важныя лида, и всѣ стоятъ тихо-тихо, не говоря ни слова. Чудно становится ребенку, – смотритъ онъ вокругъ себя – послѣ старая няня стоитъ съ зажженнымъ огаркомъ и молится и плачетъ, – братья и сестры и мать смотрятъ прямо въ глаза и не улыбаются, – и тихо все такъ, какъ будто никого нѣтъ въ церкви, и надъ этой тишиной только носится тотъ же торжественный гулъ колоколовъ. Боже – что будетъ – хорошо и странно! Но вотъ за дверями послышались отрывистые звуки возгласовъ священника и отвѣты хора, – и толпа зашевелилась, люди крестятся и молятся и шепчутъ. Вдругъ отворились двери и раздалось громкое: «Христосъ воскресъ»! и въ отвѣтъ ему народъ загудѣлъ свое стоязычное: воистину! И скоро вся церковь запѣла вмѣстѣ съ хоромъ радостныя пѣсни воскресенія.

О, святыя пѣсни, всякому знакомыя, всякому милыя! Кто изъ русскихъ людей не знаетъ и не поетъ васъ и не отвѣчаетъ на ваши звуки всѣмъ своимъ сердцемъ. И ребенокъ, въ первый разъ заслышавъ васъ, чувствуетъ трепетъ праздничной радости, и старикъ, много разъ проводившій Пасху на вѣку своемъ, когда услышитъ васъ, какъ будто снова дѣлается ребенкомъ и празднуетъ Христу дѣтскою радостью. Когда бы ни заслышало васъ мое ухо, когда бы ни представило воображенье свѣтлую ночь Пасхи и церковь празднующую, – въ душѣ моей расцвѣтаетъ и благоухаетъ праздничное чувство. И дѣтство, милое, давно прошедшее дѣтство смотрится въ нее и въ ней отражается, и снова слышатся въ ней тѣ же надежды и обѣщанія, которыми жила и радовалась душа въ ту благословенную пору. Въ этихъ надеждахъ и обѣщаніяхъ – свѣтъ и надежда цѣлой жизни, отголосокъ вѣчнаго праздника, отблескъ невечерняго дня въ царствіи Христовомъ. Отойдите прочь, горькія заботы! Пусть – чего ждало сердце, – то не пришло, – пусть то, о чемъ вспомнить и подумать страшно, остается въ жизни, пусть стоитъ тутъ со мной, возлѣ меня! Пусть то, чему повѣрило сердце и во что положило себя – то ему измѣнило; – пусть то, что было дороже жизни, оставило жизнь! Пусть то, что казалось правдой и красотой и свѣтомъ, – явилось ложью и тьмой и безобразіемъ! Жизнь – вся какъ есть и со всѣмъ, что есть въ тебѣ, – оставайся, – я не боюсь тебя, потому что съ этимъ ударомъ колокола проклятіе спало съ тебя; въ это мгновенье – Божіе благословеніе озарило тебя вновь, отъ края до края, съ первой до послѣдней минуты, и ты сіяешь, и ты красуешься и блещешь и трепещешь отъ любви Божіей, милая, свѣтлая, благословенная жизнь! Вся покрыта росою Божіей, вся омытая Кровью моего Спасителя, лучезарная, чистая, безъ конца и безъ мѣры, безъ смерти, безъ горя, безъ потери. Свѣтъ воскресенія Христова открылъ твою истину, и будущее твое слиль съ настоящимъ и прошедшимъ въ одномъ сознаніи счастья безконечнаго. О, когда бы остановить эту минуту! О, когда бы навсегда удержать въ душѣ эту гармонію, и начать бы жить и не кончить жить – съ однимъ этимъ словомъ, съ однимъ этимъ чувствомъ: «Христосъ воскресъ! Христосъ воскресъ»!

 

Изъ журнала «Христіанина», книжка VII, 1892 г.

 

«Прибавленія къ Церковнымъ Вѣдомостямъ». 1892. № 14-15. С. 523-525.




«Благотворительность содержит жизнь».
Святитель Григорий Нисский (Слово 1)

Рубрики:

Популярное: