Проф. Михаилъ Николаевичъ Скабаллановичъ – Рождественская вечерня.
Чтобы церковное чествованіе Рождества Христова отвѣчало всей важности для насъ этого событія и способствовало ежегодному глубокому переживанію его вѣрующими, богослужебный уставъ долженъ былъ прежде всего сообщить храмовой cлужбѣ этого праздника столь же исключительный и своеобразный видъ, какой имѣетъ пасхальная служба. Эта послѣдняя совершенно не похожа на всѣ службы церковнаго года, и это есть одна изъ причинъ ея глубокаго дѣйствія на душу. Рождественское богослуженіе въ этомъ отношеніи очень напоминаетъ пасхальное. Привыкнувъ въ теченіе года слышать подъ праздникъ въ церкви торжественную вечерню съ ея величественнымъ исполненіемъ предначинательнаго псалма, съ ея входомъ, пареміями, вѣрующій какъ-то неожиданно поражается и совершенно особеннымъ образомъ настраивается, когда ему, вступающему въ такой праздникъ, вдругъ вмѣсто этого предлагается длинное монотонно-скорбное, прямо покаянное, чтеніе великаго повечерія. Тутъ со стороны Церкви замѣчательно расчитанное дѣйствіе на душу, на самыя сокровенныя тонкости душевныхъ движеній, на склонность человѣка къ контрастамъ и новизнѣ. Это совершенно тотъ же пріемъ, къ которому прибѣгаетъ церковный уставъ въ пасхальной службѣ: приходящимъ слушать пасхальную заутреню предлагается канонъ погребенію Христову.
Великое повечеріе, которымъ начинается рождественская всенощная, вмѣстѣ съ тѣмъ хорошо указываетъ вѣрующимъ на то, что событіе воплощенія Слова Божія, кромѣ радостной стороны, имѣло и скорбную: вызвано оно было грѣхомъ; для Божества оно было своего рода печальною необходимостью, крайнимъ средствомъ спасенія человѣчества; для Сына Божія оно было, правда – временнымъ, истощаніемъ (κένωσις), нищетою, обогатившей насъ, но не Его. Въ виду этого и во всѣ предпраздничные дни Рождества Христова поются каноны, составленные по образу каноновъ Страстной седмицы («Къ Тебѣ утреннюю», «Волною мореною» и т. д.). Но чтобы не омрачить совсѣмъ радости начинающагося праздника, великое повечеріе, открывающее праздничное бдѣніе, перемежается радостнымъ пѣніемъ «Съ нами Богъ», и покаянные тропари на немъ замѣняются праздничными тропаремъ и кондакомъ. Съ этою же цѣлью и весь конецъ повечерія замѣняется окончаніемъ изъ вечерни: литіей, стиховными стихирами, Нынѣ отпущаеши и т. д.{1}.
Замѣняя на рождественской всенощной, обычно начинающую всякое праздничное бдѣніе, вечерню великимъ повечеріемъ, церковный уставъ дѣлаетъ это не изъ пренебреженія къ вечернѣ, а наоборотъ, чтобы обезпечить ей самое торжественное, какое только возможно, совершеніе. Вечерня подъ такой великій праздникъ, такъ сказать, достойна самостоятельнаго, особаго отъ утрени, мѣста въ кругѣ службъ. Поэтому она и совершается отдѣльно отъ утрени. Мало того: чтобы сообщить ей высшую степень святости и торжественности, она соединяется съ литургіей или, что то же, нѣкоторымъ образомъ превращается въ литургію. Мало и этого: для этой цѣли выбирается самая длинная, торжественная и трогательная изъ литургій – Василія Великаго{2}. Благодаря этому, празднованіе, обычно открываемое вечернею, на Рождество Христово начинается самой литургіей. Этимъ вѣрующіе переносятся къ тѣмъ столь дорогимъ по воспоминаніямъ временамъ первохристіанства, когда каждая литургія совершалась вечеромъ и даже ночью, соединяясь съ агапой, вечерей любви. Воспоминаніемъ объ этой рождественской агапѣ служитъ особая вечерняя трапеза, положенная на сочельникъ (какъ воспоминаніемъ о пасхальной агапѣ служитъ благословеніе хлѣбовъ послѣ великосубботней литургіи). Только если навечеріе Рождества Христова приходится въ субботу и воскресенье, которыя должны имѣть собственную литургію, то, такъ какъ литургія не совершается дважды въ день, вечерня подъ Рождество Христово не соединяется съ литургіей. И такъ какъ праздникъ Рождества Христова заслуживаетъ самой торжественной литургіи, и литургія Василія Великаго при такомъ совпаденіи не можетъ открыть праздника, то она переносится на самый праздникъ{3}.
Такой своеобразный строй службы – исключительная принадлежность праздниковъ Рождества Христова и Богоявленія. Но послѣднему онъ усвоенъ по историческимъ причинамъ: потому что Рождество Христово нѣкогда въ восточной церкви праздновалось 6 января, вслѣдствіе чего и теперь Богоявленіе, хотя посвящено крещенію, разсматривается, какъ показываетъ и самое названіе праздника какъ окончаніе рождественскихъ торжествъ: 12 дней между этими двумя праздниками считаются однимъ праздникомъ (назывались въ древности «двѣнадцатидневіемъ»).
Итакъ, празднованіе Рождества Христова начинается, какъ и въ другіе праздники, съ вечерни, хотя болѣе торжественной, священной, чѣмъ въ другіе праздники.
Собственно праздничнымъ элементомъ въ этой вечернѣ являются стихиры на Господи воззвахъ и пареміи.
Относительно стихиръ требуетъ объясненія прежде всего напѣвъ ихъ. Вообще напѣвъ – главное въ «пѣснѣ», хотя бы то и церковной. Онъ, какъ музыка, глубже выражаетъ не только настроеніе молящагося, но и самую сущность празднуемаго событія, глубже текста пѣснопѣнія заглядываетъ въ эту сущность. Всѣ (почти) рождественскія стихиры по напѣву «самогласны», т. е. для нихъ назначенъ особый, нарочитый напѣвъ, несходный съ простымъ напѣвомъ осмогласія. Но общій характеръ гласа выдерживается и въ самогласномъ напѣвѣ, почему при немъ всегда указывается и гласъ. Рождественскія стихиры на «Господи воззвахъ» положены на 2 гласъ. Изъ дванадесятыхъ праздниковъ только Рождество Христово и Крещеніе имѣетъ на «Господи воззвахъ» стихиры такого гласа. Большинство дванадесятыхъ праздниковъ открываютъ всенощное бдѣніе стихирами 1-го гласа (Введеніе, Срѣтеніе, Вознесеніе, Пятидесятница, Успеніе имѣютъ на «Господи воззвахъ» стихиры 1-го гласа), какъ гласа наиболѣе полнозвучнаго, величественнаго (имѣющаго образцомъ дорическую мелодію). И бдѣніе Рождества Христова открывается этимъ гласомъ, но такъ какъ оно начинается съ литійныхъ стихиръ, то первый гласъ назначенъ для этихъ послѣднихъ стихиръ, поющихся на великомъ повечеріи (то же сдѣлано и для Благовѣщенія, всенощная котораго тоже большею частію начинается великимъ повечеріемъ: здѣсь тоже литійныя стихиры 1-го гласа). На вечернѣ же, не входящей въ составъ рождественскаго бдѣнія, естественно было для ея стихиръ дать менѣе торжественный гласъ, какимъ и является 2-ой, по достоинству напѣва дѣйствительно отвѣчающій своему мѣсту въ скалѣ гласовъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ этотъ гласъ не только нѣжнѣе 1-го, но и радостнѣе его: въ 1-мъ сквозь радость просвѣчиваетъ и нѣкоторая грусть, почему имъ поются, между прочимъ, и всѣ стихиры на «Господи воззвахъ» въ Страстную седмицу.
Радостному напѣву стихиръ на «Господи воззвахъ» вполнѣ отвѣчаетъ, конечно, и содержаніе ихъ, полное священнаго восторга. При такомъ восторгѣ ходъ мысли не можетъ быть строго логическимъ. Но все же, принадлежа разнымъ авторамъ, эти стихиры расположены такъ, чтобы каждая слѣдующая продолжала освѣщеніе событія, даваемое предыдущею. Первая стихира, какъ то и слѣдуетъ, ставитъ вопросъ, какъ отразилось событіе Рождества Христова на всемъ мірѣ въ его цѣломъ, на мірѣ небесномъ и земномъ въ ихъ совокупности, на ихъ отношеніяхъ другъ къ другу. Этотъ широкій горизонтъ въ дальнѣйшихъ стихирахъ какъ бы суживается: вторая стихира занимается ближайшими свидѣтелями событія; третья заглядываетъ въ будущее, на вѣковѣчное вліяніе событія; слѣдующая стихира въ своеобразной формѣ изливаетъ горячее благодареніе за всѣ эти блага; наконецъ, стихира на «Слава и нынѣ» разсматриваетъ событіе въ историческомъ свѣтѣ.
Стихиры – болѣе поздняя составная часть церковныхъ службъ. Древнѣе ихъ весь ветхозавѣтный матеріалъ въ составѣ службъ, которымъ онѣ первоначально и ограничивались, и который послужилъ образцомъ дла пѣснопѣній. Посему древнѣйшею частью и рождественской вечерни были не вышеприведенныя стихиры ея, а слѣдующія за ними чтенія, пареміи изъ пророчествъ, перемежающіяся псалмами и тропарями. Это первоначальный остовъ рождественской вечерни. Въ спискахъ устава св. Софіи Константинопольской IX-X в. эти пареміи единственный праздничный элементъ настоящей вечерни (не считая апостола и евангелія). И замѣчательно, что уже въ то время пареміи для Рождества Христова были тѣ же, что и нынѣ положены, и ихъ было не три, какъ для другихъ праздниковъ, а семь, одною меньше, чѣмъ нынѣ (не названа послѣдняя изъ нынѣшнихъ паремій).
Подборъ пророчествъ изъ Ветхаго Завѣта для паремій сдѣланъ съ замѣчательнымъ искусствомъ. Это видно особенно изъ первой пареміи. Ею служитъ разсказъ о твореніи міра (Быт. 1, 1-14). Помимо того, что такимъ началомъ для паремій весь рядъ ихъ производитъ впечатлѣніе чтенія цѣлой Библіи въ сокращеніи, этою первою пареміею указывается на то, что воплощеніе Сына Божія было новотвореніемъ. Потому-то такою же пареміею открывается и рядъ пасхальныхъ паремій (на вечернѣ въ Великую субботу) и рядъ покаянныхъ великопостныхъ. (Крещенскія пареміи имѣютъ первою такую же паремію по вышеуказанной исторической аналогіи этого праздника съ Рождествомъ Христовымъ).
Послѣ такого высокаго вступленія, начинаются самыя пророчества о празднуемомъ событіи. Изъ пророчествъ выбраны самыя поразительныя и прямыя, говорящія именно о рожденіи Мессіи и указывающія на частныя обстоятельства событія (напр. Валаамово); при этомъ выбраны пророчества намѣренно изъ разныхъ эпохъ и расположены въ хронологическомъ порядкѣ, по крайней мѣрѣ первыя шесть паремій, вѣроятно бывшія первоначальнымъ составомъ, къ которому потомъ (ко времени составленія устава св. Софіи) прибавлена 7-я для полученія священнаго числа, а впослѣдствіи и 8-я (Евергетидскій уставъ XII в. имѣетъ уже 8).
Въ виду всего этого второй пареміей избрано пророчество Валаама о звѣздѣ отъ Іакова (Числ. 24, 2-18), третьей – пророчество Михея (4, 6-8; 5, 2-8) о рожденіи Мессіи въ Виѳлеемѣ, четвертой – пророчество Исаіи о жезлѣ изъ корене Іессеева (11, 1-10), пятой –пророчество Варуха (названное вслѣдствіе неканоничности книги именемъ учителя Варухова Іереміи въ предположеніи, что Варухъ передалъ пророчество Іереміи) о явленіи Бога на землѣ между людьми (3, 36-38; 4, 1-4); шестая паремія – пророчество Даніила о нерукосѣчномъ камнѣ (2, 31-45). Добавочныя двѣ пареміи пополняютъ приведенное пророчество Исаіи двумя другими его наиболѣе важными и прямыми предсказаніями о Мессіи: о рожденіи царственнаго Отрока (9, 6-7) и Еммануила отъ Дѣвы (7, 11-15; 8, 1-4; 8-10).
Кромѣ количества, болѣе чѣмъ двойного (если первоначально паремій было 6, то по тому соображенію, чтобы ихъ было вдвое болѣе обыкновенныхъ праздниковъ), рождественскія пареміи отличаются отъ обыкновенныхъ праздничныхъ и образомъ чтенія ихъ. Это чтеніе дважды прерывается пѣніемъ, въ знакъ восторга, въ какой приходитъ чтецъ отъ содержанія паремій. Для пѣнія назначены два тропаря, упоминаемые уже уставомъ Софійскимъ Константинопольскимъ IX в. Оба тропаря: «Тайно родился еси» и «Возсіялъ еси Христе отъ Дѣвы», какъ и тропарь «Рождество Твое Христе Боже нашъ» (тоже называемый этимъ уставомъ), останавливаются изъ празднуемаго событія только на важнѣйшей его частности – появленіи звѣзды, указывающей на міровой (космическій) характеръ событія.
1-ый тропарь. Тайно Ты родился въ пещерѣ,
Но небо проповѣдало о Тебѣ всѣмъ
Какъ устами пользуясь звѣздой, Спасе,
И привело къ Тебѣ волхвовъ,
Съ вѣрою кланяющихся Тебѣ,
Съ которыми помилуй насъ.
2-ой тропарь. Ты возсіялъ, Христе, отъ Дѣвы,
Какъ духовное солнце правды
И звѣзда показала Тебе,
Невмѣстимаго и помѣстившагося въ пещерѣ.
Ты направилъ волхвовъ къ поклоненію Тебѣ,
Съ которыми Тебя величаемъ: Жизнодавецъ, слава Тебѣ.
Пѣніе этихъ тропарей во время паремій является подражаніемъ такой же вставкѣ между пареміями Великой субботы (на вечернѣ подъ Пасху), гдѣ, впрочемъ, мѣсто тропарей заступаютъ боговдохновенныя пѣсни Моисея и 3 отроковъ. Но тогда какъ тамъ эти пѣсни поются на 5 гласъ, «косвенный» (πλάγιος) перваго, какъ бы составляющій нѣжно-грустную варіацію перваго, здѣсь тропари положены пѣть на 6 гласъ, такую же варіацію 2-го, на который пѣлись стихиры. Примѣсь грусти въ праздничное торжество, собственно еще и не начавшееся, понятна изъ того, что ранѣе сказано о великомъ повечеріи праздника.
Припѣвами къ тропарямъ служатъ два самые краткіе изъ допускающихъ приложеніе къ празднику псалмовъ: 86 и 92. Первый псаломъ («Основанія его на горахъ святыхъ») воспѣваетъ величіе и многолюдство{4}) Сіона – земного царства Божія. Второй («Господь воцарися») изображаетъ еще большее величіе царства Божія на небѣ, имѣющаго открыться теперь и на землѣ.
Псалмы раздѣлены въ исполненіи на 3 части. Тропарь въ цѣломъ видѣ открываетъ и заключаетъ псаломъ; къ тремъ же частямъ псалма припѣвомъ служитъ только конецъ тропаря, который поется еще съ припѣвами «Слава и нынѣ», слѣдовательно всего 5 разъ, а со включеніемъ двухъ разъ цѣльнаго пѣнія тропаря – 7 разъ.
Апостоломъ рождественской вечерни служитъ начало посланія къ Евреямъ (1, 1-10) – самое возвышенное богословіе въ посланіяхъ апостольскихъ о Сынѣ Божіемъ, – а евангеліемъ – Луки 2, 1-20, самый обстоятельный изъ евангельскихъ разсказовъ о событіи.
«Нынѣ сей чинъ весьма оставися въ церквахъ», заключимъ мы свою замѣтку о рождественской вечернѣ словами Типикона, сказанными по другому случаю. Не во всѣхъ приходскихъ церквахъ и совершается эта вечерня. А гдѣ она служится, тамъ часто служится «для ангеловъ» (по выраженію архіеп. Иннокентія). Опускающіе эту вечерню, можетъ быть, и не подозрѣваютъ, какую важную, исторически-знаменательную и умилительную службу они опускаютъ.
«Руководство для сельскихъ пастырей». 1908. Т. 3. № 51. С. 364-377.
{1} Честь изобрѣтенія такого удачнаго состава для рождественскаго бдѣнія принадлежитъ исключительно такъ называемому Іерусалимскому типу богослужебнаго устава, принятому и теперь далеко не всей Православной Церковью. Въ Греціи, пользующейся уставомъ, близкимъ къ древнему Софійскому, рождественское бдѣніе начинается съ литійныхъ стихиръ. По студійскому уставу оно состояло изъ одной утрени. По Евергетидскому уставу XII в. рождественское бдѣніе, какъ и всякое, начиналось особой службой – панихидой, за которой слѣдовала утреня; на рождественской панихидѣ полагался канонъ «Волною морскою». (А. Дмитріевскій, описаніе литург. рукописей. Τυπικά, Кіевъ 1895 г., стр. 354). На Іерусалимскомъ началѣ рождественскаго повечерія – съ великаго повечерія – сказался подвижническій духъ святыхъ авторовъ этого устава (по преданію, преп. Саввы, Евѳимія Великаго и др.) и вѣяніе строгой монашеской жизни въ палестинскихъ обителяхъ, не забывавшихъ о грѣхѣ и въ праздники. Какъ мы видѣли, іерусалимскій строй рождественской службы обнаруживаетъ глубокое проникновеніе въ духъ праздника, и въ самый догматъ воплощенія. Неудивительно, что онъ сталъ и наиболѣе распространеннымъ въ Православной Церкви и усвоенъ русскою Церковью. Теперь мы видимъ, что онъ обязанъ подвижническому духу этого устава.
{2} На литургію Василія Великаго всѣ существующія руководства по церковному уставу ошибочно смотрятъ, какъ на постную и скорбную на томъ основаніи, что она назначается уставомъ для воскресеній Великаго поста и не совершается будто бы никогда въ субботу за исключеніемъ великой (а если 1 января приходится въ субботу?), Но именно потому она совершается въ недѣли Великаго поста, что онѣ радостнѣе субботъ и что, освященныя постомъ, онѣ «честнѣе» всѣхъ другихъ воскресеній года. Именно за свою торжественность она назначена и для Великаго четвертка, этого дня установленія самой литургіи. Въ Великую субботу она начинается въ 4 ч. веч. очевидно съ тою цѣлью, чтобы падала на первый день Пасхи (по церковному времясчисленію).
{3} Это мѣсто для литургіи Василія Великаго менѣе естественно и подходяще, чѣмъ канунъ праздника, но не потому, что эта литургія скорбна, а потому что литургія, по воспоминанію о древнемъ ея совершеніи ночью, болѣе вечерняя служба, чѣмъ дневная, поэтому скорѣе относится къ слѣдующему дню, чѣмъ къ текущему. Поэтому на литургіи Рождества читается евангеліе не о самомъ событіи праздника, а о поклоненіи волхвовъ, начинающееся «Іисусу Рождшуся».
{4} Изображающія многолюдство слова: «человѣкъ и человѣкъ родился въ немъ» (Пс. 86, 5) – съ нѣкоторою искусственностью, очевидно, прилагаются къ рожденію Спасителя въ Сіонѣ, какъ Церкви ветхозавѣтной.
