Проф. Михаилъ Николаевичъ Скабаллановичъ – Праздникъ Введенія во храмъ Пресвятыя Богородицы (Историко-литургическій очеркъ).

Можетъ показаться непонятнымъ, почему Православная Церковь такому частному событію изъ жизни Пресв. Богородицы, какъ поступленіе Ея на жительство въ храмъ Іерусалимскій, посвятила одинъ изъ величайшихъ своихъ праздниковъ, такъ называемыхъ «дванадесятыхъ». Чествуя это событіе такимъ праздникомъ, Церковь тѣмъ самымъ какъ бы ставитъ это событіе наряду съ событіями такой поистинѣ міровой важности, какъ главнѣйшія событія изъ жизни Спасителя, какъ Его рождество, крещеніе, вознесеніе, кои служатъ основаніемъ другихъ дванадесятыхъ праздниковъ. Видимо, на событіе введенія во храмъ Пресв. Богородицы Православная Церковь держится весьма высокаго взгляда и совершенно не такого, какого держится католическая церковь. Послѣдняя отводитъ этому празднику очень скромное мѣсто въ календарѣ. Въ перечнѣ праздниковъ, помѣщаемомъ въ Breviarium´ѣ (соотв. нашей Минеѣ и Тріоди), Praesentatio Beatae Маrіае занимаетъ въ 5-мъ разрядѣ праздниковъ 10-е мѣсто. Оно ниже не только такихъ памятей, какъ рожденіе Іоанна Предтечи, день Петра и Павла, но и нѣкоторыхъ мучениковъ (Стефана, Лаврентія, всѣхъ святыхъ). Хотя этотъ праздникъ двухдневный (duplex), но таковы въ католическомъ календарѣ большинство (около 120) памятей святыхъ, въ сравненіи съ которыми Введеніе считается лишь нѣсколько выше (duplex majus). Народное празднованіе его необязательно.

Конечно, были серьезныя основанія къ тому, чтобы Православная Церковь, вопреки католической, такъ возвеличила это событіе изъ жизни Богоматери. Основанія эти заключались въ самомъ существѣ этого событія, которое Восточная Церковь просто лишь поняла нѣсколько глубже западной. Въ жизни Пресв. Богородицы поступленіе Ея на жительство въ храмъ Іерусалимскій имѣло не меньшее значеніе, чѣмъ въ жизни Христовой, напр. крещеніе. Оно настолько измѣняло все дальнѣйшее теченіе жизни Богоизбранной Отроковицы, что его можно было назвать вторымъ рожденіемъ Ея для жизни новой, для жизни, посвященной одному Богу. Нужно имѣть представленіе о тѣхъ условіяхъ и обстановкѣ, въ которой приходилось жить храмовой дѣвѣ, чтобы понять все значеніе такой жизни для души чистой, отзывчивой. Церковныя пѣсни не преувеличиваютъ, когда говорятъ, что Пресв. Дѣва жила въ храмѣ, а не при храмѣ. Корпусъ, въ которомъ жили посвятившія себя Богу дѣвы, находился въ самомъ дворѣ Іерусалимскаго храма, а дворъ храма тамъ имѣлъ такое же назначеніе и употребленіе, какъ въ нашихъ церквахъ вся предъалтарная часть храма; здѣсь падалъ ницъ предъ Іеговой народъ Израильскій, здѣсь стоялъ несмолкаемый молитвенный шумъ. Изъ окна своей горницы Пресв. Дѣва могла видѣть и обонять ежедневный дымъ утренней и вечерней жертвы, «воною благоуханія» восходившій къ небесамъ. Поистинѣ ничто мірское и земное не могло проникнуть въ эту атмосферу. Самый воздухъ здѣсь какъ бы насыщенъ былъ святѣйшимъ именемъ Іеговы. И несомнѣнно, не всѣмъ изъ той «красоты душевной», которой, по словамъ церковной пѣсни, удивился въ Дѣвѣ Гавріилъ, когда принесъ Ей благовѣстіе, Пресв. Дѣва обязана природнымъ качествамъ Своимъ, а многимъ обязана Она столь исключительнымъ условіямъ Своего воспитанія.

Кромѣ того значенія, которое имѣло для Пресв. Дѣвы поступленіе Ея на воспитаніе во храмъ, были и другія побужденіи для Церкви установить въ память этого событія одинъ изъ самыхъ торжественныхъ праздниковъ. Событіе это сопровождалось чудесными знаменіями отъ Бога, которыя ясно давали понять всѣмъ, что оно – дѣло особаго промысла Божія и имѣетъ важное значеніе не для одной лишь Откровицы Маріи, а для всего человѣчества. Правда, объ этихъ знаменіяхъ не упоминается въ Евангеліяхъ, какъ не упоминается о самомъ событіи. Но о нихъ говоритъ церковное преданіе, восходящее къ самымъ древнимъ вѣкамъ христіанства. Уже со II в. преданіе это начинаетъ записываться въ такъ называемыхъ апокрифическихъ евангеліяхъ. Въ IV и V в. оно извѣстно уже по всему христіанскому міру. О немъ упоминаютъ въ своихъ поученіяхъ Григоріи Нисскій, Кириллъ Александрійскій. Палестинскіе христіане донынѣ указываютъ остатки церкви, построенной св. равноапостольною Еленою въ честь Введенія (Норовъ: «Путеш. по св. мѣстамъ»). Такими сильными «внѣшними» свидѣтельствами подтверждается достовѣрность преданія о введеніи во храмъ Пресв. Богородицы. Но и съ внутренней стороны, со стороны своего содержанія, оно не включаетъ ничего такого, что бросало бы тѣнь сомнѣнія на него, а нѣкоторыя черты его такъ прямо и дышатъ духомъ священной древности. Такова, напр., та частность этого преданія, что Пресв. Отроковица, трехлѣтняя, сама поднялась по 15 ступенямъ храмовой лѣстницы. Для кого не очевидно, что преданіе объ этомъ должно идти отъ того времени, когда существовали великолѣпныя храмовыя зданія съ ихъ высокими порталами, а не возникнуло тогда, когда отъ всѣхъ ихъ не осталось камня на камнѣ (а послѣднее произошло лишь 100 лѣтъ спустя послѣ времени Христа). Всю силу и разительность эта частность преданія могла имѣть для тѣхъ, кто видѣлъ и восходилъ по этимъ священнымъ ступенямъ, на каждой изъ которыхъ въ праздники пѣлся многочисленнымъ хоромъ левитовъ особый изъ 15 степенныхъ псалмовъ и каждая изъ которыхъ, слѣдовательно, должна была представлять изъ себя цѣлую немалую эстраду.

Нельзя признать невѣроятною и ту часть преданія (о введеніи во храмъ Пресвятыя Богородицы), по которой первосвященникъ ввелъ Пресвятую Дѣву въ самое Святое Святыхъ. Безъ сомнѣнія, первосвященникъ сдѣлалъ это «по таинственному Божію наученію, бывъ тогда внѣ себя, Богомъ объятъ» (Дебольскій: «Дни богослуженія» I, 118). Если пророки, по внушенію Божію, объятые Духомъ Святымъ, совершали странныя и непонятныя дѣйствія, – какъ напр. ходили нагими, лежали сотни сутокъ на одномъ боку, ходили по городу подъ ярмомъ, – то почему не могъ первосвященникъ, который, по должности своей, получалъ во Святомъ Святыхъ откровенія отъ Бога, поступить въ данномъ случаѣ по внушенію Божію? Если же это былъ никто иной, какъ Захарія, родитель Предтечевъ (церковныя пѣсни принимаютъ это преданіе{1}, то возможность допущенія имъ Пресвятой Богородицы во Святая Святыхъ становится еще большою: ему могло быть открыто вполнѣ Ея высокое предназначеніе, какъ открыто было ему предназначеніе его сына, а его женѣ впослѣдствіи и предназначеніе Пресвятой Дѣвы. Нѣтъ необходимости предполагать, что Пресвятая Дѣва введена была во Святое Святыхъ всенародно, равно какъ – что о правѣ входа Ея туда знали всѣ: церковная пѣснь даетъ намекъ, что свидѣтелями вхожденія Ея туда были одни ангелы. Можетъ быть лишь впослѣдствіи и по истеченіи долгаго времени обнаружилось, что первосвященникъ почему-то нашелъ нужнымъ раздѣлить съ женщиной свою высокую привиллегію. Возможно и то, что этотъ поступокъ первосвященника, весь смыслъ и всю необходимость котораго могъ понимать онъ одинъ, не сошелъ ему безнаказанно со стороны народа и властей. Спаситель упоминаетъ объ убійствѣ, по-видимому, незадолго до Его времени, какого-то первосвященника, и именно Захаріи – «между церковію и алтаремъ».

А какое значеніе въ дѣлѣ воспитанія будущей Богоматери могъ имѣть для Нея доступъ въ Святое Святыхъ, это понятно безъ объясненія. Нужно войти въ душу и образъ мыслей древняго благочестиваго еврея, чтобы понять, чѣмъ было въ его глазахъ Святое Святыхъ. Скрытое за открывавшеюся разъ въ году завѣсою, страхомъ мгновенной смерти на мѣстѣ охраняемое не только отъ входа въ него, но и отъ нескромнаго взгляда во внутрь его, погруженное въ потрясающій таинственный и священный мракъ, оно для еврея поистинѣ немногимъ отличалось отъ самаго неба; быть тамъ значило то же, что видѣть Бога и говорить съ Нимъ, всѣмъ существомъ и потрясающе почувствовать присутствіе, близость и такъ сказать реальность Его. Кто могъ быть тамъ (съ вѣрой, конечно) и не умереть, для того Богъ долженъ былъ стать совершенно не тѣмъ, чѣмъ Онъ былъ для холоднаго разсудка другихъ. Воспитаться въ высокой школѣ Святаго Святыхъ значило почти то же, что воспитаться на самомъ небѣ непосредственно у подножія престола Божія.

Итакъ, въ событіи введенія во храмъ Пресвятыя Дѣвы есть надъ чѣмъ благоговѣйно задуматься, есть что съ теплотою и умиленіемъ сердечнымъ вспомнить. Со стороны Церкви оно достойно самаго торжественнаго и радостнаго молитвеннаго воспоминанія. Во всякомъ случаѣ ему, по его громадному значенію въ жизни Богоматери, приличествуетъ болѣе торжественный праздникъ, чѣмъ такому событію, какъ напр. посѣщеніе Пресвятой Дѣвой Елизаветы (празднуемое у католиковъ торжественнѣе Введенія).

Праздникъ Введенія, по самому существу его, не могъ появиться въ Церкви ранѣе другихъ Богородичныхъ праздниковъ, – такихъ, какъ Рождество, Успеніе. Литургическіе памятники не заключаютъ упоминанія о немъ ранѣе VIII в., къ какому времени уже закончилось образованіе всего круга дванадесятыхъ праздниковъ. Въ частности, къ этому только вѣку получилъ общее распространеніе праздникъ Рождества Пресвятыя Богородицы. Вѣроятно, подъ вліяніемъ и въ зависимости отъ него сталъ распространяться и праздникъ Введенія. Есть основаніе думать, что въ VII вѣкѣ праздникъ этотъ совершенно не былъ извѣстенъ нигдѣ. Въ мѣсяцесловахъ, восходящихъ къ этому вѣку, онъ не упоминается, а подъ 21 ноября стоятъ памяти святыхъ. Такъ, не упоминается Введеніе въ такъ наз. Кааленевомъ мѣсяцесловѣ Константинопольской Церкви, происхожденіе котораго относятъ къ VII вѣку (Сергій: «Полный мѣсяцесловъ Востока», I, 1901, 105). Впервые этотъ праздникъ упомянутъ въ извѣстномъ Синайскомъ праздничномъ Евангеліи VIII в., въ которомъ названы уже всѣ дванадесятые праздники и, кромѣ нихъ, только величайшіе праздники церковнаго года. Такимъ образомъ, Введеніе въ этомъ древнемъ памятникѣ появляется сразу со степенью великаго праздника. Но въ другихъ памятникахъ, уступающихъ этому по древности, Введеніе хотя упоминается, но въ качествѣ простой непраздничной памяти церковнаго года. Такъ, въ Синайскомъ каноyарѣ IX-X вѣка, заключающемъ въ себѣ лишь прокимны и чтенія на весь годъ, для Введенія не указано того и другаго, тогда какъ почти всѣ памяти святыхъ имѣютъ ихъ. Въ Уставѣ Великой Константинопольской Церкви IX в. на Введеніе не положено никакого послѣдованія; оно только поименовано и отличено почетнымъ названіемъ «собора» (σύναξις). И въ IX в. праздникъ не имѣетъ еще общаго распространенія въ христіанскомъ мірѣ: неаполитанскіе греческіе мѣсяцесловы не знаютъ его. Тѣмъ не менѣе въ IX в. праздникъ начинаетъ привлекать къ себѣ благоговѣйное вниманіе христіанскаго Востока, и этому именно вѣку мы обязаны составленіемъ почти всей службы его. Но все-же ни въ IX в., ни даже въ X и XI в. онъ не ставится еще наряду съ прочими дванадесятыми праздниками. Въ тѣхъ частяхъ нынѣшней службы его, которыя восходятъ къ IX в., праздновать его приглашаются лишь «празднолюбцы» (обращеніе, повторяющееся часто въ службахъ, но въ простые дни, а не въ великіе праздники, въ которые приглашается, ликовствовать вся тварь). Въ русскомъ мѣсяцесловѣ XI и XII в., – при Остроміровомъ Евангеліи, Мстиславовомъ, Охридскомъ и другихъ – со Введеніемъ совмѣщаютъ памяти святыхъ. Въ четверостишномъ исчисленіи 12-ти великихъ праздниковъ у Ѳеодора Продрома XII в. и даже въ такомъ же трехстишномъ исчисленіи Никифора Каллиста XIV в. не упомянуто Введеніе (Арх. Сергій, 401). Тѣмъ не менѣе въ ХII вѣкѣ Введеніе праздновалось на Востокѣ почти съ совершенно такою-же торжественностью, какъ и другіе Богородичные праздники изъ числа дванадесятыхъ. Въ Евергетидскомъ уставѣ (XII в.) послѣдованіе на этотъ день отличается отъ послѣдованія, напр., на Рождество Богородицы самыми незначительными особенностями: такъ, на агрипиніи Введенія первый канонъ – октоиха и второй – праздника, на Рождество-же – оба канона праздника; затѣмъ Введеніе имѣетъ въ этомъ уставѣ только два дня попразднства, а Рождество Богородицы, какъ и нынѣ, четыре. Все же эти особенности показываютъ, что и въ XII вѣкѣ Введеніе не ставилось въ ряду самыхъ великихъ праздниковъ церковнаго года. Когда оно получило всѣ особенности дванадесятаго Богородичнаго праздника, т. е. полную отмѣну Октоиха и четырехдневное попразднство, обнародованные литургическіе памятники не позволяютъ сказать. Нужно замѣтить, что и въ теперешнемъ уставѣ относительно Введенія есть одна черта, которая ставитъ его ниже другихъ дванадесятыхъ праздниковъ: такъ, отданіе его совмѣщается со службою рядовымъ святымъ, тогда какъ и для отданія Рождества Богородицы служба святому отмѣняется (переносится на другой день). Впрочемъ, это могло быть сдѣлано въ виду большого стеченія памятей вокругъ 25 ноября.

*       *       *

Служба Введенію Пресвятыя Богородицы составлялась тогда, когда миновалъ золотой вѣкъ пѣснотворческой литературы и начинался серебряный. Хотя и отъ VIII в. мы имѣемъ похвальныя слова на этотъ праздникъ (патр. Германа и Тарасія), но тогда онъ занималъ еще такое скоромное положеніе въ календарѣ, что лира Дамаскина и Космы не откликнулась на него. Составленная тогда, когда существовали столь великіе образцы пѣснопѣвческой литературы, служба Введенію не могла не явиться нѣкоторымъ подражаніемъ ихъ. Подражательность ея легко замѣтить, если бѣгло просмотрѣть надписанія ея пѣснопѣній. Почти всѣ они имѣютъ «подобны»; словомъ «подобенъ» пестритъ эта служба. Самогласными стихирами (т. е. имѣющими для себя особый напѣвъ) являются въ цѣлой службѣ только стихиры литійныя изъ славника. Притомъ «подобными» для пѣснопѣній Введенія служатъ не только самогласны дванадесятыхъ праздниковъ (для стихиръ «на Господи воззвахъ» подобенъ «О дивнаго чудесе» – стихира Успенія, для перваго сѣдальна «Ликъ ангельскій» – сѣдаленъ Срѣтенія, для кондака «Вознесыйся» – Воздвиженія), но стихиры святыхъ и будничныя (для второй группы стихиръ «на Господи воззвахъ» «Яко добла» – мучениченъ, для хвалитныхъ «Небесныхъ чиновъ» – богородиченъ понедѣльника 1-го гласа). Замѣчательно, что всѣ эти подражательныя пѣснопѣнія, уступающія и по внутреннимъ достоинствамъ своимъ самогласнымъ праздника, не имѣютъ обозначенія автора (анонимное), а самогласныя почти всѣ имѣютъ (на литіи – Георгія Никомидійскаго, одинъ славникъ – Сергія Агіополита и два – Леонта Маистра, т. е. патриція императора Льва Мудраго, – всѣ IX вѣка). Большинства перваго рода пѣснопѣній нѣтъ и въ Евергетидскомъ уставѣ, – признакъ, что они составлены послѣ XII в. съ цѣлью восполненія службы тѣмъ количествомъ пѣснопѣніи, котораго требовала установившаяся норма для дванадесятаго праздника.

Служба носитъ черты подражательности и въ двухъ главнѣйшихъ своихъ частяхъ – тропарѣ и канонѣ. Тропарь, который въ каждой службѣ является особеннымъ пѣснопѣніемъ, безконечно повторяясь въ разныхъ мѣстахъ службы, всегда представляетъ собою вмѣстѣ съ тѣмъ наиболѣе оригинальное пѣснопѣніе, и по содержанію, и по напѣву онъ почти никогда, даже у святыхъ, не имѣетъ подобна. Тропарь Введенія имѣетъ подобенъ. Хотя въ нынѣшнемъ уставѣ подобенъ для него не указанъ, но въ Евергетидскомъ названъ: это тропарь Благовѣщенія «Днесь спасенія вашего главизна» (προς τὸ: Σήμερον τῆς σωτηρίας, сказано тамъ). Если сравнимъ оба тропаря по строфамъ, то найдемъ, что каждая строфа одного тропаря представляетъ собою простое приспособленіе къ другому событію соотвѣтствующей строфы втораго тропаря («главизна» – «предображеніе»; «таинства явленіе» – «спасенія проповѣданіе» и т. д.).

Что касается каноновъ праздника, то они положены на тѣ же гласы, на какіе положены каноны Успенія, т. е. на 4 и 1. Прежде они слѣдовали и въ томъ же порядкѣ, какъ на Успеніе, т. е. сначала положенъ былъ канонъ 1-го гласа, а затѣмъ 4-го (такъ въ Евергетидскомъ уставѣ). Но впослѣдствіи они переставлены и очевидно почему: чтобы канонъ, занимающій второе мѣсто, соотвѣтствовалъ по гласу катавасіи («Христосъ раждается» – 1 гласа). Ирмосы перваго канона Введенію «Отверзу уста», какъ извѣстно, составляютъ приспособленіе къ празднику Введенія ирмосовъ Успенія. Но надо замѣтить, приспособленіе сдѣлано съ замѣчательнымъ искусствомъ (особенно въ 5-мъ ирмосѣ: «Ужасошася всяческая о честнѣмъ вхожденіи Твоемъ»). Второй канонъ отличается отъ перваго тѣмъ, что ирмосы его («Пѣснь побѣдную»), не спеціально-праздничнаго, а самаго общаго содержанія, о празднуемомъ событіи не упоминаютъ ни словомъ; это просто будничные ирмосы седмицъ 1-го гласа. Но присутствіе ихъ въ службѣ нисколько не роняетъ достоинства праздника. Да и Введеніе не единственный дванадесятый праздникъ, въ службу котораго вводятся ирмосы общаго содержанія, прямо изъ Октоиха: второй канонъ Преображенія имѣетъ ирмосы изъ покаяннаго Богородичнаго канона; даже первый и, слѣдовательно, главный канонъ Пятидесятницы половину ирмосовъ заимствуетъ изъ Октоиха; ирмосы 2-го канона на Рождество Христово тоже совершенно общаго содержанія. Легко догадаться, какой смыслъ имѣетъ присутствіе такихъ ирмосовъ въ службѣ, гдѣ каждый стихъ и каждое слово говоритъ о праздникѣ. Они тоже говорятъ о воспоминаемомъ событіи, но говорятъ прикровенными намеками (большею частію въ ветхозавѣтныхъ библейскихъ выраженіяхъ). Это какъ бы священныя загадки, надъ которыми не можетъ не задуматься внимательный слушатель службы. Они будятъ мысль и вниманіе слушателя. Въ самомъ дѣлѣ, вдумаемся въ ирмосы 2-го канона Введенію. Словами 3-го ирмоса: «да утвердится сердце мое въ волѣ Твоей» очевидно молится не кто иной, какъ Богоизбранная Отроковица, начиная Свою храмовую жизнь; 4-й ирмосъ провидитъ съ Аввакумомъ (какъ и тропарь) «Словесе воплощеніе», для котораго уже близко время («внегда приближитися лѣтомъ, познаешися»). Ясно, Кто разумѣется и въ 5-мъ ирмосѣ подъ утреннюющимъ о судьбахъ заповѣдей Божіихъ и т. д. Не даромъ эти ирмосы, какъ и ирмосы 1-го канона, положено пѣть по дважды.

Объ авторахъ настоящихъ каноновъ нужно замѣтить, что они принадлежатъ къ числу не особенно знаменитыхъ пѣснописцовъ. Изъ нихъ авторъ перваго канона, Георгій, архіепископъ Никомидійскій (современникъ и другъ патр. Фотія), былъ довольно плодовитымъ пѣснописцемъ, но большинство его каноновъ не приняты въ богослужебныя книги (ему предпочли другихъ авторовъ). Творецъ-же другаго канона – Василій Пагаріотъ, т. е. инокъ Пагаріотскій, потомъ архіеп. Кесарійскій (X в.), оставилъ послѣ себя еще только нѣсколько стихиръ (Василію Великому) и канонъ (Николаю). Но настоящіе каноны обоихъ этихъ пѣснописцевъ (на Введеніе) достойно занимаютъ, свое мѣсто.

*       *       *

Нѣсколько уступая другимъ дванадесятымъ праздникамъ поэтическими достоинствами службы, Введеніе имѣетъ нѣсколько выгодныхъ отличій передъ ними. Нѣкоторыя изъ этихъ отличій могутъ показаться мелкими, но въ цѣломъ строѣ службы они имѣютъ свою цѣну. Такъ, Введеніе имѣетъ особыя пареміи (двѣ первыя), а не общія Богородичныя (какъ Рождество, Успеніе), которыя, часто повторяясь (читаются во всѣ праздники иконъ), немного теряютъ въ силѣ впечатлѣнія. Пареміи подобраны очень удачно и, такъ сказать, послѣ вѣковаго размышленія (въ Евергетидскомъ уставѣ еще общія Богородичныя пареміи): первая – объ освященіи скиніи, вторая – объ освященіи храма Соломонова и внесеніи въ него ковчега. Такъ же кстати общій Богородичный прокименъ на утренѣ замѣненъ прокимномъ: «Слыши, дщи, и виждь и приклони ухо твое» (въ Евергетидскомъ уставѣ: «Приведутся Царю дѣвы», а «Слыши, дщи» – стихъ). Затѣмъ Введеніе имѣете послѣ Евангелія, собственно по 50-мъ псалмѣ, особый стихъ на слава и нынѣ: «Днесь храмъ одушевленный» (вмѣсто «Молитвами Богородицы»), – преимущество, свойственное исключительно Господскимъ праздникамъ, котораго лишены всѣ Богородичные даже Успеніе.

Но самою важною особенностью Введенія, сообщающею особую красоту и умилительность этому празднику, является безспорно рождественская катавасія. Мысль начать съ Введенія пѣніе этой катавасіи нельзя не признать въ высшей степени счастливой, хотя у уставщиковъ она явилась очень поздно: въ Евергетидскомъ уставѣ катавасіей служатъ ирмосы второго праздничнаго канона, который у насъ первымъ – «Отверзу» (и теперь другія, кромѣ катавасіи, препразднственныя пѣсни Рождества начинаются лишь со дня Ап. Андрея). Больше всякихъ словъ, эта катавасія освѣщаетъ весь смыслъ и все значеніе событія праздника, этого «предображенія благоволенія Божія» къ человѣку.

*       *       *

Скажемъ нѣсколько словъ о празднованіи Введенія въ католической церкви. Мы уже видѣли, какое невысокое мѣсто занимаетъ этотъ праздникъ въ католическомъ календарѣ. И установленъ онъ на Западѣ очень поздно, когда на Востокѣ началось повсемѣстное и торжественное празднованіе его (что было въ XII вѣкѣ), – слѣдовательно, установленъ подъ нравственнымъ, такъ сказать, давленіемъ Востока. Свидѣтельства о немъ западныхъ писателей начинаются едва съ XIV вѣка. Первоначально въ западной церкви онъ не имѣлъ и особаго дня для празднованія и праздновался въ однѣхъ епархіяхъ въ первое воскресеніе послѣ дня Всѣхъ Святыхъ (1-го ноября), въ другихъ – въ первое воскресеніе послѣ Мартина (11-го ноября). Въ дѣлѣ возвеличенія и распространенія этого праздника на Западѣ починъ принадлежитъ не духовенству, а мірской власти. Такъ Вильгельмъ, герцогъ Саксонскій, выхлопоталъ у папы Пія II пріуроченіе Введенія къ 21 ноября и вигилію передъ нимъ. Но особенно потрудился въ дѣлѣ распространенія этого праздника какой-то французскій король въ XIV в.: онъ велѣлъ торжественно совершить службу ему въ своемъ присутствіи и затѣмъ службу разослалъ всѣмъ прелатамъ королевства; кромѣ того, послалъ императору германскому и королевѣ венгерской предложеніе сдѣлать то же у себя, на что тѣ откликнулись «съ большою радостью» (Martene: De antiquis ecclesiae ritibus, Bassani, 1788, III, 217).

Старанія благочестиваго короля, впрочемъ, полнымъ успѣхомъ не увѣнчались: особой службы Введенію нынѣ нѣтъ у католиковъ. Ее предписывается въ Breviarium´ѣ заимствовать изъ общей Богородичной службы (въ родѣ помѣщаемой у насъ въ Общей Минеѣ). Въ этой службѣ дѣлаются только небольшія измѣненія и дополненія, говорящія о событіи въ самыхъ общихъ выраженіяхъ. Такъ, въ одинъ гимнъ вставляется наименованіе Богоматери храмомъ Божіимъ и святилищемъ Духа Святаго; въ одной молитвѣ на литургіи священникъ проситъ Бога, «Который блаженную Марію Приснодѣву во днешній день благоволилъ явить обиталищемъ Духа Святаго, чтобы предстательствомъ Ея и мы пребывали въ храмѣ славы Его» (Missale romanum, XXI novem.). Этимъ и исчерпываются спеціально праздничныя пѣсни и молитвы. Кромѣ того, о праздникѣ въ службѣ напоминаютъ еще стихи изъ 44 псалма о красотѣ дщери царевой, евангеліе (представляющее конецъ нашего Богородичнаго на литургіи) и три отрывка изъ отцовъ, изъ которыхъ первый – изъ «Точнаго изложенія православной вѣры Іоанна Дамаскина» (кн. 4, глава 15 – о Введеніи), а два другихъ – изъ св. Амвросія «о дѣвахъ». Торжественность службы значительно ослабляется тѣмъ, что съ нею соединяется попразднство вчерашняго святаго, – одного изъ второстепенныхъ (Феликса Валуа).

 

М. Ск.

 

«Подольскія Епархіальныя Вѣдомости». 1902. Ч. Неофф. № 47. С. 1063-1067; № 48. С. 1114-1121.

 

{1} Хотя Захарія называется въ Евангеліи не первосвященникомъ, а просто священникомъ, но священникомъ въ Пятокнижіи всегда почти называется первосвященникъ (а священники – «жрецами»).




«Благотворительность содержит жизнь».
Святитель Григорий Нисский (Слово 1)

Рубрики:

Популярное: