Притча Господа нашего Іисуса Христа о блудномъ сынѣ (Ев. Лук. 15, 11-32).
Изъ всѣхъ притчей Господа нашего Іисуса Христа, раскрывающихъ намъ средства сдѣлаться наслѣдниками царствія Божія, притча о блудномъ сынѣ составляетъ главную и существенную часть Божественнаго ученія о семъ предметѣ. Съ одной стороны въ этой притчѣ мы видимъ полный отблескъ Божественно-любящаго сердца нашего Искупителя, съ другой – представляется намъ превосходное зеркало, въ которомъ каждый можетъ видѣть самаго себя, будетъ ли онъ въ томъ образѣ, который носитъ въ настоящее время, или въ томъ, какой носилъ прежде, или наконецъ въ томъ, которымъ долженъ впервые обновиться, если желаетъ быть наслѣдникомъ царствія Божія. Въ ней можно видѣть, какъ человѣкъ отпадаетъ отъ Бога, и какъ изъ этого отпаденія самымъ естественнымъ образомъ вытекаетъ для него необходимость покаянія, – можно видѣть, изображенную въ ней Божественнымъ языкомъ, сущность истиннаго покаянія, и его спасительныя слѣдствія.
Общій ходъ мыслей притчи даетъ возможность раздѣлить ее на три части, изъ которыхъ первая (ст. 12-16) имѣетъ своимъ содержаніемъ ученіе о покаяніи, существенно необходимомъ для наслѣдованія царствія Божія. Необходимость покаянія основывается на существующей въ человѣкѣ грѣховности, выраженной въ началѣ притчи. «Родитель дай мнѣ слѣдующую часть имѣнія», – вотъ начало грѣха, – непослушаніе и желаніе независимости. Не въ долгомъ времени меньшій сынъ, собравши все, пошелъ «въ дальнюю страну», и тамъ расточилъ имѣніе свое, «живя распутно» – вотъ сущность грѣха и слѣдствія его. Далѣе необходимость покаянія основывается на бѣдномъ и бѣдственномъ состояніи, какъ естественномъ слѣдствіи грѣха, которое побуждаетъ человѣка къ покаянію, чтобы возвратить первобытное блаженное состояніе. «Когда блудный сынъ прожилъ все, насталъ великій голодъ въ той странѣ», и онъ почувствовалъ бѣдность своего состоянія: началъ нуждаться». Правда, старается онъ помочь самъ себѣ, но напрасно: онъ пошелъ къ одному изъ жителей страны той; но потому-то самому падаетъ еще глубже, такъ какъ тотъ послалъ его на поля свои пасти свиней; – и вмѣсто прежняго блаженства онъ радъ былъ бы утолить свой голодъ пищею, которую ѣли свиньи, но никто не давалъ ему.
Вторая часть (17-19) притчи изображаетъ сущность истиннаго покаянія. Прежде всего грѣшникъ приходитъ къ ясному сознанію своего состоянія: пришедъ въ себя; узнаетъ свою крайнюю бѣдность: «сколько наемниковъ у отца моего довольствуются хлѣбомъ съ избыткомъ, а я томлюсь голодомъ»; принимаетъ доброе намѣреніе: «возстану, пойду къ отцу моему, и скажу ему»; признаетъ свою вину: «родитель, я согрѣшилъ противъ неба и предъ тобою»; смиряется предъ отцомъ: «уже недостоинъ назваться сыномъ твоимъ, прими меня въ число наемниковъ твоихъ»; и наконецъ исполняетъ свое доброе намѣреніе, съ вѣрою обращается къ отцу своему: «всталъ и пошелъ къ отцу своему».
Третья часть (20-32) изображаетъ слѣдствія истиннаго покаянія: а) по отношенію къ милосердому Отцу, который знаетъ покаянное расположеніе: «когда еще онъ былъ далеко, увидѣлъ его отецъ его и сжалился надъ нимъ». Отецъ милостиво принимаетъ сына: «побѣжалъ, кинулся ему на шею и цѣловалъ его». Отецъ облегчаетъ для сына исповѣданіе покаяннаго расположенія, осыпавъ его знаками любви, милостію и счастіемъ: онъ сказалъ рабамъ своимъ: «принесите лучшую одежду, и одѣньте его, и надѣньте перстень на руку ему, и сапоги на ноги; и приведите откормленнаго теленка и заколите, станемъ ѣсть и веселиться». Отецъ требуетъ радостнаго участія отъ другихъ, потому что «сей сынъ, говоритъ онъ, мертвъ былъ и ожилъ, пропадалъ и нашелся. И начали веселиться». б) Здѣсь изображаются слѣдствія истиннаго покаянія по отношенію къ человѣку, который чувствуетъ тяжесть своего положенія и сознаетъ нужду покаянія. Отецъ благосклонно принимаетъ возвратившагося на истинный путь сына: но это самое возбуждаетъ зависть въ сынѣ старшемъ; отецъ расказываетъ старшему сыну о возвращеніи погибавшаго сына, приглашаетъ его къ участію въ установленномъ, по случаю этаго возвращенія, торжествѣ, но старшій сынъ «разсердился и не хотѣлъ войдти въ домъ»; когда же «отецъ его, вышедши, звалъ его», сынъ начинаетъ обвинять его въ несправедливости, и такъ ослѣпляется гордостію, что не узнаетъ благъ Отца, принадлежащихъ ему, и нарушаетъ обязанности естественно сочувствующей любви.
I. ОТПАДЕНІЕ И НЕОБХОДИМОСТЬ ПОКАЯНІЯ. (ст. 11-16).
Указавъ общій ходъ мыслей, содержащихся въ притчѣ, приступимъ къ подробному послѣдовательному раскрытію ея.
У одного богатаго человѣка было два сына. Пока дѣти жили съ отцемъ, до тѣхъ поръ для младшаго сына все было хорошо; онъ не зналъ ни тяжкаго труда, ни изнурительной заботы. На его счастіе указывается въ стихахъ 30 и 31, гдѣ говорится о старшемъ сынѣ: «ты всегда со мною, – и все мое твое», что естественно относится къ первому періоду и младшаго сына. Если отецъ и сынъ живутъ вмѣстѣ, сынъ имѣетъ въ отцѣ кормителя, попечителя и руководителя; если сынъ, живя съ своимъ отцемъ, можетъ пользоваться всѣмъ его достояніемъ, то онъ, можно сказать находится въ самомъ счастливомъ состояніи. Но въ стихѣ 12-мъ расказывается намъ о совершенно неожиданномъ поступкѣ; младшій сынъ требуетъ отъ отца своего часть имѣнія и хочетъ отдѣлиться отъ него. Непонятно, почему сынъ, находясь въ домѣ отца, пользуясь всѣмъ необходимымъ для его существованія, повсюду встрѣчая родительскія ласки и утѣшенія, наставленія и наказанія, почему онъ хочетъ отдѣлиться отъ отца, что побуждаетъ его къ такому раздѣленію. Хотя пріятно сыну находиться въ домѣ отца и пользоваться всѣми его правами: но сынъ тяготится повиновеніемъ волѣ родительской, онъ хочетъ быть самостоятельнымъ, независимымъ ни отъ кого въ своихъ поступкахъ и дѣйствіяхъ. Такимъ образомъ, самолюбіе, своеволіе сына было началомъ, побудившимъ его оставить отцовскій домъ и удалиться въ дальнюю сторону. По внушенію самолюбія и своеволія онъ предстаетъ предъ своимъ отцемъ, требуя часть своего наслѣдства: «родитель! дай мнѣ слѣдующую часть имѣнія», – чѣмъ на языкѣ своекорыстнаго и своевольнаго самолюбія выразилъ, что онъ имѣетъ на то право. Но какъ отецъ относится къ дерзской просьбѣ своего сына? «Онъ раздѣлилъ имъ имѣніе»; отецъ не удерживаетъ сына, потому что съ его стороны это значило бы насильно заставить сына остаться въ домѣ; потому что и со стороны сына исполненіе требованій отца, вопреки своей волѣ, было бы насильственнымъ повиновеніемъ или вѣрнѣе, оно едвали было бы возможно. При томъ, дѣйствуя повелительно, отецъ все таки не могъ бы изгнать изъ сердца сына преступная желанія удовольствій; съ другой стороны и сынъ только по доброму расположенію, по искренней любви могъ оставаться всегда при отцѣ и быть ему во всемъ покорнымъ. Иначе отецъ по отношенію къ сыну не былъ бы отцемъ, и сынъ по отношенію къ отцу небылъ бы сыномъ.
Такъ отецъ раздѣлилъ имъ имѣніе; младшій сынъ получилъ свою часть. Какъ же онъ распорядился собою и полученнымъ имѣніемъ? «Не по долгомъ времени, меньшій сынъ, собравши все, пошелъ въ длинную сторону». Изъ этого видно, что онъ не тотчасъ отправился въ путь, но нѣсколько времени медлилъ въ домѣ отца. По полученіи части имѣнія, хотя онъ самъ сдѣлался господиномъ: но все-таки близость отца тяготила его, ставила въ нѣкое стѣснительно – зависимое положеніе, что и было главнымъ побужденіемъ собрать все, что имѣлъ онъ, и удалиться на свободу. Настало раздѣленіе между отцомъ и сыномъ; сынъ, получивъ возможность распоряжаться самъ собою, удалился отъ отца. Жалкое своеволіе! Но оно возбуждаетъ еще болѣе жалости, когда узнаемъ о томъ, какое употребленіе сдѣлалъ сынъ изъ полученнаго имъ имѣнія: «и тамъ расточилъ имѣніе свое, живя распутно». Своевольный сынъ сдѣлался расточителемъ, потому что злоупотребилъ богатствомъ своего отца, – онъ прожилъ все, что получилъ отъ своего отца или лучше расточилъ все свое имѣніе, живя распутно. Какъ естественное слѣдствіе такого злоупотребленія богатствомъ возникаетъ бѣдность; къ томуже въ странѣ, въ которой онъ поселился, насталъ великій голодъ по причинѣ неурожая и въ слѣдствіе того крайняго недостатка необходимыхъ для существованія человѣка средствъ блудный сынъ впадаетъ въ крайнюю нужду и самъ видитъ неизбѣжную для него гибель, вполнѣ сознаетъ свою великую бѣдность: «сколько наемниковъ у отца моего, говоритъ онъ, довольствуются хлѣбомъ съ избыткомъ, а я мру съ голоду». Онъ ищетъ себѣ помощи, но безъ успѣха; потому что ищетъ ее не тамъ, гдѣ она, дѣйствительно, обрѣтается: «и потомъ присталъ къ одному изъ жителей страны той; – а тотъ послалъ его на поля свои пасти свиней».
Такимъ образомъ онъ сдѣлался рабомъ въ чужой странѣ; потому что пріобрѣлъ себѣ новаго господина, и получилъ себѣ новую работу. Но тяжелое положеніе блуднаго сына не облегчается; новый трудъ не обезпечиваетъ его существованія, – новый господинъ не хочетъ обратить вниманіе на его положеніе; не получая никакой награды, блудный сынъ даже не пользуется пищею въ достаточномъ количествѣ: «онъ радъ былъ наполнить чрево свое кормомъ, который ѣли свиньи, но и этого никто не давалъ ему». Жалкая участь постигла его, ему предстоитъ голодная смерть! Вмѣсто милесердаго отца онъ имѣетъ теперь строгаго господина, вмѣсто отеческаго дома – поле, прежде сынъ – теперь рабъ, вмѣсто отцовскаго стола не имѣетъ почти никакой пищи. Какимъ же образомъ онъ дошелъ до такого состоянія? постараемся объяснить.
Подъ образомъ человѣка, названнаго отцемъ, разумѣется Богъ – Отецъ небесный, Коему всѣ люди суть чада и по праву творенія и по усыновленію во Іисусѣ Христѣ, единородномъ Сынѣ Его, Который намъ даде облаетъ чадомъ Божіимъ быти (Іоан. 1, 12). Два сына, упоминаемые въ притчѣ, изображаютъ двоякій родъ людей – праведныхъ и грѣшныхъ. Какъ младшій сынъ, впослѣдствіи блудный, сначала жилъ въ отцовскомъ домѣ, – такъ и каждый грѣшникъ первоначально жилъ въ домѣ отца, хотя бы то въ лицѣ Адама, прародителя рода человѣческаго; какъ первые люди, такъ и всѣ невольные и своевольные грѣшники, принятые въ домъ отца чрезъ святое крещеніе до тѣхъ поръ остаются въ домѣ отца, пока послушны отцу своему – Богу. Какъ счастливъ тотъ младшій сынъ, находясь при отцѣ: такъ счастливъ былъ первый человѣкъ, равно и всякій, обновленный благодатію Святаго Духа въ силу крестныхъ заслугъ Господа нашего Іисуса Христа, пока остаются въ общеніи съ Богомъ и творятъ Его святую волю. Счастливое состояніе такого человѣка означено двумя чертами: «ты всегда со мною» и «все мое твое»; такіе люди, по свидѣтельству апостола Павла, суть дѣти Божіи, а если дѣти, то и наслѣдники Божіи; а Христовы сонаслѣдники, если только съ нимъ страдаютъ, для того, чтобы съ нимъ и прославиться. (Римл. 7, 18). Какъ чада Божіи и наслѣдники Христовы, они еще здѣсь на землѣ обладаютъ великими благами, и еще лучшія и большія получатъ на небеси, когда Отецъ небесный сдѣлаетъ ихъ полными наслѣдниками.
Что мы сказали о блудномъ сынѣ руководясь указаніями Евангельской притчи, то надобно сказать и о всѣхъ людяхъ находящихся въ подобномъ же состояніи. Что послѣдовало съ блуднымъ сыномъ по удаленіи его изъ дому отеческаго и что побудило его къ самому разлученію съ своимъ отцемъ, тоже или подобное сему было и бываетъ со многими, если не совсѣми, изъ людей. Изъ бытописанія Моѵсеева мы знаемъ, что обольститель обманулъ нашихъ прародителей, обѣщая имъ быть свободными и независимыми отъ Бога, имѣющими свое собственное господство, если только они желаютъ быть счастливыми; прародители повѣрили искусителю и послѣдовали ему. Такъ было посѣяно злое сѣмя самолюбія и своеволія въ душѣ прародителей, чрезъ что нарушена связь, соединявшая ихъ съ отцемъ Богомъ. Но такъ какъ это сѣмя діавола, по ученію священнаго писанія, проникло во вся человѣки (Римл. 5, 12): то и каждый вообще человѣкъ, въ состояніи паденія, не хочетъ находиться подъ управленіемъ Божіимъ, но желаетъ быть самостоятельнымъ, независимымъ отъ Бога, свергнуть съ себя иго закона Божія и такъ сказать, самому быть Богомъ.
Почему же отецъ не дѣйствуетъ вопреки блудному своему сыну, почему Богъ не поступаетъ вопреки грѣхолюбивому желанію человѣка? Потому что Онъ не желаетъ насильственнаго повиновенія, и потому что человѣкъ только по свободной любви долженъ подчиняться Ему, хотя въ тоже время величіе любви Божіей къ человѣку не оставляетъ его погибнуть; не хощетъ Богъ смерти грѣшника, но еже обратитися и живу быти ему, какъ говоритъ слово Божіе. И неизчислимы пути, которыми Богъ обращаетъ къ себѣ грѣшника, – даже чрезъ самые грѣхи и ихъ слѣдствія приводить его къ покаянію.
Каково состояніе человѣка въ удаленіи его отъ Бога? Какъ онъ пользуется дарами Божіими? Какъ употребляетъ полученное отъ Бога достояніе? Блудный сынь, собравъ все имѣніе свое данное ему отцемъ, отыде на страну далече и ту расточи его живый блудно. Подобно ему и каждый человѣкъ, который свергнулъ съ себя благое иго закона Божія и возжелалъ ходить въ похотяхъ сердца своего и въ путяхъ своей воли, удаляется изъ области свѣта и правды Божіей въ далекую область тьмы и грѣха, расточая тамъ полученные отъ Бога естественные и благодатные дары на всякаго рода дѣла неправды и беззаконія. Милосердый Господь щедро надѣляетъ каждаго человѣка всѣми нужными для жизни дарами: но человѣкъ, въ удаленіи отъ Бога, слѣдуя влеченію строптивыхъ похотей сердца своего, въ грѣховной жизни своей губитъ всѣ безцѣнные дары благодати и природы. Безумныя страсти все далѣе и далѣе влекутъ человѣка на страну далече – въ область грѣха и удаляютъ его отъ Бога. Внѣ общенія съ Богомъ человѣкъ падаетъ такъ глубоко, что всѣ способности и силы его духа – оскверняются своимъ употребленіемъ; нужда Божественнаго руководительства замѣняется неспособностію человѣка слѣдовать ему; необходимость подчиненія волѣ Божіей –дерзостію преступнаго легкомыслія; тѣло человѣка, которое должно быть храмомъ Св. Духа, дѣлается жилищемъ нечистоты и беззаконія; его силы употребляются на всякаго рода постыдныя дѣла.
Что бываетъ слѣдствіемъ подобнаго служенія грѣху, такой расточительности Богомъ данныхъ человѣку даровъ? на это указываютъ намъ 14, 15 и 16 стихи, представляющіе крайнюю нужду, жестокаго господина, унизительный и тяжелый трудъ. Было время въ жизни блуднаго сына, когда омъ не терпѣлъ недостатка ни въ чемъ; это то время, когда овъ жилъ вмѣстѣ съ своимъ отцемъ. Его положеніе измѣнилось съ тѣхъ поръ, какъ онъ отдѣлился отъ него, удалился въ страну чуждую и расточилъ тамъ свое имѣніе. Бѣдственное положеніе его само по себѣ еще болѣе сдѣлалось бѣдственнымъ оттого, что въ странѣ, гдѣ онъ поселился, открылся великій голодъ. Правда, сколько оно ни безотрадно само по себѣ, но въ немъ есть и такая сторона, которая можетъ назваться счастливымъ началомъ лучшаго будущаго. Блудный сынъ, находясь въ крайней бѣдности и нищетѣ, имѣя предъ собою постоянно жалкіе опыты бѣдственнаго положенія другихъ подобныхъ ему, не можетъ, въ сознаніи своей жалкой участи, не чувствовать нужды и не желать ея облегченія; а это уже есть первый шагъ къ выходу изъ бѣдственнаго состоянія. Таково печальное состояніе и всѣхъ безумно изживающихъ свое матеріальное и духовное богатство, даже и тѣхъ, которые, по видимому, при роскошной и расточительной жизни, наслаждаются обиліемъ благъ, напр. евангельекій богачъ (Лук. 16, 19); и для нихъ приходитъ время бѣдности въ часъ смертный и въ вѣчности, гдѣ начинается вѣчная нужда въ благахъ небесныхъ. Кромѣ того, какъ ничто земное не въ состояніи доставить истиннаго удовлетворенія высшимъ и благороднѣйшимъ потребностямъ человѣка во время его празднованія въ семъ мірѣ, то и тѣмъ людямъ, которые ходятъ въ похотяхъ порочнаго сердца и служатъ грѣху, еще въ сей жизни понятно чувство нужды въ высшихъ небесныхъ благахъ.
Второе слѣдствіе служенія грѣху и расточительности своего имѣнія обнаруживается чувствомъ нужды въ помощи. Такъ блудный сынъ, постигнутый крайнею бѣдностію, чувствуетъ необходимость помощи. Казалось бы, что онъ прежде всего долженъ бы былъ обратиться къ своему отцу, крайняя бѣдность должна бы напомнить ему объ отцовскомъ домѣ и отцевскомъ сердцѣ; но для этого онъ былъ еще слишкомъ гордъ и упрямъ; вмѣсто того, чтобы идти прямымъ путемъ обращенія, онъ старается самъ помочь своему горю: и не находя болѣе утѣшенія въ самомъ себѣ, ищетъ помощи и у другихъ подобныхъ ему людей: «пошелъ присталъ къ одному изъ жителей страны той». Онъ тѣмъ тѣснѣе соединяется съ человѣкомъ чуждымъ, чѣмъ сильнѣе желаніе помочь своей бѣдности, но дѣлается рябомъ и не получаетъ удовлетворенія; Таковы и всѣ грѣшники ищущіе удовлетворенія своимъ желаніямъ и стремленіямъ, у подобныхъ себѣ сыновъ вѣка сего, которые надѣются найти себѣ необходимую помощь въ мірской мудрости, мірскихъ удовольствіяхъ и заботахъ; но вмѣсто истиннаго удовлетворенія, вмѣсто истинной свободы, которая пріобрѣтается только тогда, когда люди бываютъ послушными дѣтьми небеснаго отца Бога, отъ него же всякое даяніе благо и всякій даръ совершенъ, повергаются въ состояніе самое бѣдное, дѣлаются рабами самыми презрѣнными.
Наконецъ служеніе грѣху и расточительность имѣнія влечетъ за собою, какъ необходимое слѣдствіе, унизительный и необезпечивающій благосостояніе человѣка трудъ. Блудному сыну у новаго господина дается и новая работа: «онъ послалъ его на свои поля пасти свиней». По Іудейскимъ понятіямъ свиньи считались нечистыми животными, и были образомъ тяжкой нужды, жестокой бѣдности, глубокаго униженія и стыда. Таковыхъ-то и долженъ былъ пасти прежде сынъ, теперь рабъ, прежде жившій въ отцевскомъ домѣ, у нѣжнаго отца, а теперь въ полѣ, у жестокосердаго господина. Какая противоположность! Какое различіе между сынами Божіими и сынами міра, и какое униженіе для послѣднихъ! – Блудный сынъ, посланный на поля господина пасти свиней, «радъ былъ наполнить свое чрево кормомъ, который ѣли свиньи» – кормомъ, который совершенно недостаточенъ для того, чтобы удовлетворить сильному чувству голода; но и этого никто не давалъ ему. Тоже надобно сказать и о человѣкѣ грѣшномъ. О, какими жалкими грѣхъ дѣлаетъ людей! Все что есть у насъ святаго, высокаго и дорогаго, напр. Ботъ, вѣра, надежда, любовь, молитва, небо и вѣчность, все это онъ похищаетъ у человѣка грѣшника, принося ему вмѣсто того смерть и погибель!
II.ОБРАЩЕНІЕ И СУЩНОСТЬ ПОКАЯНІИ (ст. 17-19).
Когда жидкое положеніе достигло крайнихъ предѣловъ и когда употреблены были всѣ средства къ самовспомоществованію и спасенію, тогда блудный сынъ приходитъ къ сознанію своего состоянія, которое до сего времени не зналъ частію потому, что былъ оглушенъ шумомъ удовольствій, частію потому что былъ ослѣпленъ неразумною надеждою. Что блудный сынъ дѣйствительно нуждою былъ доведенъ до яснаго сознанія своего грѣховнаго состоянія, на это указываетъ слово «тогда». Если только теперь онъ пришелъ въ себя, то, слѣдовательно, прежде жилъ внѣ себя; слѣдовательно, прежде онъ не представлялъ себѣ ясно своего внутренняго состоянія, жиль въ обманѣ и самообольщеніи. Но теперь, когда пришелъ въ себя, когда узналъ о себѣ и томъ состояніи въ которомъ находился; теперь онъ какъ бы снова получилъ употребленіе своего ума, и въ слѣдствіе этого пришелъ къ размышленію, «онъ пришелъ въ самаго себя». Придти въ самаго себя, придти къ размышленію, признать свой грѣхъ, – это есть первый шагъ къ истинному покаянію, совершенно необходимое условіе для всякаго, кто желаетъ быть наслѣдникомъ царства Божія.
Какъ глубоко и искренно было вниманіе блуднаго сына къ самому себѣ, это видно изъ собственныхъ его словъ: «сколько наемниковъ въ дому отца моего довольствуются хлѣбомъ съ избыткомъ, а я мру съ голоду». Въ семъ сравненіи настоящаго своего положенія съ прежнимъ видны первые слѣды измѣненія его смысла; пребываніе въ дому отца снова кажется ему достойнымъ желанія, зависимость спасительною; и то, что имъ такъ дерзко презрѣло, теперь признается истиннымъ благомъ; онъ думаетъ, и чувствуетъ теперь совершенно иное, чѣмъ прежде, и обнаруживаетъ желаніе идти туда, откуда удалился по своему неразумію и своеволію. Такъ вдали – на чужой сторонѣ вспоминаетъ онъ объ отцевскомъ домѣ, сравнивниваетъ свою прежнюю, счастливую жизнь съ теперешнимъ состояніемъ; видитъ, что наемники живутъ тамъ лучше, чѣмъ онъ; что онъ теперь нуждается, тогда какъ прежде жилъ въ изобиліи; видитъ и чувствуетъ, что онъ долженъ погибнутъ отъ голода. Такое ясное и вѣрное сознаніе своего грѣховнаго состоянія, такое живое и искреннее чувство своей виновности, составляетъ новое и необходимое условіе истиннаго покаянія.
Изъ измѣненія мыслей и чувствъ блуднаго сына само собою слѣдуетъ то намѣреніе, какое онъ принимаетъ, «встану, пойду къ отцу моему, и скажу ему: родитель! я согрѣшилъ противъ неба и предъ тобою; и за тѣмъ самое исполненіе такого намѣренія: «всталъ и пошелъ къ отцу своему». Здѣсь изображена въ главныхъ чертахъ вся сущность покаянія, которое состоитъ въ совершенномъ измѣненіи и обновленіи мысли, чувства, воли и самой жизни человѣка! Искреннее покаяніе, никогда не стыдится открытаго исповѣданія грѣха, и кающійся грѣшникъ предъ лицемъ неба и земли исповѣдуетъ, какъ нарушены имъ обязанности противъ Отца-Бога и противъ его ближнихъ. Не оправданіе, или уменьшеніе своей несправедливости, но самоосужденіе бываетъ тамъ, гдѣ есть истинное покаяніе, какъ это видно изъ словъ блуднаго сына: «уже не достоинъ называться сыномъ твоимъ: прими меня въ число наемниковъ твоихъ», въ какихъ словахъ выражается глубочайшее смиреніе, по которому сынъ охотно соглашается быть даже наемникомъ въ домѣ отца, – что, по преимуществу, заставляетъ узнать искренность измѣненія его мыслей и чувствъ.
Такъ искренно исповѣдавъ свой грѣхъ противъ неба и предъ отцемъ, блудный сынъ также искренно самъ себѣ произноситъ судъ, что онъ недостоинъ носить имя сына. Такое произнесеніе суда о самомъ себѣ на языкѣ священнаго писанія (1 Кор. 11, 31) значитъ: «осудить самаго себя», и составляетъ принадлежность искренняго покаянія, это чувство собственнаго недостоинства называется «смиреніемъ» (1 Петр. 5, 6), обнаруженіе котораго есть слѣдствіе сердечнаго состоянія. Блудный сынъ говоря: «родитель! прими меня въ число наемниковъ твоихъ», выражаетъ тѣмъ желаніе быть рабомъ въ домѣ отца; но и этого не рѣшается требовать, какъ прежде, а проситъ только какъ милости, такъ какъ не имѣетъ на то ни права, ни заслугъ; какъ въ самоосужденіи, такъ и въ прозьбѣ онъ является глубоко смиреннымъ. Блудный сынъ хотя и не считаетъ себя достойнымъ носить имя сына и проситъ себѣ послѣдняго мѣста въ домѣ отца, однакожъ въ своемъ жалкомъ состояніи обращается съ просьбою не къ кому другому, но къ отцу своему, котораго называетъ и признаетъ отцемъ, – что свидѣтельствуетъ о довѣріи сына и неизмѣнной любви отца. Увѣренность кающагося въ безпредѣльномъ милосердіи Божіемъ составляетъ такую же существенную часть истиннаго покаянія, какъ сознаніе своихъ грѣховъ и глубокое смиреніе предъ Богомъ.
Мы видѣли уже, какое твердое намѣреніе выразилъ блудный сынъ, сказавъ: «встану, пойду къ отцу моему»; но онъ не довольствуется только измѣненіемъ своей мысли, чувства и воли, – онъ желаетъ исполнить это намѣреніе на самомъ дѣлѣ. И дѣйствительно: «всталъ и пошелъ къ отцу своему». Такое исполненіе намѣренія даетъ намъ еще болѣе видѣть въ сердцѣ блуднаго сына твердое и радостное упованіе на неизмѣняемое, милостивое расположеніе къ нему отца видѣть въ сынѣ живую надежду на отеческую любовь, во имя которой онъ ожидаетъ прощенія отъ своего отца и принятія въ его домъ. Безъ вѣры и надежды блудный сынъ не могъ бы возвратиться къ отцу, безъ нихъ дошелъ бы только до отчаянія и погибели, но основаніемъ его вѣры и надежды не могло быть ни его собственное состояніе, ни его бѣдность, но только прежде извѣстные ему опыты отцовской любви (ст. 12). Такъ каждый кающійся грѣшникъ долженъ вѣрить въ слово Божіе и надѣяться на Его обѣтованіе; слово Божіе и обѣтованіе – вотъ основаніе вѣры и надежды, которыя составляютъ уже блаженство и счастіе (Мѳ. 11, 28-30), потому что побѣждаютъ всѣ извиненія собственнаго недостоинства и рѣшительность превращаютъ въ самое дѣло.
III. ПРИНЯТІЕ (ст. 20-32).
Во второй половинѣ 20-го ст. говорится объ отцѣ, который видитъ сына своего, когда этотъ былъ еще далеко. Это означаетъ, что отецъ никогда не забывалъ сына, постоянно помнилъ о немъ, когда тотъ находился въ странѣ далекой, и ожидалъ его возвращенія. Когда же увидалъ сына приближающагося, тогда «сжалился надъ нимъ». Въ бѣдномъ положеніи блудный сынъ возвратился къ отцу своему, въ плачевномъ видѣ предсталъ предъ него; его состояніе было таково, что пробуждало чувство сострадательности, его видъ былъ таковъ, что вызывалъ чувство жалости. Въ этой сострадательности и жалости лежитъ основаніе дальнѣйшаго поведенія отца относительно возвратившагося сына. Притча научаетъ насъ тому, что Богъ никогда не хочетъ смерти грѣшника, видитъ всегда его жалкое состояніе и ждетъ его обращенія. Каждаго Богъ видитъ и проникаетъ въ сокровенныя мысли и побужденія сердецъ, отдаленныхъ отъ него, не такъ какъ человѣкъ; онъ видитъ и постоянно желаетъ и ожидаетъ обращенія грѣшника. Если рѣшннкъ, узнавъ бѣдность своего грѣховнаго состоянія, смущается духомъ и недоумѣваетъ о прощеніи, то пусть утѣшится тѣмъ, что Богъ всегда видитъ его, желаетъ и ожидаетъ начала его обращенія, и послѣ сего, по неизреченной любви своей, забываетъ все – всѣ согрѣшенія, только не самого грѣшника.
Далѣе въ ст. 20-мъ каждое слово свидѣтельствуетъ о той же неизреченной любви отца къ обращающемуся сыну: «побѣжалъ, кинулся ему на шею, и цѣловалъ его». Если выходятъ на встрѣчу тому, посѣщенія коего дожидаютъ, то это означаетъ, что его уважаютъ и любятъ; но отецъ блуднаго сына не только вышелъ, но побѣжалъ». Изъ этого еще яснѣе видно, какъ онъ былъ дорогъ для отца своего, не смотря на то, что онъ такъ глубоко оскорбилъ его и унизилъ себя, отецъ забылъ все, «кинулся уму на шею, и цѣловалъ его». Этимъ сказывается намъ о безконечной любви къ намъ Бога – Небеснаго Отца нашего, который ищетъ нашего обращенія къ Нему и идетъ на встрѣчу каждому изъ насъ въ счастіи и несчастій, въ радости и страданіи, забывая всѣ оскорбленія, какія причиняемъ ему своими грѣхами.
Въ то время, когда отецъ обнималъ сына, этотъ со вздохомъ началъ говорить: «родитель! я согрѣшилъ противъ неба и предъ тобою». Сынъ сознавалъ себя недостойнымъ благъ отца; но любвеобильный отецъ имѣлъ иныя мысли, когда блудный сынъ исповѣдывалъ свой грѣхъ, такъ какъ вмѣсто строгаго наказанія, справедливо заслуженнаго сыномъ, онъ приказываетъ рабамъ принести лучшую одежду, перстень и сапоги. И прежде всего отецъ заставляетъ надѣть на блуднаго сына лучшую одежду, чтобы прикрыть его наготу; иначе безъ этой одежды сынъ не могъ бы быть принятъ въ домь отца. Но что же это означаетъ, что это за одежда? по свидѣтельству свящ. писанія (Еф 4, 24), человѣкъ созданъ быль по образу Божію и украшенъ праведностію и святостію истины; но это украшеніе чрезъ грѣхъ было потеряно. Человѣкъ еще въ раю, утратилъ одежду невинности, напрасно стараясь прикрыть свою наготу сдѣланною одеждою (Быт. 3, 19), но Богъ умилосердился (Быт. 3, 21) и сдѣлалъ падшему человѣку одежду оправданія, какъ Онъ самъ же устами пр. Захаріи (3, 4) говоритъ своему народу: «я взялъ отъ тебя грѣхи твои, и облекъ тебя въ праздничную одежду». Если сравнимъ мы (1 Кор. 1, 30 и Гал. 3, 27), то окажется, что подъ одеждою, сдѣланною Богомъ, должно разумѣть именно оправданіе совершенное чрезъ Господа нашего Іисуса Христа, – оправданіе, которымъ мы пользуемся, чтобы быть дѣтьми Божіими, и взойти на небо, – оправданіе, съ которымъ мы должны предстать предъ Бога; а потому кто не оправданъ вѣрою во Христа, тотъ не имѣетъ ни какой одежды, ни какого участія въ отцевскомъ домѣ и въ наслѣдствѣ Божіемъ. Другой даръ отца сыну – перстень. Что означаетъ этотъ даръ? Перстень, по обыкновенному употребленію этого слова, есть знакъ союза и взаимнаго единенія. Но онъ имѣетъ еще и иное, значеніе. Такъ напр. Іосифъ получилъ отъ Фараона перстень съ печатію для того, чтобы можно было дѣйствовать во имя царя. Поэтому онъ имѣлъ царское полномочіе. Кто видѣлъ Іосифа съ этимъ кольцемъ, тотъ могъ признавать въ Іосифѣ или царя, или его уполномоченнаго. Такимъ образомъ, перстень былъ знакомъ царскаго достоинства. Блудный сынъ признался отцу, что онъ ради своего грѣха недостоинъ быть его сыномъ, и что онъ заслужилъ быть навсегда отвергнутымъ отъ дома отца; но теперь кто видѣлъ его въ отеческомъ домѣ съ перстнемъ на рукѣ, тотъ могъ и долженъ признать, что онъ снова былъ принятъ какъ сынъ, и имѣетъ участіе въ благахъ своего отца. Такимъ образомъ, перстень долженъ быть знакомъ сыновства и соединеннаго съ нимъ наслѣдства. Пусть же и каждый грѣшникъ пойметъ изъ этаго и будетъ увѣренъ, что Богъ желаетъ соединить его съ собою, сочетать его душу съ собою. Таковому Богъ даетъ свидѣтельство, что онъ сынъ и наслѣдникъ Божій (Рим. 8, 16, 17). Третій даръ, полученный обратившимся грѣшникомъ, сапоги, надѣтые на ноги. Сапоги облегчаютъ ходъ, и блудный сынъ получаетъ ихъ для того, чтобы могъ свободно ходить предъ отцемъ, вѣрно слѣдовать его внушеніямъ и наставленіямъ, и исполнять его заповѣди.
Въ упомянутомъ праздничномъ нарядѣ блудный сынъ приводится на торжественный праздникъ устроенный его отцемъ; къ этому празднику принадлежали пѣніе и угощеніе. Послѣ того, отецъ приказалъ подавать лучшія явства и питіе, – основаніе этого торжественнаго празднества самъ отецъ указываетъ нъ ст. 24-мь: «сей сынъ мой мертвъ былъ и ожилъ; пропадалъ и нашелся». Патріархъ Іаковъ считалъ сына своего Іосифа умершимъ, когда его братья сказали, что Іосифа нѣтъ болѣе въ живыхъ (Быт. 42, 13); и блудный сынъ, когда удалился изъ отеческаго дома въ страну чуждую, сдѣлался такимъ же; онъ болѣе не былъ сыномъ, существующимъ для отца, почему послѣдній и называетъ его умершимъ, погибшимъ. Выраженіе «мертвъ» означаетъ плачевное состояніе человѣка, удалившагося отъ Бога, слѣдующаго только своей собственной волѣ (Еф. 2, 5), приводящей къ заблужденію; это есть духовная смерть, постигающая человѣка еще въ то время, когда онъ живъ тѣлесно. Теперь, когда происходитъ измѣненіе, выше описанное, съ такимъ человѣкомъ, то это составляетъ одно изъ самыхъ радостныхъ событій; потому что душа человѣка гораздо болѣе имѣетъ достоинства, чѣмъ весь міръ (Матѳ. 16, 26); и поэтому гораздо болѣе должно радоваться о спасенной душѣ, чѣмъ о пріобрѣтеніи мірскихъ сокровищъ. Прежде всего о обращеніи грѣшника радуется Богъ, а съ Нимъ и ангелы (ст. 10). Опытъ такой радости Бога о кающемся грѣшникѣ можно видѣть еще на землѣ; Спаситель обѣщаетъ подкрѣплять труждающихся и обремененныхъ (Матѳ. 11, 28), что и исполняется преимущественно напр, въ таинствѣ Евхаристіи, гдѣ люди получаютъ прощеніе грѣховъ (Матѳ. 26, 26), и слѣдовательно оправданіе, миръ и радость во Св. Духѣ (Рим. 14, 17). Когда же любвеобильный Спаситель подкрѣпляетъ бѣдныя души этою небесною радостію, тогда сердце человѣка изливается въ пѣніи, хваленіи и благодареніи, – радуется небесною радостію, такъ что его собственная радость есть отраженіе ангельской и божественной. Если же чистыя души ощущаютъ ее на землѣ, если она еще здѣсь такъ одушевляетъ ихъ, то что же произойдетъ, когда сыны и дщери Божіи удостоены будутъ лицезрѣнія Божія! Что будетъ, когда мы дерзнемъ приступить къ тайной вечери Агнца Божія, и воспѣть новую пѣснь съ сонмами свѣтлыхъ духовъ? О! тогда насытимся славою Твоею, Господи!
Когда блудный сынъ снова обрелся, старшій не былъ тогда въ домѣ отца; но во время его отсутствія въ домѣ отца совершается праздникъ мира, которому служили даже рабы. Старшій сынъ, возвращаясь съ поля и приближаясь къ дому отца, слышитъ пѣніе и ликованія, что было для него чѣмъ-то необыкновеннымъ. Кажется, это должно бы скорѣе приблизить его къ дому, побудить спросить объ отцѣ, и даже видѣть происходящее въ домѣ, но онъ не дѣлаетъ этаго, потому что празднество совершилось безъ него, потому что торжественный обѣдъ былъ данъ не ему. Отъ раба, котораго онъ спросилъ о происходящемъ въ домѣ отца, узнаетъ, что братъ его возвратился. Услышавъ то, почему установлено торжество, старшій сынъ пришелъ въ досаду и гнѣвъ. Торжество продолжалось; для отца послѣ столь долгаго времени насталъ первый праздничный день, его сердце готово было излиться; но старшій сынъ не хочетъ войти въ домъ, будучи недоволенъ на то, что его братъ принятъ съ такою радостію. Ему желательно было бы, если бы его братъ вовсе не возвращался; для него справедливымъ казалось бы, если бы его братъ даже погибъ; онъ не хочетъ войти въ домъ, потому что возвратившагося не считаетъ за брата, не хочетъ быть поставленнымъ на равнѣ съ нимъ; поэтому не принимаетъ и участія въ радостномъ торжествѣ, самъ того не зная, что подобное поведеніе равно поступку только что удаляющагося изъ дому отца брата. Такая слѣпота въ умѣ и пустота въ сердцѣ!
Когда гордый братъ не хотѣлъ войти въ домъ, тогда «отецъ выходитъ къ нему, и проситъ его», – подобно, какъ вышелъ на встрѣчу младшему, блудному сыну; старается тронуть его увѣщаніями и радостными убѣжденіями своей любви. Но какъ же отнесся сынъ къ пришествію и просьбамъ отца? Онъ не послѣдовалъ за нимъ, презрѣлъ его просьбы. Теперь онъ сбросилъ съ себя маску лицемѣрія, носимую имъ доселѣ, и открылся въ своихъ чувствованіяхъ и расположеніяхъ, такъ отвѣчая на просьбы отца: «я столько лѣтъ служу тебѣ, и никогда повелѣнія твоего не преступалъ; но ты никогда не далъ мнѣ и козленка, чтобы мнѣ повеселиться съ друзьями моими». Изъ ст. 28-го можно понять, что онъ говорилъ это отцу съ гнѣвомъ. Въ немъ умерли добрыя чувства расположеніи; въ немъ не стало почтенія, любви и благодарности. Обратимъ вниманіе на слова старшаго сына, сказанныя отцу: «я столько лѣтъ служу тебѣ». Такъ могутъ говорить только рабы, которые выражаютъ рабское чувство, надѣющееся подучить плату за сдѣланную услугу. Это чувство старшаго сына еще яснѣе выражается въ слѣдующихъ словахъ его: «никогда повелѣнія твоего не преступалъ». Такъ онъ успокоиваетъ себя своею добродѣтелію, своею справедливостію; но изъ доселѣ сказаннаго о немъ, ясно видно, что онъ не исполнилъ высшей заповѣди, заповѣди любви (Матѳ. 22, 37-39); даже въ ту самую минуту, въ которую онъ такъ дерзко хвалился, оказывается непреклонно гордымъ. Далѣе говоритъ онъ, что отецъ «никогда не далъ ему и козленка». Самъ открываетъ свое внутреннее состояніе, даже признается, что никогда не веселился, не смотря на то, что служилъ много лѣтъ. За тѣмъ онъ начинаетъ говорить о своемъ братѣ, радостный пріемъ котораго заранѣе наполнилъ его сердце злымъ расположеніемъ: «когда этотъ сынъ твой, промотавшій имѣніе твое съ блудницами, пришелъ: то ты закололъ для него теленка». Этимъ онъ хочетъ сказать, что отецъ поступилъ несправедливо, отецъ принялъ сына въ свое сердце; гордый сынъ напротивъ охотно желалъ бы выгнать его изъ отцевскаго дома; отецъ съ любовію прикрываетъ вину сына лучшею одеждою; братъ съ гордостію открываетъ вину; отецъ радуется со всѣмъ домомъ, а старшій сынъ, одинъ негодуетъ и печалится, онъ долженъ бы согласиться съ отцемъ своимъ въ томъ, что братъ его мертва былъ и ожилъ, пропадалъ и нашелся, если бы еще имѣлъ братское сердце; но онъ оттолкнулъ отъ себя брата; слѣдовательно, братская любовь умерла въ немъ, слѣдовательно, въ продолженіи многихъ лѣтѣ онъ являлся только но виду вѣрнымъ сыномъ, внутренне же былъ болѣе далекъ отъ отца, чѣмъ блудный сынъ. Не смотря на грубую и дерзкую рѣчь сына, отецъ все-таки старается побѣдить его своею долготерпеливою любовію, старается пробудить въ немъ сыновное и братское чувство, милостиво обличая, называетъ его своимъ сыномъ (31), – тихо взываетъ къ его совѣсти, внушаетъ, что онъ говоритъ не какъ сынь, не имѣя въ сердцѣ своемъ духа сыновней любви. Сынъ говоритъ: «ты не даль мнѣ и козленка», а отецъ отвѣчаетъ на это: «ты всегда со мною», и это должно быть гораздо лучшимъ, чѣмъ все, ненаходимое имъ, – и «все мое твое», выражая этимъ, что отдаетъ сыну все свое имѣніе. – Наконецъ отецъ кротко внушаетъ сыну, что «надобно повеселиться и порадоваться, потому что братъ твой сей мертвъ былъ и ожилъ; пропадалъ и нашелся».
Кто же разумѣется подъ старшимъ сыномъ? Мы выше замѣтили, что два сына, упоминаемые въ притчѣ, изображаютъ двоякій родъ людей – праведныхъ и грѣшныхъ. Судя по нѣкоторымъ чертамъ притчи, подъ образомъ старшаго сына можно разумѣть и такихъ людей, которые только по видимому пребываютъ всегда съ Господомъ и служатъ Ему своими руками и устами, но сердцемъ далеко отстоятъ отъ Него, не хотятъ покоряться Его Святой волѣ и благимъ намѣреніямъ, – каковы были, во время земной жизни нашего Спасителя, книжники и фарисеи. Можно разумѣть при этомъ и весь народъ израильскій, который, въ худшей части своего состава, старался извратить всѣ заповѣди и постановленія. Но и между христіанами есть много такихъ, которые подобны старшему сыну, упоминаему въ притчѣ; это тѣ, которые, (по свид. Мѳ. 5, 6. Рим. 16, 9, 4, 5.), стараются оправдаться сами собою, которые руководствуются заповѣдями Божественными только внѣшнимъ образомъ, полагаются на свою добродѣтель и добрыя дѣла, безъ всякой любви къ Богу, и отъ тѣхъ ожидаютъ своего оправданія и блаженства, тогда какъ то и другое происходитъ отъ Бога. Такіе, каковъ старшій сынъ, обнаруживаютъ въ своемъ поведеніи три истины: можно представлять себѣ, что исполняемъ всѣ заповѣди Бога, и однакожъ въ сердцѣ своемъ носить основаніе всякаго грѣха; хвалиться своею праведностію и тѣмъ болѣе согрѣшать; – всѣ дары раздѣляются единственно по благости Бога, а таковые старшіе сыны не получаютъ ихъ. Кто таковъ, тотъ внѣ отеческаго дома, и далекъ отъ наслѣдства въ царствѣ Божіемъ.
«Владимірскія Епархіальныя Вѣдомости». 1869. Ч. Неофф. № 5. С. 205-212; № 6. С. 257-271.