Михаилъ Петровичъ Пятницкій – Кіево-Печерскій монастырь, его свв. подвижники и церковно-общественное значеніе, по даннымъ «Кіево-Печерскаго Патерика» (Церковно-историческій очеркъ).
10 сентября (28 августа по ст.ст.) Св. Церковь отмечает память Собора препп. отцев Киево-Печерских, в Дальних пещерах (преп. Феодосия) почивающих. – ред.
Не такъ давно, мнѣ, жителю крайняго сѣвера, пришлось побывать во славномъ городѣ Кіевѣ. Какъ воспитанникъ высшей духовной школы и сынъ духовныхъ родителей, я счелъ своимъ священнымъ долгомъ прежде всего посѣтить всѣ великія святыни этого города. Ни одна изъ святынь не произвела на меня такого потрясающаго дѣйствія и неизгладимаго впечатлѣнія, какъ ближнія пещеры преп. Антонія и дальнія – преп. Ѳеодосія въ Кіево-Печерской Лаврѣ. Съ невольнымъ благоговѣніемъ я спустился въ этотъ подземный міръ, наполненный нетлѣнпымп мощами святыхъ подвижниковъ. Съ трепетомъ и полнымъ сознаніемъ своего недостоинства ходилъ я по узкимъ и мрачнымъ корридорамь пещеръ. Молитвенно повторяя имена, подсказываемыя мнѣ монахомъ-проводникомъ, прикладывался я къ нетлѣннымъ мощамъ святыхъ. Какъ искренно и истово хотѣлось молиться въ маленькихъ подземныхъ церквахъ!...
Однако, когда я вышелъ на свѣтъ Божій, меня давило какое-то неопредѣленное чувство. Я былъ почему-то недоволенъ собою. И скоро я понялъ это щемившее сердце состояніе. Это былъ внутренній голосъ, упрекавшій меня за то, что я такъ мало до сихъ поръ думалъ объ этомъ удивительномъ памятникѣ Вѣры, религіи и исторіи. Я, уносившійся мыслями въ далекій Римъ и посвятившій себя и свое время на изученіе римскихъ[1] катакомбъ, я, съ любовью изучавшій и посѣтившій великія святыни сѣверныхъ центровъ – Москвы и Новгорода[2], забылъ эти святыя горы, на которыхъ, по предсказанію Андрея Первозваннаго, «возсіяла благодать Божія», забылъ тотъ монастырь, отъ котораго, по замѣчанію Лѣтописца, «переяша вси монастыреве уставъ», забылъ тѣ приснопамятныя мѣста, «откуда пошла есть самая Вѣра въ землѣ Русской»... И я тутъ же далъ слово восполнить этотъ пробѣлъ. По пріѣздѣ во градъ Петра, я вспомнилъ и исполнилъ свое обѣщаніе, съ удобствомъ пользуясь богатыми сокровищницами книжной мудрости въ столицѣ. Помня завѣтъ св. Апостола, я счелъ возможнымъ и полезнымъ подѣлиться своимъ пріобрѣтеніемъ съ тѣми, кому чаще приходится посѣщать св. Лавру и покланяться ея святынямъ, кому, стало быть, эти святыя мѣста ближе и роднѣе.
Fieci, quod potui, faciant meliora potentes....[3]
Кіево-печерскій Патерикъ – въ буквальномъ переводѣ – отечникъ – есть ничто иное, какъ собраніе сказаній о подвигахъ и чудесахъ святыхъ отцовъ, мѣстомъ подвижнической жизни которыхъ служили кіевскія пещеры, – по древнему чтенію, – «печеры». Стало быть, это не есть цѣльное произведеніе, принадлежащее перу одного писателя, – напротивъ, надъ содержаніемъ входящихъ въ составъ Патерика сказаній трудились разныя лица и въ разное время. Впрочемъ, это вознаграждается единствомъ предмета и цѣли содержанія, и даже единствомъ характера сказаній Патерика. Главную и, можно думать, первоначальную часть Патерика составляло посланіе черноризца печерскаго Поликарпа къ Архимандриту Акиндину, которое первый составилъ «по подражанію древнимъ святымъ составителямъ Патериковъ» («К.-Печ. Патерикъ» стр. 124)[4]. Къ нему присоединилось современное и близкое по всему посланіе Симона, еп. Владимірскаго, къ Поликарпу. Это, собственно говоря, частное письмо старшаго учителя къ молодому, пылкому и честолюбивому, но даровитому иноку, съ цѣлію исправить и обуздать его неспокойный нравъ. Все содержаніе посланія и подборъ самыхъ сказаній опредѣляется имеино этою цѣлію. Только послѣднее сказаніе «О созданіи Печерской церкви» написано авторомъ, «да знаютъ всѣ, что Самого Господа Промысломъ и Волею, и Его Пречистой Матери молитвою и хотѣніемъ создалась и совершалась богодѣпная и великая печерская церковь Пресвятыя Богородицы» («Пат.» 59). Около этихъ основныхъ частей Патерика съ теченіемъ времени группируются: «Житіе св. Ѳеодосія», составленное третьимъ инокомъ Печерскаго монастыря – Несторомъ; наконецъ, его же сказанія, касающіяся Печерской обители, взятыя изъ Лѣтописи: «о зачалѣ монастыря»; о св. отцахъ: Даміанѣ, Іереміи, Матѳеѣ, Исаакіи; объ открытіи мощей преп. Ѳеодосія. Въ нѣкоторыхъ спискахъ Патерика есть еще: «Похвала св. Ѳеодосію», «служба ему», произведеніе Ѳеодосія «Отвѣтъ о Латинѣхъ» и нѣкоторые другіе. Вездѣ здѣсь одинъ предметъ содержанія – слава Печерской обители и ея иноковъ; вездѣ одно міровоззрѣніе – церковно-религіозное. По собственному признанію авторовъ, одинаковы были и источники ихъ сказаній: – это устныя преданія, сохранившіяся въ монастырѣ, въ которомъ всѣ они жили, – разсказы очевидцевъ («Жит.» 141; «Пат.» 53), памятники («Пат.» 34, 36), и, наконецъ, личныя наблюденія («Пат.» 7-9, 155).
Говоря вообще, «Патерикъ» есть памятникъ древне-русскаго религіознаго одушевленія, мѣстами доходящій до поэтическаго восторга. Здѣсь предъ нами рисуются картины брани иноковъ съ міродержателями тьмы вѣка сего, духами злобы; здѣсь мы видимъ поступательное движеніе новыхъ идей христіанства и пути ихъ распространенія по всему лицу древней Руса... Словомъ, – здѣсь дается прекрасный матеріалъ для назидательнаго чтенія.
Въ то-же время Патерикъ есть цѣнный церковно-историческій памятникъ древнѣйшаго періода русской жизни. «Житіе» Ѳеодосія есть послѣдовательная исторія Печерскаго монастыря. Сказанія Нестора, посланія Симона и Поликарна дополняютъ и продолжаютъ эту исторію. Нужно помиить при этомъ, что Печерскій монастырь былъ такимъ же центромъ церковной жизни древней Руси, какимъ Кіевъ, вблизи кототораго онъ стоялъ, былъ – политической жизни. Еще преп. Несторъ Лѣтописецъ отмѣтилъ двѣ характеристическія черты Печерскаго монастыря: то, что онъ возникъ изъ народной стихіи, и то, что онъ сталъ на Кіевскихъ горахъ. Эти-то двѣ черты Кіево-Печерскаго монастыря и сдѣлали его вліяніе общерусскимъ, или, по выраженію Патерика «архимандріей всей Русской земли» (стр. 59). Вотъ почему исторія Печерскаго монастыря переплелась, такъ сказать, съ исторіею всей церковной жизни того времени. И «Патерикъ», излагающій въ религіозныхъ разсказахъ исторію этого монастыря, является важнымъ церковно-историческимъ памятникомъ. Вотъ почему и лѣтописецъ, излагая исторію русскаго государства, даетъ въ своей «Лѣтописи» видное мѣсто Печерской обители.
И прежде всего Патерикъ представляетъ много цѣннаго матеріала для исторіи Печерскаго монастыря какъ съ внѣшней стороны, такъ и съ внутренней. Въ первомъ случаѣ онъ разсказываетъ намъ исторію возникновенія обители, постепенное ея развитіе, внѣшнее устройство и лѣтопись внѣшнихъ событій. Во второмъ случаѣ здѣсь дается полная и живая картина внутренней жизни монастыря и міровоззрѣнія его обитателей. Затѣмъ въ «Патерикѣ» рельефно обрисовывается церковно-общественная дѣятельность Печерской обители: ея просвѣтительная дѣятельность въ обширномъ смыслѣ этого слова, и фактическое вмѣшательство ея въ жизнь міра. Просвѣтительная дѣятельность Печерскаго монастыря распадается: 1) на миссіонерскую дѣятельность среди инородцевъ-нехристіанъ; а) чрезъ иноковъ-плѣнниковъ, б) святость жизни и чудеса, и в) чрезъ иноковъ-іерарховъ: епископовъ и игуменовъ, – и 2) на просвѣщеніе русскаго, уже христіанскаго общества: а) чрезъ книжное образованіе иноковъ, б) чрезъ библіотеку пли собраніе книгъ въ монастырѣ, в) чрезъ нравственное обаяніе самой жизни иноковъ. Что касается фактическаго вмѣшательства Печерской обители въ жизнь древне-русскаго міра, то его составляютъ: широкая благотворительность, «печальничество» и вліяніе въ политической жизни святыхъ настоятелей обители.
Наконецъ, – въ содержаніи Кіево-Печерскаго Патерика разсѣяны различныя данныя, нерѣдко древнѣйшія, касающіяся разныхъ сторонъ церковной жизни и главнымъ образомъ богослужебной и обрядовой практики.
I.
«Много монастырей поставлено золотомъ и серебромъ отъ князей и бояръ,
но не таковы они, какъ поставленные слезами, пощеніемъ, молитвою и бдѣніемъ».
Въ самомъ началѣ разсказа о происхожденіи Печерскаго монастыря мы встрѣчаемся съ двумя религіозно-историческими явленіями древне-русской жизни: паломничествомъ па Аѳонъ и въ Царьградъ и перениманіемъ византійскаго христіанства съ внѣшней стороны. Примѣромъ перваго служатъ путешествія Антонія, Варлаама и Ефрема, примѣромъ второго явленія – монастыри, поставленные «золотомъ и серебромъ» князей. «Но не таковы они, замѣчаетъ Лѣтописецъ, какъ поставленные слезами, пощеніемъ, молитвою и бдѣніемъ святыхъ». Прототипомъ послѣднихъ и является Печерскій монастырь преп. Антонія и Ѳеодосія.
Фактическое существованіе Печерскаго монастыря въ собственномъ смыслѣ этого слова начинается съ 1062 года. Но лѣтописецъ Несторъ сохранилъ намъ болѣе глубокій корень и даже первичный зачатокъ обители. Въ этомъ случаѣ преп. Несторъ связываетъ происхожденіе монастыря съ фактомъ избранія русскаго митрополита Иларіопа, священника подстоличнаго села Берестова. Дѣло въ томъ, что Иларіонъ, ища мѣста для созерцательной жизни и молитвы, воспользовался для этой цѣли такъ называемыми «варяжскими» кіевскими пещерами, обративъ, такимъ образомъ, мѣсто склада награбленной добычи въ мѣсто молитвы (ср. «Служба преп. Печерскимъ» стих. на стих.). Когда въ 1051 году Иларіонъ былъ поставленъ митрополитомъ, житель города Любеча – Антоній, возвратясь съ Аѳона, искалъ удобнаго мѣста для подвиговъ. Естественно, что онъ остановился на пещерѣ Иларіона. Но въ то время, время усвоенія христіанства, въ русскомъ народѣ было много лицъ жаждавшихъ практическаго осуществленія идей христіанства. И въ самомъ непродолжительномъ времени уединеніе Антонія нарушилось. Прежде всѣхъ является при Антоніѣ пресвитеръ Никонъ, который постригалъ всѣхъ, приходившихъ въ пещеру св. Антонія для подвиговъ. Вскорѣ за нимъ пришелъ изъ г. Курска Ѳеодосій, будущій организаторъ монастыря. Чрезъ четыре года послѣ этого, т. е. около 1054 г., уединеніе этихъ трехъ лицъ было нарушено приходомъ матери Ѳеодосія, искавшей его «по всей странѣ». Но дѣло кончилось тѣмъ, что сама она поступила въ Николаевскій женскій монастырь, содержавшійся на средства «княгини» («Жит.» стр. 140), благодаря содѣйствію преп. Антонія. На основаніи замѣчанія еп. Симона, что Леонтій, еп. Ростовскій, былъ престольникъ изъ Печерской обители («Пат.» стр. 27), можно думать, что и онъ принадлежитъ къ самымъ раннимъ постриженикамъ св. Антонія.
Между тѣмъ, въ столицѣ Кіевѣ совершилось важное событіе: послѣ Ярослава въ 1054 г. вступилъ па престолъ Изяславъ. Слыша о подвигахъ пещерниковъ, жившихъ около столицы, Изяславъ посѣщаетъ преп. Антонія, испрашивая у него себѣ благословенія и молитвы. Это великокняжеское посѣщеніе пещеры еще болѣе привлекло вниманіе всего Кіева на св. Антонія. Послѣ этого начинаются сношенія бояръ и ихъ дѣтей съ преп. Антоніемъ на почвѣ нравственно-поучительныхъ бесѣдъ. Около этого времени, по указанію Патерика (стр. 115-116), къ Антонію пришелъ Моисей Угринъ, измученный знатной полькой. Теперь же состоялось принятіе въ пещеру боярскаго сына Іоанна, названнаго Варлаамомъ, и евнуха княжескаго дома, названнаго Ефремомъ. Это вступленіе въ пещеру Антонія двухъ близкихъ великому князю лицъ вызвало сильный гнѣвъ Изяслава. И онъ, еще такъ недавно принимавшій благословеніе Антонія, грозилъ уничтожить его пещеру и иноковъ отправить въ заточеніе. Но смерть Болеслава Польскаго, предсказання Моисеемъ Угриномъ, мученія котораго отъ знатной польки онъ дозволялъ, остановила князя отъ этого. Бояринъ же Іоаннъ, вступившійся было за сына, долженъ былъ уступить рѣшимости сына. Характерно здѣсь было то, что, когда Варлаамъ оставлялъ навсегда свой домъ, «былъ великій плачъ по немъ, какъ по мертвомъ». Эта борьба съ высшимъ столичнымъ міромъ отразилась на жизни Антоніевой пещеры: съ одной стороны, это привлекло сюда новыхъ послѣдователей, съ другой – возбудило въ нѣкоторыхъ инокахъ желаніе искать новаго, болѣе спокойнаго мѣста для подвиговъ. Быть можетъ, въ это время пришли къ преп. Антонію упоминаемые Несторомъ въ Лѣтописи: Даміанъ – пресвитеръ, Іеремія, помнившій крещеніе Руси, Матѳей, Исаакій, келарь Ѳеодоръ, которому мать преп. Ѳеодосія разсказывала дѣтство послѣдняго («Жит.» 141), Стефанъ преемникъ Ѳеодосія, наконецъ – Анастасій – экономъ при Ѳеодосіѣ. Такимъ образомъ, около Антонія собралось 12 братій, а по житію Ѳеодосія – даже 15. Зато Никонъ удалился на островъ Тмутарокань, гдѣ основалъ церковь, а Ефремъ – въ Константинополь. Все-таки «мрачная и тѣсная пещера» («Жит.» 138) Антонія была уже мала для такого числа братіи. Поэтому они вырыли большую пещеру, устроили здѣсь кельи и церковь, такъ что образовалось здѣсь нѣчто въ родѣ пещерной улицы («Пат.» 14). Таково было внѣшнее состояніе будущей обители при св. Антоніѣ. Въ правѣ былъ говорить Лѣтописецъ, что она образовалась «постомъ» – по скудости пищи, «бдѣніемъ» – по тѣснотѣ мѣста, «молитвою и слезами» ради подвиговъ. Такъ то, по словамъ церковной пѣсни: «пещеру разбойниковъ святилище сотвори Израиль; постницы же разбойниковъ обитанія храмы Божія содѣлаша...» («Служба преп. Печерскимъ». Стих. на стиховнѣ).
Скопленіе и умноженіе иноковъ заставило самого Антонія удалиться въ другое мѣсто уединенія. Преемникомъ себѣ онъ поставилъ во главѣ братіи Варлаама. Съ этого времени начинается новая стадія въ развитіи обители: изъ мрачныхъ, подземныхъ пещеръ она стремится ва свѣтъ. Прежде всего оказалась тѣсною церковь, въ которой приходилось собираться всей братіи. Поэтому была поставлена церковь во имя Успенія Пресвятой Богородицы, но уже внѣ пещеръ. Вскорѣ стали заботиться о томъ, чтобы перенести къ ней и кельи. Съ благословенія Антонія и разрѣшенія великаго князя Изяслава, иноки заняли всю гору, построивъ на ней кельи, большую новую церковь и все это обнесли оградой. Такъ началъ образовываться настояіцій монастырь. Это было около 1058 г. Но первоначальное пещерное житіе навсегда осталось увѣковѣченнымъ въ самомъ имени «Печерскаго» монастыря. Видъ этого монастыря, какъ-бы выросшаго изъ подъ земли, возбудилъ соревнованіе въ великомъ князѣ. Вскорѣ Изяславъ построилъ монастырь св. Дмитрія и «выведе Варлаама на игуменьство къ святому Дмитрію», замѣчаетъ Лѣтописецъ («Учен. Зап.» 68). Печерскій монастырь лишился опять игумена. Избраніе пало теперь на преп. Ѳеодосія.
Время правленія преп. Ѳеодосія было лучшимъ временемъ монастыря. При этомъ игуменѣ совершается замѣчательно быстрый ростъ обители. Первымъ дѣломъ Ѳеодосія было то, что при немъ иноки переселились въ устроенный на горѣ монастырь. Это было въ 1062 году. Эта, повидимому, внѣшняя перемѣна сопровождалась внутреннимъ преобразованіемъ: затворничество смѣнилось общежитіемъ. Личность преп. Ѳеодосія, окруженная добродѣтельными иноками, все болѣе и болѣе привлекаетъ къ себѣ вниманіе столицы. Самъ великій князь посѣщаетъ преподобнаго, – совѣтуется съ нимъ о государственныхъ дѣлахъ. За нимъ и бояре приходили въ монастырь, жертвуя деньги и даже села. («Жит.» 152). Сильно возрастало и число шоковъ: съ 20 братій оно поднялось до 100. «По сихъ же», говорится въ житіи Ѳеодосія: «множащися братии и нужа бысть славному отцу нашему Ѳеодосію распространити монастырь на поставление келии, множества ради приходящихъ и бывающихъ мнихомъ» (Изд. Бод. въ «Чт. въ Общ. и Др.» 17). Впрочемъ, первоначально и при Ѳеодосіи царила въ обители бѣдность. По крайней мѣрѣ, онъ самъ заявлялъ Симону Варягу: «ты энаешь наше убожество: часто хлѣба недостаетъ въ дневную пищу, а другаго, не знаю, и есть-ли что-нибудь» («Пат.» 62). Поэтому то «бѣ самъ съ братиею дѣлая и городя дворъ монастырьскый» (Изд. Бод. «Чт. въ Общ. и Др.»).
Между тѣмъ и событія гражданской исторіи отражались на обители. Въ 1066 году жители острова Тмуторокани отправили Никона «въ челѣ народа» къ князю Святославу, чтобы онъ отпустилъ къ нимъ своего сына для занятія престола, остававшагося пустымъ послѣ смерти Ростислава. Благодаря этому, произошло трогательное свиданіе Никона съ преп. Ѳеодосіемъ. Никонъ снова остался въ Печерскомъ монастырѣ. Во время отлучекъ Ѳеодосія, Никонъ замѣнялъ его и иногда поучалъ братію. Вскорѣ ссора трехъ братьевъ – князей (въ 1073 г), заставила преп. Антонія нарушить свой затворъ и даже бѣжать отъ столицы въ Черниговъ. Преп. Ѳеодосій долженъ былъ взять на свое попеченіе больного Исаакія, за которымъ ходилъ бѣжавшій Антоній («Пат.» 15). Въ то же время слава Ѳеодосія и его монастыря росла; сношенія съ княземъ и боярами не прекращались; средства обители увеличивались отъ ихъ жертвъ. Это дало возможность св. Ѳеодосію устроить страннопріимный домъ и при немъ церковь Стефана для больныхъ и нищихъ («Жит.» 167). Но вдругъ Святославъ изгоняетъ изъ Кіева своего брата Изяслава. Преп. Ѳеодосій сильно вступился за своего любимаго князя. Онъ даже написалъ обширное обличительное посланіе Святославу, которое не дошло до насъ («Жит.» въ «Уч. Зап.» 176). На эктеніяхъ велѣлъ поминать прежняго князя. И настолько, велика была слава Преподобнаго, что Святославъ безмолвно сносилъ его обличенія и искалъ случая сблизиться съ нимъ. Эта смута снова побудила Нинона «отьтти съ инѣма дъвѣма чьрпоризьцама въ прѣже речений островъ», гдѣ онъ основалъ уже монастырь («Жит.») 26 Изд. Бод. «Чт. въ Общ. и Др.»). Но самому Ѳеодосію это несогласіе съ великимъ княземъ не препятствовало продолжать свою дѣятельность по устройству монастыря. «Въ томъ же году заложена каменная Печерская церковь», читается въ лѣтописи: «игуменомъ Ѳеодосьемъ и епископомъ Михаиломъ, митрополиту Георгію тогда сущю въ Грьцѣхъ, Святославу въ Кыевѣ сѣдящу» («Лѣт.» 178 въ «Уч. Зап.»). Въ Патерикѣ подробно описываются всѣ обстоятельства, способствовавшія постройкѣ каменной церкви (стр. 62). Варягъ Симонъ далъ средства на устройство храма. Зодчіе чудеснымъ образомъ прибыли изъ Царьграда. Сама Пречистая Богородица послала ихъ изъ Влахерны, давъ имъ мощи семи мучениковъ. Небесная роса указала мѣсто для храма, а небесный огнь очистилъ это мѣсто отъ зарослей. Все это заставило преп. Ѳеодосія не медля приступить къ устройству новаго монастыря. Святославъ случайно увидѣлъ начавшіяся работы, самъ своими руками началъ копать ровъ, и опредѣлилъ размѣры церкви съ помощію пояса; далъ сто гривенъ золота на постройки («Пат.» 61-62; «Жит.» въ «Уч. Зап.» 179). Но преп. Ѳеодосію пришлось заложить только фундаментъ, сохранившійся, по словамъ проф. Голубинскаго[5], донынѣ: онъ имѣетъ около 14 саж. длины и 13 с. ширины, или говоря словами Патерика, въ длину 30 лактей, въ ширину 20, въ высоту и съ верхомъ 50 (стр. 61).
3 мая слѣдующаго – 1074 г. преп. Ѳеодосій скончался, чрезъ годъ послѣ смерти св. Антонія (1073). Передъ кончиною Преподобный утвердилъ игуменомъ избраннаго братіею Стефана.
Новый игуменъ дѣятельно продолжалъ работы въ монастырѣ. Чрезъ три года уже кончена была каменная кладка храма. Теперь же былъ сдѣланъ и каменный полъ, къ которому, по разсказу Патерика, «примерзали ноги Исаакія» (стр. 16). Другія монастырскія постройки были совершенно кончены. Братія переселилась въ новый монастырь. Въ это время весь монастырь состоялъ изъ нѣсколькихъ частей. Вверху располагался новый монастырь, внизу – старый, а въ срединѣ помѣщался устроенный св. Ѳеодосіемъ дворъ для бѣдныхъ. Все это было обнесено оградой. Въ старомъ монастырѣ оставались лишь погребающіе умершихъ. Въ ветхой церкви ежедневно совершалась заупокойная литургія. Но игуменъ Стефанъ скоро былъ изгнанъ братіею. Окончательное внутреннее убранство и устройство каменнаго храма выпало на долю его преемника, – знакомаго намъ уже Никона. По смерти преп. Ѳеодосія, онъ снова возвратился изъ Тмуторокани въ Печерскій монастырь. Въ это именно время, чрезъ десять лѣтъ послѣ смерти преп. Антонія и Ѳеодосія (въ 1083 г.), изъ Царьграда пришли икопописцы, нанятые самою Богородицею. Получивъ изъ Ея пречистыхъ рукъ золото и икону, которая сдѣлалась намѣстною, иконописцы черезъ 10 дней прибыли въ Печерскій монастырь.
Освященіе церкви совершилось при слѣдующемъ игуменѣ Іоаннѣ въ 1089 году. Самъ митрополитъ торжественно совершалъ обрядъ освященія. На торжество были чудесно позваны и прибыли епископы: Іоаннъ черниговскій, Исаія Ростовскій, Лука Бѣлогородскій. Благоустроенный храмъ казался современникамъ великолѣпнымъ и вызывалъ неподдѣльное ихъ удивленіе. Владиміръ Мономахъ въ Ростовѣ, а сынъ его Юрій въ Суздалѣ построили церкви, которыя по размѣрамъ иконъ должны были быть точною копіею съ Печерской церкви. При своихъ большихъ размѣрахъ, храмъ былъ каменный, а это въ то время было большою рѣдкостью. По его устройству можно судить о храмахъ того времени. Въ немъ было три части: алтарь, отдѣлявшійся отъ средней части завѣсою («Пат.» 78, 149;) средняя часть, кругомъ которой шли хоры или «полати»[6](ib. 75), и притворъ. Въ послѣднемъ въ 1091 году были положены мощи преп. Ѳеодісія (ib. 3). Вскорѣ въ томъ мѣстѣ, гдѣ былъ всходъ на «полати», игуменомъ Іоанномъ была устроена церковь, или придѣлъ во имя Іоанна Предтечи на средства боярина Захаріи. Алтарь былъ украшенъ мозаикою, привезенною изъ Царьграда. Престолъ былъ деревянный, утверждался на столбикахъ; верхняя доска была каменная. Надъ престоломъ былъ повѣшенъ вѣнецъ, пожертвованный варягомъ Симономъ. («Пат.» 61). На алтарной преградѣ, довольно высоко (ib. 148), находилась икона Божіей Матери, принесенная иконописцами. Куполъ былъ украшенъ образомъ Спасителя. На стѣнѣ противъ мощей семи мучениковъ были ихъ изображенія.
Уже въ то время существовалъ обычай дѣлать къ иконамъ золотые и серебряные оклады, и вѣнцы, и цаты. Инокъ Эразмъ истратилъ все свое состояніе на иконы, оковывая ихъ золотомъ («Пат.» 52). Впослѣдствіи – въ 1130 г. Георгій, сынъ Симона, оковалъ золотомъ гробъ преп. Ѳеодосія, употребивъ на это 50 гривенъ золота и 500 гривенъ серебра («Пат.» 67).
Изъ церковной утвари въ Патерикѣ упоминаются: кандило («Жит.» 169), кадило («Пат.» 157), съ ѳиміамомъ (ib. 9), свѣчи лампады («Жит.» 170). Вещи церковной утвари были металлическія. По крайней мѣрѣ, по разсказу Патерика, желѣзныя оковы, снятыя съ Никона Сухого, были употреблены на вещи, необходимыя для алтаря (37). Еще при св. Ѳеодосіѣ было било («Жит.» 161). Вѣроятно, оно висѣло на двухъ столбахъ. Въ Паперикѣ разсказывается, что Матѳей Прозорливецъ, выйдя изъ церкви, сѣлъ подъ биломъ немного отдохнуть (13). Къ сожалѣнію, въ 1096 году Печерскій монастырь подвергся нападенію Половцевъ. Многія церковныя вещи были похищены, иноки убиты или отведены въ плѣнъ... На этомъ и кончается лѣтопись внѣшнихъ событій въ Печерскомъ монастырѣ по даннымъ «Кіево-Печерскаго Патерика».
II.
«Отъ Печерскаго же монастыря переяша вся монастыреве уставъ».
Переходя отъ внѣшней исторіи Печерскаго монастыря ко внутреннему устройству жизни иноковъ, ихъ міровоззрѣнію и подвигамъ, нужно опять говорить о состояніи при св. Антоніи и потомъ о состояніи во все послѣдующее время.
Первоначальная пещерная жизнь иноковъ и съ внутренней стороны была однообразна. Всѣ иноки подъ руководствомъ Антонія подвизались въ затворѣ, съ тою лишь разницею, что одни ивъ нихъ, какъ Исаакій, въ теченіе цѣлыхъ семи лѣтъ и самъ Антоній, простирали свой затворъ до такой суровости, что засыпали самый входъ въ келью, не имѣя вовсе общенія ни съ кѣмъ, а другіе сообща жили въ подземномъ, мрачномъ помѣщеніи. Они сами себѣ добывали пищу. Физическій трудъ ихъ чередовался съ молитвою («Жит.» 146).
Преподобный Ѳеодосій считается отцемъ русскаго иноческаго общежитія. Онъ досталъ списокъ студійскаго устава и по нему устроилъ иноческую жизнь въ Печерскомъ монастырѣ. «Отъ того же монастыря», замѣчаетъ Лѣтописецъ: «переяша вси монастыреве уставъ».
Что касается управленія монастыремъ и братіею, то во главѣ его стоялъ игуменъ. Назначеніе послѣдняго сначала, какъ мы видѣли, зависило отъ основателей, а впослѣдствіи опредѣлялось свободнымъ выборомъ всей монастырской братіи. Послѣ игумена шли другія должностныя лица, – хозяйственныя и церковныя. Вотъ эти лица по даннымъ Кіево-Печерскаго монастыря: экономъ, въ вѣдѣніи котораго находилось все монастырское имущество («Жит.» 159), даже ключи на ночь отдавались ему («Пат.» 159). Келарь завѣдывалъ братскою трапезою, просфорнею, мѣстными припасами. («Жит.» 165, 166, 168-169). Ключарь держалъ ключи отъ мѣстныхъ припасовъ. («Жит.» 170). Пономори – ихъ было нѣсколько – или «строители церковные» (изд. Бодянскаго) завѣдывали виномъ и масломъ («Жит.» 167). Доместикъ управлялъ церковнымъ пѣніемъ и чтеніемъ. Вратарь никого не пропускалъ въ монастырь и изъ монастыря безъ разрѣшенія игумена. Упоминаются еще: церковные служители, будившіе братію, старшій изъ пекарей («Жит.» 171). Всѣ иноки одинаково участвовали въ черныхъ работахъ по кухнѣ, огороду и т. п. Самъ игуменъ не исключался отъ этого. А преп. Ѳеодосій всегда подавалъ примѣръ въ этихъ занятіяхъ. И вообще главнымъ правиломъ общежитія было полное равенство во всемъ: въ пищѣ, одеждѣ, въ исполненіи работъ. Соотвѣственно этому главными добродѣтелями были: нестяжательность, послушаніе, смиреніе. Вотъ лучшее описаніе этого общежитія, сдѣланное Несторомъ: «и жили всѣ въ постоянной любви. Меньшіе покорялись старшимъ и не смѣли говорить предъ ними, но все дѣлали съ покорностію и съ великимъ послушаніемъ. Также и старшіе имѣли любовь къ меньшимъ, научали и утѣшали, какъ дѣтей возлюбленныхъ. Если братъ впадалъ въ какое-нибудь прегрѣшеніе, другіе утѣшали его, и по великой любви своей эпитимію раздѣляли трое или четверо» («Пат.» 10-11). «Такова бо бяше любы въ братьи той, издержанье велико», – замѣчаетъ Лѣтописецъ (Въ «Уч. Зап.»). Послушаніе и подчиненіе старшимъ ставилось выше всего. Безъ этихъ добродѣтелей самые подвиги теряли свою цѣну («Пат.» 24). Аѳанасій затворникъ на всѣ разспросы окружающихъ отвѣтилъ: «имѣйте во всемъ послушаніе игумену, пребывайте во всякое время въ покаяніи, а самое главное – молитесь, чтобы здѣсь окончить вамъ жизнь и сподобиться погребенія въ пещерѣ со святыми. Вотъ три самыя полезныя вещи» («Пат.» 41). Все въ обители совершалось съ благословенія игумена или старшаго. «Когда братія монастыря сего хотятъ варить что-нибудь или печь хлѣбы», – самъ Ѳеодосій говорилъ великому князю Изяславу: «то прежде всего одинъ изъ нихъ идетъ и принимаетъ благословеніе отъ игумена. Когда вливаетъ воду въ котелъ, то говоритъ старшему: благослови, отче, – и сей отвѣчаетъ: Богъ да благословитъ тебя, брагъ, и такимъ образомъ совершаютъ всѣ службы» («Жит.» 164). Всякій продуктъ работы, совершениой безъ благословенія, истреблялся Ѳеодосіемъ и на виновнаго налагалась эпитимія («Жит.» 168). Точно также поступалъ преп. Ѳеодосій при нарушеніи иноками и другаго обѣта – нестнжательности («Жит.» 165). А чтобы замѣтить уклоненія отъ этой добродѣтели, онъ иногда обходилъ кельи. Съ этой же цѣлію Ѳеодосій, при вступленіи въ число иноковъ, отъ приходящаго не требовалъ ничего. Когда-то самъ преподобный испыталъ тягость этого условія – вклада денежнаго, существовавшаго въ княжескихъ монастыряхъ. Былъ примѣръ, что Ѳеодосій бросилъ въ печь все, что принесъ одинъ, пожелавшій вступить въ число братіи (ib. 166). Ѳеодосій принималъ въ монастырь всѣхъ приходящихъ безъ изъятія. Этимъ то объясняется разнообразіе лицъ, подвизавшихся въ Печерской обители. Здѣсь мы видимъ представителей отъ многихъ городовъ и селъ древней Руси: Любеча, Курска, Полоцка, Смоленска, Торопца, Кіева и др. Здѣсь встрѣчаются лица всѣхъ сословій тогдашняго времени: князья и бояре, купцы и смерды. Нѣтъ различія и по націямъ: здѣсь можно было найти и армянина, и угра, и грека, и половчанина, и еврея и далее сирійца.
Каждый приходящій долженъ былъ пройти четыре степени испытанія. Сначала, живя въ монастырѣ, новый инокъ ходилъ въ мірской одеждѣ, пока не привыкнетъ ко всему монастырскому порядку; затѣмъ облекался въ монастырскую одежду и испытывался во всѣхъ послушаніяхъ; послѣ того постригался и облекался въ мантію. Наконецъ, если онъ стоялъ на высотѣ своего новаго званія удостоивался святой схимы.
Свободное отъ трудовъ и молитвы время иноки употребляли на занятіе рукодѣліями и домашнюю молитву. Изъ рукодѣлій въ Печерскомъ монастырѣ были извѣстны: плетеніе клобуковъ и камилавокъ (Антоній и Ѳеодосій), переплетъ книгъ (Никонъ), иконописаніе (Алимпій), врачеваніе (Агапитъ), воздѣлываніе сада (Григорій чудотворецъ) и чтеніе книгъ. Что касается богослуженія, то, какъ видно изъ Патерика и поученій съ Ѳеодосія, оно распредѣлялось въ теченіе сутокъ на «заутреннее, обѣденное и повечернее» (Въ «Уч. Зап.» 211). Въ отдѣльности упоминаются слѣдующія службы: повечерпица («Пат.» 153), полунощница («Жит.» 182), заутреня («Жит.» 162); пѣніе часовъ («Жит.» 146) п литургія. Всѣ иноки должны были неопустительно посѣщать всѣ эти церковныя службы. Такова была норма иноческой жизни въ Печерской обители, насколько она обрисовывается въ назидательныхъ разсказахъ Патерика.
Но уже при св. Ѳеодосіѣ замѣчаются въ инокахъ уклоненія даже отъ главныхъ требованій устава.
Поученія преподобнаго къ инокамъ обличаютъ корыстолюбіе, непослушаніе и нехожденіе въ церковь. Въ свою очередь разсказы Патерика представляютъ намъ примѣры всѣхъ этихъ уклоненій. Нарушеніе обѣта нестяжательности мы видимъ въ инокѣ Ѳеодорѣ («Пат.» 130-138), черноризцѣ Ареѳѣ (ib. 55); нарушеніе обѣта послушанія и лѣнность къ церковной службѣ представлены въ разсказѣ о прозорливцѣ Матѳеѣ (ib. 12-13); наконецъ, иногда самое общежитіе подрывалось въ принципѣ, когда, напр., иноки не хотѣли погребать Аѳанасія ради его бѣдности, когда въ другомъ случаѣ отказывались ходить за больнымъ Пименомъ, по отвращенію къ его болѣзни (ib. 40, 160-161).
Добровольные спасительные подвиги печерскихъ иноковъ отличались разнообразіемъ и свободою. Вотъ подвиги, по словамъ самого Ѳеодосія, общіе въ той или иной степени всѣмъ инокамъ: постъ и молитва, рыданіе и слезы, пощеніе и бдѣніе, покорность и послушаніе, ненависть къ міру и ко всему мірскому, ко всякой неправдѣ и покаяніе («Жит.» 151). Но каждый изъ этихъ подвиговъ особенно выдавался въ комъ- нибудь. Чрезмѣрные постники были Евстратій и Пименъ; Ѳеофилъ показалъ въ себѣ подвигъ слезоиспусканія, накопивъ два сосуда слезъ; самъ Ѳеодосій явилъ въ себѣ покорность и послушаніе. Какъ велико было иногда отреченіе иноковъ отъ міра, можно видѣть изъ того, что преп. Ѳеодосій не хотѣлъ видѣть даже своей матери. Агапитъ на приглашеніе къ великому князю отвѣчалъ: «спаси меня, Господи, ради славы человѣческой выйти за монастырскія ворота» («Пат.» 90). Уже при св. Ѳеодосіи начинается осторожное отношеніе къ подвигамъ затвора ради ихъ трудности. Лаврентію братія никакъ не дозволяла войти въ затворъ («Пат.» 86); – также Никитѣ (ib. 83). Все-таки многіе иноки предавались этому подвигу: Іоаннъ, Исаакій и др. Особенно удивительны по своей необычайности подвиги Іоанна многотерпѣливаго. Въ Исаакіѣ встрѣчается даже подвигъ юродиваго («Пат.» 16-17). Всѣ эти подвиги имѣютъ одну обжую черту, что всѣ они направлены главнымъ образомъ къ истребленію и умерщвленію требованій плоти. Они выходятъ изъ крайняго взгляда ня земную жизнь и ея задачи. «Лучше мнѣ всему изгнить въ этой жизни, чтобы только тамъ мое тѣло было безъ тлѣнія» – говорилъ Пименъ (ib. 162). Другой отецъ – Моисей на вопросъ инока о средствѣ удобнѣе спастись отвѣтилъ: «никогда въ жизни не разговаривай съ женщиной» (ib. 115). Самъ Ѳеодосій запретилъ князю музыку и пѣніе потому, что, этого не будетъ на небѣ. Словомъ, – идея самобичеванія и страданія ставилась очень высоко.
Другою чертою міровоззрѣнія иноковъ было то, что они на все смотрѣли съ религіозной точки зрѣнія. Самое знаніе одобрялось, какъ средство выучить наизусть псалтырь и пѣть при богослуженіи. По крайней мѣрѣ, одно чтеніе исключительно книгъ Ветхаго Завѣта было объяснено внушеніемъ діавола. Въ другой разъ подобнымъ же образомъ объяснили знаніе еврейскаго и греческаго языковъ (ib. 84, 87).
Изъ этой крайней религіозной ревности вытекало и нетерпимое отношеніе иноковъ къ иновѣрцамъ, если они оставались въ своей вѣрѣ. Въ поученіи Ѳеодосія «о казняхъ Божіихъ» прямо говорится: «Божіи суть врази: жидове, еретицы, держаще кривую вѣру и прящейся по чужой вѣрѣ» (Въ «Уч. Зап.» 196). И въ посланіи къ Изяславу «о латинѣхъ» Преподобный настаиваетъ: «не подобаетъ хвалити чюжой вѣры» (ib. 216). И дѣйствительно, самъ Ѳеодосій «многократно ночью вставалъ и тайно отъ всѣхъ ходилъ къ жидамъ; укорялъ и досаждалъ имъ, называя ихъ отступниками и беззаконниками» («Жит.» 174). Агаиитъ, узнавши, что пришедшій къ нему врачъ былъ армянинъ, сказалъ: «уакъ же смѣлъ ты войти и осквернить мнѣ келію, и держать мою грѣшную руку! Иди прочь отъ меня, иновѣрный!» («Пат.» 92).
Такимъ образомъ, на ряду съ лучшими и свѣтлыми идеями христіанства: самоотреченія, смиренія, правды и любви, шли изъ Печерскаго монастыря и завѣты крайняго аскетизма, съ его крайними взглядами на жизнь, женщинъ, иновѣрцевъ... И пути распространенія этихъ добрыхъ и крайнихъ взглядовъ въ русское общество изъ Обители были многочисленны и разнообразны. Вотъ почему эти взгляды такъ прочно и укрѣпились на древней Руси. Но здѣсь рѣчь сама собой переходитъ къ церковно-общественной дѣятельности Печерскаго монастыря.
III.
Ииоки «сіяли какъ звѣзды въ землѣ русской».
«Люди, а по житію точные ангелы».
Среди церковно-общественной дѣятельности Печерскаго монастыря на первый планъ выступаетъ просвѣтительная дѣятельность. Прежде всего многіе иноки обители сдѣлались миссіонерами, хотя и невольными, среди инородцевъ. Преп. Евстратій былъ взятъ въ плѣнъ въ 1096 г. половцами и проданъ въ Крымъ евреямъ вмѣстѣ съ другими плѣнниками изъ Кіева. Всѣхъ было 50 человѣкъ: 30 изъ монастырскихъ работниковъ, да изъ Кіева 20 плѣнниковъ. Чрезъ десять дней всѣ плѣнники умерли изъ голода и жажды. Въ живыхъ остался одинъ Евстратій. Всѣ эти плѣнники погибли, по убѣжденію Евстратія, лишивъ еврея денегъ, которыя онъ думалъ получить отъ ихъ продажи. Въ гнѣвѣ на Евстратія, еврей распялъ его ва крестѣ и ребра пронзилъ вопьемъ. Въ послѣдніе предсмертныя минуты Евстратій предсказалъ гибель своему мучителю и его соплеменникамъ. Предсказаніе вскорѣ сбылось. Пораженные этимъ евреи крестились. Другой инокъ Печерскаго монастыря – Никонъ Сухой, взятый въ плѣнъ половцами, послужилъ къ обращенію въ христіанскую вѣру и даже постриженію цѣлаго половецкаго рода («Пат.» 38). Кукша крестилъ славянское племя Вятичей, медлившее принять христіанство дольше другихъ славянъ («Пат.» 89).
Былъ и другой способъ распространенія вѣры Христовой чрезъ печерскихъ иноковъ: многіе изъ нихъ «за добродѣтели» (ib. 85) или «за добрый нравъ» («Жит.» 154) удостоились быть епископами въ разныхъ концахъ древней Руси или игуменами въ обителяхъ.
«Какъ отъ Христа, Бога нашего, во всю вселенную посланы были апостолы», говоритъ еп. Симонъ: «такъ изъ Печерскаго монастыря Пречистой Богоматери многіе епископы поставлены были и какъ свѣтила свѣтлыя освятиша всю русскую землю святымъ крещеніемъ. Первый изъ нихъ великій святитель Леонтій Ростовскій» («Пат.» 27). Дальнѣйшія слова Симона ясно показываютъ, сколь много епископовъ было изъ пострижениковъ Печерской обители. «Да если хочешь узнать всѣхъ», говоритъ онъ: «читай Ростовскую лѣтопись: тамъ всѣхъ ихъ болѣе тридцати; а послѣ нихъ и до насъ грѣшныхъ будетъ я думаю, около пятидесяти». Вотъ мѣста и города древней Руси, гдѣ эти епископы подвизались въ защитѣ и распространеніи Вѣры Христовой: Николай, Ефремъ въ Переяславлѣ, Исаія въ Ростовѣ («Жит.» 154); – Германъ, Никита («Пат.» 85), Нифонтъ – въ Новгородѣ, Стефанъ – во Владимірѣ («Жит.» 155), Маринъ – въ Юрьевѣ, Мина – въ Полоцкѣ, Николай – въ Тмутороканѣ, Ѳеоктистъ – въ Черниговѣ, Лаврентій – въ Туровѣ, Лука – въ Бѣлгородѣ, Ефремъ въ Суздалѣ... («Пат.» 27, 85). Многіе изъ нихъ, какъ свв. Леонтій и Исаія ростовскіе, прославились именно какъ первые насадители Вѣры Христовой.
Не мало иноковъ Печерскихъ насчитывается и въ числѣ игуменовъ ранныхъ обителей, разносившихъ и возращавшнхъ въ себѣ сѣмена Вѣры христіанской. Никонъ основалъ монастырь въ Тмуторокани. И этимъ онъ много способствалъ утвержденію христіанства въ этомъ краѣ. Стефанъ устроилъ Кловскій монастырь. Варлаамъ и Исаія были игуменами въ княжескомъ монастырѣ св. Дмитрія.
Наконецъ, какъ бы во исполненіе словъ Спасителя: «тако да просвѣтится свѣтъ вашъ предъ человѣки, яко да видятъ ваша добрая дѣла и прославятъ Отца Нашего, Иже на небесѣхъ» (Мѳ. V, 16), – часто святая жизнь иноковъ и ихъ чудеса давали поводъ къ обращенію къ Вѣрѣ инородцевъ. Примѣромъ этого можно указать обращеніе въ Православную вѣру латинянина Симона Варяга и съ нимъ до 3000 человѣкъ, въ числѣ которыхъ были и священники («Пат.» 64). Одинъ армянинъ постригся въ монашество чрезъ знакомство съ инокомъ Агапитомъ («Пат.» 93).
Такъ Печерскій монастырь содѣйствовалъ насажденію Вѣры Христовой среди инородцевъ и иновѣрцевъ. Но у него была другая просвѣтительная миссія – просвѣщать самое русское общество, недавно еще озаренное свѣтомъ христіанства.
И дѣйствительно, книжное образованіе и духовное просвѣщеніе того времени сосредоточивалось именно въ Печерской обители. Да это и понятно. По Студійскому уставу чтеніе религіозно-нравственныхъ книгъ вмѣнялось иноку въ непремѣнную обязанность. И мы узнаемъ изъ Патерика, что большинство печерскихъ иноковъ были грамотны: преп. Ѳеодосій, Никонъ, Иларіонъ, преп. Несторъ, князь Никола, Никита, Поликарпъ, Симонъ и всѣ иноки-епископы. »О Даміанѣ, по свидѣтельству Нестора, всѣ знали его бодрствованіе во всѣ ночи, прилежное чтеніе книгъ» («Жит.» 160). Спиридонъ пришелъ въ монастырь «невѣжею словомъ», по началъ учиться книгамъ и выучилъ весь Псалтырь наизусть («Пат.» 146). Любимою и первою книгою чтенія была именно Псалтырь и другія книги Св. Писанія. Многіе иноки знали Псалтырь наизусть и пѣли псалмы при всякомъ занятіи (Ѳеодосій, Спиридонъ и др.). Никита зналъ наизусть и прочія книги Ветхаго Завѣта. А о св. Ѳеодосіи въ житіи замѣчается: «многашьды же сего князи и епископы хотѣли искусити, осиляюще словесы, нъ не възмогоша и акы о камыкъ бо приразившися отскакаху» («Житіе» по изд. Бод. 27). Въ своихъ поученіяхъ преп. Ѳеодосій обнаруживаетъ знакомство съ твореніями свв. отцевъ: Антонія Великаго, Евѳимія и Саввы («Уч. Зап.» 201). Поликарпъ подтверждаетъ это знакомство иноковъ съ твореніями пустынниковъ и аскетовъ, когда замѣчаетъ: «древніе святые сложили Патерики, которые мы читаемъ и наслаждаемся тѣми духовными рѣчами» («Пат."» 124). Съ другой стороны, – въ Печерской-же обители было и главное средоточіе книгъ.
Книги пріобрѣтались въ монастырь равными путями: или онѣ покупались въ Греціи, или списывались иноками; частію оставались здѣсь послѣ иноковъ, напр., отъ отъ черниговскаго князя Николая («Пат.» 44). Григорій Чудотворецъ не имѣлъ въ своей кельѣ ничего кромѣ книгъ (ib. 95). Иларіонъ умѣлъ хорошо писать книги, Никонъ переплетать ихъ, а Ѳеодосій плелъ нитки для переплета («Жит.» 156, 159). Вотъ почему многіе люди того времени, жаждавшіе христіанскаго просвѣщенія, шли въ монастырь. Въ то время Печерскій монастырь былъ лучшею и единственною почти школою. Здѣсь только и могли приготовляться столь многіе и столь просвѣщенные епископы. Онъ же былъ разсадникомъ почти всѣхъ духовныхъ писателей этого періода. Въ Кіево-Печерскомъ Патерикѣ въ первый разъ произнесено имя нашего Лѣтописца – «Несторъ», и съ тѣхъ поръ утвердилось за нимъ на вѣки («Пат.» 94), какъ ясно свидѣтельствуетъ надпись на металлической доскѣ надъ ракою Преподобнаго, сдѣланная обществомъ любителей Исторіи. Ѳеодосій съ его поученіями, Григорій – творецъ каноновъ, Іаковъ Мнихъ, Симонъ, Поликарпъ, – всѣ они были пострижениками Печерской обители. По разсказу Патерика, былъ распространенъ сильно обычай приходить къ печерскимъ подвижникамъ для исповѣди и бесѣды. Многіе бояре исповѣдывались у преп. Ѳеодосія; у Стефана также многіе бояре по таинству покаянія были дѣтьми («Жит.» 186). Съ другой стороны, – князь и бояре приходили къ Ѳеодосію и уходили съ великою пользою отъ него (ib. 152). «Святый наставникъ училъ и другихъ. Они же принимали слово, принося труды плодовъ своихъ Богу». Еще болѣе добрый примѣрь дѣйствовалъ па простыхъ людей. Въ Патерикѣ разсказывается трогательный случай, какъ разбойники, хотѣвшіе обокрасть Григорія Чудотворца, сами сдѣлались иноками Печерскаго монастыря («Пат.» 97-99, ср. «Жит.» 167).
Дѣлая характеристику св. Ѳеодосія, преп. Несторъ говоритъ, что «для вдовицъ онъ былъ заступникомъ, для сиротъ помощникомъ, для убогихъ защитникомъ, короче, – училъ всѣхъ приходящихъ къ нему» («Жит.» 179). Въ этихъ словахъ Нестора ясно указывается на «печальничество» преп. Ѳеодосія. Въ житіи его разсказывается, какъ онъ защитилъ одну женщину отъ насилія судьи („Жит.“ 180). «Тако же сии блаженный отецъ нашъ Ѳеодосій многыимъ заступникъ бысть предъ судьями и князи, избавляя тѣхъ. Не бо можахуть ни въ чемъ прѣслушати его, вѣдуіце и праведна и свята» («Жит.» по изд. Бод. 27). Даже болѣе. Можно сказать, что преп. Ѳеодосій имѣлъ политическое вліяніе, по крайней мѣрѣ при вел. князѣ Изяславѣ. «И вельми послушаше его», говоритъ житіе Ѳеодосія объ Изяславѣ: «и творяше вся повелѣная ему отъ великаго отца нашего Ѳеодосія» (ib. 13). При Святославѣ это вліяніе уже ослабло. Само собою понятно, что въ бесѣдѣ съ княземъ и боярами Ѳеодосій проводилъ идеи, до которыхъ тѣ не могли возвыситься, – поучалъ ихъ правосудію, попечительности о народѣ, милосердію. «Наше дѣло обличать», говаривалъ преподобный Святославу: «и сказать вамъ, что относится до спасенія души, а вамъ прилично послушати сего» («Жит.» 177).
На ряду съ такою духовною помощію древне-русскому обществу, Печерскій монастырь часто оказывалъ ему и помощь матеріальную.
Естественно, что добрыя отношенія великаго князя и бояръ къ монастырю и его обитателямъ сопровождались жертвами. И дѣйствительно, бояре неоднократно давали монастырю «отъ имѣній своихъ» («Жит.» 152) иногда цѣлыя села; то бояринъ присылаетъ три воза пищи (ib. 166), то женщина, управляющая всѣмъ домомъ Всеволода, присылаетъ три воза съ виномъ (ib. 168). Эти жертвы и приношенія дали возможность преп. Ѳеодосію вполнѣ удовлетворить присущую ему потребность «благотворить». Мы видѣли, что онъ устроилъ страннопріимный домъ. Теперь добавимъ, что онъ отпускалъ на его содержаніе десятую часть дохода. Каждую субботу возъ хлѣбовъ посылался заключеннымъ въ темницѣ (ib. 167). Иногда помогалъ приходскимъ церквамъ. Если вспомнимъ, какъ Алимпій безмездно писалъ иконы, исправлялъ обветшалыя (ib. 149); – какъ Агапитъ безмездно лечилъ многихъ приходящихъ къ нему изъ столицы («Пат.» 88), – какъ Прохоръ, чудесно приготовлявшій хлѣбъ изъ лебеды и соль изъ пепла, спасалъ многихъ отъ голодной смерти («Пат.» 117-119), – то мы поймемъ, сколь широка была благотворительная дѣятельность Печерскаго монастыря и сколь разнообразными путями проникала она въ общество...
***
Изъ разныхъ извѣстій и замѣтокъ, разсѣянныхъ въ назидательныхъ разсказахъ Кіево-Печерскаго Патерика предъ нами обрисовалась одна цѣлостная картина: предъ нашими умственными взорами какъ бы въ рельефъ вылилась скромная по внѣшности, но мощная своею духовною силою фигура Печерскаго монастыря съ его первоначальною лѣтописью; мы подивились и духовной плодовитости его святыхъ подвижниковъ, оцѣнили и церковно-общественное значеніе обители, на своихъ плечахъ вынесшей религіозно-нравственное воспитаніе древней Руси... Но кто хочетъ какъ бы оживить все описанное, видѣть во-очію и сердцемъ своимъ пережить, тотъ пусть спѣшить въ Кіево-Печерскую Лавру, пусть спустится въ подземныя пещеры преподобныхъ Ѳеодосія и Антонія. Здѣсь-το, нереходя отъ однихъ мощей къ другимъ, отъ одного крошечнаго отверстія свв. затворниковъ къ другому, оживится и перечувствуется все содержаніе отдѣльныхъ разсказовъ Патерика, и обильныя, искреннія слезы умиленія прольются въ подземныхъ церквахъ, гдѣ когда-то молились и плакали почивающіе кругомъ свв. подвижники...
М. Пятницкій.
«Кіевскія Епархіальныя Вѣдомости». 1899. № 15. Ч. Неофф. С. 553-577.
[1] Греческая капелла въ катакомбахъ Прискиллы въ Римѣ. // Вѣстникъ археологіи и исторіи, издаваемый Петроградскимъ археологическимъ институтомъ. Вып. 11. Спб. 1899. С. 183-213.
[2] См. мое изслѣдовавіе о Московскихъ и Новгородскихъ святыняхъ въ «Новгородскихъ Епархіальныхъ Вѣдомостяхъ» 1898 г. № 20 мѣс. окт. и др. ст. за 1895, 1896 г.
[3] Латинское крылатое выражение, переводится как: «Я сделал все, что смог, пусть те, кто сможет, сделают лучше». – ред.
[4] Руководствами служили: «Кіево-Печерскій Патерикъ» Викторовой; «Житіе пр. Ѳеодосія, написанное прtg. Несторомъ» въ перев. Филарета, еп. Харьковскаго, напечат. въ «Ученыхъ Запискахъ»; «Лѣтопись по Лаврентьевскому списку», изд. Археограф. Комисіей; «Житіе Ѳеодосія, игумена Печерскаго, списанное Несторомъ, по харатейному списку XII вѣка». Изд. Бодянскаго въ «Чтеніяхъ въ Общ. Ист. и Древностей Россійскихъ». Пособіями были: «Исторія Русской Церкви» Преосв. Макарія; «Исторія Церкви» Голубинскаго; «Исторія русскаго православнаго монашества» проф. Казанскаго; «Лекціи проф. Спб. Дух. Ак. Николаевскаго и мн. др.
[5] «Исторія Русской Церкви». Т. I. Ч. II. стр. 72.
[6] Ср,. «Лѣт.» въ «Уч. Зап.» 224: «И придоша половцы на монастырь Печерский, намъ сущимъ по кельямъ, починающимъ по заутрени, и кликнуша... намъ же бѣжащимъ, а другимъ взбѣгшимъ на полати»...
Древо Киево-Печерских святых. 1660-е гг. Из ц. Киево-Печерской иконы Б. М. г. Углича. УГИАХМ
Собор Киево-Печерских святых. Икона иконописца архим. Киприана (Пыжова)
Об авторе. Михаил Петрович Пятницкий (20.05.1874 – ок. 1942) – работник просвещения, краевед. Сын священника Кемецкой ц. Валдайского у. Новг. губ. Окончил НДС (1891) и СПДА (1898) со степенью канд. Богословия. Преподаватель арифметики, географии и природоведения Новг. духовного училища (1899-1912). инспектор народных училищ 2-го участка Новг. у. (1912-18). секретарь и заведующий подотделом отдела профессионально-технического образования Губернского отдела народного образования (1918-20-е). Действ. член НГСК и поч. хранитель Музея древностей с 1905, действ. член НОЛД с 1908. НГУАК, член НДК (1917) и комиссии по разбору дел ее архива (1911), участник заседаний Совета НЦАО с правом голоса. Автор многочисленных церковно- публицистических и исорических статей, очерков о народном образовании, печатавшихся в местной печати, в т. ч. «Юродство Христа ради (церковно-исторический очерк и нравственно-психологический анализ подвига)» (Новгор. Епарх. Ведом. 1898. № 20). «Историческая записка о Новгородском духовном училище (1809-1909 гг.)» (Новгород. 1910), «Греческая капелла в катакомбах Прискиллы в Риме» (Вестню археол. и ист. Вып. 11. Спб. 1899) и др. (Великий Нонгород. История и культура ІХ-ХVІІ вв. Энциклопедический словарь. Спб. 2007. С. 405.).
