Протоіерей Кириллъ Перевозниковъ – Естественный законъ въ духовномъ мірѣ. Смерть.
Едва ли есть въ мірѣ другое, болѣе популярное и въ то же время болѣе таинственное и непостижимое явленіе, чѣмъ смерть.
Безъ отдыха «смерть жатву жизни коситъ», и трудно найти человѣка, который бы не видѣлъ этой царицы ужасовъ, занесшей свою губительную косу надъ кѣмъ-либо изъ близкихъ ему лицъ. Одного она лишила отца, матери, брата или сестры, у другого отняла сына, мужа, жену или любимаго друга. Каждый день, каждый часъ, даже, болѣе того, каждую минуту гдѣ-нибудь раздаются предсмертные стоны, льются незримыя слезы, звучатъ погребальные напѣвы, разносятся тоскливые звуки похороннаго звона. Каждый день мы видимъ смерть, или слышимъ о ней. Но, при каждомъ новомъ фактѣ смерти, при каждомъ новомъ столкновеніи съ нею, она одинаково поражаетъ насъ своею таинственностію, повергаетъ въ величайшее недоумѣніе. И для юноши, едва начинающаго жить, и для старика, готоваго переступить послѣднюю грань жизни, смерть, по справедливому замѣчанію Фабера, есть «невѣдомая страна, неизслѣдованная область». «Поэзія, говоритъ Друммондъ, касается, чтобы только на мгновеніе попарить надъ нею и отшатнуться съ ужасомъ. Исторія знаетъ ее только, какъ всемірное явленіе. Философія находитъ ее въ числѣ тайнъ бытія, какъ единственную великую тайну небытія. Всѣ вклады въ этотъ страшный вопросъ отличаются существенной неопредѣленностью, и всѣ пути, по которымъ, стараютоя приблизиться къ нему, какъ бы затуманены непроницаемымъ мракомъ».
Но еще болѣе таинственная, непроницаемая завѣса наброшена на соотвѣтствующее физической смерти явленіе въ области духовной жизни. Духовная смерть, ея сущность, вызывающія и сопровождающія ее условія – это такая недоступная для зауряднаго пониманія область, что обыкновенно почти не останавливаетъ на себѣ нашего вниманія, а потому и не имѣетъ того значенія въ религіозно-нравственной жизни, какое она должна бы имѣть по своимъ послѣдствіямъ и какое придастъ ей откровеніе.
Многіе изъ насъ не могутъ вмѣстить самаго понятія «духовная смерть» и подъ именемъ ея разумѣютъ не дѣйствительную смерть, а лишь низкую степень нравственнаго состоянія. Слова Писанія: «помышленія плотскія – смерть», «вы умерли въ беззаконіяхъ и грѣхахъ», «возмездіе за грѣхъ смерть» и подобныя имъ представляются намъ лишь образными выраженіями, которыя мы толкуемъ метафорически. Между тѣмъ, это – вѣчно живыя и жгучія слова, которыя имѣютъ глубочайшее реальное значеніе. Духовная смерть – это не метафора и не одинъ лишь символъ природы, а живая и грозная дѣйствительность, наполняющая страшными послѣдствіями мрачнѣйшую угрозу откровенія.
Таинственную завѣсу физической смерти нѣсколько приподнимаетъ современная біологія. Она находитъ, что проникиуть въ эту безмолвную страну есть отчасти и ея задача.
И вотъ являются научныя изслѣдованія о смерти.
Правда, они не обнажаютъ предъ нами до выпуклой ясности таинственнаго явленія смерти, но даютъ возможность понять сущность ея и болѣе точное ея значеніе.
Данныя біологіи не безынтересны и не безполезны и для богословія. Нѣтъ сомнѣнія, что приподнять таинственную завѣсу смерти духовной – дѣло богословія. Но, по вѣрному замѣчанію Друммонда, на долю богословія вообще достаются большею частію самые неопредѣленные матеріалы. Въ отношеніи къ вопросу о смерти это вдвойнѣ справедливо. Еще въ раю Господь Богъ указалъ причину духовной смерти въ словахъ: «въ день, въ который ты вкусишь отъ него, смертію умрешь». Но почему и какъ эта причина вызвала и вызываетъ смерть, никогда не было отчетливо ясно для человѣка. Оттого въ христіанскомъ ученіи нѣтъ ни одного слова, которое производило бы болѣе слабое впечатлѣніе на обычный умъ, чѣмъ слово «духовная смерть».
Чтобы вдохнуть въ это износившееся слово истину, сдѣлать его живымъ и жгучимъ, необходимо, чтобы богословіе, сверхъ обычныхъ богословскихъ доводовъ, использовало еще и болѣе наглядныя, а потому сильнѣе дѣйствующія на нашу душу данныя біологіи. Такое использованіе вполнѣ возможно: какъ процессъ жизни, какова бы она ни была, тѣлесная или духовная, такъ и прекращеніе ея подчинены однимъ и тѣмъ же законамъ, одинаково положеннымъ Творцомъ и для области тѣлесной, и для области духовной.
Что же такое смерть, по объясненію біологіи, и каковы условія и причины ея возникновенія?
Правильное рѣшеніе этого вопроса зависитъ отъ рѣшенія вопроса о жизни.
Опредѣленій жизни дано много, но ни одно изъ нихъ нельзя признать не только исчерпывающимъ, но и вполнѣ точнымъ: при всѣхъ изслѣдованіяхъ таинственное свойство жизни отъ насъ неизмѣнно ускользаетъ. Тѣмъ не менѣе есть нѣсколько болѣе или менѣе удачныхъ научныхъ опредѣленій ея. Лучшимъ изъ нихъ является изслѣдованіе Герберта Спенсера.
Въ настоящее время наукой твердо установлено, что есть цѣлыя огромныя области міра, гдѣ совершенно нѣтъ ни растительной, ни животной жизни. Таковы, напримѣръ, почти всѣ доступныя нашему наблюденію планеты. Прошли многія тысячелѣтія. На землѣ въ теченіе ихъ возникали, жили и умирали безчисленные милліарды растительныхъ и животныхъ поколѣній, а тамъ за все это время не появилось ни одного злака, ни одного насѣкомаго, ни одного животнаго самаго низкаго вида. Есть, значитъ, какія-то особенныя условія, внѣ которыхъ нѣтъ и не можетъ быть органической жизни.
Такимъ непремѣннымъ условіемъ жизни является, какъ извѣстно, атмосфера. Безъ нея, во-1-хъ жизнь совершенно не можетъ возникнуть, во-2-хъ зародившаяся погибаетъ.
Убѣдиться въ этомъ очень легко. Возьмите два одинаково здоровыхъ, жизнеспособныхъ зерна, бросьте оба въ разные горшки одинаковой величины, наполненные одной и той же землей, и поставьте одинъ горшокъ на дворѣ или на окнѣ въ комнатѣ, а другой подъ стекляннымъ колпакомъ, изъ котораго выкачайте воздухъ. Пройдетъ нѣсколько времени. Зерно въ горшкѣ, стоящемъ на воздухѣ, оживетъ и дастъ ростокъ, зерно же, поставленное подъ колпакомъ, все время будетъ оставаться мертвымъ, безъ малѣйшихъ признаковъ жизни. Углубите вашъ опытъ: возьмите прозябшее зерно, поставьте его въ томъ же самомъ горшкѣ подъ колпакъ, лишенный воздуха, и оно погибнетъ. Жизнь изчезнетъ.
Что же собственно произошло въ сущности съ перемѣщеннымъ подъ колпакъ росткомъ зерна? Внутреннее существо его все время оставалось и осталось одно и то же. Измѣнялись лишь внѣшнія условія: прекращался доступъ воздуха и, сообразно съ этимъ, жизнь возникала и погибала. Если мы обратимся къ наукѣ за объясненіемъ той роли, какую играетъ воздухъ въ жизни растеній и животныхъ, то узнаемъ, что онъ даетъ необходимый для внутренняго органическаго горѣнія кислородъ, или, что то же, онъ разлагаетъ въ организмѣ вбираемыя имъ неорганическія вещества, отдѣляя тѣ, которыя годны для органическаго усвоенія, отъ тѣхъ, которыя являются неусвояемыми.
Отсюда мы въ правѣ заключить, что органическая жизнь есть не что иное, какъ процессъ усвоенія высшимъ органическимъ міромъ низшихъ неорганическихъ веществъ и возвышенія ихъ до высоты организмовъ. Этотъ процессъ слагается изъ нѣсколькихъ отдѣльныхъ моментовъ: сначала неорганическія вещества втягиваются организмомъ, потомъ разлагаются на составныя части и, наконецъ, годныя усвояются и претворяются организмомъ въ себя, а негодныя выбрасываются.
Во всѣхъ этихъ процессахъ образующимъ началомъ является внутренняя неуловимая сила, присущая растительному или животному сѣмени. Но, какъ всякая сила, она возникаетъ, проявляется и развивается отъ соприкосновенія съ другими силами природы и, слѣдовательно, ими обусловливается и отъ нихъ зависитъ.
То, что необходимо для появленія, существованія и развитія организма, называется на языкѣ біологіи его средою. Отсюда, по опредѣленію Спенсера, жизнь есть соотношеніе организма съ его средою.
Но среду организма составляетъ не одно только то, безъ чего его жизнь невозможна.
Въ окружающемъ насъ мірѣ ни одинъ организмъ не представляетъ взъ себя чего-либо самодовлѣющаго, замкнутаго въ себѣ. Всѣ живыя существа находятся между собою и со всѣмъ окружающимъ ихъ во взаимной связи, другъ на друга вліяютъ и другъ отъ друга зависятъ. Внутренніе процессы и переживанія организмовъ въ значительной степени зависятъ отъ вліянія на нихъ другихъ организмовъ отсюда область среды растеряется и охватываетъ собою все то, съ чѣмъ организмъ такъ или иначе соприкасается и что оказываетъ на него такое или иное вліяніе. Чѣмъ выше извѣстный организмъ стоитъ на ступеняхъ біологической лѣстницы, тѣмъ обширнѣе, разнообразнѣе и богаче его среда. И, наоборотъ, чѣмъ ниже организмъ, тѣмъ ограниченнѣе, уже и бѣднѣе среда. Возьмите, напримѣръ, любого представителя растительнаго царства: былинку, дерево, цвѣтокъ; обратите вниманіе на ихъ среду, – и вы убѣдитесь въ этомъ. Дерево находится въ соотношеніи лишь съ почвою посредствомъ корня и съ свѣтомъ и воздухомъ при помощи листьевъ. Ко всему же остальному, окружающему его міру, особенно по отношенію къ сознанію, оно какъ бы мертво.
Тихое журчанье ручья, омывающаго его корни, своеобразная жизнь насѣкомыхъ, копошащихся въ его тѣни, дивныя пѣсни крылатыхъ пѣвцовъ весны, серебромъ разсыпающихся въ его листвѣ, нѣжное материнство птицы, свившей гнѣздо въ его дуплѣ или на вѣтвяхъ, не пробуждаютъ въ немъ никакого чувства: оно не находится со всѣмъ этимъ въ соотвѣтствіи, не отзывается на него. Если вы перенесете ваше вниманіе изъ міра растительнаго въ міръ животныхъ, то увидите, что среда, которой соотвѣтствуютъ послѣднія, болѣе обширна. То, что для дерева совершенно недоступно, представляетъ нѣчто дѣйствительное для птицы. И рѣка, насѣкомыя, и ея крылатые сородичи, и люди, и другія живыя существа – для нея живая доступная ея чувствамъ реальность. Она знаетъ, что находится по ту сторону холма, прислушивается къ любовной пѣснѣ своего товарища, понимаетъ пискъ своихъ птенцовъ. Это реальность оказываетъ на нее соотвѣтствующее воздѣйствіе и сама подвергается ему.
По сравненію съ птицами и другими представителями животнаго міра, среда, которой соотвѣтствуетъ человѣкъ, безконечно велика и обширна. Человѣкъ находится въ непосредственномъ соприкосновеніи съ землей, воздухомъ, водой, солнечной теплотой, пѣніемъ птицъ, всевозможными животными, растеніями и людьми, – однимъ словомъ, съ самыми разнообразными явленіями безпредѣльнаго Божьяго міра. Вся эта обширная область природы и жизни постоянно течетъ, колеблется, мѣняется. Между тѣмъ всякая перемѣна ихъ такъ или иначе воздѣйствуетъ на организмъ, его жизнь и развитіе. Соотвѣтственно съ этими измѣненіями среды должно немедленно измѣниться и отношеніе къ ней человѣка. Отсюда, по Спепсеру, «жизнь есть постоянное приспособленіе внутреннихъ отношеній организма къ внѣшнимъ» и необходимымъ условіемъ ея является способность организма къ такому приспособленію. Отъ большей или меньшей способности приспособленія зависитъ жизнеспособность человѣка. Онъ живетъ до тѣхъ лишь поръ, пока успѣваетъ приспособляться къ различнымъ одновременнымъ и послѣдовательнымъ измѣненіямъ среды по мѣрѣ того, какъ они происходятъ.
Въ чемъ заключаются эти измѣненія и какое громадное вліяніе оказываютъ они на жизнь, лучше всего можно видѣть на примѣрѣ.
Есть, какъ извѣстно, на земномъ шарѣ немало такихъ бдагодатныхъ уголковъ, которые по справедливости считаются какъ бы земнымъ раемъ. Благорастворенный теплый климатъ, роскошная растительность, обиліе всевозможныхъ произведеній земли дѣлаютъ здѣсь жизнь человѣка и легкой и пріятной. Люди въ такихъ мѣстахъ не живутъ, а празднуютъ. Щедрая природа наполовину освобождаетъ ихъ отъ скучныхъ обыденныхъ заботъ и треволненій. Имъ нѣтъ нужды въ устройствѣ такихъ громоздкихъ жилищъ, какъ обитателямъ холоднаго непривѣтливаго сѣвера; нѣтъ нужды въ тяжеломъ и часто неблагодарномъ трудѣ удобренія своихъ безплодныхъ нивъ и полей; нѣтъ надобности въ заготовкѣ теплой одежды, большихъ количествъ топлива и разнаго рода зимнихъ продуктовъ.
Но вотъ вслѣдствіе какихъ-либо непредвидѣпныхъ атмосферическихъ вліяній совершенно неожиданно въ одномъ изъ такихъ благодатныхъ уголковъ задулъ «съ бѣлыми Борей власами и съ сѣдою бородой» и сталъ въ изобиліи «сыпать инеи пушисты и метели воздымать» [Державинъ]. Настали холода. Можете представить, въ какомъ тяжеломъ положеніи очутятся въ подобномъ случаѣ благодушествующіе обитатели этой счастливой Аркадіи. Такъ какъ условія ихъ жизни совершенно неприспособлены къ подобнаго рода атмосферическимъ явленіямъ, то для того, чтобы противодѣйствовать создавшемуся неблагопріятному положенію, имъ или нужно оставить свой благодатный край и перебраться туда, гдѣ условія жизни болѣе соотвѣтствуютъ привычнымъ имъ условіямъ, или принять мѣры къ созданію на мѣстѣ болѣе соотвѣтствующихъ неожиданно возникшему положенію условій. Если они своевременно сдѣлать этого не успѣютъ, то тѣло ихъ перестанетъ соотвѣтствовать средѣ, и съ ними случится то, что случалось съ множествомъ французовъ въ Россіи въ 1812 году, когда ихъ, не привыкшихъ къ суровымъ морозамъ, лишенныхъ необходимой теплой одежды и достаточнаго питанія, неожиданно застала холодная русская зима: они тысячами труповъ устилали дорогу, по которой принуждены были отступать изъ Россіи.
Или представьте себѣ, что въ мѣстности, гдѣ вы живете, вслѣдствіе продолжительной сильной засухи, произошелъ голодъ. Во время наступленія голода вамъ необходимо приспособиться къ создавшемуся новому положенію. Если вы этого не сдѣлаете, если по какимъ-либо причинамъ не достанете необходимыхъ для поддержанія жизни пищевыхъ продуктовъ, ваше тѣло перестанетъ соотвѣтствовать средѣ, и жизнь ваша прекратится.
Такихъ и подобныхъ измѣненій можетъ быть безконечное множество. Ко всѣмъ имъ организмы непремѣнно должны такъ или иначе приспособиться. Приспособившіеся продолжаютъ свое существованіе, не успѣвшіе этого сдѣлать погибаютъ. Это также неизбѣжно, какъ неизбѣжно камень, брошенный вверхъ, снова падаетъ на землю.
Но есть еще одно обстоятельство, обусловливающее смерть. Для соотношенія со своей средой организмы снабжены соотвѣтствующими органами или способностями. Эти органы, какъ и всякія вообще матеріальныя орудія и посредства, изнашиваются и постепенно атрофируются, а иногда разстраиваются, портятся, или заболѣваютъ.
Въ здоровомъ состояніи, напримѣръ, человѣческій организмъ находится въ полномъ соотвѣтствіи со своей средой, но когда какой-либо членъ или часть его по болѣзни перестаетъ соотвѣтствовать средѣ, то въ этомъ отношеніи онъ является мертвымъ.
Недостатокъ соотвѣтствія можетъ быть частичнымъ или полнымъ. Сообразно съ этимъ и смерть тоже бываетъ частичная или полная. Представьте себѣ, что болѣзнь лишила человѣка слуха. Такой человѣкъ не можетъ находиться въ соотвѣтствіи съ цѣлой обширной областью своей среды. Міръ звуковъ для него совершенно не существуетъ. Онъ не въ состояніи воспринимать ихъ и реагировать на нихъ. Онъ, какъ и мертвый, одинаково нечувствителенъ и къ нѣжной мелодіи «любимца и пѣвца авроры», и къ грознымъ раскатамъ грома, и къ торжественному звону праздничныхъ колоколовъ. То же нужно сказать о человѣкѣ, лишенномъ зрѣнія. Онъ не находится въ соотвѣтствіи съ другой обширной областью своей среды. Чудныя по своей красотѣ и великолѣпію картины природы, дорогія лица родныхъ и друзей для него совершенно не существуютъ. Еще менѣе соотвѣтствія съ окружающей средой у человѣка, умственно разстроеннаго, чувствительные нервы котораго, слѣдствіе полнаго пораженія нервнаго центра – головного мозга, перестаютъ знакомить его съ тѣмъ, что происходитъ вокругъ него. Такимъ образомъ, область смерти расширяется, и человѣкъ становится все менѣе живымъ. Когда, наконецъ, поражается какая-нибудь существенная часть организма, легкія перестаютъ дышать, сердце биться, соотвѣтствіе между ними и окружающими условіями жизни прекращается, и живой организмъ превращается въ трупъ. Сила жизни, противодѣйствовавшая разрушительному дѣйствію законовъ физическихъ и химическихъ, оставляетъ его, и эти послѣдніе всецѣло овладѣваютъ организмомъ, превратившимся въ вещь.
Итакъ, органическая смерть можетъ послѣдовать отъ невыполненія одного изъ трехъ необходимыхъ для жизни условій: 1) отсутствія или недостатка силъ, обусловливающихъ процессъ разложенія низшихъ неорганическихъ элементовъ и усвоенія ихъ организмомъ; 2) отсутствія или недостаточности въ организмѣ способности приспособленія и 3) болѣзни и атрофированія органовъ, при посредствѣ которыхъ организмъ поддерживаетъ въ надлежащей степени и на надлежащей высотѣ соотношеніе со своей средой.
Изъ этихъ трехъ условій, какъ мы видѣли, первое для жизни всегда и вездѣ безусловно необходимо. Безъ него никогда и нигдѣ нѣтъ и не можетъ быть жизни. Гдѣ нѣтъ воздуха, тамъ самые богатые силами зародыша погибаютъ, самые годные для органическаго усвоенія неорганическія вещества безконечные вѣка остаются неподвижными и мертвыми.
Все вышесказанное о жизни органической вполнѣ примѣнимо и въ области жизни духовной. Хотя духовная жизнь, какъ учитъ Слово Божіе, по своему содержанію отлична отъ жизни плотской и душевной (Гал. 5, 15-26; ср. Гал. 6, 8; ср. Рим. 8, 2. 5: Еф. 2, 2; ср. Рим. 8, 9; 2 Тим. 1, 7; 1 Петр. 2, 5 и др.); хотя духовный человѣкъ такъ же мало похожъ на человѣка плотскаго, душевнаго (1 Кор. 2, 10. 16; 1 Кор. 3, 1-9; ср. 1 Кор. 15, 4. 5; ср. Іуд. 1, 19), какъ животное на камень или глину, – но условія и законы духовной жизни, какъ жизни, т.-е. явленія органическаго, тѣ же, что и въ жизни органической. Духовная жизнь, какъ таковая, есть не что иное, какъ процессъ разложенія и усвоенія духовнымъ организмомъ низшихъ элементовъ естественной природы человѣка и возвышенія ихъ до высоты жизни духовиой. Сущность этого процесса заключается въ томъ же, въ чемъ заключается сущность его въ области органической жизни. Сначала духовный организмъ вбираетъ, втягиваетъ въ себя элементы естественной плотской природы человѣка; потомъ разлагаетъ ихъ на составныя части, отдѣляя годныя отъ негодныхъ и, наконецъ, годныя усвояетъ и претворяетъ въ себя, а негодныя отбрасываетъ.
Условія возникновенія и развитія этого процесса тожественны съ такими же условіями жизни органической. Образующимъ началомъ жизни и здѣсь является особое сѣмя, или, по терминологіи Писанія, «новая тварь», которая подается человѣку въ таинствѣ крещенія «водою и духомъ», это сѣмя, этотъ залогъ жизни духовной, бросается на почву грѣховной природы человѣка, чтобы возвести ее изъ образа перстнаго въ образъ духовнаго. Но какъ въ жизни тѣлесной процессъ разложенія и усвоенія органическомъ началомъ неорганическихъ веществъ невозможенъ безъ содѣйствія кислорода и другихъ необходимыхъ силъ, вызывающихъ п поддерживающихъ его, при чемъ эти силы находятся внѣ организма, даются ему средой, такъ и духовное начало можетъ разлагать и претворять въ себя низшіе мертвые грѣховные элементы человѣческой природы, только получая необходимыя силы, производящія это разложеніе, отъ своей среды. Гдѣ нѣтъ этого условія, тамъ нѣтъ и не можетъ быть духовной жизни. Появившаяся духовная жизнь существуетъ лишь до тѣхъ поръ, пока продолжается соотношеніе духовнаго организма съ духовной атмосферой, пока поступает притокъ духовнаго кислорода. Прекращается доступъ необходимыхъ силъ среды, наступаетъ смерть. Душа безъ среды – то же, что птица безъ воздуха, рыба безъ воды. Она подобна дровамъ безъ кислорода. Какъ огонь безъ надлежащаго притока кислорода тухнетъ, какъ животное, не получая необходимой пищи и воздуха, умираетъ, какъ растеніе безъ свѣта, воздуха и тепла вянетъ, – такъ душа умираетъ безъ духовнаго воздуха, пищи и свѣта. Духовная атмосфера, безъ которой не можетъ быть духовной жизни, – божественная благодать. Только подъ ея воздѣйствіемъ низшіе мертвые элементы нашей плотской грѣховной природы могутъ разлагаться, усваиваться и претворяться нашею высшею духовною природою, тою «новою тварію», которая влагается въ нашу естественную природу всеблагимъ Богомъ, совершившимъ наше искупленіе и совершающимъ наше освященіе. Духовная среда, подающая этотъ воздухъ или, какъ говоритъ Слово Божіе, эти силы, «яже къ животу и благочестію», есть Богъ, изливающій свою благодать въ таинствахъ церковныхъ.
Что для души естественно находить свою жизнь въ Богѣ, что Онъ – ея природная среда, въ этомъ сходятся съ самыхъ древнѣйшихъ временъ всѣ глубочайшіе религіозные мыслители, но особенно этою высокою мыслію проникнута еврейская религіозная поэзія. Ея вдохновенные гимны, всегда вѣрные природѣ, насквозь проникнуты этимъ сознаніемъ и часто возвышаются до евангельской ясности. Въ самомъ дѣлѣ, слова Псалмопѣвца: «Богъ – намъ прибѣжище, и сила» – развѣ не являются возвышеннымъ выраженіемъ словъ Христа Спасителя: «Пріидете ко Мнѣ всѣ труждающіеся и обремененные, и Я успокою васъ»?
Въ чемъ же заключается духовное соотношеніе, или соотвѣтствіе человѣка съ средою его духовной жизни – Богомъ?
Безъ сомнѣнія, въ томъ же, въ чемъ и соотношеніе его съ естественной средой: въ непосредственномъ соприкосновеніи, или въ живомъ и личномъ общенія съ Нимъ и съ Церковію. Тѣ, которые находятся въ такомъ общеніи, находятся въ соотношеніи съ духовной средою, значитъ, живутъ духовно; тѣ же, которые не вступали въ подобное общеніе или, вступивъ въ него, впослѣдствіи прервали его, находатся внѣ соотвѣтствія со своей средой, похожи на тѣ огромныя міровыя пространства, которыя лишены атмосферы, мертвы духовно. Если человѣкъ въ своемъ соотношеніи охватываетъ звѣзды небесъ, измѣряетъ глубину океановъ, исчисляетъ пески, постигаетъ всѣ тайны растеній и животныхъ, знаетъ настоящее и прошедшее міра, проникаетъ даже въ будущее, но если онъ мертвъ къ голосу Бога, не ищетъ и не имѣетъ общенія съ Нимъ и съ Церковію, не принимаетъ животворящихъ и спасительныхъ таинствъ, то онъ – мертвъ. Недуховный человѣкъ – тотъ, кто живетъ въ тѣсной средѣ здѣшняго міра. Теперь понятны слова Писанія: «помышленія плотскія – смерть». Это не метафора. «Помышленія плотскія», овладѣвая человѣкомъ, отрываютъ его отъ соотношенія съ міромъ духовнымъ, отъ общенія съ Богомъ. «Помышленія плотскія» застилаютъ и ослѣпляютъ духовное зрѣніе, какъ бы затыкаютъ духовныя уши, отравляютъ духовный вкусъ, подобно тому какъ горечь перца отравляютъ сладость меду. Обуреваемый плотскими помышленіями человѣкъ дѣлается мертвымъ къ впечатлѣніямъ этихъ органовъ.
Земной, плотской духъ имѣетъ, конечно, жизнь, но жизнь сообразную съ своимъ уровнемъ. Онъ можетъ быть возвышенъ, добродѣтеленъ и чистъ, но онъ – мертвъ духовно. Онъ можетъ быть даже въ нѣкоторомъ соотношеніи съ Богомъ, какимъ рисуетъ его наука. Наука, изучающая природу, имѣетъ своего Бога, какъ бы она ни называла его: Создателемъ ли, или Верховнымъ Существомъ, Великой Первопричиной или Силой, ведущей къ справедливости. И это вполнѣ естественно и понятно: «невидимая Его отъ созданія міра твореньми помышляема видима суть, и присносущная сила Его и божество» (Рим. 1, 20) Богъ въ природѣ – Тотъ же, что и въ откровеніи, и если изучающій, природу чувствуетъ себя въ присутствіи неизмѣримо высшей отдѣльной отъ него Силы, если онъ поглощенъ наблюденіемъ Ея, находитъ въ познаніи Ея увѣренность и счастіе, то онъ вѣритъ въ Бога. Но именно этого-то у людей науки большею частію и не бываетъ. Признавая существованіе высшей силы, они считаютъ ее непознаваемой. Это признаніе есть печальное сознаніе въ томъ, что соотвѣтствіе съ высшей духовной средой, съ Богомъ для нихъ недоступно. Чувство недоступности дѣлаетъ ихъ Бога невѣдомымъ Богомъ. Вотъ почему они являются мертвыми. «Сія же есть жизнь вѣчная, да знаютъ Тебя, Единаго истиннаго Бога и посланнаго Тобою Іисуса Христа» (Іоан. 17, 3).
Но Богъ науки – не только невѣдомый, недоступный, не оживляющій человѣка Богъ, но и безличный, бездушный, не живой. Потеря вѣры въ личнаго живого Бога неизмѣнно сопровождается не только духовною, но и нравственною смертію. Таково постоянное свидѣтельство исторіи. При этомъ исчезаетъ не нравственность въ отвлеченномъ смыслѣ, а является отсутствіе основаній и утвержденія для нея. Нѣтъ ничего, что могло бы воскресить ее изъ мертвыхъ. Одинъ Богъ можетъ спасти міръ отъ нравственной смерти. «Нравственность, по справедливому замѣчанію одного богослова, имѣетъ власть предписывать, но не двигать». «Природа, по словамъ другого ученаго, направляетъ, но не контролируетъ». Хотя упадокъ религіи можетъ оставить нетронутыми всѣ предписаніи нравственности, онъ изсушаетъ ихъ внутреннюю силу.
Нельзя лишиться искренней вѣры безъ того, чтобы не изсякло воодушевленіе, при чемъ неизбѣжно всѣ докучливыя желанія и шумныя страсти, которыя были удалены, снова успѣшно выдвигаются впередъ. Вѣра въ вѣчно живущій и совершенный верховный духъ, царящій надъ вселенной, облекаетъ нравственныя свойства безпредѣльностію и вѣчностью и возвышаетъ ихъ съ случайной арены человѣческаго общества до негибнущей сферы всебытія.
Въ удаленіи отъ Бога – причина и сущность грѣха. Въ основѣ этого удаленія лежитъ себялюбіе. Ибо если разумъ отворачивается отъ извѣстной части свойственной человѣку среды, то лишь потому, что надѣется чрезъ эго достигнуть соотвѣтствія съ другою частью ея. Этою желанною частію для человѣка плотскаго нерелигіознаго является онъ самъ. Онъ обожаетъ самого себя. Но, если грѣхъ есть удаленіе отъ Бога, а удаленіе отъ Бога – смерть, то грѣхъ есть также смерть. Истинная среда духовной нравственной жизни есть Богъ. Но если нѣтъ этой атмосферы, высохшая душа должна погибнуть просто отъ недостатка надлежащаго воздуха. Дѣйствіе на насъ, какъ и на все существующее, среды соразмѣрно нашему съ ней соотвѣтствію. Чѣмъ больше мы соотвѣтствуемъ ей, тѣмъ болѣе она дѣйствуетъ на насъ. Если человѣкъ въ соотвѣтствіи съ міромъ, онъ становится отъ міра, если съ Богомъ, становится божественнымъ. Не желая совершенствовать наши религіозныя отношенія, мы лишаемъ душу величайшаго ея права – права на дальнѣйшее развитіе. Человѣкъ, не знающій Бога, можетъ быть возвышеннымъ и даже благороднымъ. Но его возвышенность и благородство напоминаютъ цвѣтокъ, росшій въ темномъ мѣстѣ, никогда не видавшій солнечнаго луча. Отъ него не вѣетъ благоуханіемъ.
Но причиною духовной смерти, какъ и причиною смерти физической, можетъ быть отсутствіе въ душѣ человѣка надлежащей способности приспособленія къ виѣшнпмъ условіямъ среды. Правда, духовная среда человѣка – Богъ и Его отношенія къ человѣку всегда одни и тѣ же, неизмѣнны и непреложны. Слѣдовательно, съ этой стороны нѣтъ и не можетъ быть никакой опасности для духовной жизни человѣка. У Христа, подателя духовной жизни, всегда и для всѣхъ одинаково «источникъ милостей открытъ». Онъ «всѣхъ осѣнилъ Своимъ крестомъ».
Но у человѣка, какъ существа духовно-тѣлеснаго, одновременно связаннаго съ двумя мірами духовнымъ и тѣлеснымъ, и среда двоякая: духовная и естественная. И, если духовная среда неизмѣнна и всегда благотворна для роста въ немъ «новой твари», то этого нельзя сказать о средѣ естественной, тѣлесной. «Инъ законъ» въ грѣховной природѣ человѣка, «противовоюющъ» закону жизни духа; міръ во злѣ лежащій и противоборствующій закону жизни во Христѣ; подверженная работѣ тлѣнія тварь съ ея враждебными стихіями и законами; духи злобы поднебесные, сѣющіе повсюду зло и растлѣніе – все это, составляя, къ сожалѣнію, неизбѣжную среду и человѣка духовнаго, очень часто ополчается на него такою неистовою бранію, создаетъ дли него такія неожиданныя и могучія полны искушеній и соблазновъ, такъ круто и рѣзко измѣняетъ его внѣшнюю жизнь, что не успѣвшій окрѣпнуть духовный ростокъ не выдерживаетъ грѣховнаго хлада и, потерявъ соотвѣтствіе съ духовной средой, духовно умираетъ.
Наконецъ, возможна и третья причина смерти духовной – атрофированіе органовъ соотношенія духовнаго организма съ духовной средою. Необходимое условіе для соотношенія духовнаго организма со средой – это воспріимчивость организма. Христосъ Спаситель ясно выразилъ эту истину, когда сказалъ: «Кто пребываетъ во Мнѣ, и Я въ немъ, тотъ приноситъ обильный плодъ» (Іоан. 15, 5). Чтобы дышать, организмъ долженъ втянуть въ себя воздухъ; чтобы утолить голодъ и жажду, необходимо внутрь принять пищу и питіе. Но кто лишенъ легкихъ, того самый благорастворенный воздухъ не оживятъ. У кого парализованъ пищеварительный аппаратъ, тому не поможетъ самая здоровая и самая изысканная пища. Почему не оживитъ сухого дерева ни ясное солнышко, ни благодатный лѣтній дождикъ, ни жирная плодородная почва лѣса? Корни его, какъ и прежде, тонуть въ здоровой питательной землѣ, вѣтви и стволъ купаются въ ароматномъ воздухѣ, полномъ свѣта и тепла, а жизнь замерла! Оттого, что нѣтъ доступа къ нему живительнымъ сокамъ: оно лишилось способности воспринимать ихъ.
Такъ и въ мірѣ духовномъ. Душа, какъ животное и растеніе, можетъ жить только тогда, когда способна воспринимать воздѣйствіе на нее духовной среды. Среда духовная – Богъ не скупѣе неразумной природы. Исходящіе отъ Него лучи свѣта озаряютъ всѣ души, охотно идущія имъ на встрѣчу. Струи жизни потокомъ льются отъ Него на все живое въ духовномъ мірѣ. Господь постоянно стоитъ у дверей сердца и стучитъ (Апок. 3, 20). Но есть души, какъ и растенія, сухія, лишенныя способности общенія съ духовной средой. Это, по терминологіи Слова Божія, «люди жестоковыйные съ необрѣзаннымъ сердцемъ и ушами», «всегда Духу Святому противящіеся» (Дѣян. 7, 51). Они лишены воспріимчивости. Дарованныя имъ необходимыя для общенія съ духовной средой способности – сердце и свободная воля – совершенно атрофировались. Объ этихъ людяхъ Господь нѣкогда говорилъ чрезъ пророка: «Я звалъ – и не было отвѣчающаго, говорилъ – и они не слушали, а дѣлали злое въ очахъ Моихъ и избирали то, что неугодно Мнѣ» (Ис. 66, 4). Они, какъ засохшія деревья, со всѣхъ сторонъ окружены дарами благодати. Но живительныя волны ея отталкиваются ими подобно тому, какъ отталкиваются волны моря холодными безжизненными скалами.
Конечно, не всѣ доходятъ до такой степени омертвѣнія. Многія души только недостаточно отзывчивы. Но всѣ могутъ дойти до такого состоянія. Оттого нужно быть внимательнымъ къ себѣ. Нужно чаще помнить завѣтъ Апостола: «Когда услышите гласъ Его, не ожесточите сердецъ вашихъ, какъ во время ропота, въ день искушенія въ пустынѣ» (Евр. 3, 7-8).
К. Перевозниковъ.
«Астраханскія Епархіальныя Вѣдомости». 1916. Отд. Неофф. № 32-33. С. 609-615; № 34. С. 639-646.
Об авторе. Протоиерей Кирилл Перевозников (? – после 1927) – духовный писатель. Родом из Екатеринославской губ. Учился в Екатеринославской духовной семинарии, затем в Киевской духовной академии, откуда в феврале 1892 принят на III курс Московской духовной академии, которую окончил в 1893 со степенью кандидата богословия. Преподавал в духовном училище г. Екатеринослава латинский язык, статский советник. Последний редактор «Астраханских Епархиальных ведомостей» (в 1918 с № 2 по № 14). В 1922 – священник Благовещенской церкви Екатеринослава. В 1922 после ухода в обновленчество епархиального архиерея и большинства екатеринославских священников возглавил оставшихся верными Православию и был избран председателем епархиального управления. 6 сентября 1922 арестован в Екатеринославе. В 1923 – протоиерей. Примерно в ноябре 1926 был хиротонисан во епископа. Сведений, подтверждающих это, пока не обнаружено, также неизвестно его монашеское имя. Труды: «Социализм и проблема человеческого счастья» (СПб. 1909); «О богоучрежденности и спасительности православных храмов» (Пг. 1914); «Не пора ли переоценить ценности?» (Астрахань 1915); «Христианские начала семейного воспитания» (СПб. 1912); «Церковь и интеллигенция» (Екатеринослав 1906).
