Новосвмуч. Епископъ Лаврентій (Князевъ) – Взглядъ св. Василія Великаго на происхожденіе и развитіе религіозныхъ знаній въ человѣкѣ (по тремъ книгамъ противъ Евномія и книгѣ о Св. Духѣ).

Добрые плоды учения свт. Василия Великого. Фрагм. композиции «Реки Премудрости». Фреска сев.-вост. паруса купола притвора кафоликона мон-ря Лесново, Македония. 1349 г.

Всякое наше познаніе слагается изъ двухъ моментовъ: объективнаго и субъективнаго; въ первомъ мы получаемъ воздѣйствіе со стороны такого или иного объекта на нашъ духъ, во второмъ – на основаніи полученныхъ отъ этого объекта впечатлѣній, стараемся, при посредствѣ разсудочной дѣятельности, составить такое или иное понятіе о немъ. – То же самое, конечно, бываетъ и съ религіознымъ познаніемъ: для своего происхожденія оно непремѣнно нуждается въ такомъ или иномъ воздѣйствіи Божества на нашъ духъ; развитіе же его возможно только при участіи дѣятельности разсудка, составляющаго на основаніи полученнаго имъ воздѣйствія понятіе о произведшемъ это воздѣйствіе, Безконечномъ Существѣ.

Какимъ же образомъ Божество открываетъ Себя человѣку, или воздѣйствуетъ на него? И какимъ, далѣе, образомъ этотъ послѣдній доходитъ до познанія открывающагося ему Высочайшаго Существа?

На эти-то вопросы мы и намѣреваемся въ настоящемъ случаѣ дать отвѣтъ, на основаніи тѣхъ данныхъ, какія находимъ у великаго отца и учителя Церкви, св. Василія въ его трехъ книгахъ противъ Евномія и книгѣ о Св. Духѣ.

Здѣсь, прежде всего, нужно замѣтить, что самъ Св. Василій Великій въ поименованныхъ его сочиненіяхъ, собственно говоря, не задавался прямо цѣлію рѣшить занимающіе насъ вопросы – его цѣлью было изложить правильное ученіе о Св. Троицѣ, вопреки лжеученіямъ еретиковъ – но по скольку эти вопросы соприкасались съ его основною задачею, онъ далъ на нихъ вполнѣ ясный и опредѣленный отвѣтъ, къ изложенію котораго мы далѣе и переходимъ.

По ученію св. Церкви, Богъ открываетъ себя людямъ двоякимъ образомъ: естественнымъ – въ душѣ человѣка и окружающей его природѣ, и – сверхъ естественнымъ, въ положительномъ Своемъ словѣ. – У св. Василія мы находимъ замѣчанія касательно того и другого откровенія; но особенное вниманіе онъ останавливаетъ на сверхъ-естественномъ, и именно – потому, что еретики, которыхъ ему приходилось опровергать, свои лжеученія старались построить не на однихъ только доводахъ человѣческаго разума, но въ то же время стремились такъ или иначе согласить ихъ съ словомъ Божіимъ, разумѣется, ложно ими истолковываемомъ. – Впрочемъ, какъ мы замѣтили, св. Василій останавливаетъ свое вниманіе и на естественномъ откровеніи Бога, какъ оно обнаруживается въ душѣ человѣка и въ окружающемъ его мірѣ.

Лежащая въ основѣ всякаго богопознанія, истина бытія Божія внѣдрена Богомъ въ самое существо души человѣка, и потому является достояніемъ и собственностію всѣхъ (κοινὴ ἔννοια) людей. – Но эта, прирожденная всѣмъ, идея, какъ естественный голосъ Бога въ душѣ человѣка, однако не ясна и неопредѣленна: она единственно говоритъ только о томъ, что Богъ есть (τὸ εἶναι τὸν Θεὸν), но что такое Богъ (τί τὸ εἶναι τὸν Θεὸν), объ этомъ она ничего не сообщаетъ, такъ что, для того чтобы отъ сознанія бытія Божія перейти къ уразумѣнію свойствъ Божіихъ, человѣкъ долженъ обратиться къ окружающему его міру, какъ произведенію благого и премудраго Творца. Природа для него можетъ быть великой и мудрой наставницей въ дѣлѣ богопознанія, здѣсь все говоритъ о Богѣ. «Какъ небеса повѣдаютъ славу Божію (Пс. 18, 2) способнымъ отъ нихъ заключать объ искусствѣ Создателя, такъ и громовые звуки, и движенія вѣтровъ проповѣдуютъ своего Творца» (3 кн. пр. Евн., 142 с.){1}. Такое познаваніе Бога «и есть то разумное Божіе (Рим. 1, 19), которое Богъ явилъ есть всѣмъ человѣкамъ» (I кн., с. 39). – Но, заключая отъ созданій къ Творцу, человѣкъ не долженъ думать, что онъ такимъ образомъ можетъ постигнуть сущность Божію, потому что «произведенія служатъ (лишь) указаніемъ силы, мудрости, искусства, а не самой сущности» (II кн., 121). При этомъ, конечно, «въ ученіяхъ о Богѣ» должно опасаться «со всею точностію примѣнять вещи малыя и низкія къ божественнымъ и вѣчнымъ» (II к., 88), равно какъ и необходимо «блюстись отъ низкихъ и плотскихъ понятій» (II к., 101). – Таковъ путь, какимъ можетъ развиваться естественное богопознаніе.

Но этотъ путь нельзя назвать совершенно достаточнымъ для того, чтобы придти чрезъ него къ возможно полному познанію о Богѣ: язычники, имѣвшіе его, не прославили однако Бога, какъ должно, «но осуетишася помышленіи своими, и омрачися неразумное сердце ихъ» (Рим. 1, 21). Поэтому, совершеннѣйшій путь боговѣдѣнія – одинъ, это – «путь отъ единаго Духа, чрезъ Единороднаго Сына, къ единому Отцу» (кн. о Св. Духѣ, гл. 18, 303), или иначе – откровеніе о Себѣ Самого Бога, «въ святыхъ Именахъ» – Отца и Сына и Св. Духа – даровавшаго намъ «познаніе вѣры, приводящее ко спасенію» (ibidem, 299). Такимъ образомъ, совершенному боговѣдѣнію, какое только возможно для человѣка на землѣ, этотъ послѣдній научается чрезъ Самого же Бога. Да иначе и быть не можетъ, потому что «не чрезъ знаковое и чуждое постигается невѣдомое; но обыкновенно по сродному познается сродное» (I кн., 45). Міръ же и человѣкъ не настолько сродны Богу, чтобы въ нихъ совершенно отпечатлѣвался образъ Его, поэтому, естественно, не въ нихъ, такъ сказать, источникъ совершеннаго боговѣдѣнія, а – въ Образѣ Бога невидимаго, – Единородномъ Сынѣ Его, открывающемъ славу Свою въ Духѣ Святомъ; ибо «какъ въ Сынѣ видимъ для насъ Отецъ, такъ и въ Духѣ Сынъ» (кн. о Св. Духѣ, гл. 26, 330); вотъ почему и «невѣрующій въ Духа не вѣруетъ въ Сына, а не увѣровавшій въ Сына не вѣруетъ въ Отца» (ibid., гл. 11, 271), и – какъ «внѣ понятія о Единородномъ» нѣтъ разумѣнія Бога (II кн., 86), такъ и безъ Духа нѣтъ откровенія таинъ (кн. о Св. Духѣ, гл. 24, 319). – Для того же, чтобы человѣкъ могъ сдѣлаться способнымъ къ воспріятію такого откровенія, Богъ Самъ постепенно приготовляетъ его къ этому. Такой предуготовительный характеръ имѣли, напр., ветхозавѣтные прообразы, равно какъ и многіе другіе способы откровенія Бога ветхозавѣтному человѣку. «Домостроитель нашего спасенія, подобно глазу человѣка, выросшаго во тьмѣ, вводитъ насъ въ великій свѣтъ истины послѣ постепеннаго къ нему пріобученія; потому что щадитъ нашу немощь. Въ глубинѣ богатства своей премудрости и въ неислѣдованныхъ судахъ разумѣнія предначерталъ онъ для насъ это легкое (разумѣются прообразы В. З. и другія «гаданія истины») и къ намъ примѣнимое руководство, пріучая сперва видѣть тѣни предметовъ и въ водѣ смотрѣть на солнце, чтобы, приступивъ вдругъ къ зрѣнію чистаго свѣта, мы не омрачились» (кн. о Св. Духѣ, 281). – Вводимый Богомъ постепенно въ тайнѣ Откровенія, человѣкъ и съ своей стороны долженъ позаботиться о томъ, чтобы сдѣлать себя способнымъ къ воспріятію этихъ таинъ, а для этого онъ долженъ очистить сердце свое отъ всего грѣховнаго. «Ибо плотской человѣкъ, у котораго умъ не упражнялся въ созерцаніи, лучше же сказать, весь, какъ въ тинѣ, погребенъ въ плотскомъ мудрованіи, не можетъ воззрѣть на духовный свѣтъ истины» (кн. о Св. Духѣ, гл. 22, 315), для созерцанія котораго необходима чистота сердца» (ibidem).

Теперь у насъ возникаетъ вотъ какого рода вопросъ: если въ Откровеніи (разумѣемъ сверхъестественное) Богъ Самъ говоритъ о Себѣ и человѣкъ, при извѣстныхъ условіяхъ съ его стороны, воспринимаетъ эти божественные глаголы, то можетъ-ли быть тутъ рѣчь о какомъ бы то ни было дальнѣйшемъ развитіи религіозныхъ знаній, когда божественныя истины сообщены человѣку уже въ извѣстной формѣ и ни въ какомъ случаѣ не могутъ быть измѣняемы? Короче говоря, – при фактѣ сверхъестественнаго Откровенія, возможна-ли въ человѣкѣ какая-нибудь самостоятельная дѣятельность въ области религіозныхъ знаній? Не долженъ-ли онъ здѣсь все воспринимать только на вѣру (силою воли, конечно, побудивъ себя къ этому) и но вдаваться въ дальнѣйшія какія бы то ни было изслѣдованія? – Такимъ образомъ, передъ нами вопросъ объ отношеніи разума къ сверхъестественному Откровенію. Этимъ можно закончить первую половину статьи.

Съ перваго взгляда кажется, что Откровеніе и разумъ не могутъ быть между собою примирены, и – тамъ нѣтъ мѣста для дѣятельности разсудка, гдѣ Откровеніе, и – гдѣ Богъ, тамъ должна быть одна только вѣра. Ибо «отъ чего осуетишася язычники и омрачися неразумное сердце ихъ (Рим. 1, 21)? Не отъ того-ли, что послѣдуя открываемому посредствомъ разсудка, не вѣрятъ проповѣди Духа» (II кн., с. 105-106)? Остается, кажется, только вѣровать, не прибѣгая къ помощи разсудка... – Но дѣло обстоитъ совершенно иначе, если мы всмотримся въ него глубже. – Правда, для воспріятія истинъ Откровенія нужна прежде всего вѣра: изъ разсудочной дѣятельности человѣка онѣ ни выведены, ни доказаны быть не могутъ; но отсюда вовсе не слѣдуетъ, что эти истины совершенно не доступны для человѣческаго разумѣнія. Напротивъ, разумъ принятое вѣрою долженъ, насколько это возможно для него, уяснить и понять, и такимъ образомъ усвоить. «И одного реченія, произносимаго о Богѣ, гдѣ бы ни потребовалось о Немъ слово, не должно оставлять безъ изслѣдованія» (кн. о Св Духѣ, гл. I, 231). «Ибо не мимоходомъ выслушивать богословскія слова, но прилагать стараніе – въ каждомъ реченіи и въ каждомъ словѣ открывать сокровенный смыслъ, есть дѣло не нерадивыхъ въ благочестіи, но знающихъ цѣль нашего призванія, потому что мы обязаны уподобляться Богу, сколько это возможно для естества человѣческаго; уподобленіе же невозможно безъ вѣдѣнія (γνῶσίς), и вѣдѣніе пріобрѣтается не безъ наставленій; начало же ученія – слово, и части слова – слоги и реченія; а поэтому разбирать и самые слоги не значитъ удаляться отъ цѣли... Ибо ежели, какъ искусства, такъ и (ἀνάληψις) уразумѣніе благочестія, усовершаются чрезъ постепенныя приращенія; то вводимымъ въ познаніе ничѣмъ не должно пренебрегать» (ibid. 232-233). Итакъ, человѣку, воспріявшему вѣрою истины Откровенія, необходимо еще кромѣ того, вѣдѣніе ихъ, уразумѣніе: онъ долженъ въ каждомъ богословскомъ реченіи отыскивать сокровенный смыслъ, не пренебрегая, при этомъ, даже изслѣдованіемъ и самыхъ слоговъ. Но все это возможно только при участіи дѣятельности разсудка и никакъ не безъ него. – Однако вступая въ область Откровенія, разумъ не долженъ мечтать, что здѣсь все можетъ быть обнято его вѣдѣніемъ: если у него нѣтъ «яснаго и безпрекословнаго понятія о томъ, что есть въ нашемъ тѣлѣ» (III кн. 140), то тѣмъ болѣе, конечно, это новѣдѣніе должно быть отнесено къ области знаній религіозныхъ. Разумъ напередъ долженъ знать, что, напр., «самая сущность (Божества) никому неудобозрима, кромѣ Единороднаго и Духа Святаго», и что мы лишь «дѣлами Божіими возводимые и изъ твореній уразумѣвая Творца, пріобрѣтаемъ познаніе о Его благости и премудрости» (I кн., 39); онъ долженъ вѣрить, что «опытное познаніе о Богѣ и точное постиженіе предоставлено намъ въ грядущемъ вѣкѣ (III кн. 143)... теперь же сокрыты отъ насъ тысячи предметовъ и изъ уготованныхъ намъ въ будущемъ вѣкѣ, и изъ существующихъ нынѣ на небѣ» (ibidem, 140). – Но оставивъ тщетную попытку узнать недовѣдомое, разумъ можетъ и долженъ изслѣдовать въ Откровеніи то, что можетъ быть изслѣдуемо, и – уяснять то, что можетъ быть уясняемо. Откровеніе говоритъ человѣку о непостижимомъ для него Существѣ, но говоритъ на человѣческомъ же языкѣ и «для ясности нерѣдко переноситъ на духовныя понятія и то, что въ именахъ есть чувственнаго» (кн. о Св. Духѣ, гл. 26, 327). Какъ же понимать это чувственное? Вѣдь, изъ того, «что божественное предъизображается вещами малыми и человѣческими», нельзя же вывести, что «есть что-либо малое и самое естество божественное» (ibid., гл. 14, 277)! Уяснить все это долженъ разсудокъ. «Ибо, конечно, кто въ многозначительномъ реченіи посредствомъ слова возводится къ правильному понятію, тотъ можетъ миновать того, что въ значеніи унизительно и гнусно» (II кн., 105) Какъ же должна совершаться въ данномъ случаѣ дѣятельность разсудка? Конечно, «одно построеніе ума, не утверждающагося ни на какомъ предметѣ» (II кн., 89) здѣсь не должно имѣть мѣста. Свои построенія разумъ долженъ строго провѣрять съ реченіями какъ писаннаго слова Божія, такъ и «неписаннаго преданія отецъ» (ἡ ἀγράφου κηρύγματα παραδόσεως τῶν πατέρων), изъ котораго такъ же, какъ и изъ Писанія человѣкъ поучается вѣдѣнію Бога (кн. о Св. Духѣ, гл. 12, 273). «Какой же способъ изслѣдованія (εξετάσεως) можетъ быть справедливѣе того, чтобы сличая слово съ ученіями, преданными намъ отъ Духа, то, что найдется съ ними согласнымъ, принимать, а что имъ противно, тому не вѣрить и бѣжать отъ того, какъ отъ врага» (II кн., 62)? Вообще надо опасаться вводить «новизны въ божественные догматы» (III кн., 127), равно какъ и построить реченія, «не употребляемыя Духомъ Божіимъ» (II кн., 69). Правда, въ дѣлѣ богопозналія можетъ имѣть мѣсто и «примышленіе» (ἐπίνοια), или умозрѣніе, руководствуясь которымъ, человѣкъ можетъ приписать Богу «тысячи сказуемыхъ» (I кн., 31). Но и въ этомъ случаѣ разумъ долженъ опираться на слово Божіе, такъ что, напр., наименованіе Бога «нерожденный», «хотя и весьма близкое къ нашимъ понятіямъ», но какъ не употребляющееся въ Писаніи, «по справедливости достойно умолчанія» (I кн., 17, 18). – Какъ же однако должно смотрѣть на имена Божіи, употребляемыя въ Писаніи, и составляемыя также «по примышленію?» Какое знаменіе они имѣютъ въ сферѣ богопознанія и о чемъ говоритъ самая множественность ихъ? На это должно отвѣтить, что собственно «нѣтъ ни одного имени, которое бы, объявъ все естество Божіе, достаточно было вполнѣ его выразить. Но многія и различныя имена, взятыя въ собственномъ значеніи каждаго, составляютъ понятіе, конечно, темное и весьма скудное въ сравненіи съ цѣлымъ, но для насъ достаточное. Изъ именъ же, сказуемыхъ о Богѣ, одни показываютъ, что въ Богѣ есть, а другія – напротивъ, чего въ Немъ нѣтъ. Ибо сими двумя способами, т. е. отрицаніемъ того, чего нѣтъ, и исповѣданіемъ того, что есть, образуется въ насъ какъ бы нѣкоторое отпечатлѣніе Бога» (I кн., 31). Обозначая то, что въ Богѣ есть, и отрицая то, чего въ Немъ нѣтъ, имена божественныя, кромѣ того, часто еще указываютъ, на «различные образы дѣйствованія, какіе (Господь) по милосердію къ собственному Своему созданію, являетъ требующимъ по свойству ихъ нуждъ» (кн. о Св. Духѣ, гл. 8, 255-256)... Будучи простою и несложною сущностію... (Онъ) по различію дѣйствованій и по различному отношенію къ облагодѣтельствованнымъ, прилагаетъ Себѣ и разныя имена» (I кн., 24). – Такимъ образомъ, изъ наименованій Божественныхъ, какъ бы число ихъ ни было велико, человѣкъ никогда не будетъ въ состояніи постигнуть естество Бога (какъ думали нѣкоторые еретики, въ томъ числѣ и Евномій, стремившіеся изъ именъ Божіихъ найти такое, которое опредѣляло самое существо Бога). Какъ существуетъ Богъ Самъ въ Себѣ, внѣ отношеній къ міру, человѣкъ, при всей напряженности своей мысли, постигнуть не въ состояніи; онъ можетъ познавать Бога лишь «по различію Его дѣйствованій и по различному отношенію къ облагодѣтельствованнымъ», – лишь въ сферѣ Его отношеній къ міру; простирать же далѣе свои попытки онъ не долженъ, да и не можетъ.

Взамѣнъ этого, онъ долженъ все болѣе и болѣе усовершать свою жизнь, очищать свое око духовное. – Если плотской человѣкъ, какъ замѣчено уже было выше, не можетъ даже воззрѣть на свѣтъ истины, то тѣмъ болѣе, конечно, онъ не въ состояніи пользоваться этимъ свѣтомъ и ходить въ немъ. – Въ концѣ своей книги о Св. Духѣ св. Василій съ горечью замѣчаетъ о своихъ современникахъ: «всякій – богословъ, хотя и тысячи пятенъ у него на душѣ» (гл. 30, 354). Но чтобы быть богословомъ, для этого нужно пріобрѣсти чистое око, способное «вникать въ Духъ»{2} (ἐνατενὶζειν τῶ πνεύμαῖι), – не сводя глазъ, взирать на Него, – ибо «Онъ есть начало освященія, мысленный свѣтъ, доставляющій Собою всякой разумной силѣ, при исканіи истины, какъ бы нѣкоторую очевидность (ibid., гл. 9, 265)... Онъ какъ солнце, которымъ встрѣчено чистое око, въ Себѣ Самомъ показываетъ тебѣ образъ Невидимаго. А въ блаженномъ созерцаніи образа увидить неизреченную красоту Первообраза... Отсюда – предвѣдѣніе будущаго, разумѣніе таинствъ, постиженіе сокровеннаго» (ibid., 266) и пp. «Какъ сила зрѣнія въ здоровомъ глазѣ, такъ дѣйствованіе Духа въ очищенной душѣ» (ibid., гл. 26, 325)... Поэтому то «ученикамъ своимъ, о которыхъ Господь засвидѣтельствовалъ, что они, слѣдуя ученіямъ Его, имѣютъ чистоту жизни, даетъ Онъ и силу быть тайнозрителями и созерцателями Духа» (ibid., гл. 22, 315).

Итакъ, вотъ гдѣ кроется внутренній неисчерпаемый источникъ къ развитію религіозныхъ знаній и уясненію богословскихъ истинъ!... Церковь, какъ освященная Христомъ (Ефес. V, 25) и святая, всегда, поэтому, будетъ имѣть своимъ Наставникомъ Духа–Утѣшителя и всегда будетъ обладать полнотою религіознаго вѣдѣнія, вѣчно живого въ ней и не умирающаго... Вотъ почему и св. Василій, опровергая заблужденія еретиковъ, за изъясненіемъ тѣхъ или другихъ изреченій Писанія обращался часто къ живому неписанному Преданію, и собственныя свои изреченія подтверждалъ употребляемостію ихъ и въ городахъ и въ селахъ (кн. о Св. Духѣ, гл. 7, 253).

Изъ всего сказаннаго мы можемъ теперь видѣть, что развитіе религіозныхъ знаній, посредствуемое дѣятельностію разсудка, обусловлено въ тоже время и нравственною дѣятельностію человѣка, какъ именно приближающею его къ Богу. Если же это такъ, то тогда Α и Ω религіознаго познанія является Самъ Богъ. Онъ, прежде всего, заявляетъ о Себѣ въ присущей всѣмъ религіозной идеѣ, при разсматриваніи міра, открывающей намъ благого и премудраго Творца; Онъ, далѣе возвѣщаетъ о Себѣ въ сверхъестественномъ Откровеніи, воспріятіе и уразумѣніе котораго хотя и требуетъ отъ человѣка свободной дѣятельности его сердца, воли и ума, но невозможно совершенно и безъ содѣйствія Духа. «Духъ въ Себѣ показываетъ славу Единороднаго, и въ Себѣ сообщаетъ истиннымъ поклонникамъ вѣдѣніе Бога. Поэтому путь боговѣдѣнія – отъ единаго Духа, чрезъ Единороднаго Сына, къ Единому Отцу. И обратно, естественная благость, и естественная святыня, и царское достоинство отъ Отца чрезъ Единороднаго простирается на Духа» (кн. о Св. Духѣ, гл. 18, 303).

Такая, по взгляду св. Василія Великаго (разумѣется, совершенно правильному) обусловливаемость религіозныхъ знаній не только въ ихъ происхожденіи, но и въ развитіи, именно ихъ постоянная обусловливаемость со стороны воздѣйствій Божества на нашъ духъ и должна быть признана ихъ существенною чертою, отличающею ихъ отъ всякихъ другихъ познаній, развивающихся при посредствѣ почти одной дѣятельности разсудка. Правда, какъ мы видѣли, дѣятельность этого послѣдняго необходима и въ области религіозныхъ знаній, но она можетъ успѣшно совершаться лишь при общемъ стремленіи всѣхъ силъ души человѣка къ Богу, – къ живому и тѣснѣйшему общенію съ Нимъ, – съ Источникомъ всякой жизни и вѣдѣнія (Іоанн. ΧVII, 2-3).

 

Е. К.

 

«Таврическій церковно-общественный Вѣстникъ». 1911. № 19-20. С. 687-691; № 21. С. 719-726.

 

{1} Страницы указываются по Московскому изданію 1846 сода; для краткости далѣе книги противъ Евномія будутъ обозначаться – I, II и III.

{2} Кн. о Св. Духѣ, гл. 21, 313.

 

⸭    ⸭    ⸭

Βασιλείου τοῦ Μεγάλου, 234η Επιστολή, προς Αμφιλόχιο:

Ἐγὼ δὲ, ὅτι μὲν ἔστιν, οἶδα· τί δὲ ἡ οὐσία, ὑπὲρ διάνοιαν τίθεμαι. Πῶς οὖν σώζομαι; Διὰ τῆς πίστεως. Πίστις δὲ αὐτάρκης εἰδέναι, ὅτι ἔστι Θεός, οὐχὶ τί ἐστι· καὶ τοῖς ἐκζητοῦσιν αὐτὸν μισθαποδότης γίνεται. Εἴδησις ἄρα τῆς θείας οὐσίας ἡ αἴσθησις αὐτοῦ τῆς ἀκαταληψίας· καὶ σεπτὸν οὐ τὸ καταληφθὲν τίς ἡ οὐσία, ἀλλ’ ὅτι ἐστὶν ἡ οὐσία. (Basilius Caesariensis, S. Epistula ad Amphilochium. 234, 2. // PG 32, 869 B).

Свт. Василій Великій. Письмо къ Амфилохію 226 (234):

А я знаю, что Богъ есть. Но что такое есть сущность Его, поставляю сіе выше разумѣнія. Поэтому какъ спасаюсь? Чрезъ вѣру. А вѣра довольствуется знаніемъ, яко есть Богъ (а нѣчто такое Онъ есть) и взимающимъ Его мздовоздаятель бываетъ (Евр. 11, 6). Слѣдовательно сознаніе непостижимости Божіей есть познаніе Божіей сущности, и покланяемся постигнутому не въ томъ отношеніи, какая это сущность, но въ томъ, что есть сія сущность. (Творенія. Ч. 6. Сергіевъ Посадъ 1892. С. 151-152.)

Saint Basil the Great. Letter 234:

But I do know that He exists, but what His substance is I consider beyond understanding. How then am I saved? Through faith. And it is faith enough to know that God is, not what He is, and that He is a rewarder of those who seek Him. (Hebr. 11:6) Knowledge of His divine substance, then, is the perception of His incomprehensibility; and that is to be worshipped which is comprehended, not as to what its substance is, but as to that its substance exists. (LCL 243: 374-375.)




«Благотворительность содержит жизнь».
Святитель Григорий Нисский (Слово 1)

Рубрики:

Популярное: