Новосвмуч. Архіеп. Никонъ (Рождественскій) – Церковныя преданія и митрополитъ Филаретъ объ Успеніи Богоматери.
I.
Изъ всѣхъ праздниковъ въ честь Пресвятыя Владычицы нашей Богородицы праздникъ Ея славнаго Успенія есть наиболѣе торжественный; въ Ея успеніи открылась неизреченная слава Ея, какъ Матери Жизнодавца и въ преславномъ преставленіи Ея на небо Она возвеличена превыше Херувимовъ и Серафимовъ. Вотъ почему святая Церковь почитаетъ благопотребнымъ приготовить чадъ своихъ къ достойному празднованію сего событія особымъ двухнедѣльнымъ постомъ, а въ дивныхъ высокохудожественныхъ пѣснопѣніяхъ своихъ на этотъ праздникъ устами лучшихъ своихъ поэтовъ пѣснотворцевъ, святыхъ друзей – Іоанна Дамаскина и Космы Маіумскаго, прославляетъ Матерь Божію яко воскресшую отъ мертвыхъ силою Сына и Бога Своего.
Наша святая Русь особенно чтить этотъ великій праздникъ. Сколько храмовъ, даже соборныхъ по городамъ посвящено Успенію Приснодѣвы Богоматери! Въ великой церкви Кіево-Печерской лавры съ благоговѣніемъ чтится икона Ея успенія, по преданію, Ею Самою врученная созидателямъ храма при ихъ отправленіи въ Россію изъ Царяграда. Есть и другія иконы Богоматери, Ея успенія, прославленныя чудесами, въ числѣ коихъ есть въ Московскомъ Успенскомъ соборѣ благоговѣйно чтимая икона, написанная чудотворцемъ Петромъ, митрополитомъ всероссійскимъ. Все это свидѣтельствуетъ о глубокомъ уваженіи къ древнему церковному преданію объ обстоятельствахъ сего событія въ жизни Богоматери, – о томъ, что православная Церковь пріемлетъ это преданіе съ такою же увѣренностію въ его истинности, какъ напримѣръ, пріемлетъ и преданіе объ обстоятельствахъ Ея рожденія, объ Ея родителяхъ и под. Вотъ почему съ тяжелымъ чувствомъ прочиталъ я, да, вѣроятно, и не я одинъ, статью о. протоіерея Стефана Остроумова въ «Отдыхѣ Хрістіанина» за минувшій годъ «о мнѣніяхъ въ области богословія», въ которой онъ, полемизируя со мною, сводитъ древнее преданіе, послужившее канвою для праздника Успенія Богоматери, къ простому «частному мнѣнію» – не больше того. Какъ «частное мнѣніе», это преданіе, по его, о. Остроумова, мнѣнію, вовсе не обязательно для всѣхъ православновѣрующихъ: хочешь вѣрь преданію, не хочешь – не вѣрь; это ни мало не повредить твоему православію. Но, позвольте: Церковь есть союзъ любви: не больно ли будетъ мнѣ, если мой братъ, мой ближній, въ праздникъ Успенія Владычицы нашей Богородицы, скажетъ мнѣ: да, вѣдь, это только «частное мнѣніе», будто Она такъ преселилась къ Своему Сыну и Богу, какъ говорятъ Четьи-Манеи и пѣсни церковныя, а можетъ быть дѣло было и вовсе не такъ: умерла просто, какъ и всѣ праведники, и конецъ... Вотъ почему, когда въ «Отдыхѣ» появилась первая статья о. Остроумова, съ недовѣріемъ коснувшаяся преданія объ успеніи Богоматери, я поставилъ ему прямой вопросъ: «правда ли, что онъ не считаетъ фактомъ церковное преданіе о вознесеніи съ тѣломъ Богоматери? Ужели онъ думаетъ, что это только «благочестивое мнѣніе?» Какъ же намъ быть съ праздникомъ Успенія Ея? И гдѣ же мощи Ея?.. Если о. протоіерей вѣруетъ вмѣстѣ съ Церковію, что «въ молитвахъ Неусыпающую гробъ и смерть не удержала», то пусть скажетъ это открыто: иначе мы въ правѣ думать, что онъ не вѣритъ сему церковному преданію. Вѣдь, это сугубый соблазнъ со стороны о. протоіерея. Что я былъ въ правѣ поставить ему такой вопросъ, это подтвердили и мои читатели: я получилъ нѣсколько скорбныхъ писемъ по этому поводу и лично слышалъ одобреніе моему запросу, обращенному къ о. Остроумову.
И вотъ о. Остроумовъ печатаетъ въ томъ же журналѣ статью въ 17 страницъ, въ которой все же отъ прямого отвѣта на мой вопросъ уклоняется: онъ всячески старается расшатать довѣріе къ преданію: изъ смысла всѣхъ его доводовъ выходитъ, что преданіе не заслуживаетъ вѣры, но прямо сказать этого онъ не хочетъ. Да и для чего ему это? Довольно подорвать довѣріе, и тогда преданіе само собою въ глазахъ читателей обратится въ легенду, можетъ быгь и благочестивую, но едва ли достовѣрную. Перечитайте всѣ его доводы, и выводъ будетъ именно такой. Понятно, что о. протоіерей – не мірянинъ, что ему неловко такъ прямо и отвѣтить на мой вопросъ: да, я считаю это преданіе только «частнымъ мнѣніемъ», кому-то пришло на мысль, что, вѣроятно, Матерь Божія скончалась какъ-нибудь не такъ, какъ прочіе смертные, при ея кончинѣ должно быть вотъ то и то... Вотъ это мнѣніе кто-то и облекъ въ легенду, внесъ его въ писанія, приписываемыя св. Діонисію Ареопагиту, а потомъ приняла «мнѣніе» за фактъ, составили каноны, стихиры, написали проповѣди, установили праздникъ; довольно сомнительная легенда, на основаніи вымышленныхъ фактовъ, облечена въ одежду поэзіи, поэма – превратилась въ историческій фактъ, тогда какъ научныя изслѣдованія приводятъ какъ-будто къ тому выводу, что вѣрить этой легендѣ не слѣдуетъ...
Правда, о. Остроумовъ не говоритъ этого; но еще бы онъ, протоіерей православной Церкви, сказалъ, что въ преданіи нѣтъ ни зерна исторической истины: вѣдь это былъ бы, дѣйствительно, соблазнъ для православныхъ, въ простотѣ сердца вѣрующихъ церковнымъ преданіямъ. И о. протоіерей предпочелъ отвлечь мое вниманіе отъ возможности такого соблазна на другіе соблазны... въ области церковнаго управленія! Ему хотѣлось бы, чтобы я, оставивъ защиту церковныхъ преданій, пустился, подобно священнику В. Востокову, въ обличеніе «невѣжественныхъ проходимцевъ», «безумныхъ монаховъ», «распутныхъ крестьянъ», которые «имѣютъ такое значеніе въ дѣлахъ Церкви, какого не имѣли въ самыя мрачныя времена». Не правда ли: не дурной отводъ отъ поставленнаго ему въ упоръ вопроса: вѣритъ ли онъ церковному преданію объ успеніи Богоматери? Оставьте де меня въ покоѣ, вѣрю я, или не вѣрю – не ваше дѣло; лучше вотъ займитесь-ка «распутными крестьянами» да разными «проходимцами»...
Нѣтъ, о. протоіерей: вѣдь, такъ дѣлаютъ только раскольники наши да сектанты: разбитые въ одномъ пунктѣ своихъ заблужденій – хватаются за другой; а мы доведемъ свой споръ до конца. Я поставилъ вамъ вопросъ, вотъ вы и дайте мнѣ прямой отвѣтъ. Вы приводите рядъ доводовъ въ пользу той мысли, что сказаніе объ успеніи Богоматери не есть общецерковное преданіе, а только «частное мнѣніе»; приходится дѣлать выводъ, изъ этихъ доводовъ, но было бы надежнѣе, если бы вы сдѣлали это сами. Вѣдь, вотъ вы сдѣлали же выводъ изъ моихъ статей: «истина намъ не дорога, но дорога форма, внѣшняя связь народа съ Церковью, одежда вѣры, а не самая вѣра, не жизнь по вѣрѣ»... Но я совсѣмъ несогласенъ съ такимъ вашимъ выводомъ изъ моихъ статей: я просто пріемлю преданіе церковное объ успеніи Богоматери, пріемлю купно съ св. Димитріемъ Ростовскимъ, съ нашимъ великимъ учителемъ Церкви митрополитомъ Филаретомъ, со всею нашею православною Церковію, которая чтитъ успеніе Богоматери великамъ праздникомъ, имѣетъ множество храмовъ, сему празднику посвященныхъ, воспѣваетъ священныя пѣсни, въ коихъ прославляются, какъ факты, не только Ея кончина, но и необрѣтеніе тѣла во гробѣ, и явленіе Ея Апостоламъ на третій день. Вотъ это, пріемлемое учрежденіемъ праздиика Церковію преданіе для меня и, думаю, для всѣхъ православно-вѣрующихъ, есть истина, которая намъ дорога, но которую вы, о. протоіерей, колеблете своими недостаточно обоснованными сужденіями; это не форма, не «одежда вѣры», какъ вы выражаетесь, а дорогая нашему сердцу святыня вѣры, свято хранимая отъ вѣковъ древнихъ. Вѣдь, если бы преданіе въ данномъ случаѣ было только «частнымъ мнѣніемъ», какъ вы утверждаете, то зачѣмъ Церковь установила праздникъ, да еще такой торжественный въ честь Успенія Богоматери? Зачѣмъ приняла пѣснопѣнія, прославляющія фактъ Ея воскресенія, на дѣлѣ не бывшій? Богоматерь умерла, какъ и всѣ смертные, погребена, мѣсто Ея погребенія извѣстно всѣмъ хрістіанамъ, но вотъ странно: никто, никогда ни слова не говоритъ на протяженіи вѣковъ объ Ея мощахъ, тогда какъ почитаніе мощей идетъ отъ первыхъ вѣковъ хрістіанства; извѣстны мощи многихъ апостоловъ, а о мощахъ Матери Божіей нигдѣ, никогда, ни въ какихъ памятникахъ древне-хрістіанской литературы ни слова... Не есть ли это доказательство, что и говорить о нихъ не было повода: ихъ не было, Богоматерь, какъ и говоритъ намъ преданіе, въ третій день по своей кончинѣ силою Сына и Бога Ея воскрешена и взята въ небесныя селенія. Въ праздникъ Успенія Церковь и прославляетъ это событіе. Вѣрующіе и не задумываются, пріемлютъ вѣрою, что такъ в было. И вдругъ, имъ доказываютъ, что это преданіе есть только «частное мнѣніе», что, слѣдовательно, вѣрить ему не обязательно, слѣдовательно, можно думать, что и факта, прославляемаго Церковію, не было, что это... но я не дерзаю произнести слово, которое было бы оскорбительнымъ для матери Церкви, но которое само напрашивается изъ сказаннаго. А между тѣмъ соблазнъ, посѣянный вами, о. протоіерей, уже далъ свой плодъ: большая свѣтская газета обрадовалась случаю бросить мнѣ обвиненіе въ «глубокомъ соблазнѣ въ Россіи и заграницей», назвавъ насъ, вмѣстѣ съ архіепископомъ Антоніемъ Харьковскимъ, для большаго соблазна, считающими себя «передовыми богословами» и упрекнуть «въ скудости познаній и незнаніи духа и основъ своей православной вѣры». А ея читатели, разные полуинтеллигенты, безъ сомнѣнія, пришли къ заключенію, что преданіе о праздникѣ Успенія есть вымыселъ, а отсюда недалеко до заключенія, что въ нашей православной Церкви такихъ вымысловъ и немало...
Вотъ почему я долгомъ считаю хотя кратко пересмотрѣть доводы о. Остроумова, по его мнѣнію ослабляющіе достовѣрность преданія. Буду слѣдовать за ними въ порядкѣ, какъ они проводятся въ статьѣ о. протоіерея.
Первый доводъ. «Вѣрованіе въ воскресеніе и вознесеніе Богоматери неразрывно связано съ праздникомъ Успенія Ея и только съ однимъ этимъ праздникомъ. Въ остальныхъ праздникахъ Богоматери и во всемъ широкомъ кругѣ пѣснопѣній Ей, въ канонахъ, догматикахъ, богородичныхъ, тропаряхъ, въ древнѣйшемъ акаѳистѣ Благовѣщенія, вѣрованіе въ воскресеніе и вознесеніе Богоматери не отразилось, не оставило слѣда».
Что же изъ этого слѣдуетъ? Ужели то, что преданіе не заслуживаетъ вѣры? Стало быть Церковь, сей столпъ и утвержденіе истины, погрѣшила, учредивъ праздникъ Успенія и принявъ потомъ всѣ пѣснопѣнія въ честь его въ свое богослужебное употребленіе? Стало быть она сама введена и своихъ чадъ ввела въ заблужденіе? Не наоборотъ ли: не грѣшно ли не вѣрить тому, чему она, очевидно, вѣритъ? Ужели святые отцы, учреждая сей праздникъ, такъ и не подумали о томъ, что дѣлаютъ? Принимая въ составъ церковныхъ службъ пѣснопѣнія, полныя подробностей, такъ и не задумались: да справедливо ли самое преданіе то, на основаніи коего составители пѣснопѣній прославляютъ Матерь Божію? И угодно ли будетъ Ей, Матери Свѣта, такое прославленіе, въ коемъ, можетъ быть, кроется простой вымыселъ? А что въ другихъ пѣснопѣніяхъ нѣтъ упоминанія объ обстоятельствахъ преставленія Матери Божіей, то вѣдь большинство этихъ пѣснопѣній принадлежитъ тѣмъ же авторамъ: исчерпавъ событіе успенія Богоматери въ пѣснопѣніяхъ на праздникъ Успенія, они не имѣли надобности и повода поминать о немъ въ другихъ пѣснопѣніяхъ, а другіе пѣснописцы не писали на успеніе, потому и не говорятъ въ своихъ твореніяхъ объ этомъ событіи. Было бы также особенно странно требовать упоминанія о событіяхъ успенія въ акаѳистѣ Благовѣщенію.
Въ высшей степени странна ссылка на слово митрополита Филарета московскаго, который будто бы говоритъ, что «это названіе (Успенія) пробуждаетъ мысль не о торжествѣ и славѣ, но о смерти». Буквально такого выраженія у святителя Филарета во всѣхъ его 16-ти словахъ на праздникъ Успенія – нѣтъ. Онъ говоритъ только, что «святая Церковь хотѣла избѣжать наименованія смерти, говоря о Матери Жизни», и что «наименованіе сна для означенія смерти заимствовано ею изъ устъ Спасителя: Лазарь другъ нашъ успе, сказалъ Онъ Апостоламъ, когда по силѣ Своего всевѣдѣнія возвѣщалъ имъ о постигшей Лазаря смерти, находясь вдали отъ мѣста его кончины. Видно, что это былъ новый языкъ: потому что Апостолы не поняли его и Господь нашелъ нужнымъ перевести Свое изреченіе на ихъ обыкновенный языкъ: «Лазарь умре». О торжествѣ и славѣ, какъ видите, въ словахъ святителя нѣтъ и помину. Какъ относился великій святитель Филаретъ къ преданію объ обстоятельствахъ успенія Богоматери, я скажу дальше; теперь же замѣчу только, что о. протоіерей тщательно замалчиваетъ всѣ 16 словъ Филарета ва этотъ праздникъ и, конечно, потому, что они своимъ содержаніемъ совершенно опровергаютъ все, что о. Остроумовъ говоритъ противъ преданія. Тщательно замалчиваетъ о. Остроумовъ и тотъ фактъ, что святитель Филаретъ не только устроилъ при Троицкой Сергіевой лаврѣ Геѳсиманскій скитъ, и въ немъ храмъ, посвященный воскресенію Богоматери, но озаботился переводомъ съ греческаго и чинопослѣдованія, совершаемаго въ Іерусалимской Геѳсиманіи на третій день послѣ Успенія Богоматери (17 августа), и установилъ въ своей Геѳсиманіи подобный же праздникъ воскресенія Матери Божіей, празднуемый и понынѣ. Обо всемъ этомъ о. протоіерей и не подумалъ. А слѣдовало бы... Вѣдь, вотъ пользуется же о. протоіерей «Начертаніемъ церковно-библейской исторіи митрополита Филарета», чтобы доказать, что сочиненія Діонисія Ареопагита признаются неподлияными не только обыкновенными историками, но и «самимъ Филаретомъ»: почему бы не разобрать и то, что говоритъ въ своихъ словахъ и бесѣдахъ на Успеніе Богоматери великій святитель московскій? Но это было не въ интересахъ о. протоіерея. А мы ему скажемъ: свое «Начертаніе» Филаретъ писалъ еще въ молодости, будучи архимандритомъ, а слова на протяженіи всего своего святительскаго служенія; если тутъ встрѣчается нѣкое противорѣчіе, то ужъ конечно надобно отдать предпочтеніе святителю старцу предъ архимандритомъ, еще только начинавшимъ свою ученую дѣятельность. А вѣрнѣе, что противорѣчія тутъ и нѣть: въ «Начертаніи» Филаретъ говорить вообще о сочиненіяхъ, приписываемыхъ Діонисію Ареопагиту, въ коихъ нѣчто сохранилось и дѣйствительно принадлежавшее сему апостольскому мужу, и святитель Филаретъ считалъ вотъ эти сказанія объ успеніи Богоматери подлинными и широко пользуется ими въ своихъ словахъ. Нельзя же въ самомъ дѣлѣ допустить и мысли о томъ, чтобы святитель мудрецъ забылъ, что онъ писалъ въ «Начертаніи», или же намѣренно утверждалъ достовѣрность сказаній, которыя самъ же считалъ неподлинными. Это было бы оскорбленіемъ памяти благоговѣйно чтимаго іерарха не только Россійской. но и Вселенской Православной Церкви. Поэтому лучше бы о. Остроумову вовсе не упоминать о томъ, что говорится въ «Начертаніи».
Ссылаться на «первыя указанія» вообще не надежно: нынѣ оно первое, а завтра можетъ оказаться позднѣйшимъ, ибо можетъ открыться болѣе раннее, что не разъ и бывало въ исторіи. Но если бы и не оказалось таковыхъ, то свидѣтельство о праздникѣ и воспоминаемыхъ имъ событіяхъ, восходящее за полторы тысячи лѣтъ до нашего времени, есть все же древность довольно почтенная: вѣдь, тамъ уже до событія остается меньше четырехъ вѣковъ. Да притомъ, упоминаніе о празднованіи въ V вѣкѣ еще не есть доказательство, что раньше событіе не праздновалось. Праздникъ могъ быть установленъ и раньше.
«Пять вѣковъ молчитъ церковное преданіе о столь важныхъ событіяхъ, какъ воскресеніе (иди воскрешеніе) и вознесеніе Богоматери, говоритъ о. Остроумовъ. Но зачѣмъ же преувеличивать разстояніе времени? Вѣдь самъ же о. протоіерей ниже говоритъ, что «всѣ данныя побуждаютъ думать, что преданіе о вознесеніи Богоматери стало распространяться не ранѣе торжества православія надъ несторіанствомъ (431 г.)», а если такъ, то вычтите число лѣтъ жизни Богоматери, за исключеніемъ 15 лѣтъ Ея юности, и уже получите не болѣе 380 лѣтъ, а если еще принять во вниманіе, что до «распространенія» праздникъ и соединенныя съ нимъ воспоминанія уже существовали, то и еще сократится разстояніе между событіемъ и «первыми на него указаніями». Можно ли говорить «пять вѣковъ»?
«Св. Косма Маіумскій ясно выразилъ въ своихъ пѣснопѣніяхъ вѣрованіе свое и своего друга въ воскресеніе и вознесеніе Богоматери», говорить о. Остроумовъ. Опять странно: мнѣніе «свое и своего друга» и только? А Церковь тотчасъ такъ и приняла эти вѣрованія двухъ друзей и ихъ пѣснопѣнія тотчасъ внесла въ кругъ богослуженія?.. Ужъ очень просто все это представляется о. Остроумову. Рѣчь идетъ о признаніи фактовъ, дотолѣ неизвѣстныхъ Церкви, или извѣстныхъ лишь по апокрифу, и вдругъ эти факты признаются несомнѣнными и воспѣваются всею Церковію новосоставленными пѣснопѣніями... И никто изъ святителей не протестуетъ противъ этого! Невысокое же мнѣніе можно посему составить не только о самихъ пѣснотворцахъ, но и о святой Церкви!
Передавая сообщеніе св. Іоанна Дамаскина о желаніи императрицы Пульхеріи положить мощи Богоматери въ построенномъ ею храмѣ, о. Остроумовъ видимо хочетъ ослабить достовѣрность сообщенія св. Іоанна, говоря, что онъ ссылается на какого-то Евфимія, что патріархъ Ювеналій, будто бы, отвѣчалъ и т. д. Къ чему эти: како-гото, будто бы?..
Изъ того, что св. Епифаній Кипрскій обличаетъ женщинъ, воздававшихъ св. Дѣвѣ особое почитаніе, признавалъ такое поклоненіе ересью, и говоритъ только о пребываніи Ея у Апостола Іоанна Богослова, а дальнѣйшую судьбу Ея и кончину считаетъ неизвѣстной, хотя и доходили до него «предположенія» о кончинѣ Ея, о. Остроумовъ дѣлаетъ выводъ, что св. Епифаній, современникъ вселенскихъ учителей Церкви, остерегается пользоваться нечистымъ источникомъ отреченныхъ книгъ «апокрифовъ». – О какихъ «предположеніяхъ» говоритъ св. Епифаній намъ точно неизвѣстно; но вотъ св. Іоаннъ Дамаскинъ, Косма Маіумскій, а за ними вся Церковь не сомнѣвается въ истинности фактовъ, сообщаемыхъ якобы «нечистыми источниками» и положенныхъ сими пѣснопѣвцами въ основаніе своихъ твореній на праздникъ Успенія, и этого для насъ довольно. Святые друзья Іоаннъ и Косма вѣроятно имѣли больше основаній убѣдиться въ сей истинности, чѣмъ Епифаній, а для насъ русскихъ и авторитетъ великаго святителя Филарета выше мнѣній о. Остроумова. Епифаній могъ, при тогдашней рѣдкости рукописей, не знать сочиненій Діонисія, а для насъ цѣнно, что онъ все же говоритъ о какихъ-то «предположеніяхъ», въ коихъ мы въ правѣ видѣть слѣды устныхъ преданій о томъ, что повѣствуетъ Діонисій.
«Человѣческая изобрѣтательность особенно процвѣтаетъ», говоритъ о. Остроумовъ, «въ тѣ періоды, когда слово Господне становится рѣдкимъ и видѣнія не частыми. Показателемъ этого является не только византійскій періодъ Восточной Церкви, но еще болѣе западная церковь со времена ея отпаденія отъ восточной. Тамъ новые догматы сочиняются тѣмъ діалектическимъ путемъ, который одобряется преосв. Нікономъ».
О какихъ «новыхъ догматахъ» говоритъ о. Остроумовъ? Онъ постоянно смѣшиваетъ два понятія: «догматъ» и «преданіе». Но ужели это одно и то же? А затѣмъ, подражая ему, и я могу сказать ему въ отвѣтъ: «человѣческій скептицизмъ въ вопросахъ, касающихся Церкви и ея преданій, особенно процвѣтаетъ въ тѣ періоды, когда нѣмецкій раціонализмъ заражаетъ богословскую школу, не задумываясь иногда надъ разрушеніемъ всего, что скоплено вѣками въ сокровищницѣ церковнаго преданія, что срослось съ сердцемъ вѣрующаго, что можно и должно было бы укрѣплять научными изслѣдованіями, если только не встрѣчается явныхъ противорѣчій св. Писанію и св. преданію. Преданіе на протяженіи полуторы тысячи лѣтъ извѣстно въ Церкви. Церковь не только не отвергаетъ его, но и одобряетъ допущеніемъ его подтвержденія въ богослуженіи; но вотъ, въ ХХ-мъ вѣкѣ, его начинаютъ оспаривать, доказывать его сомнительность, доказывать хотя прикровенно, но довольно прозрачно, что факта, утверждаемаго преданіемъ, не было, что Матерь Божія умерла, какъ и всѣ смертные и «Ея мощи гдѣ-то у Господа, Которому принадлежитъ земля и исполненіе ея» (слова о. Остроумова), а когда я назвалъ такое утвержденіе соблазномъ для православновѣрующихъ, то мое вниманіе направляютъ въ сторону разныхъ «распутныхъ крестьянъ, безумныхъ монаховъ и проходимцевъ»... Подобаетъ ли вести такую полемику, да еще о. протоіерею съ высшимъ богословскимъ образованіемъ?...
Меня упрекаетъ о. протоіерей, что я «поэтическую картину» принимаю за фактъ. Я отличаю поэтическій элементъ отъ факта, который по моему убѣжденію и вѣрованію православныхъ, лежитъ въ основѣ церковной поэзіи. Фактъ – одно, а поэтическое его воспроизведеніе – другое, но безъ факта одинъ поэтическій разсказъ, какъ вымыселъ, былъ бы недостоинъ Матери Божіей и Церковь отнюдь не допустила бы его въ свое богослуженіе. Мнѣніе ея прекрасно выразилъ святитель Димитрій Ростовскій, когда сказалъ: «не буди ми лтати на святаго», тѣмъ паче – на Матерь Божію, приписывая Ей то, чего съ Нею не было.
Признаюсь, меня непріятно поразило, что о. протоіерей счелъ почему-то нужнымъ въ своей статьѣ на цѣлыхъ двухъ страницахъ подчеркнуть то, что Апостолы не упоминаютъ о прославленіи Богоматери, «мало того, говоритъ онъ, но они не обходятъ молчаніемъ и того, что во мнѣніи читателей и слышателей благовѣстія можетъ служить къ умаленію Ея славы» (Лук. 2, 50; 8, 19. Мѳ. 12, 46; Мр. 3, 31; Лк. 11, 27; Іоан. 2, 4). Мысль автора какъ будто та, что вотъ и Апостолы не считаютъ нужнымъ особенно прославлять Матерь Божію, – «не сказалось посмертное прославленіе Приснодѣвы и на книгѣ Дѣяній», и тутъ Пресвятая Дѣва «упоминается только одинъ разъ и въ самомъ сдержанномъ тонѣ, послѣ другихъ женъ». Правда, авторъ «не думаетъ видѣть въ апостольскихъ отзывахъ о св. Дѣвѣ умаленія Ея дѣйствительной славы. Но слава Ея «внутренняя, а не внѣшній блескъ, какимъ пытаются окружить св. Дѣву «отреченныя» писанія. Ея слава – смиренная и молчаливая. Никакая византійская изобрѣтательность и краснорѣчіе не прибавятъ ни единой черты къ величію евангельской Маріами – чистѣйшей и разумнѣйшей (?) изъ всѣхъ дѣвъ и матерей». Съ своей точки зрѣнія о. протоіерей считаетъ, конечно, себя правымъ, подчеркивая все это, но да проститъ онъ нашему православному чувству: на насъ такія его разсужденія вѣютъ нѣмецкимъ духомъ отрицанія преданій церковныхъ. Это настойчивое напоминаніе о «византійской изобрѣтательности» и «отреченныхъ писаніяхъ» какъ будто прямо списано у нѣмцевъ... Такъ вотъ и подсказывается выводъ, что все сказаніе объ успеніи Богоматери и Ея взятіи на небо есть просто то, что нынѣ называется исторической повѣстью или поэмой...
О. Остроумовъ не пренебрегаетъ никакими доводами, чтобы подорвать довѣріе къ сему преданію. Съ этой цѣлію онъ говоритъ, что «можно не соглашаться съ мнѣніями и сообщеніями даже великихъ учителей Церкви; поэтому не могутъ считаться непререкаемыми всѣ мнѣнія святителя Димитрія Ростовскаго, предпринявшаго непомѣрно великій для одной жизни трудъ изложенія житій почти всѣхъ святыхъ, чтимыхъ Церковію. Всякія поправки и поясненія къ этому труду являются не проявленіемъ неуваженія къ памяти святаго труженика, а, напротивъ, почтительнымъ хотя и микроскопическимъ участіемъ въ его великой работѣ».
Хорошо сказано. Но авторъ вѣдь ведетъ къ полному отрицанію, а не къ «поправкѣ» того преданія, которое изложено съ такою любовію святителемъ Димитріемъ, преданія, принятаго Церковію въ богослуженіе. Это ужъ не «поправка». Съ такими поправками лютеране отвергли весь кругъ церковныхъ преданій. Правда, что «житія святыхъ не догматическій трудъ а церковно-историческій, и къ нему должны быть примѣняемы научные методы изслѣдованія», но – не нѣмецкіе, а православные. Поэтому лучше ужъ довѣрять святителю Димитрію въ его дѣйствительно православномъ отношеніи къ преданіямъ церковнымъ, чѣмъ о. Остроумову, хотя онъ и навязывается въ сотрудники святителю (впрочемъ «микроскопическимъ» участіемъ).
Согласенъ я, что преданія подлежатъ изслѣдованію, что иначе, какъ говоритъ о. Остроумовъ, «мы рискуемъ преданія человѣческія предпочесть заповѣдямъ Божіимъ». И мысли не допускаю, чтобы можно было спорить противъ словъ митрополита Филарета, что «послѣ Апостоловъ чрезъ столь многія руки, чрезъ столь многіе вѣка прошедшія преданія нужно испытывать, суть ли они истинно апостольскія и святоотеческія и не подвергались ли неправымъ измѣненіямъ и чуждымъ примѣсямъ. Но вотъ эти-то слова святителя и даютъ мнѣ право возразить о. протоіерею Остроумову: святитель Филаретъ во многихъ своихъ словахъ на Успеніе Богоматери во всѣхъ подробностяхъ приводитъ преданіе о семъ событіи, не только не сомнѣваясь въ истинности преданія, какъ это дѣлаетъ о. Остроумовъ, но и относясь къ нему съ всецѣлымъ уваженіемъ, называя его священнымъ, – значитъ, онъ изслѣдовалъ «подлинность и достовѣрность» сего преданія, т.-е., выполнилъ добросовѣстно то правило, какое указывалъ другимъ. Что изъ сего слѣдуетъ – понятно само собою.
«Свойство непогрѣшимости въ Православіи приписывается только преданію вселенскому», говоритъ о. Остроумовъ и далѣе пускается въ разсужденія уже общаго характера, приводя цитаты изъ Василія Великаго, блаженнаго Августина, нашихъ – Хомякова, Болотова, Глубоковскаго и даже Тарѣева (тоже авторитетъ!). Никакого отношенія къ преданію объ успеніи Богоматери всѣ его выписки не имѣютъ, а что это преданіе носитъ характеръ вселенскаго, то вѣдь надо помнить, что не только восточная и западная церкви, но и отпадшія ранѣе отъ вселенской Церкви общества, каковы армянская, эѳіопская и др. сего преданія не отвергаютъ. Лютеране – конечно не въ счетъ: они отвергаютъ всякое преданіе. Замѣчу кстати: не слишкомъ ли далеко ушелъ о. протоіерей въ сторону отрицанія, когда пишетъ, что «позднѣйшія (? а раннѣйшія ?) Вселенскихъ Соборовъ исповѣданія не имѣютъ въ себѣ характера непререкаемаго и не могутъ считаться носителями только общеобязательныхъ ученій». Какъ? Исповѣданія и опредѣленія, возглавляемыя словами Апостоловъ: «изволяся Святому Духу и намъ» – не имѣютъ характера непререкаемаго? для насъ не обязательны?... О. протоіерей! Что вы говорите?...
«Итакъ, говоритъ въ заключеніе о. Остроумовъ, Православная Церковь и часть ея Церковь Россійская не знаетъ догмата о воскресеніи и вознесеніи Богоматери». Но о «догматѣ» странно говорить, когда рѣчь идетъ о преданіи, какъ памяти и совершившемся фактѣ. «И время, и обстоятельства исхода Богоматери неизвѣстны Православной Церкви», говоритъ о. протоіерей. Конечно, время въ точности неизвѣстно, но обстоятельства извѣстны изъ преданія. «Апокрифическія сказанія о таковомъ исходѣ, какъ частныя мнѣнія, допущены въ житіяхъ святыхъ, и въ пѣснопѣніяхъ праздника Успенія Богоматери», пишетъ онъ. – Я ему отвѣчаю: «допускать» то, что сомнительно, не въ обычаѣ Церкви. Допуститъ ли ова обращаться къ Матери Божіей съ такими словами, въ коихъ будетъ какъ бы привѣтствіе, повѣствованіе о Ея «безсмертномъ успеніи» и о Ея преселеніи на небо съ плотію, если такого событія въ Ея жизни не было? Достойно ли было бы это какъ Церкви, такъ и Самой преблагословенной Матери Божіей?..
Я не менѣе о. Остроумова знаю, что «богослужебная письменность никакъ не можетъ считаться библіотекою церковно-историческихъ знаній», но вѣдь онъ тутъ же самъ говоритъ, что «отчасти въ богослужебной письменности находятся и историческія свѣдѣнія». А когда эти свѣдѣнія сообщаются съ такими подробностями и съ такою положительностью, какъ повѣствованіе объ успеніи Богоматери и сопровождавшихъ его обстоятельствахъ, то было бы недостойно поэтовъ-писателей предполагать, что всѣ эти свѣдѣніи завѣдомо ложны и ими пользовались такіе высокопросвѣщенные мужи, какъ Іоаннъ Дамаскинъ и Косма Маіумскій, съ цѣлію «побѣдными звуками ирмосовъ поднять настроеніе богомольцевъ и тѣхъ, которые признаютъ содержаніе ихъ частнымъ мнѣніемъ», т.-е. о. прот. Остроумова и его единомышленниковъ.
Стараясь исчерпать все, что можно было сказать противъ достовѣрности преданій объ успеніи Богоматери, о. Остроумовъ беретъ выдержку изъ архіеп. Никанора, который приводитъ слова святаго (?) Бернарда «что Царственная Дѣва не нуждается въ ложномъ прославленіи, что святая Дѣва никакъ не оправдаетъ новизны, выдуманной вопреки ученію Церкви, новизны, которая есть мать неблагоразумія, сестра невѣрія и дочь легкомыслія». А поелпку о. протоіерей считаетъ, «новизною» наше вѣрованіе въ достовѣрность сказаній объ успеніи Матери Божіей, принятыхъ Церковію въ богослуженіи то... чтый да разумѣетъ! А я думаю, что если бы Бернардъ, признаваемый о. Остроумовымъ за «святаго», былъ живъ, то первый запротестовалъ бы противъ такого толкованія его словъ, ибо преданія объ успеніи Богоматери были въ западной церкви столь же пріемлемы, какъ и на Востокѣ. А говорилъ онъ, конечно, о такихъ догматахъ, какъ непорочное зачатіе и под.
II.
Я утомилъ читателя полемикой съ о. прот. Остроумовымъ. По себѣ сужу, какъ тяжело имѣть дѣло съ отрицательными сужденіями относительно священныхъ, дорогихъ для православнаго сердца преданій, съ которыми оно сжилось, сроднилось съ дѣтства, какъ съ дорогой истиной, завѣщанной намъ древнею Церковію. И еще больнѣе это чувствуешь, когда видишь подпись подъ этими отрицаніями, не простого мірянина, – къ этому мы уже какъ-то привыкли, – а служителя Церкви, почтеннаго о. протоіерея. Но – довольно полемики.
Теперь отдохнемъ душою на тщательно замолчанныхъ о. протоіереемъ мысляхъ великаго богослова нашей русской Церкви святителя Филарета, митрополита Московскаго, котораго, какъ мы видѣли, о. протоіерей думалъ привлечь себѣ въ союзники по отрицанію преданій о воскрешеніи и о вознесеніи на небо Богоматери. Послушаемъ, что говоритъ благоговѣйный іерархъ въ своихъ, въ высшей степени глубокихъ и художественныхъ словахъ на праздникъ Успенія Богоматери. Вотъ его вдохновенныя слова, истекавшія изъ глубоко вѣрующаго и беззавѣтно любящаго Матерь Божію сердца и свѣтлаго возвышеннаго ума.
«Дивна крестная смерть Господа нашего Іисуса Хріста; дивно Его трндневное воскресеніе: но не дивно то, что они являются дивными, потому что въ нихъ заключено недомыслимое таинство непостижимой премудрости Божіей, ими чудесно разрѣшается неразрѣшимый безъ чуда вопросъ, какъ спасти погибшій родъ человѣческій.
Очевидно, не въ такой степени, какъ смерть и воскресеніе Господне, однако дивна и смерть Пресвятыя Дѣвы Богородицы и Ея воскресеніе. Какъ это возможно, что умерла чистѣйшая Херувимовъ и славнѣйшая Серафимовъ? Херувимы и Серафимы ниже Ея, и слѣдственно въ низшей степени должны быть блаженны: но они не знаютъ смерти. Какъ умерла бывшая вмѣстилищемъ воплощеннаго Сына Божія и, конечно, не преставшая быть жилищемъ Божества? Нетлѣнно пріявшая огнь Божества должна ли была уступить силѣ земнаго тлѣнія? – Подлинно, можно полагать, что могла бы Пресвятая Дѣва, по выраженію Апостольскому, не совлещися, но пооблещися, да пожерто будетъ мертвенное животомъ, – не сложить съ себя одежду земнаго тѣла посредствомъ смерти, но мгновеннымъ преображеніемъ облещись въ тѣло прославленное. И почему же не такъ было? Должно думать, что по своему всегдашнему смиренію и по желанію подражать уничиженію своего Божественнаго Сына, Она Сама желала не миновать уничиженнаго пути смерти временной. А все устрояющее Провидѣніе, не препятствуя углубленію смиренія, долженствующему возвысить будущую славу, смертію Матери Живота вразумляетъ насъ, какъ не малый еще и не безопасный остатокъ силы сохраняетъ смерть въ естествѣ человѣческомъ и послѣ животворящей смерти Хрістовой. Если Пречистая Матерь Живота не миновала смерти, хотя тихой и кратковременной, то мы, далекіе отъ совершенной чистоты, поверженные въ нечистоту мыслей, въ нечистоту страстей, въ нечистоту дѣлъ, въ нечистоту жизни, – въ какой мы опасности смерти лютой и вѣчной!
Слава вѣчной жизни начинала уже просвѣчивать сквозь самую смерть Пресвятыя Дѣвы. За три дня явился небесный вѣстникъ призвать Ее въ вѣчность и принесъ Ей знаменіе ожидающаго Ее рая. Чудесно собрался соборъ Апостоловъ, чтобы почтить Ея преставленіе и погребеніе. Достойные видѣли Самого Божественнаго Ея Сына, съ небесными силами пришедшаго принять душу Ея. Бездыханное тѣло Ея чудодѣйствовало. Въ третій же день отъ смерти, по подобію Хрістову, проявлено Ея полное воскресеніе. Земного тѣла Ея не стало во гробѣ. Собору Апостоловъ Она явилась въ небесной славѣ». (Сл. и Рѣчи, т. V, 21-22).
«Торжественно возвѣщаемъ въ Церкви смерть Господню, какъ спасительную и живоносную для всѣхъ насъ», говоритъ въ другомъ словѣ святитель Филаретъ: «торжественно воспоминаемъ и смерть Матери Господа, какъ въ высокой степени для насъ поучительную и утѣшительную. Показавъ намъ гробъ Хрістовъ, съ отваленнымъ камнемъ, съ однѣми погребальными пеленами, въ ономъ оставшимися, и возвѣстивъ, что Хрістосъ воста отъ мертвыхъ, начатокъ умершимъ бысть (1 Кор. 15, 20). – Святая Церковь какъ бы заботилась, чтобы наша вѣра и надежда не утомилась долгимъ ожиданіемъ послѣдующаго за симъ начаткомъ воскресенія умершихъ: и потому она приводитъ насъ къ другому гробу, также въ третій день послѣ погребенія отверстому и уже праздному отъ тѣла, въ немъ погребеннаго, и какъ бы указуя, говоритъ намъ: вотъ и дѣйствительный, скорый, очевидный въ лицѣ Матери Господней опытъ воскресенія, котораго Хрістосъ былъ начатокъ; благодатію Сына Своего и Бога, Она такъ совершенно созрѣла для неба, что и тѣла Ея не могла удержать земля до времени общаго воскресенія: зрите праздный гробъ Ея и радуйтесь упованіемъ жизни за гробомъ» (т. VI, 86).
«Чудно и торжественно благодать Избранныя, яко солнце, явилась средоточною силою Церкви тогда, когда Она, по закону земнородныхъ, познавъ западъ свой на земли, восходила въ невечерній день небесный: ибо и разсѣяннымъ по вселенной для проповѣди Евангелія Апостоламъ свѣтъ Духа показалъ сіе время послѣдняго съ Нею въ видимомъ мірѣ общенія, и влеченіе Духа соединило ихъ окрестъ Ея смертнаго одра, Ея живопріемнаго гроба. Съ тѣхъ поръ, по выраженію церковному, слава Ея боголѣпная Богоподобными сіяетъ чудесы. Тщетно мрачныя мудрованія неправомыслящихъ усиливались затмить Ея славу: они только изощрили ревность правовѣрующихъ къ Ея прославленію. Ни пространства мѣстъ, ни продолженіе и превратности временъ не ослабляютъ сіянія славы Ея»... (IV, 86-7).
Въ одномъ словѣ на Успеніе Богоматери, въ молитвенномъ умиленіи святитель Филаретъ такъ обращается къ Ней: «Теперь не одно небесное созерцаніе видитъ Твою благодать, не одинъ Ангелъ тайно благовѣствуетъ тебѣ радость; въ церкви велицѣй благовѣствуется Твоя благодать и радость, родъ человѣческій благословляетъ Тебя, Благословенная въ женахъ! Подобно какъ слава Твоего Сына и Бога, и Твоя слава Боголѣпная изъ гроба возсіяваеть. Чудеса Твоего успенія открыли, что Богоносная душа Твоя отходитъ прямо къ Богу: праздный послѣ погребенія гробъ Твой показалъ, что и въ тѣлѣ Твоемъ смерть не нашла себѣ никакой пищи, то есть, ничего грѣхомъ зараженнаго, и потому ничего тлѣннаго. Жизнь будущаго вѣка, который мы еще только чаемъ, для Тебя уже есть настоящая вѣчная жизнь, на высочайшей степени славы. Въ чертогѣ небесномъ, какъ Царица по благодати, предстала Ты одесную Царя по естеству, въ ризахъ позлащенныхъ одѣяна (Пс. 44, 10), или, по другому созерцанію, облечена въ солнце (Апок. 12, 1), – въ открытый, какъ мнѣ мнится, свѣтъ Хрістовъ; предстала, чтобы не только пребывать и наслаждаться имъ, но и царствовать во свѣтѣ, или свѣтоводительствовать, да приведутся Царю дѣвы – души цѣломудренныя или уцѣломудрившіяся, въ слѣдъ Тебѣ. Нынѣ радуйся. Благодатная, и отнынѣ на вѣки нерушимо радуйся, не только радуйся, но и блаженствуй – не только Благодатная, но и Препрославленная!» (Т. IV, 175-6).
Желая изобразить обстоятельства успенія Матери Божіей, святитель Филаретъ приводитъ сначала церковную пѣснь: «Соборъ ученикъ и Божественныхъ Апостолъ собрася погребсти Богопріятное тѣло единыя Богоматере». Симъ пѣснословіемъ, говоритъ далѣе святитель, святая Церковь имѣетъ обычай оглашать насъ еще въ предначатіи настоящаго праздника. Церковь говоритъ какъ бы о томъ, что видитъ; и поелику говоритъ для всѣхъ насъ, то, кажется, желаетъ, чтобы и всѣ мы не просто воспомянули, но какъ бы видѣли успеніе и погребеніе Божіей Матери. – Можемъ ли мы соотвѣтствовать сему намѣренію Церкви? – Не трудно понять, что это дѣло не тѣлесныхъ очей. Требуется два ока: око ума чистаго и ока сердца вѣрующаго и любящаго. Признаемъ несовершенство нашихъ очей. Но не можемъ ли мы хорошо смотрѣть очами святыхъ, которые умѣли созерцать и желали помочь нашему созерцанію? Испытаемъ воззрѣть на преставленіе Божіей Матери очами Святыхъ: Діонисія Ареопагита, Ювеналія Іерусалимскаго, Андрея Критскаго и Іоанна Дамаскина.
Правда, святый Андрей и самъ встрѣчаетъ нѣкое затрудненіе. Въ словѣ на нынѣшній праздникъ онъ предлагаетъ недоумѣніе любознательныхъ: почему преставленія Богоматери не описалъ никто изъ составившихъ книгу Божественныхъ Евангелій? Впрочемъ, онъ и разрѣшаетъ сіе недоумѣніе, говоря: это можетъ быть потому, что Ея Богопріятное успеніе произошло долгое время спустя по вознесеніи Господнемъ, ибо, какъ сказываютъ, Она, достигши глубокой старости, преставилась отъ здѣшней жизни; или же тогдашнія времена не допускали таковаго изложенія.
Далѣе въ томъ же словѣ св. Андрей поступаетъ такъ, какъ и мы теперь. Онъ смотритъ на успеніе Божіей Матери очами современника сему событію, святаго Діонисія Ареопагита, приводя его слова изъ его книги «О Божественныхъ именахъ». Св. Діонисій, обращая рѣчь къ св. Тимоѳею и упомянувъ о св. Іѳроѳеѣ, говоритъ: и мы, какъ тебѣ извѣстно, и онъ, и многіе изъ священныхъ нашихъ братій, стеклись для зрѣнія Богоначальнаго и Богопріемнаго тѣла. Присутствовалъ и Богобратъ Іаковъ, и первоверховный и старѣйшій изъ Богослововъ Петръ. Потомъ, послѣ зрѣнія, угодно было всѣмъ священноначальникамъ, поколику каждый способенъ былъ, воспѣвать безмѣрно могущественную благодать Богоначальственной немощи, то есть, какъ изъясняетъ св. Максимъ, восхвалять вольное снисхожденіе Сына Божія принявшаго на Себя немощное тѣло человѣческое, кромѣ грѣха» (Т. IV, 562-3).
«Пріятно, замѣчаетъ святитель въ другомъ словѣ, даже до нынѣ узнавать единую святую, соборную и Апостольскую Церковь, между прочимъ, по единству ея священныхъ и Апостольскихъ обычаевъ. Послѣ столь многихъ вѣковъ отъ дня успенія Пресвятыя Богородицы, и нынѣ для сего дня собираются многіе изъ священныхъ нашихъ братій. Въ подражаніе Божественному зрѣлищу Сіонскому или Геѳсиманскому и здѣсь представляется для благоговѣйнаго зрѣнія изображеніе живоначальнаго и Богопріемнаго тѣлеси, какъ бы въ день его погребенія. Вся іерархія пѣснословитъ, или, иначе сказать, словомъ и пѣснопѣніемъ прославляетъ безмѣрномогущественную благость Сына Божія, въ Его спасительномъ воплощеніи чрезъ немощь и смерть проложившаго путь къ безсмертію и славѣ Божественной. О если бы могли мы услышать хотя одно изъ тѣхъ самыхъ пѣснословій, которыя по внушенію Святаго Духа принесены были Господу и Матери Его въ первоначальномъ Апостольскомъ успенскомъ соборѣ!» (т. II, 394-5).
«Но святый Діонисій открылъ намъ только часть дивнаго зрѣлища, какъ видно изъ его словъ, близко за вышеприведенными слѣдующихъ, обращенныхъ также къ св. Тимоѳею: что тамъ было таинственнаго, то прохожу молчаніемъ, какъ неизрекаемое для многихъ, а тебѣ извѣстное. Смиримся, если и мы принадлежимъ ко многимъ, для которыхъ неудобоизрекаемо многое таинственное; но извѣстное св. Тимоѳею, вѣроятно, сдѣлалось извѣстнымъ отъ него и другимъ достойнымъ, а отъ сихъ нѣчто изъ того и до насъ могло достигнуть.
Таинственное можно предполагать въ томъ самомъ, какъ многіе Апостолы собрались на погребеніе Пресвятыя Дѣвы, когда они были разсѣяны по разнымъ странамъ для проповѣданія Евангелія. И сію тайну нѣсколько намъ открываетъ и объясняетъ св. Андрей, когда говоритъ: не удивительно, если Духъ, подъявшій нѣкогда Илію и небеснаго огненоснаго колесничника вземшій, и ихъ тогда внезапно собралъ, принесши на облакахъ въ духѣ. Ибо для Бога все удобно, какъ знаемъ изъ примѣровъ Аввакума и Даніила. А св. Іоаннъ Дамаскинъ, также въ словѣ на нынѣшній праздникъ, рѣшительнѣе изъясняется, что ради чести преставленія Божіей Матери, Апостоловъ, по Божію повелѣнію, облакъ, подобно нѣкоей сѣти, влекъ въ Іерусалимъ, и отъ краевъ земли, какъ бы нѣкихъ орловъ, во едино мѣсто устремилъ и совокупилъ.
Св. Дамаскинъ и еще тайну въ преставленіи Божіей Матери созерцаетъ и намъ открываетъ: именно, пришествіе Самого Царя къ Своей Родительницѣ, дабы Божественными руками пріять Ея святую, чистую и непорочную душу.
Наконецъ, св. Дамаскинъ, для изъясненія таинъ успенія Божіей Матери, пріемлетъ въ помощь св. Ювеналія, Архіепископа Іерусалимскаго, извлекая изъ нѣкоего историческаго писанія слѣдующее повѣствованіе. Въ царствованіе Маркіана, Пульхерія создала въ Константинополѣ, во Влахернахъ, и украсила храмъ въ честь Пресвятыя Богородицы. Желая пріобрѣсти сему храму приличествующую ему святыню, и слышавъ, что близъ Іерусалима, въ Геѳсиманіи, есть храмъ, на мѣстѣ, гдѣ живоносное тѣло Приснодѣвы положено въ ракѣ, императоръ и императрица изъявили архіепископу Іерусалимскому желаніе, чтобы сіи мощи принесены были въ новосозданный храмъ, въ охраненіе царствующему граду. Отвѣтствуя на сіе, св. Ювеналій, утверждаясь на древнемъ, какъ онъ говорилъ, и истиннѣйшемъ преданіи, упомянувъ о чудесномъ собраніи Апостоловъ, мгновенно восхищенныхъ съ разныхъ странъ къ Пресвятой Дѣвѣ, съ Божественною славою предающей душу Свою въ руцѣ Божіи, о издесеніа тѣла Ея съ Ангельскимъ и Апостольскимъ пѣніемъ и о положеніи онаго въ Геѳсиманіи, продолжалъ: на томъ мѣстѣ цѣлыхъ три дня продолжались Ангельскія ликостоянія и пѣснопѣнія. По третіемъ же днѣ, по прекращеніи Ангельскаго пѣснопѣнія, пришли Апостолы, потому что одинъ изъ нихъ, Ѳома, опоздалъ, пришелъ по третіемъ днѣ, и желалъ поклониться Богопріемному тѣлу. Открыли раку и всехвальнаго тѣла Ея обрѣсти не могли. Нашли только Ея погребальныя пелены, лежащія, и отъ нихъ исполнясь неизреченнымъ благоуханіемъ, закрыли раку. Пораженные таинственнымъ чудомъ, одно то могли они подумать, что благоволившій Своею Ѵпостасію воплотиться и вочеловѣчиться отъ Нея, и родиться по плоти, и по рождествѣ сохранившій нетлѣннымъ Ея дѣвство, Богъ Слово и Господь славы благоволилъ, и по прекращеніи Ея здѣшняго житія, непорочное и пречистое тѣло Ея почтить нетлѣніемъ и преложеніемъ, прежде общаго вселенскаго воскресенія. За симъ, св. Ювеналій дополняетъ свой отвѣтъ царю свидѣтельствомъ св. Діонисія, которое мы уже привели, а св. Дамаскинъ оканчиваетъ повѣствованіе исторіи тѣмъ, что во Влахернскую церковь перенесенъ изъ Геѳсиманіи ковчегъ съ одеждами Пресвятыя Богородицы.
Видите ли тайны и чудеса успенія Божіей Матери? вопрошаетъ святитель Филаретъ. Видите ли торжество земное и вмѣстѣ небесное? Видите ли легкій, кратковременный туманъ смерти, сквозь который ясно и величественно просіяваетъ вѣчная жизнь? Видите ли гробъ, превращенный въ окно, открытое въ невидимый міръ, къ пренебесному свѣту?.. Видимъ преславное успевіе, которое чудесно украшаютъ своимъ присутствіемъ Апостолы, Ангелы, Самъ Господь... Видимъ по успеніи необычно скорое пробужденіе; за смертію тотчасъ безсмертіе, въ самой полной его силѣ; видимъ душу Пресвятой Дѣвы на рукахъ Господа, и слѣдовательно, на высочайшей степени блаженства, потому что близость къ Господу и высота блаженства есть одно и тоже; видимъ и приснодѣвственное тѣло Ея, непокорившееся закону тлѣнія, неожидавшее срочнаго дня для воскресенія, но въ самое время сѣянія въ землю возростшее въ небо и процвѣтшее славою (Т. ІV, 562-6).
«У гроба Пресвятыя Дѣвы Маріи, говоритъ еще въ одномъ словѣ нашъ златословесный святитель Филаретъ, Церковь поставляетъ насъ въ благочестивое созерцаніе. Ибо что такое церковный праздникъ, если не благочестивое созерцаніе, въ которомъ духъ отдыхаетъ отъ труда плоти и собираетъ силы для работныхъ дней жизни? Что же мы видимъ, бывъ поставлены у гроба Пресвятыя Дѣвы? Зрѣлище необыкновенное! Обыкновенно до гроба – свѣтъ и ясность, далѣе гроба – мракъ и неизвѣстность, но здѣсь совсѣмъ напротивъ. До гроба – какое высокое достоинство и добродѣтель въ какой глубокой тайнѣ и безвѣстности! Далѣе гроба – какой свѣтъ и слава, какое торжественное воздаяніе достоинству и добродѣтели!»
Въ дальнѣйшемъ изложеніи своего слова святитель, проходя «поприщемъ земной жизни» Матери Божіей, раскрываетъ безпримѣрную высоту Ея нравственнаго достоинства и вмѣстѣ – Ея неподражаемое смиреніе при земной жизни, а потомъ говоритъ: «теперь посмотримъ на другое, необозримое по пространству, но уже удобозримое по свѣтлости, поприще, которое открылось для Пресвятыя Дѣвы Ея успеніемъ. Какъ скоро сіе совершилось! Соборъ Апостоловъ какъ говоритъ благочестивое преданіе, отовсюду собранъ Духомъ Божіимъ, чтобы не столько оплакивать, сколько праздновать Ея погребеніе. Какъ прежде невѣріе Ѳомы обращено въ доказательство достовѣрности воскресенія Хрістова: какъ теперь умедленіе Ѳомы обращается въ средство къ православленію вознесенія Богоматери, – еще сокровеннаго, какъ сокровенна была жизнь Ея на земли. Воспріявъ славу Божію на небеси, съ сего времени Она не отвергаетъ и человѣческой славы на земли, прежде неугодной для Ея смиренія, теперь полезной и благотворной для живущихъ на земли» (т. III, 193-197).
Въ словѣ, произнесенномъ въ Московскомъ Успенскомъ соборѣ (какъ впрочемъ почти и всѣ другія слова на Успеніе Богоматери) святитель Филаретъ приглашаетъ слушателей, «не высокая мудрствующе, но смиренными ведущеся, какъ учитъ смиренная мудрость апостольская (Рим. 12, 16), – вмѣсто книги прочитать нѣчто въ иконѣ Успенія Пресвятыя Богородицы, которой древнѣйшій образецъ, по особенному устроенію Провидѣнія, принесенъ былъ изъ Константинополя въ Кіевъ, и которую святитель Петръ своею священною и святою десвицею изобразилъ намъ здѣсь (въ Успенскомъ соборѣ), безъ сомнѣнія, не для чувственнаго только зрѣнія, но и для духовнаго созерцанія».
Затѣмъ, какъ бы взирая на икону, митрополитъ указываетъ на всѣ изображенныя на ней лица и предметы, объясняетъ смыслъ изображеній, напоминаетъ преданія объ обстоятельствахъ успенія Богоматери, свѣряетъ эти преданія съ священнымъ Писаніемъ по ихъ духу и выводить назидательные уроки для слушателей. Такъ напримѣръ, онъ говоритъ: «Надъ смертнымъ одромъ и бездыханнымъ тѣломъ Пресвятыя Дѣвы икона представляетъ Самого Хріста Спасителя, держащаго на рукахъ душу Ея, въ образѣ младенческомъ, знаменующемъ, безъ сомнѣнія, начатіе новой на небесахъ жизни. Писанія не говорятъ, чтобы сіе тѣлесными очами видѣли всѣ бывшіе свидѣтелями успенія и погребенія Божіей Матери. Посему надлежитъ полагать, что составитель иконы представилъ здѣсь видимымъ принадлежащее къ міру невидимому и просто-видимое соединилъ съ духовно-созерцаемымъ. Изобразивъ тѣло Пресвятыя Дѣвы, оставленное душою Ея, онъ какъ бы предупреждалъ вопросъ: что въ сіе время происходило съ Ея душею? И въ отвѣтъ на сіе изобразилъ видимо и Ея душу, носимую руками Ея Божественнаго Сына.
Здѣсь раждается новый немаловажный вопросъ: какую силу имѣетъ сіе изображеніе? Не есть ли это простое представленіе воображенія? – Нѣть. Такъ думать было бы несообразно съ достоинствомъ древней святой иконы. Дерзость писать иконы по воображенію живописца есть порожденіе своеволія новѣйшихъ временъ. Древніе изображали на иконахъ то, что находили въ достойвыхъ вѣры писаніяхъ или въ преданіи. И художникъ нашей иконы св. Петръ, безъ сомнѣнія, не былъ расположенъ писать на иконахъ мечты воображенія. Заключимъ, не обинуясь, что его икона представляетъ намъ не произвольный плодъ воображенія, но созерцаніе, согласное съ существомъ предмета. Надобно ли, по церковному правилу осторожности, показать согласіе сего преданія съ Священнымъ Писаніемъ? – Для сего можно указать на слова Хрістовы: бысть же умрети нищему и несену быти Ангелы на лоно Авраамово (Лук. 16, 22). Итакъ, сличай: если Писаніе свидѣтельствуетъ, что души святыхъ человѣковъ, исходя отъ тѣла, пріемлются Ангелами: то не совершенно ли согласно съ симъ преданіе, между прочимъ посредствомъ иконы, свидѣтельствуетъ, что пресвятая душа Матери Господней, высшей Ангеловъ, исходя отъ тѣла, пріята была Самимъ Ея Божественнымъ Сыномъ? Ангелъ же, по другому преданію, посланъ былъ къ Ней еще прежде на землю, дабы предварить Ее о приближавшемся преставленіи; а потомъ соборъ Ангеловъ привѣтствовалъ Ее небесными пѣснопѣніями, которыхъ отголосокъ слышали достойные во время погребенія» (Т. IV, 453-6).
Глубокопоучительны уроки, какіе даетъ святитель Филаретъ въ своихъ словахъ на день Успенія Богоматери. «Ублажаемъ Приснодѣву, говоритъ онъ: искренно ли? Не съ лестію ли? Презрѣнна лесть и между живущими на землѣ, которыхъ впрочемъ она иногда обманываетъ: но живущую на небѣ и видящую во всевидящемъ Богѣ и обмануть невозможно. Возможно ли, скажутъ, и льстить тамъ, гдѣ самая высокая похвала остается ниже своего предмета? – Льстимъ, если хвалимъ то, чего внутренно не уважаемъ. Итакъ, ублажая Приснодѣву, чтимъ ли дѣвство? Уважаемъ ли цѣломудріе? Хранимъ ли чистоту? Ненавидимъ ли нечистоту? Ревнуемъ ли о своемъ очищеніи? – Ублажаемъ во храмѣ преблагословленную Матерь, но не дѣлаютъ ли противнаго сему нѣкоторые дома? Не оскорбляютъ ли благословенныхъ именъ отца и матери дѣти неповиновеніемъ или непочтительностью, а и сами родители – пренебреженіемъ родительскихъ обязанностей и добродѣтелей? – Прославляемъ здѣсь высокую въ смиреніи, глубокую въ молчаніи Маріамъ: но не здѣсь же ли съ нами наша гордость, наше тщеславіе, наша суетность, наша разсѣянность и склонность къ празднословію? И молва страстей не заглушаетъ ли въ нашемъ сердцѣ славословій нашихъ устенъ?.. Не красна похвала въ устахъ грѣшника. Если желаемъ достойно ублажать Пресвятую Матерь Божію, то да возлюбимъ всѣмъ сердцемъ Ея достоинства и добродѣтели; возлюбивъ, да поревнуемъ, по возможности, жизнію слѣдовать тому, что мыслію и словомъ ублажаемъ»... (Т. IV, 87-8).
Говоритъ святитель Филаретъ и о наслѣдіи, оставленномъ Матерію Божіей для всѣхъ вѣрующихъ.
«Послѣ усопшихъ обыкновенно бываетъ время плача, потомъ время утѣшенія печальныхъ: и далѣе того и другого продолжается время, въ которое дѣти и присные пользуются праведнымъ наслѣдіемъ отшедшихъ. Плакали Апостолы, когда жизнь Матери Свѣта, какъ тихая заря послѣ Божественнаго Солнца Хріста сіявшая для Церкви, угасла предъ ихъ очами. Плакали горькими слезами естественной печали, но вмѣстѣ и сладкими слезами благодатнаго умиленія: потому что вѣра въ неумирающую благодать Матери Господней и чувство благоговѣйной любви къ Ней господствовали надъ чувствомъ лишенія. Полное же и совершенное утѣшеніе получили оно, конечно, тогда, когда, въ третій день по Ея Успеніи, ради опоздавшаго къ Ея погребенію Ѳомы, отверзши гробъ Ея, не обрѣли пречистаго тѣла Ея, и вслѣдъ за тѣмъ увидѣли Ее въ славѣ воскресенія, и отъ Ней Самой услышали слово утѣшенія: радуйтеея, яко съ вами семь во вся дни!
Если радость, которую подаетъ воскресшая Матерь Божія имѣетъ своимъ источникомъ присутствіе Матери Божіей съ нами во вся дни: то очевидно, что и радость, какъ потокъ изъ сего источника, должна протекать по всѣмъ временамъ, до впаденія въ море вѣчнаго блаженства. И вотъ прекрасное и неиждаваемое наслѣдіе, которое Матерь Божія во успеніи Своемъ не только оставила, но опредѣлительно назначила и преподала Своимъ по благодати чадамъ и приснымъ. Радуйтеея, яко съ вами семь во вся дни.
И Церковь Хрістова пріяла отъ Матери Божіей сіе наслѣдіе и хранитъ, и отъ дней до дней, и отъ лѣта до лѣта, отъ вѣка до вѣка не перестаетъ раздѣлять оное. Правда, не всѣмъ безъ различія завѣщала Она сію радость, но преимущественно Апостоламъ: однако, поелику обѣщала и продолжить оную, вмѣстѣ съ присутствіемъ Своимъ въ Церкви, во вся дни, то чрезъ сіе простерла Свое обѣщаніе и на живущихъ послѣ дней Апостольскихъ, если они усвояютъ себя Ей въ чада и присные Апостольскою вѣрою въ Ея неумирающую благодать и Апостольскою благоговѣйною къ Ней любовію.
Итакъ, радуйтесь, души, подвизающіяся въ вѣрѣ по образу Петра, который ускорилъ прежде другихъ исповѣдать Хріста Сына Божія, и, по вѣрѣ въ Него, и по водамъ ходить отваживался! Матерь Начальника и Совершителя вѣры съ вами есть, и какъ Она блаженна вѣровавшая, такъ и вамъ споспѣшествовать будетъ сквозь искушенія и опасности достигнуть блаженства.
Радуйтесь, души, стремящіяся къ совершенству любви по подобію возлюбленнаго ученика, который и Бога созерцалъ преимущественно въ Его качествѣ любви, окомъ любви и въ любви же заключалъ все ученіе жизни! Нареченная Матерь возлюбленнаго ученика съ вами есть, и не отречется быть Матерію и для васъ, чтобы покровительствовать духовному воспитанію вашему отъ рабскаго страха до совершенной любви, изгоняющей страхъ (1 Іоан. 4, 18).
Радуйтесь, ревнители слова истины! Матерь вѣчнаго Слова съ вами естьи неотступно предстательствуетъ предъ Нимъ о васъ, да дастъ вамъ уста и премудрость, ейже не возмогутъ противитися или отвѣщати вcu противляющіися вамъ (Лук 21, 15).
Радуйтесь, хранящіе дѣвство и цѣломудріе! Приснодѣва съ вами есть, и какъ дѣвство приблизило къ Ней Іоанна, такъ оно приближитъ Ее къ вамъ.
Радуйтесь, и благословенно супружествующіе! Обрученная Дѣва и неневѣстная Матерь, Которая не только удостоила посѣтить жениха и невѣсту въ Канѣ Галилейской, но и первое открытое чудо для нихъ отъ Божественнаго Сына Своего испросила, не чуждается васъ: Она любитъ дѣвство, но не унижаетъ и супружества, и васъ, молящихся Ей не лишитъ благопотребной помощи, если взираете на супружество, какъ на союзъ не только естественный, но и духовный, имѣя высокій таинственный образъ его въ союзѣ Хріста съ Церковію.
Радуйтесь, благочестивые родители и во благочестіи воспитываемыя чада! Дщерь молитвы праведныхъ Іоакима и Анны, воспитанная въ домѣ Божіемъ, Матерь Сына, отъ Котораго всякое сыновство на небѣ и на земли имѣетъ начало, признаетъ васъ по духу Своими присными и чадами, и простираетъ на васъ Свой благодатный покровъ отъ дома Божія небеснаго и земнаго.
Радуйтесь, хотя сквозь слезы, испытуемые различными скорбями, но крѣпящіеся въ терпѣніи и упованіи на Бога! Та, Которая болѣе всѣхъ на землѣ, кромѣ единороднаго Сына Ея, испытана была скорбями, Которой душу прошло крестное оружіе, по Своимъ опытамъ знаетъ, что вы чувствуете, и состраждетъ вамъ, и можетъ, и хощетъ облегчить васъ, почему и нареклась радостію всѣхъ скорбящихъ».
Въ заключеніе этого слова о наслѣдіи Богоматери святитель Филаретъ говоритъ, что въ сей «раздѣлъ благодатнаго наслѣдія не входятъ многіе», – разумѣются тѣ, къ которымъ не примѣнимы указанные выше признаки вѣрующихъ – нераскаянные грѣшники. Но имъ Первенствующая между всѣми праведниками оставила по себѣ то наслѣдство, которое оставляетъ каждый праведникъ. Какое же это наслѣдство? – Умираяй праведникъ остави раскаяніе (Прит. 11, 3), – наслѣдіе не сладкое въ началѣ, но спасительное впослѣдствіи, если направлено будетъ къ исправленію жизни.
Если мы не умѣли, или, справедливѣе сказать, не потрудились стяжать, по примѣру Пресвятыя Дѣвы, радость Духа о Бозѣ Спасѣ (Лук. 1, 47): то поспѣшимъ воспріять печаль, яже по Бозѣ, которая покаяніе нераскаянно во спасеніе содѣловаетъ (2 Кор. 7, 10), и чрезъ которую слѣдственно, и радость спасенія, наконецъ, обрѣтена быть можетъ. Аминь. (Т. V, 163-67)
⸭ ⸭ ⸭
Я далеко не исчерпалъ всего сокровища глубокомудрыхъ богословскихъ созерцаній, изслѣдованій, наставленій и благоговѣйныхъ размышленій великаго богослова и мыслителя нашей родной Церкви святителя Филарета, заключающихся въ его 16-ти словахъ на праздникъ Успенія Богоматери. Но и приведенныхъ выписокъ довольно, чтобы видѣть, что онъ глубоко вѣровалъ въ Ея воскресеніе, считалъ преданіе о семъ событіи за священное церковное преданіе, а потому и для насъ его авторитетъ несравненно выше всѣхъ соображеній, построенныхъ, конечно, на отрицательной критикѣ нѣмецкихъ ученыхъ...
Архіепископъ Ніконъ.
«Прибавленія къ Церковнымъ Вѣдомостямъ». 1916. № 25. С. 611-618; № 26. С. 633-641. То же: Архіепископъ Ніконъ. Мои дневники. Выпускъ VII. 1916. Изъ «Троицкаго слова». №№ 301-350. Сергіевъ Посадъ 1916. №№ 330-333. С. 109-127.
