Михаилъ Александровичъ Максимовичъ – Въ какомъ вѣкѣ жилъ Илья Муромецъ?
Для просмотра изображения кликните по нему. Иконописец Дмитрий Долгов. (фото)
Народныя великорусскія пѣсни и сказки величаютъ Илью Муромца какъ главнаго богатыря Владимірова времени: и на этомъ основалось мнѣніе, что онъ жилъ въ десятомъ вѣкѣ. Но такое основаніе ненадежно для вывода историческаго; ибо въ изустной поэзіи сѣверно-русскаго народа все древнее, дотатарское время сливается и смѣшивается въ одинъ богатырскій вѣкъ славнаго князя кіевскаго Владиміра, и въ современники ему даются лица позднѣйшихъ вѣковъ. Таковы напримѣръ новгородцы: Ставръ, современный Мстиславу великому, или Садкó, богатый гость, жившій при Мономаховыхъ внукахъ (см. новгородскія лѣтописи, подъ 1118 и 1167 гг.). Потому и мнѣніе о принадлежности Ильи Муромца Х-му вѣку мы не можемъ признать за основательное, и предпочитаемъ ему другое мнѣніе издавна существующее въ Кіевѣ. Здѣсь, въ Антоніевой или Ближней пещерѣ почиваютъ издревле мощя святаго богатыря, – и декабря 19 празднуется «память преподобнаго отца нашего Ильи Муромца, въ двѣнадцатомъ вѣкѣ бывшаго». Признаніе за нимъ этого столѣтія утвердилось въ Кіевѣ особенно со времени митрополита Евгенія; а впервыя оно было обнародовано еще въ 1638 году, въ книгѣ Тератургимѣ, напечатанной въ печерской лаврѣ. Сочинитель ея, здѣшній монахъ Аѳанасій Кальнофойскій, написалъ, что преп. Илія Муромецъ жилъ за 450 лѣтъ; выходитъ около 1188 года. Это давнее кіевское показаніе обращается уже, по справедливости, въ господствующее историческое мнѣніе. Не далѣе, какъ въ прошломъ 1870 году, А. Н. Майковъ, въ предисловіи къ своему переводу Слова о полку Игоревѣ, сказалъ такъ: «большая часть этихъ богатырей жили гораздо позже Владиміра; напримѣръ объ Ильѣ Муромцѣ есть положительное свѣденіе, что онъ жилъ въ XII столѣтіи, около 1188 года». Противъ этого мнѣнія возсталъ г. Квашнинъ-Самаринъ, въ пятой книгѣ Бесѣды, въ статьѣ своей: «Русскія былины въ историко-географическомъ отношеніи». Такъ онъ говоритъ вотъ что: «Показаніе Кальнофойскаго не есть сколько-нибудь сильный аргументъ. Онъ могъ поставить цифру на угадъ; да притомъ въ XVII-мъ столѣтіи малороссы знали крайне плохо древнюю исторію Руси. Мы не беремся даже сказать, зналъ ли Кальнофойскій навѣрное, за солько лѣтъ отъ него жилъ св. Владиміръ» (с. 225).
Зачѣмъ такое немилостивое и несправедливое осуждене отъ нынѣшняго великоросса?!... Оно изобличаетъ собою незнаніе ни книги Кальнофойскаго, ни другихъ историческихъ книгъ, написанныхъ тогдашними кіевлянами – Захаріей Копыстенскимъ, Сильвестромъ Коссовымъ, Ѳеодосіемъ Софоновичемъ... Гдѣ же и кто лучше ихъ зналъ тогда древнюю исторію Руси?
Аѳанасій Кальнофойскій былъ одинъ изъ тѣхъ ученыхъ сподвижниковъ достопамятнаго Петра Могилы, которые вмѣстѣ съ нимъ (1635 г.) открыли гробницу св. Владиміра, въ развалинахъ Десятинной церкви, какъ это видно изъ его Тератургимы. Что онъ зналъ все написанное дотолѣ въ Кіевѣ о св. Влацимірѣ, то видно также изъ его книги. Конечно не наугадъ написалъ онъ и свое показаніе о принадлежности Иліи Муроица второй половинѣ двѣнадцатаго вѣка. Въ кіевскихъ пещерахъ, надъ мощами почивающихъ тамъ подвижниковъ, были стародавнія доски съ кратними о нихъ извѣстіями. Тѣми надписями руководились всѣ, писавшіе въ томъ вѣкѣ о св. отцахъ печерскихъ. Вотъ древней источникъ, изъ котораго Кальнофойскій могъ заимствовать показаніе свое объ Иліи Муромцѣ. Въ историческомъ отношеніи оно важнѣе всякаго баснословія поэтическаго, тѣмъ болѣе, что не встрѣчается ему противорѣчія въ другихъ преданіяхъ кіевскихъ, о святомъ богатырѣ.
А г. Квашнинъ-Самаринъ опровергаетъ Кальнофойскаго двумя будто-бы кіевскими преданіями. Необходимо объяснить это двоякое недоразумѣніе нынѣшняго москвитянина. Онъ говоритъ: «преданіе печерскаго монастыря, восходящее тоже къ XVII вѣку если? (или) не далѣе, говоритъ напротивъ того, что Илья Муромецъ окончилъ дни въ одной изъ кіевскихъ пещеръ раньше основанія иечерскаго монастыря и раньше св Антонія, значитъ никакъ не въ XlI столѣтія, а много раньше, и легко можетъ быть, во время Владиміра» (стр. 224).
А я скажу на это, что такого преданія не было и не могло быть, въ печерскомъ монастырѣ, судя по всѣмъ писаніямъ о немъ, начиная съ Несторовыхъ сказаній о его началѣ. Новѣйшее недоразумѣніе произошло вотъ изъ чего. Спустя нѣсколько лѣтъ послѣ изданія книги Кальнофойскаго, одинъ лаврскій «изобразитель» потрудился вырѣзать на деревѣ изображенія разныхъ отцевъ печерскихъ, для распространенія ихъ между богомольцами; въ томъ числѣ онъ представилъ и св. Илью, съ такимъ надписаніемъ: «преп. Илія Муронскій, иже вселися въ пещеру преп. Антонія въ Кіевѣ, идеже до нынѣ нетлѣней пребываетъ». Изображеніе сдѣлано произвольно и несходно съ мощами святаго богатыря, у котораго лѣвая рука съ язвою отъ копья, а на правой рукѣ три первые перста сложены крестомъ по православному: видно, что они такъ и оцѣпенѣли въ молитвенную минуту его кончины. Но по чрезвычайной рѣдкости того рисунка, онъ изданъ былъ г. Стасовымъ въ извѣстіяхъ русскаго археологическаго общества (во 2 выпускѣ 3 тома); а потомъ скопированъ былъ и г. Закревскимъ при его описаніи Кіева. Профессоръ Миллеръ, въ своей внигѣ объ Ильѣ Муромцѣ, приводя вышепомянутую надпись лаврскаго древорѣза, къ которой слова преподобный, нынѣ поставлены подъ титлами, ошибся въ ея чтеніи, и вмѣсто словъ: «вселися, въ пещеру преподобнаго Антанія» прочелъ: «вселися въ пещеру прежде Антонія»! Такъ прочелъ онъ, конечно, подъ вліяніемъ предвзятой мысли о принадлежности Ильи Муромца десятому вѣку. Эту случайную и недавиюю ошибку профессора Миллера г. Квашнинъ-Самаринъ поспѣшилъ обратить уже, въ давнее «преданіе печерскаго монастыря» и опровергаетъ ею показаніе Кальнофойскаго! На самомъ же дѣлѣ и та надпись нисколько ему не противорѣчитъ; ибо пещера преп. Антонія была ископана имъ не раньше, какъ въ княженіе Изяслава Ярославича, и вселиться въ нее нельзя было никому, раньше самаго основателя и первоначальника печерскаго монастыря. Но въ той пещерѣ почиваютъ мощи русскихъ подвижниковъ, бывшихъ и въ XII-мъ вѣкѣ, и въ XIII-мъ, и кончавшихъ дни свои не только въ Кіевѣ, но и вдали отъ него.
Другое возраженіе: «западный путешественникъ Лассота, бывшій въ Кіевѣ въ XVI столѣтіи, говоритъ, что онъ видѣлъ около развалинъ Десятинной церкви разрушенную гробницу нѣкоего героя Ильи Муровлянина, о которомъ ходятъ много сказокъ»... (с. 225). Здѣсь опять невѣрная передача кіевскаго преданія, записаннаго Эрихомъ Ляссотою, 1594 года, въ его дневникѣ (tagebuch), весьма, любопытномъ для исторіи тогдашняго козачества приднѣпровскаго. У него нѣтъ и помину о развалинахъ Десятинной церкви: ихъ поставилъ г. Квашнинъ-Самаринъ отъ себя подъ вліяніемъ той предвзятой мысли, что богатырь Илія окончилъ дни еще при св. Владимірѣ.
Ляссота описываетъ старокіевскую церковь св. Софіи и говоритъ, что при ней «внѣ ея, въ особой каплицѣ, находилась прежде гробница Ильи Моровлина (Мorowlin) знаменитаго героя или богатыря (bohater), о которомъ разсказываютъ много сказокъ. Она теперь разрушена; но гробница сподвижника его уцѣлѣла въ той же каплицѣ. Внѣ церкви показываютъ также мѣсто, гдѣ похоронепы благотворители и строители церкви, но на ихъ могилахъ нѣтъ памятниковъ».
Это кіевское преданіе о гробницѣ Иліи при церкви Софійской, записанное иноземцемъ Лясотою{1} почти за полвѣка до книги Кальнофойскаго, не только не противорѣчитъ его показанію, но подтверждаетъ собою, что богатырь нашъ скончался не при св. Владимірѣ, а уже по кончинѣ его сына Ярослава; слѣдовательно, никакъ не раньше второй половины XI-го вѣка; но погребенными при той церкви Илія и его сподвижникъ могли быть и въ исходѣ XII-го вѣка.
Итакъ, нѣтъ противорѣчія извѣстію Кальнофойскаго ни въ этомъ мѣстномъ старокіевскомъ преданіи о гробницѣ богатыря Иліи, бывшей при церкви Софійской, ни въ той надписи лаврскаго древорѣза о вселеніи преп. Иліи въ пещеру Антоніеву, означенномъ, какъ мнѣ кажется, уже по народному понятію и представленію о святомъ служителѣ Русской земли. А потому кіевское давнее мнѣніе о принадлежпости Иліи Муромца второй половинѣ двѣнадцатаго вѣка остается въ полной силѣ своей, и должно быть признаваемо за положительное свѣденіе историческое.
При этомъ свѣдѣніи не значительнымъ оказывается и то предположеніе г. Квашнина-Самарина, что Илія Муромецъ, можетъ быть, есть одно лицо съ тѣмъ Рохдаемъ удалымъ, которомъ говорится въ позднѣйшей лѣтописи Никоновской, что онъ «наѣзжаше на триста человѣкъ»; что онъ умеръ и погребенъ въ 1000-мъ году (то есть, за 15 лѣтъ до кончины св. Владиміра).
⸭ ⸭ ⸭
Много сказокъ» о богатырѣ Ильѣ, по словамъ Лясоты. Вотъ одна изъ тѣхъ староукраинскихъ сказокъ, записанная имъ въ Кіевѣ за 276 лѣтъ, стало быть, много раньше, чѣмъ великорусскіе стихи о богатыряхъ стали входить въ русскую письменность. «Здѣсь (въ кіевскихъ пещерахъ) находятся также мощи великана и богатыря, прозываемаго Чоботькомъ». (Что это народно-украинское прозваніе принадлежало Иліи Муромцу, то извѣстно изъ книги Кальнофойскаго). «О немъ ведется слѣдующій разсказъ. Однажды напали на него нежданно многочисленные враги, въ ту самую пору, какъ онъ обулся только еще въ одинъ чóботъ (сапогъ). Въ торопяхъ, не успѣвъ найти другаго оружія, онъ сталъ обороняться отъ нихъ другимъ, еще не надѣтымъ на себя, чоботомъ, и побилъ имъ всѣхъ напавшихъ на него враговъ. Отъ того и получилъ онъ свое прозваніе».
На родинѣ Ильи Муромца, въ селѣ Карачаровѣ (котовое въ вынѣшнемъ столѣтіи принадлежало еще графу Разумовскому, а потомъ досталось графу Уварову), есть крестьяне Ильюшины, присвояемые въ потомство славнаго богатыря. Съ такою же вѣроятностью можетъ быть приписанъ ему въ родню и дворянскій родъ Чобóтьковъ, еще на моей памати процвѣтавшій въ Кіевѣ.
Михаилъ Максимовичъ.
1871 г. 9 іюля
Михайлова-гора.
«Кіевскія Епархіальныя Вѣдомости». 1871. № 15. Отд. 2. С. 350-356. Переп.: Собр. соч. Кіевъ 1876. Т. 1. С. 126-128.
{1} Въ Тератургимѣ Кальнофойскаго, въ концѣ выписки изъ печерскаго помянника, означенъ между земянами кіевскими Лясoта. Не будетъ ли это Юрій Лясота, извѣстный изъ подымной росписи 1631 года? Въ дневникѣ Окольскаго 1633 года упоминается еще Андрей Лясота, сотенный атаманъ полка черкасскаго.