Крестъ какъ предметъ поклоненія.
Взоры всего христіанскаго міра обращены на крестъ, на немъ же распяся Христосъ. Ежегодно лучшая часть человѣчества переживаетъ ужасы той смерти, которая послужила источникомъ новой истинной жизни. Страшно и поразительно было зрѣлище на Голгоѳѣ, и ежегодно проливаются потоки слезъ при одномъ воспоминаніи объ этомъ событіи. Но теперь оно уже не имѣетъ и сотой доли того ужаса, съ которымъ смотрѣли на него современники, еще не знавшіе, что эта позорная смерть была лишь средствомъ къ высшему торжеству правды надъ ложью, добра надъ зломъ. Мы смотримъ на Голгоѳу уже какъ на источникъ своего избавленія, и самый крестъ, бывшій нѣкогда позорнымъ и ужаснымъ орудіемъ казни, для насъ является символомъ спасенія и предметомъ благоговѣйнаго чествованія и почитанія. Небезполезно поразмыслить, какъ могъ совершиться этотъ изумительный переворотъ во взглядѣ на одну и ту же вещь и какимъ образомъ крестъ изъ позорнаго и ужаснаго предмета могъ превратиться въ предметъ благоговѣйнаго лобзанія и поклоненія.
Въ самомъ дѣлѣ указанный переворотъ во взглядѣ на одну и ту же вещь настолько великъ и необычаенъ, что онъ положительно является однимъ изъ самыхъ чудесныхъ въ исторіи. Если бы кто-нибудь сказалъ древнему римлянину, что крестъ, на которомъ онъ распиналъ мятежныхъ рабовъ и всякаго рода злодѣевъ, со временемъ сдѣлается предметомъ благоговѣйнаго почтенія, поклоненія и лобызанiя, то онъ назвалъ бы говорящаго это сумасшедшимъ изъ сумасшедшихъ и не сталъ бы слушать его. И онъ былъ бы правъ, насколько права обыденная человѣческая логика, дѣлающая выводы изъ данныхъ наличной жизни и исторіи. Но въ томъ-то и заключается особенность путей Божіихъ, что они не похожи на пути человѣческіе, и то, что человѣку часто кажется безумнымъ, въ дѣйствительности оказывается величайшею, божественною мудростью. Такъ было и здѣсь. Мы нисколько не удивляемся, что крестъ, по апостолу, былъ соблазномъ для іудеевъ и безуміемъ для грековъ. Было бы удивительнѣе, если бы онъ имъ не казался таковымъ. Въ крестѣ самомъ по себѣ рѣшительно не было ничего такого, что возвышало бы, и напротивъ – все, что было унижающаго, и конечно большинство людей не могли смотрѣть на него иначе, чѣмъ какъ онъ являлся въ дѣйствительности. И потому въ высшей степени знаменательно, какимъ образомъ крестъ, бывшій столь позорнымъ орудіемъ казни, могъ сдѣлаться орудіемъ спасенія и знаменемъ торжества жизни. Этотъ переворотъ въ извѣстномъ смыслѣ даже болѣе чудесенъ, чѣмъ переворотъ въ воззрѣніяхъ учениковъ на своего Божественнаго Учителя до и послѣ распятія. Христосъ обладалъ такою любящею душею, что имя Его послѣ смерти не могло не пріобрѣсти еще болѣе ореола въ глазахъ учениковъ, которые слышали Его сладостное ученіе и наслаждались Его божественнымъ взаимообщеніемъ. Любовь всегда еще сильнѣе разгарается въ насъ, когда мы теряемъ предметъ своей любви, и если бы мы всегда такъ любили своихъ живыхъ собратій, какъ мы любимъ и лелѣемъ въ своей памяти уже умершихъ, то на землѣ водворилось бы такое счастье и благоволеніе въ человѣкахъ, которое превзошло бы все, что только можетъ придумать пылкое воображеніе мечтателей. Но это было бы при обыденныхъ условіяхъ смерти ихъ Учителя. Между тѣмъ Христосъ былъ распятъ, подвергся смерти, въ обстоятельствахъ которой рѣшительно не было ничего такого, что могло бы льстить чувству или возбуждать пріятныя воспоминанія. Смерть Его была наихудшею, какая только выпадала на долю людей, и она могла возбуждать только ужасъ и позоръ. Не даромъ Его злѣйшіе враги были вполнѣ довольны Его смертью, потому что она, въ глазахъ ихъ закона и пророковъ, дѣлала Его проклятымъ[1]. Мы едва ли и можемъ даже вообразить себѣ, что такое крестъ представлялъ собою тогда, – настолько онъ не похожъ былъ тогда на то, чѣмъ сдѣлался потомъ. Даже языческій Римъ сначала, во время своей нравственной чистоты, не зналъ креста, и только уже развращенный побѣдами позаимствовалъ его какъ орудіе наказанія у развращенныхъ жестокостями народовъ востока и сталъ употреблять его для наказанія самыхъ негодныхъ изъ людей, и при томъ не изъ самихъ римлянъ или обладавшихъ правами римскаго гражданства, а только изъ покоренныхъ народовъ, чужеземцевъ и рабовъ. Быть осужденнымъ на крестъ значило быть осужденнымъ не просто на смерть, а на нѣчто еще болѣе ужасное, – на вѣчный позоръ и забвеніе къ памяти людей! Сама смерть на крестѣ была такъ ужасна и жестока, что претила тому духу милосердія, которымъ одушевлено было Моисеево законодательство. Но именно ужасъ, соединявшійся съ крестною смертью, и послужилъ причиной того, что вожди и старѣйшины іудейскаго народа ее именно избрали въ качествѣ наказанія ненавистнаго имъ Іисуса изъ Назарета. Тотъ, кто заявлялъ притязаніе на право стоять выше ихъ закона, и долженъ былъ, по ихъ приговору, потерпѣть смерть, которую считалъ позорною и безчестною этотъ законъ. Самый способъ, какимъ Онъ закончилъ Свою жизнь, долженъ былъ поставить Его внѣ закона, долженъ былъ исключить Его изъ сыновъ Авраамовыхъ и послѣдователей Моисея. Человѣкъ, имя котораго подверглось такому позору, никогда уже, по мнѣнію іудейскихъ старѣйшинъ, не могъ опять возвратить себѣ честь, и носилъ на себѣ проклятіе, отъ котораго могъ избавиться только чрезъ полное забвеніе самаго его имени. Тотъ, кто первый закричалъ: «распни Его»! – наносилъ, по-видимому, Галилейскому Учителю не только смертельный физическій ударъ, но и непоправимый нравственный ударъ, такъ какъ распятіе, судя по обыденной человѣческой логикѣ, разъ навсегда разрушало всякое притязаніе Іисуса Назарянина на мессіанское достоинство. Распятъ на крестѣ – значитъ не Мессія, и не могъ быть таковымъ! – злорадно разсуждали враги Его.
Но тутъ именно и обнаружилось, насколько предположенія человѣческія могутъ не соотвѣтствовать планамъ Промысла Божія, ибо мысли Божіи не похожи на мысли человѣческія. То, что враги Христа считали несомнѣннымъ и высшимъ проявленіемъ ихъ мудрости, оказалось полнымъ недомысліемъ. Весь ихъ хитрозадуманный планъ навсегда обезславить самое имя Христа, наложивъ на него печать общественнаго позора, оказался лишь средствомъ для проявленія всемогущества и славы Христа. Крестъ не затмилъ Его имени, напротивъ, Его имя преобразило крестъ, сдѣлавъ его лучезарнымъ, вѣковѣчнымъ знаменемъ торжества любви и правды Божіей. Особенно поразительна та быстрота, съ которою совершилась эта перемѣна. Она совершилась, такъ сказать, сразу и навсегда. Вдругъ, просто вслѣдствіе того, что Христосъ умеръ на немъ, крестъ пересталъ быть для воображенія прежнимъ ужаснымъ и отвратительнымъ орудіемъ смерти и сдѣлался символомъ жизни. Не требовалось ни достаточнаго времени для того, чтобы сгладить и смягчить его ужасы, ни достаточнаго пространства для разогнанія связанныхъ съ нимъ воспоминаній: крестъ прославленъ былъ въ томъ самомъ поколѣніи, при которомъ умеръ Христосъ, и даже въ томъ самомъ городѣ, гдѣ Онъ распятъ былъ. Это одинъ изъ самыхъ необычайныхъ и въ тоже время самыхъ достовѣрныхъ историческихъ фактовъ. Крестъ и поклоненіе ему были одною изъ главнѣйшихъ принадлежностей богослуженія уже въ первенствующей церкви, и въ то же время одною изъ самыхъ существенныхъ и постоянныхъ. Уже ап. Петръ въ своихъ самыхъ первыхъ проповѣдяхъ съ торжествомъ указывалъ на распятіе[2]. Крестъ же былъ и главнымъ предметомъ, о которомъ проповѣдывалъ ап. Павелъ[3], такъ что въ распятіи Христа на крестѣ онъ видѣлъ уже не униженіе христіанства, а торжество его[4]. Въ томъ самомъ вѣкѣ, когда крестъ былъ предметомъ наивысшаго омерзенія со стороны цивилизованнаго человѣчества, когда ужасныя представленія, вызывавшіяся самымъ его названіемъ, были наиболѣе сильными и живыми, распятый на крестѣ Христосъ былъ проповѣдуемъ какъ сила и премудрость Божія[5]. И какъ необычайна была эта проповѣдь, такъ необычаенъ былъ и ея успѣхъ: «Слово Божіе возрастало и пріумножалось». Сразу сбросивъ съ себя вѣковое безславіе и облачившись въ славу неизреченную, крестъ сдѣлался орудіемъ божественной силы, изъ орудія смерти превратился въ источникъ жизни, и притомъ не на короткое только время, а навсегда, на всѣ будущіе вѣка жизни человѣчества. И вотъ уже въ теченіе почти двухъ тысячелѣтій онъ является знаменемъ благодати и правды, залогомъ примиренія Бога съ человѣкомъ, утѣшеніемъ для кающихся, вдохновеніемъ для благотворителей, знаменемъ божественнаго присутствія повсюду, гдѣ только добро торжествуетъ свою побѣду надъ зломъ, свѣтъ разгоняетъ тьму. Стоитъ только подумать, чѣмъ крестъ былъ для людей въ теченіе тысячелѣтій до распятія на немъ Христа, и чѣмъ онъ сталъ для людей въ теченіе слѣдующихъ тысячелѣтій послѣ Христа, и мы можемъ найти въ немъ до извѣстной степени мѣру божественнаго всемогущества и славы Того, Кто могъ настолько возвысить и прославить крестъ. Враги Христа думали при посредствѣ креста совершенно уничтожить все дѣло Іисуса Назарянина, а между тѣмъ Онъ сдѣлалъ его знаменемъ вѣчнаго, совершеннаго Имъ примиренія между Богомъ и человѣкомъ. Худшее, что они замышляли противъ Него, превратилось въ лучшее, чего они совершенно не ожидали и не желали для Него. Тѣнь креста какъ бы уподобилась тѣни солнца, дающей отраду всему живущему на землѣ.
Въ виду всего этого, невольно возникаетъ вопросъ, какимъ же образомъ случилось все это и какъ Христосъ могъ совершить это необычайное, такъ сказать, Свое посмертное чудо? Что это дѣйствительно чудо, въ этомъ не можетъ быть ни малѣйшаго сомнѣнія. Дѣло, совершенное Его смертію, находилось въ болѣе рѣзкомъ противорѣчіи съ тѣми вѣроятностями, которыя склоненъ составлять здравый, или обыденный разумъ на основаніи законовъ природы, логическаго мышленія или фактовъ исторіи, чѣмъ какое бы то ни было изъ дѣлъ, совершенныхъ Имъ при жизни. Никогда еще смерть не имѣла для кого-нибудь изъ людей такого громаднаго значенія, какъ Его именно смерть, никакое еще орудіе смерти никогда не пріобрѣтало столь таинственной силы или не становилось символомъ столь великихъ истинъ, какъ именно крестъ, на немъ же распяся Христосъ. Но почему же? Почему изъ безчисленныхъ милліоновъ смертей, которыми переполнена исторія человѣчества, одна Его только смерть имѣла столь необычайное и чудесное значеніе, сдѣлалась столь громадной духовной силой, способной производить величайшія перемѣны, сама въ тоже время оставаясь неизмѣнной? Для обыденнаго смысла причины не очевидны. Въ исторіи извѣстны тысячи примѣровъ, когда смерть бывала еще болѣе трагическою и ужасною, болѣе на видъ геройскою и влекла за собою болѣе непосредственные, очевидные и прямо поддававшіеся предварительной выкладкѣ результаты. Даже и догматическое объясненіе смысла крестной смерти Іисуса Христа не сразу раскрываетъ этой тайны, потому что само догматическое ученіе является въ данномъ случаѣ лишь результатомъ совершившагося факта, а не причиной его. Христіанское ученіе есть лишь свидѣтельство о необычайномъ значеніи, принадлежащемъ смерти Іисуса Христа. Уже на столѣтія раньше, чѣмъ богословіе выработало свой опредѣленный взглядъ на крестную смерть Христа Спасителя, крестъ уже былъ проявленіемъ силы и премудрости Божіей. Нельзя найти объясненія для этого ни въ самомъ народѣ или послѣдователяхъ Распятаго. У іудеевъ, правда, издавна существовала широко развитая система жертвоприношеній; но что не изъ нея могло произойти представленіе объ искупительномъ значеніи смерти Христа, на это указываетъ тотъ несомнѣнный фактъ, что человѣческое жертвоприношеніе было въ глазахъ Моисеева закона и его ревностныхъ исполнителей величайшею послѣ идолопоклонства мерзостью. Такимъ образомъ, въ іудейской обрядности нѣтъ данныхъ для объясненія разсматриваемой тайны. Іудейство распяло Христа, потому что Онъ оказался въ непримиримомъ противорѣчіи съ нимъ.
Поэтому и тайну значенія смерти Христовой нужно искать не въ какихъ-нибудь второстепенныхъ или случайныхъ причинахъ, а въ особенностяхъ самой Личности, умершей на крестѣ. Только истолковывая эту смерть въ ея соотношеніи съ Самимъ Христомъ какъ Богочеловѣкомъ и Искупителемъ міра, мы и можемъ понять ея чудесное значеніе для человѣчества, и потому-то какъ въ данномъ случаѣ совершился, по-видимому, противный всякой человѣческой логикѣ фактъ – именно смерть сдѣлалась началомъ истинной жизни, такъ и орудіе этой смерти изъ предмета ужаса и отвращенія сдѣлалось предметомъ благоговѣйнаго чествованія и поклоненія всѣхъ тѣхъ, кто сдѣлались причастниками возсіявшей на немъ истинной жизни.
«Церковный Вѣстникъ». 1895. № 13. С. 396-400.
[1] Второз. XXI, 23; Гал. III, 13.
[2] Дѣян. II, 22-24; III, 13-15; IV, 10.
[3] Галат. VI, 14: «не желаю хвалиться, развѣ только крестомъ Господа нашего Іисуса Христа».
[4] 1 Кор. II, 2.
[5] 1 Кор. I, 24.