Священникъ Николай Коноплевъ – Явленія Воскресшаго Господа на морѣ Тиверіадскомъ, на горѣ Галилейской и вознесеніе Его.
(Матѳ. XXVIII, 16-20; Мар. XVI, 19-20; Лук. XXVI, 49-53; Іоан. XXI, 1-25).
Явившись по воскресеніи Своемъ нѣсколько разъ вѣрующимъ въ Іудеѣ и чрезъ то укрѣпивъ вѣру ихъ, поколебленную ужасными событіями страданій и смерти, Iисусъ Христосъ оставляетъ Іерусалимъ и возвращается въ любимую Имъ Галилею. Страна эта, находясь вдали отъ Іерусалима, вдали отъ рьяныхъ враговъ Iисуса Христа и Его послѣдователей, какъ ранѣе, такъ и теперь, могла быть гораздо болѣе удобною, чѣмъ всякая другая страна Палестины, для послѣднихъ собесѣдованій Iисуса Христа съ учениками Своими. По этому то еще до страданій Iисусъ Христосъ предупреждаетъ Своихъ учениковъ, что послѣ Своего воскресенія Онъ предваритъ ихъ въ Галилеѣ (Mѳ. XXVI, 32).
Евангелисты ничего не говорятъ о количествѣ времени прерыванія Iисуса Христа въ Галилеѣ, кромѣ общаго замѣчанія, что послѣ воскресенія Своего Iисусъ Христосъ оставался на землѣ сорокъ дней, въ теченіе которыхъ Онъ являлся ученикамъ Своимъ и говорилъ имъ «яже о царствіи Божіи» (Дѣян. I, 3). Изъ всѣхъ такихъ явленій за этотъ періодъ они описываютъ лишь только три: 1., явленіе при морѣ Тиверіадскомъ (Іоан. XXI, 1-25); 2., на горѣ Галилейской (Мѳ. XXVIII, 16-20); и 3., послѣднее и торжественное явленіе Господа предъ Его вознесемъ (Мр. XVI, 19-20; Лук. XXIV, 49-53). Относительно ангельскихъ повѣствованій объ этихъ событіяхъ, какъ и вобще о событіяхъ послѣднихъ дней земной жизни Iисуса Христа, должно замѣтить, что они отличаются чрезвычайною краткостью, такъ что по мѣстамъ представляютъ изъ себя ничто иное, какъ собраніе въ одно цѣлое различныхъ фактовъ, не имѣвшихъ связи между собою ни по мѣсту, ни по времени. Это обстоятельно и еще другое, что далеко не всякое событіе изъ Евангельской исторіи этого періода описывается всѣми Евангелистами, но что описываетъ одинъ, то выпускаетъ другой, – чрезвычайно затрудняютъ изслѣдованіе этихъ событій. Особенно при такой постановкѣ дѣла трудно болѣе или менѣе точно опредѣлить хронологическія и топографическія данныя. Такъ, приступая къ обозрѣнію явленія Воскресшаго Господа при морѣ Тиверіадскомъ, мы и встрѣчаемся уже съ одною изъ упомянутыхъ трудностей въ опредѣленіи времени, въ которое оно происходило, а равно и порядка его въ ряду другихъ Галилейскихъ явленій. Евангелистъ Іоаннъ начинаетъ повѣствованіе о немъ довольно неопредѣленнымъ выраженіемъ «по семъ» (μετὰ ταῦτα), которое едва ли можно признать за выраженіе непосредственной преемственности, особенно въ данномъ случаѣ, когда Евангелистъ только что предъ этимъ, въ концѣ предыдущей главы, дѣлаетъ оговорку: многа же ина знаменія сотвори Іисусъ предъ ученики Своими, яже не суть писана въ книгахъ сихъ (Іоан. XX, 30). Тѣмъ не менѣе, не смотря на эти трудности, можно, однако, при внимательномъ изученіи этого явленія найти въ немъ нѣкоторыя данныя, которыя говорятъ въ пользу того, что это явленіе было первымъ въ ряду Галилейскихъ явленій. Эти данныя заключаются въ томъ, что Евангелистъ указываетъ на седьмь учениковъ, которые были участниками и свидѣтелями этого явленія. Слѣдовательно, можно думать, что остальные ученики не успѣли еше исполнить повелѣніе своего Великаго Учителя – идти въ Галилею, гдѣ онъ обѣщалъ предварить ихъ по Своемъ воскресеніи (Мѳ. ХХVІ, 32). Блаж. Ѳеодоритъ, приступая къ объясненію этого явленія, пишетъ: «по Іоанну первый разъ Iисусъ Христосъ явился ученикамъ въ самый день воскресенія, потомъ спустя 8 дней, когда Ѳома увѣровалъ. Затѣмъ, когда они (ученики) только готовились идти въ Галилею и еще не всѣ собрались вмѣстѣ, но нѣкоторые ловили рыбу на Тиверіадскомъ морѣ, Господь явился однимъ ловившимъ рыбу, въ числѣ 7-ми»[1]. Итакъ, съ полною вѣроятностію можно сказать, что явленіе Iисуса Христа при Тиверіадскомъ морѣ было первымъ въ ряду всѣхъ Галилейскихъ явленій. Кромѣ вопроса о времени этого явленія мы встрѣчаемся здѣсь съ другимъ неудоборазрѣшимымъ вопросомъ – почему этомъ явленіи, по-видимому такъ важномъ, не упоминаютъ синоптики[2]? Что же касается Евангелиста Іоанна, то онъ, останавливаясь подробно на описаніи этого явленія, остается вѣренъ своей цѣли, которая (по преданію) заключалась въ томъ, чтобы писать такъ сказать, «παραλειπομένα» и его разсказъ въ этомъ случаѣ служитъ пополненіемъ пробѣла въ Евангеліяхъ синоптиковъ. Итакъ, вообще что можно сказать на основаніи данныхъ Евангелія относительно этого явленія, то это 1) что оно было первымъ въ ряду Галилейскихъ явленій; 2) что оно было третьимъ въ ряду явленій, описанныхъ Евангелистомъ Іоанномъ (первое было въ первый воскресный день вечеромъ – Іоан. XX, 19, второе во второй воскресный день – Іоан. XX, 26); 3) что мѣстомъ этого явленія были берега Геннисаретскаго озера. Содержаніе этого явленія показываетъ, что цѣль его заключалась въ томъ, чтюбы возстановить въ апостольскомъ достоинствѣ апостола Петра, каковое достоинство было утрачено имъ чрезъ свое, впослѣдствіи горько оплаканное имъ, отреченіе. Такое возстановленіе нужно было какъ для окончательнаго успокоенія самого Петра, такъ въ особенности для другихъ учениковъ, такъ какъ они знали паденіе Петра и потому могли сомнѣваться и недоумѣвать относительно его принадлежности къ обществу послѣдователей Iисуса Христа.
Обстоятельства этого явленія были приспособлены во-первыхъ – къ обстоятельствамъ перваго призванія Петра къ апостольскому служенію (Лук. V, 5); во-вторыхъ – къ обстоятельствамъ его отреченія. Съ одной стороны, Геннисаретское озере, неудавшаяся ловля рыбы, а потомъ чудесный уловъ ея, внезапное появленіе Господа и проч. напоминали Петру счастливыя времена его призванія къ апостольству, отъ котораго онъ такъ явно отрекся во дворѣ Каіафы. Съ другой стороны, дальнѣйшія обстоятельства этого явленія служили для апостола живымъ напоминаніемъ его отреченія. Такъ, огонь, на которомъ была приготовлена настоящая трапеза, напоминалъ ему огонь во дворѣ архіерея, а употребляемое теперь Господомъ имя апостола «Симонъ Іонинъ» показывало ему, что съ отреченіемъ онъ потерялъ право называться тѣмъ именемъ (Петра), которое дано ему было послѣ исповѣданія вѣры, а вмѣстѣ съ нимъ и свое блатодатное состояніе, сдѣлавшись теперь тѣмъ, чѣмъ онъ былъ по своимъ естественнымъ силамъ и способностямъ. Трижды Петръ отрекалея отъ Господа, и Господь обращается къ нему съ вопросомъ: «Симоне Іонинъ, любишили Мя»? (Σίμων Ἰωάννου ἀγαπᾷς με). Поставляя на видъ Петру, нѣкогда данную имъ клятву, – что онъ готовъ жертвовать ради своего Учителя даже жизнію (Мѳ. XXVI, 35), и что если бы даже всѣ оставили Господа, онъ и тогда «не соблазнился бы о Немъ» (Мѳ. XXVI, 33), – Господь въ первый разъ къ словамъ «любиши ли Мя» прибавляетъ «паче сихъ». И Петръ, глубоко сознавая всю тяжесть своего паденія, теперь уже не ставитъ себя въ параллель съ другими учениками, но смиренно отвѣчая на вопросъ Господа: «ей, Господи, Ты вѣси, яко люблю Тя» (Ναί, Κύριε σὺ οἶδας, ὅτι φιλῶ).
Сравнивая въ греческомъ подлинникѣ вопросъ Господа Петру и отвѣтъ послѣдняго съ славяно-русскимъ переводомъ, мы не можемъ не замѣтить, что послѣдній не вполнѣ точно передаетъ оттѣнки мысли перваго.
Такъ, вопрошая Петра, Господь говоритъ ему: «Σίμων Ἰωάννου ἀγαπᾷς με»; ученикъ же отвѣчаетъ: Ναί, Κύριε σὺ οἶδας, ὅτι φιλῶ). Такимъ образомъ, получается нѣкоторая разница въ выраженіи одного и того же понятія (любви), опредѣляемая разницею глаголовъ ἁγαπάω и φιλέω. Первый глаголъ по смыслу греческой филологіи означатъ любовь вообще, любовь въ обширномъ смыслѣ, любовь совершенную, всецѣлую, а второй – служитъ для выраженія личной сердечной привязанности, душевной преданности. Такимъ образомъ, очевидно, отвѣтъ апостола заключаетъ въ себѣ нѣсколько иной смыслъ, чѣмъ вопросъ Господа. Петръ не ставитъ теперь любовь свою выше любви другихъ апостоловъ, – нѣтъ, едва ли не первый изъ учениковъ соблазнившійся по поводу страданій Господа и такъ торжественно отрекшійся отъ Него, теперь, въ горькомъ раскаяніи о своемъ паденіи, смиренно отвѣчаетъ онъ на новое призваніе къ апостольству, говоря какъ бы такъ: «хотя, Господи (мой поступокъ показалъ, что), я не имѣю той безграничной любви къ Тебѣ, въ которой я нѣкогда клялся, но (Ты знаешь, что) я сердечно привязанъ къ Тебѣ». Послѣ такого отвѣта Господь вопрошаетъ ученика во второй разъ о его любви къ Нему, но уже здѣсь выпускаетъ послѣднія слова перваго вопроса: «паче сихъ». Отвѣтъ Петра тождествененъ съ первымъ. Въ третій разъ Господь вопрошаетъ Петра еще иначе, употребляя въ выраженіи: «любиши ли Мя» глаголъ φιλέω. На этотъ разъ отвѣтъ апостола опять получаетъ нѣсколько иной смыслъ: «ей, Господи, Ты вся вѣси, Ты вѣси, яко люблю Тя». Вѣроятно Петръ, не уразумѣвая сразу истиннаго смысла троекратнаго обращенія къ нему Господа, подумалъ – не ошибается ли онъ, отвѣчая такимъ образомъ, когда Господь нѣсколько разъ повторяетъ одинъ и тотъ же вопросъ. Поэтому, отвѣчая въ третій разъ, онъ присовокупляетъ къ предыдущимъ отвѣтамъ слова «Ты вся вѣси», говоря какъ бы такъ: «Господи! Ты знаешь, что я теперь сердечно люблю Тебя, но Ты же знаешь («Ты вся вѣси»), пребудетъ ли моя любовь на будущее время и останусь ли я вѣренъ Тебѣ»[3].
Послѣ каждаго отвѣта апостола: «ей Господи, Ты вѣси, яко люблю Тя» Господь поручаетъ ему пасти овецъ Его. Опять и это порученіе выражается Господомъ въ подлинникѣ, а отчасти и въ славяно-русскомъ переводѣ не одинаково. Послѣ перваго отвѣта Господь говоритъ Петру: «паси агнцы Моя (βόσκε τὰ ἀρνία μου) во второй разъ – «паси овцы Моя» (ποίμαινε τὰ πρόβατά μου), и въ третій разъ – «паси овцы моя» (βόσκε τὰ πρόβατά μου). Такимъ образомъ, въ первый разъ Господь поручаетъ Петру пасти «агнцевъ» (ἀρνία), т е поручаетъ ему заботиться о духовно-юныхъ христіанахъ, каковыми являлись члены новородившейся церкви Христовой[4], а во второй и третій разъ Петру поручается забота объ «овцахъ» (πρόβατά), т. е. о членахъ Церкви въ обычномъ ихъ состояніи, въ совершенномъ духовномъ возрастѣ[5]. Сообразно съ этимъ въ первомъ случаѣ Господь употребляетъ глаголъ βόσκω, который собственно означаетъ питать, кормить (лат. pasco, panis), ибо для младенцевъ въ вѣрѣ дѣятельность апостоловъ должна состоять въ питаніи ихъ здравымъ ученіемъ, во второмъ же случаѣ употребляется глаголъ ποιμαίνω (ποιμήν стадо), что значитъ руководить стадомъ, каковое руководство нужно со стороны апостоловъ для организованныхъ христіанскихъ общинъ; и наконецъ въ третьемъ случаѣ опятъ употребляется глаголъ βόσκω, ибо окрѣпшіе уже въ вѣрѣ будутъ нуждаться только въ апостольскомъ ученіи[6].
Возстановляя Петра въ апостольскомъ достоинствѣ, Господь предрекаетъ ему и тотъ конецъ, къ какому приведетъ его апостольское служеніе и вновь засвидѣтельствованная теперь его любовь къ Господу, предсказываетъ ему, что свое земное поприще Петръ завершитъ мученическимъ вѣнцомъ. Это предсказаніе сообщается въ образной рѣчи: насильственная смерть представляется подъ образомъ старца, съ которымъ противъ его воли дѣлаютъ то, чего онъ не хочетъ. Это безсиліе противополагается свободѣ дѣйствій, обладающаго цвѣтущими силами молодого человѣка. Слова: воздѣжеши руцѣ твои и инъ тя препояшетъ, прямо указываютъ на самый родъ насильственной смерти, – на крестную смерть.
Возстановленіе Петра въ апостольскомъ достоинствѣ заканчивается символическимъ дѣйствіемъ, въ которомъ Господь, обращаясь къ Петру, приглашаетъ его слѣдовать за Собою («гряди по Мнѣ»), очевидно показывая тѣмъ, что это чувственное послѣдованіе Петра за Iисусомъ Христомъ служитъ образомъ его духовнаго послѣдованія за Нимъ, какъ ученика за учителемъ, въ ученіи жизни и смерти. Откровеніе это, вѣроятно, произвело на Петра отрадное дѣйствіе; умереть смертію учителя было для него дѣломъ особенной милости. Поэтому, весьма естественно, что Петръ глубоко тронутый такимъ благоволеніемъ къ нему Господа, вида позади себя слѣдующаго за Iисусомъ Христомъ Его любимаго ученика Іоанна, дерзнулъ спросить Господа: сей же что; т. е. если онъ (Петръ), нѣкогда глубоко падшій, удоотоивается такой великой милости, то какова же должна быть награда этого ученика (Іоанна)? Но Господу не угодно было открыть судьбу Своего любимаго ученика и, отвѣчая Петру, Онъ замѣчаетъ ему, что для него достаточно знать и свою только судьбу, до судьбы же другихъ ему нѣтъ дѣла и что если бы Я захотѣлъ, продолжаетъ Господь, чтобы ученикъ тотъ навсегда остался живъ (– пока пріиду т. е. до скончанія міра), что къ тебѣ; ты по Мнѣ гряди, а его путь можетъ быть иной. Такой отвѣтъ, по замѣчанію Евангелиста, неправильно былъ понятъ окружающими, такъ что они подумали, что ученикъ сей не умретъ. Долговременная жизнь этого апостола служила какъ бы подтвержденіемъ этого мнѣній поэтому теперь мастистый апостолъ, описывая это явленіе, хотетъ показать неправильность этой молвы, утверждая, что Господь, не сказалъ, что этотъ ученикъ «не умретъ», а сказалъ только (Петру), что (ему) нѣтъ нужды знать судьбу другого человѣка и что въ волѣ Божіей сохранить жизнь его даже до скончанія міра.
Съ 24-го стиха Іоаннъ пишетъ уже заключеніе своего Евангелія, заканчивающееся такими словами: суть же и ина много, яже сотвори Іисусъ, яже аще бы по единому писана быша, ни самому мню всему міру вмѣстити пишемыхъ книгъ.
Обращаясь теперь къ явленію Воскресшаго Господа на горѣ Галилейской, такъ кратко передаваемому евангелистомъ Матѳеемъ (XVI, 16-20), мы прежде всего также должны замѣтить, что точныхъ хронологическихъ и топографическихъ данныхъ относительно этого явленія не имѣемъ. Впрочемъ, относительно послѣднихъ Евангеліе замѣчаетъ, что это явленіе было «на горѣ Галилейской», но это замѣчаніе слишкомъ неопредѣленно; въ Галилеѣ очень много горъ: на какой изъ нихъ совершилось описываемое явленіе, – опредѣлить трудно. Преданіе, впрочемъ, указываетъ, что горою этого явленія была гора Преображенія, т. е. Ѳаворъ[7]. Что же касается времени, въ которое оно происходило, по отношенію къ другимъ Галилейскимъ явленіямъ, то относительно его мы можемъ съ вѣроятностью сказать только то, что это явленіе было послѣ предъидущаго, т. е. Тиверіадскаго явленія; но какой промежутокъ прошелъ между двумя этими явленіями и сразу-ли они слѣдовали одно за другимъ – неизвѣстно. Въ большинствѣ случаевъ это явленіе отождествляется съ явленіемъ Iисуса Христа болѣе, чѣмъ 500 братій[8], о которомъ упоминаетъ апостолъ Павелъ въ первомъ посланіи къ Коринѳянамъ (1 Кор. XV, 6). Это мнѣніе, не имѣя ничего противъ себя, за себя имѣетъ нѣкоторыя данныя. Такъ, Iисусъ Христосъ даетъ повелѣніе вѣрующимъ идти въ Галилею (Mѳ. XXVI, 10), чтобы видѣть Его тамъ, но это повелѣніе не имѣло бы смысла, если бы касалось однихъ только апостоловъ (11-ти), ибо они были неразлучны съ Нимъ и всегда готовы слѣдовать за Нимъ. Во-вторыхъ, здѣсь Iисусъ Христосъ даетъ ученикамъ Своимъ повелѣніе идти съ проповѣдью Евангелія всему міру, каковое и повелѣніе относилось не къ 11-ти только апостоламъ, но по крайней мѣрѣ къ 70. Въ обширномъ же смыслѣ заповѣдь эта можетъ быть приложима и ко всякому вѣрующему, по изреченію Самого Спасителя: иже сотворитъ и научитъ, сей велій наречется въ царствіи небесномъ (Мѳ. V, 19). Конечно, главнымъ же образомъ заповѣдь эта касалась одинадцати апостоловъ, по этой причинѣ, вѣроятно, Евангелистъ ихъ только однихъ и упоминаетъ въ числѣ свидѣтелей этого явленія. Особенно же въ пользу этого мнѣнія говоритъ замѣчаніе самого Евангелиста, что нѣкоторые изъ свидѣтелей этого явленія «усумнились» въ дѣйствительности его (οἱ δὲ ἐδίστασαν, Мѳ. XXVIII, 17). Это сомнѣніе, конечно, никакимъ образомъ не можетъ быть отнесено къ одинадцати апостоламъ, которые уже нѣсколько разъ видѣли воскресшаго Господа, когда Онъ неоднократно являлся имъ еще въ Іудеѣ. Очевидно, это замѣчаніе указываетъ на присутствіе въ этомъ явленіи такихъ вѣрующихъ, которые не имѣли еще случая ранѣе видѣть Воскресшаго и теперь Онъ предсталъ взорамъ ихъ въ первый разъ.
Въ концѣ концовъ на эту же сторону, кажется, склоняется и блаж. Ѳеофилактъ, который даетъ такое толкованіе вышеупомянутому замѣчанію Евангелиста: «овіи усумнѣшася», т. е. нѣкоторые недоумѣвали о Христѣ. Онъ-ли это, или нѣтъ. Эти слова нужно понимать такъ: одинадцать учениковъ пошли въ Галилею; эти одинадцать поклонились ему: а нѣкоторые, вѣроятно изъ семидесяти, усумнились о Христѣ: впрочемъ, на послѣдокъ увѣрились и сіи послѣдніе»[9].
Итакъ, съ вѣроятностью можно утверждать, что явленіе на горѣ Галилейской, передаваемое Матѳеемъ, есть то же, о которомъ упоминаетъ Павелъ въ 1 Кор. XV, 6.
Послѣ этихъ общихъ замѣчаній обратимся теперь къ частнѣйшему содержанію этого явленія. Послѣ замѣчанія о мѣстѣ этого явленія (гора Галилейская) и послѣ замѣчанія, что нѣкоторые изъ свидѣтелей этого явленія «усумнились», Евангелистъ прямо переходитъ къ рѣчи Iисуса Христа, какую Онъ на этотъ разъ держалъ къ ученикамъ Своимъ. Изъ многихъ, бытъ можетъ, наставленій, которыя Iисусъ Христосъ далъ имъ во время этого явленія. Евангелистъ упоминаетъ лишь о повелѣніи Его идти съ проповѣдью Евангелія «въ міръ весь», ко всѣмъ народамъ, крестить ихъ во имя Отца, Сына и Св. Духа и учить ихъ жить по заповѣди Его, и, наконецъ, – объ Его обѣтованіи (невидимо) быть съ вѣрующими во вся дни до скончанія вѣка. Такъ какъ это послѣднее обѣтованіе скорѣе прилично лишь заключительному явленію Господа, когда онъ прощался съ вѣрующими, намѣреваясь (тѣлесно) оставить ихъ навсегда, то это наводитъ на мысль, что Матѳей, въ исторіи передаваемаго имъ явленія, соединяетъ рѣчи Господа, сказанныя Имъ во время различныхъ явленій. Подтвержденіе этого мнѣнія можно найти у митрополита Филарета, который, въ одной изъ своихъ бесѣдъ на вознесеніе Господне, говоритъ слѣдующее: «болѣе, нежели вѣроятно, что сему благовѣствованію (т. е. о вознесеніи Господни) принадлежатъ переданныя св. Матѳеемъ слова Христовы: се Азъ съ вами есмь во вся дни до скончанія вѣка»[10]. А преосв. Ѳеофанъ (быв. еп. Тамбовскій) относитъ сюда (т е. къ повѣствованію о вознесеніи) даже повелѣніе Iисуса Христа идти съ проповѣдью Евангелія всему міру и крестить во имя Тріипостаснаго Бога всѣ народы, т. е. относитъ сюда послѣдніе два стиха Ев. Матѳея[11].
Разсмотрѣвъ содержаніе явленій Воскресшаго Господа на морѣ Тиверіадскомъ и на горѣ Галилейской, мы перейдемъ теперь къ обозрѣнію Евангельскихъ сказаній о вознесеніи Господа. Въ повѣствованіи объ этомъ событіи мы опять замѣчаемъ полную анологію съ указаніями объ упомянутыхъ явленіяхъ Воскресшаго Господа. Такъ, насколько кратки и неполны сказанія Евангелистовъ о сихъ послѣднихъ, настолько же кратки и сказанія ихъ о такомъ замѣчательномъ событіи Евангельской исторіи, какимъ представляется вознесеніе Господне. Далѣе, какъ далеко не всѣ явленія Воскресшаго Господа въ лицѣ каждаго Евангелиста нашли своего исторіографа, также и это событіе передается лишь у Марка и Луки, да и то въ очень сокращенной формѣ. Но насколько можетъ быть понятна причина перваго явленія, т. е. опущенія Евангелистами исторіи нѣкоторыхъ явленій, настолько же напервый разъ непонятна причина краткости Евангельскихъ сказаній о событіи вознесенія однихъ Евангелистовъ и совершеннаго молчанія о немъ другихъ. Явленія Воскресшаго Господа продолжались въ теченіе цѣлыхъ 40 дней и могли происходить очень часто, такъ что для подробнаго описанія всѣхъ ихъ потребовалось много бы времени и труда (даже и матеріала, который въ то время отличался своею рѣдкостью и дороговизною), вслѣдствіе чего Евангелисты, какъ мы видѣли, описываютъ цѣликомъ только нѣкоторыя, болѣе важныя явленія, опуская всѣ прочія, или же берутъ только болѣе важное изъ всѣхъ (или большинства) явленій (напримѣръ ученіе Господа), оставляя въ сторонѣ все прочее, менѣе важное. Что же касается такого отношенія Евангелистовъ къ исторіи вознесенія Господня, то, дѣйствительно, на первый разъ оно кажется совершенно непонятнымъ. При внимательномъ изученіи Евнгелъскихъ событій можно найти причины, располагавшія Евангелистовъ къ такому, а не къ иному отношенію ихъ къ этому событію, т. е. молчанію о немъ однихъ и краткому упоминанію другихъ. Стоитъ только обратить вниманіе на то обстоятельство, на сколько это событіе, имѣвшее безспорно важное значеніе само по себѣ, имѣло значеніе для Евангелистовъ, какъ благовѣстниковь о Божественномъ Спасителѣ рода человѣческаго и вѣчномъ спасеніи. Съ этой точки зрѣнія очевидно, что задача Евангелистовъ заключалась не въ томъ, чтобы представить подробное описаніе жизни и дѣятельности Iисуса Христа на землѣ (Іоан. XX, 30; XXI, 25). Нѣтъ, озаглавливая свои книги именемъ Евангелія (εὐαγγέλιον), Евангелисты, естественно, ограничивали свою задачу лишь тѣмъ, чтобы представить Мессію, какъ Искупителя и Спасителя человѣчества. Поэтому, преслѣдуя свою задачу, они, безъ всякаго ущерба, изъ исторіи земной жизни Iисуса Христа могли выпускать все, что не имѣло прямаго и непосредственнаго отношенія къ ихъ цѣли. Цѣль ихъ – мы сказали – представить Мессію какъ Искупителя человѣчества отъ грѣха, проклятія и смерти. Средства для этой цѣли: 1) ученіе, которое просвѣщало помраченный грѣхомъ умъ человѣческій, очищало его порочное сердце, давало доброе направленіе волѣ; 2) страданія, смерть, и славное воскресеніе Господа, которыми, съ одной стороны, удовлетворялось правосудіе Божіе за грѣхи человѣчества и съ другой – побѣждена была смерть, явившаяся неизбѣжнымъ слѣдствіемъ грѣхопаденія человѣка. Такимъ образомъ, воскресеніе Iисуса Христа изъ мертвыхъ было уже, такъ сказать, заключительнымъ моментомъ въ исторіи искупленія, а слѣдовательно – заключительнымъ моментомъ и Евангельской исторіи. Это понятно само собою. Поэтому мы видимъ, что Евангелисты особенно подробно останавливаются на ученіи Iисуса Христа, до всѣхъ возможнѣйшихъ деталей передаютъ Его рѣчи, а также не съ меньшею подробностію они останавливаются на страданіяхъ Iисуса Христа, Его смерти и воскресеніи, повѣствованія о которыхъ есть у каждаго Евангелиста. Что же касается дальнѣйшей исторіи земной жизни Iисуса Христа, то и здѣсь такъ же Евангелисты остаются вѣрны своей основной задачѣ, останавливаясь на томъ только, что нужно было для ихъ дѣли: на ученіи Iисуса Христа, Его заповѣдяхъ и послѣднихъ наставленіяхъ ученикамъ Своимъ. Все же прочее изъ этого періода исторіи земной жизни Iисуса Христа они или совершенно выпускаютъ, или, если что-либо упоминаютъ, то только для связи. Такимъ образомъ, смотря съ этой точки зрѣнія на Евангельскую исторію, мы легко можемъ опредѣлить ту причину, которая побуждала однихъ Евангелистовъ умолчать, другихъ такъ кратко изложить исторію вознесенія Господня. Эта причина заключалась въ томъ, что это событіе стояло внѣ границъ законной задачи Евангельской исторіи, почему и опущено Евангелистами Матѳеемъ и Іоанномъ. Доказательство этого можно ясно видѣть у Матѳея, который, въ заключеніи своего Евангелія, приводитъ самыя послѣднія наставленія Iисуса Христа ученикамъ (Ѳеофанъ) и слова, которыя были сказаны во время благословенія Имъ учениковъ Своихъ предъ вознесеніемъ (Филаретъ), но умалчиваетъ о самомъ этомъ событіи. Итакъ, мы указали тѣ побужденія, которыя заставляли Евангелистовъ Матѳея и Іоанна умолчать объ исторіи вознесенія Господня. Намъ не трудно найти причины и того обстоятельства, что это событіе, не смотря на то, что оно стояло внѣ предѣловъ Евангельской исторіи, однако нашло для себя нѣкоторое мѣсто въ Евангеліяхъ Марка и Луки. Маркъ не былъ послѣдователемъ Iисуса Христа при Его земной жизни; не былъ онъ очевидцемъ этого славнаго событія, поэтому оно должно было произвести на него сильное впечатлѣніе, которое, по всей вѣроятности, и заставило его удѣлить ему нѣкоторое мѣсто въ своей исторіи. Но уже чрезвычайная краткость повѣствованія (всего въ 5-ти, 6-ти словахъ) какъ бы уже ясно и наглядно говоритъ въ пользу сознанія самимъ Евангелистомъ, что разсказываемый фактъ въ собственномъ смыслѣ не входитъ въ число предметовъ его исторіи. Что же касается Евангелиста Луки, который въ своемъ Евангеліи далъ значительное мѣсто повѣствованію объ этомъ событіи, то и это обстоятельство находитъ себѣ основаніе въ томъ, что кромѣ общей, указанной нами задачи Евангелія, этотъ Евангелистъ имѣлъ еще, такъ сказать, и болѣе частную цѣль, которая заключалась въ томъ, чтобы послѣдовавшу выше вся испытно, по порядку писати (παρηκολουθηκότι ἄνωθεν πᾶσιν ἀκριβῶς καθεξῆς σοι γράψαι, Лук. I, 3). Однако, внимательно изучая его сказаніе о вознесеніи (въ Евангеліи) и сравнивая его съ повѣствованіемъ о томъ же предметѣ въ книгѣ «Дѣяній Апостольскихъ» (I, 4-11), гдѣ очевидно это событіе передается съ гораздо большею подробностью, мы опять не можемъ не видѣть, что и Лука сознавалъ въ этомъ случаѣ нѣкоторое нарушеніе законныхъ границъ своей задачи, а равно и то, что надлежащее мѣсто этого повѣствованія не въ Евангеліи, а въ «Дѣяніяхъ Апостольскихъ», для которыхъ оно служитъ основаніемъ и исходнымъ пунктомъ. Итакъ, теперь нѣтъ сомнѣнія, что краткость однихъ Евангелистовъ и совершенное молчаніе другихъ о вознесеніи Господа имѣютъ для себя достаточно историческихъ основаній.
Укрѣпивъ вѣру апостоловъ чрезъ многократныя явленія послѣ Своего воскресенія, поручивъ имъ продолженіе Своего дѣла – спасенія человѣчества и приведенія его къ единому «овчему двору» (Іоан. X, 1), т. е. къ Церкви Христовой, Господь идетъ съ ними на гору Елеонскую. Здѣсь Онъ уже въ послѣдній разъ ведетъ съ ними краткую прощальную бесѣду, въ которой передаетъ имъ Свои послѣднія завѣщанія и благословляетъ ихъ. Въ моменты этого благословенія, какъ повѣствуетъ Лука (XXIV, 51), «дабы показать, что Онъ не желаетъ прекратить Своего благословенія, но продолжаетъ благословлять Церковь и вѣрующихъ»[12], Iисусъ Христосъ сталъ возноситься на небо, т. е. въ ту, отличную, по ученію слова Божія, отъ земли область видимаго творенія, въ которую не проникъ грѣхъ, никогда не вторгалась смерть, но гдѣ пребываютъ святые ангелы, гдѣ Богъ открываетъ блескъ Своей славы во всемъ ея величіи[13] – «и сѣде одесную Бога» – заканчиваетъ Ев. Маркъ свое повѣствованіе о Вознесеніи. Эти послѣднія слова опять объяснятъ Митр. Филаретъ. «Слышащій эти слова, говоритъ досточтимый пастырь Церкви русской, не долженъ представлять ничего тѣлеснаго, чувственнаго... Слыша, что Христосъ сидитъ одесную Бога, помышляй, что Онъ имѣетъ единую со Отцемъ вседержительную власть, единую съ Нимъ славу, единое царственное съ Нимъ промышленіе о всемъ мірѣ и особенно о Церкви спасаемыхъ»[14].
Поклонившись въ послѣдній разъ своему Великому Учителю, апостолы, согласно Его завѣщанію – не отлучаться изъ Іерусалима, пока они не пріимутъ силы свыше (Лук. XXIV, 49), необходимой для исполненія возложеннаго на нихъ дѣла, возвратились во Іерусалимъ, по замѣчанію Евангелиста Луки, съ радостію великою (ст. 52). Останавливаясь на объясненіи этого мѣста, этотъ же святитель говоритъ: «неожиданнымъ можетъ показаться засвидѣтельствованное Евангелистами дѣйствіе вознесенія Господня на Апостоловъ... Можно бы подумать, что они будутъ опечалены разлученіемъ со своимъ Божественнымъ Учителемъ и Спасителемъ, но они очень радуются. Почему это? Радуются потому, что теперь совершенна ихъ вѣра и отверстъ умъ ихъ къ разумѣнію таинъ Христовыхъ... Радуются потому, что совершенна ихъ любовь, сладостно для нихъ то, что возлюбленный Спаситель восходитъ на небо въ блаженство и славу, хотя сами они остаются на землѣ для подвиговъ и страданій. Радуются потому, что совершенна ихъ надежда, они чаютъ, что вознесшійся Господь, по обѣтованію Своему, вскорѣ пошлетъ имъ иного утѣшителя Св. Духа»[15].
Здѣсь въ Іерусалимѣ Апостолы пребывали всегда въ храмѣ, прославляя и благословляя Бога, а потомъ, по сошествіи Св. Духа въ праздникъ Пятидесятницы, пошли съ проповѣдью Евангелія во всѣ концы земли, сопутствуемые Господнимъ содѣйствіемъ и сверхъестественнымъ даромъ подкрѣплять истинность своей проповѣди «чудесными знамении».
Н. Коноплевъ.
«Оренбургскія Епархіальныя Вѣдомости». 1889. Ч. Неофф. №№ 7-8. С. 183-189; № 9. С. 234-240.
[1] Благовѣстникъ, ч. 1, стр. 512-513.
[2] Здѣсь мы не останавливаемся подробно на этомъ вопросѣ, имѣя въ виду остановиться на немъ впереди.
[3] Въ такомъ смыслѣ изъясняетъ зти слова блаж. Ѳеодоритъ. См. Благовѣстникъ, ч. IV, стр. 481.
[4] Арх. Михаилъ. Толк. Еванг., вып. III, стр. 621-622. Боголѣповъ. Учебное руководство къ изученію Евангелій, вып. III, стр. 126.
[5] Ibid.
[6] Боголѣповъ. Указ. соч., стр. 127.
[7] Pol. Synop. vol. IV, p. 703.
[8] Чтенія въ Общ. люб. дух. просвѣщ. 1868 г., ч. IV, стр. 25; 1878, ч. I, стр. 228. Боголѣповъ. Указ. соч., вып. III, стр. 130 и проч.
[9] Благовѣстникъ, ч. 1, стр. 513.
[10] Творенія Св. Отцовъ съ прибавленіями духовнаго содержанія, 1854 г., ч. 13, стр. 190.
[11] Еп. Ѳеофанъ. Евангельская исторія о Богѣ Сынѣ, стр. 238.
[12] Митр. Филаретъ. Бесѣда на Вознесеніе. См. Чтенія въ Общ. люб. дух. просвѣщ. 1878 г., ч. I, стр. 211.
[13] Ibidem.
[14] Чтенія въ Общ. люб. дух. просвѣщ. 1878 г., ч. I, стр. 213.
[15] Ibidem, стр. 214.