Сергѣй Васильевичъ Кохомскій – Видѣніе пророка Іезекіиля (Паремія понедѣльника и вторника Страстной седмицы).
Видение прор. Иезекииля. Мозаика алтаря кафоликона мон-ря Латому в Салониках, Греция. К. V – н. VI в.
Въ 600 году до Рождества Христова іудейскій священникъ Іезекіиль вмѣстѣ съ іудейскимъ царемъ Іехоніею (въ слав. библіи Іоакимомъ, Іезек. 1, 2) и многими другими іудеями былъ Вавилонскимъ царемъ Навуходоносоромъ взятъ въ плѣнъ и отведенъ въ Халдею. Тамъ вмѣстѣ съ другими поселенъ былъ онъ на рѣкѣ Ховаръ.
Находясь въ порабощеніи у язычниковъ, въ удаленіи отъ святилища, въ которое входилъ онъ нѣкогда съ благовоннымъ куреніемъ, отъ жертвенника, на которомъ приносилъ жертвы всесожженія и спасенія, что долженъ былъ думать и чувствовать іудейскій священникъ? Ужели Господь навсегда отвратился отъ народа Своего и никогда не возвратитъ ему милости Своей? Доселѣ Господь обиталъ среди избранныхъ Своихъ, возсѣдалъ на херувимахъ, осѣнявшихъ кивотъ святыни Его, открывался во облакѣ надъ очистилищемъ или надъ священною крышкою кивота, на которую первосвященники кропили кровію очистительныхъ жертвъ (Лев. 16, 20; Пс. 79, 2). Теперь же Іерусалимъ осужденъ на разрушеніе и запустѣніе, храмъ на оскверненіе и сожженіе. Итакъ, будетъ ли еще Богъ обитать среди людей и открываться имъ?
Отвѣтомъ на сіи думы пророка было чудное таинственное видѣніе, въ которомъ чрезъ символическіе образы открыто было пророку, что скоро наступитъ иной періодъ въ домостроительствѣ человѣческаго спасенія, при этомъ будетъ иной способъ явленія людямъ Божества, иной видъ обитанія Его среди людей. Господь, Который доселѣ благоволилъ обитать во мглѣ (3 Цар. 8, 13), лица Котораго доселѣ не могъ видѣть человѣкъ, Господь, Котораго не видѣлъ даже Моисей, другъ Божій, не видѣли и 70 старѣйшинъ, входившихъ на гору Синай (Исх. 33, 20; 24, 1, 10), явится въ видѣ человѣческомъ, при чемъ откровеніе Его будетъ назначаться не для одного Израильскаго народа, но и для народовъ всѣхъ четырехъ странъ свѣта. Его откровеніе будетъ заключать въ себѣ все, что заключало въ себѣ откровеніе доселѣ: въ этомъ – утѣшеніе для скорбящаго Іезекіиля; кромѣ того, оно получитъ свойства еще болѣе совершенныя; въ этомъ – основаніе для радости, на мѣсто печали и скорби (ср. 3, 1-3).
Выстъ на мнѣ рука Господня, говоритъ пророкъ Іезекіиль (1 гл. 3 ст.), я ощутилъ вдохновеніе, такое возвышеніе духа, когда онъ способенъ воспринимать откровенія и созерцать тайны Божіи.
И видѣхъ, и се духъ воздвизаяйся, вѣтеръ бурный, крутящійся, грядяше отъ сѣвера (ст. 4). Отъ сѣвера приходитъ утѣшительное видѣніе, – на сѣверъ, въ Вавилонъ, унесено величіе и счастіе Израиля, оттуда же они должны и возвратиться (Мих. 4, 8), подобно водамъ Іордана, Тигра и Евфрата, текущихъ на югъ (Пс. 125, 4). Этотъ вихрь былъ видимъ очамъ пророка потому, что образовалъ облако, которое неслось его силою; и облакъ великій въ немъ (въ вѣтрѣ), и свѣтъ окрестъ облака, и огнъ блистаяйся. Это облако, окруженное свѣтомъ и огненнымъ сіяніемъ, должно было напомнить Іезекіилю то облако славы, которое нѣкогда наполнило скинію Моисея (Исх. 40, 34) и храмъ Соломона, которое называлось прямо славою Господнею (1 Парал. 7, 1-3) и въ которомъ присутствовалъ Самъ Господь. Явленіе такого облака Іезекіилю, какъ бы возвращеніе его съ сѣвера, куда унесена будетъ вся святыня храма, знаменовало возобновленіе божественныхъ откровеній и самаго пребыванія Бога среди людей Своихъ.
И посредѣ его яко видѣніе илектра посредѣ огня (ст. 5). Въ облакѣ, по мѣрѣ его приближенія, пророкъ усматриваетъ то, что въ картинахъ называется полемъ или фономъ, на которомъ рисуются очертанія отдѣльныхъ предметовъ. Это поле было ярко блестящее, имѣло цвѣтъ илектра или янтаря. На этомъ янтарномъ полѣ, заключенномъ въ огромное облако, какъ бы въ гигантскую раму, все болѣе и болѣе опредѣляются для очей пророка слѣдующія фигуры.
И посредѣ (илектра) яко подобіе четырехъ животныхъ. Эти животныя въ главѣ 9 опредѣленно называются херувимами. Пророкъ Аввакумъ, предрекая возобновленіе божественныхъ откровеній, говоритъ въ Богу: посредѣ двою животну познанъ будеши, очевидно разумѣя херувимовъ, на которыхъ въ Ветхомъ Завѣтѣ Господь возсѣдалъ во Святомъ Святыхъ (3, 2). Итакъ, херувимы назывались животными, и животныя, видимыя теперь Іезекіилемъ, были херувимы (гл. 9). – Общій видъ ихъ былъ человѣческій, они стояли на подобіе людей: и се о видѣніе ихъ, яко подобіе человѣка въ нихъ. Но дальнѣйшее описаніе отличаетъ ихъ не только отъ людей, но, несомнѣнно, и отъ тѣхъ херувимовъ, которые были надъ очистилищемъ во Святомъ Святыхъ, и это, конечно, потому, что ожидается въ скоромъ времени иное пребываніе Бога между людьми, ожидаются иныя откровенія Его.
Четыре лица единому, и четыре крила единому (ст. 6). Ни одно изъ сотворенныхъ существъ въ отдѣльности не совмѣщаетъ въ себѣ всѣхъ совершенствъ, которыя возможны въ тваряхъ и которыя какъ бы разсѣяны въ ихъ неисчислимомъ множествѣ: человѣкъ имѣетъ разумъ, но не имѣетъ силы, какую имѣетъ левъ, возвышенности полета, которую имѣетъ орелъ... Посему желая дать понятіе о существѣ, превосходящемъ естественныя человѣческія качества, Духъ Святый представляетъ его имѣющимъ члены не только человѣка, но и животныхъ, обладающихъ качествами, несвойственными человѣку. Впрочемъ, качества, совмѣщаемыя въ херувимахъ, важны главнымъ образомъ потому, что въ нихъ отражаются отличительныя свойства будущихъ откровеній.
И голени ихъ правы (ст. 7): они не сгибаются, они движутся съ необыкновенной легкостью, не ступаютъ, но скользятъ или несутся. И пернаты ноги ихъ: ноги ихъ снабжены крыльями, по-видимому, отдѣльными отъ тѣхъ четырехъ крыльевъ, которыми снабжены туловища ихъ. И искры, яко блистающаяся мѣдь, т. е., сыплются изъ подъ ногъ ихъ, и легка крила ихъ. Въ этихъ символическихъ чертахъ изображается легкость, съ которою новозавѣтныя откровенія будутъ распространяться между людьми. Не будетъ ничего неудобоносимаго въ легкомъ игѣ Христовомъ, не будетъ никакихъ преградъ для проникновенія истины Христовой въ сердце всякаго человѣка.
И рука человѣка подъ крилами ихъ на четырехъ странахъ ихъ (ст. 8). Херувимы имѣли по четыре руки, простертыхъ во всѣ четыре стороны для дѣйствія, выходившихъ изъ подъ крыльевъ и имѣвшихъ начало между лицами. Эти руки суть образъ чудесной дѣйственности новозавѣтныхъ божественныхъ откровеній (рука человѣка есть символъ дѣйствованія). Живо слово Божіе и дѣйственно, говоритъ ап. Павелъ (Евр. 4, 12).
И лица ихъ, и крила ихъ держащаяся другъ друга (ст. 9), т. е., въ началѣ они были совокуплены, какъ выросшія изъ одной вѣтви отрасли, но потомъ разъединялись, какъ обращенныя для разносторонняго дѣйствія въ мірѣ.
И не обращахуся, – но коеждо (животное) прямо лица своего хождаху. Какъ колѣнамъ животнымъ не нужно было для хожденія сгибаться, такъ головамъ ихъ не нужно было обращаться изъ одной стороны въ другую, но куда бы ни двинулось животное, во всѣ четыре направленія уже заранѣе устремлены были лица его. Не въ одну какую-либо сторону обращены были они, но во всѣ четыре стороны, на полдень, западъ, сѣверъ и восходъ, иначе во весь міръ. Въ этомъ состоитъ отличіе этихъ херувимовъ отъ херувимовъ Святаго Святыхъ; эти послѣдніе обращены были лицами другъ къ другу, какъ бы охраняя святыню откровенія и замыкая ее въ тѣсномъ пространствѣ, бывшемъ между ними. Дѣйствительно, ветхозавѣтное откровеніе ограничено было въ своемъ пространственномъ распространеніи предѣлами одного народа. Напротивъ, новозавѣтный Законодатель сказалъ Своимъ апостоламъ: шедше въ міръ весь проповѣдите евангеліе всей твари (Марк. 16, 15). Апостолы оставили намъ четыре евангелія, означая этимъ всемірный характеръ единаго Христова Евангелія. Они устремились въ міръ какъ бы въ четырехъ направленіяхъ, знаменуемыхъ четырьмя лицами каждаго изъ херувимовъ, видѣнныхъ Іезекіилемъ.
И подобіе лицъ ихъ, лице человѣчее (ст. 10). Это – образъ разума или премудрости: новозавѣтное откровеніе есть самооткровеніе именно Премудрости, отъ начала сокровенной въ Богѣ и потомъ явившейся міру. И лице львово одесную (на право отъ лица человѣческаго). Это – образъ силы; новозавѣтное откровеніе есть самооткровеніе Сына Божія, Который, ставъ человѣкомъ, пребылъ однако Божіей Силой, и потому Евангеліе Его представляетъ великую силу во спасеніе всякому вѣрующему. И лице тельчее ошуюю. Телецъ былъ главнымъ въ числѣ жертвенныхъ животныхъ. Лице тельчее указуетъ на то свойство содержанія новозавѣтнаго ученія, по которому оно есть ученіе о всемірной жертвѣ, о жертвѣ, искупившей грѣхи міра. И лице орлее (противоположное человѣческому). Это – образъ высоты, какъ бы приближенія къ небу, области вѣчнаго и неизмѣннаго. Таково именно благовѣстіе о Христѣ, сшедшемъ съ неба и пребывающемъ на небѣ.
И крила ихъ простерты свыше четыремъ, коемуждо два сопряжена другъ ко другу (ст. 11). По два крила у каждаго херувима были подняты вверхъ и какъ соединены были въ основаніи, такъ соединялись и вверху. Положеніе этихъ крыльевъ не измѣнялось и во время летанія херувимовъ. И два (крила) попрываху верху тѣлесе ихъ. Это – выраженіе смиренія, свойственнаго херувимамъ, какъ существамъ сотвореннымъ, въ присутствіи Господа, тронъ Котораго находился надъ ихъ главами. Впрочемъ, когда нужно было летѣть, эти крылья простирались для летанія.
Идѣже аще бяше духъ шествуяй, идяху, и не обращахуся (ст. 12). Этотъ духъ нужно отличать отъ того вѣтра или вихря, о которомъ говорилось раньше, потому что онъ ниже называется духомъ жизни (20, 21). Безошибочно будетъ сказать, что тотъ вѣтеръ или вихрь и самъ повиновался этому духу жизни, что онъ, впрочемъ, не былъ отъ него отдѣльнымъ чѣмъ-либо, а былъ физическимъ его проявленіемъ или чувственнымъ обнаруженіемъ. Этотъ духъ жизни есть тотъ Духъ животворящій, Который въ самомъ началѣ міротворенія носился надъ водами бездны, сообщая веществу жизненныя силы, Который въ Новомъ Завѣтѣ сообщаетъ новую и духовную жизнь человѣкамъ. Упоминаніе о Немъ, какъ о Духѣ жизни, одушевлявшемъ всю совокупность видѣнныхъ Іезекіилемъ предметовъ, заключаетъ въ себѣ указаніе на то, что Новый Завѣтъ будетъ имѣть цѣлію дарованіе людямъ новой жизни (дамъ вамъ сердце плотяно и духъ мой дамъ въ васъ – глаголетъ Господь, 36, 26).
И посредѣ животныхъ видѣніе, яко углія огня горящаго (какъ бы раскаленные угли), яко видѣніе свѣщъ сообращающихся посредѣ животныхъ (ст. 13). Такія же свѣщы упоминаются въ изображеніи четвертаго явленія Бога Аврааму, – явленія, въ которомъ Богъ вступилъ въ завѣтъ съ Авраамомъ и въ удостовѣреніе сего завѣта прошелъ между растесанными животными въ образѣ огненныхъ свѣчей (Быт. 15, 17). Явленіе этихъ свѣщей служитъ для Іезекіиля удостовѣреніемъ того, что Богъ помянетъ Свой завѣтъ Аврааму, что Онъ присутствуетъ здѣсь для исполненія Своихъ древнихъ обѣтованій.
И животная течаху, и обращахуся, яко видѣніе везеково (ст. 14). Все это видѣніе походило на молнію (везекъ) по быстротѣ движеній и ослѣпительности блеска.
И видѣхъ, и се коло едино на земли держащееся животныхъ четырехъ, – яко видѣніе ѳарсиса (топаза), и подобіе едино четыремъ – яко же аще бы было коло въ колеси – не обращахуся, внегда шествовати имъ, ниже хребты ихъ (15-18). Четыре херувима имѣли подъ ногами четыре колеса, по одному колесу на каждаго херувима. Это были уже не тѣ херувимы, которые, обратившись лицами другъ къ другу, неподвижно утверждены были на крышкѣ ковчега завѣта. Херувимы, явившіеся Іезекіилю, обращаясь лицами во всѣ четыре стороны, постоянно движимые духомъ жизни, были изображеніемъ мысли о всемірномъ распространеніи царства Божія и Божественнаго откровенія. Посему они не утверждаются на неподвижномъ подножіи, но стоятъ на колесахъ, составляющихъ въ совокупности одну колесницу. Какъ херувимы, имѣя четыре лица, движутся во всѣ четыре стороны, не оборачиваясь, такъ и колеса, изъ коихъ каждое представляетъ собою колесо въ колесѣ, двигаются во всѣхъ четырехъ направленіяхъ, не измѣняя положенія своихъ осей (ниже хребты ихъ, т. е., ободья, не обращахуся). И это такъ же изображаетъ легкость и безпрепятственность распространенія новозавѣтныхъ откровеній во всемъ мірѣ.
И высота бяше имъ. Колеса были высоки. И плещы ихъ (то же, что и хребты, ободья) исполнены очесъ окрестъ четыремъ. Эти колеса знаменовали собою умныя силы, небесныхъ ангеловъ или ангелоподобныхъ людей, призываемыхъ на служеніе Новому Завѣту. Ихъ многоочитость есть символъ совершеннаго вѣдѣнія воли Божіей и ума, постоянно созерцающаго Божество.
Внегда воздвизатися животнымъ отъ земли, воздвизахуся и колеса (ст. 19). Когда таинственной колесницѣ предстояло нестись въ небесахъ, не соприкасаясь съ земнымъ міромъ, ей не препятствовала тяжесть колесъ, которыя напротивъ и сами поднимались тогда на воздухъ; когда колесницѣ нужно было производить спасительное шествіе по землѣ, ей не препятствовала возвышенность полета, свойственная четыремъ крыльямъ херувимовъ. Колеса и херувимы движимы были однимъ и тѣмъ же духомъ жизни; яко духъ жизни бяше въ колесѣхъ (ст. 21).
Все, доселѣ разсказанное, составляло лишь менѣе важную часть видѣнія. Главное раздумье Іезекіиля состояло въ вопросѣ: будетъ ли Богъ обитать среди людей? и на этотъ вопросъ не видѣніе херувимовъ и колесъ служитъ прямымъ отвѣтомъ, а видѣніе тверди, престола и Самого Бога, сѣдящаго на томъ престолѣ.
Твердъ, яко видѣніе кристалла, простертое надъ крилами ихъ свыше (ст. 22). И надъ твердію – яко видѣніе камене сапфира, подобіе престола на немъ (на тверди), и на подобіи престола подобіе, яко же видъ человѣчъ сверху (ст. 26).
Кристальная твердь, какъ подножіе престола Божія, при чтеніи Св. Писанія Ветхаго Завѣта встрѣчается въ первый разъ въ кн. Исходъ, гл. 24, гдѣ повѣствуется о восшествіи на гору Синай 70 старѣйшинъ Израильскаго народа и о томъ, какъ имъ показано было мѣсто, гдѣ стоялъ Господь: это мѣсто представляло собою яко дѣло камене сапфира, и яко видѣніе тверди небесныя чистотою (ст. 10). Явленіе такой же тверди и такого же сапфирнаго престола Іезекіилю какъ бы увѣряетъ его, что Тотъ, Кого онъ видитъ Сѣдящимъ на этомъ престолѣ, есть Іегова, предводившій Израилемъ въ пустынѣ и даровавшій Моисею законы на горѣ Синаѣ. Вчера и днесь, тойжде и во вѣки, Господь не оставляетъ людей, не лишаетъ ихъ Своего водительства, но всегда законо полагаетъ имъ на пути и достойныхъ приближаетъ къ Себѣ.
Однако и здѣсь усматривается великая и существенная разница между завѣтами Ветхимъ и Новымъ, между тѣмъ, что было на Синаѣ, и тѣмъ, что произошло потомъ на Сіонѣ. На Синаѣ Богъ пребылъ для людей незримымъ, а на Сіонѣ, въ Іерусалимѣ, Богъ явился видимо, явился во плоти, и дарованіе Новаго Завѣта удостовѣрилъ преданіемъ Своей Плоти и Крови за спасеніе міра. Зримость Божества, явившагося во плоти – свойство Новаго Завѣта, отличающее его отъ Ветхаго. Тѣ 70 старѣйшинъ, которыхъ Моисей возводилъ на Синай, не видѣли Бога и поклонились только подножію ногъ Его (Пс. 131, 7). Не видѣлъ Господа и Моисей, которому Господь говорилъ: не возможеши видѣти лица моего; не бо узритъ человѣкъ лице мое и живъ будетъ (Исх. 33, 20). И послѣ Богъ устами Моисея напоминалъ народу израильскому, говоря: снабдите души своя зѣло, яко не видѣсте всякаго подобія въ день, воньже глагола Господь къ вамъ въ горѣ Хоривѣ изъ среды огня. Не беззаконуйте, не сотворите себѣ самимъ подобія ваянна, всякаго образа подобія мужеска пола или женска (Второз. 4, 15-16). Въ Новомъ Завѣтѣ произошло другое. Что въ этомъ отношеніи есть разность между завѣтами, ясно указывается пророку Іезекіилю въ его видѣніи, такъ какъ на такой же тверди, на такомъ же дѣлѣ камень сапфира, какія видѣли во время Моисея старѣйшины израильскіе, не видавшіе однако Господа, Іезекіиль видитъ Его въ подобіи человѣка.
И видѣхъ яко видѣніе илектра, яко видѣніе огня внутрь его окрестъ отъ видѣнія чреслъ и выше – и даже до долу (ст. 27). Господь имѣлъ видъ человѣка, но Онъ весь сіялъ, какъ пылающій металлъ, какъ янтарь, блистающій огнемъ извнутри и извнѣ. Посему отъ Него исходило сіяніе на подобіе радуги. Ст. 28. «Въ какомъ видѣ бываетъ радуга на облакѣ во время дождя, такой видъ имѣло это сіяніе кругомъ». Иначе говоря: отъ Господа, блистающаго славою и святостію, исходило такое сіяніе, съ какимъ посильно изображаетъ Его христіанское искусство на иконахъ, окружая Его ликъ свѣтлымъ кругомъ. Христіане въ этомъ случаѣ не погрѣшаютъ. Что зримость Божества составляетъ свойство Новаго Завѣта, это должно имѣть силу не для однихъ современниковъ Богочеловѣка, но и для христіанъ всѣхъ временъ; явившись въ подобіи человѣческомъ, Господь и далъ людямъ право, и возложилъ на нихъ обязанность – воспроизводить посредствомъ благочестиваго искусства Его зримый образъ; Онъ для того и на землѣ явился, чтобы быть для всѣхъ видимымъ. Чрезъ грѣхъ человѣкъ сталъ не достоинъ видѣть лице Божіе, чрезъ новозавѣтное искупленіе и примиреніе (знаменіемъ котораго служитъ радуга) онъ сталъ способнымъ видѣть Его въ чувственномъ образѣ, – ему данъ иной Завѣтъ, Завѣтъ примиренія и благодати.
Итакъ на вопросы, волновавшіе священника Іезекіиля, ему данъ отвѣтъ посредствомъ видѣнія таинственной колесницы и Господа, возсѣдающаго надъ ней на сапфирномъ престолѣ. Господь будетъ открываться людямъ и обитать съ ними и послѣ разрушенія храма и Іерусалима: но откровенія Его будутъ имѣть назначеніе для всего міра, будутъ распространяться во всей вселенной, и Самъ Господь пріидетъ (см. подробнѣе въ гл. 44) и будетъ обитать съ людьми въ подобіи человѣка.
С. Кохомскій.
«Руководство для сельскихъ пастырей». 1895. Т. 1. № 13. С. 337-347.
Видение пророков Иезекииля и Аввакума. Икона из мон-ря св. Иоанна Богослова в с. Поганове (ныне на территории Сербии). Ок. 1395 г. (НХГ, София)
⸭ ⸭ ⸭
Из объяснения Божественной Литургии епископа Виссариона (Нечаева):
Все эти Небесные Силы, окружающие престол Вседержителя, славословят Его разными голосами. В их славословии слышны голоса орла (поюще – ᾄδοντα), тельца (вопиюще – βοῶντα), льва (взывающе – κεκραγότα), человека (глаголюще – λέγοντα) – животных, в образе которых видел их новозаветный тайнозритель Иоанн Богослов. Он же слышал, как они взывали: Свят, Свят, Свят Господь Вседержитель (Откр. 4, 7-8). Конечно, они взывали голосами тех животвых, вид которых имели. В древних списках литургии слова: вопиюще, взывающе и глаголюще не имеются, а есть только поюще.