Изъ жизнеописанія старца Серафима Саровскаго.

Поминайте наставники ваша (Евр. 13, 7).

Благовременно и намъ напомнить о важнѣйшихъ обстоятельствахъ жизни, трудахъ и подвигахъ блаж. старца Серафима. Эта обязанность, заповѣданная св. апостоломъ, ближе всего лежитъ на ближайшихъ соотечественникахъ старца-подвижника, на курянахъ.

Онъ родился среди нихъ; нѣкоторыя изъ нынѣшнихъ Курскихъ купеческихъ фамилій были въ близкихъ съ нимъ отношеніяхъ; куряне-подвижники были его первыми руководителями въ Саровской обители, наконецъ..., родители его оставили по себѣ въ Курскѣ нѣсколько памятниковъ, живыхъ свидѣтелей объ нихъ и до сихъ поръ; это каменные дома и церкви, постройкой которыхъ они занимались. Важнѣйшимъ между этими памятниками нужно считать и понынѣ высокочтимую Курскую святыню каѳедральный Сергіевскій соборъ. Онъ построенъ родителями старца Серафима, хотя названіе каѳедральнаго получилъ только въ 1833 году, когда умеръ и самъ Серафимъ. Закладка этого храма произошла въ 1752 г. Вся нижняя половина его построена отцомъ Серафима, Исидоромъ Мошнинымъ; строилась она десять лѣтъ и въ 1762 г. была окончена. Въ это время умеръ самъ строитель ея. Умирая онъ завѣщалъ женѣ довести построеніе собора до конца, и она свято выполнила его волю. Ее звали Агаѳіей. Вся верхняя часть собора построена подъ ея непосредственнымъ наблюденіемъ, въ теченіе восемнадцати лѣтъ. Такимъ образомъ, на весь громадный соборъ употреблено было всего двадцать шесть лѣтъ, (съ 1752 г. по 1778 г.), время, при тогдашнихъ строительныхъ средствахъ, очень незначительное. Но гдѣ былъ недостатокъ во времени, тамъ оказался избытокъ благочестиваго усердія къ святому дѣлу. Особенно была усердна мать отца Серафима. Отличаясь вообще благотворительностію среди бѣдныхъ курянъ, помогая особенно сиротамъ-дѣвицамъ при выходѣ ихъ замужъ, она съ безпримѣрнымъ рвеніемъ занялась окончаніемъ постройки храма.

И Господь вознаградилъ ея труды. Украшенный внутри и снаружи лѣпною работою, съ громаднымъ, (въ верхней церкви) до самаго купола иконостасомъ, храмъ этотъ стоитъ безъ замѣтныхъ поврежденій и по настоящее время. Съ такою честію оправдали Мошнины довѣріе къ себѣ прихожанъ, на средства которыхъ соборъ строился.

Когда умеръ Исидоръ Мошнинъ, послѣ него остался трехъ-лѣтній сынъ, родившійся у него въ 1759 году, съ 19 на 20 число іюля. При крещеніи его назвали Прохоромъ. Жилъ онъ вмѣстѣ съ родителями, на Сергіевской улицѣ (нынѣ первая Сергіевская), недалеко отъ церкви, въ собственномъ домѣ{1}. Мальчикъ отличался скромностію и благочестіемъ. Онъ усвояетъ отъ родителей любовь къ храмамъ и ежедневно посѣщаетъ ихъ. Богъ одарилъ его добрымъ и чистымъ сердцемъ и воспріимчивымъ умомъ; онъ пристращается къ чтенію духовно-нравственныхъ книгъ, воспитывая въ душѣ религіозную настроенность.

Эта чистота юнаго сердца еще въ дѣтствѣ пріобрѣла Прохору покровительство Божественнаго Провидѣнія. Два чуда ознаменовали самые ранніе годы его жизни. Разъ онъ упалъ съ колокольни строившагося Сергіевскаго собора, куда поднялся вмѣстѣ съ своею матерію, и остался не только живъ, но и невредимъ. Черезъ три года случилось и другое чудо. Прохоръ заболѣлъ тяжкою болѣзнію, на выздоровленіе отъ которой не было никакой надежды. Въ самый трудный и опасный моментъ болѣзни къ нему явилась Божія Матерь и обѣщала придти къ нему и исцѣлить. Вскорѣ это обѣщаніе исполнилось. Въ Курскѣ случился крестный ходъ, съ чудотворной иконой Знаменія Божіей Матери. Во время хода пошелъ сильный дождь. Чтобы избѣжать грязи, а можетъ быть и для сокращенія пути, весь крестный ходъ направился черезъ дворъ того дома, гдѣ лежалъ больной отрокъ Прохоръ. Мать воспользовалась случаемъ и вынесла его приложиться къ чудотворной иконѣ; послѣ этого мальчикъ быстро началъ поправляться здоровьемъ.

Еще до болѣзни онъ началъ учиться читать. Болѣзнь на время остановила занятія; теперь они возстановились. Отрокъ Прохоръ, сообразно съ своею набожностію, читаетъ исключительно книги божественныя. На первыхъ порахъ таковыми были Библія и особенно Псалтирь и Часословъ.

Это чтеніе постепенно содѣйствуетъ развитію въ Прохорѣ стремленія къ иноческой жизни. Онъ и теперь уже любитъ уединеніе, часто избѣгая общества родныхъ и знакомыхъ. Только лавка, въ которой торговалъ его старшій братъ Алексѣй, (надо полагать, гдѣ-нибудь около Московскихъ воротъ), служила еще крѣпкимъ связующимъ звеномъ Прохора съ міромъ. Онъ помогаетъ брату продавать ремни, шлеи, деготь, лапти и др. вещи, необходимыя въ крестьянскомъ быту. Требуя постояннаго присутствія за прилавкомъ, эта торговля мѣшаетъ Прохору неопустительно посѣщать службы Божіи. Поневолѣ онъ ограничивается однимъ утреннимъ богослуженіемъ, опуская обѣдни и вечерни.

Но такъ продолжалось недолго. Въ Курскѣ жилъ тогда одинъ юродивый; всѣ знали, что свое юродство онъ несъ, какъ подвигъ, для спасенія души. Какъ курянинъ, зналъ это и Прохоръ, и познакомился съ нимъ. Подъ вліяніемъ этого юродиваго, въ немъ окончательно созрѣла мысль объ иноческой жизни. Оставалось неизвѣстнымъ, какъ отнесутся къ этому родные и особенно мать, но и эта трудность устранилась быстро, такъ какъ мать не стѣсняла душеспасительныхъ стремленій сына. Невольно приходитъ на память другой великій святой русской земли, тоже Курскій уроженецъ, Преподобный Ѳеодосій! Какъ трудны были его первые шаги къ иночеству и сколько ему пришлось вынести горя отъ своей матери, не хотѣвшей съ нимъ разлучаться!!

Прежде чѣмъ покинуть родину, Прохоръ видится и совѣтуется со своими знакомыми; это были по большей части Курскіе купцы. Многіе изъ нихъ выразили полное къ нему сочувствіе, другіе – даже намѣреніе его сопровождать и вмѣстѣ съ нимъ покинуть мірскую жизнь. Послѣднихъ было пять человѣкъ; троихъ изъ нихъ извѣстны имена и фамиліи; это были Иванъ Иванычъ Дружининъ, Иванъ Степановичъ Безходарный, Алексѣй Семеновичъ Меленинъ. Къ великой чести ихъ и Курскаго купечества, они выполнили свой обѣтъ!

Теперь остается Прохору соблюсти послѣднюю формальность, взять отъ, городского общества увольнительное свидѣтельство, и оно было выправлено. Насталъ и послѣдній день, день прощанія съ родными. При своей трогательности, оно умиляетъ всего болѣе уважительностію всей семьи къ древне-русскому, чисто христіанскому, обычаю. По этому обычаю, всѣ присутствующіе сначала присѣли, потомъ помолились Богу, затѣмъ Прохоръ палъ въ ноги передъ матерію, испрашивая ея благословепія. Она сначала дала ему приложиться къ иконамъ Спасителя и Божіей Матери, потомъ благословила его мѣднымъ крестомъ. Съ благоговѣніемъ принялъ его Прохоръ и, разъ надѣвши, уже не снималъ въ теченіе всей остальной жизни.

Но этимъ не оканчивается Курскій періодъ въ жизни будущаго старца Серафима.

Онъ направляется пока въ Кіевъ съ надеждой отъ великихъ угодниковъ Божіихъ, Антонія и Ѳеодосія Печерскихъ получить указаніе, гдѣ ему искать пути спасенія. Чувство непосредственной, родинной близости къ Преподобному Ѳеодосію окрыляетъ эту надежду. Съ горячей слезой припадаетъ юный паломникъ къ мощамъ Кіево-Печерскихъ Чудотворцевъ, и усердная молитва низводитъ на его душу умильное успокоеніе, какъ невидимое благословеніе на иноческую жизнь. – Между прочимъ, изъ бесѣдъ съ лаврскими иноками, Прохоръ узнаетъ, что неподалеку, въ Китаевой пустыни, спасается старецъ Досиѳей, обладающій даромъ прозорливости. Онъ немедленно отправляется къ нему. Досиѳей былъ старецъ, къ которому доступъ былъ не для всякаго возможенъ, и это тревожило духъ Прохора. Съ другой стороны, въ этомъ посѣщеніи онъ предчувствовалъ и предвидѣлъ для себя окончательное рѣшеніе своей судьбы. Понятенъ теперь тотъ трепетъ, съ которымъ Прохоръ приближался къ Китаевой пустыни. Онъ пришелъ туда, когда старца уже ожидала большая толпа. Къ общему удивленію собравшихся и къ великой радости Прохора, старецъ обошелся съ нимъ безпримѣрно ласково. Провидя въ юношѣ добраго подвижника Христова, онъ привѣтствовалъ его, какъ отецъ привѣтствуетъ сына, и указываетъ ему мѣсто его будущаго подвижничества. «Гряди, чадо Божіе, и пребуди въ Саровской обители; мѣсто сіе будетъ тебѣ во спасеніе; съ помощію Божіею, тамъ окончишь ты и свое земное существованіе; св. Духъ, сокровище всѣхъ благихъ, управитъ жизнь твою въ святынѣ. Въ Саровѣ и настоятель Пахомій богоугодной жизни, послѣдователь преподобныхъ отецъ нашихъ Антонія в Ѳеодосія». Такъ рѣшенъ былъ для Прохора вопросъ жизни.

Съ свѣтлымъ настроеніемъ возвращается онъ въ Кіево-Печерскую Лавру, напутствуется причастіемъ Св. Таинъ, и радостный направляется въ Саровъ.

Путь лежалъ черезъ родной Курскъ, и Прохоръ остановился въ немъ въ послѣдній разъ. Проходитъ нѣсколько мѣсяцевъ самой обыденной жизни; Прохоръ ничѣмъ не выдѣляется; бываетъ даже въ лавкѣ у брата, бесѣдуетъ съ знакомыми, читаетъ имъ духовныя книги. Наконецъ, пришло время отправляться далѣе. Этотъ моментъ не былъ неожиданностію. Всѣ знали намѣренія Прохора, а потому и проводы прошли сосредоточенно – спокойно. Только мать, уже примирившаяся въ душѣ съ почти совершившимся фактомъ, не выдержала въ концѣ. «Ты бы меня прежде похоронилъ, а потомъ и шелъ въ монастырь», вырвался у ней въ послѣдній часъ нерѣшительный вопль сердца. Но этотъ вопль уже не могъ остановить и не остановилъ будущаго подвижника.

Ему, вдохновенному, свѣтила вдали Саровская обитель. Тамъ уже сіяли своими добродѣтелями нѣкоторые его земляки. Другіе пристали къ нему теперь. Такъ былъ покинутъ Курскъ.

Впослѣдствіи еще одинъ разъ судьба привела Прохора на родину. Это былъ уже одинъ изъ подвиговъ монастырскаго послушанія. На первыхъ же почти порахъ его послушничества, въ Саровской пустыни предприняты были нѣкоторыя постройки. Между прочимъ была заложена больничная церковь, во имя святыхъ Соловецкихъ Зосимы и Савватія. Прохоръ, передъ этимъ тяжко болѣвшій и получившій во второй разъ, какъ и въ Курскѣ, чудесное исцѣленіе опять отъ посѣщенія Богоматери, съ особеннымъ сочувствіемъ отозвался на это дѣло и вызвался итти за сборомъ пожертвованій. Въ числѣ другихъ городовъ имъ посѣщенъ былъ и Курскъ. Родные куряне щедро откликнулись на его подвигъ, и юный сборщикъ возвратился въ обитель съ богатыми приношеніями.

Матери его въ живыхъ теперь уже не было, онъ видѣлся съ роднымъ братомъ, и тоже въ послѣдній разъ. Впослѣдствіи передавали, что, разставаясь съ нимъ, Прохоръ предсказалъ: «знай, что, когда я умру, и твоя кончина вскорѣ послѣдуетъ», что и исполнилось въ 1833 году.

Въ 1881 году, за два года до смерти, отцу Серафиму пришлось въ двухъ случаяхъ еще вспомнить родной свой Курскъ. Но семидесятилѣтній старецъ уже готовился къ переселенію изъ временнаго отечества въ вѣчное. Дѣло было такъ. Его посѣтили куряне: Иванъ Яковл. Каратаевъ (полковой ремонтеръ) и Курскіе купцы. Первому, на вопросъ: «не прикажетъ ли онъ сказать что-нибудь своему родному брату и другимъ родственникамъ въ Курскѣ», о. Серафимъ отвѣтилъ съ улыбкою, указывая на лики Спасителя и Божіей Матери: «вотъ мои родные, а для живыхъ родныхъ я уже живой мертвецъ». Такое же почти предложеніе сдѣлали о. Серафиму и купцы и получили почти такой же отвѣтъ. Они возвращались съ Макарьевской ярмарки и, по пути заѣхавъ въ Саровъ, посѣтили старца. Послѣдній, какъ будто не признавая въ нихъ земляковъ, повелъ рѣчь о торговлѣ: «хорошо ли торговали»? спрашивалъ онъ ихъ, преподавши благословеніе. Въ концѣ бесѣды купцы спросили: «что прикажите, батюшка, сказать вашему братцу»? – «Скажите ему, что я молю Господа и Пречистую Его Матерь день и нощь». Ясно было, что старецъ дышалъ уже однимъ самоотверженіемъ, одною преданностію Господу; монашеская жизнь, жизнь внѣ связи съ міромъ вообще, и съ родиной въ частности, сдѣлалась для него единственной, лучшею. Вотъ почему, когда Курскіе купцы уходили изъ келіи старца, онъ въ какомъ-то восторгѣ, нѣсколько разъ повдоряеть: «нѣтъ лучше монашескаго житія, нѣтъ лучше монашескаго житія!»

Со времена прибытія въ Саровскую обитель началась подвижническая жизнь о. Серафима. Въ этой жизни поражаетъ насъ необъятное стремленіе къ совершеннѣйшимъ и труднѣйшимъ подвигамъ. Молодой подвижникъ не удовлетворяется обычными искусами. Онъ ищетъ такихъ подвиговъ и трудовь, которые бы дали ему наискорѣйшую и наивѣрпѣйшую побѣду въ борьбѣ съ грѣхомъ и соблазнами міра. Иногда эта борьба едва не уносить его въ могилу. Но, какъ золото, чѣмъ больше горитъ въ огнѣ, тѣмъ становится чище, такъ и о. Серафимъ, въ концѣ концевъ, преодолѣвъ всѣ подвиги, казалось, былъ болѣе небожитель, чѣмъ человѣкъ. Но возвратимся къ началу.

Далекій путь предстоялъ юному страннику. Но окрыляемый подвижническимъ рвеніемъ и пользуясь теплымъ лѣтнимъ временемъ, онъ бодро выступилъ изъ Курска. Много трудностей, даже опасностей уже пришлось ему преодолѣть. Уже лѣто смѣнилось осенью; дневные переходы, въ силу физической необходимости, становились короче, а Саровъ все еще былъ далекъ. Но вѣдь этотъ Саровъ вѣковѣчный, Богомъ избранный домъ путника; въ немъ онъ долженъ жить и умереть; и путникъ, не чувствуя усталости, съ новымъ приливомъ бодрости, съ посохомъ въ рукахъ, съ котомкой за плечами, взирая съ упованіемъ на свой мѣдный крестъ, ускоряетъ свои шаги. Всѣ мимо видѣнные имъ города заслонены предстоящимъ видомъ св. Сарова; путникъ слышитъ, какъ изъ далекаго Китаева звучитъ голосъ старца Досиѳея: «гряди, чадо, и пребуди тамо!»

Была уже зима, когда, средь вьюгъ и мятелей, добрался юноша до своей обѣтованной земли.

Быть можетъ, два слова объ этой землѣ пробудятъ въ религіозныхъ курянахъ, особенно въ виду такъ прославленнаго здѣсь подвижничества одного изъ нихъ, усердіе кь посѣщенію ея. Это будетъ душеспасительное дѣло! По словамъ одного недавняго посѣтителя Саровской обители, она производитъ «благодатпыя впечатлѣнія», «свѣтлое очарованіе». Пребываніе тамъ – «праздникъ для души, торжество изможденнаго жизнію духа». Саровъ – это «особое царство, не отъ міра сего, царство иного строенія, иного порядка, иной жизни. Вся обстановка его, уединеннаго, трудолюбиваго, величаво-строгаго, возбуждаетъ въ христіанинѣ неземныя чувствованія, трогаетъ всѣ струны его души, наполняя ее святою полнотою благодати. Когда присутствуешь, напримѣръ, за утреннимъ Саровскимъ богослуженіемъ, въ полумракѣ величественнаго храма, слушаешь величаво-трогательныя и глубоко-умилительныя пѣснопѣнія Саровцевъ, то такъ и кажется, что люди здѣсь приближаются къ Богу и что Богъ снисходитъ къ людямъ... Тутъ забывается все, чѣмъ горька жизнь, что изнуряетъ сердце, сушитъ мозгъ и, какъ бы озаренная свыше, душа переносится въ міръ горній и успокоивается въ присутствіи всеблагого и всемилостиваго Бога» (Прав. Собес. 1893 г. апрѣль){2}.

Къ вратамъ этой-то чудной обители приблизился теперь курянинъ Прохоръ. Провидѣнію угодно было ознаменовать его вступленіе въ Саровъ совпаденіемъ высоко-торжественнаго христіанскаго празднества. – Введенія во храмъ Пресвятыя Богородицы. Шло всенощное бдѣніе, и храмы богоспасаемаго Сарова свѣтились многочисленными огнями, когда къ нимъ подошелъ нашъ странникъ. Забывъ свою усталость, онъ вступаетъ подъ ихъ своды, и очарованный общимъ благоговѣніемъ и благочиннымъ богослуженіемъ, въ восторгѣ сердца, благодаритъ Господа, избравшаго эту обитель мѣстомъ его спасенія.

Первый вздохъ физической жизни старца Серафима, при его появленіи на свѣтъ, былъ принятъ его родителями курянами; первые шаги были сдѣланы имъ подъ ихъ руководствомъ. И теперь, первые шаги его въ нравственно-подвижнической жизни въ Саровѣ сдѣланы были подъ руководствомъ иноковъ курянъ. Ихъ трое спасались тогда здѣсь: старцы Пахомій, Питиримъ и Іоакимъ; всѣ трое они были родомъ изъ Курскихъ купцовъ; первый изъ нихъ состоялъ въ данное время даже строителемъ, или, по современному выраженію, настоятелемъ монастыря.

Въ интересахъ мѣстной церкви и рилигіозности ея прошлаго не лишнее будетъ сказать объ этихъ старцахъ нѣсколько попутныхъ словъ.

Будучи всѣ единоземцами, курянами, они отличались каждый своеобразными добродѣтелями. Іеромонахъ Троице-Сергіевой Лавры, Авель, въ теченіе десяти лѣтъ проживавшій въ Саровской обители, говоря объ нихъ въ своихъ «Запискахъ», называетъ Пахомія «мужемъ благочестивымъ, Питирима – ревностнымъ, Іоакима – строгимъ». «Подвижники сіи, служа для обители украшеніемъ духовнымъ, въ своей жизни достоподражательвый подавали примѣръ братіи въ твердомъ упованіи на помощь Бога всемогущаго, Которому единому посвятили они на служеніе тѣло и душу свою. Они пребывали въ безмолвіи и вмѣстѣ въ непрестанной молитвѣ, бесѣдуя всегда мысленно съ Богомъ; при содѣйствіи благодати Божіей имѣли мудрое и тонкое познаніе сердца человѣческаго и, какъ свѣтильники, озаряли чистымъ свѣтомъ ученіе Христова всѣхъ приближавшихся къ нимъ, указуя всякому путь истинный, ведущій ко спасенію. Сколь святыми добродѣтелями была украшена душа ихъ!... Не изнемогая въ благочестіи, но горя несомнѣнно вѣрою, съ теплою молитвою предавали они духъ свой въ руки Бога живаго».

Особенно выдѣлялся въ обители старецъ Пахомій. Въ мірѣ (въ Курскѣ) онъ назывался Борисъ Назаровъ Леоновъ. Онъ былъ постриженникъ святаго Сарова; постриженъ былъ въ 1762 г. Прошло 15 лѣтъ, и, за строгое исполненіе монашескихъ обѣтовъ, за кротость, смиренномудріе, постничество и особенное рвеніе къ Богослуженію, Пахомій былъ избранъ братіею въ строители. Это избраніе состоялось въ 1777 г. Восемнадцать лѣтъ управлялъ онъ обителью и довелъ ее до такой высокой степени внѣшняго и внутренняго (духовнаго) процвѣтанія, какимъ она поражаетъ и до сихъ поръ. «Посѣщавшіе тогда обитель говорили, что восхитительно молиться въ сей пустынѣ, гдѣ такъ благообразно и благолѣпно отправляется служба». Независимо отъ многочисленныхъ и капитальныхъ построекъ, которыя были начаты и окончены при Пахоміи{3}, обитель при немъ сдѣлалась разсадникомъ иноковъ для другихъ обителей. Изъ дремучаго Саровскаго бора вызываются высшею церковною властію достойнѣйшіе мужи въ настоятели и руководители разныхъ монастырей, между прочимъ и – въ Знаменскую Коренную пустынь. Старецъ Пахомій и его обитель была въ глазахъ тогдашняго С.-Петербургскаго Митрополита Гавріила образцомъ; одного изъ смиренныхъ иноковъ этой обители призываютъ даже къ епископскому званію; другого избираютъ въ начальники духовной миссіи въ Сѣверную Америку. Послѣднимъ былъ именно Іоакимъ, курянинъ родомъ. Онъ предпочелъ высокому званію миссіонера – епископа духовную нищету и Саровскую обитель, и въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ несетъ подвигъ юродства, чтобы отвлечь отъ себя всякія подозрѣнія. Онъ умеръ въ 1802 г., 70 лѣтъ.

Къ сожалѣнію, болѣе подробныхъ свѣдѣній объ этихъ курянахъ-подвижникахъ мы почти не имѣемъ. Питиримъ оставилъ завѣщаніе, гдѣ сказалъ о себѣ нѣсколько словъ, но эти слова мало что прибавляютъ къ общей его характеристикѣ. Мы узнаемъ, что онъ «былъ города Курска изъ купечества, родился въ 1727 г. іюнія 20; въ мірѣ назывался Петръ Ивановъ Дружининъ. Изъ города Курска вышелъ для духовной жизни 1759 г., декабря 8 числа, 32 лѣтъ отъ рожденія; супружества, благодатію Божіею, не имѣлъ; въ іеромонашество, благодатію Божіею, неволею принужденъ и посвященъ во Владимірѣ, въ архіерейскомъ домѣ, въ церкви Рождества Пресвятыя Богородицы, Преосвященнымъ Павломъ, епископомъ Владимірскимъ и Муромскимъ 1764 г. сентября 12. И по сей день (т. е. 21 апрѣля 1784 г.) изъ своего обѣщаннаго монастыря (оканчиваетъ Питиримъ свои автобіографическія сообщенія), – Саровской пустыни, ни въ какіе монастыри неисходенъ былъ». Умеръ онъ въ 1789 г., на 75 году.

Къ нашему удовольствію, не такъ скудны свѣдѣнія о жизни и дальнѣйшихъ подвигахъ о. Серафима.

Когда онъ явился къ Пахомію, послѣдній состоялъ строителемъ обители всего годъ. Съ радостію и открытыми объятіями встрѣтилъ старецъ новаго и юнаго подвижника – земляка. Оказалось, что онъ помнилъ по Курску родителей Прохора.

Съ сихъ поръ начинается послушничество Прохора. Оно продолжается восемь лѣтъ, до самаго постриженія его въ схиму. Прохоръ удивляетъ братію своимъ рвеніемъ къ послушничеству. Одни обязательные искусы его не удовлетворяютъ. Проходя всю ихъ лѣстницу, начиная съ послушанія келейнаго, въ келіи старца Іосифа, продолжая въ хлѣбнѣ, просфорнѣ и столярнѣ, состоя по порядку будилыцикомъ, потомъ – пономаремъ, онъ неизмѣнно посѣщаетъ богослуженіе, являясь къ нему, подобно отцу Пахомію, первымъ и выходя послѣднимъ. Внѣ церкви, исполнивъ обязанности послушанія, онъ не пользуется отдохновеніемъ; онъ или уединяется въ свою келлію и здѣсь предается молитвѣ и чтенію, или отправляется на общебратскія работы: рубитъ дрова, сплавляетъ лѣсъ и т. д. Онъ принимаетъ себѣ за правило не спать болѣе трехъ часовъ и воздерживаться отъ пищи, вкушая иногда однажды въ день. Не довольствуясь всѣмъ этимъ, Прохоръ ищетъ еще уединенія за стѣнами монастыря, въ глухихъ Саровскихъ лѣсахъ, надѣясь, въ виду дивной природы болѣе возвыситься къ Богу, тѣснѣе сблизиться съ Нимъ въ молитвенномъ чувствѣ Божественнаго вездѣприсутствія.

Такое подвижничество не могло не быть замѣчено старцемъ Пахоміемъ, и его любовь къ этому духовному сыну была послѣднему радостной наградой. Но оно, столь неутомимо – строгое подвижничество, имѣло и печальныя послѣдствія для молодого организма подвижника: онъ заболѣлъ. Болѣзнь была упорная. Три года страдалъ Прохоръ, половину ихъ проведя въ постели, и только чудесное явленіе Богоматери воздвигло его отъ одра болѣзни.

Во время своей болѣзни Прохоръ имѣлъ возможность замѣтить, какою любовію пользовался онъ у Пахомія. Послѣдній изъ настоятеля превратился для больного въ истиннаго друга; онъ почти неотлучно находится при его постели, ходитъ за нимъ, подобно послушнику. Когда болѣзнь приняла опасный оборотъ, Пахомій предлагаетъ пригласить врача, и когда больной, предавшій себя истинному врачу душъ и тѣлесъ, отказался, служитъ о его здравіи всенощное бдѣніе и литургію, въ присутствіи всей братіи.

И по минованіи болѣзни эта любовь старца Пахомія не оскудѣваетъ. Онъ постригаетъ Прохора въ 1786 г. 12 августа въ иноки, при чемъ, выражая свое пониманіе его духовнаго настроенія, нарекаетъ «Серафимъ», пламенѣющій. Черезъ годъ, затѣмъ, инокъ Серафимъ былъ посвященъ въ санъ іеродіакона (въ 1787 г. въ декабрѣ), а въ 1793 г. 2 сентябрѣ – въ санъ іеромонаха. Съ полученіемъ благодати священства, о. Серафимъ не только не ослабѣваетъ въ своихъ подвигахъ, но предается имъ еще съ большею любовію; и чѣмъ далѣе идетъ время, тѣмъ новые и болѣе трудные избираетъ онъ между ними и, такимъ образомъ, изъ силы въ силу, изъ мѣры въ мѣру достигаетъ «въ мужа совершенна», ибо въ этотъ періодъ своего подвижничества онъ удостоивается не только новыхъ небеснымъ явленій, но и получаетъ даръ прозорливости и чудесъ.

Изъ видѣній особенно поразительно то, которое было съ нимъ въ Великій Четвергъ; онъ тогда еще іеродіакономъ. Какъ въ этомъ санѣ, такъ и въ санѣ іерея, онъ съ особеннымъ расположеніемъ участвовалъ въ богослуженіяхъ, даже, можно сказать, непрерывно. И старецъ Пахомій безъ него почти не служилъ. Въ одну изъ такихъ службъ вмѣстѣ съ Пахоміемъ онъ и удостоился видѣнія. «Божественная литургіи, разсказывалъ онъ самъ началась въ два часа пополудни и обыкновено – вечернею. Послѣ малаго входа и паремій возгласилъ я, убогій, у св. престола: «Господи, спаси благочестивыя и услыши ны, и вышедши въ царскія врата, навелъ на предстоящихъ ораремъ и возгласилъ: и во вѣки вѣковъ. Тутъ озарилъ меня свѣтъ, какъ лучъ солнечный. Обративъ глаза на сіяніе, я увидѣлъ Господа нашего Іисуса Христа въ образѣ Сына человѣческаго, во славѣ сіяющаго, свѣтлѣе солнца, неизреченнымъ свѣтомъ и окруженнаго, какъ бы роемъ пчелъ, небесными силами: ангелами, архангелами, херувимами и серафимами. Отъ западныхъ церковныхъ вратъ онъ шелъ по воздуху, остановился противъ амвона и, воздвигши руки, благословилъ служащихъ и молящихся. Затѣмъ онъ вступилъ въ мѣстный образъ, что близь царскихъ вратъ. Сердце мое возрадовалось тогда чисто, просвѣщенно, въ сладости любви къ Господу». Это явленіе не могло быть скрыто. Серафимъ былъ такъ пораженъ имъ, что не могъ не только продолжать служенія, но даже двинуться съ мѣста. Два іеродіакона ввели его подъ руки въ алтарь. Около двухъ часовъ онъ оставался здѣсь неподвиженъ. Послѣ онъ разсказалъ объ этомъ своему наставнику Пахомію. Этотъ, умудренный опытомъ старецъ, внушалъ ему не возмнить о своемъ достоинствѣ предъ Богомъ, и Серафимъ пользуется его урокомъ: онъ ищетъ еще большаго самоуничиженія и самопознанія, и для этой цѣли подъемлетъ на себя новые подвиги.

Съ благословенія настоятеля о. Пахомія, онъ уединяется изъ обители въ сосѣдній лѣсъ. Онъ и прежде любилъ это дѣлать, но то было временное уединеніе; теперь же онъ уединяется въ лѣсъ для постояннаго тамъ пребыванія; монастырь же теперь становится для него мѣстопребываніемъ временнымъ. Замѣчательно, что на это пустынножительство выданъ былъ о. Серафиму даже билетъ, подписанный настоятелемъ Исаіемъ; Пахомія тогда уже не было въ живыхъ. Вотъ текстъ этого билета: «объявитель сего, Саровской пустыни іеромонахъ Серафимъ, уволенъ для пребыванія въ пустынѣ въ своей (т. е. монастырской) дачѣ... единственно для спокойствія духа Бога ради, и съ даннымъ ему правиломъ, согласно святыхъ отецъ положеніямъ, и впредь ему никому не препятствовать пребываніе имѣть въ ономъ мѣстѣ, и оное утверждаю – строитель іеромонахъ Исаія. 1797 г. ноября 20 дня. Для вѣрности печать прилагаю при семъ».

Около пятнадцати лѣтъ проводилъ о. Серафимъ въ пустынѣ. Только наканунѣ воскресныхъ и праздничныхъ дней онъ возвращается въ монастырь и, отстоявъ всенощную и литургію, пріобщившись св. Таинъ, обыкновенно снова удаляется туда. Точно также первую недѣлю Великаго поста онъ проводитъ въ монастырѣ, не вкушая никакой пищи. Въ остальное время онъ довольствовался сухимъ хлѣбомъ и овощами. Хлѣба онъ бралъ съ собою изъ монастыря, и часть его еще раздѣлялъ птицамъ и звѣрямъ, которые были его любимыми гостями въ пустынѣ. Въ числѣ послѣднихъ нерѣдкими посѣтителями старца и особенными его любимцами были Саровскіе великаны медвѣди (до 3 арш. въ длину и до 1½ арш. въ вышину), извѣстные своимъ миролюбивымъ характеромъ. Овощи о. Серафимъ разводилъ самъ, въ собственномъ огородѣ, устроенномъ близь келліи; онъ самъ копаетъ гряды: самъ же рубитъ дрова, выкапываетъ колодезъ.

Но эти физическіе труды и лишенія составляютъ одну ничтожную часть подвиговъ старца. Главное его занятіе – богомысліе и подражаніе Христу.

Желая какъ бы во-очію учавствовать въ новозавѣтныхъ событіяхъ, лично пережить ихъ, о. Серафимъ придумываетъ рѣдкое средство. Всѣ сосѣднія возвышенія, дубравы, ручьи, имѣющіе сходство съ мѣстами, запечатлѣнными священными воспоминаніями, онъ называетъ ихъ собственными, палестинскими именами. Такимъ образомъ, онъ имѣлъ у себя въ пустынѣ свой Іерусалимъ, свой Виѳлеемъ, Назаретъ; у него были Іорданъ, Ѳаворъ, потокъ Кедрскій, гора Елеонская, Геѳсиманскій садъ и т. д. Имѣя обыкновеніе постоянно носить съ собой евангеліе, онъ на этихъ мѣстахъ предается живѣйшимъ воспоминаніямъ о Спасителѣ. Это было, такъ сказать, дѣйствительное, сопричастное переживаніе спасительныхъ событій. Даже дневныя молитвословія старецъ отправляетъ на этихъ священныхъ мѣстахъ. Такъ часы третій, шестый и девятый съ чиномъ изобразительныхъ, въ которыхъ воспоминаются страданія и смерть Христовы, онъ совершаетъ на своей Голгофѣ. Погружаясь всецѣло въ подобныя молитвенныя созерцанія, старецъ окончательно отрѣшался отъ земли и всего земного. Естественно, что онъ тяготится теперь разными посѣтителями, и особенно женщинами, почему послѣднимъ и были эти посѣщенія запрещены. Ненарушаемая благоговѣйная тишина лѣса, священныя окрестности и связанныя съ ними спасительныя воспоминанія, вызываютъ въ старцѣ такіе религіозные восторги, которыхъ мірской человѣкъ и представить себѣ не можемъ и которые справедливо могутъ составить счастіе жизни. Очевидцы, которымъ приходилось быть свидѣтелями подобнаго состоянія отшельника, сами заражались его благоговѣйною настроенностію; не осмѣливаясь нарушать ея, они тихо, незамѣтно скрывались отъ него.

Въ это же время избралъ отецъ Серафимъ и еще новый подвигъ, высшій. Въ лѣсу, недалеко отъ его келліи, лежалъ огромный камень. Старецъ пользуется имъ для своихъ молитвъ. По ночамъ онъ всходитъ на него и молится съ воздѣтыми руками. Не довольствуясь этимъ, онъ и въ келлію приноситъ камень, совершая на немъ свои дневныя молитвы. До тысячи сутокъ подрядъ иногда употреблялъ старецъ на этотъ тайный подвигъ.

Около девяти лѣтъ прошло въ такихъ уединенныхъ подвигахъ. Наступилъ 1804 годъ. Въ этомъ году со старцемъ случилось несчастіе. Этотъ случай такъ неимовѣрно-поразителенъ по своему кощунственно-дерзкому характеру, что по неволѣ смотришь на него, какъ на измышленіе, кознь діавола. Безсильный въ искушеніяхъ, которыя онъ воздвигалъ на отца Серафима до сихъ поръ, діаволъ вооружилъ противъ него трехъ крестьянъ. Оставимъ возмутительныя подробности ихъ нападенія и передадимъ главное. Думая, что у старца есть деньги, они избили его до безпамятства. Голова его была проломлена обухомъ, грудь оттоптана ногами, ребра перебиты, все тѣло покрыто ранами. Вѣруя въ небесное покровительство, старецъ отказывается отъ медицинской помощи, и эта вѣра спасла его. Къ нему явилась Пресв. Богородица, и вслѣдъ за этимъ видѣніемъ, здоровье его стало возстановляться.

Прошло около пяти мѣсяцевъ, пока онъ поправился окончательно. Теперь его заботой стало возвратиться въ свою пустынь. Тщетно уговаривали его настоятель и братія не подвергать себя новымъ опасностямъ. Онъ былъ неумолимъ: пустыня влекла его, какъ самое удобное мѣсто для борьбы съ злымъ духомъ. И онъ былъ правъ. Старцу и бояться было нечего. Крестьяне, его избившіе, были открыты и умоляли о прощеніи. И онъ не только простилъ ихъ самъ, но и настоятеля просилъ объ этомъ; даже писалъ объ этомъ же помѣщику Татищеву (Ардатов. уѣзда), которому они принадлежали. Старецъ соглашался, чтобъ лучше удалили его изъ обители, нежели ихъ наказали. Такъ онъ былъ незлобивъ!

Теперь вновь водворился въ своей пустынѣ о. Серафимъ. Подвижничество его принимаетъ теперь самое высшее духовное направленіе; молчальничество и затворъ суть тѣ два обѣта, которые онъ теперь несетъ послѣдовательно одинъ за другимъ.

Сущность перваго подвига состоитъ не въ молчаніи, понимаемомъ въ собственномъ только смыслѣ. «Сіе должно разумѣть о молчаніи въ разумѣ; молчальничество есть безмолвіе ума, отреченіе отъ всякихъ житейскихъ помысловъ для чистѣйшаго посвященія себя Господу». Въ теченіе трехъ лѣтъ старецъ не говоритъ ни съ кѣмъ ни слова; даже по воскреснымъ и праздничнымъ днямъ онъ не ходитъ въ обитель; пищу ему носятъ въ его пустынь. Съ приносившими онъ не только не разговариваетъ, но даже и не смотритъ на нихъ. Если же кто изъ постороннихъ встрѣчался съ нимъ, то онъ обыкновенно падалъ на землю и до тѣхъ поръ не поднимался, пока тотъ не уходилъ прочь.

Въ этомъ видѣ молчальничество уже близко къ затвору. Всецѣло онъ предается этому подвигу съ 1810 г., переселившись въ Саровъ. Онъ не только не говоритъ ни съ кѣмъ, но и не выходитъ никуда, равно и къ себѣ никого не принимаетъ. Онъ даже не показываетъ своего лица; и инокъ, приносившій ему пищу, обыкновенно видалъ его покрытымъ полотномъ, или вовсе не видалъ. Даже Тамбовскому епископу, посѣтившему обитель и пожелавшему видѣть его, о. Серафимъ не отверзъ ни своихъ устъ, ни своей келліи, хотя конецъ затворничеству тогда уже былъ близокъ.

Это былъ конецъ волсделѣнный и для монастырской братіи, и для многочисленныхъ мірскихъ посѣтителей обители. Всѣ одинаково жаждали видѣть и слышать старца и учиться его словомъ и дѣломъ.

Открывши теперь двери своей келліи, старецъ предсталъ во всѣмъ блескѣ и могуществѣ своихъ духовныхъ даровъ. Отъ него рѣкою полились чудеса прозорливости и исцѣленій. Разсказы объ нихъ могли бы составить цѣлую книгу.

 

«Прибавленіе къ Курскимъ Епархіальнымъ Вѣдомостямъ». 1902. № 8. С. 136-144; № 9. С. 158-166.

 

{1} Въ послѣдствіи этотъ домъ снесенъ былъ съ этого мѣста, въ виду новаго распланированія города, и перенесенъ къ Московскимъ воротамъ.

{2} Саровская пустивъ находится въ Тамбовской губ., Темниковскомъ уѣздѣ. Ее окружаетъ кольцомъ, достигающемъ въ радіусѣ до 20 верстъ, вѣковой дремучій лѣсъ. Въ глубинѣ этого лѣса, въ долинахъ, между горъ и деревъ, бьютъ самородные ключи. Весною окрестности Сарова оглашаются пѣніемъ птицъ; луга и долины благоухаютъ свѣжестію цвѣтовъ; живописные берега рѣчки Саровки, покрытые березой, липами и дубомъ, привлекаютъ подъ свою тѣнь; мѣста, гдѣ были уединенныя келіи затворниковъ, производятъ особо-глубокое впечатлѣтіе. Версты полторы не доѣзжая до Сарова, изъ-за лѣса вдругъ видишь на возвышенной горѣ, во всей красѣ и величіи блестящіе куполы и золотыя главы съ крестами, горящими въ воздухѣ. «Какъ могучій и прекраснѣйшій среди необъятнаго моря зелени исполинъ, блистающій своею бѣлоснѣжною одеждою и сверкающею позолотою головою», царитъ надъ ними и надъ всею окрестностію блистающая Саровская колокольня.

[3} Сюда относятся слѣд. зданія: 1) братскія келліи на полуденной сторонѣ; 2) церковь во имя св. Антонія и Ѳеодосія (подземная въ пещерахъ); 3) двухъэтажные покои для принятіи знатныхъ духовныхъ особъ; 4) церковь больничная во имя св. Зосимы и Савватія; 5) двухъэтажныя и одноэтажныя братскія келліи; 6) заложена была высокая и обширная колокольня и т. п.




«Благотворительность содержит жизнь».
Святитель Григорий Нисский (Слово 1)

Рубрики:

Популярное: