Епископъ Григорій (Граббе) – Ново-мученичество въ Русской Православной Церкви.

Архиерейский Собор Русской Православной Церкви Заграницей, разработваший чин прославления Новомучеников Российских в 1981 г. Епископ Григорий стоит первый слева.

Жизнь есть даръ Божій. Не всѣ это сознаютъ, но почти всѣ такъ или иначе дорожатъ ею и для сохраненія этого дара нерѣдко готовы пойти даже на преступленіе. Въ такомъ случаѣ люди иногда не знаютъ границъ униженія лишь бы сохранить свою жизнь, забывая кѣмъ и для чего она имъ дана. Тѣмъ не менѣе часто они преодолѣваютъ инстинктъ самосохраненія по разнымъ причинамъ: по чувству долга, патріотизма, любви къ ближнимъ и т. п. Каждая такая причина похвальна и во многихъ случаяхъ проявленный самоотверженный героизмъ будетъ угоденъ Богу.

Однако, превыше всего всякій подвигъ самоотреченія, свидѣтельствующій о любви къ Богу. Если Спаситель указывалъ высшую степень проявленія любви къ людямъ въ томъ, чтобы «душу свою полагать за друзей своихъ», то самой высшей является любовь, побуждающая положить свою душу за вѣру въ Самого Господа нашего Іисуса Христа. Мученичество лежитъ въ основаніи Церкви съ самого начала ея исторіи, съ избіенія за Христа Виѳлеемскихъ младенцевъ. Замѣтьте, что они почитаются Церковью какъ св. мученики только потому, что они были убиты за Христа даже безъ того, чтобы съ ихъ стороны могла быть проявлена та или иная прямая воля къ мученичеству.

Христіанскій подвигъ, приводящій къ святости, разнообразенъ: онъ проявляется въ усердныхъ молитвахъ, соблюденіи дѣвства и чистоты, въ постѣ и молитвѣ. Лики святыхъ составлены изъ людей самыхъ разнообразныхъ положеній – отъ царей и святителей до простыхъ иноковъ и даже семейныхъ людей. Нѣтъ такого положенія въ жизни, которое не было бы представлено среди лика святыхъ. Но какъ бы ни подвизались тѣ или иные святые, въ какихъ бы условіяхъ ихъ души ни отходили ко Господу, – можно сказать съ увѣренностью, что всѣ они въ случаѣ необходимости не остановились бы передъ тѣмъ, чтобы въ мученичествѣ отдать Богу свою душу. Всѣ они были научены Г осподомъ: «Не бойтесь убивающихъ тѣло, души же не могущихъ убить» (Матѳ. 10,28). «Если кто хочетъ идти за Мною, отвергнись себя и возьми крестъ свой и слѣдуй за Мною» (Матѳ. 16, 25), т. е. принимай смерть за Христа.

Въ Апокалипсисѣ при видѣ снимаемыхъ печатей, тѣ души, которыхъ увидѣлъ Тайновидецъ, были души мучениковъ: «И когда Онъ снялъ пятую печать, – говоритъ онъ, – я увидѣлъ подъ жертвеиникомъ души убіенныхъ за слово Божіе и за свидѣтельство, которое они имѣли.... и даны были каждому изъ нихъ одежды бѣлыя, и сказано имъ, чтобы они успокоились еще на время, пока и сотрудники ихъ, и братья ихъ, которые будутъ убиты, какъ и они, дополнятъ число» (Откр. 6, 9-10). О томъ, что это именно мученики, было объяснено Тайновидцу однимъ изъ явленныхъ ему старцевъ: «И начавъ рѣчь, одинъ изъ старцевъ спросилъ меня: сіи облеченные въ бѣлыя одежды, кто и откуда пришли? Я сказалъ ему: Ты знаешь, Господинъ. И онъ сказалъ мнѣ: это тѣ, которые пришли отъ великой скорби; они омыли одежды свои и убѣлили одежды свои Кровью Агнца» (7, 13-14). Интересно, что во главѣ лика святыхъ Апокалипсисъ ставитъ именно мучениковъ и, можно сказать, мучениковъ послѣдняго періода міровой исторіи, который по многимъ указаніямъ мы можемъ считать уже наступившимъ. Мы можемъ такъ думать, потому что никогда еще антихристіанское зло не имѣло такого всемірнаго распространенія въ разныхъ формахъ, какимъ оно стало съ развитіемъ и укрѣпленіемъ богоборческаго коммунизма.

До революціи 1917 года русскихъ мучениковъ было сравнительно очень мало [1]. Въ исторіи Россіи раньше не было періодовъ мученичества и случаи его были преимущественно индивидуальными. Поэтому, если мы хотимъ говорить о русскомъ мученичествѣ, мы должны остановиться на послѣдствіяхъ революціи.

Россія оказалась первымъ полемъ битвы и сразу послѣ сверженія Христіанскаго Государства началось мученичество вѣрующихъ. Сначала оно было только грубымъ проявленіемъ злобы. Затѣмъ, открытыя убійства вѣрующихъ замѣнились и дополнились созданіемъ и раздѣленіемъ обновленческаго отступничества. Потомъ обновленческая ложь замѣнилась сергіанскимъ компромиссомъ, прикрывающимъ служеніе Веліару одновременнымъ отданіемъ дани и Богу. Сергіанство было прямо противоположно ученію Апостола Павла: «Не преклоняйтесь подъ чужое ярмо съ невѣрными, – писалъ онъ, – ибо какое общеніе праведности съ беззаконіемъ? Что общаго у свѣта съ тьмою ? Какое согласіе между Христомъ и Веліаромъ? Или какое соучастіе вѣрнаго съ невѣрными?» (2-е Кор. 6, 14-15). Не принявшіе этого компромисса пополнили ряды новыхъ, въ большинствѣ для насъ безымянныхъ мучениковъ. О нихъ мы будемъ говорить позднѣе, а сначала остановимся на мученикахъ перваго періода.

Уже въ концѣ 1917 г. участились случаи кощунствъ и убійствъ, о чемъ докладывалось Всероссійскому Собору. Вотъ одинъ примѣръ. Въ октябрѣ 1918 г. въ Харьковской губерніи по прежнему обыкновенію совершались еще посѣщенія селъ съ иконой Святогорской Божіей Матери. Между тѣмъ большевики дѣлали налеты на монастыри, врывались въ храмы въ шапкахъ съ папиросами въ зубахъ, сквернословили, переворачивали престолы. Когда при одномъ изъ такихъ налетовъ экономъ скита при деревнѣ Гороховкѣ отказался отъ выдачи денегъ, его вывели за ограду и тутъ же разстрѣляли. Тогда же былъ убитъ монахъ Израиль. Когда въ октябрѣ 1918 г. крестный ходъ съ Иконой расположился на ночлегъ въ селѣ Байрачахъ, большевики напали на помѣщеніе, занимаемое духовенствомъ и убили іеромонаховъ Модеста и Иринарха, іеродіакона Ѳеодота и пріютившаго ихъ хозяина дома съ дочерью. 2 января 1919 г. нападеніе было уже прямо на весь монастырь, куда ворвалось до 60-ти красноармейцевъ. По всѣмъ келліямъ шелъ сплошной грабежъ. У монаховъ отнималось все имущество, насильники издѣвались надъ монахами, угрожая имъ. Къ ночи они нѣсколько утихли и братія, избитая и ограбленная, собралась въ храмъ на Литургію. Большевики прерывали службу, входили въ алтарь въ шапкахъ. Ожидая смерти, братія причастилась. Утромъ службы уже не допустили, священнослужителей и монаховъ вытаскивали изъ храма. Такія издѣвательства шли по всей Руси. 25 января въ Кіевѣ былъ убитъ Митрополитъ Владиміръ. Вскорѣ послѣ того, Архіепископу Пермскому Андронику были вырѣзаны щеки, выколоты глаза и обрѣзаны носъ и уши. Въ таковъ изувѣченномъ видѣ его водили по городу, а потомъ утопили въ рѣкѣ.

Не привести-ли еще примѣры жестокости первоначальныхъ гоненій?

Вотъ мужественный епископъ Бѣлгородскій Никодимъ, который укрѣплялъ паству проповѣдями вопреки запрещенію мѣстнаго жестокаго комиссара Саенко. Въ первые дни Рождества 1918 г. Епископъ былъ арестованъ и увезенъ въ Чрезвычайку. Возникшія въ народѣ волненія вынудили гонителей отпустить Владыку въ монастырь. Однако, въ тотъ же день Епископъ Никодимъ произнесъ новую обличительную проповѣдь и былъ снова арестованъ тѣмъ же Саенко. Обратившаяся къ Саенко съ просьбой объ освобожденіи Епископа жена священника Каенскаго, была сама арестована и въ ту же ночь убита имъ самимъ, а епископъ тоже былъ убитъ въ тюремномъ дворѣ въ ту же ночь. Тѣло его было вывезено за городъ и брошено въ общую могилу.

Въ Харьковѣ 80-лѣтняго іеромонаха Амвросія передъ казнью въ нѣсколько пріемовъ избивали прикладами. Священника Димитрія вывели на кладбище, раздѣли до нага; когда же онъ началъ осѣнять себя крестнымъ знаменіемъ, палачъ отрубилъ ему правую руку.

Исключительное мужество проявилъ іеромонахъ Чудова монастыря Телѣгинъ, коего имя, къ сожалѣнію, осталось неизвѣстнымъ [2]. Онъ смѣло отвѣчалъ судьямъ трибунала [3]. Такъ же мужественно держалъ себя этотъ мученикъ до послѣднихъ минутъ своей жизни. Въ нѣсколькихъ строкахъ описанія, посвященнаго этимъ послѣднимъ минутамъ читаемъ:

«Сидѣвшій съ нимъ въ одномъ тюремной камерѣ священникъ разсказывалъ, какъ Телѣгинъ нетерпѣливо ждалъ казни: «Жду не дождусь, – говорилъ онъ, – встрѣчи съ Господомъ моимъ Христомъ». Священникъ Заозерскій, тоже осужденный за противодѣйствіе ограбленію храмовъ, когда его вывели послѣ суда на Лубянскую площадь въ Москвѣ, широкимъ крестомъ крестилъ привѣтствовавшую его толпу. Обритаго и остриженнаго, его вмѣстѣ съ іеромонахомъ Телѣгинымъ и тремя представителями бѣлаго духовенства застрѣлили въ роковомъ «кораблѣ» чрезвычайки [4]. Было удивительно, – добавляетъ еще авторъ, – поведеніе вдовъ. Одна изъ нихъ, изъ подъ чернаго головного платочка сіяя глазами, говорила другой: «какъ мы счастливы съ вами, матушка, какъ мы счастливь!. Какой смерти сподобились мужья наши. За вѣру вѣнецъ мученическій пріяли. Теперь намъ только молиться за нихъ надо. Нѣтъ, и молиться не надо: это они за насъ передъ Г осподомъ молятся...» (Черная книга, Лондонъ 1925 г., стр. 36 и 73).

Тысячи и тысячи духовныхъ лицъ и вѣрующихъ были замучены съ такой же страшной злобой и, конечно, или безъ всякаго суда, или послѣ видимости суда, который являлся только новой формой издѣвательства.

Затѣмъ, съ видимостью суда послѣдовали казни священнослужителей и мірянъ, которые противились передачѣ драгоцѣнныхъ священныхъ предметовъ. Къ этому присоединилось преслѣдованіе, какъ якобы контръ-революціонеровъ, тѣхъ епископовъ и священниковъ, которые противились распространенію обновленчества. Ими наполнились тюрьмы и лагеря и безчисленныя безвѣстныя могилы. Заключенные Мѣстоблюстители Патріаршаго Престола одинъ за другимъ назначали своихъ замѣстителей, которые дѣлали то же самое, пока одинъ изъ нихъ, Митрополитъ Сергій Нижегородскій, не заключилъ соглашенія съ безбожниками. По началу и онъ тоже хранилъ Православіе, хотя послѣ ареста Патріарха одно время присоединился къ обновленцамъ. Митрополитъ Петръ включилъ его въ списокъ Замѣстителей полагаясь на его раскаяніе.

Первоначально онъ какъ-будто оправдывалъ его довѣріе, но потомъ, подъ вліяніемъ тюремнаго заключенія, рѣшилъ, что можно чего-то добиться путемъ соглашенія съ безбожниками. Если онъ при этомъ думалъ, что поступокъ его облегчитъ чью-то участь, то жестоко ошибся. Напротивъ, тюрьмы наполнились тѣми, кто справедливо увидалъ въ его соглашеніи предательство чистой вѣры, попытку соединенія свѣта съ тьмою. Отказъ подчиняться ему, какъ до того противодѣйствіе обновленцамъ, принималось безбожниками какъ проявленіе враждебности къ Совѣтской власти.

Несогласные съ Митрополитомъ Сергіемъ исповѣдники, возглавляемые Мѣстоблюстителями Митрополитомъ Кирилломъ Казанскимъ, Митрополитомъ Петромъ Крутицкимъ и Митрополитомъ Іосифомъ Петроградскимъ, – стали духовными вождями для вѣрнаго Христу духовенства и мірянъ.

Сергіанство усвоило много общаго съ обновленчествомъ, но безъ его внѣшнихъ богослужебныхъ новшествъ. Какъ писалъ идеологъ обновленчества проф. Титлиновъ, Живая Церковь въ противовѣсъ Патріарху и православной іерархіи «твердо опредѣлила иной курсъ: примиреніе Церкви съ соціальной революціей, съ октябрьскимъ переворотомъ, съ новой государственностью». Живая Церковь всячески подчеркивала «свою солидарность съ лозунгами соціально-освободительнаго движенія». «Быть можетъ, – писалъ онъ, – такое подчеркиваніе вызвано тактическими соображеніями, но оно настолько характерно сдѣлалось для Живой Церкви, что ея противники стали прямо называть ее Совѣтской Церковью» (Новая Церковь, стр. 10-14). То же самое можно отнести и къ другимъ группамъ обновленчества. Но «лозунги соціально-освободительнаго движенія», о которыхъ говорилъ Титлиновъ какъ о примиреніи съ октябрьской революціей и новой государственностью; – не являлись чѣмъ-то только политическимъ, а имѣли своей основой безбожіе и матеріализмъ, поставленные на мѣсто религіи. Если сравнивать это съ вопросами, которые стояли передъ первохристіанскими исповѣдниками и мучениками, то это подобно противорѣчію между вѣрой во Христа и обожествленіемъ Римскихъ Императоровъ съ принесеніемъ языческихъ жертвъ.

Если въ первый періодъ гоненій для всего міра и для мучимыхъ было ясно, что христіанъ преслѣдуютъ именно за вѣру, то послѣ Сергіевскаго посланія 16/29 іюля 1927 г. власти арестовывали ихъ за нелояльность къ Совѣтскому правительству, засвидѣтельствованную ихъ несогласіемъ съ его деклараціей. Уже раньше Митрополиту Веніамину предлагали компромиссъ, но онъ предпочелъ смерть въ полной ясности, что онъ умираетъ за свою вѣру. Неоднократно предлагали его и Митрополиту Петру, но никакія старанія не могли заставить его согласиться на обновленчество.

Для болѣе яснаго пониманія этого вопроса полезно будетъ намъ остановиться на томъ, что писалъ Митрополитъ Веніаминъ послѣ осужденія его на смерть. Будущій видный дѣятель обновленчества, склоняя его къ компромиссамъ приводилъ въ качествѣ аргумента, что надо хранить для Церкви живыя силы и ради этого идти на уступки. Митрополитъ Веніаминъ, напротивъ, считалъ необходимымъ безкомпромиссное исповѣдничество, не считаясь съ угрозой мученичества. Хочу привести его слова, хотя цитата и выйдетъ длинной. Зато она передастъ мысли и настроеніе мученика, которое всѣмъ намъ полезно имѣть передъ собою.

«Въ дѣтствѣ и отрочествѣ, – писалъ онъ одному изъ своихъ сподвижниковъ-пастырей, – я зачитывался житіями святыхъ и восхищался ихъ героизмомъ, ихъ святымъ воодушевленіямъ, жалѣлъ, что времена не тѣ и не придется переживать то, что они переживали. Времена перемѣнились, открывается возможность терпѣть за Христа отъ своихъ и чужихъ. Трудно, тяжело страдать, но по мѣрѣ нашихъ страданій избыточествуетъ и утѣшеніе отъ Бога. Трудно переступить этотъ рубиконъ, границу и всецѣло предаться волѣ Божіей. Когда это совершится, тогда человѣкъ избыточествуетъ утѣшеніемъ, не чувствуетъ самыхъ тяжкихъ страданій; полный среди страданій внутренняго покоя, онъ другихъ влечетъ на страданія, чтобы и они переняли то состояніе, въ которомъ находится счастливый страдалецъ. Объ этомъ я ранѣе говорилъ другимъ, но мои страданія не достигли полной мѣры. Теперь, кажется, пришлось пережить все: тюрьму, судъ, общественное заплеваніе, обреченіе и требованіе самой смерти подъ якобы народные аплодисменты, людскую неблагодарность, продажность, непостоянство и т.п., безпокойство и отвѣтственность за судьбы другихъ людей и даже самую Церковь».

«Страданія достигли своего апогея, но увеличилось и утѣшеніе. Я радостенъ и покоенъ, какъ всегда. Христосъ – наша жизнь, свѣтъ и покой. Съ Нимъ всегда и вездѣ хорошо. За судьбу Церкви Божіей я не боюсь. Вѣры надо больше, больше ее надо имѣть намъ, пастырямъ. Забыть свою самонадѣянность, умъ, ученость и дать мѣсто благодати Божіей».

«Странны разсужденія нѣкоторыхъ, можетъ быть, и вѣрующихъ пастырей (разумѣю Платонова) надо хранить живыя силы, т.е. ихъ ради поступиться всѣмъ. Тогда Христосъ на что? Не Платоновы, Веніамины и т.п. спасаютъ Церковь, а Христосъ. Та точка, на которую они пытаются стать – погибель для Церкви. Надо себя не жалѣть для Церкви, а не Церковью жертвовать ради себя. Теперь время суда. Люди и ради политическихъ убѣжденій жертвуютъ всѣмъ. Посмотрите, какъ держатъ себя эсъ-эры и другіе. Намъ-ли христіанамъ, да еще и іереямъ, не проявить подобнаго мужества даже до смерти, если есть сколько-нибудь вѣры во Христа и жизнь будущаго вѣка?!»

Теперь гонители вооружились сугубымъ лукавствомъ: мы видѣли это на дѣлѣ священника Димитрія Дудко. Онъ храбро вышелъ на бой съ безбожіемъ съ лучшими намѣреніями. Однако, новые методы психологическаго воздѣйствія вовлекли его въ діалогъ съ безбожниками и нанесли ему тяжелое пораженіе, которое онъ теперь оплакиваетъ. Этотъ методъ есть воздѣйствіе черезъ Московскую Патріархію, при скрытой жестокости. Въ свое время тонко опредѣлилъ этотъ методъ Св. Григорій Богословъ, говоря объ Юліанѣ Отступникѣ. Онъ такъ характеризируетъ политику Юліана:

«Но когда болѣзнь усилилась и гоненіе готово было открыться, – увидалъ онъ (или какъ человѣкъ мудрый на злое и преуспѣвшій въ нечестіи, или по совѣту поощрявшихъ его на сіе), что вести съ нами войну открыто и объявить себя предводителемъ нечестія – не только слишкомъ дерзко и безразсудно, но и совершенно противно цѣли. Ибо принужденіе сдѣлало бы насъ болѣе непоколебимыми и готовыми противопоставить насилію ревность по благочестію... Это не только находилъ онъ по своимъ умозаключеніямъ, но могъ знать и по предшествовавшимъ гоненіямъ, которыми христіанство болѣе прославлено, нежели ослаблено: потому что гоненія укрѣпляютъ душу во благочестіи, и въ опасностяхъ душа закаливается, какъ раскаленное желѣзо въ водѣ. Если же дѣйствовать оружіемъ лукавства (разсуждалъ онъ) и принужденію дать видъ убѣжденія, прикрывъ насиліе ласкою, какъ уду приманкою, то въ такой борьбѣ будетъ и мудрость, и сила. Сверхъ сего, онъ завидовалъ чести мученической, какой удостаиваются подвижники. Потому умышляетъ дѣйствовать принужденіемъ, не показывая вида принужденія, а насъ заставить страдать и не имѣть той чести, что страждемъ за Христа» (Первое обличительное слово на царя Юліана).

Какъ похоже это на тактику Совѣтовъ послѣ первоначальныхъ эксцессовъ! Это сходство дѣлается еще болѣе замѣтнымъ изъ дальнѣйшихъ словъ Св. Отца о козняхъ Юліана противъ Церкви, которыя я не привожу здѣсь, чтобы не удлинять этой выдержки.

Передъ лицомъ этой тактики мы должны особенно почтить такихъ исповѣдниковъ какъ Митрополитъ Крутицкій Петръ, Митрополитъ Казанскій Кириллъ, Петроградскій Митрополитъ Іосифъ и цѣлый сонмъ іерарховъ и священниковъ замученныхъ въ ссылкахъ за то, что они не соглашались ни на какой компромиссъ съ епископами, пошедшими на сотрудничество съ антихристовымъ началомъ вслѣдъ за Митрополитомъ Сергіемъ. Исповѣдничество, приводившее къ смерти въ мучительныхъ условіяхъ, имѣетъ свою особую цѣнность прежде всего по своей длительности во многихъ случаяхъ. Митрополитъ Кириллъ Казанскій былъ арестованъ еще при жизни Патріарха Тихона и умеръ въ ссылкѣ далеко за полярнымъ кругомъ уже послѣ начала Второй Міровой Войны [5]. Митрополитъ Петръ былъ арестованъ въ 1925 г. черезъ нѣсколько мѣсяцевъ послѣ кончины Патріарха Тихона и вступленія въ должность Мѣстоблюстителя. Намъ извѣстно, что онъ почти все время страдалъ отъ болѣзней. Больного его привозили въ Москву и склоняли къ принятію того, что власти потомъ добились отъ Митрополита Сергія. Это обѣщало бы ему значительное облегченіе страданій, но онъ оставался твердымъ до конца.

За послѣднее время обличеніе сергіанства какъ компромисса, являющагося измѣной Православію, было особенно ярко высказано Борисомъ Талантовымъ, котораго надо причислить къ другимъ выдающимся исповѣдникамъ. Талантовъ писалъ: «Объективно, это обращеніе (т. е. посланіе Митрополита Сергія въ 1927 г.) и послѣдующая дѣятельность Митрополита Сергія было предательствомъ Церкви». Борисъ Талантовъ до конца не отступилъ отъ своихъ убѣжденій и умеръ въ тюрьмѣ какъ истинный исповѣдникъ.

Итакъ, жертвы гоненія на вѣру въ Россіи дѣлятся на мучениковъ, явно убитыхъ за вѣру, и исповѣдниковъ, не пролившихъ крови, но замученныхъ до смерти преслѣдованіемъ и тяжелыми условіями, въ которыя они были поставлены за исповѣданіе своей вѣрности Церкви.

***

Особымъ является вопросъ о причисленіи къ новомученикамъ Членовъ Царской Семьи или даже поставленія ихъ именъ во главѣ всѣхъ русскихъ новомучениковъ. Фактически, задолго до прославленія многіе давно уже почитали ихъ въ этомъ качествѣ. Изображеніе Царя Мученика Николая II давно было уже на стѣнахъ одного храма въ Охридской епархіи въ Югославіи. Это было сдѣлано подъ вліяніемъ замѣчательнаго сербскаго епископа Николая [6]. Видное мѣсто они занимаютъ на написанной Архимандритомъ Кипріаномъ иконѣ Всѣхъ Святыхъ въ Землѣ Россійской Просіявшихъ, будучи изображены во главѣ новомучениковъ вслѣдъ за многими тогда еще непрославленными подвижниками Русской Церкви.

Непониманіе значенія царственнаго мученичества вытекаетъ изъ того, что подъ вліяніемъ многолѣтней проповѣди принципа отдѣленія Церкви отъ Государства, у многихъ утрачено пониманіе значенія православнаго государства. Съ православной точки зрѣнія все должно быть поставлено на службу строенія христіанской жизни. Начинается это съ семьи. Церковь въ строительствѣ общественной жизни вѣрующихъ исходитъ изъ іерархическаго начала. Родители въ семьѣ имѣютъ отъ Бога власть надъ дѣтьми, приходъ управляется пастыремъ, назначеннымъ епископомъ, епископъ, какъ преемникъ Апостоловъ ставится Пастыреначальникомъ, Главою Церкви – Христомъ. Равнымъ образомъ въ православномъ Государствѣ установлена власть отъ Бога. Поэтому, въ сознаніи вѣрующаго православнаго Монарха, онъ является какъ бы отцомъ народа. Это чувство прорывается въ письмахъ Императрицы Александры Ѳеодоровны. Такъ, напримѣръ, она пишетъ близкой къ ней г-жѣ Денъ: упоминая дѣтей, Она замѣчаетъ: «какъ много ихъ у меня, помимо моихъ собственныхъ» (Письма Царской Семьи, стр. 77). И дѣйствительно, когда читаешь эти письма, видишь какъ тяжело Царь и Царица переживали страданія своего народа, подлинно по родительски.

Сколько видно въ этихъ письмахъ любви къ Россіи и къ людямъ! Казалось бы естественнымъ для нихъ желаніе уйти отъ преслѣдованія хотя бы ради дѣтей: Но нѣтъ, любовь все превозмогаетъ и Императрица пишетъ 10 декабря 1917 г. изъ Тобольска: «Какъ я счастлива, что мы не за границей, а съ нею (т. е. Россіей) все переживаемъ. Какъ хочется съ любимымъ больнымъ человѣкомъ все раздѣлить, вмѣстѣ пережить и съ любовію и волненіемъ за нимъ слѣдить, такъ и съ Родиной. Я чувствовала себя слишкомъ долго ея матерью, чтобы потерять это чувство – мы одно составляемъ, и дѣлимъ горе и счастье. Больно она намъ сдѣлала, обидѣла, оклеветала и т. д., но мы ее любимъ все-таки глубоко и хотимъ видѣть ея выздоровленіе, какъ больного ребенка съ плохими, но и хорошими качествами, такъ и Родину родную» (тамъ же стр. 178).

Въ запискѣ Архіерейскому Синоду за подписью греческаго Архимандрита Пантелеймона обоснованы причины, по которымъ православнымъ Царямъ въ Церкви всегда отводилось особое мѣсто и ихъ понимали впереди епископовъ. Онъ ссылается на житіе Царя Константина, составленное древнимъ церковнымъ историкомъ Евсевіемъ, который сравниваетъ перваго православнаго Императора съ епископомъ, конечно не въ литургическомъ смыслѣ. Онъ имѣлъ въ виду помазаніе Императора для надзора за христіанскимъ направленіемъ государственной жизни. О. Пантелеймонъ ссылается на богослужебные тексты, наприм., въ стихирѣ на Славу на вечерни, о св. Константинѣ говорится: «...священникъ извѣщенъ и царь елеемъ, утвердилъ еси Церковь Божію, православныхъ царей отче...»

Поэтому Церковь почитаетъ св. мучениками тѣхъ царей, которые были убиты язычниками въ борьбѣ противъ христіанскаго направленія жизни ихъ странъ. Таковъ былъ св. король Вячеславъ Чешскій и наши князья Борисъ и Глѣбъ. Они не боролись за власть со Святополкомъ Окаяннымъ, но тотъ убилъ ихъ, опасаясь препятствія съ ихъ стороны для возвращенія Руси къ язычеству. Они никакъ даже не помышляли о вооруженной борьбѣ, а пострадали за идею христіанскаго государства такъ же кротко, не проливая крови для защиты своихъ правъ, какъ и Императоръ Николай II.

Именно по этой же причинѣ и, слѣдовательно, за Христа убиты Императоръ Николай Второй и всѣ члены Его Семьи. Это была борьба не политическая, а борьба ада противъ православнаго царства, хотя орудіемъ убійства и ея внѣшнимъ мотивомъ служили политическія силы. Тутъ надо помнить слова Апостола Павла, что христіане должны «стать противъ козней діавольскихъ» (2 Еф. 6,11). Революція, для уничтоженія Россіи какъ Святой Руси, относится къ этимъ кознямъ и потому защита отъ нея православнаго порядка жизни есть по слову слову Апостола Павла «брань не противъ крови и плоти» (т. е. не политика), «но противъ начальствъ, противъ властей, противъ міроправителей вѣка сего, противъ духовъ злобы поднебесной» (Еф. 6,12).

Интересно, что эта сторона иногда бываетъ болѣе понятна иностранцамъ, чѣмъ нѣкоторымъ православнымъ русскимъ людямъ, посколько послѣдніе мыслятъ въ западныхъ категоріяхъ отдѣленія Церкви отъ Государства.

Недавно я получилъ письмо отъ французскаго профессора исторіи. Онъ, обращенный въ Православіе – членъ нашей Церкви, выражаетъ радость по поводу того, что имена Царственныхъ Мучениковъ войдутъ въ число прославляемыхъ Церковью. Онъ замѣчаетъ, что по политическимъ причинамъ католики не причислили Людовика XVI къ мученикамъ, хотя Папа Пій VI въ одной рѣчи 17 іюня 1793 г. и назвалъ его мученикомъ за вѣру. Профессоръ радуется тому, что мы въ такомъ вопросѣ не руководствуемся политическими соображеніями. Но, будучи послѣдовательнымъ, французскій профессоръ выражаетъ удивленіе, что не былъ въ свое время канонизированъ какъ мученикъ Императоръ Александръ II. Онъ указываетъ на любовь его къ народу и на движеніе любви, которое подвигло его подойти къ раненымъ и, вслѣдствіе этого, стать самому жертвой террористовъ.

Къ этому можно присоединить народное почитаніе памяти Императора Павла I. Каждому изъ насъ, служителей алтаря, извѣстно, что донынѣ на проскомидіи подаются записки объ упокоеніи его души и люди въ бѣдѣ служатъ о Немъ панихиды.

Конечно, мученическая смерть Императора Николая II является еще болѣе яркимъ примѣромъ христіанскаго мученичества.

Оба эти Императора пали жертвой того же діавольскаго духа революціи, но нельзя не признать, что мученическій подвигъ Императора Николая II – болѣе яркій, глубокій, мучительный и трогательный, чѣмъ смерть двухъ Его предковъ.

Къ самому факту убіенія Его и Его Семьи по указаннымъ выше причинамъ борьбы съ христіанской государственностью, надо прибавить высокую настроенность Царской Семьи въ условіяхъ постигшаго ихъ бѣдствія.

Какъ естественно было бы жертвамъ измѣны сердиться на тѣхъ, кто ихъ покинулъ и хотя бы посѣтовать на тѣхъ людей, которымъ они оказывали благодѣянія и отъ которыхъ они во многихъ случаяхъ встрѣтили пренебреженіе и даже намѣренно нанесенныя имъ оскорбленія? Однако, посмотрите собраніе писемъ Царской Семьи. Что вы увидите тамъ кромѣ полной покорности своей судьбѣ, какъ проявленію воли Божіей? Тамъ трудно найти проявленіе малѣйшей горечи по отношенію къ своему народу или къ виновникамъ ихъ страданій. Вмѣстѣ съ тѣмъ, почти на каждой страницѣ – безчисленныя выраженія состраданія къ людямъ, любовь и сердечная забота о нихъ. Мы увидимъ изъ одного письма Императрицы откуда Она и вся Царская Семья черпали духовныя силы. Многія письма Ея могли бы служить вообще руководствомъ для тѣхъ, кто подвергается тяжелымъ испытаніямъ.

Важно то, что сказано мною о существѣ и причинѣ Царскаго Мученичества. Но очень важно также то настроеніе, съ какимъ они это переживали и въ какомъ они ушли изъ этой жизни.

Вотъ, что писала Царица 28 мая 1917 г.: «Собственныя страданія легче нести, чѣмъ видѣть горе другихъ, и не будучи въ возможности имъ помочь. Очень много читаю Евангеліе и Библію, такъ какъ надо готовиться къ урокамъ съ дѣтьми и это большое утѣшеніе съ ними потомъ читать все то, что именно составляетъ нашу духовную пищу. И каждый разъ находишь новое и лучше понимаешь. У меня много такихъ хорошихъ книгъ, всегда выписываю изъ нихъ. Тамъ никакой фальши. Вы когда-нибудь читали письма св. Іоанна Златоуста къ діакониссѣ Олимпіадѣ? Я ихъ теперь опять начала читать... Мои хорошія книги мнѣ много помогаютъ. Нахожу въ нихъ отвѣты на многое. Онѣ силы даютъ, утѣшеніе и для уроковъ съ дѣтьми». И тутъ слѣдуетъ важное свидѣтельство и о дѣтяхъ: «Они много глубоко понимаютъ – душа растетъ въ скорби» (Письма Царской Семьи, стр. 61).

Одно письмо Государыни, адресованное Вырубовой, особенно пріоткрываетъ духовную высоту ея настроенія: «Я не экзальтированная женщина, дитя мое; солнце озарило мою душу, и хочу съ тобой подѣлиться, не могу молчать. Торжествуетъ Господь, умудряетъ сердца: увидятъ вси языци «яко съ нами Богъ»... Я спокойна, это все въ душѣ происходитъ. Я разъ нехорошій сонъ видѣла: кто-то старался отнять отъ меня радость и спокойствіе, но я молилась вспоминая, что надо беречь то, что дано. Знаю, что это – даръ Божій, чтобы мнѣ все перенести и Онъ (т. е. Государь) спокоенъ, и это – чудо» (стр. 321).

Самъ Государь мало писалъ писемъ и то, что Онъ писалъ, было всегда сжато и сдержанно. О Его страданіи коротко упоминается въ письмѣ къ Вел. Княгинѣ Ксеніи Александровнѣ изъ Тобольска 23 сент. 1917 г. Государь сдержанно писалъ: «Мы постоянно думаемъ о васъ всѣхъ и живемъ съ вами одними чувствами и одними страданіями». Императрица въ одномъ письмѣ писала, что Государь, плачетъ, читая вѣсти о развалѣ Арміи и Флота.

При всемъ этомъ, въ то время, когда Царская Семья испытывала разныя притѣсненія и недостатокъ средствъ, письма Императрицы содержатъ постоянную тревогу о другихъ и Она посылала имъ денежную помощь.

Вотъ, напр., Императрица изъ Тобольска пишетъ царскосельской сестрѣ милосердія, которая видимо была Ей особенно близка: «Скажите дорогой Знаменской, если ей трудно изъ-за неполученія пенсіи, что бы она откровенно писала; охотно помогу опять» (стр. 314). Это далеко не единственный случай помощи изъ заточенія, мимоходомъ упоминаемый въ Царскихъ письмахъ. Почти одновременно Она пишетъ Вырубовой: «Посылаю тебѣ немного съѣдобнаго, – много сразу не позволяютъ. Много хочу моему улану Яковлеву передать черезъ о. Іоанна» (стр. 316).

Мы почитаемъ святыми мучениками тѣхъ, кто совсѣмъ недолго страдалъ передъ смертью, а Царская Семья, начиная съ переворота, много мѣсяцевъ испытывала наростающія страданія, все перенося терпѣливо, безропотно, съ глубокой христіанской кротостью и постоянной сильной вѣрой.

Къ этому хочется присоединить свидѣтельство хорошо знавшаго о положеніи Царской Семьи Архіепископа Тобольскаго Гермогена, который самъ былъ арестованъ и замученъ послѣ того, какъ во время крестнаго хода на виду у всѣхъ осѣнилъ крестомъ домъ ея заточенія. Въ свое время онъ, поддавшись ошибкѣ, проявилъ себя какъ оппозиція Царю и Царицѣ. Въ Тобольскѣ, зная какъ проходитъ жизнь Царственныхъ узниковъ, онъ въ этомъ покаялся и оставилъ своему духовнику письменное признаніе своей вины передъ Ними, называя ихъ «многострадальнымъ святымъ Семействомъ».

Нельзя не упомянуть и о мученичествѣ Великой Княгини Елизаветы Ѳеодоровны и другихъ членовъ Царской Семьи въ Алапаевскѣ. Великая Княгиня была примѣромъ самоотверженія и любви къ ближнимъ. Брошенная въ шахту, Она старалась облегчить страданія другихъ мучениковъ.

Мы всѣ со скорбью переживали паденіе о. Димитрія Дудко, который очень смѣло пошелъ на исповѣдничество, а потомъ далъ вовлечь себя въ діалогъ со слугами антихристовыми сначала въ лицѣ КГБ, а потомъ и Московской Патріархіи. Мы не знаемъ всѣхъ методовъ, использованныхъ для того, чтобы отвратить его отъ мученическаго подвига. Но если самъ онъ оказался не въ силахъ понести этотъ подвигъ, то это не значитъ, что не вѣрно то, что онъ говорилъ о мученичествѣ и о святости мученическаго подвига Царской Семьи. То, что онъ писалъ раньше, остается вѣрнымъ и теперь, несмотря на то, что самъ онъ не выдержалъ посланнаго ему испытанія, вступилъ въ діалогъ съ совѣтчиками и поддался предательскому вліянію Московской Патріархіи. Вѣроятно, это случилось не безъ воздѣйствія медицинскихъ средствъ. Это не первый случай въ исторіи Церкви, что человѣкъ выходитъ на поприще исповѣдничества съ видимой готовностью принять мученическій вѣнецъ, но потомъ отъ него отказывается. Такимъ вышелъ, было, на свой подвигъ и о. Димитрій. Если онъ по какимъ-либо причинамъ не устоялъ на этомъ пути, то это не значитъ, что не правъ самъ этотъ путь [7]. Многіе изъ насъ по слабости не могутъ устоять въ добродѣтеляхъ, которыя они проповѣдуютъ, но значитъ-ли это, что добродѣтели не нужны и проповѣдь ихъ является ошибкой? Конечно нѣтъ!

Тѣ чаянія, которыя связаны въ Россіи съ прославленіемъ новомучениковъ и которыя такъ ярко были высказаны о. Димитріемъ Дудко, не исчезнутъ отъ того, что его силы не выдержали натиска безбожниковъ изъ КГБ въ соединеніи съ Московской Патріархіей. Впрочемъ, такія же чаянія были высказаны и не сдавшимся о. Глѣвомъ Якунинымъ. Къ сожалѣнію въ поискахъ помощи онъ въ какой-то степени поддался экуменизму.

Россійскіе новомученики и исповѣдники представляютъ полный спектръ всевозможныхъ видовъ этихъ подвиговъ. Мы прежде всего видимъ среди нихъ жертвъ неожиданной злобы порочныхъ людей и безбожниковъ, отъ которыхъ они терпѣли тягчайшія физическія мученія. Другіе длительно терпѣли заключеніе въ тягчайшихъ условіяхъ совѣтскихъ лагерей. Отъ однихъ требовали отреченія отъ вѣры въ Бога или отъ церковной истины, которую они исповѣдывали даже до смерти, а другихъ ставили въ самыя тяжелыя условія жизни, чтобы путемъ лишеній оторвать ихъ отъ Церкви. Имъ иногда могли и не ставить прямого требованія отказаться отъ своей вѣры, но они знали, за что терпятъ страданія. Въ этихъ испытаніяхъ одни теряли силы и падали, а другіе еще больше закалялись и укрѣплялись, примѣромъ своимъ увлекая и другихъ.

Однимъ изъ украшеній этого сонма служитъ Царская Семья – Екатеринбургскіе и Алапаевскіе мученики. Ихъ страданіе началось раньше всѣхъ. Оно началось съ униженій, которыя для нихъ могли быть особенно чувствительны по сравненію съ только что оказывавшимся имъ почетомъ. Какъ легко было въ этихъ условіяхъ впасть въ осужденіе, озлобленіе или уныніе. Но мы не видимъ ничего подобнаго, а вмѣсто того, они являютъ намъ замѣчательный примѣръ не только взаимной любви, внутренняго мира, вѣры и такого христіанскаго отношенія къ своимъ тюремщикамъ, что многіе изъ нихъ – изъ враговъ, превращались въ друзей. Они хорошо знали, что страдаютъ за то, что являются знаменемъ Святой Руси и были удалены въ заточеніе, чтобы прочнѣе водрузитъ на нашей землѣ антихристово красное знамя безбожія, злобы и общей взаимной борьбы.

Внѣшній міръ старается вѣрить тому, что всѣ жертвы послѣднихъ лѣтъ – жертвы только политическія. Да, есть и такія. Но кто исчислитъ милліоны душъ съ вѣрой и преданностью Богу отошедшихъ въ иной міръ – людей, ясно сознававшихъ, что ихъ убиваютъ за ихъ вѣру? Это передъ Богомъ цѣлый народъ, возглавленный Тѣмъ, кого Апостолъ называетъ «Удерживающимъ» (2 Сол. 2, 7), какъ сдерживавшаго наступленіе въ мірѣ антихристова начала. Удалили Его и эти начала захлестнули не только Россію, но явно угрожаютъ и всему міру. И если, по слову Апостола Іоанна, православные цари принесутъ въ Небесное Царство славу и честь своихъ народовъ, (Откр. 21, 24), то сонмъ мучениковъ Русскаго народа тоже будетъ имѣть своего Царственнаго возглавителя.

Болѣе полутора тысячи лѣтъ тому назадъ, въ посланіи къ Италійскимъ и Гальскимъ Епископамъ Св, Василій Великій красочно описывалъ бѣдствія гоненій на вѣру: «Насъ постигло гоненіе самое тяжкое. Ибо гонятъ пастырей, чтобы разсѣялось стадо. Одна нынѣ вина, за которую жестоко наказывали – за точное соблюденіе отеческихъ преданій. За это благочестивыхъ изгоняютъ изъ отечества и переселяютъ въ пустыни. Неправедные судіи не уважаютъ ни сѣдины, ни подвиговъ благочестія, ни жизни, ни юности, ни старости, проведенной по Евангелію. Но тогда какъ ни одного злодѣя не осуждаютъ безъ обличенія, епископовъ берутъ по одной клеветѣ и предаютъ наказанію безъ всякаго доказательства возводимыхъ на нихъ обвиненій; иные изъ нихъ не знали обвинителей, не видѣли судилищъ, даже не были сперва оклеветаны, но безвременно ночью похищены насильственно, сосланы въ отдаленныя страны, и злостраданіями, какія должны были терпѣть въ пустынѣ, доведены до смерти. Гласъ плачущихъ слышенъ въ городѣ, слышенъ въ селахъ, по дорогамъ, въ пустыняхъ. Одна у всѣхъ жалостная рѣчь, потому что всѣ говорятъ о достоплачевномъ. Похищены радость и духовное веселіе. Въ плачь обратились наши праздники, дома молитвенные затворены, на алтаряхъ не совершается духовнаго служенія».

Теперь эти бѣдствія еще тяжелѣе, особенно со времени примѣненія еще и психіатрическихъ методовъ воздѣйствія. Но тѣмъ болѣе великъ подвигъ тѣхъ, кто не поддавался и не поддается устрашенію враговъ вѣры, а смѣло выступаетъ на подвигъ исповѣдничества.

Мы должны ждать новыхъ ухищреній, подобныхъ тѣмъ, которыя сломили волю о. Димитрію Дудко. Слава Богу они не всегда дѣйствуютъ.

Передъ лицомъ новыхъ лукавыхъ дѣйствій враговъ Божіихъ въ сотрудничествѣ съ Московской Патріархіей, особенно важно прославленіе Россійскихъ Новомучениковъ. Ихъ подвигъ, освѣжившись въ памяти вѣрующихъ, можетъ заново окрылить ихъ для новаго и безбоязненнаго храненія и исповѣданія своей вѣры. Этого ждутъ многіе люди, чей голосъ доходитъ до насъ изъ Россіи.

Кровь мучениковъ всегда была тѣмъ сѣменемъ, изъ котораго возрастала вѣра. Сейчасъ нужда въ такомъ сѣмени особенно велика. И если никакое прославленіе святыхъ не происходитъ безъ воли Божіей, то не должны-ли мы увидѣть эту волю и въ томъ, что въ Россіи, какъ и у насъ на свободѣ, все больше и громче поднимался вопросъ о прославленіи многочисленныхъ мучениковъ нашего лихолѣтія, пока вопросъ о совершеніи этого великаго акта не сталъ на очередь въ сужденіяхъ Собора Епископовъ.

Но каждый такой актъ Епископовъ не можетъ быть изолированнымъ рѣшеніемъ только ихъ самихъ. Его долженъ принять въ сердце каждый членъ Церкви. Тогда онъ будетъ не только дѣломъ справедливости, но и важнымъ шагомъ къ просвѣщенію душъ каждаго изъ насъ.

Почитаніе мучениковъ лежитъ въ основѣ христіанскаго благочестія.

Это подчеркивалось въ древности тѣмъ, что мощи мучениковъ влагались въ престолъ и на нихъ совершалась Литургія. И если гонители думали, что они въ крови могутъ утопить Вѣру и тѣмъ ее уничтожить, то достигали этимъ обратнаго результата. Кровь эта была сѣменемъ новыхъ всходовъ. Такъ и теперь: кровь безчисленныхъ мучениковъ въ Россіи – есть залогъ ея возможнаго духовнаго возрожденія.

 

Епископъ Григорій (Граббе). Церковь и ея ученіе въ жизни. (Собраніе сочиненій.). Томъ 3. Джорданвилль 1992. С. 263-278.

 

[1] «Список мучеников россмйских прежних времен» был составлен протопресвитером Михаилом Польсим в качестве Предисловия к Его книге «Новые мученики Российские. Первое собраніе матеріаловъ» . Jordanville 1949. С. 6-7. – ред.

[2] Имеется в виду иеромонах Чудова монастыря Макарий (Телегин). – ред.

[3] Члены комиссии по изъятию церковных ценностей в Чудовом монастыре действовали кощунственно и грубо, и отец Макарий назвал их в лицо грабителями и насильниками, за что был тут же арестован. Во время судебного процесса продолжат их такими именовати. В день окончания судебного процесса, о. Макарий в последнем слове сказал: «Аще имеете вы судить по вашим законам, то судите». ЦГАМО, ф. 5092, оп. 3, д. 102. – ред.

[4] В мае 1922 были расстреляны священники А. Н. Заозерский, Х. А. Надеждин, В. И. Соколов и иеромонах Макарий (Телегин) и мирянин С. Ф. Тихомиров. См. Архивы Кремля. Политбюро и церковь: 1922-1925. Кн. 1. Новосибирск 1998. C. 223-224. – ред.

[5] Сейчас известно что новосвщмуч. Митр. Кирилл (Смиронов) был расстрелян 20 ноября 1937 г., вместе со новосвщмуч. Митр. Иосифом (Петровых) и Еп. Евгением (Кобрановым). – ред.

[6] Имеется в виду святитель Николай (Велимирович), еп. Охридский и Жичский (†1956). – ред.

[7] Въ своей статьѣ «Страшнѣе всякаго заключеніи» о. Димитрій откровенно высказалъ покаяніе въ томъ, что поддался махинаціямъ слѣдователей и подписалъ составленное ими заявленіе о покаяніи передъ совѣтской властью. Однако онъ остался при сергіанствѣ, хотя и высказываетъ мысли и пожеланіи съ нимъ несогласное.




«Благотворительность содержит жизнь».
Святитель Григорий Нисский (Слово 1)

Рубрики:

Популярное: