Александръ Сергѣевичъ Орловъ – Бытъ древне-русскаго монастыря по Кіево-Печерскому Патерику.
Значеніе Кіево-Печерскаго монастыря, какъ образца для другихъ. А. Свѣдѣнія о томъ, какъ обыкновенно происходило зарожденіе и внѣшнее развитіе монастыря. В. Бытъ монастыря. 1) Студійскій уставъ, которымъ руководились монастыри. 2) Штаты монастырскіе: а) игуменъ и другія должностныя лица, б) братія. 3) Порядокъ жизни: а) богослуженіе, б) братская трапеза, в) келейная и рабочая жизнь монастыря: α) частная молитва. Добавленіе. Особыя проявленія и усиленія молитвы и вообще подвижничества. β) чтеніе, снисканіе книгъ и литературные труды; γ) рукодѣлія, ремесла и занятія искусствами. С. Дѣятельность монаховъ, переходящая за ограду монастыря. Религіояно-воспиттельное значеніе монастыря для русскаго народа.
I.
При описаніи быта древне-русскаго монастыря, изъ возможныхъ методовъ позволительно слѣдовать и такому. Нужно обратить вниманіе на то, что первымъ изъ всѣхъ монастырей и по времени основанія, и по своему достоинству, – по достаточной полнотѣ осуществленія требованій монашескаго устава, является Кіево-Печерскій монастырь св. Ѳеодосія. Лѣтопись прямо провозглашаетъ: «Почтенъ есть монастырь Печерьскый старей всѣхъ. Отъ того манастыря переяша вси манастыреве уставъ»[1].
Такіе же историческіе факты, какъ основаніе монахами Кіево-Печерской обители другихъ монастырей – (напр. Никономъ – Тмутараканскаго, Стефаномъ – Кловскаго или Влахернскаго; игуменство Варлаама въ Дмитровскомъ Кіевскомъ монастырѣ[2], выходъ изъ среды ея иноковъ многихъ епископовъ различныхъ мѣстностей древней Руси, епископовъ, – преданныхъ духовныхъ дѣтей и проводниковъ идеаловъ и уставовъ Печерской обители[3], подтверждаютъ провозглашенное положеніе лѣтописи о приматствѣ Кіево-Печерской Обители и даютъ намъ право говорить о типологическомъ значеніи Кіево-Печерскаго монастыря.
«Знакомясь съ устройствомъ Печерскаго монастыря, мы чрезъ это самое познакомимся и съ другими древне-русскими монастырями»[4].
Съ устройствомъ Кіево-Печерскаго монастыря мы можемъ познакомиться по относящимся къ Кіево-Печерскому монастырю лѣтописнымъ свидѣтельствамъ и житійнымъ исторіямъ его подвижниковъ, или же, такъ какъ помянутый историческій матеріалъ въ достаточной мѣрѣ привлеченъ и изложенъ въ замѣчательномъ сборникѣ[5], который (сборникъ) состоитъ изъ относящихся къ XI-XIII вв. и собранныхъ воедино въ XIII-XIV вв. литературныхъ произведеній преп. Нестора, Симона и Поликарпа и извѣстенъ подъ именемъ Кіево-Печерскаго Патерика[6], то можемъ познакомиться съ бытомъ Кіево-Печерскаго монастыря по его Патерику. Но если такъ, то и о бытѣ древне-русскаго монастыря вообще мы можемъ составить представленіе на основаніи бытовыхъ чертъ монастырской жизни, изложенныхъ въ этомъ же именно памятникѣ. Помимо соображеній о типологическомъ значеніи Кіево-Печерскаго монастыря, переносъ различныхъ чертъ жизни послѣдняго къ жизни другихъ монастырей и усвоеніе этихъ чертъ ихъ (другихъ монастырей) быту должно оправдываться, по возможности, и нѣкоторыми историческими свидѣтельствами.
II.
На основаніи Кіево-Печерскаго Патерика можно составить общее представленіе о томъ, какъ обыкновенно зарождались монастыри, какъ постепенно усложнялась ихъ жизнь и какъ, хотя и съ большими колебаніями, устанавливался нѣкоторый порядокъ жизни и дѣятельности.
Нужно сказать, что монастыри древней Руси имѣли различное происхожденіе. Были «несобственные монастыри». Подъ ними разумѣлись кельи, которыя (иногда въ такомъ числѣ, что онѣ составляли нѣчто въ родѣ слободокъ) строились отдѣльными жаждущими монашескаго подвига лицами на церковномъ погостѣ[7].
Были т. н. ктиторскіе монастыри. Они строились князьями и епископами, и эти послѣдніе могли давать имъ свои уставы, избирать игумена. Въ послѣдующее время появляются, наконецъ, монастыри, устроенные самими монахами. Это настоящіе русскіе народные монастыри. По Патерику мы знакомимся съ бытомъ именно этихъ настоящихъ русскихъ монастырей. Первый изъ нихъ былъ Кіево-Печерскій, и вотъ что Патерикъ говоритъ о способахъ построенія его и ему подобныхъ: «Мнози монастыреве отъ царя и оть боляръ и отъ богатства поставлени, но не суть таковіи яковіи суть поставлени слезами и пощеніемь, молитвою и бдѣніемъ. Антоніе не имѣ злата ни сребра, но стяжа, слезами и пощеніемь»[8]. Внѣшнее развитіе всякаго монастыря, построямыаго потомъ, бдѣніемъ и молитвами, нужно представлялъ себѣ, какъ возрастаніе дерева изъ малаго зерна. Возжелавшій иноческаго житія или самъ единственно, или съ незначительномъ сообществѣ ему подобныхъ останавливается «на возлюбленномъ мѣстѣ» и поселяется на немъ. И здѣсь онъ начинаетъ свою подвижническую жизнь, «не давая себѣ покоя ни днемъ ни ночью, пребывая въ трудѣ, въ бдѣнінхъ и молитвахъ». Слухъ о его подвижничествѣ распространяется въ мірѣ. Люди, узнавши, приходятъ къ нему, прося отъ него благословенія. Начинаютъ приходить къ нему «и боголюбивіи нѣціи», уже желающіе постричься. Онъ принимаетъ и постригаетъ ихъ[9]. Такъ собирается братія и таково зарожденіе русскаго народнаго монастыря какъ Кіево-Печерскаго, такъ и всякаго. Если обратимся, напр.. къ исторіи обителей преподобнаго Сергія или свв. Зосимы и Савватія Соловецкихъ, увидимъ такое же возращеніе великаго дерева изъ горчичнаго зерна.
Въ этотъ первый періодъ существованія монастыря трудно, конечно, говорить о какомъ-либо строго опредѣленномъ порядкѣ жизни подвижниковъ, ибо для выполненія правилъ устава о церковныхъ службахъ и предписаній о трапезованіи въ первое время, по недостатку лицъ и приспособленіи, нѣтъ даже физической возможности. Они живутъ «совокуплена суще»[10], но совокуплены больше нравственно, чѣмъ внѣшне, по извѣстнымъ законамъ общежитія. Но съ теченіемъ времени необходимо должно послѣдовать и дѣйствительно слѣдуетъ введеніе и внѣшнихъ формъ общинной жизни. Если Богъ благословляетъ собравшихся подвигами и доброю жизнію, то труды ихъ не проходятъ тщетно. Приходятъ къ нимъ новые иноки, собираются нѣкоторыя имущества, потребныя для жизни общины, и эта послѣдняя усиливается и растетъ не только качественно, по подвигамъ своихъ членовъ, но и количественно. Внѣшній же ростъ необходимо требуетъ извѣстной внѣшней организаціи. Такъ наступаетъ періодъ введенія уставной жизни.
Объ этомъ процессѣ внѣшняго роста монашеской общины въ Патерикѣ дается достаточный объемъ свѣдѣній. Отсюда мы узнаемъ, что благосостояніе общины прежде всего зависѣло и поддерживалось различными занятіями подвижниковъ[11]; это – собственно единственный источникъ и средство къ жизни, которымъ долженъ пользоваться и на который можетъ разсчитывать всякій монахъ. Но о немъ будетъ рѣчь при обозрѣніи внутренней монастырской жизни[12]; теперь же нужно указать на другой, имѣющій весьма важное значеніе во внѣшнемъ развитіи общины, источникъ, – это – на дароприношенія. Уже при Антоніи, въ началѣ его жительства въ пещерѣ, упоминается, что добрые люди приходили и приносили все, что было нужно[13]. Впослѣдствіи эти приношенія продолжали поступать и чѣмъ дальше, тѣмъ больше. Съ религіозными цѣлями, напримѣръ, – на поминъ умершихъ и изъ уваженія къ подвижникамъ одни несли естественныя произведенія природы[14], другіе же давали отъ имѣній своихъ[15]. Всѣ эти пожертвованія поступали или на утѣшеніе братіи, или на устроеніе монастырю[16]. Изъ пожертвованій на послѣдній предметъ извѣстны: а) земельныя[17], б) вещественныя[18] и в) денежныя[19]. Благодаря указаннымъ поступленіямъ и составляется болѣе или менѣе обширное хозяйство, которое требуетъ надъ собою управленія. Все это, по Патерику, въ Кіево-Печерскомъ монастырѣ совершилось въ игуменство преподобнаго Ѳеодосія, и этотъ періодъ введенія уставной жизни описывается здѣсь такъ: «И поставиша Ѳеодосіа игуменомъ. Сущій братіи тогда, числомъ 20. Ѳеодосію, пріимшу монастырь, нача имѣти воздержаніе велико, пощеніе и молитвы съ слезами. И свкупляти нача многы чериорисца, и свкупи всѣхъ братіи числомъ 100. И нача взыскти правила чернечьскаго. И обрѣтеся тогда честный инокъ Михаилъ, монастыря Студійскаго, иже бѣ пришелъ изъ грѣкъ съ митрополитомъ Георгіемъ. И нача его въпрошати о уставѣ отець Студійскихъ, и обрете у него, и исписа. И устави въ монастыри своемъ, како пѣти пѣніа монастырскаа и поклоны како дръжати, и чтенеа почитати, и стоаніа въ церкви, и все учрежденіе церковное, и на трапезѣ сѣданіе, и что яденіе вкыа дни, – все съ уставленіемь. Ѳеодосій сіе то изобрѣтъ, предастъ монастырю своему: отъ того монастыря пріаша вси монастыре рустіи уставъ»[20]. Итакъ, въ Кіево-Печерскомъ монастырѣ былъ введенъ Студійскій уставъ, съ которымъ сообразовались въ своей жизни и другіе русскіе монастыри. Нужно знать требованія этого устава и мѣры исполненія и проведенія его въ жизнь Кіево-Печерскаго монастыря. Это знаніе и раскроетъ предъ нами жизнь нашихъ древне-русскихъ иноковъ.
Основная сущность монашеской жизни по Студійскому Уставу это – общинножитіе. Въ житіи преподобнаго Ѳеодора Студійскаго по этому вопросу читаемъ: «Поелику ничего нѣтъ столько споспѣшествующаго единодушно, какъ равенство и общность во всемъ, то преподобный Ѳеодоръ установилъ, чтобы имѣть все общее, въ томъ числѣ и одежды, такъ чтобы каждый имѣлъ все нужное и никто ничего отдѣльно собственнаго»[21]. Далѣе, Студійскій Уставъ строго регламентировалъ опредѣленное административное чиноначаліе въ монастырѣ, выдвигая духовнаго отца и начальника, – игумена, – и его подчиненныхъ – братію, на перваго возлагая всю тяжесть заботъ и отвѣтственности за братію, а на послѣднихъ обязанности повиновенія и «всякаго покоренія» своему отцу[22]. Наконецъ, Уставъ клалъ неизгладимый отпечатокъ на весь укладъ жизни, придавая ей церковно-религіозный характеръ трудового братства: установлены были общеобязательныя церковныя службы, братская трапеза и общія работы. Лишь только свободное отъ общихъ работъ и обязательныхъ посѣщеній храма и братской трапезы время монахи могли проводить въ кельяхъ, «молясь Богу, прилежа божественнымъ писаніямъ», а также занимаясь приличными для ихъ монашескаго состоянія рукодѣліями.
Если обратимся къ обозрѣнію устройства Кіево-Печерскаго монастыря, то найдемъ въ немъ всѣ признаки такого монашескаго общежитія, какъ оно требуется Студійскимъ Уставомъ.
Прежде всего, преподобный Ѳеодосій всемѣрно заботился о полномъ осуществленіи главнаго требованія Студійскаго Устава – общинножитія. Объ осуществленіи этого спасительнаго правила «онъ всенощно молился Богу за стадо свое, говоря: «Владыко, Ты совокупилъ еси насъ въ мѣстѣ семъ.., еже жити намъ въ немъ:.. Буди намъ Помощницъ и Податель всѣмъ благимъ, се бо во имя Пресвятыя Матере Твоея возгражденъ бысть домъ сей»[23]. Объ этомъ же онъ говорилъ и въ своихъ поученіяхъ братіи: «Созва ны, братіе, благодать Святаго Духа и молитва Святыя Богородицы въ сію обитель въ единодушіе и въ единоуміе и въ едину волю»[24]. Особенно трудное изъ обязательствъ, налагаемыхъ общинножитіемъ – это нестяжательность отреченіе отъ частной собственности, но и оно до извѣстной степени осуществлялось въ монастырѣ при жизни Ѳеодосія. Впослѣдствіи мы видимъ монаховъ-частновладѣльцевъ[25]... Но отклоненія отъ завѣтовъ о нестяжательности, хотя и не въ такой рѣзкой формѣ, были и при Ѳеодосіи[26], а съ другой стороны, и въ послѣдующее время, хотя были и очень большія отклоненія отъ завѣтовъ нестяжательности, однако дѣло не доходило до того, чтобы вмѣсто послѣднихъ провозглашались обычаи стяжанія. Нѣтъ, общинножитіе со своими идеалами нестяжательности, смиренія, покоренія не исчезало изъ монастырской жизни, и съ его точки зрѣнія одни явленія этой жизни оцѣниваются, какъ достохвольныя, а другія, какъ ненормальныя. Вотъ что мы слышимъ о характерѣ монастырской жизни изъ устъ Поликарпа, участвовавшаго въ перепискѣ съ епископомъ Владимірскимъ Симономъ, положившей начало образованію нашего литературнаго памятника, Кіево-Печерскаго Патерика; слышимъ отъ времени болѣе поздняго, чѣмъ эпоха жизни св. Ѳеодосія[27]: «Мниси Ѳеодосіева Монастыря... молятъ Бога за вся православныя цари и князи... и за приходящаа и подавающаа отъ имѣній своихъ въ монастырь, въ немъ же и донынѣ добродѣтельное житіе живутъ обьще, вси купно, въ пѣніихъ и молитвахъ, и въ послушаніи, на славу всемогущему Богу и Пречистей Его Матере»[28].
Если обратимся къ болѣе частному обозрѣнію порядка жизни, – къ монастырскимъ штатамъ, къ способамъ времяпрепровожденія, къ дѣятельности монаховъ, увидимъ, что и это все дѣлалось, пусть съ недочетами, но несомнѣнно по канвѣ Студійскаго Устава. Въ соотвѣтствія съ требованіями Студійскаго Устава во главѣ монастыря стоить игуменъ[29], избираемый самою братіею. Право избранія принадлежитъ братіи всегда. Возьмемъ ли времена Ѳеодосія или времена позднѣйшія, увидимъ: братія избираетъ въ игумена и самого Ѳеодосія[30], а послѣ Ѳеодосія братія же избираетъ другихъ игуменовъ[31]. Сану игумена не была свойственна несмѣняемость: были случаи не только метенія игуменской власти, но и удаленія игумена изъ монастыря[32]. Но во всякомъ случаѣ, игумену, состоящему на грядѣ служенія, принадлежала вся полнота власти. Провозглашался такой принципъ отношенія къ нему со стороны братіи:
«Нѣсть лѣло намъ ни въ чемъ же ослушатися наставника, – игумена своего»[33]. Авторитетъ игумена стоялъ тѣмъ выше, если всѣ свои распоряженія онъ подкрѣплялъ личными примѣрами святой жизни и трудолюбія[34]. На обязанности игумена лежали прежде всего – духовное водительство братіи, поученіе братіи[35], наказанія и вразумленія заблуждающихся[36], а съ другой стороны, – надзоръ за общественно-экономической жизнію монастыря.
Въ этихъ многотрудныхъ обязанностяхъ игуменъ имѣлъ себѣ помощниковъ[37]. Въ заботахъ о монастырскомъ благочиніи игумену помогали – экклисіархъ[38], церковный строитель или пономарь[39], изъ низшихъ служащихъ – вратарь[40], хозяйствомъ же вѣдалъ экономъ, у котораго иногда находились ключи и отъ церкви[41]; эконому помогали – келарь[42], который завѣдывалъ съѣстными припасами, трапезой и предложеніемъ на ней снѣдей[43], а также ключарь[44]. Далѣе слѣдуютъ различные служители и приставники, какъ-то: повара[45], пекари[46] и другіе, исполняющіе каждый порученную ему службу[47]. Низшія повинности и работы исполнялись или монашествующею же опять братію[48], или мірскими людьми[49]. Помимо нанятыхъ рабочихъ подъ этими мірскими людьми можно разумѣть лицъ, не принявшихъ еще постриженія, – послушниковъ. Вся братія раздѣлялась на четыре разряда. О преп. Ѳеодосіи разсказывается, что онъ всѣхъ приходящихъ съ радостію принималъ, но не тотчасъ же постригалъ, а повелѣвалъ ходить въ своей одеждѣ, пока пришедшій не изучалъ весь строй монастырскій; послѣ этого онъ облачалъ его въ монашескую одежду и такъ вторично испытывалъ его во всѣхъ службахъ; тогда постригши, облачалъ его въ мантію, и постриженный опять долженъ былъ проходить путь искуса и явить нравственно безупречную жизнь; только тогда уже сподоблялся онъ принять великій ангельскій образъ (великую схиму)[50]. По мірскому своему происхожденію насельники монастыря были людьми сдмыхъ разнообразныхъ званій и состояній. Большинство изъ нихъ – крестьяне и люди бѣдные, но мы находимъ среди нихъ и людей знатныхъ (какъ, напр., въ Кіево-Печерскомъ монастырѣ Варлаама, Ефрема и Никона), богатыхъ (напр., Исаакія Печерника[51], Евстратія, Еразма, Ѳеодора); встрѣчаемъ и князей, какъ Никола Святоша, сына князя Давида Черниговскаго. Однако, по вступлепіи въ монастырь, всѣ различія во внѣшнемъ положеніи должны были исчезнуть; во взаимныхъ отношеніяхъ монахи должны руководиться покорностію[52], смиреніемъ и любовію[53]. Были и печальные случаи забвенія этихъ обѣтовъ (напр., гордость Ѳеофила[54], преклоненіе предъ богатыми и презрительное отношеніе къ бѣднымъ), но были и такіе примѣры смиренія, какъ исполненіе преподобнымъ Ѳеодосіемъ самыхъ послѣднихъ работъ[55], жизнь святого Николы Святоши, «оставившаго княженіе, честь и славу» и работавшаго, какъ «нужный рабъ» на поварнѣ, при трапезѣ и при вратахъ[56].
Во всякомъ случаѣ предъ монастырскимъ закономъ всѣ были равны. Это было видно изъ того распорядка жизни, которому подчинялись монахи.
На первомъ мѣстѣ въ монастырской жизни стояло, конечно, богослуженіе. Оно было строго-общеобязательно. Извѣстно три рода церковныхъ службъ: утреня, литургія съ часами и вечерня съ навечерними молитвами[57]. Кромѣ обще-богослужебныхъ собраній вся братія сходилась на общую трапезу[58]. Не долженствующая отличаться какими-либо излишествами (въ Печерскомъ монастырѣ при Ѳеодосіи даже скудная[59]) трапеза регулировалась какъ-бы нѣкоторыми расписаніями. Въ обычное время и въ особенности во дни поста она сокращалась[60], во дни же праздничные дѣлались къ ней нѣкоторыя добавленія. Такъ, въ первую недѣлю Великаго поста, ради добрыхъ подвижниковъ, потрудившихся въ эту недѣлю, установлено было, чтобы давались весьма чистые хлѣбы, испеченные съ медомъ и макомъ[61].
Всѣ пищевые продукты[62] хранились въ монастырскихъ кладовыхъ по особымъ способамъ[63]. По приказанію келаря, ключникъ выдавалъ изъ этихъ запасовъ дневной порціонъ провизіи, и подъ надзоромъ келаря предлагалась братіи на трапезѣ пища, для всѣхъ общая и одинаковая[64]. Время общаго траиезованія было послѣ-литургійное, когда, вкусивъ, каждый принимался за свою работу[65].
Внѣбогослужебное время монахи посвящаютъ, съ одной стороны, частной (келейной) молитвѣ, а съ другой – различнымъ занятіямъ. Что касается частной молитвы, то объемъ ея не опредѣлялся какими-либо правилами. Къ совѣсти монаховъ обращались только общія увѣщанія: «не преходить отъ кельи въ келью, но въ своей Бога молить, какъ кто можетъ; по вся дни руками своими дѣлать, псалмы Давида имѣя во устахъ удаляться отъ міра и сущихъ въ немъ; подвизаться постомъ и молитвами; пещись о спасенія души»[66]. Отъ усердія инока зависѣло въ той или иной мѣрѣ исполнять эти заповѣди. И мы знаемъ, что ревность объ отреченіи отъ міра и о всецѣломъ устремленіи духа къ Богу никогда не ослабѣвала въ нашихъ монастыряхъ. Доказательства этому – великіе подвиги аскетизма Печерскихъ иноковъ. Хотя «о другихъ подвижникахъ періода до-монгольскаго мы имѣемъ въ своемъ распоряженіи слишкомъ мало положительныхъ свѣдѣній, но такіе подвижники были, ибо представлять дѣло такимъ образомъ, будто подвижники только и были въ одномъ Печерскомъ монастырѣ, очевидно, было бы столько же неосновательно, сколько неосновательно думать, будто въ русской землѣ Богъ ограничилъ благодать Своихъ духовныхъ дарованій только однимъ мѣстомъ – Кіево-Печерскимъ монастыремъ»[67]. Слыша заповѣди объ отреченіи отъ міра, о подъятіи скорбей, о борьбѣ со страстями и похотями, нѣкоторые ревнители-иноки уходили въ затворъ, чтобы проводить жизнь при болѣе суровыхъ условіяхъ, чѣмъ остальные монахи, или налагали на себя особый подвигъ юродства, когда, дѣлаясь безумцами для Господа, желали въ такомъ положеніи терпѣть отъ людей поношенія и укоризны и дерзновенно обличать ихъ[68]. Изъ затворниковъ прославились Никита, Лаврентій, Аѳанасій и въ особенности Іоаннъ Многотерпѣливый. Онъ затворился въ тѣсномъ мѣстѣ въ пещерѣ и здѣсь пребывалъ тридцать лѣть въ великомъ воздержаніи, многимъ постомъ удручая и томя плоть свою и нося на всемъ тѣлѣ тяжкія желѣза. Но этого мало. Въ борьбѣ съ помыслами и вожделѣніями онъ прибѣгъ и къ такому способу: «вырылъ я, говорить онъ одному своему ученику-монаху, яму глубиною до плечъ, и, когда пришли дни святого поста, я вошелъ въ нее и своими руками засыпалъ себя землей, такъ что только руки и голова были свободны. И такъ, подъ этимъ тяжкимъ гнетомъ, пробылъ весь постъ, не могши двинуться ни однимъ суставомъ. Ноги мои, засыпанныя землей, горѣли, какъ въ огнѣ, такъ что жилы корчились и кости трещали. Но я забилъ ту лютую боль и... желалъ лучше весь сгорѣть въ огнѣ, Господа ради, нежели выйти изъ ямы»[69].
Другой подвижникъ Исаакій Печерник, не хотя славы человѣческой, подъялъ на себя подвигъ юродства и получалъ раны и оскорбленія со стороны игумена и со стороны братіи. Онъ же извѣстенъ своимъ особымъ аскетизмомъ. Когда приспѣвала зима и лютые морозы; онъ стоялъ на церковной паперти въ худой обуви, такъ что много разъ ноги его примерзали къ каменному полу, но онъ не двигался до тѣхъ поръ, пока отпоютъ утреню[70]. Примѣры подобнаго аскетизма – весьма многочисленны[71] и должны быть разсматриваемы, какъ особо-напряженныя проявленія молитвы и монашескаго подвижничества, и заслуживаютъ вниманія, какъ факты громаднаго воспитательнаго значенія, которое имѣлъ монастырь для народныхъ массъ, ибо въ этихъ суровыхъ подвигахъ давались для плотяного человѣка неотразимые, вызывающіе себѣ подражаніе образцы борьбы духа съ плотію, побѣдоносно кончающейся для духа[72].
Кромѣ молитвы братія занималась въ келіи чтеніемъ Священнаго Писанія и пѣніемъ псалмовъ. О пресвитерѣ Даміанѣ извѣстно, что онъ не спалъ ночью и съ усердіемъ читалъ книги святыхъ[73]. Плодомъ внимательнаго чтенія было то, что нѣкоторыя книги Священнаго Писанія, какъ, напр., Псалтирь, монахи знали наизусть. Руками своими дѣлая по вся дни, они и псалмы Давида имѣли во устахъ[74]. Подъ упоминаемыми «книгами святыхъ», помимо Библіи, можемъ разумѣть и повѣствованія о жизни христіанскихъ святыхъ, которыя (повѣствованія) тоже служили матеріаломъ для монашескаго чтенія. Нельзя, конечно, предполагать, чтобы всѣ были читателями подобной литературы, ибо нѣкоторые были «невѣжи словомъ», но тѣ, которымъ была доступна книжная образованность, ревностно читали и даже собирали для себя книги. Извѣстны случаи, когда монахи-книжники имѣли библіотеки. Такъ, знаменитый монахъ-князь – Никола Святоша, оставилъ послѣ себя много книгъ, которыя, замѣчаетъ Симонъ, находятся въ Кіево-Печерскомъ монастырѣ и донынѣ[75]. Святой Григорій Чудотворецъ ничего не имѣлъ кромѣ книгъ[76].
Собирая книги, любители ихъ занимались также списываніемъ, переплетомъ ихъ, а нѣкоторые составленіемъ и своихъ собственныхъ литературныхъ трудовъ. Занятіе кннгоиисанія было своего рода искусствомъ и почиталось дѣломъ высоко богоугоднымъ. Ему былъ весьма преданъ современникъ преподобнаго Ѳеодосія инокъ Иларіонъ. «Онъ былъ весьма искусенъ въ перепискѣ книгъ и по вся дни и ночи писалъ книги въ кельѣ блаженнаго отца нашего Ѳеодосія»[77]. Извѣстно также о лицѣ, стороннемъ по отношенію къ Кіево-Печерскому монастырю, – монахинѣ-княгинѣ Евфросинін Полоцкой, которая въ часы отдыха отъ молитвенныхъ занятій занималась списываніемъ книгъ[78]. Переплетомъ книгъ занимался инокъ Кіево-Печерскаго монастыря, впослѣдствіи его игуменъ, Никонъ. «Онъ сидѣлъ и, какъ выражается Патерикъ, строилъ книги, а блаженный Ѳеодосій прялъ вервіе на потребу таковому дѣлу»[79]. Что касается литературныхъ трудовъ, то имъ могли предаваться не только не всѣ, но изъ любителей-книжниковъ немногіе.
Однако, извѣстно, что если и есть у насъ литература до-монгольскаго періода, то по преимуществу она исходитъ отъ авторовъ духовнаго сословія и именно лицъ монашествующихъ. Наши до-монгольскіе духовные витіи – Иларіоаъ и Кириллъ Туровскій – оба святители-монахи. Равнымъ образомъ, изъ Кіево-Печерскаго монастыря вышелъ цѣлый рядъ лицъ, которыя въ до-монгольской литературѣ занимаютъ также выдающееся положеніе.
Изъ нихъ – прежде всего, – преподобный Ѳеодосій, весьма извѣстный своими поученіями, преподобный Несторъ, авторъ «житія» преподобнаго Ѳеодосія, похвальныхъ словъ въ честь преподобнаго, а также обладатель титула лѣтописца, Симонъ, епископъ Владимірскій, и Поликарпъ, положившіе своею перепискою начало Патерику. Въ Патерикѣ упоминается еще одинъ авторъ – это Григорій составитель гимновъ[80]. Однако, должно повторить, всѣ эти лица, подвизавшіяся на литературномъ поприщѣ, – лишь только выдающіеся изъ монаховъ, и литературная ихъ дѣятельность – исключительна. Общими же для всѣхъ монаховъ, помимо молитвенныхъ и аскетическихъ упражненій, были различныя занятія по рукодѣлію, монастырскому хозяйству и ремесламъ.
Изъ рукодѣлій извѣстны пряжа бумаги и шерсти, приготовленіе нитокъ и тканей, плетеніе копытецъ (носковъ) и клобуковъ и портное мастерство[81]. Нѣкоторые занимались садоводствомъ и огородничествомъ, одѣляя тѣми плодами, которые произрашала имъ земля, приходящихъ къ нимъ[82]. Что касается занятій по хозяйству, то помимо упомянутыхъ работъ по трапезной[83], въ поварницѣ[84], требовались и другія. Въ монастырѣ былъ «скотъ въ хлѣвахъ» [85], производились постройки[86], были поля, засѣваемыя хлѣбомъ[87]. Работы по скотоводству, плотничеству и хлѣбопашеству исполнялись, конечно, и наемными рабочими, и самими монахами[88]. Потребности церковныя, – совершеніе Божественной литургіи и принесеніе безкровной жертвы, благоукрашеніе храма священными изображеніями, вызывали необходимость занятій просфорничествомъ, которое выполнялъ преподобный Спиридонъ, и иконописаніемъ.
Послѣднее относится уже къ изящнымъ работамъ по искусству, выполнять которыя могли опять-таки немногіе, и среди которыхъ извѣстны еще упомянутыя кннгописаніе и пѣніе. Относительно искусства иконописи можно сказать о сравнительно высокой степени его развитія, что видно изъ сложной техники работъ по этому искусству[89]; пѣніе же необходимо должно было процвѣтать благодаря широкому его употребленію въ Богослуженіи[90].
Рукодѣліями, хозяйственными работами, ремеслами и искусствами исчерпывается дѣятельность монастыря, поскольку она протекала внутри монастыря и направлялась на удовлетвореніе его же собственныхъ запросовъ и нуждъ. Но это только одна сторона всей дѣятельности монастыря. Послѣдняя распространялась и за монастырскую ограду и шла навстрѣчу мірскимъ нуждамъ. Кто научилъ бы, въ особенности въ то темное время, немощныхъ въ словѣ Божіемъ, и кто водительствовалъ бы ко Христу язычниковъ, если бы этого не дѣлали «преизлиха насытившіеся словесъ Божіихъ» иноки? Кто призрѣлъ бы, въ особенности въ то время грубости и жестокости нравовъ, на больныхъ и кто заступилъ бы обидимыхъ, если бы и у желавшихъ всецѣло служить Богу любви не нашлось въ сердцѣ милосердія и состраданія къ несчастливцамъ человѣческаго общества?
Но монастыри исполняютъ эти Христовы заповѣди о дѣятельной любви къ людямъ. Прежде всего должно сказать о просвѣтительной и миссіонерской дѣятельности монастырей. Она велась путемъ живого проповѣдничества и наставленій, которыя во множествѣ приходящіе въ монастыри люди всѣхъ званій и состояній получали отъ монаховъ. Послѣдніе поучали «о милостынѣ, будущемъ судѣ, вѣчной жизни и будущей мукѣ»[91].
Отъ преподобнаго Ѳеодосія дошли до насъ его поученія, которыя обращены къ народу и въ которыхъ онъ обличаетъ народныя суевѣрія и господствовавшіе пороки – (пьянство); онъ же мною поучалъ[92] и князей, а если видѣлъ какія-либо злоупотребленія съ ихъ стороны своею княжескою властію, дерзновенно обличалъ ихъ, напр.. Святослава – за неправильное завладѣніе имъ велико-княжескимъ престоломъ брата Изяслава[93]; за его увлеченія удовольствіями[94]. «Надлежитъ намъ обличать и говорить вамъ то, что служить ко спасенію души, а вамъ прилично выслушивать это»[95].
Исполвяя долгъ проповѣдничества, иноки иногда оставляли стѣны монастыря и шли съ проповѣдью о Христѣ къ язычникамъ. Изъ такихъ миссіонеровъ – первый тоже преподобный Ѳеодосій, который выходилъ изъ монастыря къ евреямъ и обличалъ ихъ о Христѣ[96].
Нельзя преминуть и блаженнаго священномученика Кукшу, который крестилъ вятичей, сотворилъ многія чудеса и въ своихъ миссіонерскихъ трудахъ и скончался мученически, бывъ усѣченъ со своимъ ученикомъ[97]; а также мучениковъ Герасима и Евстратія, изъ-за которыхъ замучившіе ихъ евреи крестились; и страстотерпца Никона, ради чудесъ надъ которымъ плѣпившіе его половцы приняли иночество[98]. Служа дѣлу религіознаго просвѣщенія народа, монастыри развивали и дѣятельность благотворительную. Бѣдные получали здѣсь вспомоществованія пищею и одеждою; больные – врачебное пособіе; обидимые – помощь и защиту. Извѣстно великое милосердіе преподобнаго Ѳеодосія, каковая добродѣтель, несомнѣнно, имѣла подражателей и исполнителей своихъ и въ другихъ монастыряхъ. Великій отецъ нашъ Ѳеодосій былъ столь милостивъ, что если онъ видѣлъ голоднаго, или нищаго, или въ плохой одеждѣ, онъ очень сожалѣлъ и печалился о немъ и со слезами помогалъ ему. Ради бѣдныхъ онъ устроилъ домъ у своего монастыря и поставилъ тамъ церковь первомученнка Стефана. Тамъ онъ приказалъ пребывать нищимъ, слѣпымъ, хромымъ; доставлялъ имъ изъ монастыря все, въ чемъ они нуждались, и отъ всего монастырскаго имущества давалъ имъ десятую часть. Кромѣ того, онъ каждую субботу посылалъ возъ хлѣба тѣмъ, которые находились въ темницахъ и узахъ[99]. Нѣкоторые изслѣдователи хотятъ въ построенномъ для бѣдныхъ домѣ видѣть не только богадѣльню, но и больницу; ссылаются на упоминаемыхъ въ житіи многострадальняго Пимена особыхъ должностныхъ лицъ, которыя были обязаны ухаживать за больными и небрежно относились къ этому своему дѣлу, и предполагаютъ, что Печерскій монастырь имѣлъ отдѣленіе для больныхъ съ организованной службой по уходу за ними[100]. Это – вполнѣ возможно. Мы же, съ своей стороны, имѣемъ частные случаи врачеванія отдѣльными лицами приходящихъ къ нимъ. Когда приходили къ преподобнымъ Даміану, Агапиту и Алимпію больные, то свв. иноки прибѣгали въ поданіи имъ помощи къ самымъ простымъ средствамъ; однако, силою Божіею, благодаря сопутствующимъ леченіе молитвамъ свв. врачебниковъ, употреблявшіяся ими средства оказывались сильнѣе всякихъ ухищреній тогдашней профессіональной медицины. Первый, іеромонахъ Даміанъ, когда приносили больного ребенка, или взрослый, одержимый какимъ-нибудь недугомъ, приходилъ въ монастырь, – молился о больныхъ. И тотчасъ, какъ онъ помолится и помажетъ святымъ масломъ, – приходящіе къ нему получали исцѣленіе[101]. Блаженный Агапитъ дечилъ травами, которыми самъ пользовался, какъ пищею. Когда профессіональный лекарь армянинъ попытался уронить престижъ Агапита, то самъ былъ постыженъ, потому что св. Агапитъ обнаруживалъ неправильность всѣхъ его медицинскихъ приговоровъ и исцѣлялъ тѣхъ, которымъ армянинъ предвѣщалъ неизбѣжную смерть[102]. Алимпій особымъ красящимъ составомъ, который сложилъ ему при написаніи иконъ, покрылъ струпы лица одного больного, и они, можетъ быть вслѣдствіе прижигающаго и заживляющаго дѣйствія этого состава, стали засыхать и, наконецъ, совсѣмъ отпали[103].
Приходили въ монастырь и удрученные духомъ, обидимие и тѣснимые несправедливостями судей, – и тоже находили себѣ соотвѣтствующую помощь и заступленіе. Иноки печаловалпсь за нихъ предъ князьями и правителями. Извѣстенъ случай избавленія преподобнымъ Ѳеодосіемъ убогой вдовицы. Въ одинъ день, когда онъ шелъ на обозрѣніе постройки Великой церкви, встрѣтила его убогая вдовица, обидимая судьею. И говоритъ блаженному: «Черноризче, повѣждь ми, аще въ монастырѣ есть игуменъ вашъ?» Преподобный Ѳеодосій отвѣчаетъ: «Что тебѣ нужно отъ него? Онъ человѣкъ грѣшный». «Грѣшный ли онъ, я того не знаю, говорить вдова, но знаю, что онъ многихъ избавляетъ отъ печали и напастей. Потому и я пришла, чтобы онъ и мнѣ, неправедно обидимой судьею, помогъ». Услышавши это, Ѳеодосій говоритъ: «Иди въ домъ свой, а когда придетъ игуменъ нашъ, я возвѣщу ему о тебѣ, и онъ тебя избавитъ отъ твоей печали». Женщина ушла, а преподобный Ѳеодосій пошелъ къ судьѣ, сказалъ ему все о женщинѣ, избавилъ ее отъ насилія и склонилъ судью тотчасъ возвратить ей все то, что у ней было отнято[104].
То попеченіе, которое имѣлъ преподобный Ѳеодосій объ экономически слабыхъ и утѣсненныхъ и за которое Несторъ восхваляетъ преподобнаго Ѳеодосія, можно отнести и къ чести вообще монастыря. «Вдовамъ онъ былъ заступникъ, сиротамъ помощникъ, бѣднымъ защитникъ»; всѣхъ поучалъ, которые приходили сюда и отпускалъ съ утѣшеніемъ; нуждающихся снабжалъ пищею и всѣмъ необходимымъ»[105].
III.
Будучи источникомъ многихъ благъ и духовныхъ и вещественныхъ, монастырь привлекалъ къ себѣ сердца и симпатіи русскаго человѣка. А обращенныя къ себѣ сердца и души, немощныя и плотяныя, онъ перемѣнялъ и настраивалъ совершенно по другому образу Христову, показывая въ аскетическихъ трудахъ своихъ подвижниковъ и въ побѣдоносной борьбѣ ихъ духа съ плотію – превосходство перваго и «прелесть», суетность послѣдней. Русскій человѣкъ, прежде высоко ставившій силу тѣлесную, въ живыхъ примѣрахъ подвижничества ясно видѣлъ несравненную мощь силы духовной и созналъ превосходство доблести духа предъ богатырствомъ плоти.
«Въ этомъ отношеніи древне-русскіе монастыри имѣли особенно благодѣтельное значеніе въ жизни новопросвѣщешннаго русскаго народа, какъ живой противовѣсъ прежнимъ языческимъ понятіямъ и началамъ нравственной жизни. Навстрѣчу богатырю, гордому своею физическою, тѣлесною силою, безнаказанно дающему полную волю своимъ страстямъ, изъ пещеръ и монастырей выходилъ другой богатырь, вооруженный нравственною силою, величіемъ нравственнаго подвига, славою торжества духа надъ плотію, – выходилъ монахъ-подвижвикъ. Въ совершавшейся незримой нравственной борьбѣ этихъ двухъ богатырей юное русское христіанское общество было всецѣло на сторонѣ второго, ибо хорошо чувствовало и понимало, что его подвиги выше, труднѣе подвига перваго, и этимъ своимъ сочувствіемъ заставляло перваго богатыря признавать себя побѣжденнымъ, снимать свой желѣзный панцырь и просить другого, болѣе почетнаго въ глазахъ всего народа, мантіи монашеской. Подъ глубокимъ вліяніемъ монашества на древне-русское общество, богатырь Илія Муромецъ, въ концѣ своихъ дней, принимаетъ монашескій подвигъ и слагаетъ свои кости въ монастырѣ»[106].
«Приходское Чтеніе». 1914. № 48. С. 1443-1449; № 49. С. 1470-1476.
[1] Лѣтопись по Лаврентіевскому списку. Изданіе Археографической Комиссіи. Спб. 1872, стр. 156. См. Патерикъ, стр. 14; листъ 9 об.
[2] Лѣтопись Лаврептіевская, изданіе Археографической комиссіи, стр. 155, а также 273.
[3] Сознаніе духовной зависимости отъ Кіево-Печерской обители слышится въ такихъ, напр., словахъ Симона, епископа Владимірскаго: «Кто не вѣсть мене, грѣшнаго епископа Симона, и сіа съборнна церкви, красоты Владимерскіа?.. Всю сію славу и честь въ скорѣ, яко калъ вменилъ быхъ. И аще бы ми ся смѣтіемь пометнути въ Печерскомъ монастырѣ и попираему человѣки, или единому быти отъ убогыхъ предъ враты честныя Лавры и сътворитися просителю, – то лучши бы ми временныя сіа чести. Единъ день въ дому Божіа Матере паче 1.000 лѣтъ, и въ немъ изволилъ быхъ пребывати паче, нежели жити ми в селехъ грѣшничихъ». – Патерикъ, стр. 76, л. 138 об.-139: также – стр. 76, л. 137 об.-138.
[4] Проф. прот. Ѳ. И. Титовъ. Отечественная исторія, стр. 61.
[5] Казанскій. Op. cit., стр. 123, примѣч. 1.
[6] См. Д. И. Абрамовичъ. Op. cit., стр. V-VI, ХХVIІ-ХХІХ. 1, 119.
[7] По этой причинѣ и погостъ назывался иногда монастыремъ: «Попова корова пасется на монастырѣ».
[8] Патерикъ, стр. 13, л. 8 об.
[9] Патерикъ, стр. 12-13, лл. 5-6.
[10] Патерикъ, стр. 13, л. 6.
[11] Патерикъ, стр. 12, л. 5 об.
[12] Ниже, стр. 26-29.
[13 Патерикъ, стр. 12, л. 5 об.
[14] Напр., боляринъ Іоаннъ прислалъ съѣстные припасы, – хлѣбы, сыръ и рыбу, сочиво и пшено, а также медъ. – Патерикъ, стр. 41, л. 69 об.
[15] Напр., князь Изяславъ, – см. Патерикъ, стр. 38-39, л. 63 об.
[16] Патерикъ, стр. 31, л. 46 об.
[17] Напр., Изяславъ подарилъ Кіево-Печерскому монастырю гору у Днѣпра (Патерикъ, стр. 13, л. 7 об.); упоминаются и другіе, «вдающіе села монастыреви и братіи» (Патерикъ, стр. 31, л. 46 об.).
[18] Напр, вино, масло – см. Патерикъ, стр. 42, л. 71, об.; 44, л. 75.
[19] Пожертвованія Климента – двѣ гривны злата, вѣнецъ на икону Богородицы (Патерикъ, стр. 39); Пожертвованія Георгія Симоновича – 500 гривенъ сребра и злата 50 гривенъ на окованіе раки преп. Ѳеодосія (Патерикъ, стр. 62).
[20] Патерикъ, стр. 14, л. 8 об.-9.
[21] Е. Е. Голубинскій. Исторія Русской Церкви, I, 2, стр. 504.
[22] Здѣсь же, стр. 517.
[23] Патерикъ, стр. 46. л. 97.
[24] Е. Е. Голубинскій, op. cit., стр. 518.
[25] Мы видимъ, напр., монаха Іоанна, оставляющаго на опекунство м. Сергія для сына своего Захаріи 1000 гр. серебра и 100 гр. золота (Патерикъ, стр. 9, л. 2 об.); Евстротія, оставляющаго нѣчто изъ розданнаго нищимъ имѣнія (Патерикъ, стр. 78, л. 142 об.); Ареѳу, который «много богатство имѣя въ кѣліи своей, никогда же подате ні единоа даты убогому» (Патерикъ, стр. 88, л. 163); и вообще видимъ богатыхъ и бѣдныхъ, при темъ первые изъ-за своего богатства пользуются уваженіемъ (см. Патерикъ, стр. 82, л. 149 об.), вторые же, по бѣдности, встрѣчаютъ даже презрительное отношеніе – («Еразмъ все, еже имѣа, на церковную потрѣбу истроши.., и обнища вельми, и неброгомъ бысть никимъ же» – Патерикъ, стр. 87, л. 160; также Аѳанасій Затворникъ умеръ и пребысть мертвый весь день непотребенъ, бѣ бо убогъ зѣло, не нмѣа ничто же міра сего и сего ради небрегомь бысть – Патерикъ, стр. 81, л. 149).
[26] Это видно изъ того, что Ѳеодосію, когда онъ обходилъ кельи, приходилось находить у учениковъ своихъ или «брашно снѣдьно, или одѣжю выше уставныа одежа, или отъ имѣніа что, и сіа взимаше и въ пещь вметаа, яко вражію часть бывшу и преслушаніа грѣху» – Патерикъ, стр. 40. л. 66 об.
[27] Отъ конца ХII и начала XIII вѣковъ.
[28] Патерикъ, стр. 131, л. 345 об.; также, стр. 28, л. 70 об.
[29] Патерикъ, стр. 40, л. 65 об.
[30] Когда братія пришла къ преп. Аптонію и говорили ему: «Отче, поставь намъ игумена», – онъ спросилъ ихъ: «Кого хощете»; и только, когда они отвѣтили ему: «Кого хощетъ Богъ, Пречистая Богородица и ты, честный отче», – Антоній сказалъ имъ: «Кто таковъ есть въ васъ, якоже блаженный Ѳеодосій, послушливый, кроткій и смиренный. Да будетъ вамъ игуменъ. Братія же вси ради бывше, поклонишася ему до земли. И поставиша Ѳеодосія игуменомъ» (Патерикъ, стр. 14, л. 8 об.).
[31] Избираетъ, напр., Стефана (Патерикъ, стр. 53, л. 93 об.); Никона (Патерикъ, стр. 57, л. 100 об.-101); наконецъ, Василія (Патерикъ, стр. 134, л. 352).
[32] Напр., изгнаніе Стефана – Патерикъ, стр. 9, л. 19 об.
[33] Патерикъ, стр. 44, л. 74; точно также Симонъ, епископъ Владимірскій, обличаетъ впослѣдствіи Поликарпа за роптанія на игумена (Патерикъ, стр. 73, л. 132 об.).
[34] Такъ жилъ и трудился преп. Ѳеодосій, этотъ «поистеннѣ человѣкъ Божій, свѣтило, просіявшее всѣмъ черноризцѣмъ смиренымь смысломъ и послушаніемъ, и прочими труды подвизаася. Въ пекляницю часто вхожаше и съ пекущими часто работаше, тѣсто мѣся и хлѣбы пекя... Подража Христа, истиннаго Бога, глаголавшаго: «навыкнетѣ отъ Мене, яко кротокь есмь и смиренъ сердцемъ», на такого наказаніе взираа, смиряшеся и послѣдьни всѣхь творяшеся, и тако работая и служа, и на дѣло прежде всѣхъ исходя и въ церкви прежде всѣхъ обрѣтаяся и послѣди всѣхъ исходя». – Патерикъ, стр. 33, л. 51 об.
[35] Патерикъ, стр. 30, л. 45 об.; стр. 41, л. 68 об.
[36] Патерикъ, стр. 71, л. 129.
[37] «Служебники (Патерикъ, стр. 73, л. 132 об.), которыхъ игуменъ имѣлъ и въ дѣлѣ проповѣдничества; о Ѳеодосіи, напр., извѣстно, что онь «аще коли гдѣ отходя, поручаше Великому Никону яко се отъ книгъ почитающе поученіе творити братіи; та же паки преподобному отцу нашему Стефану» (Патерикъ, стр. 33, л. 49 об.-51).
[38] Онъ же – уставникъ (Патерикъ, стр. 33, л. 51) или демественникъ – доместикъ (Патерикъ, стр. 9, л. 19 об.; стр. 53, л. 93... Именемъ доместика титуловалось и нѣкоторое другое должностное лицо – регентъ.
[39] Патерикъ, стр. 42, л. 71; стр. 126, л. 249 об.
[40] Никола Святоша – Патерикъ, стр. 83, л. 152 об.-153.
[41] Патерикъ, стр. 36, л. 57 об.; стр. 126, л. 249 об.
[42] Патерикъ, стр. 23, л. 28 об.
[43] Патерикъ, стр. 40, л. 67; 42, л. 71 об.; 116, л. 228.
[44] Патерикъ, стр. 44, л. 76.
[45] Патерикъ, стр. 83, лл. 152, 153.
[46] Старѣйшина хлѣбы пекущимъ – Патерикъ, стр. 45, л. 77 об.
[47] Патерикъ, стр. 52, л. 92.
[48] Объ этомъ ниже, Патерикъ, стр. 28, примѣч. 1.
[49] Въ Патерикѣ упомнпаются, напр., рабочіе, нанятые для перевозки лѣса (Патерикъ, стр. 117, л. 229); Ѳеодосій предъ своей кончиной призываетъ тіуповъ и приставниковъ, которые отличаются по смыслу текста отъ бывшихъ же при умирающемъ монаховъ.
[50] Позднѣе встрѣчается обычай принимать схиму предъ смертію («аще видите мя умирающа, тогда пострижете мя» (Патерикъ, стр. 128, л. 254), но Поликарпъ осуждаетъ это.
[51] «Сій преподобный отецъ... богатъ бѣ купецъ родомъ Торопчанинъ» – Патерикъ, стр. 128, л. 255 об.
[52] Блаженный Григорій наученъ былъ преп. Ѳеодосіемъ смиренію, послушанію и прочимъ добродѣтелямъ – Патерикъ, стр. 96, л. 81; 82, л. 150.
[53] За отступленіе отъ заповѣди любви монаховъ постигали грозныя небесныя кары, какъ это видно изъ исторіи Тита и Евагрія. – Патерикъ, стр. 89-90, лл. 165 об.-167 об.
[54] Патерикъ, стр. 112, л. 218 об.
[55] Патерикъ, стр. 33, лл. 51 об.-52 об.
[56] Патерикъ, стр. 83, л. 152.
[57] Съ ранняго утра всѣ они «пѣніе утренее сотворяху». (Патерикъ, стр. 26-27, л. 38); также стр. 130, л. 258. Потомъ, «вси вкупѣ съшедшеся въ церковь пѣніи часоми творяху и святую литургію съвершаху» (Патерикъ, стр. 27, л. 38, 39; 42, л. 71), а наконецъ и вечерню съ вечерними молитвами (Патерикъ, стр. 31, л. 47; 26, 249 об.; стр. 29, л. 43 об.).
[58] Существованіе общаго трапезовапія подтверждается упоминаніями о трапезницѣ, гдѣ присутствуетъ вся братія (Патерикъ, стр. 130, л. 257 об.), объ общей монастырской яди (Патерикъ, стр. 114, л. 221 об.).
[59] Патерикъ, стр. 26, л. 37 об.
[60] Вкушали хлѣбъ и что-либо сваренное (Патерикъ, стр. 41, л. 69) или вмѣсто этого пшеницу, сваренную и смѣшанную съ медомъ (Ibid).
[61] Патерикъ, стр. 43, л. 73.
[62] Изъ пищевыхъ продуктовъ, кромѣ упомянутыхъ, есть такіе, какъ сыръ, рыба, пшено, медъ (Патерикъ, стр. 41, 69 об.) и вино (Патерикъ, стр. 42, 71 об.).
[63] Медъ хранится въ бочкахъ (Патерикъ, стр. 45, л. 76); мука – въ сусѣкахъ, которые находились въ житницахъ (Патерикъ, стр. 45, л. 77).
[64] Патерикъ, стр. 40, л. 67. Отъ монастыря выдавались также, по крайней мѣрѣ, въ Печерской обители во время Ѳеодосія, и одежды: свита, мантія, кукуль, нарамандъ, а также принадлежности келып – возгдавшща, подушка н кладки – колбицы. Абрамовичъ, op. cit.. стр. 193.
[65] Патерикъ, стр. 27, л. 38.
[66] Патерикъ, стр. 30, л. 44 об.
[67] Е. Е. Голубинскій. Исторія Русской Церкви. I, 2, стр. 538.
[68] 1 Коринѳ. III, 18; Е. Е. Голубинскій. op. cit., стр. 548; Гетцъ, op. cit., стр. 118.
[69] Патерикъ, стр. 99-100, лл. 188-191.
[70] Патерикъ, стр. 129-130.
[71] «Овіи бо біаху постницы, друзіи же на бдѣніе, иніи же на преклоненіе, овіи же на пощеніе чрезъ день или два дни, иніи же ядуще хлѣбъ съ водою, иніи же зеліе варено, друзіи же – сурово, – Патерикъ, стр. 70, л. 120 об.
[72] Объ этомъ ниже.
[73] Патерикъ, стр. 37, л. 59 об.
[74] Примѣры такого проникновенія работы молитвою видимъ въ дѣятельности Ѳеодосія (онъ прялъ волну, Псалтирь Давидову поя – Патерикъ, стр. 27, л. 38 об.), Спиридона Просфорника (зная Псалтирь наизусть, онъ безпрестанно пѣлъ ее и всякій день кончалъ. «Дрова сѣкый, или тѣсто мѣся, сіе безпрестанно въ устѣхъ имѣаше» – Патерикъ, стр. 120, л. 236); Ѳеодора (Патерикъ, 117, л. 228).
[75] Патерикъ, стр. 83, л. 153.
[76] Патерикъ, стр. 96, 181 об.
[77] Патерикъ, стр. 36, л. 57.
[78] Казанскій. Op. cit., стр. 141.
[79] Патерикъ, стр. 33-34, л. 53.
[80] Патерикъ, стр. 91-92, л. 171 об.
[81] Патерикъ, стр. 26-27, л. 37 об.-38; стр. 34, л. 53; стр. 41, л. 68.
[82] Григорій чудотворецъ, монахъ Кіево-Печерскаго монастыря, «имѣаше малъ оградець, идѣже зѣліе сѣаша и древа плодовита» (Патерикъ, стр. 97, л. 182 об.; 98, л. 184 об.). «Другоици въ оградѣ копаху зелейнаго ради растенia» (Патерикъ, стр. 27, л. 38).
[83] Никола Святоша служилъ на трапезѣ братіи – Патерикъ, стр. 83.
[84] «Онъ же три года пробылъ и на поварпѣ, работая на братію; своими руками пололъ дрова для приготовленія пищи, часто носилъ ихъ съ берега Днѣпра на своихъ плечахъ» – Патерикъ, стр. 83, л. 152).
[85] Патерикъ, стр. 45, л. 77 об.
[86] Патерикъ, стр. 37, л. 67 об.
[87] Патерикъ, стр. 31, л. 46 об.
[88] Извѣстно о мельничныхъ работахъ св. Ѳеодора (Патерикъ, стр. 116, л. 227 об. и далѣе); упоминается о завѣдующемъ скотнымъ дворомъ – монахѣ (Патерикъ, стр. 45, л. 77).
[89] Преподобный Алимпій при своихъ иконописныхъ работахъ употреблялъ особыя приспособленія и матеріалы; краски – вапы, растираемыя на камнѣ, кисти (вапницы), круглыя доски, золото и серебро (Патерикъ, стр. 121-122). Въ 1084 г. изъ Византіи прибыли живописцы съ мастерами мозаичнаго искусства. Они разрисовали и украсили Великую церковь, а по окончаніи своей работы, принявъ монашество, остались въ монастырь и обучали иконописи иноковъ. Алимпій именно и является тѣмъ ихъ ученикомъ, который воспринялъ всю «хитрость» иконописинія. Но и до 1084 г. иконописаніемъ занимались. Пришедшіе Цареградскіе иконописцы видѣли уже нарисованныя изображенія незадолго предъ этимъ умершихъ свв. Антонія и Ѳеодосія (Патерикъ, стр. 8, л. 17 об.).
[90] Въ Патерикѣ говорится, что монахи всегда пѣли псалмы; указывается и составитель гимновъ – Григорій.
[91] Патерикъ, стр. 109, л. 211
[92] Патерикъ, стр. 53, л. 92 об.
[93] Патерикъ, стр. 49, л. 85.
[94] Патерикъ, стр. 50, л. 87 об
[95] Ibid.
[96] Патерикъ, стр. 48, л. 32 об.
[97] Патерикъ, стр. 81, л. 148 об.
[98] Патерикъ, стр. 81, л. 148.
[99] Патерикъ, стр. 42, л. 70 об.
[100] Гетцъ, op. cit., стр. 167.
[101] Патерикъ, стр. 70, л. 127.
[102] Пятерикъ, стр. 93 и далѣе, въ особ. л. 175 об.
[103] Патерикъ, стр. 122, л. 240 об.
[104] Патерикъ, стр. 52, л. 91.
[105] Ibid., л. 91 об.
[106] Проф. прот. Ѳ. И. Титовъ, op. cit., стр. 53.
