Константинъ Семеновичъ Богдановъ – Взглядъ св. Іоанна Златоустаго на отношеніе пастыря Церкви къ похваламъ и порицаніямъ со стороны пасомыхъ.
Въ наше время, когда, съ одной стороны, только лѣнивый, кажется, не порицаетъ духовенства, а съ другой – когда среди пастырей замѣчается излишняя слабость къ похваламъ пасомыхъ, не лишнимъ будетъ представить мнѣніе св. Златоуста о томъ, какъ пастырь Церкви долженъ относиться къ похваламъ и порицаніямъ своихъ прихожанъ, къ дурной или хорошей народной молвѣ о себѣ и своей дѣятельности. Можетъ быть, голосъ этого вселенскаго авторитета обуздаетъ языкъ ревностныхъ не по разуму судей нашихъ пастырей, а послѣднимъ придастъ мужество держать высоко знамя пастырства, не смущаясь порицаніями и не увлекаясь похвалами всегда перемѣнчивой толпы.
Пастырь, какъ бы онъ ни былъ безукоризненъ въ своей жизни и дѣятельности, всегда будетъ имѣть противъ себя недовольныхъ, которые могутъ вредить ему если не дѣломъ, то словомъ, распространяя о немъ разныя небылицы. Съ другой стороны, нѣтъ такого пастыря, у котораго не было бы почитателей, питающихъ къ нему искреннее уваженіе и готовыхъ при случаѣ выражать это уваженіе публично. Какъ же пастырь долженъ относиться къ тѣмъ и другимъ? какъ онъ долженъ смотрѣть на похвалы и порицанія себѣ и какое долженъ придавать имъ значеніе?
Ботъ что говоритъ по этому вопросу св. отецъ: «хорошо ни чрезмѣрно бояться несправедливыхъ обвиненій, ни совершенно пренебрегать ими. Но хотя бы они были ложны, хотя бы происходили отъ людей незначащихъ, надобно стараться потушать оныя какъ можно скорѣе. Ничто столько не увеличиваетъ славы худой и доброй, какъ неразсудительная чернь. Люди сего класса привыкли слушать и говорить безъ разбора, даютъ всякому происшествію свой смыслъ, ни мало не заботясь объ истинѣ. Вотъ причина, по которой не должно пренебрегать мнѣніемъ народа; но едва только возникнутъ худыя подозрѣнья, надлежитъ тотчасъ истреблять оныя, убѣждать обличителей, хотя бы они были безсмысленнѣйшіе изъ всѣхъ людей, и вообще не упускать ни одного средства къ уничтоженію недоброй славы. Когда же мы сдѣлаемъ съ своей стороны все, а обвинители будутъ упорствовать, тогда можемъ презирать ихъ. Ибо кто отъ такихъ непріятныхъ случаевъ упадетъ въ духѣ, тотъ никогда не будетъ способенъ къ совершенію чего-либо великаго и достохвальнаго. Уныніе и непрестанныя безпокойства отнимутъ силу у души и доведутъ её до совершеннаго изнуренія»{1}. Но этого мало: пыстырь долженъ опровергать и стараться прекратить не только уже возникшую худую молву, но предупреждать самое ея возникновеніе, устранять самую возможность послѣдняго. «Если блаженный Павелъ, – говоритъ св. Златоустъ, – изъ опасенія, чтобы со стороны учениковъ не пало на него подозрѣніе въ хищеніи, сдѣлалъ и другихъ соучастниками въ распоряженіи деньгами, да не кто насъ, говоритъ онъ, поречетъ въ обиліи семъ, служимѣмъ нами (2 Кор. 8, 20): то мы ли не должны дѣлать все, дабы истреблять худыя подозрѣнія, хотя бы они были ложны, хотя бы нелѣпы и вовсе несообразны съ нашею славою»{2}. Пастырямъ «надобно стараться о томъ, чтобы возникающую худую молву не только истреблять и препятствовать ея умноженію, но и предвидѣть издали, откуда она можетъ произойти; напередъ уничтожать причины, отъ которыхъ можетъ произрасти; не ожидать времени, пока она созрѣетъ и будетъ носиться въ устахъ народа. Тогда уже не легко истребить ее, напротивъ – весьма трудно и, можетъ быть, невозможно»{3}. Такимъ образомъ, по мнѣнію св. Златоуста, пастырь Церкви долженъ зорко слѣдить за настроеніемъ общественнаго мнѣнія касательно своей дѣятельности и жизни вообще и всегда опровергать обвиненія, каковы бы они ни были и отъ кого бы ни исходили: того требуютъ примѣръ ап. Павла, достоинство самого пастыря, какъ служителя Христова, и общее благо пасомыхъ. И только тогда пастырь можетъ успокоиться и оставить безъ вниманія обвинителей, когда съ очевидностію обнаружится для всѣхъ, что обвинители злословятъ его, какъ говорится, «изъ любви къ искусству», для препровожденія времени. Продолжать борьбу съ такими людьми – значитъ ронять свое достоинство въ глазахъ людей серьезныхъ и способныхъ обсуждать все самостоятельно и безпристрастно. Поэтому, гораздо цѣлесообразнѣе пастырю дорожить мнѣніемъ этихъ послѣднихъ. Для пастырей, напрасно подозрѣваемыхъ въ чемъ-либо, и главнымъ образомъ въ денежныхъ дѣлахъ, могутъ служить утѣшеніемъ слѣдующія слова св. Златоуста: «тѣ, которыхъ порицаютъ напрасно и безъ причины, заслужатъ большую награду, а тѣ, которые порицаютъ ихъ, большее наказаніе и осужденіе. Удивительно ли, что въ наше время нѣкоторые подвергаются подозрѣнію, если еще во время святыхъ, подражавшихъ ангеламъ, не имѣвшихъ никакой собственности, т. е. апостоловъ, происходилъ ропотъ, будто бы при служеніи бѣднымъ были пренебрегаемы вдовицы, тогда какъ ни единъ что отъ имѣній своихъ глаголаше свое быти, но бяху имъ вся обща (Дѣян. 4, 32){4}.
Не таково должно быть отношеніе пастыря Церкви къ похваламъ и почестямъ со стороны прихожанъ. Если къ порицаніямъ онъ долженъ быть чувствительнымъ и внимательнымъ, такъ къ похваламъ и почестямъ долженъ относиться какъ разъ наоборотъ. Св. Златоустъ выражается еще рѣзче; онъ говоритъ, что пастырь Церкви не только не долженъ внимать похваламъ и придавать имъ какое-либо значеніе, – онъ просто долженъ презирать ихъ, т. е. отклонять отъ себя и «не обращать ихъ въ предметъ для удовольствія и наслажденія!»{5}. То правда, что «трудно сіе, – говорить св. отецъ, – а можетъ быть и невозможно. Быть хвалиму и не чувствовать удовольствія – не знаю, бывало ли это когда-нибудь, хотя съ однимъ человѣкомъ!»{6}. Но это необходимо, но это – долгъ пастыря, а потому должно выполняться. Предъявляя такое требованіе, св. Златоустъ приводитъ и основанія, въ силу которыхъ онъ настаиваетъ на этомъ строгомъ требованіи, оставаясь въ данномъ случаѣ вѣрнымъ основному принципу своихъ разсужденій – ничего не предписывать и ничего не требовать безъ достаточныхъ основаній. – Почему же пастырь не долженъ обращать похвалы въ предметъ своего удовольствія? – «Чувствующій удовольствіе (отъ похвалы), конечно, пожелаетъ и наслаждаться тѣмъ, что приноситъ ему удовольствіе», т. е. похвалами: «а желающій наслаждаться, по необходимости, долженъ печалиться и скорбѣть, когда не достигаетъ желаемаго»{7}. Отсюда, пастырь можетъ постараться такъ вести дѣло, чтобы какъ можно чаще и болѣе получать похвалъ и почестей. Но разъ онъ вступитъ на этотъ путь, ничто уже не удержитъ его отъ желанія угодить своимъ пасомымъ, чтобы вѣрнѣе и скорѣе получить ихъ похвалы. Вмѣсто, напр., того, чтобы говорить проповѣди назидательныя, въ случаѣ нужды обличать своихъ слушателей, – такой пастырь, «увлекаемый страстію къ похваламъ», будетъ предлагать имъ «рѣчи, пріятныя для слуха»{8} и т. п. Что же изъ этого выйдетъ? – А то, что пастырь сдѣлается рабомъ народной прихоти, будетъ поддѣлываться подъ привычки и вкусы толпы и изъ учителя и руководителя обратится въ развратителя душъ человѣческихъ, въ наемника{9}. Итакъ, опасность уклониться отъ пастырскаго долга и погубить чрезъ это многія немощныя души – вотъ главная причина, въ силу которой св. отецъ настаиваетъ на презрѣніи пастыремъ Церкви похвалъ и почестей.
Особенно опасаться похвалъ слѣдуетъ, по словамъ св. Златоуста, тѣмъ изъ пастырей, которые не пользуются репутаціей хорошихъ, напр., проповѣдниковъ и вообще учителей народа, потому что, ища славы народной, такіе пастыри «принуждены будутъ во многомъ поступать погрѣшительно. Не имѣя силъ сравниться съ отличившимися на этомъ поприщѣ, они не удержатся отъ того, чтобы не враждовать, не навѣтовать, не порицать напрасно и отъ многихъ другихъ неблагородныхъ поступковъ; но на все рѣшатся, хотя бы то стоило и погибели души ихъ, только бы восхитить славу ихъ и присвоить ее скудости своихъ дарованій. Кромѣ того, они охладѣютъ въ ревности къ трудамъ своимъ; какая-то тяжесть обременитъ душу ихъ. Трудиться до послѣднихъ силъ, а получать самыя неважныя одобренія – это, дѣйствительно, можетъ изнурить и погрузить въ глубокій сонъ не научившихся презирать похвалъ»{10}. Итакъ, пастырямъ необходимо научиться презирать похвалы или – вѣрнѣе – научиться не придавать имъ важнаго значенія въ своей жизни и дѣятельности и не обращать ихъ въ предметъ «личнаго удовольствія и постояннаго наслажденія».
Въ заключеніе приведемъ общія соображенія св. Златоуста по данному вопросу, каковыя соображенія могутъ быть весьма пригодны для пастыря въ его многотрудной дѣятельности.
«Священникъ, – говоритъ св. отецъ, – долженъ быть къ подчиненнымъ ему таковъ, каковы бываютъ отцы къ дѣтямъ своимъ, находящимся въ младенческомъ возрастѣ. Неласковостію и крикомъ ихъ отцы не огорчаются, равно не превозносятся и тогда, когда дѣти улыбаются и ласкаютъ ихъ; такъ и священники не должны надмеваться похвалами подчиненныхъ своихъ, ни огорчаться порицаніями, если они напрасны»{11}. И въ другомъ мѣстѣ: «если бы отличный живописецъ, превзошедшій всѣхъ въ искусствѣ, увидѣлъ, что картину его, съ великимъ изяществомъ написанную, охуждаютъ люди, вовсе незнакомые съ искусствомъ живописи, то онъ никакъ не долженъ отъ того унывать и, слыша ихъ мнѣніе, въ самомъ дѣлѣ почитать картину свою худою. Равно какъ и дѣйствительно ничего нестоящую картину не должно считать удивительною и прекрасною потому только, что ее превозносятъ невѣжды. Искусный живописецъ пусть будетъ и судіею сихъ произведеній; хорошими или худыми они будутъ тогда, когда изобрѣтающій ихъ умъ произнесетъ тотъ или другой приговоръ; а о сужденіи другихъ – ложномъ и не основанномъ на знаніи искусства – никогда и думать не должно. Подобно тому и принявшій на себя подвигъ наставничества не долженъ смотрѣть на похвалы другихъ и ослабѣвать въ духѣ, когда онъ не слышитъ оныхъ. Трудящійся въ словѣ въ угодность Богу (вотъ что должно служить ему единымъ правиломъ и единственною цѣлію ревностнаго труда!), если одобряемъ будетъ людьми, пусть не отвергаетъ одобреній, если же не получаетъ ихъ отъ слушателей, пусть не ищетъ, не печалится. Наилучшее утѣшеніе въ трудахъ и самое достаточнѣйшее – когда кто въ совѣсти своей можетъ сказать о себѣ, что онъ въ ученіи своемъ (какъ и вообще во всей своей дѣятельности) сообразуется единственно съ симъ правиломъ: чтобы угодить Богу! А кто будетъ водиться пристрастіемъ къ безразсуднымъ похваламъ, тотъ не получитъ никакой пользы ни отъ великихъ трудовъ своихъ, ни отъ силы своего слова, тѣмъ болѣе, что душа, не умѣющая переносить безсмысленныхъ обвиненій народа, слабѣетъ и теряетъ охоту трудиться въ словѣ»{12} – и не въ одномъ только словѣ, а вообще во всемъ, что относится къ пастырскимъ обязанностямъ.
Итакъ, угожденіе Богу, постоянное и неуклонное стремленіе къ пастырскому идеалу – вотъ что должно быть предметомъ вниманія истиннаго пастыря Церкви, вотъ что должно быть цѣлію его жизни и трудовъ, высшимъ побужденіемъ для честнаго исполненія своихъ обязанностей.
Давая пастырямъ наставленіе о томъ, какъ слѣдуетъ имъ относиться къ похваламъ и порицаніямъ со стороны пасомыхъ, св. Златоустъ не оставляетъ безъ надлежащихъ вразумленій и самихъ пасомыхъ, дерзавшихъ осуждать пастырей. И нужно сознаться, что въ отношеніи къ такимъ порицателямъ св. отецъ былъ довольно строгъ; впрочемъ, эта строгость не проистекала у него ни изъ чувства непріязни къ порицателямъ, ни изъ пристрастія къ пастырямъ, но обусловливалась желаніемъ сильнѣе подѣйствовать на пасомыхъ и предохранить ихъ отъ столь тяжкаго грѣха{13}.
Во всѣхъ своихъ многочисленныхъ разсужденіяхъ, направленныхъ противъ такихъ порицателей, св. Златоустъ развиваетъ въ сущности слѣдующія основныя мысли. Прежде всего онъ доказываетъ, что осуждать пастырей за ихъ порочную даже жизнь и на этомъ основаніи уклоняться отъ исполненія ихъ наставленій міряне не имѣютъ права. На Моисеевѣ сѣдалищи, сказалъ Господь, сѣдоша книжницы и фарисее: вся убо, елика аще рекутъ вамъ блюсти, соблюдайте и творите: но дѣломъ же ихъ не творите (Мѳ. 23, 2. 3){14}.
Смыслъ этихъ словъ настолько ясенъ, что не нуждается въ комментаріяхъ. Да св. Златоустъ почти этого и не дѣлаетъ, стараясь придать имъ лишь наибольшую силу и значеніе въ христіанствѣ, для чего прибѣгаетъ къ такому условно-вопросительному періоду: «Ежели объ іудейскихъ учителяхъ сказано, что, поелику они сидѣли на Моисеевомъ сѣдалищѣ, то стоили того, чтобы ихъ слушали наставляемые, хотя дѣла ихъ были такъ злы, что Господь приказывалъ Своимъ ученикамъ не подражать имъ и не соревновать имъ (Мѳ, 23, 2. 3); то какого извиненія достойны тѣ, которые презираютъ и попираютъ предстоятелей Церкви Христовой, по благодати Божіей благочестно живущихъ? Да хотя бы начальники дѣйствительно были худы и порабощены безчисленнымъ порокамъ, и въ такомъ случаѣ не позволительно ученику быть преслушнымъ»{15}, «потому что христіанскіе пастыри сѣдятъ не на Моисеевомъ сѣдалищѣ, а на сѣдалищѣ Христовомъ, какъ пріявшіе Христово ученіе»{16}; они суть посланники Христовы, – а посланники, какъ извѣстно, пользуются почтеніемъ и вниманіемъ, каковы бы ни были по своимъ личнымъ достоинствамъ и по своей жизни{17}. И если оскорбители царскихъ посланниковъ наказываются по законамъ объ оскорбленіи царскаго величества, то еще строже будутъ наказаны тѣ, которые не примутъ и не послушаютъ словъ посланниковъ Христовыхъ, потому что Самъ Христосъ сказалъ, что «отраднѣе будетъ земли Содомстѣй и Гоморрстѣй въ день суда, чѣмъ этимъ людямъ»{18}. Такая строгость объясняется тѣмъ, что неслушающій пастыря презираетъ не его самого, а священство, которое установлено Самимъ Богомъ.
Нельзя не видѣть, что въ этихъ разсужденіяхъ св. отецъ стоитъ на юридической точкѣ зрѣнія. Несомнѣнно, въ данномъ случаѣ онъ имѣлъ въ виду такихъ порицателей священства, которые большое значеніе придавали закону, и для которыхъ убѣдительными могли быть только юридическія основанія.
Но въ виду того, что были и такіе порицатели пастырей, которые въ своихъ порицаніяхъ выходили не изъ юридическихъ, а скорѣе изъ догматическихъ соображеній, – св. отецъ направлялъ свое слово и противъ послѣднихъ, становясь на ихъ точку зрѣнія. Они, держась строгихъ воззрѣній на жизнь пастырей и въ дѣлѣ спасенія придавая большее значеніе личности пастыря, какъ наиболѣе дѣйствующей и видимой сторонѣ, чѣмъ благодатнымъ средствамъ и своему внутреннему расположенію, отъ котораго собственно и зависитъ дѣйственность всякаго таинства, смущались небезукоризненною жизнію пастырей и опасались за свое спасеніе, собственно – за дѣйственность таинствъ. Эти слабые люди думали, что чрезъ такихъ пастырей благодать не дѣйствуетъ на вѣрующаго. Если первыхъ св. Златоустъ строго обличалъ, то этихъ ревнителей онъ больше вразумлялъ, раскрывая предъ ними ту мысль, что въ таинствахъ дѣйствуетъ не священникъ, а Самъ Богъ и Его сила, что воздѣйствіе благодати зависитъ не отъ священника, а отъ того расположенія, съ которымъ приступаетъ къ таинству самъ вѣрующій. «Пусть жизнь священника, – говоритъ онъ, – будетъ самая порочная, но если ты внимателенъ къ самому себѣ, то не потерпишь никакого вреда вь томъ, что ему ввѣрено отъ Бога. Если Господь заставилъ говорить ослицу и чрезъ волхва даровалъ духовныя благословенія, если такимъ образомъ и чрезъ безсловесныя уста ослицы и чрезъ нечистый языкъ Валаама онъ дѣйствовалъ для неблагодарныхъ іудеевъ; то тѣмъ болѣе для васъ, если вы будете признательны, Онъ сдѣлаетъ съ Своей стороны все, что нужно, и ниспошлетъ Духа Святаго, хотя бы и крайне порочны были священники»{19}.
Былъ и еще третій классъ порицателей, которые осуждали пастырей не столько въ силу какихъ-либо резонныхъ основаній или опасеній за свое спасеніе, сколько по свойственной человѣку болтливости, столь присущей толпѣ. По опредѣленію св. Златоуста, характеристическая особенность мнѣній толпы заключается въ томъ, что они обыкновенно бываютъ не продуманы и подсказываются или невѣжествомъ, или слѣпымъ чувствомъ, которое, если плохо контролируется разсудкомъ, очень легко и скоро всѣмъ возмущается и быстро обнаруживается. Люди подобнаго характера или темперамента въ сущности бываютъ нерѣдко добры и способны къ глубокимъ чувствамъ; вся ихъ бѣда въ томъ, что чувство у нихъ сильно работаетъ; они въ большинствѣ случаевъ опрометчивы и обыкновенно бываютъ причиною нарушенія церковнаго мира. Въ виду столь большого вреда, св Златоустъ сильно вооружался противъ такихъ порицателей, называй ихъ безразсудной толпой. Въ своихъ наставленіяхъ, направленныхъ противъ этихъ порицателей, св. отецъ старался подѣйствовать и на ихъ разсудокъ и на чувство. Въ первомъ случаѣ онъ обращалъ ихъ вниманіе на самихъ себя, на свои собственные грѣхи{20}: во второмъ – на тѣ блага, которыя получаютъ вѣрующіе чрезъ пастыря{21}. Вообще же этихъ порицателей св. Златоустъ своими доводами старался пристыдить и обратить ихъ разсѣевающееся внианіе отъ осужденій пастыря къ собственному самоусовершенствованію, самовоспитанію и самообладанію, котораго имъ очень недоставало. Эту точку зрѣнія св. отца можно назвать нравственной.
Наконецъ, св. отецъ разсматриваетъ порицанія пастырей со стороны пасомыхъ и съ точки зрѣнія психологической. Здѣсь онъ старается обратить вниманіе порицателей на то душевное состояніе пастырей Церкви, какое у нихъ является по поводу порицаній со стороны пасомыхъ, и которое имѣетъ громадное значеніе въ пастырской дѣятельности. Если поощряемый своими пасомыми пастырь чувствуетъ бодрость духа и съ успѣхомъ владѣетъ своими способностями при управленіи церковнымъ кораблемъ, то порицаемый ими онъ впадаетъ въ горе и уныніе; у него пропадаетъ бдительность, руки опускаются, и онъ уже не въ состояніи бываетъ дѣйствовать съ такимъ пастырскимъ искусствомъ, съ какимъ необходимо, и съ какимъ онъ дѣйствуетъ, пользуясь нравственной поддержкой со стороны пасомыхъ. Вотъ почему св. отецъ неоднократно заставлялъ своихъ слушателей входить въ положеніе пастыря, ими порицаемаго, заглядывать въ его душу и оказывать ему всякое почтеніе и уваженіе{22}. И здѣсь св. отецъ остается вѣрнымъ своему основному принципу во взглядѣ на пастырство, какъ на взаимную дѣятельность пастыря и пасомыхъ; и здѣсь онъ выдвигаетъ на первый планъ значеніе внутренняго, душевнаго расположенія, какъ главнаго и необходимаго фактора въ жизни христіанскаго общества, какъ созидательнаго начала истинно-христіанскихъ отношеній между членами Церкви.
Вооружаясь противъ порицаній пастырей пасомыми, св. Златоустъ защищалъ, собственно говоря, священство, или священный санъ; всякую критику въ этомъ отношеніи св. отецъ отрицалъ. Но онъ не былъ противъ обсужденія пасомыми поведенія священника. Самое достоинство священства требовало внимательнаго отношенія къ пастырю, и разъ пасомые замѣчали, что пастырь не такъ, какъ должно, пользуется данными ему великими полномочіями, они должны были, естественно, высказываться противъ такого пользованія. Послѣдствіемъ этого должно быть лишеніе пастыря священнаго сана или отставка отъ должности. Не трудно видѣть, что здѣсь собственно идетъ рѣчь не о порицаніяхъ пастыря и не объ осужденіи его, – здѣсь говорится о правѣ пасомыхъ слѣдить за достойнымъ прохожденіемъ пастыремъ своего священнаго служенія. Запрещая пасомымъ осуждать и порицать пастыря, св. Златоустъ позволяетъ имъ обсуждать дѣятельность его и высказываться о ней съ хорошей или дурной стороны, – но и только. Если же недостойный пастырь остается на своемъ мѣстѣ, то никто изъ пасомыхъ не имѣетъ права его ослушиваться и поносить его имя: личность его, какъ посланника Христова, неприкосновенна{23}. Пасомые могли констатировать факты недостойной жизни пастыря, но они не могли, по мнѣнію св. Златоуста, быть судьями надъ нимъ, – восхищать непринадлежащее имъ право, тѣмъ болѣе не могли выходить изъ повиновенія такому пастырю, коль скоро онъ не былъ лишенъ сана, и поносить его имя. Такой серьезной постановкой вопроса о правѣ пасомыхъ обсуждать дѣятельность пастырей Церкви св. отецъ, несомнѣнно, хотѣлъ избавить ихъ отъ разнаго рода сплетней и предоставить суду церковной власти, а не толпы.
К. Б.
«Руководство для сельскихъ пастырей». 1904. Т. 1. № 16. С. 433-445.
{1} Слово о священствѣ въ перев. Колоколова, Спб. 1836, стр. 155-156; ср. Бес. на псалмы, т. I, стр. 471; Спб. 1860.
{2} Слово о свящ., стр. 189-190.
{3} Слово о свящ., стр. 191.
{4} Бес. на 1 посл. къ Кор., бес. 21, стр. 391; ч. I. Спб. 1858 г.
{5} Слово о свящ., стр. 153, 156 и 163.
{6} Тамъ же, стр. 156-157.
{7} Тамъ же, стр. 157.
{8} Слова о свящ., стр. 154.
{9} Тамъ же, стр. 153 и др.
{10} Слова о свящ., стр. 163-164.
{11} Слова о свящ., стр. 156.
{12} Слова о свящ., стр. 162-163; ср. Бес. на посл. къ Титу, бес. 2-ю, гдѣ говорится объ отношеніи пастыря къ славѣ и почестямъ, Спб. 1859 г.
{13} Бес. на 2 посл. къ Тимоѳ., стр. 30, Спб. 1859 г.
{14} Бес. на 1 п. къ Кор., б. 21, стр. 393; ч. I. Спб. 1858 г.; ср. Бес. на п. къ Гал., гл. 2, стр. 32. М. 1842 г., Бес. на Ев. отъ Іоанн., б. 86. стр. 699, ч. II. Спб., изд. 1855 г. и изд. 1862 г.
{15} Бес. на п. къ Галат., стр. 32 и 36; ср. Бес. на 2 п. къ Тимоѳ., стр. 26.
{16} Бес. на Ев. Іоанн., ч. II, б. 86, стр. 700.
{17} Бес. на п. къ Колосс., б. 3. стр. 58-59. Спб. 1858 г.
{18} Вес. на п. къ Колосс., б. 3, стр. 57.
{19} Бес. на Ев. Іоанн., стр. 700-1; ч. II, ср. Бес. на 2 п. къ Тимоѳ., стр. 32 и дал.
{20} Бес. на 2 п. къ Тимѳ., бес. 2-я.
{21} Бес. на Ел. Іоанн., ч. II, б. 86 въ концѣ; ср. Бес. на Ев. Мѳ., ч. II, б. 32. Μ. 1864 г., изд. 5-е.
{22} Бес. на Ев. Іоанн., бес. 86, стр. 699; ч. II.
{23} Слова и бес. на разн. мѣста св. Писанія, т. I, стр. 245-246. Спб. 1861 г., ср. Бес на п. къ Колосс., бес. 3-я, стр. 57-58.
Объ авторѣ. Константинъ Семеновичъ Богдановъ – надворный совѣтникъ, кандидатъ богословія. Сынъ священника Тульской губ., род. въ 1867 г. По окончаніи курса въ Московской Духовной Академіи (1892 г.), 11 февраля 1893 г. назначенъ надзирателемъ въ Тульское Духовное Училище, учителемь практическаго руководства для пастырей; 15 сентября 1893 г. перемѣщенъ учителемъ русскаго языка въ Сарапульское Духовное Училище; 18 сентября 1893 г. преподаватель Закона Божія въ женской воскресной школѣ, въ зданіи Тульскаго земскаго городскаго училища; 18 ноября 1893 г. перемѣщенъ помощникомъ инспектора въ Тульскую Духовную Семинарію; 29 апрѣля 1899 г. перемѣщенъ на должность преподавателя гомилетики и соединенныхъ съ нею предметовъ въ Холмскую Духовную Семинарію; 17 февраля 1900 г. перемѣщенъ на ту же должность въ Тульскую Духовную Семинарію; 1 іюня 1901 г. назначенъ старшимъ штатнымъ контролеромъ 2 акцизнаго округа области Войска Донского; 1 іюля 1903 г. перемѣщенъ на должность старшаго штатнаго контролера въ 1 акцизный округъ области Войска Донского; 20 мая 1904 г. назначенъ на должность преподавателя св. исторіи, катихизиса и церковнаго устава въ параллельные классы Новочеркасскаго Духовнаго Училища; съ 1 января 1906 г. состоялъ въ должности учителя катихизиса въ Новочеркасской миссіонерской школѣ, съ 16 ноября 1907 г. членъ Правленія Новочеркасскаго Духовнаго Училища. На 1914 г. штатный учитель того же училища. Дальнѣйшая судьба неизвѣстна. Имѣлъ орденъ св. Станислава 3 ст.
