Архимандритъ Сергій (Титовъ) – О союзѣ Государства съ Церковію.
Слово въ день Святителя Николая и тезоименитства Государя Императора.
Произнесено въ Новгородскомъ Софійскомъ соборѣ за Литургіей 6 декабря 1908 года.
Есть у насъ обычай привѣтствовать близко знакомыхъ и дорогихъ намъ лицъ въ день ихъ тезоименитства и приносить имъ разные дары.
Какой же даръ принесемъ нынѣ мы, русскіе люди, Августѣйшему нашему Имениннику, благочестивѣйшему Государю, Отцу нашего отечества? Конечео, не даръ вещественный, въ которомъ Онъ не имѣетъ нужды, а даръ искренней сердечной любви. сыновняго послушанія, даръ горячей молитвы къ Богу о здравіи и благоденствіи Царя и рѣшимость служить Ему вѣрою и правдою до конца своей жизни. Въ этихъ приношеніяхъ и дарахъ Онъ нуждается гораздо болѣе, чѣмъ послѣдній бѣднякъ и самый низшій слуга въ Его имперіи, ибо безъ помощи Божіей невозможно успѣшно проходить великое царское служеніе и безъ совѣстливаго исполненія каждымъ Его подданнымъ своего гражданскаго долга трудно установить гармоническій, стройный порядокъ общественной жизни, трудно набдюдать за исполненіемъ законовъ, творить судъ и правду въ столь обширномъ государствѣ, раскинувшемся на необозримыхъ пространствахъ Европы и Азіи.
Подвигъ царскаго служенія по своей трудности—единственный, исключительный. Царь исполненъ непрестанныхъ заботъ и мучительныхъ тревогъ, опасеній за личную жизнь отъ руки злодѣевъ и за жизнь народа отъ замысла крамольниковъ. Нужно Ему охранять миръ съ другими державаии и въ тоже время иногда приходится вести войну внутри страны съ измѣнниками и искателями власти. Нужно путемъ мудрыхъ законовъ, развитіемъ промышленности, науки и искусства содѣйствовать благу всего народа и въ тоже время оградить права и счастье всякаго отдѣльнаго человѣка. Когда надъ родиною начинаютъ собираться грозовыя тучи, то удары грома прежде всего отдаются съ болью въ царскомъ сердцѣ. Когда политическія страсти, какъ подземные вулканы, сотрясаютъ почву, прежде всего это ощущается на тронѣ царей. Недаромъ нѣкоторые правители народовъ, живя въ блескѣ и роскоши дворцовъ, считали счастливыми землекоповъ и мирныхъ хлѣбопашцевъ, живущихъ въ своихъ хижинахъ подъ соломенною крышей. Недаромъ благословенный русскій Царь въ годину Отечественной войны, страдая душею за Россію и желая всѣмъ пожертвовать для спасенія ея, выразился, что онъ скорѣе уйдетъ въ Сибирь и будетъ тамъ питаться корками хлѣба, чѣмъ подпишетъ стыдъ своихъ подданныхъ. Вотъ почеиу величаишій Апостолъ Павелъ, понимая всю страшную трудность царскаго служенія, заповѣдалъ чрезъ сзоего ученика, епископа Тимоѳея, христіанамъ прежде всего творитъ молитвы за царя и за лицъ, облеченныхъ отъ него властію (I Тим. II, 1-2); нужно, чтобы общія усиленныя молитвы подданныхъ сосредоточились на личности царя и отразилисъ въ душѣ его чистыми лучами кротости, милосердія, правды, мужества и мудрости, граничащей съ прозорливостью, необходимою и въ избраніи себѣ совѣтниковъ и въ изданіи полезныхъ законовъ для страны. Не отвѣтственностью предъ народомъ, не страхомъ суда человѣческой исторіи, а страхомъ праведнаго суда Божія, отвѣтственностью предъ Господомъ Вседержителемъ, дающииъ власть царю, опредѣляется трудность и неличіе царскаго дѣла: Божій бо слуга есть (Рим. XIII, 4), говоритъ св. Апостолъ.
Здѣсь мы невольно подходимъ къ одному чрезвычайно важному вопросу современной жизни—объ отношеніи религіи къ политикѣ и христіанской Церкви къ государству. Вопросъ этотъ не можетъ быть охваченъ въ краткомъ поученіи, но сегодня — въ день прославляемаго по всей подсолнечной Святителя Николая и тезоименитства Государя Императора, въ радостный праздникъ Св. Церкви и царства Русскаго не лишне хотя нѣсколько коснуться этого вопроса, чтобы намѣтить правильное направленіе православной мысли къ разрѣшенію его.
Если вь одной католической странѣ силою порвана связь государства съ церковію и она гордится тѣмъ, что за порогъ ея школы не переступаетъ священникъ и учащимся запрещено произносить на урокахъ имя Христово, то вѣдь и у насъ въ православной Россіи, слѣдующей западно-европейскимъ модамъ во всемъ, не исключая равнодушія къ вѣрѣ и даже открытаго безбожія, есть нынѣ не мало людей, которые также желали бы совсѣмъ разъединить христіанскій церковный алтарь п царскій престолъ.
Въ числѣ многихъ обвиненій на Русскую Церковь (только—христіанскую! только—православную!) въ ея безжизненности, духовной окаменѣлости и безплодности, въ нравственномъ омертвеніи и параличномъ состояніи, особенно часто и съ особеннымъ злорадствомъ указываютъ на то, что она состоитъ, будто бы, на службѣ у государства, и ея пастыри, какъ чиновники, получая жалованье отъ казны, служатъ не религіи, а политикѣ. Словно въ ту великую пятницу, когда іудеи плевали въ лицо нашему Господу и били Его по ланитамъ, въ послѣдніе годы еврейская печать, а вслѣдъ за нею нѣкоторая и русская, еврействующая и торгашеская снова вывели Его на позоръ и поруганіе толпы, снова со скрежетомъ зубовнымъ кричали: „распии, распни Его!.." Убей Его, умертви, изгони Его изъ совѣсти, изъ сознанія, изъ памяти людей: „да будетъ пропятъ!.." Они кричали на Христа, глумились надъ Нимъ, что Онъ не спасъ міръ, что Его религія не удалась", что христіанство—уже пройденный шагъ человѣческаго процесса, „пережитокъ" и „вредный продразсудокъ"... Когда этому крику христіанскій народъ не совсѣмъ повѣрилъ, непримиримые враги Христа притворились сторонниками Евангелія и свои безбожныя мысли прикрыли его священными глаголами: нещадно, напримѣръ, избивая изъ-за угла лучшихъ, вѣрныхъ царскихъ слугъ, бросая бомбы въ толпу женщинъ и дѣтей, они вопили, что христіанство запрещаетъ смертную казнь и требовали всѣмъ своимъ сторонникамъ-злодѣямь, душегубамъ и грабителямъ, спокойно рѣзавшимъ дѣтей на глазахъ у матери — по ихъ выраженію „освободителямъ" и „экспропріаторамъ"—полной „амнистіи"—прощенія. Когда же русское правительство не исполняло такого ихъ „требованія", они съ яростыо обрушились на то, что всегда служило оплотомъ русскаго престола, связкою, цементомъ русской государственности — на православную Церковь и ея служителей.
Въ какихъ только порокахъ и историческихъ грѣхахъ не обвиняли русское православное духовенство (только—православное! только—русское, а не еврейское, не мусульманское, не ламаитское!..)!? И въ сословныхъ недостаткахъ и въ личныхъ слабостяхъ, и въ такъ называемомъ „черносотенствѣ" и въ гашеніи народнаго просвѣщнія, и безмѣрномъ человѣкоугодничествѣ и въ гнусной корысти, ради которой, будто бы, они и проповѣдуютъ покорность властямъ, отстаиваютъ выгодные имъ порядки самодержавнаго „бюрократическаго" строя...
Когда евреи въ преторіи Пилата шумѣли, неистово кричали (Лк. XXII, 18-23) и много на Него лжесвидѣтельствовали, Онъ, Агнецъ Божій, не отвѣща ему, судьѣ и обвинителямъ, ни къ единому глаголу, ни на одно слово (Мѳ. ХХVII, 12-14), будучи злословимъ, Онъ не злословилъ взаимно; страдая, не ухрожалъ, но предавалъ то Судіи праведному (I Пѳтр. II, 23), какъ говоритъ Апостолъ. Не нужно отвѣчать безумному по безумію его, безполезно оправдываться тамъ, гдѣ руководятся злобою, а не истиною.
Уже самая эта ярость и очевидная озлоблееность, съ которыми нападаютъ на русское православное духовенство, безспорно показываютъ, что его невольно признаюгъ за могучую нравственную силу въ народѣ, на которую, какъ на передовую крѣпость, нужно дѣйствовать натискомъ, чтобы расшатать ее, свалить, унижить и обезсилить...
Да, это—сила! Сила, внѣдрившяяся въ народѣ, сплетшаяся глубоко сноими корнями съ православнымъ людомъ, жившая съ нимъ безразлучно на его поляхъ, въ его лѣсахъ, дѣлившая съ народомъ его горькую нужду, его маленькія радости и тяжелыя муки... Вѣдь въ былые вѣка никакіе радѣтели и „просвѣтители" не интересовались народомъ и единственнымъ воспитателемъ народнаго духа, учителемъ и руководителемъ народной совѣсти было духовенство, такое же, какъ и народъ, бѣдное, приниженное, полуголодное. Единственными школами для народа были тогда храмы и св. обители, гдѣ народъ учили не многому, но самому важному—учили страху Божію, честному труду, покорности волѣ Божіей, беззавѣтной любви къ родинѣ.
Худо или хорошо русское духовенство, само мало тогда поученое, учило народъ, объ этомъ не намъ судить. Но мы знаемъ исторію своего родного народа. Мы знаемъ, какое значеніе имело христіанство для русской земли со дней Св. князя Владимира, когда главными колонизаторами сѣвера и востока, насадителями новой, гуманной, культуры среди кочевыхъ и воинственныхъ племенъ были люди безъ меча и щита, мирные иноки съ именемъ Іисусовымъ на устахъ. Мы знаемъ, какъ здѣсь „господинъ Великій Новгородъ" въ старину бушевалъ иногда, но какъ расходившіяся страсти стихали и кровопролитная междоусобная брань городскихъ сторонъ и пятинъ кончалась, когда отсюда, изъ Св. Софіи, выходилъ къ вольницѣ смиренный епископъ съ крестомъ въ рукахъ. Мы знаемъ, какъ древніе русскіе святители тихимъ и „увѣтливымъ" своимъ словомъ прекращали братоубійственную войну удѣльныхъ князей, цѣлованіемъ креста заставляли ихъ „держать миръ" и благословили маленькую тогда Москву на собираніе Великія Руси. Мы знаемъ, какъ во дни злой татарщины, когда одно имя татарина заставляло вздрагивать русскія сердца, кроткій Игуменъ Радонежскій благословилъ великаго князя Димитрія Іоанновича на смертный бой съ грозными мамаевыми полчищами и какъ вдохновляемые пророчествомъ и молитвою св. пустынника доселѣ робкіе русскіе воины стѣной повалились на враговъ и подъ своими костями похоронили своихъ страшныхъ поработителей. Мы знаемъ, какъ въ смутные годы самозванцевъ и междуцарствія, когда поляки овладѣли уже сердцемъ Россіи—Москвою и ея свящ. Кремлемъ, та же Троицкая Лавра, выдержавшая 16-ти мѣсячную осаду отъ враговъ, всячески старалась пробудить въ русскихъ люляхъ самосознаніе и любовь къ своей родинѣ, какъ разсылала она грамоты о семъ по русской землѣ и какъ одна изъ этихъ грамотъ попала въ Нижній Новгородъ и тамъ такъ ударила по русскому сердцу, что гражданинъ Мининъ и князь Пожарскій, съ собранною дружиною, взявши чудотворный образъ Казансксй Божіей Матерн, двинулись къ Москвѣ и не отошли отъ нея, пока не вытѣснили изъ ея стѣнъ всѣхъ непріятелей; послѣ чего собранъ былъ земскій соборъ и на немъ послѣ молитвы къ Богу избранъ былъ на Русское царство русскій юный бояринъ Михаилъ Ѳеодоровичъ, родоначальникъ нынѣ царствующей династіи.
Говорить ли о томъ, какое значеніе имѣло духовенство русское въ годины другихъ войнъ и невзгодъ нашей государственной жизни? Религіозно-нравственное вліяніе священника на пасомыхъ не подлежитъ осязательному учету: религіозное чувство есть тайна души, святыня ея и нравственное вліяніе на человѣка религіозной вѣры нельзя измѣрять мѣркою, а можно только видѣть въ жизни. Не было подвига, на который не пошелъ бы охотно русскій воинъ, воспитанный въ благоговѣйной любви къ царю и вѣрности своему долгу до послѣдней капли крови. Русскія славныя войска, бывало, иногда терпѣли пораженія отъ сильнаго врага, своевременно и хорошо вооруженнаго, но никто еще не побѣдилъ въ русскихъ солдатахъ готовности отдаватъ свою жизнъ за Вѣру, Царя и Отечество... Въ послѣднюю несчастную войну съ Японіей наши воины вмѣстѣ съ непріятельскими разрывными снарядами и огнями засыпались отъ русскихъ измѣнниковъ и крамольниковъ разными „прокламаціями", революціонными воззваніями, но они не измѣняли крестнаго цѣлованія своему Государю и кротко умирали на далекой чужбинѣ за русское имя, прося священника разрѣшить ихъ грѣхи и передать отъ нихъ низкій поклонъ родной землѣ-матушкѣ.
Отнимите у русскаго христолюбиваго воинства вдохновеніе св. вѣры; измѣните его взглядъ на присягу; научите воиновъ смотрѣть на царя, какъ на обыкновеннаго человѣка, безъ котораго можно обойтись; вытравьте изъ ихъ сердецъ привязанность ко всему милому родному и къ родному приходскому храму, и къ дорогимъ могиламъ, и къ преданіямъ и обычаямъ родной старины; скажите имъ, что теперь хотятъ навязать, т. е. что нѣтъ Бога, нѣтъ Его промысла въ мірѣ, нѣтъ вѣчныхъ нравственныхъ законовъ для человѣчества; запечатайте православные монастыри и храмы, изгоните духовенство изъ школъ, порвите живой союзъ государства съ Церковію,—и вы съ ужасомъ скоро увидите, какая великая сила сразу будетъ потеряна у Престола и у государства...
Что сказано о значеніи религіознаго чувства для воспитанія одушевленнаго, вѣрнаго присягѣ воинства, тоже нужно сказать и о прочихъ силахъ и частяхъ государственной жизни.
Государства сильны не столько пушками и пулеметами, не столько арміей и флотомъ, сколько нравственною мощью общества, твердостыо его духа. Въ нравственно-разслабѣвшемъ организмѣ государства уже не родятся мудрецы, не являются герои, и высокіе царскіе троны ихъ, подобно гордому, богатому Вавилону, часто разсыпаются въ прахъ, какъ великанъ на глиняныхъ ногахъ. Исторія даетъ много доказательствъ, что древнія огромныя царства падали и даже совсѣмъ исчезали съ лица земли, когда въ нихъ падала общественная нравственность и умножались народные пороки. Нравственность же, всегда требующая отъ человѣка борьбы съ своимъ себялюбіемъ, самоограниченія, жалости къ людямъ и готовности душу свою положить за другихъ, опирается на вѣрѣ и не возможна безъ религіи, какъ дерево безъ корней. Недаромъ всѣ мудрые правители много заботились о поддержаніи въ своихъ странахъ народной религіи, хотя иногда очень невысокой по своему міровоззрѣнію и поклоняющейся идоламъ. Но поддержка религіи властью не есть выдумка ея правителями для обуздаяія и подчиненія себѣ народныхъ массъ именемъ боговъ, какъ говорятъ люди, не знающіе ни исторіи народовъ, ни исторіи религій; она не есть и выдумка жрецовъ ради ихъ корысти и славы: нельзя измыслить и навязать всѣмъ людямъ, во всѣ вѣка и на всѣхъ ступеняхъ ихъ развитія до самыхъ высшихъ по умственному просвѣщенію,— нельзя измыслить и создать того, что не кроется въ душѣ самого человѣаа, какъ прирожденная, неискоренимая ею потребностъ—стремиться къ началу своего бытія, искать Бога, любить Его.
Но если въ языческой римской имперіи поддержка, покровительство властей религіи доходили до того, что императоры носили въ тоже время титулъ высшаго жреца, то совсѣмъ не то было съ христіанствомъ.
Христіанство – ученіе Свѣта и Истины, благовѣстія Царства Божія, какъ по своему происхожденію и сущности, такъ и по распространенію въ мірѣ было чудомъ исторіи. Больше трехъ вѣковъ оно не только не пользовалось поддержкою или покровительствомъ власти, а напротивъ испытало жесточйшія гоненія отъ іудеевъ и десяти римскихъ императоровъ. Самъ Божественный Основатель христіанства по приговору римскаго прокуратора Понтія Пилата былъ избитъ, претерпѣлъ бичеваніе и позорную смерть на крестѣ среди разбойниковъ. Первые ученики Его, святые апостолы, мирные рыбаки галилейскіе, всѣ, за исключеніемъ одного Іоанна Богослова, умерли мученическою кончиною. Дальнѣйшіѳ ужасы гоненій на христіанъ нельзя выразить словомъ: тысячами ихъ сожигали на кострахъ, тысячами распинали иа крестахъ, топили въ озерахъ, бросали въ циркахъ голоднымъ львамъ, разрывали тѣла ихъ на куски, вытягивали суставы, морили голодомъ въ темницахъ...
Что же христіанство?! Въ какія отношенія встало оно къ гражданской власти? Ненавидѣло ее за гоненія и притѣсненія? Проклинало ее? Составляло заговоры? Не повиновалось ей?!
Да, не повиновалось въ томъ, что касалось святыни ихъ сердца, ихъ религіозныхъ евангельскихъ вѣрованій и любви къ сладчайшему Іисусу! Тутъ христіане, даже дѣти ихъ, едва научившіеся говорить, смѣло и твердо отвѣчали начальникамъ: судите, справедливо ли предъ Богомъ слушать васъ болѣе, нежели Бога (Дѣян. ІV, 19), и радостно умирали въ страшныхъ мукахъ за свое исповѣданіе, не согдашаясь ни за что отречься отъ Христа и принести жертву идоламъ. Во всѣхъ же другихъ житейскихъ и общественныхъ отношеніяхъ христіане были самыми кроткими, послушными гражданами, безпрекословно подчиняясь распоряженіямъ власти.
Господь Іисусъ Христосъ на коварный вопросъ іудеевъ: нужно ли имъ давать дань кесарю,— имъ, которые считали себя чадами Авраама, свободными отъ всякаго ига, наслѣдниками всей земли,—къ посрамленію спрашивающихъ отвѣтилъ, что религіозныя обязанности не освобождаютъ человѣка отъ гражданскаго долга. Отдавайте, сказалъ Онъ кесарево кесарю, а Божіе Богу (Лк. XX, 22-25). И вслѣдъ за этимъ завѣтомъ Христа роду человѣческому св. Апостолы наставляютъ и повелѣваютъ христіанамъ: Бога бойтесь, царя чтите (I Петр. II, 17), и другой—всякая душа да будетъ покорна высшимъ властямъ... Отдавайте всякому должное: кому подать, податъ; кому оброкъ, оброкъ; кому страхъ, страхъ; кому честъ, честъ (Рим. ХIII, 1-7). Эти слова, какъ законъ для насъ, написаны въ посланіяхъ двухъ первоверховныхъ Апостоловъ—Петра и Павла.
Какихъ царей повелѣваютъ чтить Апостолы? Какимъ властямъ обязываютъ они христіанъ повиноваться, и при томъ не толъко за гнѣвъ, но и за совѣстъ (Рим. ХIII, 5)?! Языческимъ властямъ, господствовавшимъ тогда во всемъ мірѣ. Они велятъ чтить царей: Ирода, который поднялъ руки на христіанъ, убилъ Ап. Іакова, брата Іоаннова, и самого Петра, въ угоду іудеямъ, скованнаго посадилъ въ темницу (Дѣян. XII, 1-6); Нерона, который въ саду своемъ на пиршествахъ устраивалъ на деревьяхъ факелы изъ живыхъ христіанъ, обливая ихъ предварительно горючимъ веществоиъ, и при которомъ самихъ этихъ Апостоловъ ждала казнь: мечъ для усѣкновенія главы Павла, какъ римскаго гражданина и крестъ для распятія на немъ Петра внизъ головою.
Стало быть, уже сели обвинять Церковь въ рабскомъ прислуживаніи государству ради взаимныхъ услугъ и поддержки съ его стороны, то нужно обвинять въ этомъ Самого Господа, повелѣвшаго отдавать кесарево кесарю. Ужь если подозрѣвать служителей Церкви въ корыстныхъ побужденіяхъ ихъ проповѣди народу о подчиненіи властямъ, то нужно прежде всего заподозрить въ этомъ первоверховныхъ Апостоловъ. А такая нечестивая мысль не согласуется ни съ жизнію, ни съ кончиною этихъ скитальцевъ, которые терпѣли голодъ и жажду, и наготу и побои (I Кор. IV, 11), которые каждый день умирали (I Кор. XV, 31) и были—по сужденію тѣхъ же властей—какъ соръ для міра, какъ прахъ, всѣми попираемый донынѣ (I Кор. IV, 13).
Нѣтъ, Божественное Провидѣніе, по дивному усмотрѣнію, такъ устроило, что христіанство распространялось на землѣ не только безъ содѣйствія человѣческой силы, мудрости и знанія, не только безъ покровительства земной власти и доказательствъ человѣческой науки, а наперекоръ имъ: оно овладѣвало умами и сердцами людей при всемъ злобномъ усиліи іудейскихъ книжниковъ, языческихъ философовъ и грубой толпы осмѣять христіанство, оклеветать его, обвинить христіанъ въ человѣконенавистначествѣ и ужасныхъ тайныхъ порокахъ; оно воцарялось въ мірѣ при самомъ рѣшительномъ намѣреніи римскихъ императоровъ потопить христіанство въ потокахъ его собственной крови. За то, что люди, гордые своимъ умомъ, нѣкогда не заботилисъ имѣтъ Бога въ разумѣ, замѣнили истину Божію ложью и поклонялисъ и служили твари вмѣсто Творца (Рим. I, 28, 25), за то, что они унизили власть и имя Божіе на землѣ, не познали Бога въ премудрости Божіей, восхотѣлъ Богъ юродствомъ — безуміемъ — проповѣди о крестѣ спасти вѣрующихъ (1 Кор. I, 21) и надолго отвергъ участіе въ христіанствѣ князей и мудрецовъ міра сего. Богъ избралъ немудрое міра, чтобы посрамитъ мудрыхъ, и немощное міра избралъ Богъ, чтобы посрамитъ сильное; и незнатное міра и уничиженное и ничего не значущее избралъ Богъ, чтобы упразднитъ значущее, — для тою, чтобы никакая плоть не хвалилась предъ Богомъ (1 Кор. I, 27-29), для того, чтобы всѣмъ было очевидно, что спасеніе людей идетъ отъ Бога, а не отъ человѣческой мудрости и силы. Христіанство, какъ истинное чудо Божіе, стоитъ внѣ всякой зависимости отъ научныхъ изысканій, отъ философскихъ системъ и логическихъ доводовъ. Оно не искало опоры для себя въ гражданской власти и совершенно не нуждается въ человѣческой поддержкѣ. Я создамъ Церковь Мою, и врата ада не одолѣютъ ея (Мѳ. XVI, 18). Это сказалъ Тотъ, Кто есть живая Глава Церкви (Еф. I, 22), ея вѣчный великій Архіерей (Евр. IV, 14), Кто далъ намъ дыханіе и жизнь, Кому покорятся нѣкогда всѣ царства, поклонится всякое колѣно небесныхъ, земныхъ и преисподнихъ (Филип. II, 10).
Не покровительствомъ государственной власти утвердилась Церковь Христова на землѣ, а выросла на крови св. мучениковъ. Только уже въ IV вѣкѣ жизни христіанства царская власть подошла къ нему, но подошла не для того, чтобы покровительствовать и помогать десницѣ Вышняго, а для того, чтобы ей самой встать подъ осѣненіе благодати Божіей, явившейся въ мірѣ. Императоръ Константинъ Великій, по особому видѣнію, сдѣлалъ на своихъ знаменахъ языческихъ знакъ креста, симъ оружіемъ непостижимой и Божественной силы побѣдилъ Максентія, и съ тѣхъ поръ началось постепенное сближеніе жизни государственной съ жизнію церковною. Государственныя учрежденія скоро стали наполняться христіанами, какъ людьми неподкупной честности и жизнь государства мало-по-малу стала сливаться въ одно русло съ земною жизнію Церкви, ибо одни и тѣже люди были и гражданами государства и чадами Церкви.
Такимъ образомъ союзъ съ Церковію явился какъ потребность самого государства. И если, начиная съ Константина, цари и царицы стали строить храмы христіанскіе, богато украшать ихъ, если они цѣлымъ рядомъ указовъ опредѣляли положеніе и права Церкви и помогали служителямъ ея, то это было не плодомъ исканій и домогательствъ Церкви, а дѣломъ сердца и горячей вѣры самихъ императоровъ, какъ бы во исполненіе пророческпхъ словъ о Церкви: и будутъ цари питателями твоими, Сіоне. и царицы кормилицами твоими (Ис. IL, 23).
Церковь и государство соединились не по взаимной выгодѣ, а по уваженію къ истинѣ: гражданская власть языческой имперіи увидѣла въ христіанствѣ откровеніе свыше, спасеніе отъ Бога, а Церковь оказывала почитаніе власти, какъ установленію Божественному. Государство, состоящее изъ людей, не могло быть чуждымъ для Церкви, имѣющей своимъ назначеніемъ всѣхъ людей, весь организмъ человѣчества постепенно претворить въ Тѣло Христово, покорить Христу, да будетъ Богъ все во всемъ (I Кор. XV, 28).
И христіанство сдѣлало бы міръ новою тваръю, если бы оно всѣми искренно принималось и проникало всю жизнь людей. Царство Божіе приблизилось бы къ царствамъ человѣческимъ и осіяло бы ихъ своимъ свѣтомъ и блаженствомъ, если бы люди дѣйствительно воплотили въ себѣ эту двойную, но соединенную по сродству во едино, заповѣдь Аностола: Бога бойтесь, царя чтите.
Бога бойтесь, царя чтите! Изъ этихъ двухъ настроеній— изъ страха Божія, который въ св. Писаніи (Пс. СХ, 10; Прит. IX, 10) называется началомъ премудрости и изъ почитанія царя, которое является первымъ правиломъ гражданской жизни, складывалось бы то тихое и безмолвное житіе, та святость христіанина и доблесть гражданина, при которыхъ и въ частной и въ общественной жизни исчезло бы много пороковъ и преступленій. Боящійся Бога непорочно ходилъ бы въ законѣ Господнемъ, почитающій царя не позволилъ бы себѣ нарушеній закона царскаго. Боящійся Бога и чувствующій себя всегда какъ бы предъ лицемъ Его не допуститъ обмана, почитаюшій царя и оберегающій славу имени его не присвоитъ себѣ достоянія народнаго. Боящійся Бога не обидитъ ближняго, почитающій царя защититъ слабаго отъ руки обидчика. Первый по своей богобоязненности вноситъ въ свое дѣло всю свою совѣстливость и евангельскую доброту въ отношеніи къ людямъ — братьямъ во Христѣ, второй отличаегся вѣрностью, честностью, любовью къ службѣ, поручаемой ему царемъ или его совѣтниками. Первымъ настроеніемъ — богобоязненностью — создается непремѣнно и второе: кто боится Бога, тотъ не можетъ не чтить царя, ибо онъ знаетъ, что существующія власти отъ Бога установлены и что посему противящійся власти противится Божію установленію, а противящіеся сами навлекутъ на себя осужденіе (Рим. ХIII, 1-2).
Итакъ, почитаніе царя и молитва за него Церковію христіанскою проповѣдуется, какъ истша христіанства, какъ прямая заповѣдъ Божія. Служители церкви учили и будутъ учить вѣрующихъ этой истинѣ не потому, что покровительство власти, будто бы, полезно и выгодно для Церкви и ихъ, а по своей священной обязанности, потому, что, какъ выражается св. Апостолъ, это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу (I Тим. II, 1-3), потому, что такова естъ воля Божія, говоритъ другой Апостолъ, чтобы мы, дѣлая добро, заграждали уста невѣжеству безумныхъ людей (I Петр. II, 13-15), которые, видя христіанъ—мятежниковъ, заговорщиковъ, непокорныхъ власти, унизили бы Самого Христа, назвали бы Его не только „соціалистомъ", какъ нынѣ нѣкоторые называютъ, но, подобно древнимъ іудеямъ, стали бы клеветать, что Онъ развращаетъ народъ и запрещаетъ даватъ подашъ кесарю (Лк. ХХІІІ, 2), и Евангеліе Христово тогда сочли бы другіе не благовѣстіемъ царства Божія, а проповѣдью анархіи и отвратили бы отъ него свой слухъ.
Если бы Вышній, владѣющій царствомъ человѣческимъ и дающій его тому, кому захочетъ (Дан. V, 21), отдалъ насъ, какъ теперешнихъ восточныхъ христіанъ, въ руки царя невѣрнаго, не только не расположеннаго къ Церкви, но даже гонящаго христіанъ, служители алтаря должны бы учить православныхъ терпѣливо, кротко переносить страданія, повиноваться законной власти во всемъ, отдавать кесарево кесарю, не измѣняя только Богу, не поступаясь своею святою православною вѣрою.
Церкви Русской и милліонамъ православныхъ чадъ ея Милосердый Господь давно уже не посылалъ такого тяжкаго испытанія ига, возводя на престолъ русскій царей по истинѣ благочестивыхъ, смиренно вѣрующихъ одною вѣрою со своимъ народомъ, живущахъ однимъ христіанскимъ упованіемъ съ нимъ, причащающихся отъ Единаго Хлѣба и Чаши благословенія (1 Кор. X, 16-17). Когда русскiй Царь пріемлетъ священное помазаніе на царство въ древнемъ Московскомъ Домѣ Пречистыя, гдѣ почиваюгъ святители—собиратели Руси; когда Онъ потомъ склоняетъ свою вѣнчанную главу до праха земнаго предъ гробницею Пренодобнаго Сергія, печальника и молитвенника Русской земли, много разъ спасавшаго наше отечество на краю гибели, — то весь многомилліонный православный народъ въ эти минуты соединяется съ Нимъ незримыми, таинствснными узами святой вѣры, надежды и пламенной любви, сильнѣе которой нѣтъ ничего на свѣтѣ...
Мы со слезами умиленія читали нѣкогда, какъ Царь нашъ, забывъ свое величіе земное, пришелъ въ Саровъ на поклоненіе „убогому Серафиму". Мы живо помнимъ и никогда не должны забывать, какъ въ недавніе годы Онъ, Самодержецъ, въ тяжелую пору для своего отечества, молился въ этомъ древнемъ храмѣ съ народомъ святителямъ Новгородскимъ, и какъ благословлялъ святою иконою, подобно набожному, любящему отцу, своихъ храбрыхъ воиновъ на брань со врагомъ...
Православные люди! Русскіе люди! Вспомните, чѣмъ создалась и всегда сильна была Русская земля! Вспомните — въ Кого вѣровали съ трепетомъ наши отцы и дѣды и кому вѣрою и правдою служили они! Всномните Бога и Царя! Бога бойтеся, Царя чтите! Аминь.
Ректоръ [Новогородской Духовной] Семннаріи, Архимандритъ Сергій [Титовъ].
«Новгородскія Епархiальныя Вѣдомости». 1908. № 51-52. С. 1613-1625.