Архіепископъ Іоаннъ (Петинъ) – Слово въ недѣлю о блудномъ сынѣ.
Въ себе же пришедъ, рече: колико наемникомъ отца моего избываютъ хлѣбы, азъ же гладомъ гиблю? Воставъ иду ко отцу моему, и реку ему: Отче, согрѣшихъ на небо и предъ тобою, и уже нѣсмь достоинъ нарещися сынъ твой; сотвори мя яко единаго от наемникъ твоихъ. (Лук. 15, 17-19)
Настоящій день, какъ и вся предначинаемая имъ седмица дней, именуется на языкѣ церковномъ недѣлею о блудномъ сынѣ. Почему? потому что нынѣ на Божественной Литургіи, послѣ завѣтнаго для насъ Апостольскаго чтенія (1 Кор. 6, 12-20), о храненіи въ цѣломудріи и святынѣ не только духа, но и тѣла, какъ жилища Божія Духа, о прославленіи Бога въ тѣлесахъ нашихъ и душахъ нашихъ, читается Евангельская притча о блудномъ сынѣ (Лук. 15, 11-32). Въ притчѣ сей, если понимать ее и въ одномъ буквальномъ, жйтейскомъ смыслѣ, – кромѣ прямаго отвѣта фарисеямъ и книжникамъ, роптавшимъ на Господа Іисуса Христа за Его кроткое, милосердое обращеніе съ мытарями и грѣшниками, заключается глубоко трогательный, наставительный и вмѣстѣ высокоутѣшительный урокъ для всѣхъ гибнущихъ отъ своеволія и распутства дѣтей и плачущихъ объ ихъ паденіи и гибели ихъ отцовъ и матерей. – Какъ несчастны своевольные, падшіе дѣти; – и какое счастіе для нихъ самихъ, какая радость для родителей ихъ, когда они возстаютъ отъ своего несчастнаго паденія! Но въ притчѣ о блудномъ сынѣ, какъ и во всѣхъ другихъ притчахъ Господа, не одинъ буквальный смыслъ.
Въ притчахъ Господа, подъ образами міра видимаго, вещественнаго, обыкновенно раскрываются, высокія истины міра невидимаго, духовнаго, – объясняются сокровенная тайны царствія Божія. Сынъ блудный и паки уцѣломудренный, почти изгибшій и паки обрѣтшійся, это – живой образъ грѣшника, погибавшаго въ нераскаянности, но потомъ спасшагося покаяніемъ. Отецъ, съ тихостію и кротостію любви всепрощающей, срѣтающій неблагодарнаго, но покаявшагося сына, забывающій всю виновность его и радующійся объ одномъ возвращеніи его, – это – умиляющій образъ Самаго Бога, нашего Отца Небеснаго, человѣколюбно срѣтающаго и какъ бы на свои руки, въ объятія Божественной любви, своей, пріемлющаго всѣхъ обращающихся къ Нему съ покаяннымъ сердцемъ грѣшниковъ.
Сынъ блудный, расточившій все имѣніе свое на странѣ далече, чрезъ жизнь распутную, и гибнущій тамъ отъ глада и униженія, – и это несчастный грѣшникъ, пренебрегшій всѣми естественными и благодатными дарованіями Отца небеснаго и, въ удаленіи отъ Дома Божія, губящій свою душу и тѣло служеніемъ пороку, жизнію скотоподобною... Блудный Сынъ, – это всѣ мы, бѣдные грѣшники... Кому, не говоритъ этого собственная совѣсть? Худо употребилъ блудный сынъ родительскій даръ; крайне бѣдственно и унизительно положеніе его. Но не таково ли положеніе всякаго грѣшника? Не таково ли – наше собственное?.. Чтоже остается намъ?.. Продолжать ли не раскаянно прилагать грѣхи во грѣхамъ?.. Погружаться все глубже и глубже въ бездну грѣха до самой преисподней ада?.. Избави Богъ всѣхъ отъ такого ожесточенія и не раскаянности!
Блудный сынъ, вразумленный наконецъ бѣдственнымъ опытомъ жизни, пришедши въ себя, такъ говорилъ: сколько наемниковъ у отца моего избыточествуютъ хлѣбомъ, а я умираю отъ голода! Встану, пойду къ Отцу моему и скажу ему: Отче! я согрѣшилъ противъ неба и предъ тобою. И уже недостоинъ называться сыномъ твоимъ; прими меня въ число наемниковъ твоихъ... И всталъ онъ и пошелъ ко Отцу своему. Что же Отецъ? Едва только завидѣлъ, еще вдали, несчастнаго сынпа своего, онъ сжалился и побѣжавъ, палъ ему на шею и цѣловалъ его. Сынъ сказалъ только: Отче! я согрѣшилъ противъ неба и предъ тобою и уже не достоинъ называться сыномъ твоимъ... а отецъ уже сказалъ рабамъ своимъ: принесите лучшую одежду, и одѣньте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги, и приведите откормленнаго тельца и заколите; станемъ ѣсть и веселиться! Ибо сей сынъ мой былъ мертвъ и ожилъ; пропадалъ и нашелся. – И начали веселиться.
Старшій сынъ, возвращавшійся въ то время съ поля, когда, приблизяеь къ дому, услышалъ въ домѣ пѣніе и ликованіе и отъ одного изъ слугъ узналъ, что все это устроено отцомъ по случаю возвращенія младшаго брата, былъ изумлепь, огорченъ и не хотѣлъ даже войти. Вотъ я столько лѣтъ служу тебѣ и никогда не преступалъ приказанія твоего, сказалъ онъ въ отвѣтъ отцу, когда тотъ вышедши звалъ его; но ты никогда не далъ мнѣ и козленка, чтобы мнѣ повеселиться съ друзьями своими. А когда этотъ сынъ твой, расточившій имѣніе твое съ блудницами, пришелъ, ты закололъ для него откормленнаго тельца. Сынъ мой! сказалъ ему тогда отецъ, ты всегда со мною и все мое – твое. А о томъ надобно было радоваться и веселиться, что братъ твой сей былъ мертвъ и ожилъ; пропадалъ и нашелся... Вотъ живой, глубоко умиляющій душу, образъ неизреченнаго милосердія Божія къ кающемуся человѣку – грѣшнику!..
Возлюбленные чада и братія! Войдемъ же и мы въ самихъ себя. Поймемъ свое опасное и бѣдственное положеніе въ удаленіи отъ Бога, въ отчужденіи отъ жизни Божіей; устыдимся нашего нравственнаго душевнаго безобразія и униженія и поспѣшимъ съ смиреніемъ и покаяніемъ блуднаго сына обратиться къ нашему. Отцу Небесному. Скажемъ и мы предъ нимъ, – каждый отъ глубины души: Отче! согрѣшихъ на небо и предъ Тобою! Великій смыслъ, важное значеніе, спасительная сила этихъ покаянныхъ словъ въ дѣлѣ нашего спасенія понятны каждому и безъ объясненія. И намъ остается не изьяснять, а усвоить ихъ своему сердцу, какъ дыханіе жизни, какъ врачевство, какъ жизнь души, и искренность этого усвоенія оправдать самымъ дѣломъ, – покаянною жизнію...
Въ себе же пришедъ, воставъ иду ко отцу моему и реку Ему: Отче! согрѣшихъ на небо и предъ Тобою, и уже нѣсмь достоинъ нарещися сынъ Твой: сотввори мя яко единаго отъ наемникъ Твоихъ. – О, – еслибы милосердый Господь благодатію своею утвердилъ насъ на всегда въ этой святой рѣшимости и далъ намъ ревность и силы идти неуклонно къ Нему, нашему Отцу небесному, путемъ искренняго и дѣятельнаго покаянія, единымъ, спасительнымъ для всѣхъ ищущихъ спасенія грѣшниковъ. Аминь.
Произнесено въ крестовой церкви, 28 Января 1868 г.
«Полтавскія Епархіальныя Вѣдомости». 1869. № 5. Ч. Неофф. С. 121-125.
