Изъ пастырской практики при напутствованіи больныхъ и умирающихъ.
Можетъ быть, кто нибудь думаетъ, что къ выполненію должности духовника и напутствованія больныхъ отъ священника не требуется особенныхъ душевныхъ подвиговъ. Но иначе представляется дѣло при свѣтѣ опыта, который показываетъ, какъ много требуется отъ пастыря знанія людей, такта и мудрости для дѣла Господня, какъ много терпѣнія и любви въ соединеніи съ живою ревностію о благѣ ближнихъ. Вотъ нѣсколько воспоминаній, мыслей и совѣтовъ, заимствованныхъ изъ пастырской практики.
Одинъ изъ первыхъ моихъ пасомыхъ, котораго я посѣтилъ для напутствованія, былъ старый, богатый, пользовавшійся худою славою, крестьянинъ; я нашелъ его тяжко больнымъ и исполненнымъ страха смерти. Видя, что съ нимъ надо спѣшить, я безъ обиняковъ заговорилъ ему о покаяніи во грѣхахъ. Тогда онъ посмотрѣлъ на меня, какъ бы изумляясь, и сказалъ: «говорили, что новый священникъ еще очень молодъ, однако онъ желаетъ учить старика». Мнѣ должно было обратить его вниманіе на мой санъ и то дѣло, которое я выполнялъ по высшему порученію. Вообще молодость нерѣдко смущала меня, когда приходилось имѣть дѣло съ старыми людьми; но сознаніе своего долга давало силы превозмогать это чувство, а простое и искреннее обращеніе съ больными располагало ихъ къ довѣрію ко мнѣ. Одной пожилой образованной дамѣ, которая долго не желала видѣть цѣли своихъ страданій и признать любвеобильное о ней изволеніе Божіе, я сказалъ: «меня крайне затрудняетъ дѣлать вамъ увѣщанія и, такъ сказать, учить азбукѣ христіанства особу вашего возраста; скорѣе я отъ васъ, какъ старшей сестры, могъ бы принять наученіе». Это подѣйствовало; она устыдилась, и наша бесѣда сдѣлалась дружелюбною и успѣшною. Вообще же священникъ старческаго возраста имѣетъ значительное преимущество предъ молодымъ въ дѣлѣ духовничества, и при этомъ большее тотъ, который уже давно дѣйствуетъ въ одномъ и томъ же приходѣ.
Однимъ изъ важнѣйшихъ свойствъ духовнаго напутствованія должно быть участіе, внутреннее состраданіе и сердечное сочувствіе къ больному. Кто при видѣ великой слабости, сильныхъ болей, тягостнаго страха и боязливости при борьбѣ со смертію, или при видѣ плачущаго семейства можетъ оставаться безучастнымъ, говорить холодныя и сухія слова, тотъ не призванъ къ духовничеству. Здѣсь нужны самое сердечное участіе, самое близкое сочувствіе, если возможно, – слезы. Много лѣтъ тому назадъ, при смерти одного добраго человѣка я поспѣшилъ въ домъ печали; но придя туда, я не въ состояніи былъ что либо сказать; горе и слезы душили голосъ мой, и я не стыдился этого. Для пораженныхъ печалію это участіе было такъ благодѣтельно, что они и до сихъ поръ питаютъ ко мнѣ любовь. Ап. Павелъ увѣщеваетъ плакати съ плачущими (Римл. 12, 15). Какъ важно для насъ должно быть то, что написано о нашемъ Спасителѣ: «какъ Самъ Онъ претерпѣлъ, бывъ искушенъ, то можетъ и искушаемымъ помочь» (Евр. 2, 18). Пусть это слово будетъ въ нашемъ сердцѣ, при посѣщеніи страждущихъ и напутствованіи ихъ. Уже наше вступленіе въ комнату больного должно обнаруживать участіе; съ заявленіемъ его, послѣ дружелюбнаго привѣтствія, начинается бесѣда. Однако надо остерегаться сантиментальнаго обращенія, препятствующаго серьезности, которую мы должны наблюдать при всякомъ сочувствіи.
Свои первыя напутствовавія мнѣ пришлось дѣлать тяжко больвымъ; страданія, видъ ихъ меня такъ потрясали, что я терялъ охоту къ пищѣ и сну. Мало-по-малу, конечно, пришлось привыкнуть къ виду больныхъ; движенія сердечныя сдѣлались менѣе сильны, участіе такъ сильно уже не возбуждается, однако я не могу сказать, что мнѣ при этомъ стало лучше, чѣмъ въ то время, когда почти каждое посѣщеніе тяжко больного сильно трогало мое сердце и я самъ дѣлался почти больнымъ, и я боролся противъ этой очерствѣлости, стараясь поставить себя какъ возможно живѣе въ положеніе и на мѣсто страждущаго.
Молодому священнику, юность котораго не была омрачена никакими печалями и заботами, бываетъ трудно войти въ положеніе страждущаго и особеннво бѣднаго больного. Онъ можетъ подвергнуться искушенію, при видѣ тяжко больного, поступать или слишкомъ жалостливо и плачевно или – скорѣе – отвернуться отъ больного даже съ отвращеніемъ. Но кто изгоняетъ изъ ума страданіе и смерть, избѣгаетъ ихъ вида, тотъ не пастырь.
Готовящіеся въ пастыри должны всемѣрно избѣгать всякаго невоздержнаго образа жизни, мысли и слова. Лучше ходить въ домъ илача, нежели ходить въ домъ пира (Екклез. 7, 3-5). Молодой богословъ прежде всего долженъ усвоить благородныя, человѣколюбивыя чувствованія сердца и старательно заботиться о томъ, чтобы они не были вытѣснены изъ него какимъ либо невоздержаніемъ, чтобы такимъ образомъ не вступить съ притупленностью чувствъ въ святую должность, въ которой онъ для страждущихъ и больныхъ долженъ быть участливѣйшимъ другомъ и утѣшителемъ.
Съ участіемъ должно соединяться душевное спокойствіе, которое благодѣтельно дѣйствуетъ на больного. Даже если бы извѣстно было, что больной опасенъ, то и тогда духовникъ пусть входитъ въ комнату его съ спокойнымъ дружелюбіемъ; больному, который, можетъ быть, со страхомъ наблюдаетъ видъ входящаго, сдѣлается легче, и послѣ этого будетъ лучше говорить съ нимъ объ опасности.
Пусть призываемые къ больному не допускаютъ овладѣвать собою чувствамъ самоугожденія и раздраженія, но съ готовностію и бодро слѣдуютъ призыву долга. Кто желаетъ дѣйствовать на волю другихъ, тотъ долженъ и въ себѣ самомъ упражнять твердую волю; уступка своей склонности ослабляетъ человѣка, такъ что онъ не въ состояніи дѣлается противиться искушенію.
Пастыри, которые въ своей юности не имѣли случаевъ умѣрять свои желанія, терпятъ жестокое испытаніе въ своемъ служеніи, гдѣ ежедневно нужно отрицаться самого себя и съ любовію служить другимъ.
Кто не можетъ въ минуту призыва отказаться отъ своего я, своихъ занятій и спѣшить къ постели больного, и тамъ явить себя дружелюбнымъ, тотъ не сознаетъ своего долга.
Пусть духовники не жалуются, когда призываются даже и ночью и не дѣлаются изъ за того гнѣвными и недружелюбными. Намъ, пастырямъ, нужно радоваться и тогда, когда насъ призываютъ къ больному не во время. Развѣ не лучше, если призовутъ насъ въ полночь, чѣмъ утромъ, когда больной уже безъ сознанія или умеръ? Развѣ не больно слышать, что онъ, больной, или уже умершій, ночью имѣлъ большое желаніе пригласить священника, но постѣснялись тревожить отъ сна и безпокоить батюшку? Печально, если за пастыремъ считаютъ такую любовь къ удобству, приписываютъ ему такую склонность къ лѣности и такую несострадательность. Пастырь всячески долженъ остерегаться чувства досады, когда его призываютъ къ больному, и тѣмъ болѣе выражать его предъ лицемъ, которое его приходитъ звать; слова его пересказываются, и такого пастыря въ комнатѣ больного встрѣчаютъ съ чувствомъ глубокаго удрученія. Пусть онъ остерегается жаловаться на то, что-де много больныхъ въ приходѣ; даже и это, доходя до слуха людей, дѣлаетъ ихъ робкими, и они не рѣшаются звать его. Напротивъ, пусть онъ старается доказать, какъ онъ высоко ставитъ эту часть своего призванія и какъ близко его сердцу то, что бы быть для своихъ страждущихъ прихожанъ вѣрнымъ помощникомъ и участливымъ другомъ.
Иного пастыря затрудняетъ посѣтить больныхъ отвращеніе, которое охватываетъ его при видѣ какой нибудь ужасной болѣзни. Но если больной замѣчаетъ это отвращеніе, то легко можно потерять его довѣріе. Въ первое мое посѣщеніе больныхъ я долженъ былъ выдержать жестокій опытъ. Когда я вступилъ въ комнату, больная лежала, обратившись лицемъ къ стѣнѣ; я подошелъ ближе къ постели, больная повернулась ко мнѣ и... мнѣ представился видъ изъѣденнаго ракомъ лица безъ носа. Другая больная, отъ которой исходилъ противный запахъ, желала частыхъ моихъ посѣщеній и при этомъ не дозволяла открывать оконъ, хотя это было лѣтомъ. Но худшее, когда меня охватилъ дѣйствительно ужасъ, случилось со мною у одного бѣднаго больного, который лежалъ на смертномъ одрѣ въ нервной горячкѣ. Во время молитвы у него, онъ кивнулъ мнѣ рукою наклониться къ нему; я это сдѣлалъ, думая, что онъ желаетъ мнѣ что нибудь сказать; но онъ схватилъ меня рукою за шею, привлекъ къ своему лицу и... поцѣловалъ. Я перенесъ нѣсколько страшныхъ мгновеній, но не далъ ему замѣтить своего потрясенія и при помощи Божіей ушелъ отъ него безъ вреда для себя. Въ городѣ менѣе, чѣмъ въ деревнѣ, господствуетъ дурная привычка показывать священнику наружныя поврежденія, гнойныя раны и нарывы; деревенскій больной оскорбился бы, если бы священникъ отказался отъ этого осмотра или съ неудовольствіемъ отвратился бы при осмотрѣ. Лучшее средство уберечься отъ отвращенія – спокойное мужество и укрѣпленная молитвою воля.
Дѣло духовника, далѣе, требуетъ особенной мудрости и христіанскаго благоразумія, и эти свойства нигдѣ ему такъ не нужны, какъ у постели больныхъ и умирающихъ. Онъ долженъ знать, что и какъ ему нужно говорить въ виду возраста больного, рода его жизни, характера, болѣзни; занятіе и состояніе, воспитаніе и образованіе, все, что дѣлаетъ различіе между людьми, – духовнику необходимо имѣть въ виду. Мы не помышляемъ и не думаемъ, можетъ быть, о томъ, что можетъ сдѣлать одно неосторожно и необдуманно сказанное слово и какъ оно можетъ похитить все довѣріе къ намъ у больного или его окружающихъ. Пастырю и безъ того должна быть свойственна осторожная рѣчь, хотя, конечно, только одинъ былъ совершенный Человѣкъ, который ни въ какомъ словѣ не погрѣшалъ. Мы же многообразно согрѣшаемъ и прогнѣвляемъ Бога словесными грѣхами (Іак. 3, 2).
Духовникъ, затѣмъ, долженъ остерегаться любопытства и желанія узнать какія либо семейныя тайны и другое, что совсѣмъ не касается пастыря; относительно же того, что ему довѣряется, онъ долженъ быть молчаливъ. Какъ легко онъ можетъ въ своемъ приходѣ потерять всякое довѣріе и вліяніе, если онъ сдѣлается извѣстенъ какъ болтунъ. И во внѣшнемъ поведеніи духовникъ долженъ быть благоразуменъ, – не садиться, напр., за сажень отъ постели больного, чрезъ что онъ можетъ легко оскорбить его; не слѣдуетъ ему выражать строгихъ порицаній о господствующемъ въ комнатѣ больного безпорядкѣ, нечистотѣ, которые встрѣчаются часто у бѣдныхъ. Если больной тяжко удрученъ чувствомъ своей грѣховности, то какъ для него благодѣтельно и какое довѣріе поселяется въ немъ къ духовнику смиренному, который не забываетъ своей грѣховности и того, что онъ говоритъ съ грѣшникомъ. И если онъ разскажетъ, насколько, конечно, то прилично и цѣлесообразно, о своихъ собственныхъ жизненныхъ опытахъ, о своихъ страданіяхъ и борьбѣ, то авторитетъ его при этомъ ничего не утратитъ. Кого изъ насъ не трогало и не утѣшало признаніе Ап. Павла, которое мы читаемъ въ его 1 посланіи къ Тимоѳею 1, 12-17. Да, истинное самопознаніе проводитъ насъ къ вѣрному знанію другихъ. Чѣмъ живѣе у духовника это самопознаніе, чѣмъ болѣе онъ въ собственномъ сердцѣ чувствуетъ божественную благодать и силу Евангельской истины, тѣмъ болѣе вѣра во Христа и любовь къ Нему побудитъ его пріобрѣтать Господу души.
Сидя у постели больного, озабоченнаго спасеніемъ своей души, я часто думалъ: что бы сказалъ здѣсь раціоналистъ, какое утѣшеніе онъ могъ бы здѣсь доставить? Глубоко меня трогало, когда я видѣлъ, какъ при благовѣстіи о Распятомъ больной свободнѣе дышалъ и смотрѣлъ полный надежды. Да будетъ нашею славою, нашею утѣхою и радостію то, что бы возвѣщать страждущимъ и умирающимъ о Спасителѣ. Чтеніе св. Евангелія особенно бываетъ утѣшительно и отрадно для разстающихся съ жизнію. Если любовь Христова обитаетъ въ духовникѣ, то онъ явитъ милосердную любовь къ каждому больному, къ постели коего онъ будетъ позванъ. Эта любовь дастъ ему но только спокойное мужество, но и внушитъ ему терпѣніе, которое особенно у постели больного ему такъ необходимо и безъ котораго онъ мало что сдѣлаетъ.
Часто при постелѣ больныхъ священнику приходится выслушивать подробные разсказы о ихъ болѣзни; съ другой стороны, какъ часто священникъ у больныхъ замѣчаетъ полное незнаніе самыхъ простыхъ истинъ вѣроученія. То и другое обстоятельство требуетъ отъ него большого терпѣнія и спокойной выдержки, что бы не выказать досады или пренебреженія и тѣмъ повергнуть больного въ печаль и уныніе. Больше же всего однако терпѣніе и твердость духовника испытывается у тѣхъ больныхъ, которые противятся его пастырскимъ стараніямъ и остаются равнодушными къ тому, о чемъ онъ имъ говоритъ, или которые духовно настолько не развиты, что изъ слышаннаго могутъ понять немногое. Однако любовь никогда не теряетъ надежды и не отступаетъ, а изыскиваетъ новыя средства для спасенія душъ. Кто почитаетъ долготерпѣніе Господа своимъ спасеніемъ, тотъ не будетъ нетерпѣливъ по отношенію къ другимъ грѣшникамъ (1 Кор. 13, 7, 8; 2 Петр. 3, 15).
Но главное, что прежде всего доставляетъ духовнику истинное мужество при посѣщеніяхъ больныхъ, что дѣлаетъ его терпѣливымъ и кроткимъ, – это молитва. Пусть онъ молится не за себя только, но и за больного, котораго онъ желаетъ посѣтить; въ молитвѣ пусть проситъ у Бога прежде всего мудрости, терпѣнія и столь необходимаго присутствія духа. Молитва укрѣпитъ пастыря, придастъ его посѣщенію больного характеръ святости, его слову силу.
Пастырямъ, вѣроятно, извѣстно то тягостное чувство сухости и черствости сердца, безсилія и слабости, собственной немощности, которое ихъ иногда угнетаетъ на пути къ больнымъ и умирающимъ. Вотъ для избавленія отъ этого чувства, влекущаго за собой малодушіе и робость, столь неумѣстныя въ предстоящемъ ему великомъ дѣлѣ напутствія тяжко больныхъ, и необходима молитва – крѣпкая, усердная, въ соединеніи съ надеждою на помощь Божію. Конечно, при этомъ, если позволяютъ обстоятельства, необходимо заранѣе обдумывать тотъ путь, какимъ мы поведемъ бесѣду съ больнымъ, принявъ во вниманіе образованіе, воззрѣнія, душевное настроеніе какъ его самого, такъ и окружающихъ его. Весьма мучительно въ замѣшательствѣ сидѣть у постели больного и не имѣть возможности начать разговоръ съ чего нибудь подходящаго или приличнаго случаю. Приготовленіе, конечно, ее можетъ входить въ подробности, ограничиваясь лишь общимъ планомъ предстоящей бесѣды. Весьма важно для послѣдующей дѣятельности прибѣгать къ самонаблюденію и послѣ посѣщенія больныхъ тщательно разбирать свое поведеніе при этомъ: такъ ли обходился съ больнымъ, какъ слѣдовало, сообразно ли его состоянію велъ бесѣду съ нимъ и т. п.
Далѣе, духовникъ долженъ остерегаться многихъ развлеченій, особенно такихъ, отъ которыхъ переходъ къ посѣщенію больныхъ бываетъ слишкомъ разителенъ. Разъ я присутствовалъ на одномъ торжественномъ обѣдѣ; въ то время какъ общество находилось въ самомъ свѣтломъ настроеніи и господствовала общая веселость, я былъ позванъ къ умирающему, который желалъ напутствія и причащенія св. Таинъ. Хотя я и не могъ поставить себѣ въ грѣхъ участія въ томъ пиршествѣ, но чувство подсказало мнѣ, однако, что развлеченія этого рода не совмѣстимы съ нашею серьезною должностью, которая во всякое мгновеніе можетъ привести насъ къ смертному одру. Вообще жизнь священника, его поведеніе и образъ жизни имѣетъ величайшее значеніе для полнаго успѣха въ дѣлѣ напутствованія больныхъ. Необходимо пастырю тщательно избѣгать всего, что такъ или иначе можетъ дѣлать его личность смѣшною или отталкивающею; иначе ему трудно будетъ пріобрѣсти довѣріе и любовь ввѣренныхъ ему душъ. Прежде же всего онъ долженъ сберечь себѣ доброе имя и вести христіанскую жизнь, дабы не было противорѣчія между словомъ, которое онъ долженъ возвѣщать, и поведеніемъ (1 Тим. 4, 16). Жестоко обманываются тѣ пастыри, которые думаютъ, что больной и страждущій будутъ довольны ихъ странностями, ихъ непринужденнымъ обращеніемъ, грубымъ поведеніемъ, или которые мечтаютъ, что длинная и хорошая рѣчь достаточна къ назиданію другихъ, въ то время какъ сами они своимъ поведеніемъ отрицаютъ силу Евангелія.
Сколь ни трудна обязанность напутствованія больныхъ для духовника, однако трудъ этотъ облегчается ему большею частію духовнымъ состояніемъ самого лежащаго на смертномъ одрѣ. Вырванная изъ обыкновенной колеи жизни, неспособная къ наслажденію радостями и развлеченіями міра, душа иного больного приходитъ къ спасительному познанію себя и ею овладѣваетъ глубокая серьезность. Тогда гордый дѣлается приниженнымъ и смиреннымъ, легкомысленный задумчивымъ, даже дерзкій и строптивый смягчается. Больной размышляетъ о своей прежней жизни; тяжкіе вздохи исходятъ изъ его стѣсненной груди, является чувство раскаянія, сердце дѣлается нѣжнымъ, глаза проливаютъ слезы, въ душѣ пробуждается желаніе утѣшенія: она молится, она жаждетъ слова Божія, она ищетъ вѣры и надежды, ибо мысли о смерти проникаютъ въ нее. Все это возбуждать, оживлять, направлять къ благой цѣли и есть задача духовника у постели больного; чрезъ это онъ содѣйствуетъ цѣли Божіей и призывается къ святому долгу соработника у Бога (1 Кор. 3, 9).
Не будемъ же затрудняться или лѣниться посѣщать больныхъ (Сирах. 7, 38) и быть стражемъ днемъ и ночью съ покаяніемъ и съ Причастіемъ; кто болитъ, – и незваны пойдемъ къ тому (Свят. поуч.). Будемъ благодарны Господу за всякій призывъ къ постели больного; поспѣшимъ радостно къ исполненію святого призванія, и пусть никто не удерживается отъ этого ни робостію, ни недостаткомъ краснорѣчія, ни молодостью, ни тѣмъ менѣе лѣностью плоти.
Пойдемъ именемъ Іисуса Христа, подъ водительствомъ Святаго Духа, облеченные силою Его любви: тогда не будетъ у насъ недостатка въ надлежащемъ словѣ и Богъ благословитъ успѣхомъ пастырскій трудъ нашъ.
«Архангельскія Епархіальныя Вѣдомости». 1903. № 11-12. Ч. Неофф. C. 373-382.
