Новосвмуч. пресвитеръ Іоаннъ Восторговъ – ЦЕРКОВЬ И СОВѢСТЬ (Слово въ недѣлю Православія).

Православія день празднуемъ, православніи людіе...

Въ этотъ день торжества православія совершается судъ Церкви въ церкви. Воспоминаемъ, чтимъ и благодарно восхваляемъ всѣхъ вѣрныхъ сыновъ православной вѣры и Церкви, потрудившихся для нея словомъ, житіемъ, дѣлами, ревностью, вѣрностью: отшедшимъ возглашаемъ вѣчную память и многолѣтствуемъ живыхъ. Слышимъ, далѣе, въ чинѣ православія усердную молитву объ обращеніи заблудшихъ, о возвращеніи ихъ въ ограду Церкви; слышимъ отлученіе, анаѳему упорнымъ, нераскаяннымъ въ своемъ заблужденіи раздорникамъ церковнымъ.

Возглашается анаѳема не за грѣхи воли, – не за обычные грѣхи, указанные въ заповѣдяхъ Господнихъ, потому очевидно, что эти грѣхи совершаются по слабости и немощи духовной, и если согрѣшившіе дѣйствительно сами признаютъ эти паденія за грѣхи, если они не отдѣляются изъ-за нихъ отъ Церкви, остаются ея покорными, кающимися сынами, то таковые грѣхи не вызываютъ анаѳемы, ибо очищаются таинствомъ покаянія. Возглашается же анаѳема за грѣхи ума, за заблужденія вѣры, упорные и нераскаянные, за дерзостное по гордынѣ и ожесточенію отрицаніе ученія святой Церкви. Иное дѣло, напримѣръ, нарушить заповѣдь «не укради», но сознавать, что нами совершено дѣйствительное нарушеніе закона Божія, тогда грѣшникъ, судимый совѣстью, самъ придетъ на судъ къ Богу въ Его Церкви. Иное же дѣло украсть, ограбить, даже съ убійствомъ ближнихъ, совершить, напримѣръ, то, что весьма образованные люди, вмѣсто воровства и грабежа, называли экспропріаціями, и вмѣстѣ съ тѣмъ говорить, доказывать и другихъ учить, что дѣлать все это не грѣшно, дозволительно и составляетъ даже похвалу, тогда здѣсь мы видимъ отрицаніе Божьяго закона, и, конечно, тогда предъ нами полная невозможность для грѣшника прійти къ покаянію въ этомъ именно грѣхѣ: тогда сначала надобно отказаться отъ ложнаго взгляда, отъ ложнаго убѣжденія, отъ этого грѣха ума, и только послѣ того возможно покаяніе и въ содѣланномъ грѣхѣ.

Итакъ, правая вѣра родитъ правую жизнь, и наоборотъ. Бываетъ ли въ человѣкѣ такое состояніе ожесточеннаго заблужденія духовнаго? Къ сожалѣнію, опытъ говоритъ, что оно возможно. Оно приближаетъ человѣка къ сатанинскому настроенію. Библейскій пророкъ еще въ глубокой древности отмѣтилъ это. «Вы, – обращается онъ къ современникамъ, – вы прогнѣвляете Господа словами вашими и говорите: «чѣмъ прогнѣвляемъ мы Его?». Тѣмъ, что говорите: «всякій, дѣлающій зло, хорошъ предъ очами Господа и къ такимъ Онъ благоволитъ»... (Малах. II, 17). Посему то въ самомъ началѣ торжества православія и возглашается предъ всѣми образецъ нашего праваго исповѣданія, сѵмволъ вѣры: сія вѣра апостольская, сія вѣра отеческая, сія вѣра православная, сія вѣра вселенную утверди. Дается похвала за правую вѣру, возглашается судъ и анаѳема за вѣру неправую. Такъ приняла Церковь отъ лѣтъ древнихъ.

Нужно ли говорить, какъ должно относиться къ этому современное міровоззрѣніе, именующее себя научнымъ и прогрессивно-соціальнымъ? «Свобода совѣсти», вотъ идолъ современности, вотъ та фраза, въ которую мало хотятъ вдумываться, которую большинство ее повторяющихъ не понимаетъ и понять не хочетъ, – фраза, которая, однако, выставляется безпрестанно, въ качествѣ признака самаго передового и гуманнаго образа мыслей и дѣйствій, и въ качествѣ постояннаго укора и обвиненія противъ Церкви. Какъ смѣютъ, – грозно спрашиваютъ современные передовые мыслители, – какъ и кто смѣетъ судить и осуждать кого-либо за вѣру, за убѣжденія? Какъ смѣютъ карать хотя бы и заблужденія ума? Это-де величайшее насиліе, это дѣло не только противорѣчитъ научно-прогрессивному пониманію жизни, оно противорѣчитъ самому евангелію: оно – не христіанское дѣло.

Разъ вопросъ становится на такую почву, вѣрные сыны вѣры должны дать себѣ и другимъ отчетъ и отвѣтъ въ своемъ собственномъ церковномъ воззрѣніи.

И прежде всего въ этомъ отношеніи достойно замѣчанія то, что во всей Библіи, слѣдовательно, и въ Евангеліяхъ, и въ апостольскихъ посланіяхъ совершенно нѣтъ даже малѣйшаго упоминанія словъ: «свобода совѣсти». Слѣдовательно, это понятіе есть, такъ сказать, понятіе выводное, къ которому приходятъ современные мыслители и руководители общественной жизни, очевидно, слѣдуя, – какъ они и сами впрочемъ заявляютъ, – не буквѣ, а самому духу новозавѣтнаго ученія. Но если такъ, то очевидно же и то, что для воспріятія и усвоенія этого духа новозавѣтныхъ писаній надобно по крайней мѣрѣ ихъ прочитать, говоримъ «по крайней мѣрѣ», говоримъ: въ видѣ крайней уступки, ибо на самомъ дѣлѣ, для сказанной цѣли надобно Священное Писаніе не прочитать только, а глубоко усвоить и изучить и не умомъ только и памятью усвоить и изучать, – ибо оно не для научныхъ цѣлей писалось, – а вѣрою, сердцемъ и живымъ общеніемъ съ живымъ Тѣломъ Христовымъ, Его Церковью, которая непрерывно живетъ и дѣйствуетъ отъ временъ Христовыхъ и преемственно, въ рядѣ поколѣній, сохраняетъ, при помощи естественныхъ и сверхъестественныхъ силъ, духъ ученія Христова: Церковь Бога жива – столпъ и утвержденіе истины... (I Тим. III, 15) и вѣры (ст. 16). Однако, ни для кого, конечно, не составляетъ тайны, что мудрецы вѣка сего, столь авторитетно и развязно разсуждающіе о духѣ Евангелія и христіанства, не только не познали въ такой мѣрѣ новозавѣтныхъ писаній, но они ихъ и умомъ, и памятью не усвоили; больше сказать, въ огромномъ большинствѣ они ихъ никогда даже не читали. При такомъ положеніи говорить о духѣ христіанства и Евангелія значитъ завѣдомо говорить неправду, и собственный духъ, свои мудрованія, для большей авторитетности предъ вѣрующими, лицемѣрно выдавать за духъ Евангелія. По меньшей мѣрѣ, здѣсь совершается подлогъ.

Но мы уже сказали, что новозавѣтное писаніе не есть мертвая буква: слово жизни (I Іоан. I, 1), – оно есть, дѣйствительно, нѣчто живое, оно пріемлется, содержится, хранится тоже живыми людьми, составляющими живую Церковь Живого Бога. Вѣдь и мы съ вами всѣ, здѣсь стоящіе, не мертвецы, а живые люди. Церковь поэтому не можетъ не имѣть своей исторической памяти, своего самосознанія: это и есть ея священное, церковное преданіе, Духомъ Божіимъ сохраняемое и сохраненное и въ письмени, и въ словѣ, и въ духѣ, и въ живой не умирающей жизни. Оно, конечно, стоитъ въ постоянной связи съ Священнымъ Писаніемъ. Больше того, оно есть то же Писаніе, – другая его сторона, именно духъ его, ибо святые отцы и учители Церкви, выразители преданія церковнаго, о Божественномъ Писаніи и его существованіи не слышали только отъ другихъ, какъ это видимъ у нынѣшнихъ самоувѣренныхъ истолкователей «духа» Писанія, – нѣтъ, они имъ жили, имъ дышали, на немъ выросли и воспитались.

И что же намъ говоритъ церковное преданіе о «свободѣ совѣсти»? То же, что и Писаніе: ни единаго слова.

И причина вполнѣ понятна: «свобода совѣсти» – это понятіе, по самому внѣшнему своему слово выраженію, есть понятіе неясное, самопротиворѣчивое и, наконецъ, прямо противное и буквѣ и духу Священнаго Писанія.

Въ самомъ дѣлѣ, что значитъ выраженіе «свобода совѣсти»? Вѣдь совѣсть внутри человѣка, она не можетъ быть не свободна, ее и при желаніи невозможно насиловать, ей ничего нельзя предписать. Можетъ человѣкъ что угодно говорить, дѣлать; его слова и дѣла могутъ быть вынужденными – слова, дѣйствія, – да, но только не мысли, не чувства, не совѣсть. Здѣсь и кроется прежде всего неясность и самопротиворѣчивость понятія о «свободѣ совѣсти».

Что же въ такомъ случаѣ подразумѣваютъ подъ свободою совѣсти?

Обыкновенно совѣсть смѣшиваютъ съ религіей и ея внѣшними проявленіями, и свободою совѣсти называютъ свободу для всякой вѣры, смѣшивая понятія совѣсти и вѣры, вѣры и вѣроисповѣданія. И опять, по обычаю, ссылаются при этомъ на ученіе Христа Спасителя и Его апостоловъ. Что же мы слышимъ отъ апостоловъ? Нелѣпо было бы думать, что апостолы признавали законность и свободу, напримѣръ, язычества, иначе бы они не проповѣдывали христіанства. Нелѣпо думать, что апостолы признавали въ томъ же смыслѣ и іудейство, иначе бы они не обращали евреевъ въ христіанство. Но даже самимъ христіанамъ они преподавали такія наставленія, изъ которыхъ ясно, что вѣра и совѣсть суть понятія совершенно различныя. Святой апостолъ Павелъ пишетъ, что намъ подобаетъ «хранить таинство вѣры въ чистѣй совѣсти» (I Тим. III, 9). Въ краткомъ словѣ дана здѣсь неизглаголанная глубина богословствованія.

Итакъ, справедливо утверждаютъ, что «вѣра есть дѣло совѣсти», но справедливо, однако, совсѣмъ не въ томъ смыслѣ, въ какомъ нынѣ часто говорятъ, ибо говорятъ и повторяютъ эти слова для того, чтобы лишить человѣка и вѣры и совѣсти. Мы же понимаемъ это въ томъ разумѣ, что чистая, правильная совѣсть непремѣнно приводитъ человѣка къ вѣрѣ, и вѣра, правая вѣра есть долгъ совѣсти. Къ сожалѣнію, совѣсть не всегда дѣйствуетъ правильно. Совѣсть должна различать добро отъ зла, за добро ободрять и одобрять, за зло судить, наказывать, къ добру побуждать, отъ зла отвращать, но она и въ знаніи добра и зла, и въ побужденіяхъ къ добру, и въ судѣ за добро и зло нуждается въ руководствѣ и указаніяхъ извнѣ, иначе она, какъ это и видимъ часто, самое зло можетъ объявлять и почитать за добро. Принесеніе человѣческихъ жертвъ, служеніе Божеству посредствомъ распутства и пьянства, сожженіе дѣтей въ мѣдной утробѣ древняго идола Ваала, развѣ это не выставлялось, какъ требованіе совѣсти? Отмстить ближнему кровавой местью за обиду или убійство родственника – развѣ не считалось требованіемъ совѣсти у язычниковъ, не считается ли и теперь за нѣчто должное и высокое у мусульманъ? Имѣть множество женъ, хоронить ихъ живыми вмѣстѣ съ умершимъ мужемъ – развѣ за это наказывала совѣсть язычниковъ?

Да, совѣсти нужно просвѣщеніе и руководство послѣ того, какъ человѣкъ въ грѣхопаденіи исказилъ всю свою природу, затмилъ свой разумъ, омрачилъ чувство и совѣсть. Такое-то просвѣщеніе даетъ святая вѣра, и нѣтъ во всемъ мірѣ иной силы, которая бы ее замѣнила. Думаютъ, что наука можетъ дать просвѣщеніе совѣсти. Но развѣ не относится часто къ людямъ науки то, что говоритъ апостолъ: «имже слава въ студѣ ихъ», то есть, что люди хвалятся тѣмъ, что постыдно (Филип. III, 17)? Вѣдь это сказано о древнихъ образованныхъ грекахъ и римлянахъ. Развѣ и теперь не видимъ, какъ образованнѣйшіе люди иногда, какъ мы уже говорили, не только оправдываютъ, но и предписываютъ бунтъ, убійство, грабежъ, обманъ, лицемѣріе для достиженія своихъ мнимо-прогрессивныхъ цѣлей общественнаго и государственнаго устройства? Развѣ не затемнена здѣсь совѣсть? Нѣтъ, одна только вѣра просвѣщаетъ совѣсть, и больше того: совѣсть безъ вѣры не есть истинная и чистая совѣсть.

Говоря, что вѣра есть дѣло совѣсти, нерѣдко добавляютъ: совѣсти каждаго отдѣльнаго человѣка, и отсюда выводятъ, этимъ утверждаютъ «свободу совѣсти». Разберемся и въ этомъ положеніи. Да, каждый человѣкъ имѣетъ и долженъ имѣть совѣсть, иначе онъ не человѣкъ; да, каждый долженъ отвѣчать предъ своею совѣстью и слѣдовать ея указаніямъ. Такъ мы понимаемъ приведенное выраженіе, что вѣра есть дѣло совѣсти каждаго.

Но значитъ ли это, какъ нынѣ говорятъ, что вѣра и совѣсть каждаго уже не имѣетъ нужды ни въ какомъ руководствѣ?

Мы уже видѣли, что послѣ паденія людей омрачилось въ нихъ несмысленное сердце (Римл. I, 21), затмилась и самая совѣсть. Уже въ Адамѣ согрѣшившемъ она недостаточно ясно стала показывать ему, что добро и зло: онъ спрятался отъ Бога въ раю; она недостаточно строго стала судить человѣка и по лукавству своему стала непщевати вины о грѣсѣхъ, какъ говорится въ томъ моленіи, что нынѣ, во дни поста, мы такъ часто слышимъ въ храмѣ, то есть, научилась придумывать извиненія во грѣхахъ: этому предался и Адамъ, когда сталъ оправдывать свой грѣхъ предъ Богомъ; она не довольно сильно и властно приказываетъ и понуждаетъ насъ къ добру, уступая предъ соблазномъ очень часто, она не даетъ силъ на исполненіе и добраго рѣшенія, разъ принятаго: объ этомъ не свидѣтельствуетъ ли нашъ собственный внутренній опытъ? «Не то, что хочу, доброе творю, а то, что ненавижу, злое, сіе содѣваю. По внутреннему человѣку соуслаждаюсь закону Божію, но вижу въ членахъ моихъ иной законъ, связывающій меня закономъ грѣховнымъ... Несчастный я человѣкъ!» (Римл. VII, 15, 24) – эти слова апостола не есть ли общечеловѣческій вопль? И, наконецъ, къ свидѣтельству нашего опыта не имѣемъ ли мы высшаго подтвержденія въ словѣ Божіемъ? Оно ясно говоритъ, что у человѣка бываетъ не только совѣсть Божія (I Петр. II, 19), но и совѣсть идольская (I Кор. VIII, 7); не только совѣсть добрая (I Петр. III, 21; 16; I Тим. I, 5; Дѣян. XXIII, 1), благая (I Тим. 1, 19), непорочная (Дѣян. XXIV, 16), чистая (I Тим. III, 9; II Тим. I, 3), но и совѣсть лукавая (Евр. X, 22), немощная (I Кор. VIII, 10, 12), оскверненная (Тит. I, 15; I Кор. VIII, 7), порочная (Евр. IX, 9), нуждающаяся въ очищеніи (ст. 14), наконецъ, – сожженная (I Тим. IV, 2) и сознательно, намѣренно подавляющая истину неправдою (Рим. I, 18). Все, здѣсь нами сказанное о совѣсти, заимствовано прямо и буквально изъ Священнаго Писанія.

И такому то руководителю, который, очевидно, самъ нуждается въ руководствѣ, хотятъ всецѣло отдать вѣру, то-есть то, что единственно спасаетъ человѣка! И сколько же будетъ тогда вѣръ, то есть истинъ, если эта область предоставляется совѣсти каждаго? И откуда сама совѣсть будетъ брать свое, такъ сказать, содержаніе? Здѣсь повторяется, правильнѣе сказать, здѣсь проявляется, въ качествѣ частнаго случая, общее заблужденіе современныхъ мыслителей, – ихъ необычайное довѣріе къ живущимъ въ человѣкѣ добрымъ склонностямъ и стремленіямъ, ихъ преувеличенное представленіе о силахъ и способностяхъ человѣческой природы, ихъ отрицаніе въ человѣкѣ первороднаго грѣха.

Но какъ же, спрашиваютъ, можетъ быть свободною совѣсть, если ей оказывается нужнымъ руководство, и гдѣ найти такое руководство?

Отвѣчаемъ сравненіями. Умъ человѣка и его мышленіе дѣйствуютъ по извѣстнымъ законамъ логическимъ: значитъ ли это, что нашъ разумъ не свободенъ? Наоборотъ, не управляемый законами, онъ, по справедливости, считается ненормальнымъ и больнымъ. Языкъ человѣческій, языкъ всякаго народа имѣетъ законы: значитъ ли, что поэтому языкъ не свободенъ? Архитектура, музыка, поэзія, всякая наука имѣетъ свои законы, но это не мѣшаетъ имъ быть свободными. Гражданская свобода направляется законами, иначе она ведетъ за собою всеобщее рабство. И совѣсть также должна имѣть и имѣетъ законы, предписываемые ей вѣрою и Церковью, и отъ этого не перестаетъ быть свободною. Свобода состоитъ не въ отсутствіи закона, а въ свободномъ, не рабскомъ, не принудительномъ исполненіи закона, – въ свободномъ слѣдованіи долгу. Безъ закона же совѣсть будетъ не свободною, а распущенною; безъ закона и всякая вообще свобода обратится въ произволъ и безуміе. Гдѣ же руководство совѣсти?

Конечно, въ истинѣ; истину же религіозную даетъ вѣра; вѣру открываетъ Божественное Откровеніе, а Откровеніе хранится и истолковывается правильно не отдѣльными умами, всегда разнорѣчивыми, а святою Церковью. Какъ въ области устроенія практической жизни нельзя обойтись человѣку безъ общества и государства, такъ и въ области вѣры нельзя обойтись безъ Церкви: анархія жизни общественной не такъ опасна и гибельна, какъ анархія жизни религіозной. Оттого и само Откровеніе, слово Божіе выразительно поучаетъ: Церковь Бога жива – столпъ и утвержденіе истины (I Тим. III, 15-16). Поэтому, Церковь есть какъ бы воплощенная совѣсть человѣчества.

Не ясно ли, что Церковь поэтому же даетъ законы и совѣсти, особенно совѣсти религіозной? При руководствѣ Церкви совѣсть остается благою и чистою, пріобрѣтаетъ особую, спасительную чуткость въ различеніи добра отъ зла, дѣйствительнаго отъ мнимаго, существеннаго отъ случайнаго и маловажнаго. По слову одного изъ древнѣйшихъ святыхъ отцовъ (св. Кириллъ Іерусал.), вѣра и Церковь – есть око, озаряющее всякую совѣстъ: она сообщаетъ человѣку вѣдѣніе. Такъ и древній пророкъ училъ: «Если не увѣруете, не будете знать»... А увѣровавъ, мы въ Церкви пріобрѣтаемъ то внутреннее око, о которомъ говоритъ Спаситель: «Если око твое чисто, все тѣло твое свѣтло будетъ» (Матѳ. VI, 22). Не ясно ли, далѣе, что Церковь имѣетъ право судить религіозную совѣсть и полагать ей законы? Не ясно ли, что она имѣетъ право и долгъ изрекать намъ и приговоры свои относительно того, какова наша совѣсть, правильна или неправильна?

Союзъ людей съ Богомъ, союзъ вѣрующихъ съ Спасителемъ, – Богочеловѣческій союзъ, истинно дѣйствующій, мы обрѣтаемъ въ Церкви.

Склонимся же нынѣ предъ ея судомъ, право на который далъ ей Самъ Господь, изрекшій: «Кто Церковь преслушаетъ, тотъ язычникъ и мытарь». Отдадимъ Церкви въ спасительное руководство нашу совѣсть! Пусть устрашитъ насъ нынѣ этотъ гласъ Божьяго суда на землѣ, – на землѣ, гдѣ еще есть время покаянія и исправленія, пока еще не возгремѣлъ надъ нами гласъ вѣчнаго и невозвратнаго суда Божьяго на небѣ. Аминь.

 

Протоіерей I. Восторговъ.

 

Слово въ недѣлю Православія въ большомъ Успенскомъ соборѣ, что въ Московскомъ Кремлѣ, 12 февраля 1912 года.

 

«Прибавленія къ Церковнымъ Вѣдомостямъ». 1912. № 9. С. 343-348.




«Благотворительность содержит жизнь».
Святитель Григорий Нисский (Слово 1)

Рубрики:

Популярное: