Внутренняя жизнь праведника по изображенію Псалтыри.
Давид между Мудростью и Пророчеством. Картина Г. Г. Гагарина подражающая византийской миниатюре.
«Жизнь поэта есть его поэзія», говоритъ Лессингъ. Истина этихъ словъ не оспорима. Поэзія не плодъ празднаго досуга, не развлеченіе для поэта въ часы его бездѣлія, – это трудъ его ума и сердца, въ ней поэтъ изливаетъ все то, чѣмъ онъ живетъ, что волнуетъ его душу, къ чему стремится все его существо. Отсюда происходитъ то, что, каковъ поэтъ, каковы его нравственныя и другія убѣжденія, таково и поэтическое творчество его духа. Отсюда же происходитъ и то, что, совсѣмъ не зная поэта и только изучая его произведенія, легко можно угадать характеръ его мыслей, понять жизнь сердца и вообще изучить всю внутренюю жизнь его. Если эго справедливо по отношенію ко всѣмъ вообще литературнымъ поэтическимъ произведеніямъ, то оно несомнѣнно истинно по отношенію къ священной книгѣ нашей Псалтыри и ея священному поэту – праведнику. Представляя собою поэтическій изъ поэтическихъ сборникъ пѣсней праведника, вылившихся изъ глубины его прямого сердца то въ минуты тяжкихъ испытаній, его постигавшихъ, когда волны несчастій готовы были затопить его и когда онъ всюду искалъ и не находилъ отрады, то въ минуты свѣтлой радости, когда тучи бѣдствій скрывались отъ него и открывалась заря свѣта, – то подъ вліяніемъ священнаго восторга и неземного трепета, которыми наполнялось его сердце, когда умъ возносился къ Богу и поражалъ величіемъ Творца, – то подъ вліяніемъ праведной ревности, которая закипала въ немъ при видѣ безумныхъ хулителей Господа и славы Его и т. п., – Псалтырь захватываетъ всю внутренюю жизнь праведника и, какъ нельзя лучше, живописуетъ ее. Образъ праведника для благоговѣйнаго читателя Псалтыри встаетъ какъ живой, внутренняя жизнь праведника такъ и развертываѳтся предъ нимъ, даже самые тайные изгибы его (праведника) сердца и сокровеннѣйшія помышленія ума рельефно выдѣляются, благодаря чему образъ праведника получаетъ полную законченность и еще большую привлекательность.
Внутренняя жизнь праведника, какъ мы наблюдаемъ ее въ Псалтыри, представляетъ замѣчательное явленіе. Она безконечно разнообразна, какъ и всякая другая жизнь, по разнообразію тѣхъ чувствъ, которыя наполняютъ душу праведника и которыя опредѣляются то различными обстоятельствами, въ которыхъ онъ находится, то различными лицами, съ которыми онъ сталкивается, но она вмѣстѣ съ тѣмъ и безконечно проста, ибо нѣтъ въ ней того двоенія, которое является у людей вѣка сего, преслѣдующихъ земныя цѣли и личную пользу, но все въ ней направлено къ одному – къ Богу. Богъ – центръ всѣхъ стремленій и усилій, чаяній и надеждъ, жизни и дѣятельности праведника. Между Богомъ, великимъ и дивнымъ въ дѣлахъ своихъ, и праведникомъ устанавливается тѣсная и неразрывная связь. Праведникъ живетъ не для себя, а для Бога, для славы Его, для исполненія воли и закона Его, съ другой стороны, Господь является крѣпостію, силою и надеждою праведника во всѣ минуты его жизни. Благодаря этой тѣсной связи между Господомъ и праведникомъ, вся внутренняя жизнь послѣдняго получаетъ особый художественный отпечатокъ, удивительную стройность и опредѣленность. Всѣ духовныя силы праведника – и умъ, и чувство, и воля дѣйствуютъ въ строгой гармоніи между собою, всегда другъ другу импонируя и никогда не противорѣча. Да и могло ли быть иначе, когда у праведника одна цѣль жизни и дѣятельности – это стремленіе къ Богу, одинъ объектъ, къ которому направлены всѣ его чувства, и мысли и усилія – это Богъ (118, 5).
Но вѣдь нужна же сила, которая бы поддерживала праведника на пути его стремленія къ Богу, на пути, не всегда усѣянномъ цвѣтами, а чаще покрытомъ терніями. Праведникъ обладаетъ такою силою, которая вдохновляетъ и укрѣпляетъ его въ этомъ подвигѣ. Сила эта глубокая вѣра въ Бога живаго, какъ верховнаго Владыку вселенной, Творца и промыслителя всей твари. Въ ней праведникъ утвердился отъ утробы (70, 6; 21, 11), а благодаря внимательному отношенію къ дѣйствіямъ Божіимъ, открывающимся въ мірѣ, онъ такъ укрѣпился въ ней, что уже ничто въ мірѣ не въ состояніи поколебать его. Его мысленный взоръ не можетъ оторваться отъ Бога. Куда бы онъ ни посмотрѣлъ, онъ видитъ Бога, Бога живого, «очи Которою зрятъ, вѣжды испытываютъ сыновъ человѣческихъ» (10, 4), дѣятельнаго, творящаго велія чудеса. Посмотритъ ли онъ на міръ со всѣмъ разнообразіемъ смѣнъ и явленій міровой жизни, умъ его поражается величіемъ Творца (Пс. 23, 1-2; 8; 103 и др.). Все въ мірѣ говорить ему о славѣ Творца, положившаго всему время и предѣлъ; Онъ даже слышитъ безмолвную хвалу Господу отъ стихій вселенной: вотъ «небеса проповѣдуютъ славу Божію по всей землѣ проходитъ звукъ ихъ и до предѣловъ вселенной слова ихъ» (18, 1. 3). Даже въ бурѣ онъ видитъ славу Господа (Пс. 28). Трепетъ охватываетъ его душу, и онъ восклицаетъ «какъ величественно имя Твое по всей землѣ, Господи» (8, 2). Перенесется ли мысль его въ даль вѣковъ минувшихъ, и здѣсь онъ въ благоговѣйномъ трепетѣ склоняется предъ величіемъ чудесъ, совершенныхъ Господомъ избранному народу въ дни его рабства въ Египтѣ, скитанія по пустынѣ и пребыванія въ землѣ обѣтованной (Пс. 47; 76; 77, 104, и 105 и др.). Заглянетъ ли праведникъ въ обыденную жизнь, и здѣсь милосердіе Божіе, благость, долготерпѣніе, правосудіе, премудрость, открывающая въ жизни, приводятъ его въ такой же восторгъ, какъ и величественныя дѣйствія творческой и промыслительной дѣятельности Божіей, которыя онъ видѣлъ въ природѣ. Присматриваясь къ собственной жизни, праведникъ еще сильнѣе можетъ ощущать безконечное милосердіе благость и другія свойства Божія. Это наблюденіе дѣйствій Божіихъ во всемъ окружающемъ мірѣ возгрѣваетъ и закаляетъ вѣру праведника въ Бога. Все существо праведника такъ возбуждается размышленіемъ о Богѣ, что образъ Господа вырисовывается предъ нимъ какъ живой. Праведникъ всегда видитъ предъ собою Господа (15, 8) и это чувство близости такъ живо и сильно, что онъ сознаетъ, что нигдѣ не можетъ укрыться отъ всевидящаго ока Господня: «куда пойду отъ Духа Твоего и отъ лица Твоего куда убѣгу? Взойду ли на небо – Ты тамъ, сойду ли въ преисподнюю – и тамъ Ты. Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря – и тамъ рука Твоя поведетъ меня и удержитъ меня десница Твоя» (Пс. 138, 7-10). Вслѣдствіе такой вѣры въ вездѣприсутствіе Божіе праведникъ проникнутъ такою же увѣренностію и во всевѣдѣніи Божіемъ: «Господи! Ты испыталъ меня и знаешь, Ты знаешь, когда я сажусь и когда встаю» (138, 1-2) Но Господь знаетъ не только дѣла наши, но и мысли: «Τы разумѣешь помышленія мои издали... Еще нѣтъ слова на языкѣ моемъ, Ты, Господи, уже знаешь его совершенно» (2-4).
Съ этимъ яснымъ созерцаніемъ Бога у праведника соединяется представленіе высочайшихъ Божественныхъ совершенствъ съ одной стороны, и ничтожества человѣка съ другой. «Какъ возвышенны для меня помышленія Твои, Боже, и какъ велико число ихъ! Стану ли исчислять ихъ, но они многочисленнѣе песка» (17-18) «Великъ Господь и достохваленъ, и величіе Его не изслѣдило» (Пс. 144, 3). «Дни же человѣка, какъ трава; какъ цвѣтъ полевой, такъ онъ цвѣтетъ. Пройдетъ надъ нимъ вѣтеръ, и нѣтъ его, и мѣсто его уже не узнаетъ его» (Пс. 102, 15-16 Ср. 143, 4 и мн. др.) Но милосердый Господь, не смотря на свое безконечное превосходство надъ людьми, благоволитъ по Своей благости промышлять объ нихъ: Онъ надѣлилъ ихъ такими силами и способностями, что они не многимъ ниже ангеловъ: «Что есть человѣкъ, что Ты помнишь его, и сынъ человѣческій, что Ты посѣщаешь его? Немного Ты умалилъ его предъ ангелами; славою и честію увѣнчалъ его» (Пс. 8, 5-6; 143, 3). И этотъ ничтожный человѣкъ поставленъ Господомъ царемъ надъ всею тварью (8, 7-9). Мало того, Господь заботится о человѣкѣ и частнѣе, подавая ему все необходимое для жизни, почему праведникъ восклицаетъ: «Очи всѣхъ уповаютъ на Тебя, и Ты даешь пищу ихъ имъ во всякое время. Открываешь руку Свою и насыщаешь все животное по благоволенію.. близокъ Господь ко всѣмъ призывающимъ Его... въ истинѣ; желаніе боящихся Его Онъ исполняетъ, вопль ихъ слышитъ и спасаетъ» (Нс. 144, 15-16. 18-19). Подавая человѣку внѣшнія блага Господь подаетъ ему внутреннія, – душевное спокойствіе вслѣдствіе отпущенія грѣховъ: «не по беззаконіямъ нашимъ сотворилъ намъ и не по грѣхамъ нашимъ воздалъ намъ... Какъ далеко востокъ отъ запада, такъ удалилъ Онъ отъ насъ беззаконія наши. Какъ Отецъ милуетъ сыновъ, такъ милуетъ Господь боящихся Его» (Пс. 102, 10. 12-13). И это дѣлаетъ Господь не по заслугамъ нашимъ, а по Своей великой милости, потому что, если Онъ входитъ съ людьми въ судъ, то «не оправдывается предъ Нимъ ни одинъ изъ живущихъ» (Пс. 142, 2). Однакоже безконечною благостію Божіею не нарушается Его благость и правосудіе: Онъ оказываетъ особенную свою милость только надъ праведниками, а грѣшникамъ воздаетъ по грѣхамъ ихъ: «Хранить Господь всѣхъ любящихъ Его, а всѣхъ нечестивыхъ истребитъ» (144, 20). Всю эту благость Господа къ тварямъ, главнымъ образомъ къ людямъ праведникъ сокращенно выражаетъ въ слѣдующихъ словахъ: «Щедръ и милостивъ Господь, долготерпѣливъ и многомилостивъ» (Пс. 85, 15; 102, 8; 144, 8).
Такова то вѣра праведника въ Господа Бога. Уже изъ приведенныхъ мѣстъ видно, какъ она жива и глубока. Понятно, что столь глубокая вѣра въ Бога не могла заключиться въ себѣ самой, остаться одной вѣрой она должна была непремѣнно соединиться съ любовью къ Богу и надеждой на Него. И дѣйствительно, мы видимъ въ псалмахъ въ высшей степени и ту и другую. Хотя слово любить и не встрѣчается въ псалмахъ по отношенію къ Богу (въ Пс. 17, ср. 18 ст. 2 русскимъ словомъ «возлюблю» переведено еврейское), но горячей любовью къ Богу проникнуты всѣ они, почему праведникъ такъ часто приглашаетъ хвалить Господа, благословляетъ Его, торжествовать о Господѣ, веселиться о Господѣ, радоваться о Господѣ, и т. д. (Пс. 28, 32, 33, 67, 102, 103 и пр.). Уже это богатство выраженій для славословія Бога, показываетъ, какъ сильна любовь къ Богу души праведника, какъ ищетъ праведникъ подходящаго выраженія въ словѣ и не можетъ найти. Понятно отсюда становится и то, почему праведникъ не употребляетъ по отношенію къ Богу слова «любить», такъ какъ это слово не могло выразить всей силы его любви къ Богу, – эта же любовь выше всякой человѣческой, обозначаемой словомъ «любить».
Такимъ образомъ глубокая и искренняя вѣра приковываетъ не только умъ, но и сердце праведника къ Господу. Благодаря этому, она опредѣляетъ характеръ всей внутренней жизни праведника и вмѣстѣ съ этимъ дѣлаетъ ее такою блаженною, что является достойною наградою за всѣ подвиги праведника. Пораженный величіемъ Господа и возлюбившій Его всею душею, праведникъ какъ бы забыветъ о земномъ, о благахъ, чести и славѣ, которыя сулитъ человѣку міръ, и помышляетъ объ одномъ, о Господѣ ищетъ славы Его, проповѣдуетъ законъ Его и уготовляетъ по нему сердце свое, а увѣренный въ безконечномъ милосердіи и благости Божіей, онъ проникается такимъ невозмутимымъ спокойствіемъ и миромъ въ душѣ, что для него становятся не страшны всѣ ухищренія ада.
Итакъ прославленіе Господа, постоянное размышленіе о Его законѣ и образованіе по этому закону сердца, съ другой стороны, постоянный миръ душевный, – вотъ тѣ черты, которыми характеризуется внутренняя жизнь праведника.
Прославленіе Господа, постоянное восхищеніе дѣлами рукъ Его – это потребность души праведника. Созерцая величіе и славу своего Творца, праведникъ не можетъ оставаться равнодушнымъ зрителемъ совершенства Господа. У него мысль и сердце никогда не расходятся. Тамъ гдѣ, преклоняется пораженный величіемъ умъ, сердце не можетъ остаться не плѣненнымъ и не восхищеннымъ. Поэтому созерцаніе необыкновенныхъ совершенствъ Божіихъ приковываетъ сердце праведника къ Богу, наполняетъ его восторгомъ, и изъ глубины его вырывается слава и хвала Богу. Спокойная вѣра переходитъ въ религіозный экстазъ. «Буду славить Тебя, Господи, всѣмъ сердцемъ моимъ, возвѣщать чудеса Твои, буду радоваться и торжествовать о Тебѣ, пѣть имени Твоему, Вышній!» (9, 1-3; 25, 7; 33). Праведникъ стремится прославлять Господа во все время своей жизни, такъ какъ это славословіе Творца необыкновенно пріятно, сладостно для него, это не суровый долгъ, – это удовольствіе, отрада въ его жизни, вливающая особенный бальзамъ въ его душу, исполняющая радостію и веселіемъ его сердце. «Благо пѣть Господу, – восклицаетъ праведникъ, – ибо это сладостно» (146, 1). Но ревность праведника о славѣ Божіей побуждаетъ его къ большему. Можетъ ли онъ быть спокойнымъ, если другіе останутся равнодушными къ славѣ Господа. Поэтому онъ зоветъ всѣ народы славить Господа: «восплещите руками, воскликните Богу гласомъ радости» (46, 2) взываетъ онъ «Пойте Богу нашему» (47, 7-8); «славьте Господа» (32, 2-6). Онъ хочетъ, чтобы выше небесъ превознесенъ былъ Господь, надъ всею землею была слава Его (106). Онъ заветъ и безсловесныхъ, и силы природы и стихіи міра прославлять Господа и пѣть Ему, пѣть всегда, на всѣхъ музыкальныхъ орудіяхъ и инструментахъ. Послѣ этого какимъ тяжелымъ бременемъ должно лежать на сердцѣ праведника сознаніе того, что есть люди безумные, которые хулятъ имя Господа (73, 18), которые въ ожесточеніи сердца своего говорятъ «нѣтъ Бога» (13, 1; 32 и др.). Скорбь праведника должна быть тѣмъ естественѣе и сильнѣе, что онъ знаетъ цѣну такихъ людей: это нечестивые, которые «хвалятся похотью души своей, корыстолюбцы, ублажающіе себя»; «въ надменіи своемъ нечестивый пренебрегаетъ Господа: «не взыщетъ»; во всѣхъ помыслахъ его: «нѣтъ Бога». «Во всякое время пути его гибельны»... (9, 24-26). «Они развратились, совершили гнусныя дѣла»; среди нихъ «нѣтъ дѣлающаго добро» (13, 1). Это, слѣдовательно, такіе люди, которые намѣренно удаляются отъ Бога, чтобы безнаказаннѣе творить зло, и для этого успокоиваютъ свою совѣсть словами «нѣтъ Бога». Чистое сердце праведника не можетъ оставаться равнодушнымъ къ врагамъ Господа и упорнымъ нечестивцамъ. Неспособное на зло, даже за зло платящее добромъ, тутъ оно возгорается страшнымъ негодованіемъ «мнѣ ли не возненавидѣть ненавидящихъ Тебя, Господи, и невозгнушаться возстающими на Тебя? Полною ненавистію ненавижу ихъ: враги они мнѣ» (138, 20-22), восклицаетъ праведникъ. Но праведникъ не ограничивается прославленіемъ Господа на гусляхъ и тимпанахъ, на струнахъ и органѣ. Онъ стремится прославлять Господа всею жизнію. Да онъ и не могъ бы не стыдясь славить Господа одними устами, если бы при этомъ пути его не направлялись къ соблюденію уставовъ Божыхъ (118, 5-16). Для него блаженное состояніе души было бы призрачнымъ, если бы онъ не зналъ закона Божія и не поучался въ немъ день и ночь. Законъ Божій для него все: онъ его сокровище и благо, ибо въ законѣ воля Божія. Странникъ и пришлецъ на землю, праведникъ узналъ цѣну закона Божія равно какъ и цѣну всего того, что льститъ нашему самолюбію, что служитъ гордости и удовлетворенію нашего тщеславія, – словомъ всего, къ чему стремится плоть наша, – узналъ, и прилѣпился къ закону. Послѣ этого ничто земное уже не можетъ увлечь его, ибо праведникъ знаетъ, какъ все это тщетно и ничтожно, мгновенно и скоропреходяще. Заманчивы, напримѣръ, для человѣка богатство и сокровища, но какъ они непрочны: часто отъ воды, огня и другихъ причинъ все мгновенно погибаетъ и исчезаетъ, и никто не уноситъ богатства въ могилу (48, 18)! Пріятны для самолюбія почести и награды, но и онѣ суетны и ничтожны. Часто славный и могущественный вчера ниспровергается сегодня, и ни одинъ вѣчно въ чести земной не пребудетъ, ибо смерть удѣлъ его (81, 6-7; 48, 10). «Выходитъ духъ его, и онъ возвращается въ землю свою: въ тотъ день исчезаютъ (всѣ) помышленія его» (145, 4). Есть на землѣ радости и удовольствія, но какъ и они ничтожны и не постоянны, смѣняются подобно дню и ночи свѣту и тьмѣ. Вообще «суетно спасеніе человѣческое» (59, 13). Настанетъ минута, и все это блестящее, чарующее оставитъ человѣкъ, останется у него одно сожелѣніе о томъ, что онъ прилагалъ ко всему этому сердце свое. Ясно, что не въ этомъ могущество человѣка. Истинное его могущество въ духовной мудрости, въ знаніи и исполненіи закона Божія и выраженной въ немъ воли Божіей, ибо «законъ Господа совершенъ, укрѣпляетъ душу, откровеніе Господа вѣрно, умудряетъ простыхъ. Повелѣнія Господа праведны, веселятъ сердце; заповѣдь Господа свѣтла, просвѣщаетъ очи» (18, 8-9). Только законъ Господень можетъ воспитать душу къ безсмертной жизни, которая будетъ удѣломъ праведнаго. Поэтому, «если человѣкъ и въ чести, по лишенъ духовной мудрости, онъ подобенъ животнымъ, которыя погибаютъ» (48, 21).
Сознавая ничтожество благъ земныхъ, изъ за которыхъ мятутся человѣцы, праведникъ покоенъ и тихъ душею. Онъ не знаетъ мучительныхъ стремленій честолюбія и самолюбія (130, 1-2), которыя терзаютъ людей гордыхъ и надменныхъ; чувство зависти, при видѣ даже нечестивыхъ благоденствующихъ, неизвѣстно ему. Если когда и закрадывается у него сомнѣніе относительно законности положенія этихъ людей, то оно еще скорѣе разрушается, чѣмъ возникаетъ, – достаточно для этого праведнику вспомнить о правосудномъ Богѣ (Пс. 72). Отвращается праведникъ и отъ мудрованій человѣческихъ, ибо онѣ ложь (118, 113). Онѣ могутъ удержать его на ложномъ пути, но не направить на истинный путь. Все человѣческое грѣховное непостоянное онъ оставилъ и одно возлюбилъ это Господа и законъ Его, возлюбилъ законъ «паче меда» (118, 103), сильнѣе всего, «болѣе тысячъ серебра и золота» (ст. 72). За то какъ онъ вникаетъ въ этотъ законъ, какъ онъ силится уразумѣть выраженную въ немъ волю Господа! Онъ размышляетъ о законѣ всегда: и днемъ среди обычныхъ занятій, шумныхъ заботъ и людской суеты мысль его витаетъ въ законѣ; и ночью, когда все замолкаетъ кругомъ, когда ночная тишина не разсѣеваетъ спокойныхъ думъ освободившейся отъ всякихъ внѣшнихъ впечатлѣній души праведника, послѣдній съ умиленіемъ воспоминаетъ имя Господа (62, 68) и хранитъ законъ Его (118, 57), и во время странствованій своихъ онъ хвалебною пѣснію славитъ законъ Господа и даже во время бѣдствій не забываетъ Его (118, 83). Онъ хочетъ въ совершенствѣ узнать волю Бога своего, проникнуть въ суть закона, усвоить его не только умомъ, но и сердцемъ такъ, чтобы уже нога праведника никогда не отступала отъ него. Но здѣсь въ его душу проникаетъ сомнѣніе: да въ состояніи ли онъ сдѣлать это? Вѣдь и онъ человѣкъ. Вѣдь въ то время, когда такое высокое желаніе горитъ въ душѣ его, суета людская готова покорить его чистое сердце, увлечь его къ себѣ, грѣховные помыслы смущаютъ его душу. Праведникъ чувствуетъ, какъ волны беззаконій такъ и бѣгутъ на него, тягости его, какъ бремя (37, 4-5 и мн. др.), а сила его все болѣе и болѣе слабѣетъ, присутствіе духа уходитъ... А тутъ еще воспоминаются «грѣхи юности и невѣдѣнія», грѣхи, въ которыхъ родила мать его, – и праведникъ совершенно изнемогаетъ. Опасеніе, что эти грѣхи удаляютъ его отъ Бога, наполняетъ ужасомъ его душу. Праведникъ кричитъ отъ терзанія сердца, ночью вскакиваетъ съ постели (Псс. 6, 24, 30, 37, 50, 129 и мн. др.), слезами сокрушенными омываетъ ложе свое. Праведникъ сознаетъ, что своихъ силъ у него мало, чтобы выполнить высокую задачу – обнять законъ, что нужна помощь отвнѣ, помощь высшая, нужно дѣйствіе благодати Божіей, которая бы насадила добродѣтель въ сердцѣ, исторгнула изъ него страсти. И вотъ подъ вліяніемъ этого сознанія изъ глубины души праведника вырывается молитвенный вопль, чтобы Господь пришелъ къ нему на помощь своею благодатію, исцѣлилъ его отъ грѣховъ (50 и др.), научилъ его уставамъ своимъ (118, 132) и не скрылъ отъ него заповѣдей Своихъ (118, 34), т. е. помогъ бы, какъ узнать – сущность ихъ, такъ и утвердиться въ исполненіи ихъ. Праведникъ съ дерзновеніемъ зоветъ къ Господу, ибо увѣренъ, что Господь благъ и въ благости Своей не оставитъ руководствомъ смиреннаго и согрѣшающаго не по злобѣ, укажетъ какъ идти путемъ Его (24, 8-9 и др.) и всѣмъ боящимся дастъ руководство, какъ идти путемъ закона (24, 12). Надежда на Бога не обманываетъ праведника. Углубляясь въ законъ, онъ, при помощи благодати Божіей, находитъ все, къ чему стремится и въ чемъ нуждается душа его, – рѣшеніе всѣхъ запросовъ ума, удовлетвореніе всѣхъ влеченій сердца и всѣхъ стремленій воли, – въ немъ онъ находитъ высшее благо, какое только возможно для человѣка на землѣ. Въ законѣ праведникъ находитъ истиннаго руководителя, постояннаго «свѣтильника ногѣ его» (118, 105), руководителя самаго надежнаго, безъ котораго не разъ-бы открытая погибель грозила ему (118, 92). Законъ умудряетъ и возвышаетъ его настолько, что онъ становится разумнѣе учителей своихъ. Въ законѣ, наконецъ, праведникъ обрѣтаетъ опору и утѣшеніе въ самыхъ великихъ скорбяхъ и бѣдствіяхъ (118, 92). Съ другой стороны, и отношеніе праведника къ исполненію закона получаетъ особый характеръ, чуждый всякой мелочности, скрупулезности или черствой обрядности, исполненія буквы и угашенія духа. Праведникъ никогда не ограничивается провѣданіемъ закона одними устами или только наружнымъ исполненіемъ его. Принося жертвы, подчиняясь предписаніямъ закона, онъ сознаетъ, что не въ нихъ суть дѣла, что одна внѣшность безъ внутренняго расположенія духа – грѣхъ предъ Господомъ. Такъ какъ и самое «тайное наше» Господь положилъ «предъ свѣтомъ лица своего» (89, 8), то онъ не благоволить къ проповѣдающимъ законы и уставы Его, если проповѣдающіе ненавидятъ въ сердце своемъ наставленія Божія (49, 16-17). Вотъ жертва всегда богоугодная – это хвала Богу, сопровождаемая наблюденіемъ за путями своими (49, 23), смиреніемъ и сокрушеніемъ о грѣхахъ своихъ (50, 18). Это истинная жертва Богу. Тогда какъ въ жертвахъ внѣшнихъ человѣкъ не приноситъ ничего своего, ибо все Божіе (49, 12), а проповѣданіе закона безъ сердечнаго расположенія отзывается однимъ лицемѣріемъ, во внутренней жертвѣ человѣкъ приноситъ Господу плодъ своего сердца. Помимо этого, внутренняя жертва обнаруживаетъ достоинство всей нравственной личности человѣка и его правоспособности къ общенію съ Богомъ, очищаетъ сердце человѣка отъ грѣховной оболочки и дѣлаетъ его способнымъ къ принятію Бога. Такую жертву и возноситъ всегда праведникъ Богу. Его молитвенный вопль безпрестанно раздается о томъ, чтобы Господь очистилъ сердце его (50), научилъ пріобрѣсти сердце мудрое (89, 12), испыталъ его, и узналъ и направилъ на путь вѣчный (138, 23-24), а всѣ грѣхи, имъ же нѣсть числа, и беззаконія не помянулъ.
Необыкновенное смиреніе, сокрушеніе въ своихъ грѣхахъ и самая строгая безпощадность въ сужденіи о себѣ при размышленіи о путяхъ своихъ – это самая характерная и постоянная черта внутренней жизни праведника. Какъ на чистомъ небѣ и самое малое облачко бываетъ замѣтно для самаго не остраго глаза, если только посторонняя рука намѣренно не закроетъ этотъ глазъ, такъ и на свѣтломъ фонѣ добродѣтельной жизни праведника бываетъ замѣтенъ и не только для него самаго, а и для другихъ, самый незначительный его промахъ или прегрѣшеніе. Человѣкъ самолюбивый, строгій къ другимъ и снисходительный къ себѣ, конечно, легко съумѣлъ бы скрыть такіе свои грѣхи, или постарался бы представить ихъ въ выгодномъ для себя свѣтѣ оправдать себя даже въ своихъ глазахъ; но праведникъ строгъ и безпощаденъ къ себѣ и снисходителенъ только къ другимъ. Онъ не боится загрязнить себя въ глазахъ другихъ исповѣданіемъ своихъ грѣховъ; онъ страшится того, чтобы грѣхъ не остался не исповѣданнымъ, не оплаканнымъ, и чрезъ это душа не осталась бы запятнанною. Поэтому онъ какъ бы нарочно выкапываетъ изъ глубины души своей грѣхи, воспоминаетъ даже грѣхи юности и невѣдѣнія, чувствуетъ ихъ тяжесть (37, 4-5; 50 и др.), стенаетъ о нихъ, изнемогаетъ и сокрушается безмѣрно (37, 9) и исповѣдуетъ ихъ всенародно... И въ этихъ сокрушеніяхъ, покаянныхъ слезахъ, сердечныхъ исповѣданіяхъ воистину открывается необыкновенное величіе души его! Конечно, безусловно великимъ нужно было бы признать того, кто никогда не совершилъ ни единаго грѣха, если бы былъ среди людей такой, который, живя на землѣ, не согрѣшилъ; но нельзя отказать въ величіи и тому, кто, совершивъ грѣхъ, омылъ его слезами, открылъ не только Богу, но и людямъ изъязвленную душу свою какъ бы для еще большаго изъязвленія и посмѣянія и снова твердо сталъ на путь правды. А таковъ нашъ праведникъ.
Та же живая вѣра въ Бога и любовь къ Господу, которыя возбуждаютъ все существо праведника къ постоянному стремленію къ Богу, къ прославленію Творца, къ изученію и исполненію воли Его, возбуждаютъ въ праведникѣ и любовь къ жилищу Господа на землѣ, къ мѣсту постояннаго присутствія Бога, къ св. храму. Какъ много говоритъ сердцу праведника храмъ Божій! Въ немъ праведникъ созерцаетъ красоту и величіе Божіе (26, 4; 62, 3), душею ощущаетъ близость Господа, въ молитвѣ соединяется съ Нимъ. Онъ стоитъ въ домѣ Бога своего... и уже одно это сознаніе – великое для него счастіе! Онъ слышитъ хвалу и славу Господа отъ ликовъ многихъ; развѣ это неудовлетвореніе пламенной ревности его о славѣ Божіей? Онъ видитъ множество людей, такъ же какъ и онъ созерцающихъ величіе Божіе и едиными устами возносящихъ хвалу Господу! Развѣ это не исполненіе его желанія, чтобы и другіе, какъ и онъ, славили Господа? Если птичка безсознательно находитъ себѣ жилье и ласточка вьетъ гнѣздо, гдѣ бы положить лтенцовъ своихъ, у алтаря Господа силъ (83, 4), то можетъ ли праведникъ послѣ всего этого не стремиться къ алтарю Божію!? Онъ одного только и проситъ у Господа, чтобы пребывать въ домѣ Бога своего (24, 4; 60, 5). Для него, одинъ день въ домѣ Божіемъ лучше тысячи, и жизнь у порога храма Божія для него привлекательнѣе, чѣмъ въ шатрахъ нечестія (83, 11). Поэтому радостный трепетъ всегда охватываетъ его, когда онъ слышитъ приглашеніе идти въ домъ Господень (121, 1). Жить вѣчно въ домѣ Господа и покоиться подъ кровомъ его (60, 5). Созерцать тамъ силу и славу Господа (62, 8), – вотъ завѣтная мечта и конечная цѣль стремленій праведника.
Постоянное и всецѣлое сосредоточеніе на Богѣ, вдохновенное ощущеніе близости Бога, беззавѣтная преданность Господу, соединенная съ самымъ искреннимъ смиреніемъ и отрѣшеніемъ отъ всего земного, вселяютъ въ душу праведника миръ, спокойствіе и то благодушіе, которое состоитъ въ сознаніи человѣкомъ удовлетворенности своего состоянія и внѣшней безопасности и которое дѣлаетъ особенно блаженною жизнь его. «А мнѣ благо приближаться къ Богу», восклицаетъ праведникъ (72, 28) находящійся въ такомъ состояніи. И это благо не знаетъ границъ во времени, ни стѣсненія отъ разныхъ обстоятельствъ. Праведникъ въ настоящемъ ощущаетъ сладость приближенія къ Господу, онъ смѣло и радостно смотритъ въ глаза и будущему. Ни въ настоящемъ, ни въ будущемъ никакія бѣдствія, страданія и опасности не могутъ устрашить его, ибо онъ увѣренъ, что Господь близъ его и потому не оставитъ его, гдѣ нужно, защититъ его и, гдѣ нужно, наставить и подкрѣпить его. Прошлое убѣждаетъ, что увѣренность его не ложна: «на Госпопда уповали отцы наши; уповали и Онъ избавилъ ихъ; взывали они и были спасаемы.. уповали и не остались въ стыдѣ» (21, 6). И настоящее говоритъ за это. Праведникъ чувствуетъ, что Господь «пастырь» его, «подкрѣпляетъ душу его, направляетъ на стези правды»... (22, 1. 3), благодѣтельствуетъ его (12, 6), препоясываетъ силою (17, 33). Съ Богомъ праведникъ поражаетъ войско, съ Нимъ восходитъ на стѣну (17, 30); Господь скоро защищаетъ его въ бѣдахъ (45, 2). Чего же теперь бояться праведнику, если Господь, спасавшій его среди мукъ смертныхъ, потоковъ беззаконій, отъ цѣпей ада, благоволитъ къ нему? (17, 6). Господь всегда спасетъ его отъ опасности. Поэтому онъ смѣло ложится, спитъ и встаетъ, ибо Господь защищаетъ его (3, 6). Онъ не падаетъ духомъ и тогда, когда тьмы народа ополчаются на него (3, 7). Если возстанетъ война, ополчится полкъ противъ него, и тогда не убоится сердце его (26, 3). Если онъ пойдетъ долиною смерти, и тогда не устрашится зла (22, 5). Онъ всегда увѣренъ въ своей безопасности, убѣжденный, что «надѣющійся на Господа какъ гора Сіонъ не подвигнется» (124, 1), и что тамъ, гдѣ безсильно всякое могущество и силы человѣческія, онъ всегда найдетъ помощь Господа: «Господь пастырь его! и онъ ни въ чемъ не будетъ нуждаться» (22, 1).
Если же міръ начинаетъ тяготить праведника, если въ минуты страшныхъ опасностей ужасъ охватываетъ его душу, тогда праведникъ воспаряетъ къ Богу, тяжелое чувство опасности, угнетеннаго состоянія сейчасъ же выливается въ пламенной и сердечной молитвѣ къ Господу, Который одинъ можетъ спасти душу его отъ смерти и во время всякаго голода пропитать ее (32, 19), въ молитвѣ о спасеніи и не отверженіи. И молитва успокаиваетъ взволнованную душу праведника: міръ и покой снова осѣняютъ ее, среди вопля раздается радостный голосъ (6, 9-10; 27, 6). и праведникъ снова смѣло смотритъ въ глаза будущему. Да и въ самомъ бѣдствіи праведника ужасаютъ не столько физическія мученія и матеріальныя лишенія, сколько опасеніе, что онъ оставленъ Богомъ, и боязнь, чтобы не была принижена слава его Господа. Поэтому въ молитвенномъ воплѣ праведника, находящагося въ опасности, звучитъ не только крѣпкая и непоколебимая надежда на Бога, но еще болѣе любовь и преданность къ Спасителю своему. Прося у Господа избавленія отъ бѣдствій, праведникъ весьма часто какъ бы забываетъ о себѣ, личность его какъ бы отступаетъ на задній планъ, и молитва его раздается не столько о томъ, чтобы Господь избавилъ его отъ опасностей грозящихъ ему и бѣдствій, постигшихъ его, сколько о томъ, чтобы на соблазнъ для людей не восторжествовали враги его и вмѣстѣ враги Бога, и чрезъ это не была бы отнята у него возможность славить святое имя Бога своего и хвалиться славою Его (Пс. 105, 47 и др.), и чтобы не была принижена и умалена слава Господа. Эта черта внутренней жизни праведника достойна всякаго удивленія. Рѣдкая у людей вѣка сего, она вполнѣ естественна у праведника. Она свидѣтельствуетъ только о высокомъ подъемѣ духовныхъ силъ его, о его чистой, незапятнанной пороками самолюбія и честолюбія, души его. Чтобы отрѣшиться отъ своей личности, забыть о собственной пользѣ и искать одной славы Божіей, даже въ то время, когда адскія мученія терзаютъ твою душу, когда волны новыхъ и новыхъ бѣдствій такъ и бѣгутъ на тебя, для этого надо проникнуться сознаніемъ совершенной ничтожности своего существа и, наоборотъ, безконечнаго величія Божія. Только это смиренное сознаніе праведникомъ своего ничтожества и славы Божіей, только ничѣмъ не ограничиваемое благоговѣніе предъ Богомъ и можетъ убить въ самомъ корнѣ всякіе зародыши жизни. Чистая душа праведника, проникнутая такимъ сознаніемъ, забываетъ свое «я» и всѣ свои стремленія направляетъ къ славѣ Божіей.
Всецѣло возлагая надежду на Господа въ жизни настоящей, праведникъ увѣренъ, что и въ будущей жизни Господь не покинетъ его своею милостію, что Онъ не оставить души его во адѣ и не даетъ ему видѣть тлѣніе (15, 10) и что Онъ «избавитъ душу его отъ власти преисподней, когда приметъ его» (48, 16).
Таково отношеніе праведника къ Господу. Мы видимъ, что оно проникнуто глубочайшимъ смиреніемъ и благоговѣніемъ, такъ что вся жизнь праведника представляется какъ бы единымъ и нераздѣльнымъ служеніемъ Господу, единымъ поклоненіемъ истинному Богу. Этимъ хожденіемъ предъ Богомъ обусловливается отношеніе праведника къ ближнимъ. Тутъ особенно бросаются въ глаза любовь и сострадательность его къ людямъ, соединенныя съ полнымъ незлобіемъ. Любящее сердце праведника особенно отзывчиво къ людскому горю и страданію. При видѣ горя оно не различаетъ друга и врага, а всякому сочувствуетъ, сострадаетъ и спѣшитъ на помощь. Всѣ, обиженные судьбою, застигнутые горемъ его братья, ихъ горе – его горе; избавленіе ихъ отъ несчастія – его радость. Таково сердце праведника по изображенію Псалтыри. Въ чрезвычайно трогательныхъ выраженіяхъ, свидѣтельствующихъ о необыкновенной нѣжности и отзывчивости сердца праведника, псаломскій поэтъ изображаетъ свое незлобіе и сострадательность даже къ тѣмъ, которые стали или его врагами или любителями суетной славы. «Они воздаютъ мнѣ зломъ за добро... Я во время болѣзни ихъ одѣвался во вретище, изнурялъ постомъ душу мою, и молитва моя возвращалась въ нѣдро мое. Я поступалъ, какъ бы это былъ другъ мой, братъ мой; я ходилъ скорбный, съ поникшею головою, какъ бы оплакивающій мать. А когда я претыкался, они радовались... поносили и не переставали» (34, 12-15). «За любовь мою они враждуютъ на меня а я молюсь» (108, 4); «воздаютъ мнѣ за добро зломъ, за любовь мою – ненавистію» (ст. 5). «Я спасалъ даже того, кто безъ причины сталъ врагомъ моимъ» (75 и мн. др.){1}. Наоборотъ, благополучіе даже его враговъ и любителей суетной славы его чрезвычайно радуетъ: «Ты исполнилъ сердце мое веселіемъ съ того времени, какъ у нихъ хлѣбъ и вино (и елей) умножились» (4, 8) и др. Само собою понятно, что истинно любящее сердце праведника не можетъ ограничиваться любовью къ ближнимъ и сострадательностію. Оно само жаждетъ оказать помощь нуждающемуся, спасти бѣднаго отъ горя, сотворить судъ и правду ищущему ихъ: «Праведникъ милуетъ и взаймы даетъ» (36, 24), оно и въ другихъ людяхъ высоко цѣнитъ эту добродѣтель, придавая ей значеніе высокаго подвига, который не будетъ забытъ Господомъ. «Блаженъ, кто помышляетъ о бѣдномъ и нищемъ! въ день бѣдствія избавитъ ею Господь» (40, 1-3); «Потомство его благословится» (36, 26), «рогъ его вознесется во славѣ» (111, 9) «Блажени хранящіе судъ и творящіе правду во всякое время» (105, 3).
Мы изобразили главные черты внутренней жизни праведника. Жизнь въ Богѣ и по Богѣ, какъ ее можно характеризовать въ немногихъ словахъ, она то тиха, радостна и безмятежна, когда праведникъ сосредоточенъ на созерцаніи безконечнаго величія Божія, а сердце не омрачено проявленіемъ неправоты своей или людской, то скорбна и бурна, когда зло, проявляющееся въ мірѣ поражаетъ умъ праведника, волнуеть его сердце или когда личный грѣхъ тяготитъ его душу. Но и въ томъ и въ другомъ случаѣ она направлена къ одному центру – къ Богу. Къ Нему несется и радость праведника, до Него восходятъ и мольбы и слезы праведника. Богъ – мѣра всего въ его жизни. То, что достойно Бога, съ Его закономъ согласно, что приготовляетъ человѣка къ вѣчной жизни съ Богомъ, къ тому стремится душа праведника, а то, что только услаждаетъ плоть, разжигаетъ страсти, потворствуетъ тѣлу, – ничто для него. Уклоненіе отъ Закона Божія, отъ стремленія къ соединенію съ Богомъ вызываетъ у праведника покаянныя слезы, а отъ погони за счастьемъ, земною честью и богатствомъ отвращается душа его. Все счастіе праведника въ Богѣ, а высшее горе для него: «уклоненіе десницы Всевышняго» (76).
С. Г. Ш.
«Таврическій церковно-общественный вѣстникъ». 1912. № 15. С. 589-609.
{1} По-видимому съ этими возвышенными свойствами души праведника совершенно не гармонируютъ тѣ проклятія и прещенія, которыя вырываются изъ устъ его на голову враговъ, то жажда мести, иногда мести ужасной, которая побуждаетъ его взывать ко Господу о карѣ ихъ. Вѣдь ненависть, злоба, жажда кары, хотя бы и по отношенію ко врагамъ, несовмѣстимы съ идеаломъ нравственнаго совершенства. Чтобы не оставить псаломскаго праведника подъ нѣкоторымъ подозрѣніемъ, которое невольно можетъ зародиться въ душѣ читателя Псалтыри, постараемся вникнуть въ существо дѣла.
Кромѣ того, что нѣкоторыя проклятія, особенно сильныя (Пс. 139) и потому болѣе другихъ могущія возбудить недоумѣніе, по толкованію Св. Отцовъ и учителей Церкви, относятся не къ личнымъ врагамъ псаломскаго праведника, а имѣютъ прообразовательное значеніе, относясь къ врагамъ Господа, мы должны обратить вниманіе и на то, что были за люди личные враги праведника, о карѣ которыхъ онъ иногда взываетъ ко Господу. Это люди въ конецъ развратившіеся. Все ихъ существо прониклось грѣхомъ злобою и ненавистію. Такъ ихъ рисуетъ псалмопѣвецъ. «Уста ихъ полны проклятія, коварства и лжи; подъ языкомъ ихъ – мученіе и пагуба» (9, 28) «Они зачали неправду, чреваты злобою и родили себѣ ложъ» (7, 15). А ихъ поведеніе, когда они окружали праведника, какъ псы, копали ему ровъ и яму и всею душею искали смерти такого человѣка, душа котораго не питала къ нимъ ничего кромѣ любви и ничего не желала кромѣ добра, – только подтверждаетъ рекомендаціи о нихъ. Люди эти такъ низко пали, что имъ уже не встать. Грѣхъ приковалъ ихъ къ себѣ, порокъ овладѣлъ ими настолько, что развращенная до послѣдней степени душа ихъ ни за что уже не обратится къ Богу. Послѣ этого намъ понятны такія выраженія въ устахъ праведника: «злоба обратится на его голову, и злодѣйство упадетъ на его темя» (7, 16-17), «мечъ ихъ войдетъ въ ихъ же сердце» (35, 15), «языкомъ своимъ они поразятъ самихъ себя» (63, 9); «Господъ обратитъ на нихъ беззаконіе ихъ злодѣйствомъ ихъ, истребитъ ихъ» (93, 23); «возлюбилъ проклятіе, оно и пріидетъ на него» (108, 17) и мн. др. Это не зложеланія, не вопль мстительной души, – это выраженія увѣренности, добытой опытомъ созерцательной жизни, что нечестіе враговъ не можетъ пройти безслѣдно, а непремѣнно оно же и убьетъ ихъ. По-видимому странно только то, что праведникъ проситъ Господа принять участіе въ карѣ враговъ, слѣдовательно, какъ бы ускорить ихъ гибель. Но и это не должно смущать насъ. Вѣдь надо помнить, какія страшныя мученія и физическія и душевныя, такъ сказать, вырывали изъ груди праведника эти желанія. То были страшныя минуты его жизни, когда кромѣ адскихъ душевныхъ мученій изъ за знаемыхъ и друзей, преслѣдующихъ его, изъ за чувства богооставленности и опасеній за безопасность своего дома, опасность смерти неотступно преслѣдовала его. Удивительно ли, что, человѣкъ сый, онъ взываетъ ко Господу ускорить погибель тѣхъ, которые сами обрекли себя на нее. Нельзя не допустить психологической естественности такого состоянія, равно какъ нельзя бросать укоръ праведнику при этомъ, особенно, если принять во вниманіе тѣ послѣдствія, которыми грозила гибель праведника. Въ минуты страшной опасноети послѣдняго представлялось одно изъ двухъ: или праведникъ восторжествуетъ, а для этого враги его должны быть принижены, или враги возьмутъ верхъ, – тогда праведнику грозитъ гибель. Но послѣднее было бы ударомъ не для одного праведника, а и для всѣхъ благочестивыхъ, равно какъ и первое было бы общимъ торжествомъ любящихъ Господа. При наглядномъ примѣрѣ того, что Господь спасаетъ избранныхъ своихъ, любящихъ Его, у нихъ ожило бы сердце (68, 33) они бы возрадовались полною радостію (34, 26), не постыдившись въ своихъ надеждахъ, и другіе люди получили бы назидательный урокъ, что «подлинно, есть плодъ праведнику! Есть Богъ, судящій на землѣ» (57, 11; 82, 13). Гдѣ же безконечно возвеличился бы (34, 26). Вмѣстѣ съ этимъ эта великая милость дала бы возможность праведнику безбоязненно служить Господу, возвѣщать хвалы Его и прославлять чудеса Его и наоборотъ. Гибель праведника усумнила бы многихъ въ правосудіи Господа. Послѣ этого странно было бы, если бы праведникъ, сердце котораго горѣло ревностію о Богѣ, не взывалъ бы къ Господу о мщеніи врагамъ. Съ другой стороны, псаломскій праведникъ не различаетъ своихъ враговъ отъ враговъ Божіихъ: кто врагъ Богу, – тотъ врагъ и ему. И наоборотъ, личные враги праведника таковы, что они вмѣстѣ и враги Божіи. Это люти не внимательные къ дѣйствіямъ Божіимъ (27, 4), пренебрегающіе Богомъ (9, 34), возмущающіеся противъ Него (6, 11), хулящіе имя Его (73, 18). Чистое и открытое, любящее Бога и только ревнующее о Словѣ Его сердце праведника не можетъ равнодушно относиться къ этимъ людямъ. «Мнѣ ли не возненавидѣть» такихъ людей, невольно вырывается изъ устъ праведника (138, 21-22). И такъ любовь къ Господу, ревность о славѣ Его между людьми, – вотъ главныя причины, побуждающія праведника взывать къ Господу о судѣ надъ нечестивыми.