Сергѣй Васильевичъ Кохомскій – Отъ чего и послѣ пришествія Христа люди умираютъ?
Нѣкоторые вожаки штундистовъ говорятъ: Если на землю приходилъ Христосъ-Спаситель, если Онъ спасъ людей отъ грѣха, проклятія и смерти, то за чѣмъ вездѣ грѣхъ и неправда, всюду болѣзни и смерть? (Моск. Вѣдом. № 224). Въ этотъ разъ мы постараемся отвѣтить на вопросъ, почему и послѣ пришествія Христа люди подвержены смерти.
Но не всѣ люди, вѣруютъ во Христа. Хотя боятся смерти всѣ, однако къ Источнику жизни и безсмертія прибѣгаютъ немногіе. Всѣ хотятъ жить, но когда Христосъ предлагаетъ свои животворящіе дары, то многіе отвращаются, отметаютъ дары, даже поносятъ щедраго и независтнаго Подателя. Ужели бы ты хотѣлъ, чтобы и этимъ людямъ Христосъ подавалъ освобожденіе отъ смерти? Ужели ты станешь требовать, чтобы и язычники были безсмертны со времени пришествія Христа? Но тогда вмѣстѣ съ ними получила бы безсмертіе и вражда ихъ противъ Христа. Тогда Христова Церковь имѣла бы не только безсмертныхъ защитниковъ, но и безсмертныхъ враговъ. Нѣтъ. Нельзя требовать отъ Христа безсмертія для Его враговъ, и посему вопросъ: отчего и послѣ пришествія Христова люди подвержены смерти? должно исправить такъ: почему подвержены смерти христіане, почему и они умираютъ наравнѣ съ магометанами и евреями?
Но и этотъ вопросъ не слѣдуетъ ли исправить? Въ числѣ христіанъ есть много такихъ, которые носятъ это имя недостойно, или имѣютъ имена живыхъ, а на самомъ дѣлѣ остаются мертвыми (Апок. 3, 1). Имя Христово, которымъ они украшаются, является у нихъ тѣмъ же, чѣмъ, по выраженію Премудраго, усерязь (серга) въ ноздрѣхъ свиніи (Притч. 11, 22). Они не порицаютъ Христа на словахъ, но за то дѣлаютъ еще худшее, порицаютъ его въ своей жизни. Говоримъ, что это-худшее; ибо кто порицаетъ Христа словами, тотъ показываетъ этимъ, что чуждъ Ему, а потому и враждуетъ на Него, какъ не испытавшій общенія съ Нимъ; а кто, будучи не чуждъ Христу и не лишенъ общенія съ Нимъ, живетъ однако худо, съ того безчестіе грѣховной жизни прямо переносимо быть можетъ на ученіе Христа и на общеніе съ Нимъ. Ужели и такимъ мнимымъ друзьямъ Христа, которые на самомъ дѣлѣ хуже враговъ Его, ты пожелаешь и потребуешь отъ Христа безсмертія? Нѣтъ. Нужно поставленный выше вопросъ измѣнить такъ: почему истинные послѣдователи Христа умираютъ наравнѣ съ нехристіанами и съ христіанами только по имени?
Но чтоже мы видимъ однако у тѣхъ, которые истинно вѣруютъ вo Христа и всѣмъ сердцемъ любятъ Его? Не видимъ ли, что и они въ одномъ дѣлѣ являются достойными жизни, а въ другомъ достойными смерти? Одни идутъ за Христомъ, постоянно, падая, какъ дѣти, непривыкшія ходить. Они идутъ на пажить вѣчной жизни, то падая чрезъ грѣхъ, то вставая чрезъ покаяніе и исправленіе. Каждый разъ, когда они встаютъ, изъ сердца ихъ несется къ Богу молитва, чтобы это паденіе было послѣднимъ; но чрезъ нѣсколько часовъ или дней они снова спотыкаются и падаютъ, и каждое такое паденіе можетъ быть окончательнымъ. Чего же они заслуживаютъ – смертности или безсмертія? Вѣруя во Христа и слѣдуя за Нимъ, они, несомнѣнно, чрезъ это самое имѣютъ въ себѣ начало жизни и безсмертія; но совершая, грѣхи, они воспринимаютъ въ себя чрезъ это начало смерти. Какое же должно, быть Божіе рѣшеніе о нихъ? Господь говоритъ устами пророка Іезекіиля: «Праведность праведнаго не спасетъ, въ онъ же день прельстится, и беззаконникъ за беззаконіе свое не падетъ, въ онъ же день обратится отъ беззаконія своего. Когда Я скажу праведнику, что онъ будетъ живъ» (хотя и небезсмертенъ), «а онъ понадѣется на свою праведность и сдѣлаетъ неправду, то всѣ праведныя дѣла его не помянутся, и онъ умретъ отъ неправды своей, какую онъ сдѣлалъ. А когда Я скажу беззаконнику: ты смертію» (т. е. скорою, внезапною) «умрешь, и онъ обратится отъ грѣховъ своихъ, то онъ будетъ живъ, ни одинъ изъ грѣховъ его не помянется ему» (Іезек. 33, 12-16). Очевидно, что ни о какомъ праведникѣ и ни о какомъ грѣшникѣ, пока они живы, не можетъ быть поставлено рѣшенія неизмѣннаго, потому что и праведникъ можетъ совратиться, и грѣшникъ можетъ исправиться. Требовалось бы допустить, чтобы рѣшеніе Божіе о смертности или безсмертности христіанина ежедневно мѣнялось, смотря потому, падаетъ ли онъ или исправляется. Но и это недостойно Бога. Потому-то и надлежитъ христіанину единою умрети, что, живя въ этомъ мірѣ соблазновъ, облеченный немощною плотію, онъ не можетъ быть окончательно ни освобожденъ отъ смерти, ни осужденъ на нее, какъ преступникъ.
Но ты спросишь: развѣ не было и нѣтъ христіанъ, для которыхъ по благодати Божіей уже невозможно окончательное паденіе, которыхъ ни жизнь, ни смерть, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, никакая другая тварь не можетъ отлучить отъ любви Божіей во Христѣ Іисусѣ (Римл. 8, 39)? Пусть по крайней мѣрѣ такіе христіане живутъ безсмертно. Но мы спросимъ: сами-то они желаютъ-ли этого? Не намъ объ нихъ думать и хлопотать, ибо мы проданы подъ грѣхъ, не знаемъ ничего лучше этого міра, не цѣнимъ ничего выше наслажденій тѣлеснаго зрѣнія, вкуса и слуха, не ищемъ вышнихъ, идѣже есть Господъ одесную Бога сидя (Колос. 3, 1). Не намъ заботиться объ нихъ и судиться со Христомъ за ихъ безсмертіе. Пусть они сами говорятъ, чего они желаютъ; оставаться ли въ Содомѣ или бѣжать въ Сигоръ, оглядываться ли на оставленное, или безъ оглядки стремиться дальше отъ него, т. е. пребывать ли въ этой жизни всегда, или совершенно освободиться отъ нея посредствомъ смерти. Пусть говоритъ ап. Павелъ. Желаніе имѣю, говоритъ онъ, разрѣшитися. О жизни говоритъ онъ, какъ объ узахъ, – о смерти, какъ о разрѣшеніи отъ нихъ. Къ этому онъ присоединяетъ: и со Христомъ быти (Филип. 1, 13). О Христѣ говоритъ онъ, какъ заключенный въ мрачную и душную, темницу говоритъ о свѣтѣ, о солнцѣ, о воздухѣ, о волѣ. Или, выражаясь языкомъ покупающихъ и продающихъ, онъ говоритъ: мнѣ выгодно умереть: еже умрети пріобрѣтеніе есть (21), мнѣ жить убыточно, для меня жизнь – ущербъ; когда я живу, то проигрываю, теряя то, что имѣлъ бы тамъ. Вотъ, мы желали бы жить вѣчно, но не стоимъ этого; а божественный Павелъ и стоилъ бы этого, да самъ не желаетъ.
Послѣ этого, если кто спроситъ: почему христіане умираютъ? то мы отвѣтимъ; неистинные христіане и хотѣли бы не умирать, но не стоятъ, а истинные и стоили бы того, чтобы не умирать, да сами не хотятъ. Осуждать ли послѣднихъ за то, что они цѣнятъ эту жизнь слишкомъ низко, или намъ осуждать самихъ себя за то, что мы цѣнимъ ее слишкомъ высоко? Они ли не благоразумны, или мы безумны?.. Но Господь творитъ не нашу волю, но волю боящихся Его (Пс. 144, 19). Посему-то Создавши мя и рекій ми, яко земля ecu и въ землю отъидеши, оставляетъ въ силѣ этотъ приговоръ и теперь послѣ пришествія Христа.
Теперь ты скажешь: что же значитъ, что Христосъ даровалъ людямъ вѣчную жизнь и избавилъ ихъ отъ смерти? Отвергать ли это или принимать, и если принимать, то въ какомъ смыслѣ? Конечно принимать, только съ правильнымъ разумѣніемъ.
Когда Господь въ раю давалъ нашимъ прародителямъ заповѣдь о томъ, чтобы они вкушали отъ древа познанія добра и зла, то сказалъ: въ онъ же день снѣсте отъ него, смертію умрете (Быт. 2, 17). Адамъ не исполнилъ заповѣди Божіей, вкусилъ отъ запрещеннаго древа, – однако въ тотъ самый день не умеръ. Онъ прожилъ послѣ того больше 900 лѣтъ и далъ жизнь многимъ сынамъ. Послѣдніе вмѣстѣ съ грѣховностію наслѣдовали отъ него и смертность, однако такъ, что и въ нихъ смертность обнаруживается не скоро, но долгое время таится, находясь какъ бы въ борьбѣ съ жизнію, пока не одолѣетъ жизни, – и тогда человѣкъ умираетъ. Поэтому слова Господа: въ онъ же день снѣсте, смертію умрете, надо понимать такъ: когда вкусите, поселится въ васъ смертное начало, и вы будете носить въ себѣ смерть, пока она не сведетъ васъ въ землю.
Подобнымъ образомъ должно разсуждать и о вѣчной жизни, о безсмертіи, что дарованы намъ Христомъ. Человѣкъ, увѣровавшій во Христа и получившій возрожденіе отъ Святаго Духа въ купѣли крещенія, не тотъ часъ освобождается отъ смерти, не становится тогда же безсмертнымъ или вѣчнымъ, но воспринимаетъ въ себя только начало вѣчной жизни. Прежде въ немъ господствовала смерть, хотя бы онъ нѣкоторое время продолжалъ жить; теперь въ немъ господствуетъ вѣчная жизнь, хотя бы онъ и подлежалъ временной смерти. Смерть, унаслѣдованная отъ Адама, способна таиться въ немъ долгіе годы, пока не одолѣетъ жизни и не сведетъ человѣка въ прахъ смерти. И вѣчная жизнь, полученая отъ Христа и во Христѣ имѣющая приснотекущій источникъ, долго таится въ насъ, долго не обнаруживается, временно уступаетъ смерти, но нѣкогда, при нашемъ воскресеніи, откроется во всей славѣ. Посему-то Апостолъ и говоритъ: живомъ вашъ сокровенъ есть со Христомъ въ Бозѣ. Егда же Христосъ явится, животъ вашъ, тогда и вы съ нимъ явитеся во славѣ (Колос. 3, 3). И такъ, Христосъ не освободилъ насъ отъ временной смерти, но насадилъ въ насъ вѣчную жизнь, чтобы она, питаемая Его Тѣломъ и Кровію, тайно зрѣла и возрастала, была до времени невидима для міра, какъ и Христосъ теперь невидимъ, уступила на время смерти, какъ и Христосъ подвергнулся смерти, но потомъ при второмъ и славномъ явленіи Господа обнаружилась въ нашемъ воскресеніи съ прославленными тѣлами.
Ты скажешь: Христосъ обѣщалъ, что вѣрующій въ него не умретъ во вѣки (Іоан. 11, 25), а между тѣмъ всякій, хотя бы и вѣрующій въ Него, вкушаетъ смерть. – Но что есть смерть для истиннаго христіанина? Для него она уже не имѣетъ жала (1 Кор. 15, 55). Она только полагаетъ конецъ земнымъ скорбямъ, затѣмъ приближаетъ ко Христу, неразлучна съ надеждою, что, переждавъ подъ сѣнію смерти бури міра поврежденнаго, умершій возстанетъ подъ небомъ міра обновленнаго и блаженнаго, – и такъ всегда съ Господомъ будетъ.
До пришествія Христа такая смерть была недоступна даже праведникамъ. Чѣмъ была смерть для ветхозавѣтнаго праведника? Чѣмъ была для него преисподняя, или адъ, куда смерть низводила людей? Это была область тьмы, гдѣ не повѣдалась милость Господа, не были познаваемы чудеса Его (Псал. 94, 11. 13). Это была земля, какъ бы забвенная Богомъ; обитатели ея были подобны трупамъ, отринутымъ рукою Господа отъ міра Его (87, 6). Общая всѣмъ людямъ виновность предъ Божественнымъ Правосудіемъ сознавалась тамъ яснѣе, чѣмъ на землѣ, тяжкое чувство отчужденія отъ Бога царило въ душахъ, оставившихъ страну живыхъ. Тамъ не раздавалось пѣсни радости и спасенія, ибо страна умершихъ, казалось, была дальше отъ благодѣяній небеснаго Отца, чѣмъ эта подсолнечная. Праведный Езекія говорилъ въ молитвѣ къ Богу: не похвалятъ тебе иже во адѣ, ни умершіи возблагословлятъ тя: не надѣются иже во адѣ милости твоея (Иса. 38, 18). О, если бы проникъ туда хоть лучъ надежды! «О если бы Ты, восклицалъ Іовъ къ Богу, въ преисподней сокрылъ меня и укрывалъ меня, пока не пройдетъ гнѣвъ Твой; положилъ мнѣ срокъ и потомъ вспомнилъ обомнѣ; я ожидалъ бы, пока прійдетъ мнѣ смѣна; воззвалъ бы Ты, и я далъ бы тебѣ отвѣтъ, и Ты явилъ бы благоволеніе творенію рукъ твоихъ» (14, 13-15). – И вотъ желанія ветхозавѣтныхъ праведниковъ сбылись. Въ странѣ забвенія раздалось наконецъ: возъмитеся врата плачевная, входитъ Царь славы Христосъ. И отверзлись предъ Нимъ врата смертныя, стражи ада затрепетали отъ лица Его, вѣнчаннаго терніемъ и обагреннаго искупительною кровію. Тогда адъ изпустиль своихъ узниковъ, и рай, утраченный Адамомъ, снова отверзся для рода человѣческаго.
Чѣмъ же теперь стала смерть, осталась ли она прежнею смертію? Развѣ для тѣхъ, кто любитъ только этотъ міръ и не имѣетъ надежды на Христа. Ты скажешь: все же мы умремъ. Такъ. Но всякій предметъ (на этотъ разъ и смерть) разсматриваться долженъ не только по внѣшности и по составу, но и по его послѣдствіямъ. Если бы, напр., кто-нибудь составилъ напитокъ, который бы имѣлъ и запахъ, и вкусъ, и видъ вина, но не опьянялъ бы, то всякій сказалъ бы, что это не вино. Такъ и смерть для христіанина не есть смерть, ибо хотя въ ней и есть всѣ остальныя свойства смерти, но за нею не слѣдуетъ погруженія въ тьму, мрачную неизвѣстность будущаго, въ неопредѣленность или ничтожество. А это и есть самая ужасная сторона смерти, приводившая въ страхъ даже праведниковъ Ветхаго Завѣта. Напротивъ, смерть христіанина есть разрѣшеніе отъ тяжкихъ узъ земной жизни и приближеніе къ источнику вѣчной радости, Христу.
Подобіе смерти есть сонъ. Сонъ, какъ и смерть, бываетъ въ различныхъ случаяхъ до такой степени различенъ что остается только одно имя, а что разумѣется подъ именемъ, разнообразится до неузнаваемости. Вотъ бушуетъ снѣжная мятель; страшный холодъ сковалъ природу и леденитъ члены бѣднаго путника. Несчастный выбивается изъ силъ и съ отчаяніемъ и страшной тоской въ душѣ погружается въ глубокій сонъ безъ надежды пробужденія. Другой путникъ счастливо достигаетъ роднаго крова, падаетъ въ объятія отца или друга; ему готовятъ ложе, и онъ, забывъ пережитыя опасности, погружается въ глубокій сонъ. Завтра другъ, раньше его возставшій отъ сна, приблизится къ его ложу съ осторожностью нѣжной любви, коснется чела, освѣженнаго сладкимъ отдыхомъ, и скажетъ: встань мой другъ; пронеслася бурная ночь, солнце свѣтитъ съ успокоенныхъ небесъ, и радостный день зоветъ тебя къ радостямъ жизни. И въ томъ и въ другомъ случаѣ – сонъ, а какъ безконечно велика разница! Такъ же велика разница между смертію человѣка, чуждаго Христу, и смертію христіанина. Христіанинъ умретъ, какъ заснетъ, умретъ съ убѣжденіемъ, что Божественный Другъ его (Іоан. 15, 15), не оставляя его сирымъ и въ области смерти, по скончаніи вѣковъ скажетъ: возстань! тебѣ уготованъ новый день бытія, новая земля и новое небо.
Гдѣ же, смерть, твое жало, и что отъ тебя осталось?
С. Кохомскій.
«Кіевскія Епархіальныя Вѣдомости». 1892. № 19. Ч. Неофф. С. 659-666.
