Николай Христіановичъ Вессель – ПРАКТИЧЕСКАЯ ЛОГИКА (I): Мышленіе. Чувственныя воспріятія и понятія. Къ чему служатъ понятія. Слово и представленіе. Что нужно для образованія понятій.
ПРАКТИЧЕСКАЯ ЛОГИКА.
Въ прошлымъ году {1861}, въ «Опытной психологіи», мы коснулись области мышленія. При изложеніи развитія сознавательной способности мы въ общихъ чертахъ представили читателямъ возниканіе и образованіе понятій, сужденій, умозаключеній. – Теперь мы намѣрены подробно разсмотрѣть всѣ формы мышленія и послѣдовательное образованіе ихъ. Мы назначаемъ эти статьи преимущественно для учителей, воспитателей и для родителей, которые сами занимаются обученіемъ дѣтей. Уяснивъ себѣ какъ самыя формы мышленія, такъ и происхожденіе и развитіе ихъ, учитель конечно уяснитъ себѣ и то, какимъ образомъ возникаютъ и развиваются понятія, сужденія, умозаключенія, однимъ словомъ, всѣ формы мышленія въ ребенкѣ, и какимъ образомъ надо преподавать, чтобы обученіе тому или другому предмету могло содѣйствовать послѣдовательно правильному развитію мыслительной способности учащихся. Въ этомъ конечно всѣ согласятся съ нами. Руководствомъ при составленіи нижеслѣдующихъ статей служитъ намъ «Практическая наука мышленія, разработанная Дреслеромъ по Бенеке».
1. Мышленіе. Чувственныя воспріятія и понятія. – Къ чему служатъ понятія.
Мы представляемъ себѣ различные отдѣльные предметы, напр. извѣстныхъ людей, птицъ рыбъ, извѣстные дома, горы, деревья, звѣзды и т. под. Но этого еще отнюдь нельзя назвать мышленіемъ. Здѣсь мы только воспроизводимъ въ своей душѣ чувственныя воспріятія{1}, только припоминаемъ впечатлѣнія, произведенныя на насъ прежде извѣстными предметами. Напр. я видѣлъ когда-то извѣстный домъ, – представленіе о немъ сохраняется въ моей душѣ, а теперь я только привожу въ сознаніе это представленіе.
Чувственными воспріятіями называются сохраняющіеся въ нашей душѣ образы предметовъ, когда-нибудь дѣйствовавшихъ на наши чувства. Если эти образы пребываютъ въ душѣ нашей въ безсознательномъ или невозбужденномъ состояніи, то они называются слѣдами; если же они возбуждаются, приходятъ снова въ наше сознаніе не по причичинѣ новаго появленія самыхъ предметовъ, а вслѣдствіе другихъ обстоятельствъ (словъ другихъ, или внутренняго возбужденія, припоминанія), то называются воспоминаніями.
Эти образы мы получаемъ отъ всего, что мы видѣли, слышали, осязали, обоняли и вкушали; поэтому у насъ бываютъ чувственныя воспріятія тоновъ и звуковъ, гладкости, твердости и мягкости, запаховъ, цвѣтовъ, сладкаго, кислаго и горькаго, – ощущенія тепла, холода и т. под.
Такъ какъ эти воспріятія получаются отъ отдѣльныхъ предметовъ и хранятся въ душѣ какъ отдѣльные, единичные душевные образы, то и называются единичными, частными представленіями.
Для мышленія, въ научномъ, логическомъ значеніи этого слова, надостаточно имѣть одни частныя представленія; для него необходимы понятія. Безъ этихъ послѣднихъ мы не могли бы ясно и раздѣльно знать предметы, а имѣли бы только темныя, неопредѣленныя ошущенія.
Что же такое понятія?
Обратимся къ примѣрамъ,уже приведеннымъ нами: человѣкъ, птица, рыба, домъ, гора, дерево, звѣзда и проч. Каждый изъ этихъ предметовъ можно представлять себѣ двоякимъ образомъ. Прочитавъ напр. слово человѣкъ, мы можемъ остановить на этомъ словѣ свое вниманіе и вспомнить кого-нибудь одного изъ видѣнныхъ нами когда-нибудь людей: тогда у насъ будетъ единичное представленіе именно объ этомъ, а не другомъ человѣкѣ; точно такъ же можно, читая другія приведенныя нами слова – птица, домъ и проч., останавливаться на каждомъ изъ нихъ, вспоминать видѣнные отдѣльные предметы и такимъ образомъ возбуждать въ своей душѣ единичныя представленія объ этихъ предметахъ. Но читая тѣ же самыя слова, мы можемъ и не останавливать на нихъ своего вниманія и слѣдовательно не вспоминать объ отдѣльныхъ единичныхъ предметахъ. Не смотря на то, мы все-таки понимаемъ эти слова, – значитъ соединяемъ съ ними извѣстныя представленія. Въ этомъ случаѣ мы представляемъ себѣ не отдѣльные предметы, а общее содержаніе предметовъ. Напр. читая слово – домъ, мы представляемъ не тотъ или другой извѣстный намъ домъ, а вообще предметъ, называемый домомъ, т. е. то, что есть общаго между всѣми домами. Подобныя представленія называются общими.
Происходя изъ частныхъ, эти общія представленія составляютъ то, что мы называемъ понятіями. Они также составляютъ душевные образы и хранятся въ душѣ или сознательно, или безсознательно.
Чувственное воспріятіе есть образъ только одного того предмета, который чрезъ органъ того или другого чувства подѣйствовалъ на нашу душу; а понятіе обнимаетъ собою не одинъ какой-нибудь, а всѣ предметы извѣстнаго рода: оно заключаетъ въ себѣ черты, общія всѣмъ этимъ предметамъ; напр. понятіе дерева обнимаетъ всѣ деревья, понятіе камня – всѣ камни. Общія свойства всѣхъ деревьевъ суть слѣдующія: корень, стволъ, сучья и вѣтви; каждое дерево непремѣнно имѣетъ всѣ эти признаки, но не каждое имѣетъ листья и плоды – это уже отличительныя черты только нѣкоторыхъ деревьевъ. Поэтому въ составъ понятія о деревѣ должны войти одни первые четыре признака, общіе всѣмъ деревьямъ безъ исключенія. Точно то же бываетъ и въ каждомъ понятіи.
Не повторяя всего того, что уже было сказано о понятіяхъ въ 14-й и 15-й статьяхъ «Опытной психологіи», помѣщенной въ нашемъ журналѣ за прошлый {1861} годъ, мы считаемъ однако же нужнымъ замѣтить, что для насъ бываетъ вполнѣ ясно только то, о чемъ мы имѣемъ понятіе. Понятія проясняютъ то, что мы восприняли нашими чувствами; и это-то проясненіе чувственныхъ воспріятій или отдѣльныхъ, единичныхъ душевныхъ представленій посредствомъ понятій называется мышленіемъ въ строго-научномъ смыслѣ этого слова.
Такимъ образомъ мыслить значитъ воспринятое, представляемое уяснять посредствомъ понятій.
Отсюда ясно, что гдѣ нѣтъ понятій, тамъ невозможно и мышленіе.
Обратимъ вниманіе на слѣдующіе общеизвѣстные факты. Милліоны людей говорятъ по-русски, вовсе не зная, что они въ своей рѣчи употребляютъ имена существительныя и прилагательныя, мѣстоименія, глаголы и т. под., что они склоняютъ и спрягаютъ, что въ ихъ рѣчи есть простыя и сложныя предложенія.
Но дайте имъ понятія о существительныхъ, прилагательныхъ, мѣстоименіяхъ, глаголахъ, склоненіяхъ, спряженіяхъ и о различныхъ предложеніяхъ, и они вполнѣ вѣрно, скоро и точно будутъ различать всѣ роды употребляемыхъ ими словъ и предложеній.
Милліоны людей не въ состояніи распознавать и различать одинъ отъ другого различные роды своей душевной дѣятельности: мыслей, желаній, чувствованій и т. под., если имѣютъ только представленія о нихъ. Когда же они получаютъ понятія о родахъ своей дѣятельности, то будутъ въ состояніи знать, что производятъ они каждымъ родомъ своей душевной дѣятельности и вѣрно различатъ одинъ родъ отъ другого.
Эту проницательность, эту способность представлять себѣ предметы ясно и раздѣльно могутъ сообщить намъ одни понятія; они, такъ сказать, проливаютъ въ насъ и для насъ свѣтъ знанія. Только при ихъ помощи мы можемъ мыслить, т. е. проникать въ предметъ, схватывать черты его и осмысливать ихъ, или что то же: съ яснымъ сознаніемъ представлять то, что прежде было извѣстно намъ и хранилось въ душѣ въ формѣ чувственныхъ воспріятій или отдѣльныхъ представленій.
Теперь мы сдѣлаемъ опредѣленіе понятія. Понятіе есть представленіе, происходящее изъ нѣсколькихъ или многихъ чувственныхъ воспріятій или другихъ душевныхъ образовъ посредствомъ соединенія въ одно цѣлое признаковъ или чертъ, общихъ всѣмъ этимъ воспріятіямъ или образамъ.
Кромѣ понятій и чувственныхъ воспріятій, у насъ есть еще и идеи. Идея – это такое представленіе, которое возвышаетъ воспринятое, полученное нами изъ опыта; въ идеѣ мы представляемъ предметъ не такимъ, каковъ онъ на самомъ дѣлѣ въ природѣ, а въ его высшей полнотѣ и возможномъ совершенствѣ, т. е. такимъ, каковъ онъ долженъ бы быть, – идеаломъ.
У насъ есть идеи и о частныхъ, единичныхъ предметахъ, и о цѣлыхъ родахъ предметовъ вмѣстѣ; въ первомъ случаѣ онѣ соотвѣтствуютъ чувственнымъ воспріятіямъ, а во второмъ – понятіямъ{2}.
2. Слово и представленіе.
Каждое слово въ языкѣ рыражаетъ нѣчто общее, а не единичное, т. е. служитъ выраженіемъ понятія, а не частнаго представленія. Возьмемъ опять прежніе примѣры: человѣкъ, домъ и проч. Слово «человѣкъ» можетъ быть отнесено къ каждому человѣку, потому что оно обозначаетъ черты и признаки общія всѣмъ людямъ, а не принадлежащіе какому-нибудь одному человѣку; слѣдовательно оно выражаетъ понятіе. Домомъ мы называемъ не одинъ извѣстный предметъ, а всѣ предметы, имѣющіе извѣстные одинаковые признаки. Чтобы выразить какое-нибудь чувственное воспріятіе, для этого бываетъ недостаточно употребить одно слово, а нужно еще прибавить нѣсколько опредѣляющихъ, или объясняющихъ словъ; только тогда будетъ видно, что мы говоримъ о единичномъ, опредѣленномъ предметѣ.
Большее или меньшее количество этихъ объясняющихъ или опредѣляющихъ словъ зависитъ отъ того, близко ли, или далеко мы находились отъ тѣхъ предметовъ, о которыхъ говоримъ. Мы можемъ сказать: этотъ домъ, тотъ домъ, когда мы находимся близь нихъ. Если же далеко, то должны употребить побольше словъ, напр.: домъ въ Гороховой, у Краснаго моста, домъ въ Москвѣ, на Арбатѣ и т. под. Но можно обойтись и вовсе безъ объясняющихъ словъ, когда, по связи рѣчи, по смыслу видно, что мы говоримъ объ извѣстномъ, единичномъ предметѣ. Напр. описывая какую-нибудь войну русскихъ, въ которой главнокомандующимъ былъ Суворовъ, мы можемъ говорить просто «главнокомандующій», и это слово будетъ означать тогда только одного Суворова.
Даже собственныя имена, которыя по-видимому должны были бы означать исключительно одинъ извѣстный предметъ, и тѣ почти всегда могутъ относиться къ нѣсколькимъ предметамъ. Напр. Давидъ. Всегда ли подъ этимъ именемъ разумѣется извѣстный еврейскій царь и пророкъ? Не множество ли другихъ людей назывались этимъ же именемъ?
Петербургъ. Въ 1704 году этотъ городъ конечно былѣ совершенно не такимъ, какъ въ 1862 году; однако и тогда онъ также назывался Петербургомъ. Очевидно, что и имя собственное нужно обставлять разными объяснительными и опредѣлительными словами, для того чтобы оно обозначало одинъ извѣстный, опредѣленный предметъ.
Но не смотря на то, что отъ этого происходитъ неопредѣленность и запутанность выраженій, ни одинъ языкъ въ мірѣ не имѣетъ достаточнаго количества словъ для означенія каждаго отдѣльнаго предмета, и въ каждомъ языкѣ непремѣнно нѣсколько предметовъ, не совсѣмъ схожихъ другъ съ другомъ, означаются однимъ и тѣмъ же словомъ. Отчего же такъ?
Причины очень простыя. Нѣтъ никакой возможности для милліоновъ отдѣльныхъ предметовъ придумать столько же словъ, – къ тому же многіе предметы такъ похожи другъ на друга, что весьма трудно отличить ихъ; наконецъ, наши чувственныя воспріятія образуются большею частію отъ того, что нѣсколько однородныхъ предметовъ производятъ на нашу душу одинаковыя впечатлѣнія, вслѣдствіе чего мы всѣ эти предметы и называемъ однимъ именемъ. Языкъ нашъ, обозначая однимъ и тѣмъ же словомъ тысячи предметовъ, дѣйствуетъ такъ по той же разсчетливости, которая побудила людей писать всѣ слова, при помощи только 24–36 буквъ.
Поэтому умѣнье выражаться правильно и точно есть искусство, которое требуетъ особеннаго упражненія и которыми обладаютъ весьма немногіе. Такимъ образомъ употребленіе языка, помогая мышленію, въ то же самое время представляетъ ему не малое затрудненіе, затемняя мысль.
3. Что нужно для образованія понятій.
Безъ понятій, какъ мы уже сказали, невозможно мышленіе; но что же нужно для образованія самыхъ понятій?
Обыкновенно отвѣчаютъ, что для этого нуженъ разсудокъ, такъ какъ онъ образуетъ, творитъ понятія. Но отвѣтъ этотъ очень одностороненъ, а потому и не вполнѣ вѣренъ.
Вполнѣ понятно, что слѣпорожденный не можетъ имѣть воспріятій цвѣтовъ, а глухой – звуковъ; но почему же тотъ и другой не имѣютъ понятій о цвѣтахъ и звукахъ? – Вѣдь у нихъ есть разсудокъ, который мыслитъ обо всемъ другомъ, напр. о запахахъ, вкусахъ и т. под.
Люди, живущіе на экваторѣ, имѣютъ ясное понятіе о водѣ, дождѣ, росѣ и проч.; но у нихъ вовсе нѣтъ понятія о льдѣ и снѣгѣ. Отчего это?
Эти примѣры показываютъ, что разсудокъ не создаетъ понятій изъ себя, но что онъ нуждается въ матеріалѣ, который доставляетъ природа. Если бы не было предметовъ видимой природы, или если бы эти предметы не дѣйствовали на душу человѣка, то нельзя было бы замѣтить присутствія разсудка, потому что онъ не проявлялъ бы никакой дѣятельности; ему не о чемъ было бы мыслить, не изъ чего составлять понятія.
Такимъ образомъ: невозможно имѣть понятій о томъ, о чемъ прежде не было у насъ чувственныхъ воспріятій; эти послѣднія составляютъ необходимое предварительное условіе для образованія понятій.
Но это еще не все.
Всѣ умѣющіе говорить имѣютъ, какъ мы уже замѣтили, единичныя представленія (чувственныя воспріятія) о словахъ, измѣненіяхъ словъ, главныхъ и придаточныхъ предложеніяхъ; они часто употребляютъ слова и предложенія весьма вѣрно и правильно. Но понятія объ этихъ предметахъ имѣютъ очень немногіе, между тѣмъ какъ у всѣхъ ихъ есть чувственныя воспріятія, необходимыя для образованія понятій.
Отсюда открывается, что для образованія понятій необходимо еще одно условіе – совокупное сознаніе основныхъ образовъ (воспріятій). Въ составъ понятія, какъ извѣстно, должны входить общія признаки или черты однородныхъ воспріятій или представленій. Для соединенія этихъ общихъ признаковъ необходимо прежде всего, чтобы однородныя воспріятія были приведены въ сознаніе одновременно или по крайней мѣрѣ непосредственно одно за другимъ. Иначе, т. е. если воспріятія не будутъ вовсе приведены въ сознаніе, или же будутъ приводиться по одиночкѣ, разновременно и съ поспѣшностію, общіе признаки ихъ не соединятся между собою и слѣдовательно не составятъ понятія. Положимъ, у меня есть представленія (воспріятія) о собакѣ, кошкѣ, слонѣ, тигрѣ и проч. Что нужно для образованія понятія о млекопитающихъ, въ составъ котораго должны войти представленія о всѣхъ этихъ животныхъ? Пока представленія о нихъ безсознательно хранятся въ душѣ, очевидно я не могу составить понятія. Далѣе, если я привожу въ сознаніе представленіе о собакѣ, потомъ тотчасъ же о столѣ, затѣмъ о кошкѣ, послѣ о деревѣ и т. д., т. е. если я постоянно перехожу отъ представленій одного рода къ представленіямъ другого рода, то и въ этомъ случаѣ я не буду въ состояніи составить себѣ понятіе о млекопитающихъ. Для составленія этого понятія нужно сравнить между собою преставленія о собакѣ, кошкѣ, тигрѣ и проч., выдѣлить и потомъ соединить общіе признаки ихъ. Это можно сдѣлать только тогда, когда представленія будутъ приведены въ сознаніе одновременно, или непосредственно одно за другимъ, а не будутъ постоянно смѣняться неоднородными съ собою представленіями о деревѣ, столѣ и проч. Наконецъ, если представленія о собакѣ, кошкѣ, тигрѣ и проч. слишкомъ скоро опять исчезнутъ изъ сознанія, и за ними тотчасъ явятся представленія другого рода, то и тогда нельзя составить понятіе о млекопитающихъ, потому что не будетъ времени хорошенько разсмотрѣть эти представленія и уловить ихъ общіе и отличительные признаки, и такимъ образомъ нельзя будетъ ничего ни соединить, ни отбросить.
Отсюда слѣдуетъ, что для образованія понятій, кромѣ частныхъ представленій (воспріятій), нужно еще: 1) чтобы эти представленія при всемъ своемъ различіи имѣли и общіе черты или признаки, и 2) чтобы они были приводиллы въ сознаніе одновременно, или непосредственно одно за другимъ, и не на слишкомъ короткое время.
«Учитель». Журналъ для наставниковъ, родителей и всѣхъ желающихъ заниматься воспитаніемъ и обученіемъ дѣтей. Спб. 1862. Т. 2. № 10. С. 450-454. (Продолженіе въ слѣд. №)
{1} См. «Учитель» № 6, 1861 г., стр. 210.
{2} Считаемъ нужнымъ замѣтить, что, употребляя слова: представленіе, понятіе, идея, мы придаемъ имъ значеніе научное; въ разговорѣ они часто смѣшиваются между собою, такъ что идеями иногда называются понятія или даже представленія.
Об авторе. Николай Христианович фон Вессель (1834–1906) – ведущий эксперт-аналитик российского образования 2-й пол. ХIХ в. Незаурядный педагогический деятель и писатель 60-70-х годов XIX в. в России – вместе с другими передовыми педагогами поднимал и разрабатывал назревшие вопросы общего и профессионального образования и, в особенности, выдвигал проблему перестройки русской системы народного образования. В своем подходе к этой проблеме Вессель в противовес «училищеведению правительственному, уставному» выдвинул идею «общественного училищеведения», т. е. такую систему, которая преследует интересы народа. Последователь К. Д. Ушинского, практически разработал один из замечательных вариантов системы образования в дореволюционной России. Как и другие представители отечественной православной педагогической культуры, четко отвечает на вопрос, в чем заключается смысл жизни человека, какой нужен человек обществу. Это человек, у которого развиты все духовные, физические силы, его задатки, которые он получает от Творца. Вессель показывает, что эта задача реализуется в системе общего образования и спешить не нужно ни с какой прикладной реальностью. Сначала нужно развить в ребенке силы, которые есть в нем, заложены в него, создать условия для их развития. А потом подведите ребенка к самопознанию, т. е. дайте ему в руки те средства, которые помогут ему самостоятельно работать над собой, помогут найти неповторимый, самобытный жизненный путь, в том числе и профессиональное определение. («Золотые купола Рязани». 2008. №11.). Вессель был редактором педагогического журнала военного ведомства, сотрудником и отчасти редактором журналов «Учитель», «Журнал для воспитания», писал для журналов: «Педагогический сборник», «Русская школа», «Русский вестник» и др. В течение восемнадцати лет им редактировались специальный «Военно-педагогический журнал». Скончался 3/16 июня 1906 г. Похоронен на кладбище Новодевичьего монастыря в СПб.-е. В. принадлежит несколько трудов по истории педагогики, частью им редактированных, частью самостоятельно обработанных: «Опытная психология, в применении к воспитанию и обучению» (по Бенеке, «Учитель» 1861, отд. СПб., 1862); «Руководство к воспитанию и учению», (перевед. сочин. с изменениями и дополнениями с Ф. Э. Бенеке, в приложениях к «Педагог. сборн.» за 1870-73 гг. и отд.); «История воспитания и обучения» (перев. соч. К. Раумера, СПб., 1875-78); «Руководство к преподаванию общеобразовательных предметов» (СПб., 1873-74); «Профессиональные школы и обучение ремеслам» (СПб., 1881). Кроме того, В. вместе с Е. К. Альбрехтом собрал и обработал: «Гусельки» (128 колыбельных и др. народных песен, СПб., 8-е изд. 1888), «Сборник солдатских и др. песен» (СПб., 1888, 2-е изд.), «Школьные песни» (115 народных и др. песен, СПб., 3-е изд. 1888).
