Св. жены первыхъ христіанскихъ временъ.
Старое прошло, вотъ все стало новымъ. Если и къ каждому въ частности человѣку примѣнимо это апостольское слово, ко всякому, кого Господь отъ господства тьмы освободилъ и призвалъ въ предивный свой свѣтъ, то въ мѣрѣ преизбыточествующей оно примѣнимо къ тому поворотному пункту во всемірной исторіи, начиная съ котораго и незначительнѣйшій изъ послѣдователей Христа Іисуса становится славнѣе славнѣйшаго изъ славнѣйшихъ языческихъ предшественниковъ по добродѣтели.
Кто не знаетъ тѣхъ славныхъ женщинъ изъ народовъ Греческаго и Римскаго за время язычества ихъ, которыя и до сихъ поръ возбуждаютъ въ каждомъ образованномъ и нравственно мыслящемъ человѣкѣ почтеніе къ себѣ! Охраняющая и предваряющая благодать Божія дѣйствовала въ человѣчествѣ даже и тогда, когда оно находилось въ гибельномъ состояніи; звѣздами подъ дѣйствіемъ ея восходили и среди тѣни смертной образы, назначеніемъ которыхъ было указывать на то Солнце, съ восходомъ котораго разсвѣлъ для человѣчества полный день. И въ міръ языческихъ женщинъ широкой полосой палъ лучъ этого высшаго свѣта, пронизывавшаго собою ночь грѣха и преображавшаго поврежденную природу до красоты нравственной. Среди мраморныхъ образовъ великихъ богинь и прекрасныхъ безпутницъ, блиставшихъ всѣми красотами духа и тѣла, древнее искуство передало намъ и восхитительные образы женственности и дѣвственности, любви материнской, супружеской и дочерней. Даже міръ варваровъ передалъ намъ много прекрасныхъ чертъ и много благородныхъ образовъ женственности. Вотъ мать-жрица, такъ воспитавшая своихъ сыновой, что смерть ихъ въ храмѣ становится для нихъ верхомъ счастія. Вотъ Корнелія, въ лицѣ своихъ дѣтей показывающая драгоцѣнности своего дома. Вотъ Спартанка благодарящая боговъ, что ея сынъ умеръ на полѣ славы. Вотъ Андромаха и Пенелопа, Антигона и Исмена, Ифигенія и Навсикая и всѣ другіе свѣтлые образы древне-эллинской поэзіи и истины. Образы эти и для христіанскаго сознанія, глаза и сердца остаются свидѣтелями благодати, которая никогда и нигдѣ не переставала о себѣ свидѣтельствовать (Дѣян. XIV, 17)
Но эти свѣтлые свѣтильники блистали въ темную ночь. Что значитъ вся слава ихъ по сравненію съ тѣми безчисленными пятнами и мерзостями, которыя домашнюю и общественную, женскую и дѣвическую жизнь любившихъ прекрасное Эллиновъ и могущественныхъ Римлянъ пятнали, ибо міръ тотъ оставался безъ Бога, ничего не зналъ объ откровеніи, объ обѣтованномъ Примирителѣ Бога съ человѣчествомъ? Тамъ, гдѣ выраженіе «женщина и дитя» было необычно, гдѣ говорили только о женщинахъ и дѣтяхъ, тамъ гдѣ женщина и при кротчайшемъ обхожденіи съ ней и при самыхъ мягкихъ нравахъ все-же всецѣло зависѣла отъ одного только мужа, а не отъ благодати Божіей, тамъ не могло быть для женщины равномѣрной, дѣйствительно нравственной и прекрасной жизни, не могли тамъ свободно расцвѣсть и распуститься нравственное женское достоинство и любовь. Исключеніями лишь подтверждается это правило.
Противупоставляемъ мы древнимъ Гречанкамъ и Римлянкамъ женъ ветхаго завѣта и какую наблюдаемъ противуположность! Какое множество немногочисленный Израиль выставилъ великихъ образцовъ вѣры и любви, благочестивѣйшихъ и благоговѣйнѣйшихъ матерей, сколькихъ дочерей мира, жрицъ молитвы, носительницъ пророчества, героинь Господнихъ, спасительницъ отечества! Отъ Сарры, Рахили, Ревекки, Маріами, Рахавъ, Девворы, Анны и до Саломіи, матери Маккавеевъ, какой богатый прекраснѣйшими и достоудивительнѣйшими портретами залъ, съ наполняющими оный образами патріарховъ, пресвитеровъ, пророковъ, царей и поэтовъ ветхаго завѣта!
Но и позади и среди этихъ свѣтлыхъ высотъ въ долинахъ и въ захолустьяхъ распростирались тѣни, живя по которымъ и свободная женщина и служанка по восточнымъ нравамъ находилась въ полнѣйшей и безусловной зависимости отъ мужа. Какъ далеко и по числу и по нравственной своей высотѣ эти ветхозавѣтныя женщины отступаютъ на задній планъ предъ свѣтлыми образами, которыя какъ звѣзды возблистали около восшедшаго наконецъ Солнца благодати и истины! Звѣздами первой величины и полными лунами блистаютъ св. жены новозавѣтныя около духовнаго солнца Христа, имѣя во главѣ благодатную, благословенную между женами Марію, великую благодать обрѣтшуго у Бога. Начиная съ момента, какъ изречено Ангеломъ привѣтствіе Пресвятой Дѣвѣ весь женскій полъ сталъ принимать полное участіе въ благодати небесной, ибо съ той минуты не стало различія между мужемъ и женой, госпожей и рабыней, всѣ стали свободными предъ Господомъ, братіями другъ другу и сестрами во Христѣ. Елисавета, іудеянка, исполняется теперь Святаго Духа и радуется о Богѣ, своемъ Спасителѣ, потому что Онъ призрилъ на нее, бѣдную рабу свою (Лк. I, 25, 48). Вотъ жена хананеянка съ границъ языческихъ кричитъ: Іисусе, сыне Давидовъ, умилосердись надо мной и на колѣнахъ Его молитъ: Помоги мнѣ, потому что и псы питаются крошками, падающими, со стола господъ своихъ. И было ей какъ она хотѣла: по ея великой вѣрѣ выздоровѣла дочь ея въ тотъ часъ. А вотъ довѣренныя Господа и Учителя: Марія, сестра Лазаря, тихая, счастливая что случай и возможность имѣетъ слышать слово Его; вотъ Марія Магдалина, нѣкогда великая грѣшница, а потомъ преизобилыю облагодатствованмая; вотъ Саломія, мать Іоанна и Іакова, просившая Господа не за себя, а за своихъ сыновей, о дарованіи имъ высшихъ почестей въ Его царствѣ; вотъ Марѳа, старательная и хлопотливая хозяйка въ дому, желавшая лишь Господу служить; всѣ онѣ были послѣдовательницами Христа, первыми пришедшими къ пустому Его гробу и послѣдними ушедшими отъ запечатаннаго Его гроба. Онѣ были приближенными Господа, соучастницами при основаніи Имъ церкви, царства Божія; онѣ раздѣляли Его печали, служили святымъ, заботились о бѣдныхъ, утѣшали больныхъ, возвѣщали евангеліе по городамъ и селеніямъ. Къ нимъ примыкаютъ апостольскихъ временъ жены: Присцилла, Фэба, Лидія, Тавиѳа, Лойя и Эвника, бабка и мать Тимоѳея и Тита, супруга Петра, всѣ избранныя жены со своими сестрами и дѣтьми этихъ (2 Іоан. 13). Онѣ были сѣменами мира для міра, не находившаго себѣ мира; съ ними для древняго міра наступило новое время. Лучшимъ свидѣтельствомъ того переворота, какой въ женскій міръ привнесенъ христіанствомъ, можетъ быть конечно то обстоятельство, что Ancilla, служанка, имя рабынь, отселѣ стало почетнымъ именемъ благодаря Тому, который пришелъ не для того, чтобы Ему служили, но чтобы самому послужить и самую жизнь свою сложить для спасенія многихъ.
Въ то время какъ земное величіе древняго міра близилось къ концу, когда все старѣло и блекло, все что доселѣ душамъ полетъ сообщало, явилось христіанство и призвало людей къ созиданію на развалинахъ древняго рушащагося міра новаго, назначеннаго для вѣчности; оно призвало людей отъ вянущей земной славы къ славѣ вѣчной, которую уже теперь могутъ они предъощущать въ духѣ вѣрою. Высшая жизнь, сообщенная міру христіанствомъ, требовала для откровенія своей славы не блестящихъ, не внѣшнихъ условій подобно жизни древней, удивлявшейся великому въ гражданскихъ добродѣтеляхъ. Божественная эта жизнь могла найти себѣ доступъ въ міръ подъ дѣйствіемъ всякихъ условій и положеній ограничивающихъ, даже давящихъ; могъ этотъ небесный свѣтъ блистать своею славою и въ весьма простыхъ, даже презрѣнныхъ сосудахъ и возвышать людей надъ всѣмъ, что пригибало ихъ къ землѣ, изъ границъ земныхъ порядковъ, въ которыхъ они считали себя вплетенными высшею волею, ихъ однакоже не выводя. Рабъ оставался рабомъ, рабыня исполняла всѣ свои обязанности только тѣмъ съ большею вѣрностью и добросовѣстностыо чѣмъ прежде, и однакоже чувствовала себя внутри совершенно свободною, обнаруживала возвышенность души, самообладаніе, силу вѣры и преданность, которыя ея господъ приводили въ изумленіе. Люди изъ нисшихъ классовъ народа, для которыхъ религія доселѣ состояла лишь въ церемоніяхъ и басняхъ, получали ясное и достовѣрное религіозное убѣжденіе. Отъ женъ, которыя среди общаго растлѣнія языческаго міра блистали свѣтомъ духа въ качествѣ супругъ и матерей семействъ, отъ юношей, мальчиковъ и дѣвицъ, отъ рабовъ пристыждавшихъ своихъ господъ часто выходило насажденіе христіанства въ той или другой фамиліи. Аѳенагоръ восклицалъ, обращаясь къ своимъ языческимъ противникамъ: «У насъ можете вы встрѣтить ни въ чемъ не свѣдущихъ ремесленниковъ, старыхъ женъ, которыя хотя и не могутъ доказать спасительности своей религіи словами, но доказываютъ спасительность ея вліянія самымъ дѣломъ, тѣмъ образомъ мыслей и сердечныхъ расположеній, какими они проникнуты, потому что онѣ учатъ не словомъ наизусть затверженнымъ, а добрыми своими дѣлами: побиты будучи побившаго не быотъ, обокраденные въ судъ не жалуются, просящимъ у нихъ чего нибудь дающіе, любя ближнихъ какъ себя самихъ».
«Видите, какую любовь они имѣютъ другъ ко другу», таково было свидѣтельство въ пользу христіанскихъ общинъ, браковъ, семействъ. Но для созиданія ихъ на началѣ святой любви особенно жены получили новую, легкую, царственную заповѣдь и святое призваніе. «Смотрите, какъ онѣ самыхъ враговъ любятъ и чужеземцевъ», такъ не вошедшіе въ церковь говорили, видя какъ діакониссы и сердце свое и руку и домъ, пристанища и пріюты и для чужеземцевъ открывали, и вдовамъ и сиротамъ, бѣднымъ и больнымъ, изъ числа даже своихъ враговъ, такъ однакоже, что лѣвая ихъ рука не знала что творилось правой.
Безъ сомнѣнія именно по причинѣ благорасположенія, какое малая кучка христіанъ въ началѣ нашла у народа (Дѣян. II, 43, 47), число враговъ ея довольно скоро возрасло; не мало содѣйствовалъ этому и общій страхъ, навѣянный чудесами и знаменіями апостольской вѣры, любви и надежды.
Первому преслѣдованію общество христіанъ подверглось въ Іерусалимѣ. Савлъ проникалъ тамъ и здѣсь въ домы и отводилъ мужей и женъ въ темницы. При императорѣ Клавдіи (53 г. по Р. Хр.) христіане сочтены были за іудеевъ и выгнаны изъ Рима. Неронъ (64 г. до Р. Хр.) свалилъ вину пожара, опустошившаго Римъ, на христіанъ и подвергалъ ихъ ужаснымъ мукамъ. Они были распинаемы на крестахъ, зашиваемы въ шкуры дикихъ звѣрей и травимы собаками, были паклей обвязываемы, смолой обливаемы, къ смолистымъ деревьямъ привязываемы и вмѣсто факеловъ зажигаемы, чтобы въ садахъ Нерона освѣщать темноту ночи. Другіе изъ христіанъ должны были доставлять собой удовольствіе массѣ народа инымъ образомъ. Такъ напр. поставлена была на сцену драма, содержаніемъ которой была сага о томъ, какъ жестокая Дирка приказала свою рабыню Антіону сыновьямъ ея привязать къ рогамъ дикаго вола, на которыхъ она и нашла себѣ смерть. Рабыню эту должна была представлять христіанка. Она была привязана къ рогамъ разъяреннаго животнаго, волочима этимъ и убита. Другая должна была представлять собою прекрасную Данаю, къ которой по баскѣ Юпитеръ, отецъ боговъ, сошелъ въ видѣ золотаго дождя. Такъ христіане, какъ пишетъ о нихъ къ Коринѳянамъ епископъ Климентъ Римскій, «терпя ужасныя несправедливыя мученія вѣрно прошли путемъ вѣры и хотя истерзанные тѣлесно, но получили почетную награду». Такъ противъ юнаго христіанскаго общества отворились врата адовы и въ теченіи цѣлыхъ двухъ столѣтій, съ нѣкоторыми промежутками мирныхъ временъ, текла кровь христіанъ, орошая собою и удобряя поле церкви. Послѣ того какъ преимущественно жены, ремесленники и рабы стали принимать евангеліе такими массами, что въ Малой Азіи храмы опустѣли и жертвенное мясо напрасно предлагаться стало по самымъ дешевымъ цѣнамъ, не могло не вспыхнуть въ правителяхъ большей ненависти по отношенію къ сектѣ, вѣра которой въ Распятаго и Воскресшаго для Іудеевъ была соблазномъ, а для Эллиновъ безуміемъ. Между новозавѣтными женами, по свидѣтельству учителя церкви Климента Александрійскаго, жена апостола Петра была одною изъ первыхъ, которая умерла мученической смертію. Она сопровождала апостола въ Римъ, еще прежде его была взята подъ стражу и предана смерти. Св. Петръ будто бы самъ ее утѣшалъ на послѣднемъ ея пути и говорилъ ей: «Помни Господа, не забывай о Немъ».
Преемникъ Тита, императоръ Домиціанъ (81-96 гг., по Р. X.), своей жестокостью остался извѣстенъ и въ потомствѣ. По сравненію съ нимъ императоръ Неронъ, по выраженію самихъ язычниковъ, былъ дѣвочкой, играющей на арфѣ; а другой современный ему языческій писатель называетъ его «ужаснѣйшимъ животнымъ». Самъ Домиціанъ называлъ себя не иначе какъ владыкой и богомъ; чѣмъ болѣе онъ запутывался въ своемъ кровожадномъ самоволіи, тѣмъ упорнѣе утверждалъ о себѣ, что онъ богъ. Потому приказалъ онъ повсюду выставить свои золотыя и серебряныя статуи для поклоненія. Большая часть подданныхъ послушались императорскаго распоряженія и молились «животному», чтобы не быть убитыми. Христіане же могли воздать кесарю только то, что принадлежало ему какъ кесарю; Бога совѣсть ихъ имъ повелѣвала слушаться болѣе, чѣмъ кого либо. Остававшіеся въ этомъ твердыми и отказывавшіе императору въ воздаяніи ему божескихъ почестей были или арестовываемы и высаживаемы на пустынные острова или казнимы. Христіане, свидѣтельствовавшіе о благодати Божіей во Христѣ, язычниками, остававшимися безъ Бога, были обвиняемы въ безбожіи, въ отрицаніи бытія Божія. Домиціанъ приказалъ казнить даже своего зятя, консула Флавія Климента за его «преступное равнодушіе къ государственной религіи и авторитету государства». И жена консула, Флавія Домицилла, была сослана на островъ Пандатерію. Она точно также была кровной родственницей императора и удостоилась чести терпѣть ради Іисуса позоръ и скорби въ то самое время, когда ту же самую опалу терпѣлъ на островѣ Патмосѣ за слово Божіе и за свидѣтельство объ Іисусѣ Христѣ (Апок. I, 9), какъ самъ онъ пишетъ, ученикъ, его же любляше Іисусъ.
Въ правленіе того же жестокаго императора Домиціана послана была въ ссылку и дѣвица Флавія Домицилла, племянница консула Флавія Климента (ок. 95 г.), и тоже «за презрѣніе боговъ и преданность іудейскимъ правамъ», т. е. за то что она христіанкой была и не хотѣла отречься отъ Христа, своего Господа. Развалины ея хижины въ Понтѣ, на сѣверѣ Малой Азіи, еще долгое время и по смерти ея были показываемы и посѣщаемы. Во 102 году она была переведена въ Террацину, а когда и теперь осталась твердою въ исповѣданіи имени Христова, вмѣстѣ съ обѣими своими сестрами, Евфросиніей и Ѳеодорой, была предана публичному сожженію (память 25 іюня).
Что сказано Апостоломъ о ветхозавѣтныхъ страдальцахъ за вѣру, то же приложимо и къ святымъ женамъ новозавѣтнымъ, сложившимъ свою жизнь за Христа. Онѣ, которыхъ не стоилъ весь міръ, умерли въ вѣрѣ, сему радовались и говорили, что онѣ ищутъ отечества. Онѣ стремились къ лучшему, т. е. къ небесному; посему и Богъ ихъ не стыдится, называя себя ихъ Богомъ, ибо Онъ приготовилъ для нихъ городъ на небѣ. Инъ за вселенія въ оный онѣ захотѣли лучше страдать, нежели имѣть временное грѣховное наслажденіе; и поношеніе Христово почли большимъ для себя богаттвомъ, нежели мірскія сокровища, ибо онѣ взирали на воздаяніе. Онѣ замучены были, отказавшись отъ освобожденія, дабы получить лучшее воскресеніе. Другія испытали поргуганія и побои, а также узы и темницу. Были подвергаемы пыткамъ, умирали отъ меча, скитались въ милотяхъ и козьихъ кожахъ, терпѣли недостатки, скорби, озлобленія, скитались по пустынямъ и горамъ, по пещерамъ и ущельямъ земли, но не преставали свидѣтельствовать о своей вѣрѣ (Евр. XI, 13-39). Вѣчная имъ, славная и благодарная память!
«Ярославскія Епархіальныя Вѣдомости». 1885. № 15. Ч. Неофф. С. 225-233.
