Святаго отца нашего Димитрія Митрополита Ростовскаго – Слово на поминовеніе.
Кто есть человѣкъ, иже поживетъ и не узритъ смерти. [Псал. 88, 49]
Мнози суть, христіане православніи, иже не разумѣютъ сихъ словесъ пѣнія церковнаго, которое по вся дни слышимъ: Распныйся же Христе Боже, смертію смерть поправый [гимнъ Единородый Сыне]. Для чего же людіе по вся дни умираютъ? Аще же Христосъ смерть не нопра, то почто гласятъ пѣніе церковное: смертію смерть попра? На сей вопросъ сицевый даю отвѣтъ: трегубая смерть: тѣлесная, душевная и вѣчная – преисподняя. Тѣлесная смерть есть разлученіе души отъ тѣла, которое разлученіе бываетъ, или отъ болѣзни, или отъ старости, или отъ вреда каковаго нибудь, тѣло повреждающаго. О сей смерти Псаломникъ глаголетъ: Отъимеши духъ ихъ и изчезнутъ и въ персть свою возвратятся [Псал. 103, 29]. Душевная смерть есть разлученіе благодати Божія отъ души, которая оживляется благодатію, аки тѣло душею: святымъ духомъ всякая душа оживляется [антифонъ, гл. 4, на утрени]. Сицевая смерть душевная бываетъ чрезъ грѣхъ, который благодать Божію отъ души прогоняетъ. О сицевой смерти Іоаннъ Златоустъ глаголетъ: «о человѣче, есть ли въ тебѣ утроба милосердія, плачешися надъ тѣломъ, отъ него же разлучися душа, а не плачешися о души, оть нея же разлучися благодать Божія». Вѣчная преисподняя смерть есть разлученіе разумной тцари отъ избранныхъ божіихъ, и истребленіе отъ книгъ животныхъ, о чесомъ Псаломникъ глаголетъ: да потреблятся отъ книги животныхъ и съ праведными да не напишутся [Псал. 68, 29]. И Христосъ рече: не убойтеся отъ убивающихъ тѣло, душу же не могущихъ убити. Убойтеся имущаго власть душу и тѣло по убіеніи въ дебрь огненную воврещи [Матѳ. 10, 28].
Здѣ убо вопрошаю васъ: всѣ ли тричисленныя смерти Христосъ Спаситель нашъ смертію своею попра? Отвѣтствую: не вси, только двѣ послѣднія смерти, то есть: душевную и смерть вѣчную преисподнюю. Аще хощещи, о человѣче, избавити душу свою отъ смерти грѣховной, и отъ смерти вѣчной преисподней, притецы съ покаяніемъ и усердіемъ ко Христу Спасителю нашему; Онъ отъ сицевыхъ смертей грѣшниковъ избавляетъ. О, коль прославляетъ Псаломникъ милость Божію, отъ спцевыя смерти себе избавляющую: исповѣмся Тебѣ, Господи Боже мой, всѣмъ сердцемъ моимъ и прославлю имя твое въ вѣкъ, яко милость Твоя велія на мнѣ, избавилъ еси душу мою отъ ада преисподнѣйшаго [Псал. 85, 12]. И паки: аще не Господь помоглъ бы ми, вмалѣ вселилася бы во адѣ душа моя; аще глаголахъ подвижеся нога моя, милость Твоя, Господи, помогаше ми [Пс. 93, 17-18]. Зрите, слышателіе православніи, каковую смерть попра Христосъ: душевную грѣховную, и смерть вѣчную преисподнюю. И сіе-то гласитъ церковь божественная во своихъ повседневныхъ пѣніяхъ: смертію смерть попра. А тѣлесную смерть попралъ ли Христосъ? – Не попра, но остави на семъ свѣтѣ. Ахъ, дражайшій Спаситель мой! Для чего жъ Ты такъ лютаго врага попустилъ еси, кровію своею снабдѣлъ еси? какова намъ утѣха, каково веселіе на семъ свѣтѣ, понеже на такъ плачевный конецъ приходимъ? Кая польза въ крови Твоей, внегда исходити ми во истлѣніе? Слышателіе православніи, не подобаетъ намъ испытовати неизлѣдныхъ судебъ Господнихъ, – судьбы Господня бездна многа. Праведенъ еси Господи, и прави судьбы Твои [Псал. 118, 137]. Только о томъ вѣдати подобаетъ, яко Всемогущій Богъ вся мудрѣ на пользу человѣческую устрояющій, великую намъ пользу оставилъ смерть. О семъ буду глаголати.
Первая вина: для того Христосъ Спаситель нашъ оставилъ народу человѣческому смерть тѣлесную, дабы людіе отвращалися отъ грѣха, и мерзѣли себѣ грѣхомъ. А вѣдаете жъ, смерть какова есть роду, откуду есть родися, какова смерти фамиліа. Смерть есть дочерь грѣха, отъ грѣха смерть родися, такъ о томъ извѣщаетъ писаніе Божественное: похоть заченши рождаетъ грѣхъ, грѣхъ же содѣянъ раждаетъ смерть [Іаков. 1, 14-15]. И паки: единѣмъ человѣкомъ грѣхъ въ міръ вниде и грѣхомъ вниде смерть, тако во вся человѣки смерть вниде, въ немже вси согрѣшиша [Рим. 5, 12].
О окаяннаго рода! Какой отецъ грѣхъ, такова дщерь смерть. Отъ плода ихъ познаете ихъ. Когда мы каковой вещи не видимъ, и разумѣти не можемъ, всемогущій Богъ представляетъ намъ видимые образы, да отъ видимыхъ вещей невидимыя познаемъ и разумѣемъ: Не видимая бо его отъ созданія міра твореньми помышляема видима суть [Рим. 1, 20], глаголетъ Апостолъ. Такъ напримѣръ: не видитъ человѣкъ Бога, да воззритъ убо на небо украшенное свѣтилами, да воззритъ на всю тварь премудрѣ устрояемую, и отъ твари Творца да познаетъ: Небеса повѣдаютъ славу Божію, твореніе же руку Его возвѣщаетъ твердь [Псал. 18, 2]. Не видитъ человѣкъ вѣтра, да воззритъ на волнующееся море, да воззритъ на высокія древа вѣтромъ искореняема: отъ плода ихъ познаете ихъ. Не видиши, о человѣче, мерзости грѣха, не видима бо его вещь есть: воззри убо на смерть, воззри на смердящаго трупа и отъ видимой вещи познавай невидимую: отъ мерзской дщери познавай мерзскаго отца грѣхъ: отъ плода ихъ познайте ихъ. Когда, напримѣръ, бываетъ трупъ человѣчь въ коемъ дому день, два дни, или три дни коимъ случаемъ не погребенъ, несносно то бываетъ людемъ, вси затыкающе носъ обходятъ издадеча, кадятъ ладономъ, зеліемъ курятъ, – всѣ какъ поскорѣй желаютъ трупу изъ дому изнесенну быти. Что же когда бъ и мы видѣли того трупа по нѣкоемъ времени во гробѣ лежаща? О мой: Боже! Какой страхъ и ужасъ! Какой смрадъ и мерзость! Но что удивляетеся, зряще сіе мерзости удивилище. Грѣхъ содѣла, грѣхомъ вниде смерть, – отъ плодъ ихъ познаете ихъ. Когда попуститъ Богъ на какой градъ моръ или повѣтріе, о мой Боже, каковыя тамъ бываютъ бѣдства, скорби и печали единъ отъ другаго бѣгаетъ: какъ внезапно людіе падаютъ, и какъ умирающіе бѣднѣ оставляются! Но откуду сія суть? Грѣхъ сія содѣла, грѣхомъ, вниде смерть. О мерзости грѣха неизреченныя! Іаковъ ветхозаконный Патріархъ, узрѣвши окровавленную ризу сына своего Іосифа, возопи велегласно: звѣрь лютъ уби Іосифа; увы мнѣ зрѣрь лютъ снѣде, и левъ уби Іосифа. Такожде и намъ восклицати велегласно подобаетъ: звѣрь лютъ, паче же всѣхъ звѣрей лютѣйшій, грѣхъ уби и снѣде народъ человѣческій. Мерзкій во истинну былъ грѣхъ Содомляновъ, и того радл дабы мерзость его людіе видѣли и познавали, зрите что творитъ всемугощій Богъ: огнемъ и жупеломъ кипящимъ поражаетъ, не токмо Содому и Гомору, но и окрестные грады и весь предѣлъ той, и нынѣ тамо зрится езеро нѣкое мерзкое сланое, ниже рыбы, ниже что ино живо въ себѣ содержати могущее, и называется то езеро мертвое море; – хотѣлъ то насъ научити всемогущій Богъ отъ сея видимыя вещи, колика мерзость грѣха невидимаго. Се уже имате первую вину – для чего Спаситель нашъ смерть оставилъ на земли. Дабы людіе, видяще мерзость смертную, омерзѣли себѣ грѣхъ, отъ котораго смерть родися.
Вторая вина, для чего Христосъ Спаситель нашъ смерть оставилъ на землѣ: дабы людіе къ мірскимъ прелестямъ и красотѣ тѣлесной не прилагали сердца. О, коль многажды уязвляетъ сердце человѣческое красота лицъ младыхъ благообразныхъ? Коль многажды потаенныя стрѣлы сердце пронзаютъ, зрящее на сицевые цвѣты? Но зрите, чимъ уязвляетеся плотолюбцы: трупъ есть смердящій еже любите, вашимъ прельщеннымъ очесамъ видится небесная богиня. Азъ рѣхъ: бози есте: гробъ то есть повапленный, иже отвнѣ является красенъ, внутрь же есть всякія мерзости исполненъ. Читаемъ въ книгахъ Пророческихъ Даніила Пророка: Вавилонстіи граждане почитаху зѣло и величаху нѣкоего лютаго зміа, вмѣсто Бога, понуждаху же и Даніила Пророка да поклонится оному ихъ ложному Богу. Что убо Даніилъ творитъ? Сдѣлавши нѣкую снѣдь отравную приступитъ ко змію, и поверзетъ зміови въ гортань. И се змій, Богъ Вавилонскій, надолзѣ пружашеся, потомъ разсѣдеся: а Даніилъ велегласно начатъ восклицати: се, Вавилоняне, чтилища ваша, се бози ваша, зрите что почитаете, зрите что величаете. Міръ сей учителіе церковніи нарицаютъ Вавилономъ. О коль многіе въ мірѣ семъ обрѣтаются подобніи Вавилоняномъ, которые плоть украшенную почитаютъ вмѣсто Бога, вмѣсто богини Артемиды, глаголемыя Діаны, или Афродиты, глаголемыя Венеры. О коликимъ усердіемъ оной служатъ! О коликую воздаютъ онымъ почесть! Но будетъ, будетъ время, Вавилоняне, егда той вашъ Богъ разсядется въ гной, и въ смрадъ нестерпимый обратится, червіями снѣденъ будетъ, тогда начнутъ къ вамъ глаголати: се вавилоняне чтилища ваша; се боги и богиня ваша, зрите, что почитаете; зрите, что любите. Почитаете мѣхъ гноя, отвнѣ златомъ украшеный, злато ледомъ укрытое хрустальнымъ, трупъ внутрь имѣя смердящъ и согнившій, отвнѣ на прельщеніе очесъ украшенный. Тако разсуждаху тѣхъ боговъ, или богинь вавилонскихъ, добріи воины Христовы, егда видяху похоть плотскую въ себѣ распаляему. Внегда гноемъ смертнымъ пламень угашаху, сего ради Ефремъ святый совѣтуетъ: «егда возриши на жену и разгорится огнь въ сердцѣ твоемъ, помысли ю умираюшу, не имущу видѣнія, ни доброты, воззри умомъ своимъ на ню во гробѣ лежащу, смрадомъ одержиму, червіемъ снѣдаему, тогда угаснетъ пламень въ сердцѣ твоемъ». Тако сотвори нѣкая Ипатія, дѣвица александрійская, которая не могущи инако младенца нѣкоего, красотою своею уязвившагося, отъ себе отгнати, посла ему въ даръ рубища своя, мѣсячнымъ кровоточіемъ оскверненная, съ толикимъ посланіемъ: се есть, о младенце, еже любиши, еже имамъ, се ти даю, пріими убо любимое тобою сокровище. О счастливая о блаженная смерть, которая ослѣпленіе плотолюбцовъ вавилонскихъ отверзаеши очи.
Третія вина, для чего Христосъ Спаситель нашъ смерть оставилъ на земли: на исправленіе злыхъ, и возбраненіе лукавыхъ обычаевъ. Видитъ всевидящимъ своимъ окомъ всемогущій Богъ, яко человѣкъ приложися скотомъ несмысленнымъ, во своихъ безсловесныхъ стремленіяхъ, и для того непрестанно вопіетъ чрезъ Псаломника: не будите яко конь и мескъ, имъ же нѣсть разума [Псал. 31, 9]. Видитъ не востягненный обычай грѣховный, текущій аможе похоть возбуждаетъ, и сія видѣ вопіетъ: не будите яко конь и мескъ, имъ же нѣсть разума, видитъ яко ни о чесомже попеченіе не имѣетъ, только о плоти, дабы плоть всякое помышленіе угодие имѣла, во властолюбіи преизбыточествовала, и никоея же нужды не терпѣла, и сія видѣ вопіетъ: не будите яко конь и мескъ, имъ же нѣсть разума. Но всуе Боже мой, всуе заповѣди Твоя! Человѣкъ уподобися скотомъ несмысленнымъ, твоихъ гласовъ не слушаютъ: не яша вѣры словесемъ Его, и поропташа въ селеніахъ своихъ, не услышаша гласа Господня. Что убо творитъ всемилостивый Господь? Не востягненное, безсловесное на всяко зло человѣческое устремленіе, велитъ уздою востягати. Дивна вещь како мощно человѣка своевольнаго уздою востягнути, – мощно коня, а человѣка како уздою востягнешь? Уздою – разумѣютъ быти учителіе церковные смерть. Вѣдаете, съ чего узду дѣлаютъ; изъ ремня, изъ кожи мертвой: сицевою уздою, съ кожи мертвой дѣланною, то есть смертію, велитъ Господь Богъ неукротимую злобу человѣческую востягати, аки бы ремъ: ничтоже тя, мысленный скотъ, укротити можетъ; – яремъ сладкій заповѣдей моихъ попираеши, и ни во чтоже вмѣняеши, глаголющи: растягнемъ узы ихъ и отверженъ отъ насъ иго ихъ [Псал. 2, 3]: се на тя узда смертная, которая всѣ твои ското-подобные нравы востягнетъ. Такъ то, слышателіе православніи, всемилостивый Господь на устрашеніе свое вольникомъ подалъ смерть, слово въ слово, яко же судія нѣкій правосудіемъ своимъ велитъ поставити виселницу, дабы злодѣи, видяще свою пагубу, отъ кражи и хищенія престали. А чтожъ можетъ быть на семъ свѣтѣ тако неукротимое, якоже есть волнующееся море? Кто бывалъ на мори, вѣдаетъ что море умѣетъ. О коль много кораблей волнующееся море поглощаетъ! Коль много людей неукротимымъ своимъ треволненіемъ пожираетъ! А чимъ же сію Господь Богъ неукротимую морскую ярость воспящаетъ, чимъ волны его укрощаетъ? Единѣмъ пескомъ, якоже свидѣтельствуетъ пѣніе церковное: полагаяй морю предѣлъ песокъ [Ирм. на Рожд. Богор. гл. 8, ср. Іерем. 5, 22]. Водами писанія Божественная нарицаютъ людей, такъ во Апокалипсисѣ читаемъ: воды мнози, народа мнози, яко вода изліяся [ср. Апок. 19, 6, Псал. 21, 15]. Видѣсте многажды, слышателіе православніи, и видасте человѣка во своей воли и злыхъ обычаевъ отнюдь неукротимаго. Вода то есть морская волнующаяся, духомъ бурнымъ душетлѣннаго врага колеблема. А вѣдаешь чимъ мощно сію укротити бурю? пождете мало, все то укротитъ песокъ морскій: земля еси и въ землю поидеши [Быт. 2, 19]. Полагаяй предѣлы морю песокъ: предѣлъ положилъ еси, его же не прейдутъ [Псал. 104, 9]. Единымъ словомъ: смерть оставилъ Богъ на земли, на исправленіе злыхъ, и на укрощеніе лукавыхъ обычаевъ.
Четвертая вина, для чего Христосъ Спаситель нашъ оставилъ смерть на земли: на низложеніе гордыни и киченія гордящихся о народѣ языкъ, боговъ земныхъ и царствъ. Людіе аще бы имъ не смерть, о мой Боже, что бы не дерзнули? Воспомяните себѣ Александра царя македонскаго, который бывъ толь много царей и царствъ побѣдивши, до того дошелъ безстудства и гордыни, яко Бога себе царицаше. Что разумѣете, слышателіе православніи, аще бы той Богъ прелестный долго жилъ. Что бы лукаво не творилъ въ каковую бы не вознеслся гордыню, уже и такъ припасовалъ себѣ честь божества. Говорилъ, яко единою рукою входъ, а другою заходъ держалъ. Животъ свой не лѣтами, не лѣтами, но побѣдами исчислялъ. О безумства всѣми слезными источниками неоплаканнаго! Не вѣрилъ бы Александръ быти себе человѣка, аще не бы смерть отверзала ему очи. Ибо тридесять и два года на семъ свѣтѣ проживши богъ прелестный, подобную всѣмъ человѣкомъ воспріялъ кончину, и исполнися о немъ: и яко единъ отъ князей падаете [Псал. 81, 7]. Даніилъ святый, описуючи его смерть во своихъ книгахъ пророческихъ, нарпцаетъ его рогомъ: и сокрушися pогъ великъ зѣло [ср. Дан. 8, 8]. Тайна разсужденія достойна, – чесо ради Даніилъ святый Пророкъ нарицаетъ его рогомъ. Онъ себе нарицаетъ богомъ, а пророкъ его нарипаетъ рогомъ, – для чего? или для того, яко рогъ на высоту возносится, о чесомъ Духъ Святый, глаголя чрезъ Псаломника, увѣщеваетъ насъ: не возносите на высоту рога вашего и не глаголите на Бога неправды [Псал. 74, 6]; или для того пророкъ нарицаетъ Александра Великаго рогомъ; яко рогъ бодетъ, колетъ, убиваетъ? Быть можетъ; но Златоустый святый инако о томъ глаголетъ: рогомъ всякую гордыню Златоустъ святый пменуетъ, – для чего? для праздности и ничтожества. Видимъ часто рогъ; отвнѣ уду видится твердо нѣчто и остро, а внутрь праздность, нѣтъ ничего только вѣтръ, пусто всего, едино ничтоже; что убо въ высоту возносишься роже: памятуй себе, яко ты еси ничтоже.
Подобный сему рогъ и иный въ писаніяхъ Божественныхъ является: Навходоносоръ Царь Вавилонскій, о коль высоко и сей рогъ на высоту возносяшеся, божество себѣ такожде приписуючи, изобразуетъ въ Даніиловомъ пророчествѣ подобіе идольское, имущее главу злату, сице бо глаголетъ писаніе: ты царю видѣлъ еси: и се тѣло едино, веліе тѣло оно, его же глава отъ злата чиста, руцѣ и перси и мышцы его сребряны, чрево и стегнѣ мѣдяны, голени желѣзнѣ, нозѣ – часть убо нѣкая желѣзна, и часть нѣкая скудѣльна. Видѣлъ еси дондеже отторжеся камень отъ горы не руками, и удари тѣло, и бысть прахъ. Ахъ окаянный идоле! чтожъ потомъ, яко имаши главу злату, руцѣ, перси и мышцы сребрянѣ, стегнѣ мѣдяны, голени желѣзна, воззри токмо на чемъ стоиши; не видиши ли яко стопы твоя скудельны. Пріидетъ, пріидетъ, пріидетъ на тя камень нерукосѣчный смертный, который твою силу и красоту разрушивши, ясно то покажетъ на очи, яко ты еси прахъ и пепелъ. Зри на стѣны царскія твоея палаты, се уже послѣдній на тя десница Господня пишетъ вырокъ и уставленное: мани, ѳакелъ, фаресъ. Сиесть, измѣри Богъ царство твое, и сконча е: постави Богъ въ мѣрилѣ, и обрѣте тя ничтоже имуща. Зрите, слышателіе православніи, чесо ради остави Богъ смерть на семъ свѣтѣ: на низложеніе гордящихся, и богами себе нарицающихъ; и сего ради непрестанно Духъ Святый вопіетъ въ мудростяхъ Соломоновыхъ: слышите убо царіе и разумѣйте и накажитеся судіи концевъ земли, внушите содержащій множества и гордящійся въ народѣхъ языкъ, яко дана есть вамъ отъ Господа держава и сила отъ Вышняго [Прем. Сол. 6, 1-3].
Суть иныя вины, для чего Господь Богъ смерть на семъ свѣтѣ оставилъ, яко то на утѣшеніе бѣдныхъ, дряхлыхъ, убогихъ, больныхъ, которые желаютъ себе умрети и избранныхъ ради Божіихъ, который житіе земное толикимъ бѣдствамъ подлегомое пренебрегше, всю утѣху, всю надежду свою полагаютъ въ житіи небесномъ, вѣчномъ, тлѣнію, бѣдамъ, скорбемъ и печалемъ непричастномъ; сицевый съ Павломъ святымъ глаголетъ: желаю разлучитися и со Христомъ быти [Филип. 1, 23]. Окаянный азъ человѣкъ! кто мя избавитъ отъ смерти тѣла сего [Рим. 7, 24], наше житіе есть на небеси, отнюдуже чаемъ Господа [Филип. 3, 20]: увы мнѣ, яко пришельствіе мое продолжися [Пс. 119, 5].
Какимъ былъ житія небеснаго желателенъ, и сей во блаженной памяти преставшійся благій и вѣрный рабъ Христовъ, а воинъ прехрабрый его царскаго пресвѣтлаго величества, (имя рекъ), а что знаменуетъ его воинскіе труды, что неусыпное стражбы, что алчбы и жажды, воинскому сану приличныя; что крѣпкая на брань вооруженія, что мужественная противу ополченія; что неустрашенная на супостатовъ устремленія найзды штурмы и прочая кавалерскому сердцу подобающая. Я о всѣхъ сихъ веліе въ немъ усмотрѣваю житія небеснаго желаніе. Кто горняго житія желаетъ, привременнаго не желаетъ, мало онъ имѣ попеченіе о житіи земномъ, и для того кавалерскою хотѣлъ скончати смертію, вѣдаючи добрѣ, яко на кровавомъ поли въ вѣрномъ Государевомъ умираючи въ послушаніи, не умираетъ, но паче жити начинаетъ. Сицевые могутъ съ Павломъ Святымъ, смѣло рещи: подвигомъ добрымъ подвизахся; теченіе скончахъ, вѣру соблюдохъ, прочее возтдастъ Господь въ день онъ, нелицемѣрный судія (2 Тим. 4, 7-8). Якоже Христосъ Спаситель нашъ послушливъ бывъ даже и до смерти, сице умирающе въ вѣрномъ послушаніи Государевомъ послушливи суть даже до смерти Христа подражаютъ, тѣмже съ нимъ и прославляются, по неложному Павла Святаго словеси: аще постраждемъ, купно и прославимся [Рим. 8, 17]. Приходитъ мнѣ мысль всегда, когда слышу Евангеліе: будите мудры, яко змія [Матѳ. 10, 16]. О вѣдаемъ добрѣ, Спасителю нашъ, мудрость зміеву; памятуемъ еще, какъ въ рай тая мудрость зміева праматерь нашу Евву обезумила, еще до сихъ часъ бѣдъ и скорбей и печалей свободитися не можемъ, а все то намъ сдѣлала мудрость зміева, а Ты, дражайшій Спасителю нашъ, отъ змія велиши намъ учитися мудрости и заманства его намъ предлагаеши: будите мудри, яко змія. Трегубую наипаче мудрость въ зміи усмотрѣваютъ философе: первая, яко змій когда на него кто устремится и хощетъ его убити, наипаче главы щадитъ, и самъ собою главу покрываетъ отъ ударенія. Другая: послышавши змій надъ собою обаятеля, который зміевъ заговоруетъ, затыкаетъ къ земли, а другое ухо самымъ собою затыкаетъ, дабы ни слышать гласа заговорнаго, о чесомъ Псаломникъ извѣщаетъ: яко аспидъ глухій затыкаетъ уши свои, иже не слышитъ гласа обавающихъ [Псал. 57, 5-6]. Третіа мудрость зміева: когда хощетъ изъ себе ветху извлещи кожу, ищетъ тѣснаго мѣста между острымми каменьями, или разсѣлинами земными, и оттуду прелазитъ сквозѣ, и тако ветхую извлекаетъ кожу. Вси тыя мудрости зміевы о коль потребны и надобны воиномъ. Ибо вѣрный воинъ наипаче долженъ хранити главы и чести Государя своего. Устремляются вражія ополченія, вѣрніи воини, будите мудри яко змія. Во первыхъ храните главы, и самымъ тѣломъ своимъ оную защищайте; и начнетъ кого діаволъ подущати на бунтъ, начнутъ своевольцы иныхъ подговаривати на измѣну: вѣрніи воини, будите яко змія мудри; затыкати подобаетъ уши отъ таковыхъ заговорныхъ обаятелей, яко аспиду глухій, затыкая уши свои, иже не слышитъ гласа обавающихъ. А кто же не припишетъ сихъ похвалъ, сихъ зміевыхъ мудростей преставившемуся вѣрному воинови его царскаго пресвѣтлаго величества, о коликимъ онъ прилѣжаніемъ, съ коликою вѣрностію всегда хранилъ главу Государя своего подъ часъ вражія устремленія, тѣломъ своимъ оную главу защищалъ, за которую готовъ былъ умрети. Чтоже речемъ о мерзкихъ обаятелехъ: прочь языку льстивыхъ, прочь устнѣ нечестивыхъ, зміа здѣ мудрость, затыкаетъ уши да не слышитъ гласа обавающихъ мерзкихъ подговорниковъ. Еще въ немъ и третію вижду зміеву мудрость, когда хотячи изъ себе ветхаго извлещи человѣка, въ тѣсноты земныя, се вмѣщается въ разсѣлины гробовыя, да ветхаго отложивши человѣка, въ новаго облечется; облачится убо щастливое въ новаго человѣка прехрабрый воине, се уже за твои вѣрныи заслуги мзда веліа на небеси, неизреченное тебѣ уготовляя веселіе, се уже слышу гласъ призывающій тя: благій рабе и вѣрный, вмалѣ былъ еси вѣренъ, надъ многими та поставлю, вниди въ радость Господа твоего [Матѳ. 25, 21]. Аминь.
Взято изъ рукописной книги, хранящейся въ ризннцѣ Яросл. Арх. Дома.
«Ярославскія Епархіальныя Вѣдомости». 1861. Ч. Неофф. № 46. С. 461-465; № 47. С. 479-483.
Ред.: В квадратных скобках помещаются редакторские дополнения.