Сонъ новосвмуч. Іосифа (Петровыхъ), митр. Петроградскаго (ночь съ 12 на 13 декабря 1900 г. по ст. ст.).

Боже! что это за сонъ, который я видѣлъ сегодня?....

Я... въ какомъ-то будто зданіи, очень обширномъ... Смотрю какъ бы на картину, изображающую Спасителя, только что снятаго со Креста, на землѣ, съ Пречистою Матерью у Его головы, слѣва... Но – это было только на одинъ мигъ картиной. Къ моему ужасу, я начинаю замѣчать, что Спаситель движется... Я, значитъ, созерцатель не картины, а дѣйствительно Голгоѳскаго событія, и сижу отъ ногъ Страдальца всего аршина на 2, какъ разъ напротивъ Пресв. Богородицы. Сижу съ замираніемъ сердца, и Евангельскій образъ Страдальца овладѣваетъ мною до оцѣпенѣнія. Со своего мѣста мнѣ видѣнъ былъ весь Спаситель, обращенный всѣмъ своимъ смертельно-блѣднымъ тѣломъ ко мнѣ. Печать смерти уже виднѣлась во всемъ, но Онъ былъ еще живъ. Судорожно метаясь головою и приподнимая грудь, Онъ вдругъ умоляюще пристально взглянулъ на Свою Матерь, не отрывавшую отъ Него безконечно убитаго взора, и... Она поняла Его: Онъ какъ будто просилъ у Нея помощи въ страданіяхъ, – можетъ быть, просилъ того, что Она затѣмъ сдѣлала: отыскала Своею рукою Его руку, извернувшуюся какъ-то неловко подъ Его туловищемъ, высвободила эту руку и положила на Его грудь. Затѣмъ, Она, дотолѣ бывшая съ лѣвой Его стороны, оказалась на правой, и я видѣлъ, какъ закрывая лицо Свое руками, Она предавалась безутѣшному горю. Спаситель между тѣмъ метался сильнѣе и безпокойнѣе: я понялъ, что съ Нимъ начинаются послѣднія агоніи, и на одинъ мигъ у меня промелькнуло недоумѣніе: какъ же въ Евангеліяхъ написано, что Онъ умеръ еще на Крестѣ, а тутъ умираетъ по снятіи съ него?.. Не время было долго останавливаться на этомъ мудрствованіи. Страшная картина потрясала все мое существо. Агоніи начинали страшно ужасать меня. Это была истинно «человѣческая» смерть, во всемъ ея жалкомъ величіи. Тѣло Спасителя какъ-то вздымалось на воздухъ, особенно грудь... А лицо? О, его я никогда не забуду.. Безконечно изможденное страданіями, истончившееся, побѣлѣвшее, выражавшее весь «человѣческій» ужасъ предъ лицемъ смерти – оно вдругъ приподнялось, кончикъ носа заострился и побѣлѣлъ, какъ снѣгъ, изъ пріоткрытаго рта показались зубы, языкъ... Умирающій нѣсколько разъ глубоко и судорожно вздохнулъ, ноги и все тѣло вытянулось, и – только что я успѣлъ подумать, что, по Евангелію (Лук. 23, 46), Господь произнесъ въ моментъ смерти извѣстныя слова, какъ отъ Его обращеннаго на меня лица, изъ Его замыкавшихся смертію устъ срывается тихій, скорбный, но внятный, котораго въ вѣкъ не забыть, голосъ: «пакè! пакè!»... Съ этими таинственными словами все исчезло... И я проснулся... проснулся, но внечатлѣніе всего видѣннаго до того было живо, что я не сразу могъ сообразить, что было сномъ, сейчасъ ли видѣнное или мое пробужденіе... Еврейскія (по-видимому) слова: пакè! пакè! томили своею неизвѣстностію, и разгадать ихъ я до сихъ поръ не могу....

 

Въ объятіяхъ Отчихъ. Дневникъ инока. Томъ 1-й (до 1902 г.). 3-е., полное изд. СТСЛ 1905. № 56. С. 32-33.




«Благотворительность содержит жизнь».
Святитель Григорий Нисский (Слово 1)

Рубрики:

Популярное: