Проф. Михаилъ Николаевичъ Скабаллановичъ – Праздникъ Пятидесятницы (Литургическій очеркъ).
«Попраздиственный, вѣрніи, и конечный праздникъ» (сѣдаленъ).
Чтобы объяснить всѣ литургическія особенности праздника Пятидесятницы, нужно опредѣлить мѣсто этого праздника въ ряду другихъ.
Дванадесятыми праздниками, къ числу которыхъ принадлежитъ Пятидесятница, Православная Церковь чествуетъ важнѣйшія и радостнѣйшія событія въ дѣлѣ нашего спасенія, главнѣйшіе моменты этого великаго дѣла. Естественно поэтому, что чѣмъ важнѣе въ дѣлѣ нашего спасенія извѣстное событіе, тѣмъ торжественнѣе и радостнѣе оно должно праздноваться. Если не считать воскресенія Спасителя, которое нельзя не признать событіемъ исключительной важности во всемъ дѣлѣ Христовомъ и которое поэтому празднуется Церковью съ торжественностью, безмѣрно превосходящею всякія другія праздненства, – если не считать этого событія, то изъ остальныхъ событій въ дѣлѣ нашего спасенія Церковь три отмѣтила наиболѣе торжественными праздниками. Первое изъ этихъ событій – это то, которымъ открылось дѣло спасенія человѣчества, именно – воплощеніе, рожденіе во плоти Сына Божія; второе – это то, съ котораго началось служеніе нашему спасенію Богочеловѣка, – крещеніе Его; третье, которымъ это дѣло окончательно завершено, – ниспосланіе Св. Духа на Апостоловъ и вѣрующихъ.
Если мы сравнимъ всѣ частности и особенности въ празднованіи этихъ трехъ событій, то замѣтимъ, что церковный уставъ, въ виду необыкновенной важности и величія ихъ, какъ бы колеблется, какому изъ нихъ отдать преимущество въ торжественности празднованія. Впрочемъ, Рождеству Христову онъ еще даетъ нѣкоторыя преимущества передъ двумя другими изъ этихъ праздниковъ. Но что касается Крещенія Господня и Сошествія Св. Духа, то уставъ почти уравниваетъ ихъ въ отношеніи торжественности.
Для такого взгляда устава на эти праздники существуютъ вѣскія основанія въ самомъ существѣ чествуемыхъ ими событій. Крещеніе Спасителя, послѣ котораго Онъ выступилъ на Свое служеніе человѣчеству, и ниспосланіе Св. Духа на Апостоловъ, которымъ Онъ завершилъ это служеніе, не только имѣютъ одинаковую важность въ совершенномъ Имъ дѣлѣ нашего спасенія, но въ этихъ событіяхъ есть вообще много однороднаго и общаго. Ниспосланіе Св. Духа и самъ Спаситель, и Іоаннъ Креститель, называли постоянно крещеніемъ («Духомъ и огнемъ»). Затѣмъ, о томъ и другомъ изъ этихъ событіи можно сказать словами тропаря на Крещеніе, что въ нихъ обоихъ «Троическое явилось поклоненіе», т. е. въ нихъ открылось человѣчеству величайшее таинство Св. Троицы, – въ первомъ еще прикровенно, для одного, можетъ быть, Іоанна Крестителя, а во второмъ – вполнѣ и всѣмъ. Наконецъ, хотя началомъ, «главизной» нашего спасенія должно считать рожденіе и даже зачатіе (ср. тропарь на Благовѣщеніе) Спасителя, но дѣло нашего спасенія стало собственно совершаться на землѣ только съ выступленіемъ Господа нашего на общественное служеніе; точно также и завершеніе нашего спасенія совершилось въ ниспосланіи Св. Духа. Такимъ образомъ, крещеніе Спасителя и сошествіе Св. Духа являются предѣльными моментами всего дѣла Христова, его началомъ и концомъ, и, какъ такіе моменты, достойны одинаковаго чествованія, одинаково торжественнаго празднованія.
Тѣмъ не менѣе нельзя сказать, чтобы для Крещенія Господня и для Сошествія Св. Духа уставъ давалъ службу сходнаго строя. Наоборотъ, можно сказать, что строемъ своимъ службы этихъ праздниковъ очень мало похожи другъ на друга, – гораздо меньше, чѣмъ службы любыхъ двухъ другихъ дванадесятыхъ праздниковъ. Служба Крещенія и Пятидесятницы одинаково торжественна, но далеко не одинакова по своему строю (не говоря о содержаніи). Уставъ, уравнивая эти праздники по торжественности, вноситъ въ празднованіе каждаго изъ нихъ много своеобразнаго.
Различіе въ образѣ празднованія Крещенія и Пятидесятницы вызывается положеніемъ этихъ праздниковъ въ отношеніи къ двумъ другимъ величайшимъ праздникамъ церковнаго года. Праздникъ Крещенія стоитъ въ такомъ ate тѣсномъ отношеніи по времени и по существу къ празднику Роасдества Христова, какъ Пятидесятница къ Пасхѣ. Нужно замѣтить, что Рождество и Крещеніе считались прежнимъ уставомъ до того родственными другъ другу по существу (то и другое – начало нашего спасенія), что въ древности праздновались въ одинъ день. Теперь же они празднуются хотя не въ одинъ день, но въ одинъ небольшой промежутокъ времени: ихъ раздѣляютъ лишь 12 дней, и всѣ эти дни считаются собственно сплошнымъ праздникомъ – съ разрѣшеніемъ «на вся», съ упраздненіемъ колѣнопреклоненій, междочасій и т. п. (въ народѣ эти дни тоже считаются полупраздничными и называются «святыми вечерами»). Крещеніе является послѣднимъ великимъ днемъ этого священнаго «двѣнадцатидневія» (выраженіе древнихъ уставовъ), послѣднимъ днемъ разрѣшенія на вся. Точно въ такомъ же отношеніи, въ какомъ Крещеніе стоитъ къ Рождеству, Пятидесятница стоитъ къ Пасхѣ. Это тоже послѣдній великій день длиннаго празднества, но уже не двѣнадцатидневнаго, а, какъ и подобаетъ такому великому событію воскресенія Христова, несравненно длиннѣйшаго – пятидесятидневнаго.
Изъ этихъ общихъ соображеній легко объясняется все, что Пятидесятница имѣетъ общаго съ Крещеніемъ и что она имѣетъ особеннаго. Прежде всего, какъ и Крещеніе, она – праздникъ двухдневный, двухдневный не въ томъ смыслѣ, что она празднуется съ попразднствомъ два дня (съ днями попразднства Пятидесятница празднуется цѣлую недѣлю), а въ томъ смыслѣ, что второй день ея празднуется съ торжественностью, равною самому дню праздника (съ опущеніемъ лишь поліелея на утренѣ). Изъ дванадесятыхъ праздниковъ, кромѣ Рождества Христова, это единственные двухдневные праздники. Это преимущество (двухдневное празднованіе), съ точки зрѣнія устава, – необыкновенной важности: оно уподобляетъ эти праздники по торжественности величайшему изъ дванадесятыхъ праздниковъ – Рождеству Христову, которое празднуется тоже два дня (хотя называется въ уставѣ «тридневнымъ» праздникомъ).
Но на этомъ, можно сказать, и кончается сходство Пятидесятницы съ Крещеніемъ съ «уставной» стороны. Во всѣхъ прочихъ уставныхъ особенностяхъ Пятидесятница совершенно не похожа на Крещеніе, хотя и не уступаетъ ему въ торжественности празднованія: 1) она не имѣетъ сочельника, какъ имѣетъ Крещеніе; слѣдовательно, не имѣетъ ни царскихъ часовъ, ни литургіи св. Василія съ вечернею; 2) въ зависимости отъ перваго, бдѣніе ея начинается не великимъ повечеріемъ, а просто вечернею.
Какъ ни существенны эти особенности Крещенія и какъ ни возвышаютъ они этотъ праздникъ надъ всѣми другими, приближая его къ празднику Рождества, но легко понять, почему онѣ не шли бы къ празднику Пятидесятницы. Сочельникъ предъ Пятидесятницей приходился бы въ субботу, а «въ субботу постъ не бываетъ», и даже предъ Рождествомъ Христовымъ сочельникъ въ такомъ случаѣ почти уничтожается (литургія Златоустаго, царскіе часы переносятъ на предшествующіе дни, разрѣшается масло; отъ сочельника, такимъ образомъ, остается только великое повечеріе въ составѣ бдѣнія). Но, не имѣя возможности назначить сочельникъ предъ Пятидесятницей, уставъ очень удачно замѣнилъ его скорбною заупокойною службою предшествующей субботы. Такимъ образомъ, нельзя сказать, чтобы Пятидесятница не имѣла своего сочельника, но только этотъ сочельникъ своеобразный, возможный для нея. Такой сочельникъ имѣетъ еще то преимущество, что не такъ рѣзко прерываетъ и нарушаетъ то сплошное пятидесятидневное празднованіе, которое, начинаясь отъ Пасхи, кончается лишь Пятидесятницей, не такъ рѣзко прерываетъ его, какъ крещенскій сочельникъ рождественскія святки. Въ зависимости отъ этого, и бдѣніе Пятидесятницы нельзя было начать великимъ повечеріемъ. Да въ этомъ и не представлялось особой надобности; крещенское бдѣніе начинается повечеріемъ въ виду близкаго отношенія этого праздника къ празднику Роясдества Христова; уставъ этимъ хотѣлъ уравнять этотъ праздникъ съ Рождествомъ Христовымъ. Но Пятидесятница имѣетъ такое же близкое отношеніе къ Пасхѣ, и уравнивать ее нужно не съ Рождествомъ, а уже съ Пасхою; бдѣніе же пасхальное не начинается повечеріемъ. Естественно было начать и бдѣніе Пятидесятницы такъ, какъ начинается обычное воскресное бдѣніе, т. е. великою вечернею съ «Блаженъ мужъ» и со стихирами «на Господи воззвахъ» на 10. Такъ уставъ и поступаетъ. Такимъ началомъ бдѣнія, особенно пѣніемъ всей каѳизмы «Блазкенъ музкъ» и 10-ю стихирами «на Господи воззвахъ», отмѣчается близкое отношеніе Пятидесятницы къ Воскресенію Христову такъ же, какъ великимъ повечеріемъ подъ Крещеніе отмѣчается близкое отношеніе этого праздника къ Розкдеству.
За исключеніемъ этихъ различій, необходимо вызываемыхъ самымъ характеромъ праздника и положеніемъ его въ церковномъ тоду, почти во всемъ остальномъ праздникъ Пятидесятницы воспроизводитъ уставныя особенности Крещенія. Чтобы убѣдиться въ этомъ, мы разсмотримъ службу втораго дня праздника, потому что самое бдѣніе праздника по строю одинаково для всѣхъ дванадесятыхъ праздниковъ. Какъ и Крещеніе, Пятидесятница имѣетъ второй день празднества. На вечернѣ этого дня положенъ великій прокименъ, даже болѣе торжественный, чѣмъ для Крещенія, – именно, не «Богъ нашъ на небеси...», а «Кто Богъ велій...», т. е. прокименъ пасхальной и рождественской вечерни. Легко догадаться, почему вечернѣ Пятидесятницы дано въ этомъ отношеніи преимущество предъ Крещеніемъ: это – вечерня исключительная по своей торжественности, какъ увидимъ нѣсколько позже.
Утреня же втораго праздничнаго дня Пятидесятницы вполнѣ соотвѣтствуетъ по степени торжественности утренѣ втораго дня Крещенія, но, какъ и эта послѣдняя, уступаетъ въ торжественности второму дню Рождества Христова. Все это сразу видно изъ устава о пѣніи канона, который составляетъ ядро этой суточной службы. На утренѣ втораго дня Рождества канонъ положено пѣть такъ же, какъ въ первый день праздника, т. е. оба канона на 16, ирмосы каждаго канона по дважды, катавасія – ирмосы обоихъ каноновъ. Во второй же день Крещенія и Пятидесятницы оба канона положено пѣть только на 14 (первый на 8, а второй на 6), хотя тоже ирмосы обоихъ каноновъ по дважды. Такимъ образомъ, канонъ имѣетъ все же видъ вполнѣ праздничнаго, хотя нѣсколько, почти незамѣтно, сокращеннаго. Что касается катавасіи, то здѣсь между утреней втораго дня Крещенія и Пятидесятницы есть небольшая разница и, по-видимому, не въ пользу Пятидесятницы: именно, во второй день Крещенія катавасіей служатъ, какъ и въ самый праздникъ, ирмосы обоихъ каноновъ, во второй же день Пятидесятницы лишь ирмосы втораго канона. Эту разницу нельзя назвать несущественной и мелкой, потому что катавасіи въ уставѣ придается большое значеніе, а самая торжественная катавасія состоитъ именно въ повтореніи обоихъ ирмосовъ. Но въ отношеніи втораго дня Пятидесятницы эту урѣзанную праздничную катавасію слѣдуетъ объяснить, кажется, не меньшею торжественностью этого праздничнаго дня въ сравненіи со вторымъ днемъ Крещенія, а просто тѣмъ, что ирмосы перваго канона Пятидесятницы въ большинствѣ своемъ – слишкомъ общаго, а не спеціальнаго содержанія; они – обычные воскресные ирмосы 7-го гласа.
Исключая этихъ незначительныхъ и вызываемыхъ необходимостью различій, во всемъ остальномъ не только бдѣніе обояхъ праздниковъ по строю своему одинаково, но, что важнѣе этого, и службы втораго дня того и другаго праздника, гдѣ возможно было бы больше различія, схожи между собою.
Какъ бы въ довершеніе сходства этихъ двухъ великихъ праздниковъ по ихъ торжественности и по значенію для вѣрующихъ, Пятидесятница имѣетъ нѣчто соотвѣтствующее и крещенскому водосвятію, – это ея вечерня втораго дня. Какъ на Крещеніе молитвами Церкви низводится благодать Св. Духа на водное естество, такъ въ вечернѣ Пятидесятницы низводится эта благодать на души вѣрующихъ. Предоставляемъ каждому судить, что важнѣе и какой изъ этихъ двухъ моментовъ величественнѣе. Замѣтимъ только, что церковный годъ не знаетъ вечерни болѣе великой и торжественной, чѣмъ вечерня этого дня. Нужно только видѣть эти колѣнопреклоненныя толпы вѣрующихъ во храмахъ, съ поникшими главами «чающихъ благодати Духа Святаго», чтобы сердце преисполнилось сладкой отрады отъ мысли, что Духъ Святый животворитъ еще земную Церковь.
Такимъ характеромъ и значеніемъ этой вечерни вызывается новая особенность втораго дня Пятидесятницы въ сравненіи со вторымъ днемъ Крещенія. Такъ какъ до такой вечерни неприлично было бы, какъ и до крещенскаго водосвятія, вкушать пищу, а воздержаніе отъ нищи до вечерняго времени считается постомъ, который омрачилъ бы великій праздникъ, то эта вечерня совершается ранѣе вечера. Вслѣдствіе этого вечеръ оставался бы для вѣрующихъ незанятымъ; въ виду этого уставъ на вечеръ Пятидесятницы назначаетъ малое повечеріе съ канономъ Св. Духу. Повечеріе это должно замѣнять собою праздничную вечерню и, слѣдовательно, должно быть торжественнѣе обычнаго повечерія. Въ этихъ видахъ уставъ сообщаетъ канону его торжественное исполненіе: тогда какъ на обыкновенномъ повечеріи ирмосовъ канона можно совсѣмъ не пѣть (въ Греціи не поютъ), на этомъ повечеріи они поются по дважды. Притомъ же ирмосы взяты изъ рождественскаго канона.
Служа праздникомъ «попразднственнымъ» по отношенію къ Пасхѣ, какъ бы великимъ отданіемъ ея, Пятидесятница должна имѣть какія-нибудь преимущества предъ Крещеніемъ, которое уставъ ставитъ если не точно въ такое же, то въ аналогичное отношеніе къ Рождеству Христову. Эти преимущества и даются Пятидесятницѣ уставомъ въ степени такъ называемаго «разрѣшенія». Разрѣшая на вся (т. е. на мясо для мірянъ и на молоко и яйца для монаховъ) въ Крещеніе только на одинъ день – на день самаго праздника, уставъ для Пятидесятницы даетъ это разрѣшеніе на всю ея недѣлю (такимъ образомъ, можетъ оказаться, что даже второй день Крещенія, такъ торжественно празднуемый, окажется постнымъ, если придется въ среду и пятницу). Съ этою льготою въ уставѣ соединяются нѣкоторыя молитвенныя льготы, – именно, отмѣна («упраздненіе») Богородичныхъ каноновъ на повечеріяхъ и междочасій. Все это поставляетъ недѣлю Пятидесятницы на ряду съ недѣлей Пасхи и Рождества. Христова.
Таковы главнѣйшія литургическія особенности праздника Пятидесятницы. Какъ видимъ, онѣ очень ясно отмѣчаютъ мѣсто этого праздника въ ряду дванадесятыхъ и степень торжественности, съ какою онъ празднуется. Въ ряду дванадесятыхъ праздниковъ уставъ отводитъ ему второе мѣсто послѣ Рождества Христова, но это мѣсто раздѣляетъ съ нимъ другой изъ дванадесятыхъ праздниковъ – Крещеніе. По важности и торжественности уставъ ставитъ Пятидесятницу рядомъ съ Крещеніемъ, хотя въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ какъ будто отдаетъ ей преимущество. Замѣчательно, что народный обычай, который можетъ служить показателемъ древняго взгляда на этотъ праздникъ, ставитъ Пятидесятницу выше Крещенія: второй день Крещенія нигдѣ не празднуется, а второй день Пятидесятницы внесенъ даже въ число неприсутственныхъ дней. Кромѣ того, народный обычай чтитъ Пятидесятницу чрезъ украшеніе храмовъ и домовъ зеленью, что придаетъ необыкновенное величіе празднику и замѣтно выдвигаетъ его изъ ряда другихъ праздниковъ.
Какъ ни значительны «уставныя», литургическія особенности праздника Пятидесятницы, но онѣ говорятъ намъ только о степени торжественности его празднованія, о величіи и важности его, но ничего не говорятъ о характерѣ, такъ сказать – духѣ его. Большинство дванадесятыхъ праздниковъ, по строю своихъ службъ, не представляетъ почти никакихъ отличій другъ отъ друга, между тѣмъ по характеру они существенно различны, совершенно иначе настраиваютъ вѣрующаго.
Хотя каждый изъ дванадесятыхъ праздниковъ долженъ, по мысли Церкви, преисполнять душу вѣрующаго великой духовной радости, но не одинаково можетъ быть и самое чувство радости. Службы нашихъ дванадесятыхъ праздниковъ тѣмъ особенно и удивительны, что способны совершенно различно настраивать молящихся. Даже при томъ укороченномъ до послѣдней возможности исполненіи, въ которомъ они даются въ приходскихъ церквахъ и въ нѣкоторыхъ монастыряхъ, – кто, напр., не почувствуетъ разницы, не говоримъ, между всенощной рождественской и крещенской, но между службой Срѣтенія и Благовѣщенія, между праздникомъ Успенія и любымъ другимъ Богородичнымъ праздникомъ? Если такіе крохотные отрывки спеціальныхъ пѣснопѣній каждаго праздника, какіе обычно даются въ нашихъ храмахъ, производятъ замѣтно различное дѣйствіе на души молящихся, то насколько не похожи были бы другъ на друга праздничныя бдѣнія при точномъ выполненіи всего предписываемаго уставомъ пѣнія. Вѣдь изъ того, что положено пѣть спеціально-праздничнаго на каждой всенощной, поется не болѣе 20-й части (изъ канона, напр., поется только 16-я или 18-я часть его, т. е. одинъ ирмосъ и одинъ разъ; даже кондакъ, составляющій такое же существенно-отличительное пѣснопѣніе праздника, какъ и тропарь, поется только на Рождество и Пасху).
Глубже всего наши душевныя настроенія выражаются музыкою. Поэтому въ составѣ праздничной службы, болѣе всего выражаютъ характеръ и духъ праздника напѣвы его. Но вмѣстѣ съ тѣмъ ничто такъ мало не поддается анализу, какъ звуки музыки и музыкальныя выраженія: о нихъ можно сказать, что онн выше логическаго анализа.
Каждая праздничная служба, или, – такъ какъ спеціально-праздничныя службы сосредоточиваются въ бдѣніи (литургія почти одинакова для всѣхъ дней, не исключая даже Пасхи), – каждое праздничное бдѣніе есть ничто иное, какъ почти непрерывный рядъ пѣснопѣній, исполняемыхъ извѣстными напѣвами. Само собою должно ожидать, что напѣвы будутъ расположены не по произволу, а въ такомъ порядкѣ, чтобы цѣлое бдѣніе являлось однимъ выдержаннымъ во всѣхъ частяхъ музыкальнымъ произведеніемъ. Во всякомъ самомъ большомъ и сложномъ музыкальномъ произведеніи есть своя музыкальная тема, которая развивается въ теченіе всего музыкальнаго произведенія. Эта тема очень ясно улавливается слушателемъ, но она съ трудомъ поддается словесному опредѣленію. Поэтому безполезно пытались бы мы дать опредѣленную и точную формулировку характеру того или другаго праздничнаго бдѣнія. Въ самомъ дѣлѣ, какъ назвать тотъ ясно ощущаемый нами характеръ, которымъ отличается бдѣніе Пятидесятницы, напр., отъ бдѣнія ближайшаго праздника Вознесенія или всякаго другаго? Можетъ быть точнѣе всего можно было назвать этотъ характеръ спокойно и торжествующе-величественнымъ. Тропарь и кондакъ Пятидесятницы, которые являются центральными и самыми отличительными пѣснопѣніями праздника, поются 8-мъ гласомъ. Для тропаря 8-й гласъ – самый величественный и торжественный. Въ другихъ тропарныхъ гласахъ больше, чѣмъ въ этомъ, радости и ликованія (4-й), въ иныхъ больше нѣжности и задушевности (5-й и 7-й), въ иныхъ – грусти (2-й и 6-й). И замѣчательно, что изъ дванадесятыхъ праздниковъ только тропарь Пятидесятницы поется этимъ торжествующимъ гласомъ, послѣднимъ изъ восьми. Дѣйствительно, сошествіе Св. Духа – это окончательное торжество дѣла человѣческаго спасенія, совершеннаго Христомъ. Такимъ торжественно-величественнымъ характеромъ отличается напѣвъ: «Божественнымъ покровенъ...» – ирмосовъ, которые уставъ считаетъ, на ряду съ тропаремъ, самыми характерными для Пятидесятницы (по напѣву къ нимъ больше другихъ подходятъ ирмосы недѣли Ваій, но тамъ больше движенія, живости).
Нельзя не замѣтить, что величавый, торжественный 8-й гласъ какъ бы усѣваетъ все бдѣніе Пятидесятницы. Онъ повторяется положительно въ каждой группѣ стихиръ: въ стихирахъ «на Господи воззвахъ», на литіи, «на стиховнѣ» имъ неизмѣнно поются заключительныя стихиры каждой изъ этихъ группъ, такъ называемые «славники» (стихиры на «слава и нынѣ»). Имъ поются и сѣдальны по поліелеѣ, по 3-й пѣсни. Такое частое повтореніе его придаетъ всему этому бдѣнію необыкновенно величественно-торжественный характеръ. Въ напѣвахъ всего бдѣнія такъ и слышится постоянно торжество Церкви въ спокойномъ и удовлетворенномъ сознанія полнаго завершенія великаго дѣла искупленія.
Но это чувство торжествующаго сознанія законченнаго Христомъ Его великаго дѣла не единственное въ напѣвахъ бдѣнія. По временамъ это чувство смѣняется болѣе живой, ликующей радостью. И легко прослѣдить, какъ эта радость, сквозя во всѣхъ напѣвахъ бдѣнія, съ дальнѣйшимъ его ходомъ все растетъ, усиливается, углубляется, полнѣе захватываетъ душу. Бдѣніе начинается (въ стихирахъ «на Господи воззвахъ») задушевнымъ, нѣжнымъ до нѣкоторой грусти и томности 1-мъ гласомъ, который такъ идетъ къ «празднику попразднственному и конечному». Замѣчательно, что бдѣнія дванадесятыхъ праздниковъ часто начинаются этимъ гласомъ (Срѣтеніе. Введеніе, Успеніе). Даже бдѣніе Рождества и полупасхальная уже вечерня Великой субботы начинаются этимъ гласомъ. Начатое такъ бдѣніе Пятидесятницы очень скоро, еще въ стихирахъ «на Господи воззвахъ», переходитъ въ неудержимо-радостный тонъ 2-го гласа, которымъ ведутся и литійныя стихиры. Послѣ этого порыва радость становится опять болѣе тихою, спокойною, но зато болѣе проникновенною и сосредоточенною, чѣмъ отличается 6-й гласъ, на который поются стихиры «на стиховнѣ». Затѣмъ начинается часть бдѣнія, наполненная торжественными напѣвами праздничнаго тропаря и сѣдальновъ. Два сѣдальна (по 1-й и 2-й каѳизмахъ) поются на 4-й гласъ. На этотъ гласъ, который можно назвать обычнымъ праздничнымъ гласомъ для тропарей, поются тропари большинства дванадесятыхъ праздниковъ. Такъ какъ тропарь Пятидесятницы – 8-го гласа, то обычный праздничный напѣвъ тропаря (4-й гласъ) какъ бы передается ближайшимъ сѣдальнамъ (сѣдаленъ поется какъ тропарь).
Съ канономъ въ этотъ непрерывный потокъ торжествующей радости внезапно врывается струя нѣкоторой тихой, нѣжной грусти. Такимъ характеромъ отличается 7-й гласъ, на который поется первый канонъ праздника: «Понтомъ покры...». Слушатель можетъ прійти даже въ недоумѣніе, чѣмъ вызвана эта грусть, – правда, грусть тихая, съ нотами отрады и успокоенія, но все же грусть. Но если онъ мысленно перенесется въ святое общество Апостоловъ, ожидающихъ пришествія Утѣшителя иного, то ему не покажутся странными эти мотивы въ бдѣніи настоящаго праздника. Хотя по вознесеніи Спасителя Апостолы «съ радостію веліею» возвратились въ Іерусалимъ, но разлука съ возлюбленнымъ Господомъ не могла не давать себя чувствовать. Въ великіе дни первой христіанской Пятидесятницы основнымъ чувствомъ Апостоловъ была, несомнѣнно, нѣкоторая грусть по недавно покинувшемъ ихъ Спасителѣ, и въ своихъ молитвенныхъ воспоминаніяхъ объ этой Пятидесятницѣ Церковь не можетъ не раздѣлять съ ними тогдашняго ихъ чувства. Эта грусть по вознесшемся Господѣ ясно слышится и въ бдѣніи Вознесенія, именно – въ напѣвѣ 1-го канона его и кондака (6-го гласа). Слышится она и въ бдѣніи Пятидесятницы, и тоже въ 1-мъ канонѣ.
Мы однако впали бы въ преувеличеніе, если бы сказали, что изъ гласовъ, на которые поются каноны (гласы каноновъ существенно отличаются отъ соотвѣтствующихъ гласовъ стихиръ и тропарей), 7-й является самымъ подходящимъ для грустнаго мотива, какой требовалось существомъ дѣла внести въ бдѣніе Пятидесятницы. Есть гласы для каноновъ гораздо скорбнѣе 7-го: таковы 6-й и 8-й. Положимъ, что эти гласы, какъ слишкомъ скорбные, не соотвѣтствовали бы столь великому празднику. Но кромѣ нихъ, на ряду съ 7-мъ гласомъ, есть гласы такіе же полугрустные, какъ онъ, – напр., 5-й, 2-й. Если изъ этихъ однородныхъ гласовъ выбранъ 7-й, то это потому же, почему для канона Вознесенію выбранъ 5-й гласъ: это – чередной гласъ 8-й недѣли по Пасхѣ, на которую приходится Пятидесятница.
Но уставъ не позволяетъ слушателю вполнѣ отдаться и этой легкой грусти, какъ и Апостолы не подавлены были до тяжести грустью по вознесшемся Спасителѣ: нѣжный напѣвъ 7-го гласа въ канонѣ Пятидесятницы чередуется съ торжественнымъ напѣвомъ 4-го гласа, на который положенъ второй канонъ праздника: «Божественнымъ покровенъ...».
Канонъ заканчивается пѣніемъ стихиръ на «хвалитехъ», которыя исполняются на 4-й гласъ; это – гласъ глубокой сосредоточенности, раздумья надъ произшедшимъ. Имъ чаще другихъ гласовъ поются въ дванадесятые праздники стихиры «на хвалитехъ», которыя завершаютъ праздничное ликованіе на бдѣніи.
* * *
Наши церковныя службы не представляютъ, подобно костельнымъ. лишь ряда мелодій, напѣвовъ. Музыкальная часть ихъ служитъ только фономъ, – правда, фономъ необыкновенно художественной и невольно привлекающей къ себѣ работы, – на которомъ творческое перо церковныхъ пѣснописцевъ нарисовало полныя глубокаго смысла и возвышеннѣйшаго богословія картины. Существеннымъ въ нашемъ богослуженіи считаются не напѣвы и гласы его, а вложенное въ нихъ словесное содержаніе, т. е. текстъ пѣснопѣній. Всѣ въ совокупности пѣснопѣнія нашихъ богослужебныхъ книгъ представляютъ изъ себя полную и всесторонне развитую систему христіанскаго вѣроученія и нравоученія. Не даромъ надъ составленіемъ ихъ трудились такіе богословы, какъ Іоаннъ Дамаскинъ.
Въ этомъ отношеніи служба каждаго дванадесятаго праздника является лучшимъ истолкователемъ всего смысла и всего значенія для насъ того или другаго событія, той или другой стороны совершеннаго Христомъ дѣла нашего спасенія. Въ службѣ каждаго праздника, можно сказать, не оставлена безъ выясненія ни одна частность, ни одинъ относящійся сюда вопросъ. И чѣмъ важнѣе празднуемое событіе, тѣмъ возвышеннѣе и глубже становится это богословствованіе церковныхъ пѣснописцевъ. Можно представить себѣ, чего въ этомъ отношеніи мы должны ждать отъ службы, посвященной столь великому и важному въ дѣлѣ нашего спасенія событію, каково ниспосланіе Св. Духа на Апостоловъ, – событію, о которомъ можно сказать, что оно являлось цѣлью всего искупительнаго служенія Христова человѣку. Событіе это въ дѣлѣ нашего спасенія – такой необыкновенной важности и съ нимъ связывается столько возвышеннѣйшихъ и труднѣйшихъ вопросовъ христіанскаго богословія, что полное и всестороннее раскрытіе его потребовало бы цѣлыхъ томовъ.
Преосвященный Иннокентій Херсонскій говорилъ своимъ друзьямъ, что ни въ одинъ праздникъ ему не было такъ легко сказать поученіе безъ предварительнаго приготовленія, какъ на Троицу, – до того богатый и обширный предметъ для назиданія представлялъ собою этотъ праздникъ. И когда мы обратимъ вниманіе на содержаніе церковныхъ пѣснопѣній въ этотъ праздникъ, то замѣтимъ, что пѣснописцы какъ бы теряются предъ обиліемъ представляющагося имъ матеріала, неудомѣваютъ, на какой сторонѣ празднуемаго событія остановиться. Сошествіемъ Св. Духа на Апостоловъ впервые открылось на землѣ во всей полнотѣ таинство Св. Троицы и впервые же во всей ясности обнаружилось для людей божеское достоинство и сила Духа Св. Вслѣдствіе этого въ праздникъ Пятидесятницы Церковь чтитъ не только самое событіе сошествія Св. Духа, но посвящаетъ этотъ праздникъ нарочитому прославленію Св. Троицы и особенно Св. Духа. И церковныя пѣснопѣнія этого праздника вынуждены быстро переходить отъ одной его стороны къ другой, положительно не успѣвая останавливаться на каждой долго. Рядомъ вы встрѣчаете стихиры самаго разнообразнаго содержанія. Возьмемъ стихиры «на хвалитехъ». Послѣ картиннаго, потрясающаго описанія самаго событія (1-я: «Преславная днесь видѣша вси языцы...»), пѣснописецъ вдругъ даетъ намъ цѣлый сжатый трактатъ о Св. Духѣ, Его божескомъ достоинствѣ, свойствахъ (2-я стих.), дѣйствіяхъ (3-я), трактатъ, заключающійся горячею молитвою къ Св. Духу придти къ намъ теперь и вселиться въ насъ (4-я стих.: «Царю небесный»). Въ стихирахъ «на Господи воззвахъ» благоговѣйныя размышленія о событіи заключаются восторженнымъ прославленіемъ Пресвятой Троицы («Пріидите, людіе, тріипостасному Божеству поклонимся...»). На ряду съ этимъ, пѣснописца не можетъ оставить мысль, что завтра на вечернѣ вѣрующіе будутъ колѣнопреклоненно молить о сошествіи къ намъ Св. Духа, и онъ праздничныя пѣсни прерываетъ напоминаніемъ: «во дворѣхъ Твоихъ воспою Тя, Спаса міра, и, преклонь колѣна, поклонюся Твоей непобѣдимѣй силѣ, вечеръ и полудне...» (5-я и 6-я стих, «на Господи воззвахъ»; ср. и 2-ю на литіи). Насколько высоки и умилительны пѣснопѣнія этого праздника, можно судить по тому, что нѣкоторыя изъ нихъ вошли въ постоянное церковное употребленіе («Царю небесный...», «Видѣхомъ свѣтъ истинный...», икосъ: «Скорое и извѣстное даждь утѣшеніе...»).
Особенной торжественности бдѣніе обыкновенно достигаетъ въ канонѣ (поліелей – не столь существенная часть бдѣнія, какъ обыкновенно думаютъ: въ нынѣшней греческой Церкви онъ опускается; и у насъ пасхальная служба и другіе важные праздники: Преполовеніе, Суббота Великая и акаѳисты – не имѣютъ его). И творчество церковныхъ нѣснописцевъ въ канонѣ по большей части достигаетъ своего зенита. Каноны большинства нашихъ дванадесятыхъ праздниковъ принадлежатъ перу даровитѣйшихъ пѣснописцевъ – Косьмы Маюмскаго и Іоанна Дамаскина.
Оба канона Пятидесятницы тоже выдаются изъ ряда другихъ пѣснопѣній праздника высотою своего вдохновенія и глубиною мысли. Второй канонъ сверхъ того дышетъ замѣчательною теплотою чувства («Рекоша чистая и честная уста: разлученія вамъ не будетъ, о друзи, Азъ бо излію Духа»...; «Предѣлъ прешедшее истиннѣйшее слово тихообразно совершаетъ сердце...» – 1-я пѣснь; «Непостижима есть богоначалънѣйшая: вѣтія бо изъяви безкнижная...» – 3-я пѣснь). Второй канонъ замѣчателенъ еще тѣмъ, что не только выясняетъ значеніе праздника, но даетъ искусный психологическій анализъ какъ Апостоловъ въ моментъ сошествія Св. Духа, такъ и вообще благодатнаго дѣйствія Духа Св. въ нашихъ душахъ: «Елицѣмъ дхну боготочная благодать, свѣтящеся, блистающе, измѣняеми страннымъ измѣненіемъ благолѣпнѣйшимъ...» (9-я пѣснь).
Самый языкъ этого канона необыкновенно силенъ, переполненъ самыми смѣлыми образами и сравненіями. Напр., Духъ Святый называется «вещества ненавистнаго палительнымъ сквернъ, кала же смысловъ чистительнымъ» (6-я пѣснь), «зданнодѣтельнымъ» (8-я пѣснь). Или: «дождоточиши ми струю отъ нетлѣнноправеднаго Твоего ребра, о Божій Слове, запечатлѣй теплотою Духа» (4-я пѣснь); «огнедохновенная Духа роса», „пророкъ духонасыщенная уста» (8-я пѣснь). Или: «изумѣваетъ умъ всякъ Твое рождество разумѣти» (9-й ирм.); «Естествожизненная Отроковица во чревѣ скры Слово, таящееся недугующаго человѣческаго естества» (9-я пѣснь).
Надо замѣтить, кромѣ того, что этотъ канонъ написанъ стихотворнымъ размѣромъ, именно – ямбомъ, что большая рѣдкость между церковными пѣснями, которыя всѣ написаны прозою. Стихами, именно – тоже ямбами, написаны, кромѣ настоящаго канона, еще два канона (Іоанна Дамаскина) – на Рождество Христово («Спасе люди...») и на Крещеніе («Шествуетъ морскую...»). Акростихи этихъ каноновъ представляютъ изъ себя гекзаметрическое двустишіе, но оно въ нашихъ славянскихъ книгахъ не переведено и не приведено по-гречески.
М. Ск.
«Подольскія Епархіальныя Вѣдомости». 1901. № 20-21. Ч. Неофф. С. 350-365.