Священникъ Іоаннъ Щукинъ – Евангельское сказаніе о Рождествѣ Іисуса Христа «по Матѳею».

Евангельское сказаніе о Рождествѣ Іисуса Христа «по Матѳею»{1}, (κατά Ματθαίον) содержится въ 8-ми стихахъ 1-й гл. его евангелія (18-25 ст.); оно непосредственно слѣдуетъ за изложеніемъ мессіанской родословной (1-17 ст) и примыкаетъ къ сказанію о поклоненіи волхвовъ родившемуся Мессіи (1-12 ст. 2-й гл). Послѣ вступительныхъ словъ: Рождество Іисуса Христа было такъ (18 ст.), евангелистъ Матѳей прямо говоритъ о положеніи Дѣвы Маріи, въ какомъ Она оказалась по обрученіи съ Іосифомъ, жившимъ въ Назаретѣ, и по зачатіи Ею Сына отъ Духа Св., «прежде нежели они сочетались»{2}. Дѣвѣ-Матери, не смотря на то, что Іосифъ, мужъ Ея, былъ праведенъ, угрожала опасность по меньшей мѣрѣ лишиться безопаснаго крова и набросить тѣнь на законность рожденія своего Сына–Мессіи. «Обрученѣй бо бывши матери его Маріи Іосифови, говоритъ евангелистъ, прежде даже не снитися има (πρὶν ἢ συνελθεῖν αὐτοὺς), обрѣтеся имущи во чревѣ отъ Духа Свята. Іосифъ же мужъ ея, праведенъ сый, и не хотя ея обличити, восхотѣ тай пустити ю (18-19 ст.). Рѣшеніе Іосифа тайно отпустить отъ себя Марію–матерь, угрожавшее Ей самой помраченіемъ въ общественномъ мнѣніи дѣвственной невинности, а Ея Сыну безчестностью происхожденія, было отклонено, какъ далѣе повѣствуетъ евангелистъ, Ангеломъ во снѣ явившимся старцу и открывшимъ ему тайну зачатія Маріи отъ Духа Св. въ такихъ словахъ: «Іосифе, сыне Давидовъ, не убойся пріяти Маріамъ жены твоея: рождшеебося въ ней отъ Духа есть Свята. Родитъ же сына, и наречеши имя ему Іисусъ: Той бо спасетъ люди своя отъ грѣхъ ихъ» (20 -21 ст.).

Сдѣлавъ замѣчаніе{3}, что все это: и обрученіе Дѣвы старцу, и зачатіе Ею Сына отъ Духа Св., равно какъ и явленіе во снѣ Іосифу Ангела благовѣстника произошло согласно съ пророчествомъ, изреченнымъ Исаіею (7-я гл. 14 ст.), евангелистъ въ концѣ этого сказанія говоритъ, что Іосифъ поступилъ такъ, какъ повелѣлъ ему Ангелъ: онъ принялъ Марію, жену свою, въ домъ и, когда Она родила Сына своего первенца, далъ Ему имя Іисусъ: «Воставъ же Іосифъ отъ сна, сотвори яко же повелѣ ему Ангелъ Господень, и пріятъ жену свою. И не знаяше ея, дондеже роди сына своего первенца, и нарече имя ему Іисусъ» (24-25 ст.). Таково содержаніе евангельскаго сказанія «по Матѳею» о Рождествѣ Іисуса Христа.

Вдумываясь въ это сказаніе о Рождествѣ Христовомъ, естественно обратить вниманіе на то, что главнымъ предметомъ его служитъ не само событіе съ непосредственно сопровождавшими его обстоятельствами, а отношеніе къ нему праведнаго старца Іосифа. Обращая вниманіе на эту особенность евангельскаго сказанія, намъ естественно задаться вопросомъ, почему евангелистъ Матѳей ограничилъ содержаніе его только выясненіемъ отношенія старца къ событію Рождества Іисуса Христа, а прочія историческія подробности этого событія, извѣстныя намъ изъ евангелія Луки, онъ опустилъ, удовольствовавшись только общимъ замѣчаніемъ о немъ, что оно совершилось?

Дать отвѣтъ на этотъ вопросъ мы и имѣемъ въ виду.

Свое евангеліе апостолъ Матѳей писалъ для христіанъ изъ палестинскихъ евреевъ{4} и предназначалъ его въ качествѣ образца евангельскаго благовѣстія, чрезъ которое должен былъ распространяться свѣтъ Христова ученія среди іудеевъ, какъ вѣровавшихъ, такъ и еще не вѣровавшихъ во Христа. Поэтому, первою и главною задачею для него было доказать іудеямъ – какъ христіанамъ, такъ и не христіанамъ, что Іисусъ Христом есть истинный Мессія – Тотъ, Котораго и должны были ожидать іудеи, на Которомъ во всей полнотѣ сбылись ветхозавѣтныя пророчества. По ветхозавѣтнымъ же пророчествамъ Мессія – потомокъ Давида, Іакова и Авраама, съ одной стороны, и, съ другой стороны, сынъ Дѣвы. Слѣдовательно, въ сказаніи о Рождествѣ Іисуса Христа евангелисту Матѳею необходимо было показать, что Іисусъ Христосъ, дѣйствительно, – истинный потомокъ Давида царя изъ колѣна Іудова, потомокъ Іакова и Авраама, и вмѣстѣ съ тѣмъ истинный Сынъ Дѣвы, рожденный безъ мужа. Особенно важно было фактически раскрыть послѣднее положеніе въ виду того, что многіе іудеи считали Іисуса Христа за дѣйствительнаго сына Іосифа (Матѳ. XIII, 55, Марк. VI, 3).

Первое изъ этихъ положеній евангелистъ убѣдительно раскрылъ въ родословной Мессіи, а второе – въ самомъ сказаніи о Рождествѣ Христовомъ. Въ родословной онъ показалъ происхожденіе Дѣвы Маріи, Матери Іисуса, и Ея обручника Іосифа отъ царскаго рода Давидова, а въ самомъ сказаній удостовѣрилъ дѣвство Ея и зачатіе Ею Сына отъ Духа Святаго свидѣтельствомъ праведнаго обручника, рѣшившагося, было, по незнанію тайны воплощенія, отпустить отъ себя Матерь–Дѣву, но по вразумленіи свыше покорно принявшаго на себя всѣ обязанности отчества, хотя и мнимаго, по отношенію къ Мессіи. Убѣдительность этого удостовѣренія евангелистъ запечатлѣлъ словами «сіе же все бысть, да сбудется реченное отъ Господа пророкомъ, глаголющимъ» – словами, указывающими на полное согласіе всего происшедшаго съ пророчествомъ Исаіи о рожденіи Мессіи отъ Дѣвы (Исаіи VII, 14).

Сказавъ о Рождествѣ Христовомъ все то, что не противорѣчило обычнымъ мессіанскимъ ожиданіямъ, евангелистъ умолчалъ въ этомъ сказанія о путешествіи Іосифа и Маріи въ Виѳлеемъ для записи въ отечественномъ городѣ по требованію римскаго правительства, о пребываніи этихъ святыхъ путниковъ за неимѣніемъ свободныхъ помѣщеній въ городскихъ домахъ{5} въ загородной пещерѣ, куда загонялся въ ненастную погоду скотъ, о рожденіи здѣсь Младенца Іисуса, о ночномъ явленіи пастырямъ ангеловъ, воспѣвавшихъ славу Божію и провозвѣстившихъ имъ первымъ о рожденіи Мессіи и, наконецъ, о поклоненіи ихъ Ему. Умолчать объ этихъ историческихъ подробностяхъ рожденія Мессіи и естественно было апостолу, писавшему свое евангеліе, прежде всего, съ цѣлію распространенія Христова ученія среди іудеевъ, и вотъ почему.

Общеизвѣстный фактъ, что іудеи ожидали не такого Мессіи, какимъ явился Іисусъ Христосъ. Они ожидали въ лидѣ Мессіи славнаго и могущественнаго царя, завоевателя всего міра, устроителя земного всемірнаго царства, въ которомъ они могли бы занять первое господствующее положеніе среди другихъ народовъ. При такомъ ожиданіи ихъ апостолъ, озабоченный успѣшностью евангельской проповѣди, не могь обратиться къ нимъ съ Евангеліемъ, въ которомъ на первыхъ же страницахъ фактически и такъ рельефно, какъ у евангелиста Луки, были бы представлены крайняя нищета, необыкновенная простота и видимое безсиліе младенца–Мессіи. При грѣховномъ безчуствіи ихъ и при отсутствіи у нихъ въ большинствѣ случаевъ сердечной чуткости къ нравственному величію, онъ не могъ надѣяться, что они будутъ въ состояніи возвыситься до созерцанія въ такихъ обстоятельствахъ рожденія Мессіи, какъ пребываніе въ убогомъ вертепѣ, возлежаніе въ скотскихъ ясляхъ и проч., божественнаго величія Сына Божія и Его божественной любви къ людямъ.

Предвидя совершенно отрицательное отношеніе іудеевъ къ такимъ подробностямъ событія Рождества Христова и возможность отказа изъ-за нихъ отъ дальнѣйшаго знакомства съ жизнью Іисуса Христа, евангелистъ Матѳей и опустилъ ихъ, а къ тому, что раньше сказалъ объ этомъ событіи, сейчасъ же присоединилъ сказаніе о поклоненіи волхвовъ новорожденному Мессіи, потому что въ послѣднемъ фактѣ вполнѣ въ духѣ мессіанскихъ чаяній іудейства чудесно была явлена Его слава.

Итакъ, постановка въ сказаніи Матѳея о Рождествѣ Христовомъ на первомъ мѣстѣ отношенія Іосифа къ сему событію въ ущербъ изображенію сопровождавшихъ это событіе обстоятельствъ объясняется тѣмъ, что это отношеніе по своему естественному смыслу ближе всего касается существа самаго событія (рожденія Христа именно отъ Дѣвы) и въ силу этого соотвѣтственнѣе всего было для предположеннаго евангелистомъ круга читателей изъ евреевъ.

Но выдвинутое на первый планъ въ сказаніи о рожденіи Мессіи отношеніе Іосифа къ зачатію Дѣвы Маріи, кромѣ указаннаго, такъ сказать, внѣшняго смысла имѣетъ еще и глубокій внутреній, точнѣе сказать, религіозно-нравственный смыслъ; по важности послѣдняго еще болѣе должно имѣть цѣны и значенія и разсматриваемое евангельское сказаніе.

Поэтому особенно необходимо выяснить именно этотъ религіозно-нравственный смыслъ отношенія Іосифа къ тайнѣ Боговоплощенія.

Что отношенія праведнаго Іосифа къ рожденію Мессіи не могли ограничиваться одною естественною стороною охраненія и воспитанія Рожденнаго, это ясно изъ того, что Мессія – Лице не просто человѣческое, но Божественное, Самъ Единородный Сынъ Божій, благоволившій воспріять на Себя человѣческое естество для спасенія людей. Съ этой стороны тайна рожденія Мессіи – «велія благочестія тайна», потому что чрезъ нее «Богъ явися во плоти» (I Тим. 3, 16). Если въ отношеніи къ человѣческой природѣ Мессіи Провидѣніемъ была назначена праведному старцу высокая роль отца – воспитателя Его, то въ отношеніи къ Его Божеству онъ являлся только рабомъ Господнимъ и избраннымъ по особенной милости Божіей служителемъ Сына Божія въ домостроительствѣ нашего спасенія. Какъ рабъ и служитель Господень, Іосифъ долженъ былъ быть достойнымъ своей чрезвычайной миссіи; словомъ, въ религіозно-нравственномъ отношеніи онъ долженъ былъ вполнѣ отвѣчать святости того служенія, на которое былъ избранъ. Такое высокое требованіе и для праведника, стоявшаго даже на высотѣ ветхозавѣтной праведности, было выполнимо только при особенномъ божественномъ руководствѣ и содѣйствіи. Только божественная любовь, привлекшая на землю Сына Божія, могла достойнымъ образомъ привести праведника къ колыбели Богомладенца и поставить его на стражѣ ея. Какъ проявилась любовь Божія въ отношеніи къ праведному старцу или, точнѣе, какимъ путемъ привела его къ Богомладенческой колыбели – вотъ тотъ вопросъ, который слѣдуетъ намъ теперь раскрыть на основаніи разсматриваемаго евангельскаго сказанія. Раскрывая этотъ вопросъ, мы поймемъ всю поучительность этого сказанія, поймемъ тотъ урокъ, который заключался въ немъ для іудеевъ, потому что тѣмъ же путемъ и они могли притти къ вѣрѣ въ Сына Божія, какимъ и праведный Іосифъ.

Хотя и очень кратко евангельское сказаніе Матѳея объ откровеніи праведному Іосифу тайны Боговоплощенія, но въ немъ есть ясныя данныя для утвержденія той мысли, что старецъ былъ удостоенъ первымъ изъ мужей поклониться Богу Единородному и стать въ близкія отношенія къ Его Богочеловѣческой природѣ тѣмъ же путемъ смиренія и креста, какимъ и Самъ Господь благоволилъ явиться среди людей. Данныя эти заключаются въ слѣдующихъ словахъ этого сказанія: «обрученѣй бо бывши матери его Маріи Іосифови, прежде даже не снитися има, обрѣтеся имущи во чревѣ отъ Духа Свята. Іосифъ же мужъ ея, праведенъ сый, и не хотя ея обличити, восхотѣ тай пустити ю. Сія же ему помыслившу, се Ангелъ Господень во снѣ явися ему»... Изъ этихъ словъ ясно слѣдующее. Чрезъ обрученіе Дѣвы Маріи, имѣвшей родить по дѣйствію Св. Духа Сына Божія, Провидѣніе возвеличило праведнаго старца наивысшимъ званіемъ Богоотца, но это величіе его Оно на время сокрыло отъ старческаго душевнаго взора. Безъ сверхъестественныхъ откровеній самымъ обыкновеннымъ путемъ Оно сперва привело его къ открытію только видимой стороны тайны Боговоплощенія. Іосифъ увидѣлъ, что Марія «непраздна», но ни въ своемъ положеніи, ни въ положеніи Дѣвы–Матери онъ не могъ усмотрѣть для себя ничего свѣтлаго и отраднаго; напротивъ ему представилась такая опасность, во избѣжаніе которой даже праведной душѣ его показалось совершенно необходимымъ рѣшиться на тайный разводъ съ Маріею.

Говоря объ этомъ рѣшеніи старца, евангелистъ умалчиваетъ о предшествующемъ и послѣдующемъ за рѣшеніемъ душевномъ состояніи его. Но не трудно представить себѣ, что его душевное состояніе въ это время было полно такого безпокойства, такого страха, сомнѣнія и муки, что въ немъ праведный Іосифъ имѣлъ вполнѣ достаточный крестъ и пробный камень смиренія, только благодаря которымъ, какъ уже сказано, онъ и удостоился стать у колыбели Богомладенца.

Живо и образно изобразилъ отдѣльные моменты этихъ нравственныхъ испытаній старца, на основаніи евангельскаго разсказа, церковный пѣвецъ въ своихъ пѣснопѣніяхъ – тропаряхъ, составленныхъ для такъ называемыхъ царскихъ часовь, которые по церковному уставу положено отправлять наканунѣ праздника Рождества Христова. Соединяя эти моменты и освѣщая ихъ историческими соображеніями, мы можемъ представить въ такомъ видѣ нравственныя испытанія праведнаго Іосифа.

Предъ Богомъ и іерусалимскимъ священноначаліемъ, когда Дѣвѣ Маріи исполнилось 14 лѣтъ{6}, Іосифъ родственникъ Ея, принялъ на себя священное обязательство хранить дѣвство Ея{7}. Хорошо зналъ старецъ всю отвѣтственность{8} своего обязательства какъ предъ Богомъ, такъ и предъ людьми, только не зналъ истиннаго призванія Дѣвы. Правда, онъ могъ знать, что время пришествія Мессіи наступило и что Мессія родится отъ Дѣвы, но у него не было ясныхъ данныхъ для той мысли, что Мессія родится отъ бѣдной Маріи въ крайнемъ униженіи и безславіи среди людей, потому что ветхозавѣтныя пророчества не говорили подробно и ясно объ обстоятельствахъ рожденія Мессіи, а особеннаго предуказанія свыше о божественномъ предназначеніи Маріи къ мессіанскому материнству ему не было дано. А потому онъ былъ пораженъ когда узналъ о зачатіи Ея. Страхъ напалъ на него и сознаніе его лишилось яснаго и спокойнаго теченія мыслей. Подъ вліяніемъ чувства страха воображеніе ярко представило ему въ образахъ ветхозавѣтной кары тяжкую отвѣтственность{9} его предъ Богомъ за несохраненіе Дѣвы и великую опасность, угрожавшую ему со стороны людей отъ падавшаго на него подозрѣнія{10}. Старецъ отъ этого пришелъ въ ужасъ. «Сія глаголетъ Іосифъ къ дѣвѣ: Маріе, что дѣло сіе еже въ тебѣ зрю; недоумѣю (ἀπορῶ – я въ безвыходномъ положеніи) и удивляюся (ἐξίσταμαι = я самъ не свой) и умомъ ужасаюся (τὸν νοῦν καταπλήττομαι = поражаюся, въ ужасѣ)»{11}.

Когда пароксическій страхъ прошелъ, горькія слезы{12} полились изъ очей старца и поднялась въ его душѣ «буря помышленіи сумнительныхъ» и противоположныхъ чувствъ. Съ одной стороны, его преслѣдовала мысль о преступности Маріи – о томъ, какъ Она, вскормленная во святомъ святыхъ рукою ангельской, пренебрегла, даже забыла Господа, допустивъ великій грѣхъ предъ лицемъ Его{13}.

Съ мыслью о преступности Маріи зароились въ душѣ его еще новыя мучительныя чувства позора и скорби, обиды и укора. «Маріе, что дѣло сіе, еже въ тебѣ вижу, продолжаетъ пѣвецъ, за честь – срамоту (ἀντὶ = вмѣсто τιμῆς αἰσχύνηv): за веселіе, скорбь (ἀντ' εὐφροσύνης, τὴν λύπην): вмѣсто еже хвалитися укоризну ми принесла еси (ἀντὶ τοῦ ἐπαινεῖσθαι, τὸν ψόγον μοι προσήγαγες). Къ тому нетерплю уже поношеній человѣческихъ (οὐκ ἔτι φέρω λοιπόν, τὸ ὄνειδος ἀνθρώπων)»{14}.

Подъ вліяніемъ этихъ чувствъ съ словами укора, повѣствуется въ первоевангеліи Іакова (с. XIII), обращался Іосифъ къ Дѣвѣ{15}, желая слышать отъ Ней Самой объясненіе случившагося. Горькія слезы Маріи, вызванныя укоризненными словами его, и Ея клятвенное увѣреніе въ своей невинности повели только къ тому, по сказанію первоевангелія, что старецъ опять впалъ въ сильный страхъ, удалился отъ Маріи и сталъ обсуждать, какъ поступить съ Нею.

Такъ дѣло представляется въ апокрифахъ.

Нельзя не признать, что представленіе это нѣсколько односторонне. Къ нему слѣдуетъ добавить слѣдующее.

Когда глубоко-печальный взоръ старца останавливался на Дѣвѣ, тогда видъ кроткаго, невиннаго лица Ея не могъ не вносить луча свѣта и надежды въ мрачныя его мысли и чувства и направлять послѣднія въ другую противоположную сторону. Вполнѣ вѣроятно, что взоръ Той, которая была освящена Духомъ Святымъ и дышала на всѣхъ окружавшихъ самыми наивысшими святыми чувствами любящаго сердца, привлекалъ вниманіе старца къ мысли о высокомъ нравственномъ достоинствѣ Ея и вызывалъ въ немъ добрыя отвѣтныя чувства соучастія и довѣрчивости, жалости и сострадательности къ Ней. Для такихъ мыслей и чувствъ, конечно, не могла быть закрыта душа праведника съ добрымъ сердцемъ, по слову св. Іоанна Златоустаго{16}, исполненнымъ всѣхъ добродѣтелей.

При такомъ направленіи мыслей и чувствъ старца, съ нетерпѣніемъ ожидавшаго пришествія Мессіи и духовно жившаго только этими ожиданіями, не могла не блеснуть въ его сознаніи мысль о возможности рожденія Мессіи отъ подобной Дѣвы. Предполагаемъ эту возможность, потому что вѣдь не безъизвѣстны же были старцу примѣры изъ жизни своего народа, какъ Господь нерѣдко иозвышалъ кроткихъ и смиренныхъ, а гордыхъ смирялъ; вѣдь зналъ же онъ: какъ и самого праотца Дѣвы, Давида, Господь возвысилъ, призвавъ того на царство изъ простого званія; какъ и родители самой Дѣвы были взысканы милостью Божіей чрезъ дарованіе имъ необыкновенной дочери, удостоенной быть во святомъ святыхъ и жить при храмѣ; какъ и праведные Захарія и Елизавета, родственники его, удостоились чудеснаго разрѣшенія неплодства своего въ старости. Развѣ не естественно было для него сопоставить фактъ чудеснаго зачатія Елизаветы съ фактомъ «непраздности» дивной Маріи и задуматься надъ послѣднимъ событіемъ, какъ имѣющимъ лучшее объясненіе, чѣмъ противозаконное нарушеніе дѣвства. Подобныя свѣтлыя мысли и соотвѣтствовавшія имъ чувства, оживлявшіяся мессіанскими чаяніями старца, шли на смѣну мрачныхъ мыслей о преступности Дѣвы и соотвѣтственныхъ имъ чувствъ; какъ противоположныя послѣднимъ, онѣ естественно должны были вступать во взаимную борьбу и вытѣснять другъ друга изъ старческаго сознанія. Эта борьба и была тою «бурей помышленій сумнительныхъ», о которой говоритъ церковный пѣвецъ въ 4-мъ кондакѣ Богородичнаго акаѳиста. Она кончилась тѣмъ, что старецъ пришелъ къ сознанію необходимости испытать пророчества{17}, потому что только чрезъ это испытаніе онъ могъ на непререкаемомъ основаніи составить вѣрный взглядъ на положеніе Маріи и на свое отношеніе къ ней и избавиться отъ всякихъ сомнѣній.

Съ вопросомъ: Марія – не матерь ли Мессіи? обратился Іосифъ къ пророкамъ и, конечно, не получилъ у нихъ отвѣта, заключающаго въ себѣ точное указаніе на опредѣленную историческую личность. Не найдя въ пророчествахъ яснаго указанія на призваніе Маріи къ мессіанскому материнству изъ числа дѣвъ царскаго рода Давидова, которыхъ вь то время, по сказанію первоевангелія Іакова, было всѣхъ семь{18}, Іосифъ уже не могъ безъ всякаго сомнѣнія думать, что именно Марія призвана быть матерью Мессіи и что Она – невинна. Сомнѣніе въ этомъ еще болѣе должно было усилиться, когда онъ сопоставилъ настоящее мѣстожительство Дѣвы въ бѣдномъ и безславномъ Назаретѣ{19} съ предуказаннымъ въ пророчествѣ Михея мѣстомъ рожденія Мессіи – славнымъ Виѳлеемомъ, который, хотя былъ тоже небольшимъ и небогатымъ городкомъ того времени, но былъ славенъ, какъ родной наслѣдственный удѣлъ царскаго рода Давида. Это разногласіе между дѣйствительнымъ положеніемъ Маріи и предуказаннымъ въ пророческомъ словѣ было самымъ важнымъ серьезнымъ для Іосифа возраженіемъ противъ мессіанскаго материнства Ея. Притти же къ мысли, что предъ разрѣшеніемъ Дѣвы возможно было бы явиться съ Нею въ Виѳлеемѣ, для него не было никакихъ указаній въ наличной дѣйствительности. Напротивъ, положеніе Дѣвы–матери, требовавшее спокойной и удобной обстановки, отсутствіе средствъ, дальность растоянія между Назаретомъ и Виѳлеемомъ, страхъ предъ общественнымъ мнѣніемъ, все это были такія препятствія къ перемѣнѣ мѣстообитанія, которыя исключали всякую мысль о ней.

Наконецъ, основательность сомнѣнія въ мессіанскомъ достоинствѣ материнства Маріи оправдывалась и ирикровенностью поведенія Ея: Ея молчаніемъ о тайнѣ Благовѣщенія и удаленіемъ изъ Назарета на 3 мѣсяца въ другой городокъ къ своей родственницѣ Елизаветѣ.

Подобныя сомнѣнія при подробномъ испытаніи пророчествъ и послѣ, какъ волна за волною, поднимались въ душѣ старца и немедленно усилившійся съ ними страхъ опять забилъ сильную тревогу въ ней.

Когда сомнѣнія перешли въ рѣшительное отрицаніе невинности Дѣвы, снова заволновались въ старческой душѣ чувства позора и скорби, обиды и укора и еще болѣзненнѣе терзали ее.

Этотъ вторичный бурный наплывъ безнадежныхъ мыслей и мучительныхъ чувствъ теперь уже, при полной сознательности ихъ, не могъ быть продолжительнымъ. Чувство самосохраненія дало толчекъ волѣ искать окончательнаго выхода изъ такого тяжелаго положенія. Это исканіе для старческаго духа было новымъ труднымъ моментомъ борьбы противоположныхъ мыслей и чувствъ.

Съ одной стороны, чувство законной праведности внушало старцу поступить по закону Божію, по которому онъ долженъ былъ открыть положеніе Маріи предъ народомъ въ смыслѣ нарушенія Ею дѣвства{20}. Но такъ какъ это открытіе должно было повлечь за собою позорную смерть Ея, то, съ другой стороны, чувство жалости рѣшительно противилось такому намѣренію; оно снова возбуждало въ немъ сомнѣнія въ Ея виновности и опасеніе подвергнуть смерти неповинную въ такомъ грѣхѣ.

Въ этомъ нелегкомъ нравственномъ самоиспытаніи старецъ возвысился до торжества внутренней правды надъ внѣшнею, которая нашла возможность въ своемъ рѣшеніи соединить милость и судъ – именно въ рѣшеніи тайно удалить отъ себя Марію{21}.

Когда испытаніе превысило естественныя силы старца и привело къ послѣдствіямъ, несогласнымъ съ божественными планами, свыше послѣдовало ясное вразумленіе. Ангелъ Господень, явившійся во снѣ, напомнилъ старцу, что онъ, сынъ Давидовъ, не можетъ ожидать Мессіи отъ другаго рода, (а весь родъ Давида находится въ такомъ же бѣдственномъ положеніи, въ какомъ и онъ съ Дѣвою), и съ этимъ напоминаніемъ соединилъ рѣшительное увѣреніе, что Марія, какъ «дщерь» Давида, ио волѣ Божіей родитъ Мессію, Спасителя людей отъ грѣховъ.

Послѣ этого видѣнія для старца спалъ съ пророчествъ покровъ таинственности, разсѣялись его тяжкія сомнѣнія въ мессіанскомъ материнствѣ Дѣвы Маріи, представилось естественнымъ пребываніе ихъ въ Назаретѣ до рожденія Дѣвою божественнаго Сына и не невозможнымъ посѣщеніе и пребываніе ихъ во дни рожденія въ самомъ Виѳлеемѣ.

Теперь сомнѣнія смѣнились у него отрадною и живительною вѣрой въ высшее призваніе себя и Дѣвы къ служенію Мессіи; вмѣсто скорбныхъ чувствъ сердце преисполнилось великой радости отъ одной мысли о своемъ необыкновенномъ предназначеніи; вмѣсто страха явилось твердое упованіе на Мессію, Который прежде всего является среди бѣдныхъ и для бѣдныхъ. Теперь вѣра открыла широкій просторъ въ душѣ старца свѣтлымъ мыслямъ, возвышеннымъ созерцаніямъ и восторженнымъ, благоговѣйно-умилительнымъ чувствамъ: «азъ увѣрихся, поетъ пѣвецъ объ Іосифѣ, яко Бога родитъ Марія несказанно: ему же на поклоненіе волхвы отъ востоковъ пріидутъ, съ дары честными служаще. Воплотивыйся насъ ради Господи слава Тебѣ{22}. Днесь къ Виѳлеему непраздна сущи дѣва приходитъ родити Господа: лицы же ангельстіи предтекутъ. И сія видѣвъ, вопіяше Іосифъ обручникъ: что еже въ тебѣ странное таинство дѣвы, и како хощеши родити, неискусобрачная юнице?»{23}.

Но на такой высотѣ радостно-восторженнаго состоянія, полнаго чувствъ благоговѣнія и умиленія, не могла пребывать душа и праведнаго старца до самаго момента рожденія Сына Божія. Какъ только она выступала изъ царства чистой мысли о тайнѣ Боговоплощенія и о соединенныхъ съ нею великихъ вожделѣнныхъ надеждахъ и соприкасалась съ суровой дѣйствительностью жизни, съ ея невзгодами и тяготами, снова западали въ нее и печаль, и смущенія, и тревоги. Требовалась и для такого испытаннаго въ благочестіи старца нравственная поддержка и ободреніе и такую поддержку и ободреніе подавала ему чистая Дѣва, Духомъ Святымъ предочищенная и освященная и съ того момента ставшая выше всякой грѣховной немощи. «Егда Іосифъ дѣво, печалію уязвляшеся, воспѣваетъ пѣвецъ, къ Виѳлеему идя, вопіяла еси къ нему: что мя зря непраздну (ἔγκυον), дряхлуеши (στυγνάζεις = печалишься) и смущаешися, не вѣдый всяко еже во мнѣ страшнаго таинства: прочее (впредь) отложи страхъ всякъ, преславное познавая. Богъ бо низходитъ на землю милости ради, во чревѣ моемъ нынѣ, аще и плоть пріятъ: его же раждаема узриши, якоже благоизволя, и радости исполнився поклонишися яко зиждителю твоему, его же ангели поютъ непрестанно, и славословятъ со Отцемъ и Духомъ Святымъ»{24}.

Вотъ что можно сказать на основаніи евангельскаго повѣствованія, при восполненіи его церковными пѣснопѣніями и древнимъ преданіемъ, о томъ нравственномъ испытаніи, которое пережилъ праведный Іосифъ, чтобы достойно стать у богомладенческой колыбели.

Религіозно нравственный смыслъ этого повѣствованія слѣдующій.

Къ чудесному открытію праведному Іосифу тайны Боговоплощенія и его особеннаго служенія этой тайнѣ Господу угодно было привести старца не путемъ внѣшняго возвеличенія надъ своими сородичами или постепеннаго открытія плановъ и божественныхъ дѣйствій въ домостроительствѣ спасенія людей, но тѣмъ путемъ испытаній и смиренной покорности волѣ Божіей, проявляющейся въ естественномъ теченіи человѣческой жизни, на которомъ неизбѣжны страданія для каждаго праведника.

Этотъ путь, какъ путь терпѣнія и страданій, былъ избранъ Господомъ для того, чтобы въ сердцѣ старца, уготовлявшагося въ вѣрные служители Ему, было живо и дѣйственно одно смиреніе, не могла приразиться къ нему скверна гордости въ какомъ бы то ни было видѣ и чтобы все грѣховное въ этомъ родѣ было попалено огнемъ страданій. Этимъ путемъ было достигнуто духовное преуспѣяніе его и въ другихъ отношеніяхъ, вѣра его была очищена огнемъ нравственныхъ испытаній отъ всякой сорной примѣси лже-іудейства, всѣ лучшія чаянія его укоренены въ вѣрѣ и упованіи на неусыпаемое Око Промысла Божія и любовь возвышена до истиннаго своего предмета нравственнаго величія, а не человѣческой славы, блеска и могущества.

Какъ путь нравственнаго очищенія, онъ оказался самымъ вѣрнымъ путемъ для старца, чтобы приблизиться къ Господу: по нему и самое немощное средство Божіе, какъ сонное видѣніе Ангела, въ свое время было достаточно для того, чтобы, старческій духъ узрѣлъ истину и не воспротивился ей.

Смиренно покоряясь волѣ Божіей во всемъ и тернѣливо, безропотно перенося все случающееся въ жизни, праведный старецъ Іосифъ пришелъ и сталъ въ самыя близкія отношенія къ Мессіи; такимъ же образомъ могли причти къ вѣрѣ въ Него и всѣ прочіе іудеи, особенно нуждавшіеся въ нравственномъ очищеніи и духовномъ просвѣтленіи отъ тьмы лжемессіанскихъ чаяній, порожденныхъ національнымъ агоизмомъ и національной гордостью.

Только чрезъ смиреніе, послушаніе и терпѣніе могли и они приблизиться къ истинному идеалу мессіанскаго народа и отказаться отъ своихъ ложныхъ воззрѣній на Мессію, какъ
земного могущественнаго славнаго царя, и на Его царство, какъ царство внѣшней силы и матеріальнаго довольства.

Это нравственное подготовленіе, цѣнное само по себѣ, было цѣнно и необходимо для нихъ еще и потому, что только при немъ могли быть спасительны средства, избранныя небесною Премудростью ко введенію людей въ царство Мессіи.

Вотъ какой урокъ преподанъ іудеямъ въ евангельскомъ сказаніи о Рождествѣ Христовомъ «по Матѳею» – урокъ великій и спасительный, для нихъ крайне необходимый. Этимъ своимъ урокомъ оно важно и спасительно на всѣ времена не только для нихъ, но и для всѣхъ людей, уклоняющихся съ истиннаго пути въ царство Божіе – пути смиренія и креста, а потому вполнѣ отвѣчаетъ какъ требованію спеціальной задачи написанія апостоломъ Матѳеемъ Евангелія, такъ равно и требованію общей задачи Евангельскаго благовѣстія.

 

Преподаватель семинаріи, Священникъ Іоаннъ Щукинъ.

 

«Рижскія Епархіальныя Вѣдомости». 1900. № 24. Отд. Неофф. С. 886-902.

 

{1} Это выраженіе взято съ греческ. подлинника Евангелія.

{2} См. русск. переводъ Евангелія (1 гл. 18 ст. Матѳ.).

{3} Приписывая слова 22-го стиха ев. Матѳею, какъ его обычное замѣчаніе по поводу событій, относящихся къ тому или другому пророчеству (напр.: Матѳ. 21 гл. 4 ст.; 26 гл., 56 ст.), мы не отрицаемъ той мысли, что и Ангелъ Господень въ подтвержденіе своихъ словъ указывалъ Іосифу на пророчество Исаіи объ Еммануилѣ. Эта мысль высказана Іоан. Злат. въ бесѣд. на Матѳ. ч. 1-я стр. 90-я, современ. екзегетами: Богословскимъ въ соч. «Дѣтство Господа Нашего Іисуса Христа» 246 стр., прот. Матвѣевскимъ въ еванг. исторіи 192-я стр.

{4} См. Исторія церкви апостольской протоіер. А. В. Гороскаго 256 стр.; толковое Евангеліе архим. Михаила 1-й т. введ. XI-XV стр: цитаты изъ соч. св. Иринея еп. Ліон. contr. haeres. III, I, 2; Ориген. мн. у Евсев. церков. истор. VI, 24; Іеронимъ блаж. Proleg. in Matth.; de vir illustr. с. 3.

{5} Въ то время на востокѣ не было гостинницъ въ нашемъ смыслѣ, но въ нѣкоторыхъ домахъ были спеціальныя помѣщенія для путниковъ. Кромѣ этихъ помѣщеній, по особенному уваженію къ гостепріимству, какъ дѣлу священному, каждый домъ былъ открытъ для путниковъ. См. Еванг. Исторія д-ра Гейки ч. 1, 138-139 стр.

{6} Четьи-Минеи 25 мар.

{7} Въ апокрифическомъ первоевангеліи Іакова передается, что когда Маріи исполнилось 12 лѣтъ, состоялся совѣтъ іереевъ во главѣ съ архіереемъ Захаріею и на немъ предложили іереи Захаріи испросить въ молитвѣ у Господа указанія, какъ поступить съ Дѣвою (VIII с.). Особеннымъ знаменіемъ было указано, чтобы Ее отдали на храненіе вдовцу Іосифу (IX с.). Сн. т.: Pseudo Matthae evangelium с. 8; de nativitate Mariac с. VI и VIII: по этимъ памятник. Маріи было 14 л., когда Она оставила храмъ. Только въ памятникѣ: Historia Josephi Fabri lignarii дѣло представляется такъ, что обѣтъ дѣвства Маріи будто бы не былъ извѣстенъ священникамъ и что они передали Ее (12 л.) Іосифу на охраненіе только до выхода замужъ: и бесѣдовали іереи другъ съ другомъ говоря: отыщемъ мужа праведнаго и благочестиваго, которому и ввѣримъ Марію до выхода замужъ (usque ad tempus nuptiarum). C. III.).

Отцы Церкви св. Григорій Нисскій, Іоаннъ Дамаскинъ также признаютъ, что Пр. Дѣва іерусалимскимъ священноначаліемъ была передана Іосифу въ качествѣ обручницы его для соблюденія Ею обѣта дѣвства (см. цит. въ Еванг. исторіи прот. Матвѣевскаго стр. 175-я).

{8} Второзакон. 22, 22. 21. 22-24. Левит. 20, 10. 21, 9.

{9} Мысль объ отвѣтственности Іосифа предъ Богомъ и людьми въ древнихъ памятникахъ выражена такъ: «съ какимъ лицомъ я взгляну на Господа Бога моего? О чемъ я стану молиться въ отношеніи къ этой Дѣвѣ? Ее я принялъ Дѣвою изъ храма Господа Бога моего и не сохранилъ (Protevang. Jacobi ХIII с.); съ какимъ лицемъ пойду я въ храмъ Господень? Какими глазами я буду смотрѣть на священниковъ Господа? Что дѣлать?» (Pseudo-Matthaei evangel. с. X.).

{10} Въ 15-й гл. первоевангелія Іакова говорится, что будто бы съ доносомъ подобнаго сорта на Іосифа обращался къ іерею книжникъ Анна.

{11} Тропарь 1 час. на слава.

{12} На такую смѣну душевныхъ состояній указываютъ апокрифы Pseudo–Matthaei evangelium с. X.: «возвратившись домой, Іосифъ нашелъ Марію беременною. И весь затрепеталъ онъ отъ страха и поставленный въ затрудненіе воскликнулъ: Господи Боже, прими духъ мой, потому что мнѣ лучше умереть, нежели жить». Когда дѣвы, окружавшія Марію, вступили въ разговоръ съ нимъ, онъ говорилъ съ ними въ слезахъ (dicens flebat) и historia Josephi (с. V: отъ страха, скорби и стѣсненія въ груди онъ не могъ въ тотъ день ни ѣсть, ни пить»).

{13} Эту мысль укора составитель первоевангелія Іакова влагаетъ въ уста Іосифу въ такихъ выраженіяхъ: Возлюбленная Божія, зачѣмъ Ты это сдѣлала? Ты забыла Господа Бога Твоего. Зачѣмъ Ты унизила Свою душу вскормленная во Святомъ Святыхъ и принимавшая пищу отъ руки Ангела?» (с. ХIII).

{14} Тотъ же тропарь 1-го ч. на слава.

{15} Едва ли подобныя мысли и чувства могли выходить наружу изъ сердца, закаленнаго житейскими невзгодами и страданіями и привыкшаго все переносить въ себѣ, и при томъ – въ такомъ видѣ, въ какомъ вовсе не свойственно выражать ихъ сердцу доброму и мягкому, неспособному своими тревогами и сомнѣніями, а тѣмъ болѣе укоризною обижать ближняго. Думается, что старецъ переживалъ ихъ только въ тайникѣ своего сердца. Обращеніе же его къ Маріи, по церковному пѣснопѣнію, представляетъ не историческую дѣйствительность, а только поэтическую образность.

{16} Бесѣд. на Еванг. Матѳ. ч. I-я, стр. 64-я изд. 5-е.

{17} Что Іосифъ, по представленію церковнаго пѣвца, обращался за разрѣшеніемъ своего сомнѣнія къ пророкамъ, видно изъ слѣдующаго тропаря 3-го часа на слова: «Іосифе, рцы намъ, какъ юже отъ святыхъ пріялъ еси дѣву, непраздну приводиши въ Виѳлеемъ; азъ, рече, пророки испытахъ, и вѣсть пріемъ отъ ангела, увѣрихся, яко Бога родитъ Марія несказанно».

{18} Protevang. Jacobi с. X: состоялся совѣтъ іереевъ и говорили: «сдѣлаемъ завѣсу для храма Господня. И сказалъ іерей: призовите ко мнѣ Чистыхъ дѣвъ изъ колѣна Давидова. И ушли служители отыскивать и нашли семь дѣвъ». Изъ нихъ пять дѣвъ, по апокрифическому евангелію Матѳея, жили съ Маріею въ домѣ Іосифа (с. VIII). По апокрифу de nativitate Маrіае, Марія изъ храма возвратилась въ домъ своихъ родителей съ семью дѣвами (с. VIII).

{19} Галилея не пользовалась уваженіемъ у прочихъ іудеевъ (Іоанн. VII, 52), а гор. Назаретъ и въ самой Галилеѣ считался презрѣннымъ городомъ (Іоанн. І, 46).

{20} Второзак. 23 гл. 17 ст.; 22 гл. 13, 14 и 20-21 ст.

{21} Это нравствен. испытаніе въ первоевангеліи Іакова выражено такъ (с. XIV): «и сказалъ Іосифъ: если я утаю грѣхъ Ея, то окажусь борющимся съ закономъ Господнимъ; а если я покажу Ее сынамъ Израиля, то боюсь какъ бы не было объявлено Ея состояніе, и тогда я окажусь предавшимъ кровь невинную на судъ смерти. Какъ же поступить съ Нею? Тайно отпущу Ее отъ себя».

{22} Тропарь 3-го часа на слава.

{23} Тропарь 6-го часа на слава.

{24} Тропарь 9-го часа.




«Благотворительность содержит жизнь».
Святитель Григорий Нисский (Слово 1)

Рубрики:

Популярное: