Поученіе въ недѣлю 21-ю по Пятидесятницѣ.
«А иже ни камени, иже егда услышатъ, съ радостію пріемлютъ слово: и сіи корене не имутъ, иже во время вѣруютъ, и во время напасти отпадуютъ» (Луки 8, 13).
Въ причтѣ о сѣятелѣ и сѣмени первою причиною, почему сѣмя слова Божія не приноситъ въ нашемъ сердцѣ плода добрыхъ дѣлъ, Спаситель полагаетъ нашу разсѣянность печальнымъ же послѣдствіемъ невнимательности, разсѣянности, безпечности и лѣности и достойнымъ наказаніемъ за это бываетъ слабость воли, безхарактерность. Это вторая причина безуспѣшности слова Божія въ нашей жизни. Характеръ у человѣка образуется, когда, выбравши изъ многихъ одну себѣ цѣль, идетъ къ ней не уклоняясь ни на право, ни на лѣво, къ ней направляя всѣ свои мысли, ей подчиняя всѣ свои чувства, заботливо отклоняя и подавляя въ себѣ чувства и мысли, несогласныя съ предназначенною имъ цѣлью, мужественно преодолѣвая всѣ препятствія на пути къ достиженію этой цѣли; въ борьбѣ съ препятствіями укрѣпляется воля человѣка; отъ долговременной дѣятельности въ одномъ извѣстномъ направленіи образуется у человѣка привычка. А извѣстно, что привычка – вторая природа. Человѣкъ, который пріучилъ себя къ молитвѣ утромъ и вечеромъ, къ чтенію Слова Божія, который привыкъ въ воскресные и праздничные дни бывать въ церкви, подавать милостыню, который пріучилъ себя къ осторожности въ словѣ, къ умѣренности въ пищѣ, къ простотѣ жизни, – такой человѣкъ твердо стоитъ на пути въ царствіе Божіе; онъ строитъ свое спасеніе на недвижимомъ камнѣ – Христѣ. Очевидно, что разсѣянный, который ни на чемъ серіозно не останавливается, безпечный, который ни о чемъ не думаетъ, ничего не дѣлаетъ, – не упражняютъ своей воли. Но какъ желѣзо, долго остававшееся безъ употребленія, становится ломкимъ и хрупкимъ, такъ и воля человѣка лѣниваго и разсѣяннаго дѣлается слабою и человѣкъ дѣлается неспособнымъ бороться съ препятствіемъ, неспособнымъ на дѣло серіозное и трудное. Откуда у него возмется энергія, когда онъ ничего не дѣлалъ? Откуда мужество, когда ни съ однимъ дурнымъ желаніемъ не боролся? Откуда стойкость, когда онъ ни въ чемъ не устаивалъ? Откуда самопожертвованіе, когда онъ ни въ чемъ себѣ не отказывалъ?
Бездѣйствуетъ человѣкъ; но не бездѣйствуетъ діаволъ. Какъ въ стоячей водѣ размножаются черви и другія пресмыкающіеся гады; такъ въ умѣ лѣниваго порочные и развратные помыслы. Вотъ эти помыслы, утвердившись въ душѣ человѣка, и составляютъ тотъ камень, о который и разбивается дѣйствіе Божіей благодати. Въ существѣ дѣла подобные люди великіе эгоисты, великіе самолюбцы. Но камень, долго лежавшій на воздухѣ, можетъ покрыться тонкимъ слоемъ земли, и потому весьма часто бываетъ незамѣтенъ; такъ и эгоистъ можетъ покрываться добрыми мыслями, честными намѣреніями... Эти добрыя мысли, честныя намѣренія часто вводятъ въ заблужденіе не только другихъ людей, но и самого эгоиста. Послушайтё его, какъ онъ горячо говоритъ о добрѣ, о помощи бѣднымъ, о состраданіи къ нуждающимся; но что же онъ дѣлаетъ для этихъ бѣдныхъ? Ровно ничего. Попросите его, чтобы изъ двухъ одеждъ одну отдалъ неимущему, чтобы онъ отказался отъ одного блюда за своимъ столомъ, чтобы отдалъ одну комнату въ своемъ домѣ безпокровному, чтобы отказалъ себѣ въ экипажѣ, чтобы не дѣлалъ вечера и пр., – и вы увидите, что подъ его словами скрывался холодный камень. На камнѣ, покрытомъ тонкимъ слоемъ земли, можетъ произрастать маленькая травка; но никогда не выростетъ обильная трава, никогда не выростутъ злаки, тѣмъ болѣе не выростетъ многовѣтвистое дерево. Такъ и въ человѣкѣ-эгоистѣ могутъ быть иногда добрыя мысли, хорошія чувства. Приходитъ такой человѣкъ въ церковь, видъ молящихся, самый видъ храма, стройное пѣніе приводятъ его въ умиленіе; онъ и самъ становится на колѣни и въ слѣдъ за священнослужителемъ онъ съ чувствомъ говоритъ: возлюбимъ другъ друга, съ чувствомъ вмѣстѣ съ другими поетъ; и остави намъ долги наша, якоже и мы оставляемъ должникомъ нашимъ; но когда дойдетъ до дѣла, когда нужно дѣйствительно оставить долгъ, простить обиду, возлюбить обидѣвшаго, – вы увидите, что это умиленіе не смягчило его черстваго сердца, что это чувство не согрѣло его холодной души. Увы! это было не чувство, а ложная чувствительность; потрясены были нервы; душа же какъ была, такъ и осталась каменною. Такіе люди иногда любятъ читать Слово Божіе, особенно имъ нравятся сказанія о мученическихъ подвигахъ, житія знаменитыхъ подвижниковъ, сказанія о чудесахъ... но читаютъ не для подражанія, какъ слѣдуетъ читать, но читаютъ, какъ интересное занимательное чтеніе; какъ дѣти, они любятъ страшное, необыкновенное; тутъ они охаютъ и вздыхаютъ, да этими охами и вздохами и оканчивается дѣло; злыми и недобрыми онѣ остаются по-прежнему. Посмотрите на Ирода Антиппу: онъ съ удовольствіемъ слушалъ Іоанна Крестителя и много дѣлалъ, слушаясь его, что однако же не попрепятствовало всадить Іоанна Крестителя въ темницу. Онъ опечалился, когда Иродіада потребовала главы Крестителя, но печаль эта не попрепятствовала исполнить ея преступное требованіе. Они иногда плачутъ о грѣхахъ своихъ; называютъ себя грѣшниками, бьютъ себя въ грудь, раздираютъ свои одежды. Сокрушеніе ихъ искреннее, но не глубокое; слезы ихъ скоро высыхаютъ и потому остаются безъ благодѣтельныхъ послѣдствій. Посмотрите на Ахава... Онъ раздралъ одежды свои, надѣлъ на себя вретище, когда услышанъ о смерти Навуѳея, а потомъ? Потомъ всталъ и пошелъ въ виноградникъ, чтобы взять его во владѣніе (3 Цар. 21, 16). Посмотрите на Саула, какъ онъ сокрушенъ великодушіемъ Давида, какъ горько раскаивается въ своей къ нему ненависти, какъ плачетъ, а чрезъ нѣсколько времени? Чрезъ нѣсколько времени опять преслѣдуетъ Давида, чтобы убить его. Такъ коротка ихъ печаль! Такъ безплодно ихъ сокрушеніе, ихъ раскаяніе. Иногда они дѣлаютъ и добрыя дѣла, когда имъ это ничего не стоитъ, когда это не нарушаетъ обыкновеннаго порядка ихъ жизни; но если это дѣло требуетъ труда, лишеній, терпѣнія, самоотверженія, ихъ усердіе тотчасъ охладѣваетъ... О! они съ радостію вошли бы въ царствіе небесное, если бы туда можно бы войти безъ всякаго труда; но царствіе Божіе силою берется. Вообще они горячо берутся за дѣло, но когда? когда находятъ въ этомъ какую-нибудь выгоду; но для чего? да видимы будутъ человѣки. Они дѣлаютъ и сами любуются своими дѣлами; ждутъ не дождутся похвалъ себѣ... Но вдругъ вмѣсто похвалы... порицаніе, порицаніе правда легкое, но все же порицаніе, – вдругъ вмѣсто удивленія насмѣшка, насмѣшка легкая, но все же насмѣшка... и они тотчасъ бросаютъ доброе дѣло, становятся даже врагами этого дѣла. Поистинѣ эти люди временемъ вѣруютъ, а во время искушенія отпадаютъ. Подъ видимыми добрыми дѣлами скрывался камень самолюбія, самомнѣнія. Поистинѣ благочестіе ихъ, какъ утренній туманъ и какъ роса, скоро исчезающая (Ос. 6, 4). Роса на какой-нибудь часъ освѣжитъ зелень; но зелень засохнетъ, если Господь не пошлетъ обильнаго дождя. Благочестивыя чувствованія у этихъ людей только скользятъ по поверхности души. Это легкая зыбь на рѣчной глубинѣ: она только тѣшитъ взоръ наблюдателя; но не очиститъ не только отъ той тины, которая лежитъ на днѣ рѣки, но даже и отъ плѣсени, которая покрываетъ ея поверхность... Для этого нужна буря.
Но кто произведетъ эту Спасительную бурю въ нашемъ сердцѣ? Кто до основанія потрясетъ храмъ души нашей? Кто отвалить камень самолюбія отъ дверей сердца нашего, въ которомъ подъ тяжестію этого проклятаго камня замираетъ всякая духовная жизнь?...
О! Господи! Ниспосли Духа Твоего Святаго и Духомъ Владычнимъ утверди меня! Сердце чисто созиясди во мнѣ, Боже, и духъ правъ обнови во утробѣ моей (Пс. 50, 12. 14). Аминь.
«Прибавленіе къ Курскимъ Епархіальнымъ Вѣдомостямъ». 1900. № 42. Ч. Неофф. С. 935-939.
