Протоіерей Алексѣй Парвовъ – Постъ св. Четыредесятницы по правиламъ древле-каноническимъ, обычаямъ древнихъ христіанъ и законамъ греко-римскихъ императоровъ.

Постъ св. Четыредесятницы установленъ Церковію въ память сорокодневнаго поста Христова въ пустынѣ, а соединенная съ нимъ страстная недѣля въ памятъ страданій и смерти Спасителя, какъ такихъ событій, когда небесный Женихъ тѣлесно разлучился съ сынами брачными (Мат 9, 15).

Начало поста св. Четыредесятницы вмѣстѣ съ страстною седмицею восходитъ ко временамъ апостольскимъ. Правила апостольскія, появившіяся въ письменномъ своемъ составѣ никакъ не позже половины III вѣка, но въ практикѣ церковной дѣйствовавшія съ самыхъ временъ апостольскихъ, говорять уже о постѣ Четыредесятницы, какъ безусловно обязательномъ и для клириковъ и для мірянъ: „Аще кто, епископъ, или пресвитеръ, или дiаконъ, или чтецъ, или пѣвецъ”, говориться въ 69-мъ апостольскомъ правилѣ, „не постится во святую Четыредесятницу пред Пасхою, кромѣ препятствія отъ немощи тѣлесныя: да будетъ низверженъ. Аще же мірянинъ: да будетъ отлученъ”. О постѣ въ страстную седмицу можемъ заключить изъ того, что тѣ же правила, освобождающiя отъ поста дни субботніе во все проходженіе года, заповѣдуютъ постъ въ великую субботу: „Аще кто изъ клира”, говоритъ 64-е Апостольское правило, „усмотрѣнъ будетъ постящимся въ день Господень, или въ субботу, кромѣ единыя токмо (великія субботы), да будетъ изверженъ. Аще же мірянинъ: да будетъ отлученъ”. Впрочемъ, съ теченіемъ времени постъ Четыредесятницы неизмѣнно сохранялъ только свое имя, но въ образѣ его препровожденія явялись во многихъ мѣстахъ разныя измѣненія отъ произвола человѣческаго. Тѣмъ удобнѣе могло случиться это, что пложительныя узаконенiя Церкви, даже правила апостольскія не вдругъ могли распространиться во всѣхъ странахъ, а распространялись мало по-малу, и мало по-малу получали силу непремѣнныхъ законовъ. Такъ было даже на VI Вселенскомъ соборѣ, когда канонъ церковный торжественно былъ принятъ и утвержденъ всею Вселенскою Церковію (VI, 2). Различiя въ постѣ Четыредесятницы, явившіяся съ продолженіемъ времени въ разныхъ мѣстахъ, касались какъ количества дней постныхъ, такъ и качества самой пищи, употреблявшейся во время поста. Церковные историки IV и начала V вѣковъ – Сократъ и Созоменъ такъ изображаютъ эти произвольныя измѣненiя въ постѣ Четыредесятницы:

Первый говоритъ: „Съ самаго перваго взгляда легко замѣтитъ, что посты предъ Пасхою въ различныхъ мѣстахъ соблюдаются различно. Именно, въ Римѣ предъ Пасхою постятся непрерывно три недѣли, кромѣ субботы и для Господнія; а въ Иллиріи, во всей Греціи и Александріи держатъ постъ шестъ недѣль до Пасхи и называютъ его Четыредесятницею (Τεσαρὰκοςτη). Другіе же начинаютъ поститься за семь недѣль до праздника, и хотя исключаютъ промежутки и постятся только три пятидневія, однако свой постъ называютъ также четыредесятницею. Удивительно для меня, что тѣ и другіе, разноглася между собою въ числѣ постныхъ дней, называютъ постъ одинаково сорокадневнымъ и представляютъ особыя свои основанія для объясненія сего наименованія. Притомъ видно, что разногласіе ихъ касается не только числа постныхъ дней, но и понятія о воздержаніи отъ яствъ, потому что одни воздерживаюся отъ употребленія въ пищу всякаго рода животныхъ, другіе изъ всѣхъ одушевленныхъ употребяютъ только рыбу, а нѣкоторые вмѣстѣ съ рыбою ѣдятъ и птицъ, говоря, что птицы, по сказанію Моисея, произошли также изъ воды. Одни воздерживаются даже отъ плодовъ и яицъ; другiе питаются только сухимъ хлѣбомъ; нѣкоторые и того не принимаютъ, а иные, постясь до девятаго часа (3-го по полудни), вкушаютъ потомъ всякую пищу. Такимъ образомъ у разныхъ племенъ бываетъ различно, и представляются на то безчисленныя причины” (Церк. Истор Сократа въ русск. перев. стр. 429-430).

Въ такихъ же почти четрахъ представляетъ эти разности и Созоменъ. Онъ говоритъ:

„Предшествующую этому празднику (Пасхи), такъ называемую Четыредесятницу, въ которую народъ постится, одни считаютъ въ шесть недѣль; напримѣръ иллирійцы и христіане, живущіе на западѣ, вся Ливiя и Египетъ съ Палестиною; другіе въ семъ, какъ жители Константинополя и окрестныхъ мѣстъ до Финикіи. Въ продолженіи этихъ шести или семи недѣль некоторые постятся три недѣли с промежутками, другіе три недѣли сряду предъ праздникомъ, а иные только двѣ, какъ напр. послѣдователи Монтана” (Созом. Церк. Ист. кн. 7, гл. 19, стр. 519).

Евсевій въ своей церковной исторіи приводитъ письмо Иринея, епископа Лiонскаго, къ Виктору, епископу Римской Церкви, въ которомъ Ириней также изображаетъ разности въ постѣ Четыредесятницы, явившіаяся въ разныхъ мѣстахъ, и притомъ съ весьма давняго времени, когда слѣдовательно положительныхъ письменныхъ каноновъ не было еще у христіанъ, и постъ Четыредесятницы соблюдался только по устному, апостольскому преданію:

„Разногласятъ”, писал Ириней, „и не только объ этомъ днѣ (днѣ Пасхи), но и о самомъ образѣ поста: ибо одни думаютъ, что должно поститься одинъ денъ, другіе – два, а инные – больше; притомъ, нѣкоторые мѣрою своего дня почитаютъ сорокъ дневныхъ и ночныхъ часовъ. Такое различіе въ соблюденіи поста произошло не въ наше время, но гораздо прежде у нашихъ предковъ, которые, вѣроятно, не собюдали въ этомъ большой точности и простой, частный свой обычай предавали потомству” (кн. V, гл. 24).

Сократъ подтверждаетъ наше мнѣніе относительно источника, октуда зародились эти различiя, хотя мы и не вполнѣ согласны съ нимъ въ объясненіи первоначальнаго учережденія поста свв. апостолами. „Такъ какъ никто не можетъ указать на письменное касательно сего повелѣніе”, говоритъ Сократъ, „то явно, что Апостолы предоставляли все это волѣ и выбору каждаго, чтобы всякiй дѣлалъ доброе не по страху и принужденію” (стр. 430).

Не такъ смотрѣла и смотритъ на эти разности каѳолическая Церковь. Съ тѣхъ порь, какъ начался у ней рядъ письменныхъ каноновъ, она всячески старалась пресѣкать всѣ подобныя разности и ограждала соблюденія поста положительнымъ уставомъ, одинаковымъ для всѣхъ мѣстъ. Въ книгахъ постановленій апостольскихъ мы встрѣчаемъ уже этотъ положительный уставъ относительно продолженія поста и качества пищи въ страстную седмицу: „Въ дни предъ Пасхою поститесь”, говорится тамъ, „начиная со втораго дня со пятка и субботы, въ продоженіе шести дней; употребляя одинъ хлѣбъ, соль и овощи, а для питія – воду; воздерживайтесь также отъ вина и мяса, ибо это дни плача, а не празднества. Особливо въ пятокъ и субботу поститесь всѣ, совсѣмъ ничего не вкушая до ночной пѣсни пѣтела; если же кто не въ силахъ пропоститься два дня, по крайней мѣрѣ да соблюдаетъ субботу. Ибо Господъ о Себѣ рекъ: егда отъимется отъ нихъ Женихъ, тогда постятся. Но въ сіи дни отнятъ отъ насъ Женихъ іудеями, распятъ на крестѣ и со беззаконными вмѣнися” (кн. 5, гл. 18).

Такой же уставъ относительно качества пищи въ продолженіи всей святой Четыредесятницы, постановленъ былъ въ IV вѣкѣ отцами Лаодикійскаго собора, именно: запрещая разрѣшатъ постъ въ четвертокъ послѣдней или страстной седмицы, они о всей Четыредесятницы постановили: „Должно всю Четыредесятницу поститься съ сухояденіемъ” (пр. 50). Въ послѣдствіи, отцы Трулльскаго VI Вселенскаго собора опредѣлили для всѣхъ мѣстъ, въ какихъ бы ни находились православные христіане, качества пищи во святую Четыредесятницу съ большею подробностію: „Увѣдали мы”, говорятъ они въ 54 правилѣ, „яко въ армянской странѣ и въ инныхъ мѣстахъ въ субботы и въ воскресные дни св. Четыредесятницы ѣдятъ нѣкоторые сыръ и яица. Того ради за благо признано и сіе, да Церковь Божія по всей вселенной, слѣдуя единому чину, совершаетъ постъ и воздерживается якоже отъ всякаго закалаемаго, такожде отъ сыра и яицъ, которыя суть плодъ и проиведеніе того, отъ чего воздерживаемся. Аще же сего не будутъ соблюдати: те клирики да будутъ извержены, а міряне да будутъ отулчены”.

Впрочемъ, ревность многихъ первобытныхъ христіанъ превосходила строгость самыхъ правилъ. Св. Епифаній о постѣ въ страстную седмицу говорить: „Нѣкоторые всю сію святую седмицу проводять безъ пищи” (Haev. 29); другіе же постятся по два, по три и по четрые дни” (Expos. Fidei 22). Созоменъ разсказываетъ о св. Спиридонѣ Тримиѳунтскомъ, что онъ со всѣми домашними свомими въ одинъ только день на страстной седмицѣ принималъ пищу, а остальные проводилъ безъ всякой пищи (кн. 1, гл. 11). Евагрій о палестинскихъ монахахъ свидѣтельствуетъ, что они цѣлые два или три дня постятся, а нѣкоторые пятъ дней и болѣе (кн. 1, гл. XXI).

Согласно съ правилами о пищѣ, православная Церковь постановила правила и относительно самаго образа препровожденія дней св. Четыредесятницы. Съ древнѣйшихъ временъ и, по всей вѣроятности, со временъ самихъ апостоловъ, какъ можно полагатъ на основаніи свидѣлельства Тертуллiана, великій постъ проводимъ былъ христiанами въ воздержаніи отъ всякаго увеселнія, отъ мирнаго лобзанія, какъ знаменія радости, даже отъ торжественнаго совершенія Евхаристіи, всегда споровождавшегося духовнымъ веселемъ и общею трапезою (Tertull. lib. de lejun. conf. advers phys. c. 1). Въ послѣдствіи Церковь такое препровожденіе поста узаконила особенными правилами, обязательными для всѣхъ православныхъ чадъ Ея. Такъ, избѣгая всякаго духовнаго веселія во дни св. Четыредесятницы, Церковь еще на Лаодикійскомъ соборѣ постановила:

а) Чтобы отъ понедѣльника до субботы каждой недѣли великаго поста не совершать литургію. „Не подобаетъ”, говорить 19-е правило упомянтуго собора, „въ Четыредесятницу приносити святый хлѣбъ, развѣ токмо въ субботу и въ день воскресный”. Для этого времени составлена была въ послѣдствіи даже особенная литургія, такъ называемая литургія Преждеосвященныхъ Даровъ, которую и повелѣно совершать во дни постные, кромѣ субботы, воскресныхъ дней и праздника Благовѣщенія. „Во всѣ дни поста поста святыя Четыредесятницы, кромѣ субботы и недѣли и святаго дня Благовѣщенія”, опредѣлили отцы Трулльскаго собора 52-мъ правиломъ, „святая литургія да не бываетъ иная, какъ Преждеосвященныхъ Даровъ”.

б) Чтобы, кромѣ субботъ и воскресныхъ дней, ни въ какіе другіе дни великаго поста не праздновать памяти мучениковъ или дней ихъ рожденія, которыя всегда сопровождались особою торжественностію и духовнымъ веселіемъ. „Не подобаетъ”, говоритъ 31-е правило Лаодикійскаго собора, „въ Четыредесятницу дни рожденія мучениковъ праздновати, но совершати памяти святыхъ мучениковъ въ субботы и въ дни воскресные”. Запрещая въ Четыредесятницу самыя даже духовныя торжества, Церковь тѣмъ съ большею строгостію запрещала всякія мирскія празднества и увеселенія. Такъ на Лаодикійскомъ соборѣ 52-мъ правиломъ Она запретила совершать браки и праздновать дни рожденія[1]. Запрещались также въ посты всякія зрѣлища и народныя увеселенія; напротивъ ревностные пастыри старались усиливатъ въ эти дни побужденія къ подвигамъ поканія, молитвы, бдѣнія и христiанской любви и милосердія (Origen in Lev. hom. 10; Chrisost. hom. 6, 7,11 in Genes, Augustin serm. 56, 74, de tempore). „Въ тѣ часы”, говоритъ блаженный Августинъ, отыскивать заключенныхъ въ темницѣ, принимать странныхъ и примирять враждующихъ” (hom. 56 de temp.). „Скажи мнѣ, помилуй”, спрашиваетъ св. Златоустъ, „ты не постился по немощи тѣла? – справедливо; но почему же ты не примирился съ твоимъ врагомъ? Можешь ли теперь сослаться на немощь тѣла? Кто принимаетъ пищу и не можетъ поститься, пусть щедрѣе даетъ милостыню, пусть примирится съ врагомъ, пустъ прогонитъ изъ души всякую ненависть и желаніе мщенія” (Бесѣда 22 о гнѣвѣ). „Милосердіе и любовъ”, говоритъ въ другомъ мѣстѣ тотъ же св. отецъ, „сутъ крылѣ поста, на которыхъ онъ возносится къ небу, и безъ которыхъ лежитъ и валяется на землѣ. Постъ безъ милосердія есть знакъ алчности, а не образъ святости; постъ безъ любви есть поводъ къ сребролюбію; ибо отъ этой бережливости сколько сохнетъ тѣло, столько толстѣетъ кошелекъ. Итакъ, постясь, будемъ отдавать въ руку бѣднаго нашъ обѣдъ, который готово было потребить наше чрево; рука бѣднаго есть сокровищница Христова, ибо все, что беретъ бѣдный, пріемлетъ Христосъ” (Сл. 8 о постѣ и милостнынѣ).

Во дни Четыредесятницы пастыри Церкви старались какъ можно чаще предлагать поученія къ народу и, въ противоборство грѣховнымъ навыкамъ, напоятъ души вѣрующихъ словомъ благочестія, какъ это видно изъ двухъ бесѣдъ св. Златоуста на книгу Бытія, въ которыхъ онъ обличаетъ христіанъ за посѣщеніе ими народныхъ зрѣлищъ: „Я хочу, по обычаю”, такъ начинаетъ онъ свою бесѣду, „заняться поученiемъ, но останавливаюсь и отказываюсь, ибо мысли мои возмутило и встревожило нашедшее облако печали, и не только облако печали, но и гнѣва, такъ что я не знаю, что дѣлать: мысли мои объемлетъ великая нерѣшительность. Помышляя, что все наше ученіе и ежедневное увѣщанiе вы забыли и всѣ побѣжали къ тому сатанинскому конскому ристалищу, съ какимъ веселiемъ снова могу учить васъ тому, о чемъ говорилъ прежде, года оно такъ скоро вышло изъ памяти? Особенно печалитъ меня и огорчаеть то, что вы, вмѣстѣ съ нашимъ увѣщаніемъ забыли даже о подобающемъ Четыредесятницѣ уважении и предались діавольскимъ обрядамъ. Скажи, пожалуй, какая польза отъ поста? Какая польза отъ сего собранія?”. Въ другой бесѣдѣ противъ тогоже проступка онъ говориъ: „Побѣдите, прошу, дурной и пагубный обычай: подумайте – не то только больно, что стекающіеся туда вредятъ себѣ, но и для многихъ другихъ служатъ соблазномъ. Ибо язычники и iудеи, видя, что каждый день бывающіе въ храмѣ и слущающіе поученія, тамъ же съ ними толпятся, не сочтуть ли наши дѣла за обманъ и не станутъ ли то же думать о всѣхъ насъ?” (Бесѣда 6 и 7). Нужно замѣтить при этомъ, что св. Златоустъ въ нѣкоторые посты говорилъ народу поученія ежедневно; такъ именно каждый день были произносимы имъ въ продолженiи поста бесѣды на книгу Бытія и по случаю низверженія царскихъ статуй къ антiохійскому народу.

Въ своихъ поученіяхъ къ народу отцы предлагали правила препровожденія поста и требовали отъ христіанъ перемѣны не только въ пищѣ, но и во всемъ образѣ мыслей, чувствованій и желаній, обузданія всѣхъ грѣховныхъ наклонностей и привычекъ, безъ чего считали постъ не только несовершеннымъ, но и совершенно безполезнымъ. „Отъ насъ требуется не только то”, говоритъ св. Златоустъ въ одной изъ своихъ бесѣдъ, сказанныхъ во время Четыредесятницы, „чтобы каждый день здѣсь собираться, безпрерывно слушать одно и то же, но и поститься во всю Четыредесятницу. Ибо если изъ сего собранія, увѣщаній и времени поста мы не извлекаемъ никакой пользы, то все сіе не только будетъ для насъ безплодно, но и послужитъ поводомъ къ большему осужденію, если мы, при такомъ о насъ попеченіи, остаемся тѣ же: если вспыльчивый не дѣлается тихимъ, негодующій – кроткимъ, завидующій – другомъ; если до безумія прилѣпившiйся къ богатству не отстаетъ отъ этой страсти и не занимается раздаваніемъ милостынми и пропитаніемъ бѣдныхъ; если невоздержный не дѣлаеся цѣломудреннымъ; если честолюбецъ не презираетъ суетную славу и не учится искать славы истинной. Если при этихъ и другихъ зараждающихся въ насъ злыхъ расположеніяхъ сердца мы не бываемъ выше, то, хотя бы собирались здѣсь каждый день, хотя бы поучались непрестанно, имѣя отъ поста толикое пособіе – какое намъ будетъ прощеніе, какое оправданіе?” (Бесѣда на кн. Бытія).

Тѣхъ, которые, въ честь поста перемѣнили только скромную пищу на постную, а не изнуряли тѣло воздержаніемъ, напротивъ точно также, какъ и въ другое, непостное время, пресыщались разнородными яствами только постными, отцы строго обличали, какъ нарушителей поста, какъ лицемѣровъ, прикрывающихся только личиною благочестія, а не самомъ дѣлѣ вовсѣ не имѣющихъ его. „Есть люди”, писалъ блаж. Августинъ, „которые соблюдаютъ постъ Четыредесятницы больше для лакомствъ, нежели изъ набожности, которые не столько обуздываютъ прежнія похоти, сколько выдумываютъ новыя сласти; обременяютъ столы разными дорогоими фруктами; боятся, какъ нечистыхъ, тѣхъ сосудовъ, въ которыхъ варилось мясо, а въ своей плоти не боятся роскоши чрева и гортани; постятся не для того, чтобы воздержаніемъ уменьшить обыкновенную ѣду, но чтобы умножить неумѣренную алчность отлагательствомъ принятія пищи; ибо, когда придетъ время подкрѣпить себя пищею, какъ скотъ къ яслямъ бросаются къ тучнымъ столамъ, обременяютъ желудокъ многими блюдами, разширяютъ чрево, раздражаютъ позывъ на пищу разными искусственными, иностранными приправами, дабы и самымъ изобиліемъ яствъ не утомитъ его. Наконецъ, постясь, они столько ѣдятъ, что не могутъ переварить въ желудкѣ. Есть и такіе, кои пьютъ вино не для здоровья, а для наслажденія, какъ будто Четыредесятница не есть соблюденіе благосчестиваго смиренія, а поводъ къ новымъ удовольствіямъ” (Августинъ о разн. предм. т. V, слово 74. Парижъ, 1683. С. 931). Не касается ли многихъ изъ нынѣшнихъ христіанъ это справедливое обличеніе блаженнаго Августина?..

Согласно съ ученіемъ отцевъ, считая время поста наиболѣе удобнымъ для дѣлъ христiанскаго милосердія и любви къ ближнимъ, благочестивые греко-римскiе императоры на все время Четыредесятницы прекращали слѣдствія, допросы и казни по уголовнымъ дѣламъ, исключая только дѣлa особенной важности, по существу своему не терпящихъ отлагательства. Такъ, напр. Ѳеодосій великій издалъ отосительно этого предмета два закона, изъ которыхъ въ одномъ сказано: „во дни Четыредесятницы всѣ слѣдствія по уголовнымъ дѣламъ воспрещать”, а въ другомъ: „въ святые дни Четыредесятницы отнюдь тѣлесно не наказывать тѣхъ, которые ожидаютъ разрѣшенія душамъ”. (Cod. Theod. lib. XI, tit. 35, L. 4, et. 5).

Но страстная седмица, преимущественно предъ всѣми днями Четыредесятницы, особенно уважалась древними христіанами и христіанскими императорами. Кромѣ приведенныхъ уже нами постановленій относительно поста, прекраснымъ изображеніемъ почитанія страстной седмицы служитъ одна из бесѣдъ св. Златоуста: „Въ сiю седмицу”, говоритъ онъ, „многіе усугубляють свою ревность: одни больше постятся, другіе творятъ святыя бдѣнія, а нѣкоторые щедрѣе раздаютъ милостыню, иные ревностію къ добрымъ дѣламъ и вящшимъ благочестіемъ житія какъ бы ознаменовываютъ величіе Божіей благости. Ибо какъ всѣ бывшіе во Іерусалимѣ вышли въ срѣтеніе Іисуса по воскрешеніи Имъ Лазаря и свидѣтельствовали народу, что мертвый отъ Него воскрешенъ, и какъ самая услужливость срѣтающихъ была какъ бы подтвержденіемъ чуда; такъ и наша ревностная дѣятельность въ эту седмицу служитъ какъ бы великимъ свидѣтелемъ, какъ она велика и какія великія блага сотворилъ въ нее Христосъ. Ибо нынѣ исходимъ мы въ срѣтеніе Христу не изъ одного града, не изъ Іерусалима только, но со всѣхъ сторонъ свѣта исходятъ безчисленныя церкви въ срѣтеніе Іисусу, не съ вѣтвями пальмъ, дабы держать ихъ въ рукахъ и бросать, но съ милостынею, съ человѣколюбіемъ, съ бдѣніями, со всѣмъ благочестіемъ, дабы принести оныя Господу Христу. Не мы одни чествуемъ сiю седмицу, но и императоры нашего міра, и притомъ не кое-какъ (чествуютъ), но предоставляють гражданскимъ правительствамъ свободу отъ дѣлъ, чтобы, свободные отъ заботъ, проводили они всѣ эти дни въ духовномъ поклоненіи, для чего и затворили двери судебныхъ мѣстъ. Да престанутъ, говорять, всѣ тяжбы, всякаго рода ссоры и казни; да обезоружатся на нѣкорое время руки палачей; всѣмъ вообще принадлежатъ блага, какія состворилъ Господь; сдѣлаемъ же и мы, рабы, какое нибудь добро. Но не этимъ только почтили императоры настоящую седмицу, но и другою, не меньшею почестію. Разсылаются императорскiе рескрипты, которыми повелѣвается снимать оковы съ содержимыхъ въ темницахъ и, какъ Господь нашъ былъ во адѣ и всѣхъ узниковъ свободилъ отъ смерти, такъ и рабы, по мѣрѣ силъ, стараясъ подражать милосердію Господа, освобождаютъ узниковъ отъ цѣпей чувственныхъ, не въ силахъ будучи освободить ихъ отъ духовныхъ”. (Бесѣда на Псаломъ 145).

Въ страсную седмицу рабы были освобождаемы отъ обыкновенныхъ работъ, чтобы имѣли больѣе доступа и удобности посѣщать свв. храмы и духовно назидаться. Правило объ этомъ встрѣчается въ книгахъ постоановленій апостольскихъ, гдѣ читаемъ: „Во всю великую седмицу (предъ Пасхою) и слѣдующую за нею, рабы да будутъ свободны; ибо та есть время страданія, а эта – воскресенія” (кн. 8, гл. 33).

Первобытные христіане такъ внимательны были къ посту Четыредесятницы, особенно къ великой седмицѣ, что требовали положительныхъ правилъ даже на то, въ какой часъ ночи съ великой субботы на Пасху должно прекращать постъ и начинать торжество воскресенія. Обстоятельное и ученое рѣшеніе этого вопроса встрѣчаемъ мы прежде всего въ каноническомъ посланіи Дiонисія Александрійскаго къ Василиду (Дiонис. Алекс., пр. 1). Дiонисій запрещаетъ прекращать посты ранѣе полуночи. Впослѣдствіи вопросъ этотъ былъ предметомъ соборнаго разсмотренія и окончательно рѣшенъ для вѣрующихъ VI Вселенскимъ (Трулльскимъ) соборомъ въ 89-мъ его правилѣ, которое гласитъ: „Вѣнымъ, дни спасительнаго старданія въ постѣ и молитвѣ и въ сокрушеніи сердца провождающимъ, подобаетъ прекращати постъ въ среднiе часы нощи по великой субботѣ – поелику божественные евангелисты Матѳей и Лука, первый реченіями: въ вечеръ субботнiй (Матѳ. 28, 1), а второй реченіями: зѣло рано (24, 1), изображаютъ намъ глубокую нощь”.

Сравнимъ теперь, въ заключеніе, правила Церкви и обычаи древнихъ христіанъ съ правилами большей части христіанъ нашего времени. Все, за что обличали отцы недостойныхъ христіанъ того времени, можно найти и между нами, а строгіе обычаи благочестивой древности принадлежатъ едва ли не одной древности и украшаютъ почти только памятники исторіи, а не картины жизни настоящей. У большей части христіанъ нашего времени постъ состоитъ только въ перемѣнѣ блюдъ скромныхъ въ постныя, а не въ уменьшеніи ихъ количества и разнообразнія. А другіе не дѣлаютъ и этого, отзываясъ тѣмъ, что они вовсе не видятъ нужды и пользы въ постѣ и считаютъ пощеніе дѣломъ безсмысленнымъ и безплоднымъ. Отчего происходиъ это?

а) Отъ того, что искажено у нихъ понятіе о постѣ. Постъ, конечно, состоитъ не въ одной перемѣнѣ блюдъ скромныхъ на постныя, а главнымъ образомъ въ уменьшеніи количества пищи, въ усмиреніи страстей тѣла и чувственныхъ пожеланій. Для этой цѣли перемѣна пищи скромной, утучняющей, на постную, скудную и малопитательную, и уменьшеніе количества ея много значатъ.

б) Отъ того, что ни въ сердцѣ, ни въ сознаніи такихъ людей нѣтъ того, что составляетъ самую сущность поста, безъ чего постъ, естественно, будетъ только внѣшнимъ, наружнымъ, фарисейскимъ и совершенно безплоднымъ дѣйствіемъ. Въ нихъ нѣтъ сознанія грѣховности; нѣтъ живаго всеобъемлющаго чуства разкаянія во грѣхахъ. Постъ есть плачъ, сѣтованіе, по слову Спасителя (Мѳ. 9, 15). Дайте этому чуству разогрѣться въ васъ, дайте охватить ему ваше сердце, вашу мысль, ваше сознаніе, и вы увидите, пойдутъ ли вамъ на умъ забавы, лакомые блюда, или какія бы то ни было удовольствія? Объятый этимъ чуствомъ раскаянія, Давидъ не замѣчалъ, какъ сыпался пепелъ съ головы его на хлѣбъ, который онъ ѣлъ; не замѣчалъ вкуса воды, растворенной его слезами; не искалъ роскошнаго ложа, а лежалъ на ложѣ, омоченномъ слезами. Дайте посту значенiе плача и сѣтованія, и вы убѣдитесь съ перваго раза въ его необходимости; въ васъ разрушатся всѣ возраженія противъ этого святаго дѣла. Посмотрите на человѣка, потерпѣвшаго какiе нибудь сильные удары судьбы, чѣмъ онъ занятъ? Онъ не ѣстъ, не спитъ по нѣскольку сутокъ; сознаніе тяжести своего положенія отнимаетъ у него всякую охоту и способность не только къ какимъ нибудь шумнымъ удовольствіямъ, но даже къ тихимъ рѣчамъ утѣшенія. Такъ и человѣкъ, объятый сокрушеніемъ о своей грѣховности; постъ со всѣми его свойствами, доблестями и плодами есть неразлучный его спутникъ и другъ.

Священникъ Алексѣй Парвовъ

Протоіерей А. И. Парвовъ, Постъ св. Четыредесятницы по правиламъ древле-каноническимъ, обычаямъ древнихъ христіанъ и законамъ греко-римскихъ императоровъ. Христіанское чтеніе, 1863, № 3 (Мартъ), Ч. I, Отд. I. С. 307-322.

[1] [„Не подобаетъ въ Четыредесятницу совершати браки, или праздновати дни рожденія”] Славянская наша Кормчая, примѣняетъ къ предшествующему правилу, подъ днями рожденія въ настоящемъ правилѣ разумѣетъ дни поминовенія усопишхъ.

Об авторе. Протоиерей Алексей Парвов (1834-1897). Председатель учебного комитета при Святейшем синоде, духовный писатель. Главные сочинения: «Охранение православной веры в древней вселенской церкви» (1862); «Изложение канонических постановлений о белом духовенстве» (1862); «Пост четыредесятницы по древним правилам и обычаям» (1863); «О недостатках веры и благочестия в современном обществе» (1863); «Можно ли вступать в брак вдовым священникам» (1863); «Практическое изложение церковно-гражданских постановлений в руководство священнику при совершении церковных треб» (1864).




«Благотворительность содержит жизнь».
Святитель Григорий Нисский (Слово 1)

Рубрики:

Популярное: