Проф. Акимъ Алексеевичъ Олесницкій – О суетныхъ и безплодныхъ исканіяхъ Бога внѣ Церкви Божіей (Слово въ пятокъ второй недѣли Великаго поста на пассіи).
«Взяша Господа моего, и не вѣмъ, гдѣ положиша Его» (Іоанн. XX, 13).
Такъ говорила жена мѵроносица, Марія Магдалина, посѣтившая открытый гробъ Господень и ненашедшая въ немъ Его погребеннаго тѣла. Вѣроятно, она подумала, что пречистое тѣло Господне было перенесено изъ гробницы Іосифа Аримаеейскаго въ одну изъ простыхъ и безыменныхъ гробницъ, имѣвшихся въ Іерусалимѣ и предназначавшихся для людей безродныхъ и странныхъ. Это могло бы быть сдѣлано и по распоряженію мѣстной власти при другихъ обстоятельствахъ, потому что погребеніе осужденнаго и распятаго на крестѣ въ одной изъ лучшихъ монументальныхъ іерусалимскихъ гробницъ, какою была гробница Іосифа, хотя вполнѣ согласовалось съ древнимъ пророчествомъ Исаіи, но не согласовалось съ мѣстнымъ закономъ и обычаемъ. Во всякомъ случаѣ вызванное этимъ обстоятельствомъ печальное раздумье Маріи Магдалины и ея тревожное восклицаніе: «взяша Господа моего, и не вѣмъ, гдѣ положиша Его», исходи ли изъ преисполненнаго любовію сердца, отъ души, если еще не вполнѣ просвѣщенной всѣми тайнами вѣры Христовой, то вполнѣ уже открытой для этой вѣры. Подобныя же слова мы слышимъ и изъ устъ всѣхъ учениковъ и послѣдователей Христовыхъ въ то время, когда между ними прошла первая вѣсть объ опустѣніи Гроба Господня. Во всей ихъ священной средѣ чувствуется въ эти часы крайняя тревога исканія имя своего Господа, еще такъ недавно бывшаго къ нимъ въ такой близости, возбудившаго въ нихъ такую вѣру и надежду, а теперь какъ будто для нихъ уже потеряннаго, даже сокрывшагося изъ бывшей среди нихъ Своей гробницы...
На зарѣ явившагося христіанства, при тѣхъ обстоятельствахъ, въ которыя были поставлены тогда ученики Христовы, подобная тревога исканія ими своего спасенія и Бога Спасителя не была безпричинною. Они желали имѣть Его съ собою неотъемлемо и не могли не смутиться, когда на время потеряли Его изъ виду. И всякій изъ насъ, читающій евангельское повѣствованіе объ этихъ событіяхъ, невольно испытываетъ чувство учениковъ Господнихъ: скорбитъ ихъ скорбію, когда они ищутъ своего Господа, и радуется ихъ радостію, когда они, наконецъ, находятъ своего Господа, и находятъ не бездыханнымъ тѣломъ, но живымъ и торжествующимъ.
Но добрыя и естественныя чувства и стремленія человѣка какъ часто въ наше время принимаютъ самое неестественное и недоброе направленіе! Какъ часто нынѣшній человѣкъ ищетъ для того только, чтобы искать, ищетъ и того, что уже имѣетъ въ рукахъ, или ищетъ въ чужихъ и далекихъ краяхъ того, что онъ могъ бы найти дома у себя. Какъ часто нынѣ возникаютъ тревоги и волненія тамъ, гдѣ нѣтъ къ тому никакой причины! Въ противоявленіе вполнѣ понятной намъ и трогательно-искренней тревогѣ исканія учениками Христовыми своего Господа Спасителя, возникла среди насъ тревога исканія другого рода, – не знаю, какъ сказать, – искренняя или неискренняя, во всякомъ случаѣ непонятная среди христіанскаго общества, среди полнаго дня христіанской исторіи, возникла притомъ среди невѣрующихъ сыновъ вѣка, ничѣмъ не засвидѣтельствовавшихъ ни своей любви ко Христу, ни своей преданности Его ученію. Неожиданно для насъ изъ ихъ невѣрующей среды, въ кощунственномъ повтореніи, послышались и самыя слова Маріи Магдалины: «взяша Господа моего, и не вѣмъ, гдѣ положиша Его». Въ приложеніи къ обстоятельствамъ вѣка и вкусамъ сыновъ его, эти тревожныя слова на ихъ явыкѣ означаютъ, что въ имѣющемся у нихъ Боговѣдѣніи они видятъ только одинъ открытый гробъ, изъ котораго взяты дорогіе останки погребеннаго лица, и что они призваны выискать утраченное человѣчествомъ Боговѣдѣніе по духу времени. И вотъ нынѣшній человѣкъ ищетъ своего Господа. Для этого онъ ходитъ по лицу всей земли, присматривается ко всякой вѣрѣ, ко всякому ученію, всѣхъ вопрошаетъ: «повѣждъ ми, аще ты ecи взялъ Его, гдѣ ecи положилъ Ею, и азъ возьму Его», и, нигдѣ не находя искомаго, съ дѣланной грустью повторяетъ: «не вѣмъ, не вѣмъ, гдѣ положиша Его».
Удивительная вещь это нынѣшнее исканіе Бога и Богопознанія внѣ Церкви Божіей невѣрующими сынами вѣка! Ужь если они не расположены вѣровать, то чего же они ищутъ? Да и можно ли искать Бога такъ, какъ ищутъ безвѣстнаго или очень далекаго или давно забытаго, какъ ищутъ невѣдомо кѣмъ сокрытаго въ землѣ клада? Святые люди Божіи искали и обрѣтали Бога близъ, а не такимъ далекимъ всесвѣтнымъ исканіемъ, и учили вѣрующихъ, что Богъ «приближаяйся Онъ есть, а не Богъ издалеча» (Іерем. 23, 23), что «Господь близъ есть всѣмъ призывающимъ Его во истинѣ» (Псал. 144, 18) «и не далече отъ единаго коегождо насъ», такъ что «о Немъ мы живемъ и движемся и есмы» (Дѣян. 17, 27-28). И ученики Господни, искавшіе Его, нашли Его близъ, среди себя, и нашли такъ скоро, что въ евангельскомъ повѣствованіи о томъ нельзя даже сдѣлать строгаго раздѣленія между временемъ ихъ исканія и временемъ обрѣтенія Господа, точна это было одно и то же время. Отчего же для нынѣшняго человѣка исканіе Бога и Боговѣдѣнія стало не близкимъ, а наоборотъ далекимъ и труднымъ?..
Человѣкъ вѣка сего отягчилъ для себя взысканіе Бога и Богопознанія своимъ невѣріемъ. Тогда какъ святые люди Божіи вполнѣ довѣрялись тому Боговѣдѣнію, которое открыто человѣку Самимъ Богомъ, такъ что выраженіе взыскати Господа для нихъ означало «взыскать Богооткровеннаго законам ученія», сыны вѣка сего, напротивъ, небрегутъ свыше дарованнымъ человѣку Боговѣдѣніемъ и хотятъ открыть Бога сами, своимъ разумомъ, хотятъ знать о Богѣ не то, что Самъ Богъ благоволилъ открыть о себѣ, а то, что имъ любопытно было бы знать, хотятъ насильственно проникнуть въ неприступный чертогъ Божій. Не дѣтская ли это попытка? «Или слѣдъ Господень обрящеши въ послѣдняя достиглъ еси, яже сотворилъ Вседержитель? Се великій и крѣпкій и не увѣмы» (Іов. 11, 7). «Господь во свѣтѣ живетъ неприступнѣмъ, Егоже же видѣлъ есть отъ человѣкъ, ниже видѣти можетъ» (1. Тим. 6, 16). Умъ человѣка безмѣрно малъ и слабъ предъ величіемъ предмета Боговѣдѣнія. При всѣхъ своихъ усиліяхъ, онъ никогда не былъ въ состояніи самостоятельно сложить довлѣющее понятіе о Богѣ и вещахъ Божественныхъ. Если когда либо казалось человѣку, что онъ своими усиліями успѣвалъ проникнуть въ тайны существа Божія, то это было одно самообольщеніе кичливаго духа. Земныя тѣни, рѣющія предъ человѣкомъ, ему казались явленіями существа Божія. Нившія ступени восхожденія къ горнему были приняты имъ за всепокрывающую вершину. Однимъ изъ уподобленій для царства Божія на землѣ въ словѣ Божіемъ служить образъ высокой горы и «града верху этой горы стоящаго» (Матѳ. 5, 14). Не случалось ли вамъ восходить на весьма высокую гору (такихъ горъ много на землѣ евангельскихъ событій)? Кто первый разъ предпринимаетъ такое восхожденіе, тому кажется, что въ немъ не можетъ быть ничего труднаго. Только вмѣстѣ съ восхожденіемъ горная высота выростаетъ предъ человѣкомъ все яснѣе и яснѣе, и трудность восхожденія становится все очевиднѣе. Не разъ на своемъ пути восходящій обманывается видомъ вершины! Не разъ кажется ему, что вотъ онъ взошелъ уже на нее; но осмотрѣвшись ближе, находитъ горную тропу, ведущую дальше, на новый подъемъ горы. Взойдетъ и туда, осмотрится и находить, что онъ все еще не на вершинѣ горы, что горная тропа продолжаетъ виться дальше, и градъ, верху горы лежащій, по прежнему скрывается въ облакахъ.... Но все это только еще притча, только слабое подобіе восхожденія естественнаго человѣка на высоту Боговѣдѣнія. Раньше или позже, съ большимъ или меньшимъ трудомъ, земная высота все-таки можетъ быть достигнута. Но какъ еще безконечно далеко отъ этихъ высшихъ точекъ земной высоты къ высотѣ небесной! «Кто взыде на небо и сниде»? (Притч. 30, 4). Можно-ли взойти на высоту небесную такъ, какъ восходятъ на высоту земную? А еслибы даже и взошелъ человѣкъ въ своей, земной оболочкѣ на небо, нашелъ ли бы онъ тамъ невидимую тропу, чтобы по ней взойти на небо небесъ, къ престолу величества Божія? А еслибы онъ проникъ даже и туда, въ состояніи ли онъ былъ бы, при своемъ маломъ разумѣ, воспринимающемъ познаваемыя вещи мѣрою и вѣсомъ, обнять и понять все величіе Божіе? Не повторилась ли бы неизбѣжно и съ нимъ исторія той жены мѵроносицы, которая, даже лицомъ къ лицу встрѣтивъ Господа своего, въ своей простотѣ не узнала Его, «мняше яко вертоградарь бѣ». Такъ предоставленный себѣ самому въ дѣлѣ Богопознанія, омраченный грѣхопаденіемъ, человѣкъ оставался бы всегда при одномъ темномъ и неопредѣленномъ стремленіи взысканія Бога, «прельщаяся Бога ищуще и хотяще обрѣсти, но не увѣдѣвъ истинныхъ таинъ Божіихъ» (Прем. 13, 6; 2, 22). И никто посторонній не могъ помочь человѣку открыть и уразумѣть эти тайны Божіи, кромѣ Самого Бога, потому что «Божія никто же вѣстъ, точію Духъ Божій» (1 Кор. 2, 11). По Своему человѣколюбію Господь и не оставилъ человѣка пребывать во тмѣ невѣдѣнія и гаданій, но «послалъ Духа Святаго Своего съ высоты», который открылъ волю Божію имѣющимъ уши слышати и, безъ всякихъ усилій съ ихъ стороны, вознесъ ихъ на такую высоту Боговѣдѣнія, до которой сами они никогда не восходили и не могли взойти. Такимъ образомъ открылось на землѣ царство истиннаго Богопознанія и свѣта. Со стороны человѣка здѣсь требуется только не закрывать чувствъ своихъ отъ воспріятія и усвоенія льющагося ему съ высоты готоваго Божественнаго свѣта вѣдѣнія. Это не только его нравственная обязанность; это потребность его природы, подобная той потребности, силою которой все прозябающее на землѣ вынуждается поглощать свѣтъ и теплоту, исходящую отъ солнца.
Человѣкъ вѣка сего возмнилъ, что у него есть свой собственный свѣтъ, еще болѣе яркій и животворный, что онъ можетъ освѣтить для себя всѣ области бытія своею критикою, своимъ скепсисомъ, своимъ сомнѣніемъ. «Сомнѣніе, говорятъ, есть постоянный благодѣтельный спутникъ человѣческой мысли: имъ совершенствуются всѣ области вѣдѣнія; гдѣ нѣтъ сомнѣнія, тамъ нѣтъ и твердаго знанія». Можетъ быть, это и справедливо въ отношеніи къ вещамъ земнымъ, близко доступнымъ человѣческому разумѣнію. Но свѣтъ сомнѣнія и критики – это то же, что свѣтъ земного свѣтильника, которымъ освѣщается лишь малое пространство вокругъ человѣка, но котораго недостаточно для освѣщенія всего окружающаго. Тѣмъ болѣе не можетъ принести никакой пользы сомнѣніе въ разсужденіи о вещахъ, вовсе недоступныхъ человѣческому разумѣнію, каковы всѣ вещи Божественныя. Развѣ есть прямой поступательный ходъ для умозаключеній отъ человѣческаго къ Божественному? «Не суть бо совѣти Мои якоже совѣти ваши, ниже якоже путіе ваши путіе Мои, глаголетъ Господъ, но якоже отстоитъ небо отъ земли, тако отстоитъ путь Мой отъ путей вашихъ и помышленія ваши от мысли Моея» (Ис. 55, 9). «Кто же отъ человѣкъ познаетъ совѣтъ Божій или кто помыслитъ, что хощеть Богъ» (Прем. 9, 13). При такихъ условіяхъ, какую пользу можетъ принести сомнѣніе въ Божественныхъ вещахъ и въ Богодарованномъ ученіи, опирающееся на однихъ земныхъ представленіяхъ и опытахъ, имѣющихъ силу и значеніе только на нашихъ земныхъ пространствахъ? Рожденное землею, оно неумѣстно въ области Боговѣдѣнія, потому что задачею его можетъ служить ниспроверженіе существующихъ понятій и представленій только на какихъ либо основаніяхъ, а не помимо всякихъ основаній, и даже вопреки имъ. Затѣмъ вопросъ Боговѣдѣнія есть вопросъ не отвлеченнаго только мышленія, но средоточный вопросъ всей человѣческой жизни и дѣятельности. Неосмотрительное обращеніе съ нимъ можетъ имѣть гибельныя послѣдствія для всей судьбы человѣка. Разъ человѣкъ сомнѣвается и заподозрѣваетъ хотя бы самую безспорную въ своемъ существѣ истину, онъ уже выходитъ изъ-подъ ея вліянія и въ своей дѣятельной жизни, но куда выходитъ? Хорошо, если въ запасѣ у него есть другая истина, которою онъ могъ бы замѣнить хотя отчасти истину, подвергнутую сомнѣнію. А если этого нѣтъ и быть не можетъ, что тогда?... Оттого-то въ области великихъ истинъ возникающій сомнѣнія сопровождаются великими потрясеніями всей жизни народа. «Многихъ бо прельсти мнѣніе ихъ и мнѣніе лукавно погуби мысль ихъ» (Сирах. 3, 24). Представьте себѣ человѣка, возымѣвшаго сомнѣніе въ вѣрности хотя бы законовъ земного тяготѣнія. Конечно, земное тяготѣніе отъ этого нисколько не уменьшится, и самъ сомнѣвающійся не уйдетъ отъ его вліянія силою своего сомнѣнія, потому что уйти ему некуда; но разрушительнымъ дѣйствіемъ сомнѣнія въ такой основной земледержательной истинѣ онъ отниметъ опорную точку отъ всѣхъ своихъ представленій о явленіяхъ окружающаго міра и поколеблетъ свое собственное положеніе среди нихъ. Каждый шагъ его на землѣ будетъ отражать на себѣ его сомнѣніе, его неувѣренность въ томъ, держится ди онъ на землѣ, или онъ уносится въ невѣдомое пространство. Подобнымъ же образомъ и своимъ сомнѣніемъ въ вещахъ Божественныхъ и въ Божественномъ ученіи человѣкъ, какъ это ему самому извѣстно, не поколеблетъ Богооткровенной истины Божіей, господствующей въ мірѣ, потому что не человѣческимъ умомъ она создана и не человѣческою силою держится; но себя самого онъ поколеблетъ своимъ сомнѣніемъ: онъ отниметъ твердость и увѣренность отъ всѣхъ своихъ дѣлъ и помышленій. Съ нимъ случится то же, что могло бы случиться съ земною вещью, сорвавшеюся съ цѣпи земного тяготѣнія. Такія явленія представляютъ падающія звѣзды, сорвавшіяся съ цѣпи тяготѣнія небесныхъ тѣлъ и падающія долу, безъ конца и мѣры, въ пустыя пространства, лишенныя средоточныхъ пунктовъ опоры и тяготѣнія. Но такъ и духъ зла нѣкогда палъ съ неба, въ своемъ горделивомъ сомнѣніи вышедшій изъ предуказаннаго ему духовнаго тяготѣнія. «Видѣхъ сатану, яко молнію съ спадша» (Лук. 10, 18). Такъ падалъ и падаетъ человѣкъ, уносимый своими сомнѣніями и гордостію.
Между тѣми искушеніями, съ которыми духъ зла обращался нѣкогда къ Сыну человѣческому, повѣствуется искушеніе такого рода. «Ставъ на высокомъ крылѣ церковномъ» и указывая на глубокую пропасть юдоли Іосафата, зіявшей за стѣнами церкви, злой духъ говоритъ Іисусу Христу: «верзися отсюда долу» (Матѳ. 4, 6. Лук. 4, 9). Для чего это нужно было духу зла и что означаетъ это искушеніе? Высокое крыло церковное или градъ верху горы лежащій – это область Божественныхъ истинъ, пріемлемыхъ вѣрою, это область духовнаго тяготѣнія человѣка къ Богу, источнику жизни и безсмертія. Долъ или глубокая пропасть, открывающаяся эа стѣнами Церкви, это та область, въ которой сосредоточено все противустоящее духовному тяготѣнію человѣка къ истинѣ Божіей, все, что вольно или невольно уклонилось отъ своего вѣчнаго назначенія. Это – царство духа зла, согрѣшающаго исперва и спадшаго съ неба какъ молнія. И вотъ предъ человѣкомъ стоитъ вѣчное искушеніе: ринуться долу съ высокаго крыла церковнаго, на которомъ онъ поставленъ Божественнымъ промышленіемъ, скатиться падучей звѣздою въ независимыя, ничѣмъ не огражденныя, области мысли и дѣятельности, чтобы не видѣть предъ собою положительнаго Божественнаго закона и ученія. Но это всегдашнее искушеніе никогда не овладѣвало человѣкомъ такъ всецѣло, какъ оно владѣетъ нынѣшнимъ человѣкомъ. Никогда еще человѣческій разумъ не падалъ такъ глубоко съ высокаго крыла церковнаго, какъ падаютъ сыны вѣка сего, и не только падаютъ, но и хвалятся своимъ паденіемъ. Имъ кажется, что только въ этомъ паденіи они вкусили сладость свободы мысли и чувства. «А тамъ», говорятъ они, указывая на высокое крыло церковное, «тамъ нѣтъ никакой свободы; тамъ иго рабства и закона». И не хочетъ понять человѣкъ, что вся его свобода безвѣрія есть свобода упавшаго въ пропасть и не имѣющаго силъ подняться, потому что въ его паденіи всѣ его сомнѣнія обрушились на него же всею своею тяжестію и влекутъ его долу, все ниже и ниже, какъ тяжелыя гири, въ рукахъ падающаго съ высокаго мѣста. Это – свобода птицы, потерявшей свои крылья и метающейся безпорядочно. Истинной же свободы не можетъ быть тамъ, гдѣ весь горизонтъ заслоненъ туманомъ сомнѣній и заблужденій, гдѣ нѣтъ вѣдѣнія истины Божіей, которая одна даруетъ истинную свободу (Іоанн. 8, 32). Чтобы скрыть опасность, угрожающую человѣку, падающему долу съ высокаго крыла церковнаго, злой духъ говоритъ: «Не бойся разбиться въ паденіи долу; Господь хранитъ избранныхъ Своихъ; Онъ пошлетъ ангеловъ Своихъ и на рукахъ возьмутъ тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою» (Матѳ. 4, 6). Какое превратное сужденіе! Конечно, Господь хранитъ избранныхъ своихъ и посылаетъ ангеловъ своихъ хотящимъ наслѣдовати спасеніе. Но слѣдуетъ ли отсюда, что Господь пошлетъ ангеловъ своихъ и на помощь тому, кто устраиваетъ свое паденіе и свою погибель? Сопровождаютъ ли ангелы Божіи человѣка на пути, ведущемъ долу отъ царства свѣта и истины Божіей?...
Нынѣшній человѣкъ обольщенъ, легко давшимися ему открытіями многихъ сокровенныхъ свойствъ и явленій окружающей видимой природы. Ему кажется, что и въ области духа и вѣры ему также легко дадутся новыя открытія и преобразованія. «Посмотрите, говорятъ, земной полюсъ былъ невѣдомъ и недоступенъ доселѣ, а нынѣшній человѣкъ смѣло идетъ на поиски его, и не сегодня – завтра его достигнетъ. Далекія звѣзды, доселѣ едва мерцавшія для взора человѣка, нынѣ стали видимы ближе и яснѣе; послѣ изобрѣтенія, новыхъ зрительныхъ орудій. Подъ спудомъ находящіеся, сокровенные предметы нынѣшній человѣкъ уже можетъ видѣть и изучать, можетъ видѣть сквозь затворенныя двери, можетъ видѣть внутренняя человѣческаго состава сквозь оболочку его кожи и плоти. Не имѣетъ ли, поэтому, права нынѣшній человѣкъ заключать, что и въ священную область Боговѣдѣнія нынѣ онъ въ состояніи проникнуть дальше, чѣмъ проникалъ доселѣ, что и здѣсь онъ въ состояніи открыть нѣчто новое, доселѣ недоступное, можетъ быть, даже тѣлесными очами усмотрѣть пути Божественнаго прохожденія въ мірѣ»?
То правда, что міръ вещественный все болѣе и болѣе раскрываетъ предъ человѣкомъ свои нѣдра, что нынѣшній человѣкъ знаетъ больше о земныхъ вещахъ, чѣмъ знали доселѣ. Но не на этомъ пути раскрываются тайны Боговѣдѣнія. При такомъ своемъ успѣшномъ проникновеніи въ явленія вещественнаго міра, а можетъ быть даже и по причинѣ его, нынѣшній человѣкъ до крайности ослабилъ въ себѣ знаніе духовнаго міра, его явленій и отношеній. Предъ взоромъ нынѣшняго человѣка весь духовный міръ совершенно заслонился, какъ будто отошелъ куда-то въ даль съ поля его зрѣнія. Самыхъ обычныхъ духовныхъ явленій нынѣшній человѣкъ не хочетъ или даже не можетъ уже понять и уловить. «Ничего, говоритъ онъ, не вижу, кромѣ однихъ колебаній земного вещества». И это есть прямое слѣдствіе исключительной расположенности нынѣшняго человѣка къ этому земному веществу, затягивающему и ослѣпляющему его собою. «Не имать Духъ Мой пребывати въ человѣцѣхъ сихъ, зане суть плотъ», говорилъ нѣкогда Господь (Быт. 6, 3). Исключительное погруженіе въ служеніе плоти, въ удовлетвореніе ея потребностей дѣлаетъ человѣка нечувствительнымъ къ вѣянію Духа Божія въ средѣ вѣрующихъ. Подобнымъ же образомъ исключительное и безраздѣльное устремленіе мысли въ слѣдъ матеріальныхъ земныхъ опытовъ, ихъ многоразличныхъ превращеній и колебаній, крайне усиленное напряженіе мысли понять тончайшія отношенія матеріальныхъ явленій отнимаютъ у нея всякую расположенность къ уразумѣнію явленій другого, неземного порядка, порождаютъ сомнѣніе и недовѣріе къ нимъ. Можно подумать, что земная пыль, въ которой копошатся искатели законовъ природы, повреждающая тѣлесныя очи, повреждаетъ также и духовный взоръ мысли. Въ словѣ Божіемъ такое состояніе называется суетою разума, поражающею, всего болѣе, людей еще не пробужденныхъ отъ своего духовнаго усыпленія положительнымъ Божественнымъ ученіемъ. «Суетни убо вси человѣцы естественнѣ, въ нихъ же обрѣтается невѣдѣніе о Бозѣ и отъ видимыхъ благъ не возмогоша познати сущаго, но или огнь или скоръ воздухъ или кругъ звѣздный или зѣльную воду или свѣтила небесныя строители міру, боги быти возмнѣша» (Прем. 13, 1-2). Тѣмъ тяжелѣе видѣть такое суетливое броженіе разума, не возмогающаго отъ, видимыхъ явленій познати Сущаго, безмѣрно напрягающагося въ преслѣдованіи безконечно малаго и преходящаго и теряющаго изъ виду безконечно великое и вѣчное, тѣмъ тяжелѣе, говоримъ, видѣть это въ средѣ людей, не чуждыхъ знанія слова Божія, даже воспитавшихся на его урокахъ, но не съ умѣвшихъ устоять противъ матеріальныхъ теченіи вѣка и подъ ихъ напоромъ утопающихъ нынѣ въ круговоротѣ изслѣдуемыхъ ими земныхъ стихій.
Но вотъ подобнымъ сынамъ вѣка понадобилось найти для себя объясненіе христіанской истины, непонятной съ ихъ точки зрѣнія и смущающей ихъ своею высотою и премірностію. Гдѣ же они ищутъ такого объясненія, не найденнаго ими въ ихъ ученіи о земныхъ стихіяхъ? Теперь они ищутъ его по лицу всей земли, по всѣмъ великимъ ея распутіямъ, въ книгохранилищахъ и сказаніяхъ народовъ невозрожденныхъ и, подобно имъ, погруженныхъ во мракъ невѣдѣнія, забывая заповѣдь Божію: «по путемъ языковъ не учитеся, глаголетъ Господъ» (Іерем. 10, 2). Повсюду ищетъ нынѣшній человѣкъ разъясненія и истолкованія ученія Христова, не ищетъ его только на высокомъ крылѣ церковномъ, то есть тамъ, гдѣ только и можно найти его. Гдѣ, въ самомъ дѣлѣ, можетъ сохраняться истина Господня во всей ея чистотѣ, если не въ той Церкви, которую Самъ Господь основалъ, которой Онъ предоставилъ пользованіе плодами совершеннаго Имъ дѣла человѣческаго спасенія и которая есть столпъ и утвержденіе истины? Внѣ Церкви Христовой могутъ быть слышны развѣ неясные отголоски того же вѣдѣнія, которымъ полна Церковь, или же измышленныя самимъ человѣкомъ легендарныя и невѣрныя сказанія, какими часто сопровождаются великія историческія явленія среди людей, далеко отъ нихъ стоявшихъ по мѣсту и времени. Вполнѣ основательно и мірскіе историки различаютъ между историческимъ, заслуживающимъ вѣроятія, матеріаломъ свѣдѣній и между матеріаломъ не историческимъ и сказочнымъ. Все историческое вѣдѣніе о Богѣ Спасителѣ и о совершенномъ Имъ дѣлѣ человѣческаго спасенія свято и неизмѣнно хранится въ церковныхъ документахъ: Священномъ Писаніи и Священномъ Преданіи. Все же, чего нѣтъ въ этихъ церковныхъ документахъ и что говорится о человѣческомъ спасеніи только за стѣнами Церкви, поэтому самому есть неисторическое и обманчивое сказаніе. Съ этимъ необходимо согласиться потому уже, что Церковь Христова, и она одна только, неизмѣнно стояла всегда на стражѣ ученія о человѣческомъ спасеніи и его устроеніи. Никто не раздѣлялъ съ нею ея всегдашнихъ заботъ по сохраненію въ чистотѣ Божественной истины человѣческаго спасенія и потому никто не можетъ сказать, что то или другое совершилось или совершается не такъ, какъ учитъ Церковь, а какъ-нибудь иначе.
Да послушаютъ тѣ, которые ищутъ далекихъ объясненій христіанской истины въ чуждыхъ областяхъ вѣдѣнія и внѣ Церкви Христовой, не безвѣстнаго, думаю, и имъ онаго древняго свидѣтеля, предстоявшаго лицу Божію на горѣ ветхозавѣтнаго откровенія, Богоглаголиваго пророка и вождя народа Божія. Успокаивая смущеніе нѣкоторыхъ маловѣрныхъ, которые, подобно сынамъ нынѣшняго вѣка, говорили, что истиннаго Боговѣдѣнія нѣтъ среди избраннаго народа, что хотящимъ имѣть подлинное Божественное ученіе надлежитъ идти за нимъ куда-то за-море или даже взойти на небо, пророкъ Божій Моѵсей такъ говорилъ своему народу: «заповѣдь Божія не далече есть отъ тебе: не на небеси есть она, чтобы потребно было говоритъ: кто взыдетъ на небо и возьметъ ю намъ? ниже объ ону страну моря есть, чтобы потребно было говорить: кто прейдетъ намъ на ону страну моря и возметъ ю намъ? Ни, но близъ тебе есть глаголъ Божій зѣло» (Втор. 30, 11-14). Другими словами: глубина Боговѣдѣнія не требуетъ далекихъ исканій, хожденій по землямъ и народамъ; не за-моремъ она и даже не на небѣ она; она зѣло близка къ вѣрующему народу, ближе чѣмъ можетъ быть какое-либо иное земное вѣдѣніе. Гдѣ же это высокое и истинное Боговѣдѣніе? Будемъ говорить опять словами людей Божіихъ: «истина Божія, изъ устъ Вышняго изшедшая и яко мгла наполнившія землю, во Іаковѣ вселися», въ томъ народѣ, котораго Богъ избралъ послужить вѣстникомъ Божественнаго ученія для всѣхъ народовъ: «и се въ скиніи святѣй послужи и на Сіонѣ утвердися; сія книга завѣта Бога Вышняго» (Сир. 24, 3. 4. 8. 25). Затѣмъ на грани Новаго Завѣта истина Божія еще полнѣе раскрыта Единороднымъ Сыномъ Божіимъ Іисусомъ Христомъ, Который Самъ называетъ Себя истиною (Іоанн. 14, 6) и Который вручилъ принесенное Имъ Боговѣдѣніе учрежденной Имъ Церкви на всегдашнее храненіе. Но кто можетъ быть болѣе близокъ къ намъ, чѣмъ близка Церковь Христова, возродившая насъ духовнымъ рожденіемъ? Туне пріемше, она туне и подаетъ всѣмъ вѣрующимъ отъ сокровищъ своего Боговѣдѣнія. Большаго же вѣдѣнія, чѣмъ какое положено Господомъ въ Его Перкви, человѣкъ не можетъ получить въ нынѣшнемъ своемъ состояніи, а еслибы п получилъ, не смогъ бы вмѣстить его (1 Кор. 13, 12). «Высшихъ себе не ищи и крѣплшихъ себе не испытуй; яже ти повелѣнна, сія сотвори; нѣсть бо ти потреба тайныхъ» (Сир. 3, 21-22). Того, что Господь сокрылъ отъ человѣка завѣсою тайны о Своемъ Божественномъ существѣ и Своихъ Божественныхъ планахъ, не можетъ разрѣшить человѣкъ, не только еслибы онъ прошелъ для этого объ ону страну моря, но еслибы даже онъ взошелъ и на небо. Иные всесвѣтные искатели христіанской истины ссылаются на евангельское свидѣтельство, что Господь Іисусъ Христосъ сотворилъ многія такія знаменія, яже не суть писана въ священныхъ книгахъ, и что не вмѣстить бы всему міру пишемыхъ книгъ, еслибы всѣ дѣла Господни были писаны по единому (Іоанн. 20, 31; 21, 25), и отсюда умозаключаютъ, что хранимая въ Церкви исторія человѣческаго спасенія изложена не полно, что незаписаннаго въ Евангеліи о дѣлахъ Господнихъ надлежитъ искать по всему міру, во всѣхъ человѣческихъ преданіяхъ и во всѣхъ книгохранилищахъ. Но никакое человѣческое сказаніе не можетъ стоять на ряду съ словомъ Божіимъ, какъ чуждый огонь не могъ быть вносимъ во святилище Божіе. Умолчаніе же о нѣкоторыхъ обстоятельствахъ въ словѣ Божіемъ допущено въ видахъ воспитанія нашей вѣры, которая не должна бояться того, что сокрыто отъ человѣческой памяти или изглаголано не со всею полнотою. И того, что записано въ словѣ Божіемъ, вполнѣ довольно для насъ, чтобы увѣровать, «яко Іисусъ есть Христосъ Сынъ Божій и вѣрующе животъ имѣти во имя Его» (Іоанн. 20, 31).
О самомъ церковномъ ученіи люди вѣка сего говорятъ, что «оно и скучно, и сухо и не приноситъ имъ того удовлетворенія, какое они испытываютъ среди ученій другихъ областей мірской науки».
Этому мы не удивляемся, потому что свое животворное дѣйствіе ученіе Христово оказываетъ только въ сердцѣ вѣрующемъ и не можетъ оказывать его въ сердцѣ невѣрномъ. Краеугольнымъ камнемъ Боговѣдѣнія не можетъ быть одинъ случайно вызванный интересъ, одно мимоходомъ затронутое любопытство, какимъ движимы сыны вѣка сего, случайно, среди своихъ стихійныхъ ученій, встрѣтившіеся съ вопросомъ о Творцѣ и Промыслителѣ міра. Нѣкогда пророкъ Давидъ спрашивалъ Господа: «Господи, кто вселится во святую гору Твою»? То есть: кто можетъ взойти на высокое крыло церковное, чтобы воспринять хранимыя тамѣ истины Боговѣдѣнія? На такой вопросъ пророка Господь отвѣчалъ: «ходяй непороченъ и дѣлаяй правду, глаголяй истину въ сердцѣ своемъ; иже не ульсти языкомъ своимъ и не сотвори искреннему своему зла и поношенія не пріятъ на ближнія своя; кленыйся искреннему своему и не отметаяйся; кто сребра своего не даде въ лихву и мзды на неповинныхъ не пріятъ» (Псал. 14, 1-5). Такимъ образомъ, для пребыванія на высотѣ Боговѣдѣнія требуется согласное раскрытіе всего нашего внутренняго человѣка, требуется подъемъ всѣхъ духовныхъ силъ человѣка навстрѣчу истины Божіей. «Слова сѵмвола вѣры, говоритъ святый учитель христіанскаго Боговѣдѣнія, надлежитъ читать такъ, чтобы въ нихъ выражался весь вѣрующій духъ, какимъ онъ бываетъ угоденъ Богу, чтобы не только слышны были для слуха слова произносимыхъ истинъ, но и видно было для глаза христіанское настроеніе возбуждаемое словами христіанской истины». Вотъ на какой почвѣ можетъ зрѣть сѣмя слова Божія, а не на безжизненномъ камнѣ и не среди подавляющихъ терній! Не такъ надлежитъ искать Боговѣдѣнія, какъ ищутъ вѣдѣнія земныхъ вещей, не при помощи тѣхъ грубыхъ пріемовъ, съ которыми люди вѣка сего врываются въ священную область Боговѣдѣнія, не омывъ рукъ послѣ своихъ земляныхъ опытовъ, но съ сердцемъ сокрушеннымъ, возгрѣтымъ неподкупнымъ чувствомъ довѣрія и любви. «Возлюбиши Господа Бога твоего всѣмъ сердцемъ твоимъ и всею душею твоею и всею мыслію твоею» (Втор. 6, 5. Матѳ. 22, 37). Тогда Самъ Богъ благодатію Своею снидетъ къ изучающему Его ученіе и содѣлаетъ живымъ и дѣйственнымъ то, что казалось человѣку безжизненнымъ и мертвымъ. «Аще кто любитъ Мя и Азъ возлюблю его и явлюся ему Самъ» (Іоан. 14, 21). Напротивъ, грубое исканіе тайнъ Божіихъ, выражающееся въ однихъ критическихъ разбирательствахъ, на обычной почвѣ разсудочнаго сомнѣнія, не сопровождаемое должнымъ настроеніемъ всего естества человѣка, есть безплодное и мертвое исканіе, потому что оно не приближаетъ, а отдаляетъ отъ человѣка вразумляющую благодать Божію. «Очи Господни зрятъ на вѣру» (Іерем. 5, 3), а не на прикрытое научною одеждою безвѣріе. И мы съ вами, братіе, не охотно открываемся людямъ чуждаго намъ духа и настроенія, грубо и непредупредительно врывающимся въ нашу жизнь съ требованіемъ раскрыть предъ ними тайны нашего внутренняго состоянія. Не скорѣе ли бы мы открылись людямъ простымъ и безхитростнымъ, не претендующимъ, какъ нынѣ выражаются, анализировать наше внутреннее я, но располагающимъ насъ къ себѣ всѣмъ своимъ духовнымъ складомъ. Подобнымъ образомъ и Господь у пророка Своего говоритъ, что Онъ будетъ открываться не тѣмъ, которые ищутъ Его недостойно, въ нечистотѣ духа и помысла, но тѣмъ, которые хотя и не ищутъ Его, но. достойны взыскать Его. Эта самая сухость и неудовлетворенность, на которую жалуются нынѣшніе искатели истины Божіей внѣ Церкви Христовой, это разномысліе, которое они при этомъ обнаруживаютъ, выступая каждый съ своимъ представленіемъ о дѣлахъ Божіихъ и о человѣческомъ спасеніи, ясно показываютъ, что они не стоятъ уже на пути Боговѣдѣнія и всуе груждаются надъ вопросами не ихъ ума и авторитета. Стоя внѣ Церкви Божіей, невѣрующіе сыны вѣка лишены и тѣхъ чрезвычайныхъ средствъ просвѣщенія человѣческаго разума въ вопросахъ Боговѣдѣнія, какія дарованы вѣрующимъ въ церковныхъ установленіяхъ. Какъ ученикамъ своимъ неузнаваемый дотолѣ Господь познался въ преломленіи хлѣба (Лук. 24, 35), такъ и всѣмъ вѣрующимъ, ищущимъ Его, Господь познается всего ближе и преисвреннѣ въ установленныхъ Имъ церковныхъ таинствахъ, во всей той духовной жизни, которая невозмутимо течетъ въ Церкви Христовой. Нужно войти во всю эту жизнь, чтобы полнѣе восчувствовать истины христіанскаго Боговѣдѣнія и утверждающее ихъ живое чувство близости Божіей къ человѣку. Никто еще не взошелъ на высоту христіанскаго Боговѣдѣнія, не пріобщаясь церковной жизни, однимъ настояніемъ разсудка и наборомъ свѣдѣній, одними критическими разбирательствами, спорами, толками и сомнѣніями, какъ бы смѣло и громко они ни высказывались. Такіе искатели Боговѣдѣнія не знаютъ, чего они ищутъ. Нѣкогда пророкъ-ревнитель Илія искалъ мимопроходившаго Господа. Сначала онъ думалъ найти Его въ явленіи необыкновенной бури, разразившейся надъ землею; «и се великъ и крѣпокъ, разоряяй горы и сокрушяяй каменіе»; но Господа не было въ явленіи бури. Послѣ бури пророкъ созерцалъ явленіе землетрясенія и труса; «но не въ трусѣ Господъ». По трусѣ пророкъ видѣлъ и наблюдалъ явленіе великаго огня; но и въ его разрушительныхъ дѣйствіяхъ пророкъ не нашелъ знаменія присутствія Божія. И вотъ, послѣ бурныхъ и огненныхъ явленій, снизошла тишина, «яко гласъ хлада тонка», какъ тихое вѣяніе эѳира, «и – тамо Господъ» (3 Цар. 19, 11-12). Такъ и среди насъ не въ буряхъ и вихряхъ, не въ шумѣ нашихъ толковъ, пререканій, сомнѣній и споровъ Господь, но въ тишинѣ нашей вѣры Господь. Аминь.
Произнесено къ Кіево-Братскомъ храмѣ, въ пятокъ второй недѣли Великаго поста на пассіи.
Акимъ Олесницкій.
«Прибавленія къ Церковнымъ Вѣдомостямъ». 1898. № 11. С. 437-447.