Ѳеодоръ Сергѣевичъ Надеждинъ – Чего христіанинъ можетъ пожелать ближнимъ въ новомъ году.
Еже аще сѣетъ человѣкъ, тожде и пожнетъ: яко сѣяй въ плотъ свою, отъ плоти пожнетъ истлѣніе; а сѣяй въ духъ, отъ духа пожнетъ животъ вѣчный. Гал. 6, 8.
Мысль человѣческая всегда и во всякое время, но особенно при окончаніи одного и наступленіи другаго года, порывается прозрѣть въ будущее, поднять таинственную завѣсу, закрывающую отъ нашего умственнаго взора все, что ожидаетъ насъ впереди, узнать, что принесетъ намъ наступающій годъ – болѣзнь или здоровье, жизнь или смерть, благоденствіе или злополучіе, удовольствіе и радости, или же огорченія и печали, и т. д.
Но не откроютъ намъ будущаго ни эти пытливые и гордые порывы ума, желающаго предугадать, что, какъ и когда случится; ни эти безразсудныя и нелѣпыя гаданія невѣжества, которое усиливается, если можно такъ сказать, тмою озарить и освѣтить тму – дѣйствіями неразумнаго и безсмысленнаго суевѣрія объяснить себѣ таинственныя и невѣдомыя судьбы будущаго. – Отецъ небесный, положившій времена и лѣта въ своей власти, не далъ намъ знанія всѣхъ случайностей и подробностей будущаго, но вмѣстѣ съ тѣмъ открылъ намъ, что наше будущее зависитъ отъ насъ самихъ. Мы, именно мы сами, – а не другой кто, не случаи и разныя обстоятельства жизни, не стеченіе такихъ или другихъ событій и происшествій, – можетъ сдѣлать наше будущее и счастливымъ и несчастнымъ, вѣчно счастливымъ и вѣчно несчастнымъ. Все зависитъ оттого, какъ мы пользуемся нашимъ настоящимъ: еже сѣетъ человѣкъ, тожде и пожнетъ! Если онъ сѣетъ въ плоть, – сѣетъ плевелы и ядовитыя сѣмена грѣха и неправды, то и жать будетъ вредъ и зло; если сѣетъ въ духъ, творитъ дѣла правды и добра, то будетъ счастливымъ и въ настоящей жизни, и вѣчно блаженнымъ въ будущей. Какіе бы случаи и непредвидѣнныя обстоятельства ни произошли въ жизни того и другаго человѣка, но всѣ эти случайности нисколько не измѣняютъ существенной судьбы того и другаго, или, вѣрнѣе сказать, одному, – доброму, все, что ни случится съ нимъ – болѣзнь или здоровье, богатство или бѣдность, счастіе или несчастіе, непремѣнно послужитъ во благо, тогда какъ для злаго и порочнаго человѣка тоже самое послужитъ во вредъ и погибель.
А если такъ: то кому, и какого именно счастія должно желать, сообразно съ извѣстнымъ обычаемъ, въ будущемъ году и во всей будущей жизни? – Такой вопросъ важенъ и для всякаго человѣка, который хочетъ, чтобъ его благожеланія въ этомъ случаѣ не были простымъ повтореніемъ общепринятаго привѣтствія, и не заключающимъ въ себѣ никакой разумной и основательной мысли; тѣмъ болѣе важенъ этотъ вопросъ для христіанина, который, по самому закону любви христіанской, долженъ искренно и отъ чистаго сердца желать своимъ ближнимъ счастія вѣрнаго и прочнаго, полнаго и совершеннаго, истиннаго и дѣйствительнаго, а не обманчиваго и мечтательнаго. Итакъ, повторимъ снова – кому и какого именно счастія пожелать ради новаго года?
Положимъ, предъ нами человѣкъ, сѣющій въ плоть – лѣнивый и безпечный счастливецъ сего міра, обладающій огромными средствами жизни, и постоянно проводящій время въ удовольствіяхъ и увеселеніяхъ, въ удовлетвореніи своимъ порочнымъ наклонностямъ и привычкамъ. Чего пожелать ему ради новаго года? Пожелать ли, чтобы онъ непрестанно и въ будущемъ пользовался своимъ счастіемъ, – своимъ обиліемъ и богатствомъ? Но, судя по настоящему, къ чему скорѣе всего послужитъ ему такое счастіе? Не къ тому ли, что онъ болѣе и болѣе будетъ зякоснѣватъ въ своихъ порочныхъ наклонностяхъ и привычкахъ? Вѣдъ ядовитое растеніе, посѣянное на тучной почвѣ, тѣмъ роскошнѣе разрастается, тѣмъ болѣе приноситъ плодовъ! И какъ иногда чудовищно обильны бываютъ плоды этого рода! Нынѣ этотъ человѣкъ проводитъ время въ разгулѣ и самыхъ чувственныхъ и грубыхъ удовольствіяхъ; завтра предается разврату; далѣе подкупомъ рѣшаетъ въ свою пользу неправое дѣло; еще далѣе кормитъ толпу праздныхъ, подобныхъ ему тунеядцевъ, и, напротивъ, отказываетъ бѣдняку въ его истинной и тяжелой нуждѣ!... Не гораздо ли лучше было бы для этого человѣка, еслибъ съ нимъ случилась какая-либо потеря, несчастіе, лишеніе? Можетъ быть, тогда онъ пробудился бы отъ своей безпечности и вспомнилъ Бога, подобно тому, какъ при ударахъ грома, и забывшіе Бога невольно воспоминаютъ о Немъ. Но вотъ, что всего ужаснѣе: и эти бѣдствія и лишенія, эти дѣйствія карающаго правосудія Божія, не исцѣляютъ иныхъ людей отъ ихъ нравственной болѣзни! Итакъ, чего пожелать этому человѣку?...
Вотъ еще человѣкъ, сѣющій въ плоть, бѣдный и нищій, едва-едва имѣющій чѣмъ пропитать себя. Казалось бы, ему должно пожелать земнаго счастія, обилія и довольства, ради самой бѣдности и нищеты его. Но съ другой стороны, пожелать ему такого счастія, когда его нищета происходитъ именно отъ его лѣности и нерадѣнія, отъ его праздности и нежеланія серьезно заняться трудомъ и работой? Что если этому лѣнивцу дастъ одѣяніе и пищу, обиліе и довольство какая-либо сострадательная рука, но въ то же время не направитъ его на истинный путь жизни? Въ такихъ обстоятельствахъ не окрѣпнетъ ли онъ окончательно въ своей лѣности и праздности? Не утвердится ли совершенію въ мысли, что можно жить рѣшительно безъ всякаго труда? Не рѣшится ли навсегда проводить жить въ бродяжничествѣ и праздношатательствѣ и, подобно чужеядному растенію, питающемуся соками другихъ, добрыхъ и полезныхъ, растеній, жить во вредъ обществу на счетъ самаго же общества?... Не гораздо ли лучше пожелать этому человѣку, какъ горькаго, но спасительннго для него лѣкарства, еще большаго гнета нищеты и бѣдности, которая образумила бы его и вывела на истинный путь жизни, вызвала на добрую и полезную дѣятельность дли себя и другихъ? Но вотъ бѣда, вотъ истинное горе: и въ такихъ обстоятельствахъ злой человѣкъ часто не только не исправляется, а напротивъ, дѣлается еще хуже: подъ гнетомъ крайней бѣдности ищетъ самыхъ низкихъ и предосудительныхъ средствъ освободиться отъ ней – похищаетъ чужую собственность, предается разврату, и т. п. Итакъ, чего именно пожелать ему?
Вотъ и еще человѣкъ, сѣющій въ плотъ, – богатый, но живущій бѣднѣе самаго послѣдняго нищаго, не лѣнивый и не праздный, но хуже и вреднѣе иного лѣнивца и праздношатающагося, не живущій роскошно и расточительно, но за то и себѣ до отвратительной и чудовищной крайности отказывающій не только въ невинныхъ удовольствіяхъ жизни, но и въ предметахъ самой первой необходимости, не сорящій и не тратящій денегъ на вещи пустыя и безполезныя, низкія и безнравственныя, но за то не жертвующій и одной копѣйки на что-либо доброе, не только не дающій просящему у него бѣдняку, а напротивъ, готовый, если возможно, и у нищаго отнять его послѣднюю лепту, словомъ, человѣкъ скупой. Какого пожелать ему счастія ради новаго года? Пожелать ли, чтобъ златой телецъ, которому онъ покланяется, выросъ еще болѣе и сдѣлался шире и тучнѣе, – пожелать ли, т. е., чтобъ сокровища его увеличились еще болѣе, чтобъ для нихъ потребовались хранилища болѣе обширныя и пространныя, чѣмъ прежнія? Но кто же, кромѣ смертельнаго врага его, можетъ пожелать ему такого счастія? Желать ему этого не значитъ ли желать, чтобъ тревоги, заботы и опасенія, съ какими онъ бережетъ свои сокровища, увеличились еще болѣе, чтобъ сердце его, и безъ того жадное къ богатству, еще болѣе пристрастилось къ нему, чтобъ оно, и безь того безчувственное и холодное, какъ камень, сдѣлалось, если возможно, еще безжизненнѣе и холоднѣе, чтобъ оно окончательно умерло для всякихъ чувствъ любви и состраданія къ ближнему, чтобъ окончательно и на вѣки похоронило себя, какъ въ могилѣ, въ темныхъ хранилищахъ его денегъ? Итакъ, не пожелать ли, для высшаго, нравственнаго блага этого человѣка, чтобы онъ такъ или иначе лишился своихъ сокровищъ, чтобы златой телецъ, которому онъ покланяется, исчезъ и разсыпался въ прахъ, чтобъ или огнь, по карающему дѣйствію правосудія Божія, пожралъ его сокровища, или похитили ихъ злые и недобрые люди? Но страшно желать ему и этого: безуміе, отчаяніе и самая ужасная кончина жизни часто постигаютъ такихъ людей въ подобныхъ обстоятельствахъ!... Чего же пожелать этому человѣку?...
Вотъ женщина, сѣющая въ плоть – ведущая жизнь въ праздныхъ увеселеніяхъ и забавахъ, въ посѣщеніи различныхъ зрѣлищъ и собраній, каждый день мѣняющая свои убранства и наряды. – Чего пожелать ей ради новаго года? Пожелать ли именно того счастія, котораго сама она болѣе всего домогается, о которомъ мечтаетъ день и ночь, которому отдала свое сердце и душу, умъ и воображеніе, свою любовь и привязанность? Пожелать ли ей большихъ и большихъ увеселеній и развлеченій, забавъ и удовольствій, любезныхъ сердцу ея убранствъ и нарядовъ, которыми она обращаетъ на себя вниманіе своихъ знакомыхъ и возбуждаетъ зависть въ сердцѣ своихъ соперницъ? Но кто же, въ комъ есть здравый смыслъ и истинная любовь къ своимъ ближнимъ, пожелаетъ ей такого счастія? Желать ей этого, не значитъ ли желать. чтобъ она день отъ-дня дѣлалась легкомысленнѣе и пустѣе, чтобъ, въ непрерывныхъ заботахъ о ничтожныхъ и мелочныхъ вещахъ, болѣе и болѣе оставляла безъ вниманіе высшія обязанности женщины и христіанки? Желать ей этого, не значитъ ли желать ей великаго вреда и зла ея мужу и семейству? Уже и такь она въ собственномъ домѣ – не госпожа и не хозяйка; уже и такь ея дѣти оставлены безъ материнскаго надзора и попеченія, и отданы надзору людей, откуда-то пришедшихъ, неумѣющихъ и нежелающихъ раскрывать въ своихъ юныхъ питомцахъ ни чувства нравственнаго добра, ни сознанія истиннаго долга и обязанности человѣка, ни вѣры въ Бога, ни любви къ отечеству, уже и такъ мужъ крайне тяготится ея безумной расточительностію, безплодно идущею на вещи, которыя превращаются потомъ въ ветошь и соръ! Желать ей счастія, котораго она сама домогается, не значитъ ли желать, чтобъ безпорядки въ ея домѣ увеличивался болѣе и болѣе, чтобъ ея дѣти, подъ надзоромъ пустыхъ а, можетъ быть, положительно безнравственныхъ и низкихъ людей, окончательно растлились умомъ и сердцемъ, сдѣлались неисправными, чтобъ мужъ окончательно разорился на ея пустыя и мелочныя прихоти? Не гораздо ли лучше пожелать, чтобъ какія-либо горькія и тяжелыя обстоятельства жизни, наприм., болѣзнь или другое несчастіе, образумили ее и показали ей въ истинномъ свѣтѣ всю пустоту ея жизни? Но вотъ бѣда и горе: и такія обстоятельства часто не исправляютъ нравственной порчи подобной женщины, и дѣлаютъ ее вздорною и недовольною ни собою, ни мужемъ, ни дѣтьми матерью семейства, безсмысленно ропщущею на все окружающее, и только жалѣющею, вздыхающею о томъ, что уже нельзя болѣе вести прежней, безпорядочной жизни! Итакъ, чего пожелать ей?
Воть человѣкъ, сѣющій въ плоть – гордый и честолюбивый, всякими происками, всѣми правыми и неправыми путями добивающійся почестей, славы и отличій міра сего. Пожелать ли ему счастія, котораго онъ желаетъ? Но, если судить о будущемъ по настоящему, – къ чему иному, какъ не ко вреду для него самого и его ближнихъ, послужитъ ему такое счастіе? Онъ и теперь до крайности гордъ и надмененъ: и теперь холодность и презрѣніе къ людямъ, низшимъ его по своему положенію въ обществѣ, дышатъ въ каждомъ его взглядѣ, въ каждомъ словѣ, въ каждомъ движеніи; и теперь его эгоизмъ и самолюбіе являются въ размѣрахъ самыхъ чудовищныхъ и отвратительныхъ. Что же будетъ, когда съ новыми почестями и отличіями онъ станетъ еще выше, когда еще болѣе людей будутъ отъ него зависѣть, когда съ большими правами и властію онъ пріобрѣтетъ и больше средствъ давить и угнетать тѣхъ, которые ниже его? Не лучше ли пожелать ему, чтобъ никогда и ни въ какомъ случаѣ не исполнились желанія его сердца, чтобъ, вмѣсто ожидаемыхъ почестей, подвергся онъ оскорбленіямъ и униженіямъ, обидамъ и притѣсненіямъ?... Но страшно желать ему и этого: не возгорится ли тогда въ его сердцѣ еще съ большею силою жажда отличій и почестей, не укоренится ли въ немъ страшная злоба, неумолимая ненависть и ядовитая зависть къ людямъ, которые получили тѣ почести, которыхъ онъ самъ жаждалъ, не начнетъ ли онъ еще съ большею противъ прежняго силою и стараніемъ употреблять всякіе обманы и происки для пріобрѣтенія этихъ почестей, не увеличитъ ли онъ вдвое и втрое своихъ неправдъ и беззаконій?... Итакъ, чего пожелать ему?
Остается ему и всѣмъ, сѣющимъ въ плоть, пожелать такого счастія, котораго они, хотя сами себѣ не желаютъ, но которое тѣмъ не менѣе составляетъ истинное счастіе человѣка. Остается пожелать, чтобы само Провидѣніе невѣдомыми намъ, но вѣдомыми Ему путями обратило ихъ, если еще возможно, на истинный путь жизни, привело къ познанію себя самихъ, пробудило въ ихъ сердцѣ желанія и чувства истинно высокія и благородныя, достойныя человѣка и христіанина. Остается пожелать, чтобы они перестали сѣять въ плоть, и начали сѣять въ духъ!
Но чего пожелать, ради новаго года, тѣмъ, которые постоянно и обильно сѣютъ въ духъ, творятъ дѣла добрыя и святыя? Чего болѣе и пожелать имъ, какъ не продолженія этого же сѣянія? Чего болѣе всего пожелать имъ, какъ не всемогущей помощи Господа, которая въ этомъ сѣяніи необходима каждому прежде всего и болѣе всего, такъ какъ ни насаждаяй, ни напаяй есть что, но токмо возращаяй Богъ (1 Кор. 3, 7)? Если мы желаемъ имъ этого, то вмѣстѣ съ тѣмъ желаемъ не только благъ вѣчныхъ, духовныхъ, небесныхъ, но и истиннаго счастія на землѣ.
Итакъ да подастъ Господь въ новомъ году новое счастіе человѣку богатому, живущему и дѣйствующему по-христіански и по-евангельски; да умножитъ его богатство и обиліе, да приложить къ его сокровищамъ, честно и праведно нажитымъ, новыя и новыя сокровища и богатства. Это счастіе и ему послужитъ во благо, и ближнимъ его принесетъ истинную и существенную пользу; оно дастъ ему еще большія средства дѣлать дѣла добрыя и благія – давать кровъ беззащитнымъ сиротамъ, людямъ, пострадавшимъ отъ пожара, голода, наводненія, или другаго какого-либо бѣдствія, покоить истинную нищету и бѣдность, поощрять трудъ истинно добрый и полезный, и т. д. Но если, по неисповѣдимымъ, но всегда премудрымъ и благимъ, судьбамъ своимъ Господь пошлетъ ему и какую-либо потерю, лишеніе имущества, – и тогда можно ли такого человѣка считать истинно несчастнымъ? Нѣтъ, если онъ не теряетъ вѣры и благочестія, то дѣлается еще болѣе счастливымъ. Самая эта потеря и лишеніе служатъ ему поводомъ и средствомъ къ пріобрѣтенію духовныхъ, нравственныхъ сокровищъ – къ утвержденію его въ подвигѣ терпѣнія и упованія на Бога, къ мужественному и великодушному перенесенію постигшаго его бѣдствія. Іовъ великъ въ богатствѣ; но онъ дѣлается еще больше, еще выше духомъ въ бѣдности и нищетѣ!
Да подастъ Господь въ новомъ году изобиліе и счастіе терпѣливому бѣдняку, снискивающему себѣ насущный хлѣбъ въ потѣ лица, часто утомляющему свои члены до крайняго изнеможенія, но неропщущему на свою тяжелую и труженическую жизнь, а благодушно, съ терпѣніемъ и надеждою на Бога несущему крестъ свой. Если Господь дѣйствительно подастъ ему такое счастіе, то есть надежда, что, воспитанный въ училищѣ труда и терпѣнія, онъ воспользуется имъ для истиннаго своего блага и духовнаго и матеріальнаго: есть надежда, что по чувству благодарности къ Господу, благотворящему ему, онъ употребитъ свое счастіе такъ, какъ благоугодно Господу, на дѣла добрыя и полезныя, а не для удовлетворенія злыхъ страстей и привычекъ. Но, если Господу и на будущее время благоугодно оставить его въ бѣдности и скудости, среди лишеній и нуждъ, то и въ этомъ случаѣ истинный христіанинъ не теряетъ, но пріобрѣтаетъ, – болѣе и болѣе укрѣпляется въ терпѣніи и трудѣ, въ надеждѣ на Бога, въ безропотной покорности неисповѣдимымъ судьбамъ Его! Не изъ жизни ли, полной нуждъ и лишеній, трудовъ и занятій, вышли многіе великіе мужи Церкви Христовой? Не изь рыбарей ли и скинотворцевъ – сами апостолы Христовы?
Да подастъ Господь въ новомъ году новую честь и славу, новыя достоинства и отличія всякому мужу чести и правды, подвизающемуся на поприщѣ общественной дѣятельности не для пустаго тщеславія и гордости, но для истинной пользы и благоденствія своихъ ближнихъ, своего отечества; да приложитъ ему честь на честь, и славу на славу. Здѣсь дѣлатель и по своимъ прежними дѣламь достоинъ будетъ мзды своея, и вмѣстѣ съ тѣмъ, безъ сомнѣнія, оправдаетъ ее новыми подвигами на пользу общую, на благо своихъ ближнихъ. Но, если Господь по судьбамъ своимъ допуститъ, что этому человѣку не воздадутъ должнаго за его подвиги, если люди пустые и тщеславные, завистливые и низкіе преградятъ ему путь къ заслуженной имъ чести и славѣ, – и тогда кто болѣе достоинъ сожалѣнія, кто болѣе несчастливъ – онъ или они? Не на его ли сторонѣ и въ этомъ случаѣ останется уваженіе всѣхъ честныхъ, благомыслящихъ людей, равно какъ благоволеніе и милость Божія? Не на его ли сторонѣ спокойствіе и миръ совѣсти, сознаніе, что онъ дѣйствовалъ именно такъ, какъ слѣдуетъ доброму христіанину и гражданину?
Да подастъ Господь всѣмъ, сѣющимъ въ духъ, то, что Самъ Онъ находитъ для нихъ особенно полезнымъ и нужнымъ. Что бы ни случилось съ подобными людьми, – все и всегда послужитъ имъ во благо. Жизнь ли долгая суждена имъ Богомъ? – Она послужитъ имъ къ большему преуспѣянію въ добрѣ, къ совершенію большихъ и многочисленнѣйшихъ дѣлъ добра и правды: святый, да святится еще (Апок. 22, 11). Скорая ли смерть суждена имъ? Но для нихъ и умрети –пріобрѣтеніе есть (Филип. 1, 21), пріобрѣтеніе величайшее, какого только они сами себѣ желаютъ. Богатство ли и слава, или бѣдность и неизвѣстность, удовольствія и радости, или огорченія и печали, – все, что ни подастъ имъ благодѣющая рука Божія, все непремѣнно послужитъ имъ къ истинному благополучію и счастію ихъ, по свидѣтельству Апостола: любящимъ Бога вся поспѣшествуютъ во благое (Рим. 8, 28).
Ѳ. Надеждинъ.
«Странникъ». 1865. Т. 1. Кн. 1. Январь. Отд. 2. С. 16-25.
