Протоіерей Петръ Ивановъ – О соучастіи въ нуждахъ и бѣдствіяхъ ближнихъ (Слово на день св. мученика и чудотворца Іоанна Воина).
«Сiя есть заповѣдь Моя, да любите другъ друга, якоже возлюбихъ вы» (Іоан. 15, 12)
Прославляемый нынѣ церковію св. мученикъ и чудотворецъ Іоаннъ Воинъ всецѣло исполнилъ заповѣдь Христову о любви къ ближнимъ: онъ, для сохраненія вѣры во Христа и благочестія въ собратіяхъ своихъ, принуждаемыхъ злочестивымъ Царемъ-Богоотступникомъ Іуліаномъ къ идолопоклонству, не смотря ни на какія запрещенія и угрозы со стороны царя, утверждалъ ихъ въ вѣрѣ, укрывалъ отъ предстоявшихъ имъ страданій и мученій, при невозможности избѣгнуть таковыхъ, убѣждалъ и умолялъ съ твердостію духа переносить страданія ради Господа Іисуса, безконечно возлюбившаго насъ, – алчущихъ питалъ, нагихъ одѣвалъ, скорбящихъ утѣшалъ, съ бѣдными раздѣлялъ свое имущество, готовъ былъ терпѣть за нихъ всевозможныя страданія и мученія, и жертвовать даже самою жизнію. Словомъ, онъ принималъ самое живое и дѣятельное участіе въ бѣдственномъ положеніи своихъ ближнихъ. Такимъ образомъ, заповѣдь Христова о любви къ ближнимъ, самымъ дѣломъ исполненная св. мучечикомъ Іоанномъ Воиномъ содѣлала его наслѣдникомъ вѣчно-блаженной жизни во Христѣ. Такъ, неиначе и мы можемъ сдѣлаться участниками сего блаженства въ обителяхъ Отца небеснаго, какъ только подъ условіемъ дѣятельной нашей любви къ ближнимъ, то есть, если будемъ принимать участіе во всѣхъ ихъ нуждахъ, и бѣдствіяхъ.
Если есть счастіе на землѣ, то должны быть и тѣ, которые имъ наслаждаются. Отъ чего же почти всѣ недовольны своимъ жребіемъ и никто изъ насъ несчитаетъ себя счастливымъ? Отъ того, кажется, что мы неумѣемъ цѣнить настоящаго своего счастія, не знаемъ, въ чемъ оно состоитъ. Какъ часто многіе изъ насъ думаютъ и говорятъ: О! если бы у мена было больше средствъ къ жизни, я былъ бы беззаботенъ! Если бы мнѣ достигнуть высокой степени чести и достоинствъ, тогда я успокоился бы! Если бы мнѣ пріобрѣсть столько-то познаній, тогда я былъ бы доволенъ! Всѣ эти, и подобныя желанія виражаютъ то, къ чему кто ощущаетъ большую склонность и надобно замѣтить, что эти желанія на первый разъ бываютъ ограниченны. Но, съ умноженіемъ богатства разширяются наши требованія и мнимыя нужды. а слѣдовательно усложняются и наши заботы удовлетворять имъ; съ возвышеніемъ нашимъ увеличиваются и наши обязанности, а слѣдовательно и труды для ихъ исполненія: съ пріобрѣтеніемъ познаній, виднѣе становятся и собственные наши недостатки, а слѣдовательно открывается и больше причинъ къ недовольству самими собою. Укажите на такого человѣка. на мѣстѣ котораго вы считали бы себя счастливыми; доказывайте ему, что онъ счастливъ, онъ вамъ не повѣритъ, и, можетъ быть, даже убѣдитъ васъ, что къ полнотѣ его счастія не достаетъ еще очень многаго. Значитъ, нѣтъ счастливыхъ въ этомъ мірѣ, нѣтъ счастія на землѣ? Напротивъ, счастіе есть и на землѣ, и притомъ оно очень просто и удободостижимо: «имѣя пропитаніе и одежду, будемъ довольны тѣмъ» (1 Тим. VI, 8) говоритъ апостолъ. Вотъ въ чемъ состоитъ наше здѣсь счастіе! Все же прочее несостовляетъ существенной его принадлежности. А мы, ревностные искатели счастія, гоняемся за нимъ по отдаленымъ морямъ: ищемъ его въ нѣдрахъ земли; между тѣмъ, какъ безъ всякихъ опасностей, не многими честными трудами можно пріобрѣсть все существенно нужное для земнаго счастія. По этому, всѣ мы счастливы? Всѣ, или по крайней мѣрѣ большая часть изъ насъ, но не всѣ мы сознательно это понимаемъ. Чтожъ можетъ принести насъ къ убѣжденію въ собственномъ счастіи? Несчастіе только научаетъ насъ считать себя счастливыми. Но не дай Богъ никому изъ насъ чрезъ испытаніе несчастія, узнавать о своемъ счастіи. Достаточно и того, если въ этомъ случаѣ, мы воспользуемся опытомъ другихъ. Найдемъ истинно несчастныхъ, войдемъ въ ихъ положеніе, – и мы узнаемъ, что и они прежде, когда благопріятствовало имъ счастіе, подобно намъ не считали себя счастливыми, а теперь вспоминая о протекшемъ времени своей жизни, представляютъ его въ самомъ лучшемъ видѣ, называютъ его временемъ счастія; узнаемъ, что ихъ желанія теперь не до богатства и честей, они вполнѣ сознаютъ свое заблужденіе относительно счастія и искренно убѣждены въ истинѣ словъ апостольскихъ «что имѣя пропитаніе и одежду, можно быть довольными». Послѣ этого, сравнимъ наше положеніе съ ихъ положеніемъ, и тогда убѣдимся, что въ какой бы степени мы ни были бѣдны, все еще далеки мы отъ совершеннаго несчастія, если только имѣемъ существенно необходимое для жизни; этимъ, – столь полезнымъ урокомъ, мы обязаны испытавшимъ несчастіе. Подѣлимся же съ ними избыткомъ нашего счастія, такъ какъ они подѣлились съ нами опытами своего несчастія. Они первые открыли, что мы не имѣемъ особенной нужды въ помощи другихъ; а мы освободимъ ихъ отъ тяжелой необходимости испрашивать себѣ пособіе у другихъ, не всегда готовыхъ къ состраданію.
Сколько тяжело для каждаго изъ насъ имѣть нужду въ пособіи другихъ, столько должна быть пріятна возможность благотворить другимъ. А это удовольствіе пріобрѣтается наипаче, какъ только подъ условіемъ нашего соучастія въ нуждахъ и бѣдствіяхъ нашихъ ближнихъ. Сосудъ тогда уже совершенно полонъ, когда изливается изъ него избытокъ жидкости. Равнымъ образомъ и полноту нашего счастія тогда мы чувствуемъ, когда можемъ благотворить другимъ. Впрочемъ для этого неслишкомъ много нужно имѣть средствъ. Замѣчайте: кто чаще подаетъ милостыню; – не тѣ ли, кои сами во многомъ нуждаются? Кто выказываетъ большую готовность утѣшать несчастныхъ; не тѣ ли, кои сами испытали горести, и можетъ быть, еще не утѣшились? Да это и естественно, неиспытавшіе переворотовъ счастія, не знають языка утѣшенія; пресыщенные роскошью и нѣгой не могутъ допустить, чтобъ кто нибудь изъ ихъ ближнихь, нуждался въ насущномъ кускѣ хлѣба. Счасливцы не понимаютъ нуждъ несчастныхъ, за то и не знаютъ цѣны и выгодъ своего счастія. Они нерѣдко скучаютъ среди разнообразныхъ забавъ и удовольствій, между тѣмъ какъ могли бы найти пріятнѣйшее для себя развлеченіе, занявшись участью бѣдныхъ. Тогда каждый счастливецъ имѣлъ бы предъ собою столько напоминаній о своемъ счастіи, сколько имъ облагодѣтельствовано несчастныхъ, и что всѣго цѣннѣе, имѣлъ бы столько же молитвенниковъ и ходатаевъ за себя предъ Богомъ въ вѣчности. Если онъ не испыталъ, сколь тяжело имѣть нужду въ пособіи другихъ, то узналъ бы всю сладость удовольствія, проистекающую отъ благотворительности бѣдствующимъ, и навѣрно согласился бы, что «блаженнѣе давать, нежели принимать» (Дѣян. XX, 35). Послѣ этого увидѣвъ несчастнаго бѣдствующаго собрата, безъ сомнѣнія не отнесся бы холодно къ его горестному положенію.
Нетрудно привыкнуть къ счастію, но тяжело, весьма тяжело быть несчастнымъ. Мы такъ приготовлены къ счастію своими надеждами и желаніями, что всякая благопріятная перемѣна въ нашемъ положеніи, сколь она велика ни была бы, намъ кажется исполненіемъ нашихъ надеждъ и желаній. Пусть кто нибудь случайно и въ короткое время значительно возвысится, это не удивитъ его, и не вызоветъ сознанія, что можетъ быть, этимъ возвышеніемъ обязанъ онъ, не отличнымъ своимъ заслугамъ и ненравственнымъ (своимъ) достоинствамъ, а только какому-либо случаю, или даже умѣнью жить въ свѣтѣ. Онъ одно только думаетъ и убѣжденъ, что занялъ свое мѣсто. Но представьте себѣ человѣка, который долголѣтнею своею полезною дѣятельностію и нравственными достоинствами достигъ нѣкоторой степени честей и вниманія къ себѣ: вдругъ этотъ человѣкъ, безвинно, по одной только клеветѣ и злорѣчію своихъ недоброжелателей, лишился не только того и другаго, но даже и надежды на улучшеніе своего положенія. Что долженъ онъ чувствовать? Сожалѣніе о потерѣ заслуженнаго преимущества мучитъ, терзаетъ бѣдное его сердце; прежнее положеніе, какъ несовмѣстное съ настоящимъ его положеніемъ, безпрестанно напоминаетъ ему о сей потерѣ; а униженіе и безнадежность опять стать въ прежнее положеніе, иногда и самую жизнь дѣлаютъ для него несносною[1]. Отъ чего же это такъ бываетъ? Отъ того, что мы усвояемъ себѣ какія-то права на счастіе. Но не столь тяжела была бы потеря даровъ счастія, если бы мы чаще сближались съ несчастными; ихъ примѣръ поучителенъ, ихъ опыты убѣдительны. Тотъ, кто расточилъ свое богатство, послѣ узнаетъ, какъ надлежало употреблять его, но уже не имѣетъ возможности пользоваться своею опытностію. Если это такъ: то недолжно ли всякому счастливцу напередъ учиться у несчастныхъ, какъ пользоваться своимъ счастіемъ? Мы знаемъ, что не въ нашей волѣ, быть постоянно счастливыми; а потому намъ должно смотрѣть на несчастныхъ, какъ на такихъ людей, съ которыми рано или поздно, мы можемъ сблизиться по своимъ нуждамъ, а слѣдовательно и одинаково чувствовать и сознавать свое горестное положеніе.
Конечно, мысль о бѣдствіи, которое можетъ съ нами случиться, уменьшаетъ блескъ нашего счастія, за то она, подготовляя сердце наше къ горестнымъ ощущеніямъ, можетъ сдѣлать насъ среди самаго несчастія, такъ сказать, менѣе несчастными. Ктожъ не согласится, лучше быть менѣе счастливымъ, только бы избѣгнуть большаго несчастія? Въ этомъ-то отношеніи, «благо ходити въ домъ плача, нежели ходити въ домъ пира» (Экл. VII, 3). Между радующимися наше соучастіе можетъ остаться для нихъ не замѣтнымъ, а для насъ самихъ безполезнымъ. Пусть всякій припомнитъ: не случалось ли ему иногда выходить изъ веселыхъ собраній съ какою-то пустотою въ сердцѣ, близкою къ скукѣ? Но въ домѣ плача, наше соучастіе можетъ имѣть спасительное дѣйствіе: наши слезы облегчатъ скорбь плачущаго; наши слова, излившіяся изъ глубины растроганнаго сердца, можетъ быть, послужатъ прочнымъ основаніемъ къ его утѣшенію; и мы выходимъ изъ дома плача, съ чуствомъ неизъяснимаго удовольствія, и съ надеждою (если поставимъ себя на мѣстѣ несчастнаго) имѣть подобное соучастіе; ибо судя по себѣ самимъ, можемъ предполагать, что въ случаѣ и нашего несчастія, также найдутся души, сочувствующія нашему положенію – души сострадательныя.
Итакъ слушатели благочестивые! Несчастіе другихъ недолжно быть чуждо намъ. Если бы и законъ любви къ ближнимъ, не обязывалъ насъ помогать имъ, то пусть побудитъ насъ къ сему собственная наша польза! Ибо соучастіе въ нуждахъ, несчастіи и бѣдствіяхъ другихъ, не только научаетъ насъ считать себя счастливыми, но и облегчаетъ тяжесть самаго несчастія, напередъ пріучая насъ къ нему. Поэтому вииманіе наше должно останавливаться не на тѣхъ только несчастныхъ изъ собратій нашихъ, кои, болѣе, или менѣе намъ извѣстны: но надобно искать и тѣхъ изъ нихъ, кои скрывають отъ другихъ свое положеніе; ибо есть такіе несчастные, которые настолько стыдятся своего несчастія, но даже боятся заявить о немъ другимъ, опасаясь усугубить свое несчастіе, встрѣтивъ со стороны ихъ совершенную холодность къ своему положенію, и, можетъ быть, даже и злорѣчіе. Прибавимъ къ этому: если бы каждый изъ насъ вмѣнилъ себѣ въ непремѣнную обязанность исполнять заповѣдь Христову о любви къ ближнимъ такъ, какъ ее исполнилъ, ублажаемый нынѣ нами св. мученикъ Іоаннъ воинъ, т. е. дѣятельнымъ участіемъ въ ихъ нуждахъ, несчастій и бѣдствіяхъ: то въ этомъ мірѣ было бы менѣе несчастныхъ, и болѣе счастливыхъ. Тогда наше счастіе, возбуждало бы въ другихъ не зависть; но чувство самой живой благодарности къ Подателю даровъ счастія – Богу; тогда и несчастные радовались бы нашему счастію. Аминь.
Г. Воронежа Введенской Церкви протоіерей Петръ Ивановъ
«Прибавленія къ Воронежскимъ Епархіальнымъ Вѣдомостямъ». 1869 № 15. С. 321-329.
[1] Бывали мудрецы, да еще знаменитые, которые, и не потерпѣвъ никакого несчастія, а тѣмъ менѣе униженія, считали жизнь или напраснымъ даромъ враждебной судьбы, или пошлою шуткой? Безвѣріе и вообще не пониманіе истиннаго смысла жизии и временнаго счастія были тому причиной. Христіанина же, да еще разумнаго, униженіе, хотя бы и безвинное, можетъ только болѣе образумить, смирить и неуклоннѣе направить къ горнему. Отъ чего же жизнь будетъ для него несносною? – Ред.
