Протоіерей Владиміръ Гобчанскій – Осмѣяніе распятаго Христа и современныя осмѣянія ближнихъ (Равмышленіе, по прочтеніи 26-50 ст. 27 главы Ев. Матѳея).
О крестныхъ и до-крестныхъ страданіяхъ Господа нашего Іисуса Христа – повѣствуютъ намъ всѣ четыре Евангелиста. Они описываютъ тѣлесныя муки Спасителя и довольно прозрачно даютъ намъ знать, что не менѣе тяжело было и душевное Его предсмертное состояніе. Ев. Іоаннъ кратокъ въ изложеніи фактической стороны страданій, но нѣсколько полнѣе въ изъяснительной. Изъ синоптиковъ больше всего подробностей о страданіяхъ находимъ у Ев. Матѳея въ XXVII гл. съ 26 до 51 ст.
Безчеловѣчность, лютость до-крестныхъ и крестныхъ мукъ, всѣ ужасы боли въ разныхъ частяхъ тѣла, которыя испыталъ тогда Божественный Страдалецъ въ сравнительно небольшой промежутокъ времени, мы не ставимъ предметомъ нашего размышленія, а все свое вниманіе направимъ на душевныя страданія нашего Искупителя и попытаемся найти въ этомъ назиданіе для себя и нашихъ читателей.
Ев. Матѳей, говоря о тѣлесныхъ страданіяхъ Спасителя, особенно подробно и полно передастъ намъ о поведеніи виновниковъ и очевидцевъ распятія въ отношеніи къ распятому Христу. Онъ упоминаетъ, что до креста, при бичеваніи, словами и дѣйствіями насмѣхались надъ Господомъ грубые воины, исполнители наказанія, которые, причиняя Ему тѣлесныя боли, притворно преклоняли колѣна предъ Нимъ, съ издѣвательствомъ приветствовали Его какъ царя, придавъ Ему обстановку какъ бы царственную, возложивъ Ему вѣнецъ на голову и давши въ руку скипетръ. Ядовитость насмѣшки въ этомъ случаѣ сказывалась въ томъ, что вѣнецъ и трость служило не внѣшними знаками царственнаго величія и силы, а орудіями тѣлесныхъ страданія, ибо тернъ своими колючками причинялъ мелкія, но частыя раны, а тростью они наносили удары по голове. Такимъ образомъ однѣ и тѣ же дѣйствія причинили тѣлесныя страданія Господу и вмѣстѣ съ тѣмъ были онѣ источникомъ душевныхъ терзаній, какъ заслуженныя издѣвательства и насмѣшки.
Но болѣе обстоятельно Св. Евангелистъ излагаетъ намъ далѣе, кто и какъ насмѣхался и злословилъ Господа, когда Онъ испытывалъ тягчайшія муки, уже вися на крестѣ.
Возстановимъ и закрѣпимъ въ своей памяти эти подробности для нашего общаго назиданія.
Прежде всего тонкую насмѣшку надъ Іисусомъ Христомъ обнаружилъ Пилатъ тѣмъ, что велѣлъ прибить вверхъ креста надпись: I. Н. Ц. I. Выражаясь такъ, Пилатъ несомнѣнно хотѣлъ показать, что осужденный имъ Страдалецъ или Самъ признавалъ Себя царемъ, или даже повліялъ на другихъ такъ, что тѣ признавали Его Іудейскимъ царемъ. А затѣмъ положеніе Его какъ будто вышло и очень смѣшнымъ. Домогался Онъ чести и званія царя Іудейскаго, намѣревался свергнуть римское владычество надъ Іудей – и вдругъ, вмѣсто этого, очутился на крестѣ, подвергся ужасному наказанію, какъ тяжкій преступникъ.
Въ древнія времена публичное совершеніе казни разжигало грубые инстинкты толпы: являлась масса народа, отовсюду стекались любители посмотрѣть и потѣшаться чужими страданіями{1}.
И у креста Христа собралось много народа, несмотря на предпраздничное, обыкновенно у людей занятое время. По свидѣтельству Евангелиста эти зрители лвно и открыто насмѣхались надъ Іисусомъ Христомъ, предлагая Ему спасти Себя и сойти со креста; при этомъ они даже, кивали головами своими и тѣмъ наглядно подтверждали нею иронію своихъ словъ, выражая тѣмъ свою увѣренность въ ихъ несбыточности.
Вслѣдъ за простонародьемъ насмѣхались надъ распятымъ Христомъ представители высшаго класса іудейскаго народа: первосвященники съ книжниками, старѣйшинами и фарисеями, которые вслѣдъ за простонародіемъ также появились у креста Господня. Они повторяли приблизительно даже тѣ же слова, но болѣе язвительнымъ тономъ, притворно заявляя о своей вѣрѣ въ Господа.
Поносили Господа еще оба сораспятыя съ Нимъ разбойники{2}.
А когда тѣлесныя страданія Господа достигли высшаго напряженія и Онъ въ предсмертныхъ мукахъ воскликнулъ: «Боже Мой, Боже Мой! – вскую Мя ecи оставилъ» (ст. 46), – тогда на смѣну прежнимъ насмѣшникамъ выступили римскіе воины. Хотя одинъ изъ нихъ изъ сочувствія поднесъ къ Его охладѣвшимъ устамъ губку, напоенную прохладительнымъ питіемъ, но другіе повторяли слова первыхъ насмѣшниковъ, тоже приглашая Спасителя сойти со креста, но уже при помощи пророка Иліи (ст. 49).
Итакъ несомнѣнно, что Господь нашъ Іисусъ Христосъ, вися на крестѣ, испытывалъ самыя лютыя тѣлесныя мученія, острую пронзительную боль и вмѣстѣ съ тѣмъ Онъ еще испытывалъ самыя тяжелыя душевныя страданія, когда подвергался насмѣшкамъ, оскорбленіямъ и ругательствамъ отъ очевидцевъ, совершителей и виновниковъ Его крестныхъ мукъ. Онъ во всемъ намъ подобенъ кромѣ грѣха. Нельзя думать, чтобы человѣческая Его природа была равнодушной и совершенно безчувственной къ незаслуженнымъ ругательствамъ и оскорбленіямъ, ибо мы знаемъ, что при оскорбленіи Его словами и дѣйствіемъ на судѣ у первосвященника Каіафы, Онъ возражалъ противъ несправедливости къ Нему (Іоан. ХШ, 23).
Къ сожалѣнію страсть къ осмѣянію ближнихъ и до нашихъ временъ весьма распространена въ нашей православно-русской странѣ. Если при крестѣ на Христа посыпался цѣлый градъ самыхъ ядовитыхъ насмѣшекъ, самыхъ колкихъ оскорбленій, то нынѣ въ христіанскомъ обществѣ, воспитанномъ и невоспитанномъ, не являются ли обычными насмѣшками въ розной степени, начиная отъ изысканно-утонченной формы въ видѣ легкой весьма прикровенной ироніи и сразу трудно различаемой шутки, и кончая видомъ грубыхъ безжалостныхъ и рѣзкихъ издѣвательствъ? Къ сожалѣнію....да!
Кто нынѣ не смѣется слегка и изрѣдка, или частенько и посильнѣй надъ ближнимь, не щадя его званія, возраста и положенія. И эта насмѣшливость широко раздается и въ жизни и въ литературѣ, такъ называемой, изящной, представляющей отраженіе жизни.
Смѣются надъ дѣйствительными нравственными недостатками ближняго, не вникая въ причины ихъ происхожденія, безъ всякой тѣни состраданія и намѣренія къ исправленію этихъ недостатковъ. Смѣются сами въ душѣ и ищутъ случая высмѣиваютъ чужіе недостатка передъ другими. Языкъ иныхъ людей постоянно бываетъ занятъ разсказами о томъ, что дурного она дѣйствительно усмотрѣли у ближняго, ко еще и о томъ, что предполагаютъ въ немъ дурного – иные свои насмѣшки пропитываютъ большимъ злорадствомъ, когда замѣчаютъ, что тотъ или другой даже изъ ихъ среды крѣпко осрамился и измялъ свою репутацію.
Насмѣхаются нерѣдко и надъ физическими недостатками ближнихъ природными, такъ и пріобрѣтенными по случаю неосторожности. Насмѣхаются надъ немощью и дряхлостью почтенныхъ старцевъ лица легкомысленныя, отличающіяся избыткомъ физическихъ силъ. Часто бываетъ повинна въ этомъ грѣхѣ младая юность, которая не страшится примѣровъ наказанія нефильскихъ дѣтей, осмѣявшихъ пророка Елисея, и отроковицъ, осмѣявшихъ св. Іакова Низибійскаго, превратившаго ихъ безстыдную молодость въ сѣдовласую старость.
Предметомъ насмѣшекъ въ ближайшее время многіе избираютъ даже православно-христіанскую вѣру, ея обычаи и установленія, потомъ служителей Церкви, не исключая и высшихъ святителей Божіихъ. Что-то особенно усладительное испытываютъ одни въ составленіи, а другіе въ распространеніи всякаго взора и нелѣпости относительно лицъ духовнаго званія и непремѣнио съ оттѣнкомъ смѣшного. Распространено это и въ бесѣдахъ людскихъ и еще болѣе въ печати.
Еще поэтъ А. С. Пушкинъ въ своей сказкѣ «о попѣ и работникѣ его Балдѣ» приписываетъ духовенству п жестоко высмѣиваетъ его стремленіе къ дешевизнѣ при наймѣ рабочей силы. Самъ онъ до того увлекался этой сказкой, такъ горѣлъ желаніемъ поскорѣй распространить ее въ печати, что не озаботился дать ей надлежашую стихотворную обработку. Но что особенно печально, эта сказка сильно занимала Жуковскаго, а Гоголь видитъ въ ней «прелесть невообразимую». Мы должны видѣть въ гей большую неосторожность со сторогы великаго поэта, который, можетъ быть, ге отдавая себѣ отчета, изобразилъ священника въ непривлекательно-смѣшномъ видѣ, съ той чертой, надѣливъ его большимъ стремленіемъ къ дешевизнѣ, которая не имѣетъ сословнаго характера, а возникаетъ у людей всякаго званія на почвѣ бѣдности. Между тѣмъ въ сказкѣ это свойство приписано довольно обезпеченному священнику съ ясно выраженной тенденціей навязать изображаемому духовному лицу еще одну несимпатичную черту – жадность – и осмѣять его за это.
Такъ поступилъ и поэтъ Некрасовъ въ своей поэмѣ: «Кому на Руси жить хорошо», приписавъ духовенству разныя удобства и преимущества въ жизни, отступая отъ истинъ и не безъ издѣвательства надъ духовенствбмъ.
Въ позднѣйшихъ беллетристическихъ опытахъ писателей даже духовнаго происхожденія и первоначально такого же образованія (Потапенко, Елеонскаго, Гусева-Оренбургскаго и друг.), затрогивающихъ жизнь духовенства, почти всегда проходитъ болѣе или менѣе прозрачно насмѣшливый тонъ иадъ духовенствомъ, его жизнью, его слабостями. Вражда ближайишхъ сослуживцевъ въ клирѣ, превозношеніе и упрямство о.о. благочинныхъ, взяточничество консисторцевъ, чрезмѣрная алчность, стяжаніе земныхъ благъ, раболѣпство духовенства предъ богатыми и вліятельными прихожанами – вотъ обычные сюжеты у этихъ писателей на темы изъ быта духовенства. А все свѣтлое, возвышенное въ жизни и стремленіяхъ духовенства замалчивается – того они почти не касаются въ свомхъ очеркахъ пера.
Да и вообще уже много десятковъ лѣтъ, такъ называемое отрицательное направленіе въ литературѣ стало господствующимъ. Выискивать и изображать мрачныя стороны русской жизни, высмѣивать ихъ въ печати стало обычнымъ явленіемъ. Тутъ оправдались слова благомыслящаго поэта о родинѣ:
«Бранитъ тебя иноплеменникъ,
Бранитъ тебя родной сынъ,
И братъ твой плѣнный славянинъ,
Бранитъ хохолъ великорусскій,
Бранитъ малороссійскій ляхъ,
Великоруссъ въ уздѣ французской
И нѣмецъ въ русскихъ орденахъ». (Полонскій).
Возмутительны эти насмѣшки въ ея цѣломъ, какъ со стороны многихъ недостойныхъ сыновъ Руси, такъ и со стороны иноземцевъ, пріобрѣвшихъ въ ней почетъ, уваженіе и наживающихъ иногда большія состоянія. Какъ будто у насъ и въ самомъ дѣлѣ все было и есть изъ рукъ вонъ – плохо и плохо до смѣшного.
Печально, что это отрицательное направленіе въ литературѣ послужило къ образованію, кромѣ неуваженія ко всему своему родному, и вообще извращенности, несерьезности вкуса къ чтенію. Большинство нынѣ предпочитаютъ легкое, да и еще смѣшное чтеніе. Каррикатурные журналы пріобрѣтаютъ самое широкое распространевіе. Писатели, преимущественно изъ инородцевъ, язвительно высмѣиваютъ все дорогое, все святое для человѣка русскаго и православнаго, а грамотная Русь въ простотѣ сердца набрасывается на такія произведенія, поглощаетъ ихъ съ захватывающимъ интересомъ и затѣмъ незамѣтно для себя теряетъ уваженіе къ родииѣ.
Но всего и не перечислить, гдѣ, кто и какъ увлекаютъ другихъ и увлекаютъ сами насмѣшливостью и злословіемъ. Да это и излишне. Нельзя еще не упомянуть о томъ печальномъ явленіо, что насмѣшники пользуются особымъ вниманіемъ въ обществѣ. Кто умѣетъ поязвительнѣе прокатиться на счетъ ближняго, представить его дѣйствія, а иногда и наружность въ смѣшномъ видѣ, тотъ для многихъ самый желанный и пріятный гость и собесѣдникъ.
Но вникнемъ по-глубже и разберемъ дѣйствія и навыки къ осмѣянію и тогда поймемъ всю ихъ перазумиость, вредъ и грѣховность этого распространеннаго порока.
Состояніе обыкновеннаго простодушнаго смѣха, не заключая въ себѣ волевого элемента, возникаетъ изъ несоотвѣтствія извѣстнаго явленія или дѣйствія съ нашимъ, заранѣе составленнымъ и признаваемымъ за истину представленіемъ объ этомъ предметѣ. Чѣмъ глубже и полнѣе мы уяснимъ себѣ смыслъ и происхождепіе извѣстнаго факта или явленіи, тѣмъ болѣе въ нашихъ глазахъ элементъ смѣшного будетъ все таять. Смѣхъ – при малѣйшемъ случаѣ – признакъ большой неразвитости и непониманія людьми разныхъ вещей. Смѣются, какъ извѣстно, больше всего дѣти, которымъ многое непонятно, а потому, и смѣшно. Смѣются больше люди мало-образованные, чѣмъ образованные, свѣдущіе, бывалые, начитанные. Для людей болѣе знающихъ и умственно развитыхъ многое ясно, понятно, а потому и не смѣшно. Знаменательно, что Господь нашъ Iисусъ Христосъ, человѣческой природѣ Котораго не были чужды всякія душенныя состоянія, даже проявленіе гнѣва, однако никогда не смѣялся.
Если смѣхъ во многихъ случаяхъ является излишнимъ и даже предосудительнымъ, то тѣмъ болѣе предосудительной будетъ привычка къ насмѣшкѣ, къ которой является довольно сильнымъ волевой элементъ, но съ дурной подкладкой лжи и злобы, массирующей свой злой умыселъ оскорбить ближняго примѣсыо забавнаго въ самой привлекательной формѣ для стороннихъ, съ цѣлію завлечь и расположить другихъ къ его униженію. Но ложь и злоба, чѣмъ бы онѣ не были окрашены, недостойны христіанина, который въ своей жизни, въ словахъ и дѣйствіяхъ – вездѣ дозженъ искать и стремиться къ истинѣ, правдѣ. Ложь и злоба со злымъ умысломъ, замаскированныя смѣхомъ, еще болѣе преступны и возмутительны, а потому насмѣшливости не должно было быть мѣста въ душѣ и словахъ христіанина. Даже такая привычка, какъ легкое подтруниваніе надъ всемъ и вся, не исключая и самихъ себя, допускаемая нѣкоторыми легкомысленными людьми, желающими казаться интересными собесѣдниками, должна быть всѣми силами искореняема. И мы, уразумѣвъ все безразсудство и преступность насмѣшекъ и издѣвательствъ надъ Iисусомъ Христомъ, на основаніи словъ св. Евангелиста Матѳея, сохранимъ это крѣпко въ своей памяти и будемъ всѣми силами души подавлять въ себѣ склонность къ насмѣшкамъ и колкостямъ на словахъ и на письмѣ.
Будемъ сдерживать въ себѣ склонность даже къ легкому иронизированію надъ ближними подъ видомъ забавнаго остроумія, ибо оно при частомъ проявленіи можетъ нарушить покой ближняго и вызвать въ немъ недобрыя чувства противъ насъ, хотя бы мы этимъ и не имѣли ввиду задѣть его самолюбіе и тѣмъ болѣе причинить ему обиду.
Да сохранятъ же насъ всѣхъ Господь отъ всякаго осмѣянія ближнихъ, а тѣмъ болѣе отъ злословія и злорадованія и издѣвательствъ, дабы подъ нами не исполнялась угроза Спасителя нашего: «горе вамъ смѣющимся нынѣ: яко возрыдаете и восплачете» (Лук. VI, 25).
Протоіерей Вл. Гобчакскій.
«Владимирскія Епархіальныя Вѣдомости». 1892. № 7. Ч. Неофф. 206-213.
{1} Къ сожалѣнію эти инстинкты въ значительно смягченной формѣ и донынѣ не могутъ изгладиться изъ человѣческаго сердца. Нѣтъ нынѣ публичныхъ казней, но бываютъ случаи рѣзкихъ проявленій человѣческаго гнѣва и вражды: драки, ссоры, бравъ среди простонародья – собираютъ вокругъ себя толпу любителей посмотрѣть, какъ бы полюбоваться этими унижающими человѣчекое достоинство дѣйствіями. Иногда, вмѣсто призыва къ примиренію или прекращенію такихъ непотребныхъ дѣйствій, раздаются отъ праздныхъ зрителей ихъ одобренія и призывы чаще къ побѣдителю объ усиленіи побоевъ и оскорбленій своему сопернику.
{2} Почти во всѣхъ существующихъ у насъ въ печати учебныхъ и другихъ трудахъ по свящ. исторіи Новаго Запѣта, при изложеніи страданій Спасителя, слѣдуютъ Еп. Лукѣ, по которому только одинъ изъ разбойниковъ поносилъ Господа (Сравн. Лук. ХХIII, 39) и оставляютъ безъ вниманія свидѣтельство Ев. Матѳея, во которому «оба разбойника, сораспятые Христу, смѣялись надъ Нимъ» (ст. 44).
Видимое противорѣчіе между Евангелистамъ легко устраняется, если принять, что одинъ Евангелистъ въ этомъ случаѣ дополняетъ другого, а не противорѣитъ. Надо думать согласно Ея. Матѳею, что дѣйствительно оба разбойника насмѣхались надъ Христомъ въ началѣ, но потомъ одинъ изъ нихъ одумался: самъ пересталъ и склонилъ къ тому товарища. И вотъ Господь сподобилъ разбойника благоразумнаго «во единомъ часѣ раеви». Если же предположить, что страданія Христа, по единогласному выводу лучшихъ толкователей, продолжались три часа, то слѣдовательно въ теченіи двухъ часовъ пребыванія на крестѣ одннъ пзъ разбойниковъ имѣлъ время образумиться. Начавъ, общей насмѣшкой съ товарищемъ, онь имѣлъ время раскаяться до глубины души, познать свою виву и услышалъ отъ Спасателя въ награду обѣщаніе райскаго блаженства.
