Епископъ Іустинъ (Полянскій) – Дѣтство и юность трехъ Святителей (О матеряхъ-подвижницахъ).
Каждому изъ насъ съ дѣтства хорошо знакомы имена Василія Великаго, Григорія Богослова и Іоанна Златоустаго. Это – вселенскіе учители Церкви. Заслуги этихъ дивныхъ мужей для насъ, и для всего христіанскаго міра безцѣнны. Ихъ молитвами мы до-нынѣ молимся; ихъ писаніями до-нынѣ поучаемся и назидаемся; ихъ святая Церковь не напрасно воспоминаетъ каждый день на богослуженіи своемъ... И если дорого для насъ православіе, то дороги должны быть для насъ и Василій, и Григорій, и Іоаннъ; потому что они съ такимъ пламеннымъ усердіемъ защищали православіе, что ради его не только ничего не жалѣли, но и жизнь свою готовы были принести въ жертву ему. Такъ высоки, безцѣнны заслуги ихъ для Церкви православной: ОНИ – СТОЛПЫ ПРАВОСЛАВІЯ! Но, чтобы сдѣлаться такими свѣтильниками, имъ нужно было приготовиться къ тому долговременнымъ, богоугодно направленнымъ – домашнимъ и школьнымъ – воспитаніемъ и дивными подвигами христіанскими...
СВЯТОЙ ВАСИЛІЙ ВЕЛИКІЙ родился (329 г.) въ Кесаріи Каппадокійской. Отецъ его – также Василій, былъ образованный человѣкъ, добрый христіанинь, адвокатъ въ судѣ, учитель въ Понтійскомъ училищѣ, потомъ – священникъ; еще выше его по жизни была мать Василія Великаго – блаженная Эммалія или Эмилія. На всемъ семействѣ святителя Василія видимо почивало благословеніе Божіе: изъ него вышли три Архіерея и многіе святые.
Воспитаніе святаго Василія началось съ 7-ми лѣтняго его возраста. Первые уроки святой вѣры и доброй нравственности онъ выслушалъ отъ своей матери Эммиліи и бабушки Макрины. Эти святыя наставницы сдѣлали столь глубокое впечатлѣніе на нѣжное сердце питомца, что Василій помнилъ ихъ до конца жизни, и только усовершалъ преподанныя ему начала.
Первые уроки грамматики и словесности слушалъ онъ у своего отца, въ Понтійскомъ училищѣ, а потомъ – для дальнѣйшаго образованія поступилъ въ Кесарійское и, выслушавъ здѣсь полный курсъ, поспѣшилъ въ Константинополь. Въ Константинополѣ успѣлъ онъ въ короткое время усвоить всю мудрость извѣстныхъ тогда профессоровъ: но она не удовлетворила его, и даровитый юноша отправился въ Аѳины, столицу тогдашняго просвѣщенія. Здѣсь Василій, въ теченіи 4 или 5 лѣтъ, слушалъ уроки аѳинскихъ риторовъ и философовъ. Среди языческихъ питомцевъ въ Аѳинахъ нашелъ онъ и христіанскихъ юношей, между прочимъ – Григорія впослѣдствіи Богослова, съ которымъ подружился. И эта святая дружба, начавшаяся въ Аѳинахъ, никогда потомъ не оставляла ихъ. Даровитымъ и любознательнымъ друзьямъ неизвѣстны были въ Аѳинахъ дороги – ни на праздники, ни на зрѣлища, ни на народныя гулянья; двѣ дороги и были знакомы имъ: одна въ церковь, другая въ школу. За то и успѣхи ихъ оказались изумительными. По словамъ святаго Григорія, Василій изучалъ и словесность, и исторію, и діалектику, и философію, и астрономію, и медицину, – и въ каждой наукѣ оказалъ такіе блистательные успѣхи, что, казалось, будто ею одною и занимался. Такъ, даровитому юношѣ передана была вся мудрость аѳинская! Но запросы души этого питомца были такъ велики, что современная наука не могла удовлетворить имъ. Не этой скудной пищи алкала благочестивая душа его: мудрости Божественной она искала; и Василій рѣшился оставить Аѳины, чтобы – вмѣсто профессора академіи – быть еще ученикомъ пустынниковъ...
Имя Василія гремѣло уже вездѣ. Родной городъ его упросилъ его быть въ кесарійской школѣ учителемъ краснорѣчія и – вмѣстѣ съ тѣмъ – адвокатомъ. Уроки и краснорѣчіе молодаго оратора всѣхъ приводили въ восторгъ: всѣ окрестные города приглашали его къ себѣ, предлагая ему высокія должности. Положеніе Василія въ свѣтѣ сдѣлалось очень высокимъ. Казалось, міръ совсѣмъ увлекъ его къ себѣ: казалось пустыня, куда, было, стремился онъ изъ Аѳинъ, совсѣмъ забыта была имъ. Но Промыслъ бодрствовалъ надъ благороднымъ юношей. Старшая сестра Василія, глубокоуважаемая имъ, успѣла отвлечь его отъ обольстительнаго поприща: по ея убѣжденію, онъ оставилъ свѣтскую ученость и сталъ читать одно святое Евангеліе.
Читая эту священную книгу, онъ часто плакалъ о томъ, что потерялъ такъ много дорогаго времени на трудъ пустой, на изученіе той мудрости, которая, по суду Божію, есть буйство. И вотъ, въ душѣ его снова возникло и усилилось прежнее, желаніе поучиться Божественной мудрости въ пустынѣ. Съ этою цѣлію посѣтилъ онъ многіе монастыри и пустынныя келліи, вездѣ дивился образцамъ высокой подвижнической жизни, и рѣшился осуществить ихъ на практикѣ своей собственной жизни: учредилъ обитель, прошелъ въ ней всѣ добродѣтели и оставилъ правила подвижнической – христіанской жизни. Такъ великій Святитель готовился въ домѣ, въ школѣ, и въ пустынѣ, чтобы потомъ достойно носить имя вселенскаго учителя и святителя! Усвоивъ себѣ науки человѣческія и уразумѣвъ истины Божественныя, какъ ихъ понимать и осуществлять, Василій Великій, какъ крѣпкій исполинъ, оставилъ пустыню; всю остальную жизнь свою ратовалъ за чистоту вѣры – сперва въ санѣ, пресвитерскомъ, а потомъ и святительскомъ (съ 362-370-379 г.).
СВЯТОЙ ГРИГОРІИ БОГОСЛОВЪ воспитывался въ школѣ и подвизался въ пустынѣ такъ же, какъ искренній другъ его Василій; но и домашняя жизнь его во многомъ сходна съ жизнію Василія Великаго. Родился святой Григорій около 329 г. въ мѣстечкѣ Аріанзѣ, въ округѣ города Назіанза – въ Каппадокіи. Отецъ его, по имени также Григорій, былъ человѣкъ богатый и образованный; а мать звали Нонною. Ея словамъ и убѣжденіямъ и особенно горячимъ молитвамъ обязанъ былъ мужъ ея Григорій тѣмъ, что принялъ православную вѣру и былъ затѣмъ не только пресвитеромъ, но и епископомъ Назіанскимъ.
Въ благочестивомъ семействѣ родился Василій Великій; благочестиво было и семейство, къ которому принадлежалъ Григорій: его мать Нонна – святая, его братъ Кесарій – святой, его сестра Горгонія – святая.
Рожденіе святаго Григорія было плодомъ молитвъ Святой Нонны: она усердно просила Господа даровать ей сына и обѣщала посвятить его на служеніе Богу. Господь услышалъ праведницу: родился Григорій: и она не задумалась исполнить свой обѣтъ: принесла сына своего въ жертву Богу.
Согласно съ своимъ обѣтомъ, святая Нонна сама дала ему первоначальное воспитаніе – въ ЧИСТОТѢ И ЦѢЛОМУДРІИ. Съ дѣтства святой Григорій полюбилъ вѣру и благочестіе матери; съ дѣтства же полюбилъ онъ и науки, и пожелалъ изучить ихъ съ тою цѣлію, чтобы это изученіе употребить на пользу вѣры и церкви.
И вотъ, побуждаемый и свою любознательностію, и совѣтами просвѣщеннаго отца, онъ отправился учиться сперва въ Кесарію Каппадокійскую, гдѣ въ первый разъ, познакомился съ Василіемъ Великимъ; потомъ слушалъ наставниковъ въ Кесаріи Палестинской; затѣмъ – вмѣстѣ съ братомъ своимъ Кесаріемъ – продолжалъ образованіе въ Александріи: наконецъ, завершилъ образованіе тамъ же, гдѣ и Василій, въ Аѳинахъ, на пути въ которыя чуть было не лишился жизни, по случаю страшной бури, бывшей на морѣ, во время его плаванія туда.
Пробывъ около 7-ти лѣтъ въ Аѳинской академіи, святой Григорій вознамѣрился отправиться на родину. Но рѣдкія дарованія и блистательные успѣхи его во всѣхъ наукахъ такъ плѣнили его друзей и знакомыхъ, товарищей и учителей, что всѣ они, крѣпко обнимая его, убѣдили его занять въ академіи каѳедру словесности... Но слова матери его – святой Нонны: «сынъ мой, я посвятила тебя Вогу!», слова его самого: «Твой я, Боже мой!», высказанныя имъ среди бури, – сильно отзывались въ душѣ его; и Григорій не могъ долго оставаться въ Аѳинахъ. Уловивъ благопріятный случай, онъ тайно выѣхалъ оттуда, прибылъ на родину и принялъ святое крещеніе (около 356 г.).
Престарѣлый отецъ его Григорій, епископъ Назіанскій, радъ былъ возвращенію сына и поручилъ ему правленіе домашнимъ хозяйствомъ. Душа Григорія рвалась къ пустынной жизни; но любовь къ родителямъ и долгъ повиновенія удерживали его дома. Между тѣмъ, другъ его Василій посылалъ къ нему письмо за письмомъ, звалъ его къ себѣ, краснорѣчиво описывая ему красоту пустыни и сладость мирной жизни отшельника. Не выдержалъ Григорій, оставилъ – наконецъ – родной кровъ и поспѣшилъ въ понтійское уединеніе, въ которомъ два друга-товарища вмѣстѣ молились, вмѣстѣ читали Священное Писаніе, вмѣстѣ занимались трудами земледѣлія: жили одною душею...
Но престарѣлый отецъ крайне нуждался въ помощи сына, для котораго воля его была священна. Вызвавъ изъ пустыни сына, Григорій посвятилъ его – противъ воли – во пресвитера. Смущенный этимъ поступкомъ отца, Григорій опять бѣжалъ въ пустыню; но угрозы отца и дурные толки жителей Назіанза о Григоріи вынудили его снова явиться въ Назіанзъ къ Пасхѣ, защититься и начать свое высокое служеніе, сперва въ санѣ пресвитера, потомъ въ санѣ епископа Сасимскаго и архіепископа Константинопольскаго.
На сколько приготовилъ себя Григорій къ этому служенію, – это видно изъ слѣдующихъ словъ его о себѣ: «меня не плѣняли прекрасныя волны шелковыхъ одеждъ, не любилъ я продолжительныхъ трапезъ, не любилъ я жить въ огромныхъ и великолѣпныхъ домахъ, не разслаблялъ я сердце музыкальными звуками. Серебро и золото предоставилъ я другимъ... Для меня пріятенъ кусокъ хлѣба, у меня сладкая приправа его – соль; столъ мой приготовлялся безъ трудовъ, питіе мое – трезвенная вода. Лучшее мое богатство – Христосъ, Который непрестанно возноситъ умъ мой горѣ... Ни къ чему не нужны мнѣ ничтожная честь и скорогибнущая слава; не важно для меня получить отъ царя награды при дворѣ: никогда не обольщало меня желаніе судебнаго мѣста, на которомъ возсѣдая величаво, могъ-бы и я высоко поднимать вверхъ брови... Одна слава для меня была пріятна, – отличаться познаніями, которыя собралъ востокъ и западъ, и краса Эллады-Аѳины. Надъ этимъ я трудился много и долго. Но всѣ эти познанія, повергнувъ долу, положилъ я къ стопамъ Христовымъ».
СВЯТОЙ ІОАННЪ ЗЛАТОУСТЪ родился въ столичномъ городѣ Сиріи – Антіохіи (ок. 347 г.). Отецъ его Секундъ занималъ почетное мѣсто въ вѣдомствѣ главнаго начальника Сирійскихъ войскъ. Мать его звали Анѳусой: она памятна живою вѣрою, крѣпкою любовію и высокимъ благочестіемъ. Златоустъ былъ еще въ колыбели, какъ Секундъ скончался, оставивъ во вдовствѣ 20-ти лѣтнюю Анѳусу. Много горя въ жизни предстояло этой вдовицѣ: она была еще такъ молода; положеніе супруга ея въ обществѣ было такъ высоко и обѣщало ей блестящія выгоды: онъ такъ горячо любилъ ее... Но у ней много было вѣры въ Провидѣніе, много покорности судьбамъ Божіимъ, – и она не роптала; замужъ не пошла, чтобы не оскорбить память мужа; все вниманіе свое, всю дѣятельность сосредоточила она на воспитаніи сына, предлагая ему уроки вѣры и благочестія; и сынъ постоянно утѣшалъ мать свою – и талантами, и внимательностію, и послушаніемъ, и успѣхами.
Когда пора дѣтства для Іоанна ужо миновала. Анѳуса отдала его въ Антіохійское училище, гдѣ, подъ руководствомъ риторовъ, софистовъ и философовъ, онъ изучилъ краснорѣчіе, философію и особенно древнюю греческую и римскую литтературу, и изучалъ съ такимъ успѣхомъ, что учитель его, знаменитый Ливаній, гордился своимъ ученикомъ и желалъ имѣть его своимъ преемникомъ. Между тѣмъ Анѳуса, со всею любовію и внимателвностію матери – христіанки, зорко слѣдила за нравственнымъ воспитаніемъ своего сына; и ей-то Іоаннъ по преимуществу обязанъ былъ тѣмъ, что, среди соблазнительной жизни многихъ товарищей, съумѣлъ сохранить въ чистотѣ свое сердце. Чего не можетъ сдѣлать любовь матери?! Нельзя не удивляться Анѳусѣ и не сказать о ней съ Ливаніемъ: «какія удивительныя жены у христіанъ?». Ни молодость, ни красота, ни высокое значеніе, ни богатство – не могли завертѣть Анѳусу въ мірской суетѣ.
Окончивъ курсъ ученія, на 20 году отъ рожденія, Іоаннъ успѣлъ уже пріобрѣсти громкую извѣстность и избралъ для себя званіе адвоката, занялъ въ короткое время почетное мѣсто между самыми адвокатами и увлекся было міромъ... Къ счастію, у Іоанна былъ искренній другъ – Василій, впослѣдствіи епископъ въ Сиріи. Узнавъ, что Іоаннъ уклонился отъ Евангельскаго пути «на страну далече», онъ просилъ, умолялъ его перемѣнить образъ жизни и занятій, и его просьба имѣла желанный успѣхъ. Іоаннъ не только сложилъ съ себя званіе адвоката и забылъ театры и публичныя зрѣлища, но и снялъ съ себя даже свѣтскую одежду, – почти никогда не являлся въ общественныхъ собраніяхъ, – все время въ домѣ матери посвящалъ молитвѣ, чтенію Слова Божія, благочестивымъ размышленіямъ и даже спалъ на голой землѣ. Василій убѣждалъ его идти въ пустыню, Іоаннъ уже склонялся на его убѣжденія; но слезы и трогательное убѣжденіе матери удержали его въ отеческомъ домѣ, до ея смерти.
Закрывъ глаза матери сыновнею рукою и похоронивъ ее подлѣ праха отца. Іоаннъ не долго колебался: на крыльяхъ голубиныхъ полетѣлъ въ Антіохійскую пустыню и здѣсь отдалъ себя въ полное распоряженіе самому строгому старцу. Строгости пустынной жизни воздвигли было въ душѣ Іоанна сильную бурю искушеній: но эта буря скоро улеглась, – и Іоаннъ, укрѣпленный благодатію, отъ души полюбилъ то, что прежде такъ болѣзненно тѣснило его сердце. Онъ не только охотно дѣлилъ съ иноками всѣ ихъ подвиги, – но находилъ досугъ дѣлать даже то, чего другіе не дѣлали: въ пустынѣ онъ писалъ сочиненія.
Строгая аскетическая жизнь и прекрасныя сочиненія Златоуста обратили на него общее вниманіе пустынныхъ отцевъ. Въ тоже время, нѣкто Исихій видѣлъ, что, когда святой Іоаннъ, въ молитвенномъ настроеніи духа, лежалъ на полу своей келліи, къ нему подошли два мужа въ бѣлыхъ одеждахъ, взяли его за руку и сказали: «встань: Іисусъ Христосъ прислалъ насъ къ тебѣ». То были Апостолы – ІОАННЪ, подавшій ему книгу и съ нею БЛАГОДАТЬ – ИЗЪЯСНИТЬ СВ. ПИСАНІЕ ПРОСТО И УВЛЕКАТЕЛЬНО, и – ПЕТРЪ, подавшій ему ключи и сь ними ВЛАСТЬ – ОТПУСКАТЬ ГРѢХИ. Златоустъ палъ предъ ними на землю и сказалъ: «святые Апостолы! Я недостоинъ этой великой милости», и залился слезами. Но небожители утѣшили его и, простившись еъ нимъ, вознеслись на небо. Это видѣніе и даръ чудотвореній, который обнаружилъ Златоустъ въ пустынѣ, еще больше умножили славу его. Но слава эта была тяжела для него; и онъ послѣ 4-хъ лѣтней монастырской жизни, оставилъ монастырь, чтобы поселиться недалеко отъ монастыря, среди скалъ и необитаемыхъ лѣсовъ, въ глубокой пещерѣ, и здѣсь провести всѣ дни до самой кончины въ постѣ и молитвѣ. Но тяжкіе здѣсь подвиги, сырость и холодъ пещеры до того разстроили его силы, что – черезъ два года – онъ вынужденъ былъ возвратиться въ Антіохію. Это было въ 381 году. Съ этихъ поръ начался непрерывный рядъ трудовъ и заслугъ Іоанна для Церкви Божіей – въ санѣ діакона 5 лѣтъ, въ санѣ пресвитера 12 лѣтъ и – въ святительскомъ 9 лѣтъ.
О если бы и наши матери подражали Эммиліи, Ноннѣ и Анѳусѣ! О если бы наши матери твердо помнили, что материнское воспитаніе имѣетъ сильное вліяніе на всю послѣдующую жизнь дѣтей. Вѣдь ЯЗЫКЪ МАТЕРИ – ЯЗЫКЪ СЕРДЦА: что-жъ мудренаго, если каждое слово ея глубоко отпечатлѣвается въ мягкомъ сердцѣ дитяти? О если бы наши дѣти подражали Василію, Григорію, Іоанну! О если бы и наши юноши, во время своего воспитанія и образованія, тщательно собирали все полезное въ наукахъ и слагали то въ сердцахъ своихъ, – на подобіе тружениковъ – муравьевъ и работницъ – пчелъ, – какимъ бы они обладали довольствомъ и сладостію. А если бы – при этомъ – они еще заранѣе пріучали себя къ подвигамъ добродѣтели, – сколько бы изъ нихъ выходило великихъ свѣтильниковъ для міра и жизни христіанской! (Досуги Е. Гермогена).
Сочиненія Іустина, епископа Рязанскаго и Зарайскаго. Томъ XI. Рязань 1896. С. 357-366.