Епископъ Христофоръ (Смирновъ) – Слово въ Великій четвертокъ.
Азъ бо пріяхъ отъ Господа, еже и предахъ вамъ, яко Господь Іисусъ въ нощь, въ нюже преданъ бываше, пріемъ хлѣбъ, и благодаривъ преломи, и рече: пріимите, ядите, сіе есть тѣло Мое, еже за вы ломимое: сіе творите въ Мое воспоминаніе. Такожде и чашу по вечери, глаголя: сія чаша новый завѣтъ есть въ Моей крови: сіе творите, елижды аще піете, въ Мое воспоминаніе. Елижды бо аще ясте хлѣбъ сей и чашу сію піете, смерть Господню возвѣщаете, дондеже пріидетъ. Тѣмже иже аще ястъ хлѣбъ сей или піетъ чашу Господню недостойнѣ, повиненъ будетъ тѣлу и крови Господни. Да искушаетъ же человѣкъ себе и тако отъ хлѣба да ястъ и отъ чаши да піетъ: ядый бо и піяй недостойнѣ, судъ себѣ ястъ и піетъ, не разсуждая тѣла Господня. Сего ради въ васъ мнози немощна и недужливы, и спятъ довольни. Аще бо быхомъ себе разсуждали, не дыхомъ осуждены были. Судими же, отъ Господа наказуемся, да не съ міромъ осудимся (1 Кор. II, 23-32).
Въ апостольское время Вечеря Господня, или св. Евхаристія, соединялась съ такъ называемыми вечерями любви, для которыхъ каждый приносилъ, что могъ, и изъ этихъ приношеній брались части хлѣба для совершенія таинства Евхаристіи или Вечери Господней. Въ Коринѳской Церкви съ теченіемъ времени мало-по-малу вкрались безпорядки при совершеніи Вечери Господней: всякій, какъ говоритъ Апостолъ, поспѣшаетъ прежде другихъ ѣсть свою пищу, такъ что иной бываетъ голоденъ, а иной упивается. Св. Апостолъ Павелъ въ настоящемъ чтеніи, которое слышали вы, обличаетъ этотъ безпорядокъ, несовмѣстный съ достоинствомъ Вечери Господней, – говоритъ, что это не значитъ вкушать Вечерю Господню, а значитъ пренебрегать Церковь Божію и унижать неимущихъ, и въ защиту высоты и святости Вечери Господней разсказываетъ объ установленіи ея Самимъ Господомъ, объ образѣ ея совершенія, какой отъ Самого Господа пріялъ онъ, и изъ этого выводитъ наставленіе относительно достойнаго вкушенія ея.
Я отъ Самого Господа принялъ то, что и вамъ предалъ. Увѣреніе Апостола показываетъ, что онъ, хотя и не присутствовалъ самъ лично при установленіи Тайной Вечери Господомъ, но откровеніе о ней отъ Него пріялъ; что, слѣдовательно, совершенію Евхаристіи и Господь Іисусъ Христосъ придавалъ столь большую важность, что нашелъ нужнымъ дать особое объ этомъ откровеніе Апостолу языковъ, и въ свою очередь для Апостола совершеніе Евхаристіи имѣло столь большое значеніе, что онъ настойчиво и рѣшительно ставитъ на видъ Коринѳскому обществу, что совершеніе священной Вечери – не его установленіе и установленіе не человѣческое, а установленіе Самого Іисуса Христа, Который Самъ лично открылъ ему порядокъ и образъ ея совершенія въ ту ночь, въ которую Онъ преданъ былъ. Я отъ Господа принялъ то, что и вамъ предалъ... Мы имѣемъ, такимъ образомъ, въ приведенныхъ словахъ посланія Апостола Коринѳской Церкви ясное свидѣтельство Апостола объ особенномъ, нарочитомъ откровеніи, данномъ ему непосредственно Самимъ Господомъ, относительно совершенія священной Вечери, или таинства Евхаристіи, и потому тѣмъ съ большимъ вниманіемъ должны относиться къ тому, что говоритъ объ этомъ Апостолъ, и тѣмъ съ большею строгостію, съ большимъ усердіемъ и благоговѣніемъ должны относиться къ Вечери Господней или къ таинству Евхаристіи, когда присутствуемъ при совершеніи таинства и вкушаемъ отъ трапезы Господней.
Какое же откровеніе принялъ Апостолъ отъ Господа и предалъ Коринѳской Церкви относительно Вечери Господней или таинства Евхаристіи? А вотъ какое: Господь Іисусъ Христосъ въ ночь, въ которую былъ преданъ, взялъ хлѣбъ, благодарилъ, преломилъ и сказалъ: пріимите, ядите, сіе есть тѣло Мое, за васъ ломимое; сіе творите въ Мое воспоминаніе. Слова эти составляютъ неразрѣшимую загадку для естественнаго человѣка: какъ могъ Іисусъ Христосъ дать ученикамъ Своимъ тѣло Свое, когда Онъ Самъ возлежалъ съ ними и видимо не тѣло Свое предлагалъ имъ, а хлѣбъ? Какъ же могъ Онъ о хлѣбѣ сказать: сіе есть тѣло Мое, – когда было очевидно, что это – хлѣбъ, а не тѣло Его? Съ другой стороны, какъ скоро Господь Іисусъ Христосъ преподаетъ ученикамъ Свое тѣло подъ видомъ хлѣба, Онъ ясно говоритъ этимъ, что они должны принимать и вкушать Его тѣло; но какъ же возможно, чтобы Господь далъ имъ Свое тѣло, какъ хлѣбъ, когда Онъ тѣломъ долженъ былъ еще пострадать и умереть? Было бы понятно, если бы Онъ сказалъ: это Мое тѣло, которое впослѣдствіи сдѣлается для васъ хлѣбомъ, – тогда ученики могли бы вспомнить о Его преображенномъ тѣлѣ. Но Іисусъ Христосъ не призналъ нужнымъ что-нибудь прибавить въ поясненіе Своихъ словъ, равно какъ и Апостолъ Павелъ, которому, безъ сомнѣнія, вполнѣ ясно было значеніе словъ Господа, не входитъ въ раскрытіе его, а передаетъ такъ, какъ ему открыто и какъ онъ принялъ изъ устъ Господа. Поэтому и мы не имѣемъ права подкладывать подъ эти слова иной смыслъ, чѣмъ какой выраженъ въ нихъ. Мы должны принимать ихъ буквально, какъ они написаны. Итакъ, несомнѣнно, что хлѣбъ, который Господь преломлялъ и раздавалъ Своимъ ученикамъ на предсмертной тайной вечери, дѣйствительно былъ воистину тѣло Его. Это – великая, непостижимая тайна. Потому и Господь Іисусъ Христосъ призналъ необходимымъ особо открыть ее Апостолу, и Апостолъ предалъ ее Коринѳской Церкви и не объясняетъ ее, но ясно и рѣшительно даетъ понять, что въ Евхаристіи, подъ видомъ хлѣба и чаши, преподается Тѣло и Кровь Господа и указываетъ на послѣдствіе неуваженія и невниманія къ ней со стороны Коринѳскихъ христіанъ. И намъ бы слѣдовало преклониться съ благоговѣніемъ предъ этою тайною и удовольствоваться тѣмъ, что предано Апостоломъ.
Но такъ какъ всегда были и нынѣ есть лжемудрствующіе, водящіеся надменнымъ разумомъ, взимающимся на разумъ Божій, и дерзающіе проникать за завѣсу во святая-святыхъ и осквернять великое таинство ложными толкованіями и хульными измышленіями; и такъ какъ были и нынѣ есть увлекающіеся философіею и тщетною лестію, влающіеся всякимъ вѣтромъ ученія, – то и вѣрующимъ полезно и спасительно вѣрою уразумѣвать, духовно востязать тайну Божію, дабы не впасть во искушеніе и вопрошающимъ дать отвѣтъ о своемъ упованіи. Не у философовъ мы должны искать разъясненія таинъ Божіихъ, а у тѣхъ, кому даны откровенія Божіи.
Апостолъ языковъ, просвѣщеннѣйшій изъ книжныхъ людей своего народа и своего времени, восхищенный нѣкогда до третьяго неба и слышавшій неизреченные глаголы, – наиболѣе надежный руководитель въ раскрытіи таинъ Божіихъ. У него находимъ мы ключъ къ разрѣшенію и сей, открытой ему Самимъ Господомъ, тайны божественнаго домостроительства спасенія нашего. Есть тѣло душевное, – пишетъ онъ въ томъ же посланіи къ Коринѳянамъ (гл. 15), – и есть тѣло духовное. Значитъ, каждый человѣкъ имѣетъ естественное тѣло и въ то же время тѣло духовное. Это духовное тѣло, заключенное или заключающееся въ естественномъ тѣлѣ, есть тоже тѣло, но тончайшее, утонченное и одухотворенное, и когда мертвые нѣкогда воскреснутъ, тогда духовное тѣло сброситъ покровъ естественнаго тѣла или, точнѣе, оставитъ свою матеріальную грубость въ землѣ, отъ которой взято оно, и предстанетъ въ новомъ свѣтѣ: или въ подобіи прославленной плоти Христовой, или въ подобіи иной плоти, сообразной съ условіями ихъ будущей жизни. Это преображеніе, пресуществленіе, измѣненіе тѣла не столь противоестественно и чудесно, какъ кажется съ перваго взгляда. Въ видимой вещественной природѣ мы знаемъ много примѣровъ, прообразовъ превращенія одного вида вещества въ другое. Въ яйцѣ, представляющемъ безвидную массу, зарождается, растетъ, развивается и рождается изъ него живой цыпленокъ. По-видимому, какъ возможно такое превращеніе жидкой матеріи, заключенной въ скорлупѣ, въ живое существо? А между тѣмъ это – самое обыкновенное явленіе, совершающееся постоянно на нашихъ глазахъ, къ которому мы такъ присмотрѣлись, что оно нимало насъ не удивляетъ, и мы даже не задумываемся, какъ это бываетъ, да и едва ли могли бы до чего-нибудь додуматься, сколько бы ни думали. Одно несомнѣнно, что, въ силу творческой воли, тѣло будущаго цыпленка въ зародышѣ должно незримо заключаться въ яйцѣ, – иначе невозможно, чтобы теплота могла изъ мертвой матеріи произвести живое существо. Такъ оно и есть дѣйствительно: и наука говоритъ намъ и опытъ свидѣтельствуетъ, что зародышъ цыпленка заключается въ желткѣ, и что изъ яйца, въ которомъ нѣтъ зародыша, не выродится цыпленокъ, сколько бы курица ни сидѣла и не согрѣвала его. Изъ безобразной куколки на нашихъ же глазахъ развивается красивая бабочка. Возможно ли было бы это, если бы въ куколкѣ не заключалась уже основная форма будущей бабочки? Но вотъ еще ближе и нагляднѣе примѣръ: изъ пшеничнаго зерна, согнивающаго въ землѣ, развивается и выростаетъ стебель, а изъ него выходитъ колосъ, который даетъ пшеницу, а не рожь или что-нибудь другое. Знаютъ ли корни, что изъ этого стебля должно выйти? Очевидно, въ зернѣ долженъ заключаться въ зародышѣ образъ будущаго растенія, – иначе невозможно было бы, чтобы теплота могла образовать растеніе такъ, какъ это дѣлаетъ она. Да всмотритесь въ самое тѣло человѣка: не кажется ли вамъ удивительнымъ, что развитіе и возрастаніе его совершается какъ бы по опредѣленному, уже заранѣе преднамѣченному плану, какъ будто соки и кровь, такъ сказать, имѣютъ предъ собою рисунокъ, по которому работаютъ, выливаясь въ такую или иную форму? Какъ въ зернѣ заключается зародышъ будущаго растенія, такъ точно въ человѣческомъ тѣлѣ заключается уже основная форма будущаго тѣла, которая, путемъ процесса кровообращенія и обмѣна соковъ посредствомъ процесса писанія, постепенно, такъ сказать, матеріализуется, приспособляется къ будущимъ условіямъ существованія, принимая большіе размѣры и большую плотность: изъ нѣжнаго, тонкаго, прозрачнаго тѣла младенца постепенно формируется болѣе грубое, болѣе плотное и менѣе проницаемое тѣло взрослаго человѣка. Вы знаете, какъ просто и безвидно зерно, – и однако оно скрываетъ въ себѣ такую силу, такую жизнь! Какъ же не можетъ заключать въ себѣ такую же силу и жизнь человѣческое тѣло, столь искусно образованное? Что оно дѣйствительно заключаетъ въ себѣ такую таинственную силу, таинственную жизнь подъ простою, видимою оболочкою, – это самымъ дѣломъ явилъ намъ Господь Іисусъ Христосъ преображеніемъ Своимъ: въ одну минуту обыкновенное, какъ у всѣхъ людей, плотское тѣло Его стало инымъ, духовнымъ, свѣтлый видъ котораго отразился на самой одеждѣ. Земное тѣло Его, очевидно, почти вполнѣ совпадало съ тѣломъ духовнымъ, такъ какъ не было омрачено и осквернено грѣхомъ, и грѣхъ не составлялъ преграды, которая въ другихъ людяхъ препятствуетъ столь же быстрому пресуществленію или переходу тѣла душевнаго въ тѣло духовное. Въ силу такого матеріальнаго, но не оматеріализованнаго, не раздвоеннаго и не оплототвореннаго грѣхомъ состава тѣла Христова, и на крестѣ страдало не одно тѣло естественное, но и духовное; потому и прославленнее тѣло Его по воскресеніи имѣло раны на рукахъ и ногахъ и въ ребрахъ. Такимъ образомъ, слѣдовательно, преображенное и прославленное тѣло Господа Іисуса Христа, по своей основной формѣ и по своему существу, то же тѣло, какъ тѣло естественное: тѣло естественное одухотворялось, преобразовывалось и являлось прославленнымъ, – тѣло духовное, преображенное и прославленное вновь становилось тѣломъ видимымъ, обыкновеннымъ, естественнымъ. Притомъ, духовное тѣло можетъ, не измѣняя своего существа, проходить тѣла, не однородныя съ тѣломъ человѣческимъ: такъ Іисусъ Христосъ могъ пройти сквозь за творенныя двери и въ тоже время предстать видимо, тѣлесно предъ глазами учениковъ, показать имъ руцѣ и нозѣ и ребра Свои и преломлять и вкушать хлѣбъ вмѣстѣ съ ними. Приложите теперь все сказанное къ Вечери Господней, къ таинству Евхаристіи: что же могло и можетъ препятствовать тѣлу Господа стать хлѣбомъ, – притомъ такъ, что тѣло Его, не измѣняя своего существа, имѣетъ видъ хлѣба, а хлѣбъ, ставшій по существу тѣломъ, не измѣняетъ своего наружнаго вида, своей формы? Болѣе ли въ томъ неестественнаго и невозможнаго и таинственнаго, чѣмъ въ томъ, что зерно превращается сначала въ траву, потомъ въ стебель и колосъ, а изъ колоса выходитъ то же зерно? Кто узналъ бы въ бабочкѣ личинку, въ цыпленкѣ яйцо, изъ котораго онъ вышелъ, если бы не видѣлъ этого своими глазами? Скажете: это мы видимъ, а того не видимъ? Но понятнѣе ли для насъ самый процессъ превращенія отъ того, что мы видимъ? Мы видимъ результатъ тайной работы природы, но не понимаемъ, какъ совершается таинственная работа; стало быть, въ одномъ случаѣ мы, видя результатъ, вѣруемъ, а въ другомъ, не видя, но зная о такомъ же или подобномъ результатѣ, не вѣруемъ. Значитъ, разница – въ нашемъ отношеніи къ фактамъ, по существу однороднымъ, а не въ самомъ фактѣ. Итакъ, Іисусъ Христосъ несомнѣнно могъ преподать Апостоламъ Свое духовное, силою Божества преображенное и прославленное тѣло, когда Онъ пребывалъ еще на землѣ въ естественномъ тѣлѣ, такъ какъ, вслѣдствіе тѣснѣйшаго и преискренняго ипостаснаго соединенія двухъ естествъ въ Іисусѣ Христѣ – божескаго и человѣческаго, человѣческому естеству сообщились нѣкоторыя свойства божественнаго естества, при чемъ человѣческое естество сохраняло свой обыкновенный видъ.
Спросите теперь: какимъ же образомъ духовное тѣло Іисуса Христа можетъ быть преломляемо, преподаваемо и принимаемо, сохраняя однако свой настоящій цѣлый видъ, не переставая быть тѣломъ цѣлымъ и нераздѣляемымъ? Мы затрогиваемъ тайну еще болѣе глубокую и сокровенную, которой не касались даже тѣ, кому дано вѣдати тайны царствія Божія. Было бы дерзновенно браться за разрѣшеніе этой тайны, если бы богосозданная природа не дѣлала покровъ и этой тайны болѣе или менѣе прозрачнымъ для вѣрующихъ, для которыхъ невидимая Божія отъ созданія міра, творенми помышляема, видима суть. Въ самомъ дѣлѣ, вотъ тайны природы, въ которыхъ не менѣе таинственнаго, чѣмъ въ той, которой мы касаемся, но которыхъ мы не считаемъ тайнами, или по крайней мѣрѣ не считаемъ дерзновеннымъ думать, что понимаемъ ихъ. Мать сообщаетъ младенцу во чревѣ свою плоть и кровь, но она не лишается при этомъ частей или членовъ своего тѣла; съ молокомъ матери также дитя всасываетъ плоть и кровь матери, вслѣдствіе чего составъ тѣла матери нисколько не уменьшается и въ существѣ не измѣняется. Солнце каждый день на милліоны живыхъ существъ и растеній изливаетъ свои лучи, одни оживотворяя, другія оплодотворяя, но отъ этого нисколько не уменьшается въ объемѣ и остается неизмѣннымъ. Цвѣты ежедневно издаютъ запахъ и въ немъ изливаютъ, такъ сказать, свое существо, но притомъ ничего не лишаются ни по существу, ни по формѣ. Если Создатель природы далъ столь дивную, таинственную силу Своимъ твореніямъ. ужели Самъ Онъ, источникъ жизни и силъ, не можетъ въ безконечно высшей степени обладать свойствами, сообщенными и постоянно сообщаемыми Его созданіямъ? Вѣдь стоитъ Ему отнять Духъ Свой, и все въ этомъ прекрасномъ мірѣ въ персть обратится. Какъ же Тотъ, Имже вся быша и безъ Негоже ничтоже бысть, еже бысть, Кто преискренне пріобщился нашей плоти и крови, въ Комъ животъ бѣ и въ Комъ обитала полнота Божества тѣлеснѣ, – тѣлеснѣ же не могъ бы войти во внутреннее духовно-тѣлесное общеніе съ Своими избранными? Какъ Тотъ, Кто могъ быть видимымъ и невидимымъ, Кто затворенными дверями могъ входить, – не могъ бы войти устами человѣческаго тѣла въ двери сердца человѣческаго? Онъ могъ и можетъ, иначе не сказалъ бы Онъ: се стою у двери и толку, и кто услышитъ гласъ Мой и отверзетъ Мнѣ, вниду къ нему и вечерю у него сотворю. Если въ Немъ могла обитать полнота Божества тѣлеснѣ, то всею полнотою Божества и человѣчества Онъ могъ и можетъ тѣлеснѣ, подъ видомъ хлѣба и вина, всецѣло войти и обитать въ насъ. Слѣдовательно, Онъ могъ и можетъ преподать всецѣло тѣло Свое подъ видомъ преломляемаго хлѣба и подъ видомъ вина Свою кровь, не раздѣляясь на части и ничего не теряя: тѣло духовное не подвергается дѣленію и, проходя чрезъ другія тѣла и соединяясь съ духовными же тѣлами людей, нисколько отъ того не измѣняется. Изъ Евангелія вы знаете, что преобразившееся тѣло Господа Спасителя было какъ свѣтъ, а свѣтъ, какъ мы сказали, имѣетъ чудесное свойство постоянно изливать лучи свои, нимало не истощаясь.
Итакъ, во всей природѣ мы видимъ столько прообразовъ, что можемъ, по крайней мѣрѣ, приблизительно понять и уяснить себѣ тайну, какъ Господь Іисусъ Христосъ могъ преподать Апостоламъ, бывши еще въ естественномъ тѣлѣ, Свое преображенное тѣло и какъ доселѣ всѣмъ вѣрующимъ въ Него преподаетъ подъ видомъ хлѣба и вина то же самое прославленное тѣло, съ которымъ пребываетъ Онъ на небесахъ. Но если бы человѣческія сравненія и недостаточны были для уясненія тайны, мы должны восполнить ихъ вѣрою въ Божество Іисуса Христа, для котораго не существуетъ никакихъ границъ. И хотя для насъ непостижимъ все-таки самый процессъ, какъ Господь Іисусъ Христосъ и Апостоламъ преподалъ и намъ преподаетъ Свое прославленное тѣло, мы должны однако вѣровать и вѣруемъ и исповѣдуемъ, что подъ видомъ хлѣба и вина въ св. Евхаристіи преподается самое пречистое тѣло и самая честная кровь Его, потому что Онъ Самъ сказалъ это и потому что Онъ – Богъ, а у Бога вся возможна, и невозможное отъ человѣкъ, и не изнеможетъ у Бога всякъ глаголъ.
Если, такимъ образомъ, несомнѣнно для насъ, что въ священной Вечери или таинствѣ Евхаристіи мы дѣйствительно принимаемъ и вкушаемъ плоть и кровь Господа и Спаса нашего Іисуса Христа, то нужно ли говорить о великой важности для насъ этого величайшаго и святѣйшаго изъ святыхъ таинствъ? Какъ мать питаетъ дѣтей своихъ плотію и кровію, всасываемыми съ молокомъ, вслѣдствіе чего, постоянно возрастая, они остаются по существу плотію отъ плоти и кровію отъ крови ея, и даже нерѣдко по внѣшнему виду отражаютъ ея черты, – такъ и Господь Спаситель нашъ даетъ намъ не только слово Свое, которое есть истина и животъ, и слушающій и воспринимающій которое имѣетъ животъ вѣчный, – но Онъ даетъ намъ Свое тѣло и Свою кровь, чтобы мы могли постепенно возрастать въ истинныхъ чадъ Божіихъ. Этого мало; чрезъ принятіе тѣла и крови Христовыхъ въ св. Евхаристіи мы становимся причастниками божескаго естества во Христѣ, мы обожествляемся и становимся подобными Ему; это обожествленіе человѣческой природы въ таинствѣ Евхаристіи – тайна, которую мы не умомъ постигаемъ, не вѣрою только разумѣваемъ, но всѣмъ существомъ своимъ переживаемъ на землѣ, питаясь отъ плоти и крови Начальника жизни на священной Вечери, обновляясь и преобразуясь въ новаго человѣка, созданнаго по Богу въ правдѣ и преподобіи истины. Кто въ состояніи достаточно понять и изобразить всю красоту и доброту, всю животворящую силу божественныхъ плодовъ, вкушаемыхъ нами въ ев. таинствѣ Евхаристіи отъ древа жизни, насажденнаго посредѣ земнаго рая – въ Церкви Христовой?!. Таинственное райское древо жизни было лишь прообразомъ древа жизни, плодами котораго питаемся мы. Св. Евхаристія – источникъ жизни и безсмертія. Пріобщающійся таинства Евхаристіи, вмѣстѣ съ оставленіемъ грѣховъ, получаетъ благодать и силу на борьбу съ міромъ, плотію и діаволомъ. Всякій грѣхъ, всякая страсть дѣйствительно, какъ злодѣй, бѣжитъ отъ него. Являясь такимъ образомъ постепенно побѣдителемъ грѣха и страстей и укрѣпляясь на пути дѣланія заповѣдей Господнихъ, онъ все больше и больше распинаетъ плоть свою со страстьми и похотьми, совлекается ветхаго человѣка, тлѣющаго въ похотѣхъ прелестныхъ. и облекается въ новаго, входитъ въ тѣснѣйшее общеніе со Христомъ Спасителемъ, и тлѣнное тѣло облекается уже здѣсь, на землѣ, въ нетлѣніе, мертвенное облекается въ безсмертіе, уподобляется своему Спасителю. Итакъ, братія, кто изъ васъ чувствуетъ себя слабымъ на пути земнаго странствованія; кто изнемогаетъ въ борьбѣ съ грѣховными наклонностями и невзгодами житейскими; кто чувствуетъ духовный голодъ и жажду; у кого нѣтъ мира въ костѣхъ отъ лица грѣхъ его, на комъ беззаконія, яко бремя тяжкое, отяготѣша; кто не видитъ исцѣленія въ плоти своей, яко возсмердѣша и согниша раны его грѣховныя – какъ наглядно царь Давидъ изображаетъ грѣховное состояніе, въ которомъ немногіе изъ насъ могутъ не признать и наше собственное состояніе: вкушайте дарованную намъ Богомъ пищу, вкушайте эту манну небесную, которая приноситъ чудодѣйственную благодать Божію, которая одна въ состояніи утолить голодъ души нашей и предъ которою ничтожны всѣ брашна и питія міра, отъ нихже, по слову Апостола, не пріяша пользы ходившіе въ нихъ. Мы такъ часто любимъ жаловаться на немощи, на искушенія, на болѣзни душевныя и тѣлесныя, – но не прибѣгаемъ къ чудному врачевству, дарованному намъ Богомъ въ св. Евхаристіи. Не похожи ли мы на больного, который жалуется на болѣзни, но не принимаетъ лѣкарства, которое у него подъ рукою? Предъ нами плодъ жизни, созрѣвшій на крестѣ, душу и тѣло возвращающій къ животу и безсмертію, – а мы ходимъ около него, унылые и больные, часто вдали отъ него ищемъ исцѣленія и, къ сожалѣнію, по свойственному ослѣпленію, прибѣгаемъ къ плодамъ древа познанія добра и зла; насъ не страшитъ тысячами поколѣній древнихъ испытанная горечь этихъ плодовъ. Мы вѣримъ больше совѣтамъ такихъ же немощныхъ и грѣшныхъ людей, чѣмъ совѣтамъ святыхъ Отцевъ, питавшихся и жившихъ сею св. пищею, которые по собственному опыту называютъ ее хлѣбомъ ангельскимъ, противоядіемъ смерти, врачевствомъ безмертія, хлѣбомъ воскресенія и живота вѣчнаго. Кто не хочетъ вѣрить св. Отцамъ, тотъ послушай Того, Кто есть истина и животъ: ядый Мою плоть и піяй Мою кровь во Мнѣ пребываетъ и Азъ въ немъ. А въ Немъ животъ: Онъ исцѣлялъ больныхъ, воскрешалъ мертвыхъ. Думаете ли, что теперь этого не можетъ Онъ сдѣлать? Христосъ вчера и днесь, Тойже и во вѣки... Въ медицинской практикѣ, какъ вы знаете, въ нѣкоторыхъ исключительныхъ случаяхъ употребляется такое необыкновенное средство: отъ здороваго человѣка берется кровь и посредствомъ извѣстнаго снаряда вводится въ человѣка, находящагося при смерти, – и безнадежно больной человѣкъ иногда оживаетъ, выздоравливаетъ. Эта трансфузія крови, какъ врачи называютъ эту операцію, – послѣднее средство, до котораго дошла наука человѣческая. Не безконечно ли лучшее нѣчто въ отношеніи къ духовной нашей жизни, – съ которою въ столь тѣсной связи находится и наша тѣлесная жизнь, что даже земные врачи нерѣдко стараются больше врачевать душу, чтобы уврачевать тѣло, – дано намъ въ таинствѣ Евхаристіи? Господь Іисусъ Христосъ даетъ намъ Свою плоть и кровь, дабы чрезъ пріобщеніе измѣнить нашу плоть и кровь, уврачевать наше грѣховное существо, оживотворить нашъ истлѣвшій страстьми составъ и возвратить намъ здоровье, содѣлать новыми, живыми людьми, уготованными къ наслѣдію неувядаемой жизни и вѣчнаго блаженства съ Нимъ въ обителяхъ Отца небеснаго. Дай Богъ, чтобы мы собственнымъ опытомъ могли и сами убѣдиться и другимъ свидѣтельствовать о столь великомъ значеніи священной Вечери и чтобы пріобщеніе ея для всѣхъ насъ было залогомъ воскресенія и вѣчной жизни. Бывъ соединены съ Нимъ подобіемъ смерти, въ св. таинствѣ Евхаристіи мы несомнѣнно будемъ соединены съ Нимъ и подобіемъ воскресенія, если только достойно приступаемъ къ ней. Да искушаетъ же человѣкъ себе и тако отъ хлѣба да ястъ и отъ чаши да піетъ: ядый бо и піяй недостойнѣ, судъ себѣ ястъ и піетъ, не разсуждая тѣла Господня. Не отъ того ли, братія, и въ насъ мнози немощни и недужливи и спятъ довольни, – немало умираетъ преждевременною и неожиданною смертію? Когда болѣзнь слишкомъ запущена, то и самыя дѣйствительныя лѣкарства оказываются не только безполезными, но вредными и лишь ускоряютъ смерть. Такъ точно и св. Таины Христовы, при застарѣлыхъ грѣхахъ и запущенномъ растлѣніи души, не производятъ надлежащаго дѣйствія, а при невниманіи и неуваженіи къ св. таинству, когда къ старымъ грѣхамъ новые и болѣе тяжкіе прилагаются, бываютъ въ судъ и осужденіе, обнаруживающіяся болѣзнію или смертію. Аще бо быхомъ себе разсуждали, говоритъ Апостолъ, не быхомъ осужденіе были; т. е. если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы. Но и въ самомъ этомъ судѣ, въ самомъ наказаніи св. Апостолъ видитъ и указываетъ намъ великую милость Божію. Судими же, отъ Господа наказуемся, да не съ міромъ осудимся, – будучи судимы, наказываемся отъ Господа, чтобы не быть осужденными съ міромъ. Видите, какое великое благодѣяніе Божіе дано намъ въ св. Вечери Господней или таинствѣ Евхаристіи? Посему, братія, собираясь на Вечерю Господню, дабы не въ грѣхѣ сходиться и намъ, какъ Коринѳскимъ христіанамъ, по слову Апостола, – будемъ испытывать себя, будемъ искреннимъ покаяніемъ очищать совѣсть свою, прежде чѣмъ вкушать отъ хлѣба и чаши; будемъ съ нелицемѣрною строгостью осуждать грѣхи свои и отъ всего сердца будемъ молить Господа, да не въ судъ или во осужденіе будетъ намъ причащеніе пречистыхъ и животворящихъ Таинъ Христовыхъ, но во исцѣленіе души и тѣла, и въ животъ вѣчный и безсмертный. Аминь.
«Подольскія Епархіальныя Вѣдомости». 1902. № 14. Ч. Неофф. С. 313-329.
